Текст книги "Хранитель счастья"

Вошёл мужчина в белом халате, молча взял со стола историю болезни.

– Андрей Петрович, эта женщина к поступившей Семёновой, – пояснила медсестра, кивнув головой в сторону Марии.

 Врач оторвал взгляд от бумажек и посмотрел на зареванную Машу.

– Кем приходитесь больной?

– Подруга я, – ответила Мария и захлюпала носом, – у неё, кроме меня, никого нет. Детдомовские мы.

– Гражданка, перестаньте плакать и объясните толком, что случилось?

– Я же рассказывала. Мы спокойно разговаривали, почти подъехали к нашей остановке, как Шура затихла и повалилась на окно автобуса. Доктор, что с ней?

– Раньше у Семёновой обмороки случались? – поинтересовался он, будто не слышал вопроса.

– Нет.

– Тогда проведём анализы, будет ясно. Вы домой идите. Помочь подруге ничем не сможете. Завтра. Завтра приходите. Если что – вам позвонят. Вы оставили свой телефон?

– Да, конечно.

– Вот и чудненько, – бросил уже на ходу торопливый врач.

 Маша посмотрела мужчине вслед, достала из кармана носовой платок и высморкалась.

– Идите уже, гражданка, идите, другие больные ждут, – услышала она голос медсестры.

– Где могу о Шурочке справиться?

– В справочной для посетителей, – отрезала дородная дама и, поправив на голове белый колпак, выкрикнула:

– Следующий!

 Взгляд Марии скользнул по мощным габаритам ещё молодой особы, сидевшей сразу на двух стульях. Маша вздохнула и направилась к выходу под стоны и плач вошедших людей – девушки с парнем и ветхой бабульки. «Здесь, точно, пусто не бывает, – подумала Маша, – наверно маму привезли. Кстати! Ленку с Сёмкой с садика пора забирать», – вспомнила она о детях Шуры, взглянула на часы и ахнула:

– Боже, семь часов. Они час, как со сторожем кукуют.

Часть 2

– Мамаша, часы у вас есть? – буркнул сердитый старик и, не дожидаясь ответа, поплёлся вглубь детсадовской территории.

– Где мама? – спросил четырехлетний Семён.

Распахнутые синие глазёнки прищурились в ожидании.

– Мама по делам уехала, я пока поживу с вами, – ответила Мария, поправляя шортики и приглаживая белокурые волосы ребёнка.

– Она никогда никуда не уезжала, – насторожилась шестилетняя Лена.

– Пришлось, на работе попросили. Командировка срочная, – пыталась хоть как-то успокоить детей Мария, – заедем, детки, ко мне. Вещички прихвачу, да и своим объясню, что к чему.

   Как только Маша с детьми открыла дверь Шуриной квартиры, на лестничной площадке появилась соседка.

– Ой! Думала Ляксандра обрисовывалась. Уж ночь на дворе, – высказалась поспешно бабулька, явно не собираясь уходить.

– Мамочка в командировку уехала, – гордо заявил Семён.

– В коман-ди-ро-вкууу. Окаа, как! Не знала, что уборщицы в дефиците, – усмехнулась въедливо старуха.

– Вам, вообще, что надо?! – не сдержалась Мария.

– Тьфу на вас, – буркнула бабка и скрылась за дверью.

   Покормив детей, Маша уложила их в постель.

– А мама нам сказку читала, – заявил Сеня.

– Ну-так и я уважу. Что читаем?

Дети хитренько переглянулись, Леночка поспешила отыскать книгу. Маша рассмотрела обложку, полистала страницы и поняла, читать не сможет: буквы сливаются, а глаза слезятся.

– Детки, давайте я сама расскажу интересную историю.

– Сенька, давай спать, тётя Маша устала с нами. Уйдёт, с кем жить будем? Я к своему папке, тебя в детдом сдадут, – смекнула Лена.

– Спасибо, Леночка, я и впрямь устала. Спокойной ночи, детки, – Мария поцеловала малышей, поправила каштановую косичку Лены и выключила в комнате свет.

 Часы оттикали четыре утра. Маша рассуждала над словами Лены: «Действительно, что с ними будет, если с Шурой… Нет! Даже думать не буду», – отогнала жуткие мысли. Давило настойчивое тревожное предчувствие и разболелась голова. «Видно, сегодня не уснуть. Хорошо, что выходной. Пойду, завтрак приготовлю, с утра в больницу побегу. Куда детей девать? Не тащить же с собой». Под такие и подобные размышления поставила чайник и вздрогнула от телефонного звонка. Мужской голос что-то говорил. Она слышала только одно:

– Умерла....

Пол под ногами будто размяк, перед глазами всё поплыло в серой дымке. Не осознавая себя, женщина села на рядом стоящий стул. Трубка повисла бесхозною, издавая настойчивое пиканье. Слёзы текли сами. Хорошо, что сознание заработало отдельно от тела и эмоций. Маша боялась закричать и испугать детей, испытывая срочную потребность с кем-то поделиться происходящим, вспомнила о соседке, живущей напротив. С Олей Шура была одного возраста, и это их объединяло.

Часть 3

Маша направилась к входной двери, но решила посмотреть, как чувствуют себя дети. Приоткрыла дверь детской и холод обдал с ног до головы. Посередине комнаты находилась Шура. Фигура подруги освещалась предрассветными отблесками сине-сиреневого миража.

  Мария сильно зажмурилась. Открыв глаза, увидела только спящих детей. Разумеется, она подумала, что всё померещилось от волнения. Женщина вернулась на кухню. Положила на рычаг трубку телефона. Осмотрелась, и вновь сняла трубку. Закипел чайник. Выключив его, набрала телефонный номер соседки. На удивление, та ответила с первого звонка. Маша попросила Олю немедленно прийти.

– Что такое говоришь?! Ей только двадцать восемь. Умерла… чушь какая! Может, что напутали там спросонок. Сейчас же позвоню. Сдурели они там! – Оля бросилась к телефону.

Из трубки доносился мужской голос. Он что-то говорил, а лицо женщины заметно бледнело.

– Видишь, ничего не придумали, – вздохнула Маша, забрав из рук ошарашенной соседки телефон.

– Он сказал, внезапная остановка сердца. Они ничего не могли сделать, – прошептала Оля одеревеневшими губами.

– Чай будешь? – спросила механически Маша.

– Давай… – в таком же тоне ответила Ольга.

   Маша взяла бокалы. Оля присела за стол.

– Наверно, надо родным сообщить, – предложила она, пребывая в замешательстве.

– Нет у Шуры никого… детдомовские мы. Так сложилось… с детства койки рядом, потом техникум строительный закончили, опять же в общаге одной тёрлись, так и идём рядом. Шура первая замуж вышла, но свекровь не устроила детдомовская хозяйка. Шура и подалась куда глаза глядели с полуторагодовалой Леночкой. Благо, на работе ценили, комнату в малосемейке дали. Потом Вадика встретила. Царство ему небесное, – Маша перекрестилась, – хороший человек был. Любил Александру с дочкой до беспамятства. Однако, хорошие люди Господу нужней. Сожгла беднягу проклятая перестройка: всё в одночасье рухнуло, Сенька грудной, зарплату, сама знаешь, не платили. Вадик и подался в челноки. Жизнь у них сразу наладилась. Магазинчик открыли. Квартиру эту купили. И надо же такому случиться… пожар проклятый! Не мог бедолага смотреть, как нажитое полыхает: бросился магазин спасать, придавило его чем-то. Пока пожарники очухались, сгорел мужик. Шурка чуть с ума не сошла. Видно горе сердце ей и сточило.

– Когда мы сюда переехали, Александра с детьми жила. Бабки на лавочке сплетничали, мол, деньги кинулся дурень спасать.

– Оля, нашла кого слушать, хотя бы, и деньги! Он их не украл, честно загорбатил. У него, между прочим, докторская написана. А пришлось кусок хлеба извозом зарабатывать. Не успел мужик, не успел. Ну да ладно, светло уже. Что делать будем, думаю, я могу на тебя рассчитывать?

– Маш, зачем спрашиваешь, конечно. Сейчас весь дом на уши поставлю. Хором всё быстро организуем. Люди у нас в доме ладные. Председатель кооператива вообще классный мужик. Между прочим, за Шурочкой ухлёстывал. Так упёрлась, женатый он. И всё тут!

– Шум ты поднимешь. А дети? Как на них обрушить такое…

– Ой, правда. А давай их Васька к матери в деревню отвезёт на эти дни. Свекруха у меня, тётка что надо!

– Если можно. К себе – не могу, живу в семье мужа. Там без меня пятнадцать душ ютятся в маленьком домишке.

– А… многодетная семья?

– Будь у них благоустройка, мэрия помогла бы с жильем. Так стройтесь, у вас мол, земля есть.

– Сволочи, удобную отмашку нашли. Ладно, значит так, Ваську бужу… и за руль. Фу-ты, сегодня же воскресенье. Ничего, деньги пока с жильцов на похороны соберём. У самой-то покойницы сбережений поди нет, – рассудила Оля.

– Как ты её назвала? – метнула Маша на соседку гневный взгляд.

– Извини… – смутилась та.

– Это ты извини. Непривычно слышать. Покойница… дико звучит, – Маша вспомнила, как выносили подругу из автобуса в машину скорой помощи и сказала:

– Что-то и у меня сердце болит, – и потерла грудь.

– Э, не время раскисать. Тебе детей куда-то пристраивать. Похоронить-то пуще пареной репы, а вот дети… За детей ты в ответе, получается. У них ближе тебя, как поняла, никого нет. Кстати, у Вадима, отца Сени, близкие есть?

– Сестра, старше его на лет пять, за границей. То ли в Америке, то ли в Австралии. Все богатого мужа ищет.

– Тем более, я права. Пойду за Васькой. Детей поднимай. Если сейчас поедут, то к вечеру успеет вернуться обратно.

Часть 4

   Прошло четыре дня. Снова Оля с Машей на кухне. Женщины вытирают посуду.

– Вот и нет моей сестры, – рассуждает вслух Маша, – только теперь поняла, кем мы были друг другу.

– Слушай, Маша, я не ожидала от первого мужа Шуры такой прыти.

– Не говори, Оля. Сама в шоке. Максим похороны полностью на себя взял.

– Да! Вот, деньги возьми, – Оля протянула пакет.

– Что? – растерянно переспросила Маша.

– Деньги, говорю, возьми, их с жильцов собрали. Тут пару лимов деревянными наберётся. На девять дней хватит. Они уже через три дня.... посуда высохнуть не успеет, – пошутила уныло Оля, – да и детям сгодятся.

– Что-то много!

– У нас дом хоть крутой, но не жлобный, – возгордилась Ольга.

   Маша улыбнулась, взяла пакет и положила в шкаф, поблагодарив Олю и соседей за хлопоты.

– Завтра Васька детей привезёт. Ты им как-то растолкуй ситуацию, иначе соседи поведают новость на свой лад.

– Конечно-конечно. Оля, можно, я с Васей поеду?

– Почему нет. По дороге и поговоришь с детьми. Пойду. Ты как… тут или домой? – Оля устало посмотрела на дверь.

– Похоже, меня там не ждут, – осознала Маша ужас положения.

– Это как? – Оля прислонилась к косяку двери.

– Длинная история. Мы и так устали. Я тут останусь. Тебе ещё раз спасибо.

– Как знаешь. Васька за тобой в шесть часиков заглянет.

– Я буду готова. Спокойной ночи.

– И тебе приятного отдыха.

   Маша закрыла за Олей дверь и направилась к дивану. Она прошла мимо трюмо, с завешенным чёрной тряпкой. Кто принёс ткань и когда, женщина не помнила. Суета последних дней смешалась во времени и слилась в единый поток боли. Боли, пронизывающей насквозь тело, отупляя сознание. Маша ощущала, точно от неё оторвали часть души, и то, что они пережили с Шурой, ушло, будто кануло вместе с подругой в неведомый мир, оставляя унылые воспоминания. Нахлынул образ детей. Мария успокоила себя тем, что уже завтра их увидит.

   «Но, что потом?» Возникал новый вопрос, она вспомнила разговор с Максимом. Он наотрез отказался взять к себе дочь, поясняя:

– Денег – пожалуйста, но забрать… уволь, – категорично отрезал горе-папаша, а ещё спросил: – Почему к себе не возьмёшь? У самой-то детей нет. Я бумаги подпишу без проволочки. Что надо сделаю и на этом точка!

   Выслушав его, Маша задумалась. Её брак разваливался. Муж Анатолий не раз намекал на развод. Ей как-то удавалось сглаживать отношения, но после смерти свекра Анатолий открыто завёл женщину и пропадал у той сутками. Мария надрывалась со свекровью по хозяйству, терпя по каждому поводу недовольство. Ещё Маша узнала, что беременная, это после десяти лет семейной жизни. Весть свалилась именно тогда, когда всё так плохо. Трагедия с Шурой отодвинула личную новость на второй план.

   С одной стороны, Мария радовалась – она мечтала о детях и завидовала Шуре. Получив подарок судьбы, забеспокоилась: пойти некуда, свекрови лишний ребенок обуза – своих не сосчитать. Ответ Анатолия знала заранее:

– Мне орава с детства поперёк горла, тут ещё одного спиногрыза припереть решила.

Иногда Маше казалось, муж жил с ней из-за того, что у них нет детей, и ушёл к другой женщине не от неё, а от надоевших проблем сестёр и братьев. В семье из двенадцати детей он угодил в старшие. Когда Анатолию исполнилось пятнадцать лет, заботы поделились между отцом и им. Мария понимала, устал и захотел самостоятельной жизни: своей зарплаты он вообще не видел, так как мать, работавшая с сыном и мужем на одном заводе, выгребала у них деньги, не отходя от кассы.

  В создавшейся ситуации Марию не мог не пугать вопрос, как жить одной с тремя детьми? Мысль о том, что Сеньку и Леночку придётся отдать в детский дом, ужасала, вспоминался кошмарном своего детстве.

  «Нет, Шурейка не отдала бы моих детей, случись такое со мной, – решила Маша, понимая, что ни одна тысяча женщин оказывается в подобном положении, и ничего, выкручивается, – может Максим обещание сдержит, деньгами поможет». Тяжело вздыхая, Маша решила: «Детей не отдам и аборт делать не стану».

Часть 5

Мария оформила опекунство, встала на учёт с беременностью, на удивление спокойно пережила развод с мужем. Максим помогал как мог. На Сенечку, как на сироту выхлопотала гос. пособие. На работе вошли в положение и прибавили жалование, благодаря этому жизнь вписалась в привычное русло.

По выходным она с детьми ходила к Шуре на кладбище. Дети посадили березку. Семейные хлопоты захватили с головой. Но волновала запись в похоронном свидетельстве, где в графе «причина смерти» чернела непонятная и пугающая запись. «Истощение сердечной мышцы неясной этиологии», – так расшифровали ей заковыристый диагноз в морге. «Ускоренное старение сердца», отложилось в её сознании, навязывая вопрос – отчего?

   Шурино житие, как казалось Маше, в последнее время вырисовывалось ни хуже других: подруга работала в престижной фирме, да, уборщицей, но за это регулярно платили, сама она ни на что не жаловалась, её красота приманивала мужчин. Подруга могла выйти замуж, но решила жить ради детей. Они на редкость росли здоровенькими и радовали. Мария не понимала, что могло удручать Шуру?

  Маша проконсультировалась с опытным мед. экспертом, и тот пояснил, что приступ мог спровоцировать сильный испуг и затяжное переживание.

  Мария пыталась подавить волнение, но что-то необъяснимое и тоскливое постоянно сверлило в области желудка.

 Лето проскочило незаметно, осень позолотила деревья, и город навестили первые заморозки.

 Дети уже спали, когда неожиданно явился Максим. Его беспокойный взгляд подсказал приготовиться к неприятности. Он подал Маше увесистую пачку денег и документы на четырехкомнатную квартиру.

– Переезжайте, как можно быстрее. Извини, я больше не помощник. Придётся отчалить, когда вернусь… сам не в курсах. Бабки буду слать, если выгорит случай, – печально усмехнулся он, – хотя, Машуня, при твоей экономии этой зелени надолго хватит, – бросил он короткий взор на деньги и добавил:

– Хорошая ты, Машка баба, и красивая.

– У тебя что-то случилось?

– Неважно. Дочку за меня чмокни, – ответил он, будто отрезал и резко развернулся на выход.

   «Почему у мужиков всё ни как у людей?» – вздохнула Маша и вспомнила, как на днях в разговоре с Олей, подумала о Максиме, что из него мог получиться неплохой муж. Она привычно положила деньги в кухонный шкаф. «Что же не спросила, к чему поспешность с переездом, и вообще?» Женщина обвела взглядом комнату и согласилась: «Пожалуй, в полуторке тесновато будет, когда вырастут дети, и малыш скоро родится. Как же…. Так и разбежался что-то разжевывать! Дела у мужика, видно, скверные. Придётся манатки срочно паковать», – смирилась Мария с ситуацией.

   Часть 6

– Ущипни меня… – прошептала от удивления Оля, когда они с Марией пришли знакомиться с приобретением Максима.

– Меня бы кто дёрнул за что, – отозвалась Маша, – этот евроремонт на миллионы тянет! По телеку показывают в передаче "Ремонт за наши деньги".

   Женщины обошли квартиру, осматривая и ощупывая чудесную отделку комнат, с набором мебели в современном стиле и совсем ошалели от восторга, попав на кухню.

– Господи! Мне такое и не снилось. Тут то, о чём мечтает любая баба. Какой гарнитурчик… плита последний писк! Кастрюли… держите меня! Я сейчас от зависти лопну, глянь на бытовую технику. Как хочу такой комбайн, он все умеет делать! Теперь, Машуня, ты с детьми поживёшь как белые люди. Слушай! Чем занимается щедрый папаша? – неожиданно сменилось настроение Оли.

– Я как-то не спрашивала, – пожала плечами Маша.

– Может, он бандит? Откуда такие бабки? Буржуи в нашем городишке наперечёт. Вдруг, тебя в самый не подходящий момент с квартирки и попросят. Не дай Бог, конечно! Ты ту пока не продавай. Сдай, и копейка будет.

– Пожалуй, ты права, – насторожилась и Маша.

   В течение всего дня Мария обдумывала ситуацию: рассудительность боролась с искушением, но категоричность подхлестнул детдомовский опыт риска. «Что, в конце концов, теряю! Кто бы он ни был, документы на моё имя. И пошли все! Кстати, мне и собирать нечего, подпоясал себя, да детей. За вечер тряпки запакую», – решила Мария и привычно, по-детски, потёрла нос ладонью.

  Наутро у подъезда, привлекая удивленные взгляды соседей, пыхтел небольшой фургончик с нагруженными узлами. Маша окинула напоследок печальным взглядом комнату, вспомнила, что Шура любила сидеть в углу на кресле.

– Санки, санки надо взять, – закапризничал Степан и вывел из состояния грусти, детские глазёнки наполнились слезами.

– Они же в подвале, – принялась успокаивать малыша Мария, – и до снежка далеко. Степашка, давай так, сейчас поедем, то дядя шофер заругается. Завтра приду и достану твои санки.

– Ладно, – смилостивился капризуля.

* * *

   Новое жилище приманило детей светом и простором. Счастливый смех заполнил квартиру, оживляя в ней пространство.

  Через пару недель, с полуночи повалил крупными хлопьями снег. Степан напомнил о санках. Маше ничего не оставалось, как выполнить обещание.

  К обеду неожиданно потеплело. Снег смыло струйками дождя.

– Совсем погода свихнулась, – ворчала Маша, подходя к дому и стряхивая с куртки капли дождя.

  Она посмотрела на окна Ольги. Те неприветливо чернели. «С работы не пришли», – сообразила Мария и поспешила в подъезд. Чтобы спуститься в подвал, надо зайти в квартиру и взять ключи. В прихожей, сняв с крючка связку, обернулась и…

   Сердце заколотилось в горле. Страх сковал по ногам и рукам. Только глаза с живым интересом впились в силуэт в проеме двери, ведущей в комнату. Лампочка замелькала и притухла. Уличного света катастрофически не хватало, чтобы разглядеть то, что она видит. Пересилив себя, Маша спросила:

– Это… ты?

– Не надо в подвал, – прохрипел призрак умершей подруги, задрожал и исчез.

Часть7

Маша, пребывая в прострации, медленно опустилась на тумбочку для обуви. Ребёнок больно толкнулся, это и привело к ощущению реальности. Женщина зашла в ванную, открыла кран, умылась и попила воды. Она предположила, что беременным вечно что-то кажется, и решительно вышла из квартиры. Позвонила в дверь соседки. Тишина. «Где носит?» Мелькнула мысль и тут же переметнулась на то, что не мешает поторопиться, скоро стемнеет.

  Замок на двери кладовки, как назло привередничал, не желая открываться. Тут и фонарик забарахлил. Маша решила, сели батарейки и даже подумала, плюнуть и купить новые санки. Но ключ щёлкнул, словно его кто провернул, и душка замка откинулась. Последней раз приходила сюда с Шурой, уже и не помнила зачем. Наугад нащупала выключатель. Тусклый отблеск лампочки высветил нагромождение вещей.

– Откуда столько барахла? И санок не видно, зачем пёрлась, была охота шариться в пылище, всё моя скупость, пропади она пропадом, – разговаривала Мария сама с собой, чтобы хоть как-то заглушить неприятное чувство тревоги.

 Волнительную тишину подвала прервали неожиданные голоса. Маша вздрогнула и инстинктивно щёлкнула выключателем, прикрыв осторожно двери, затаила дыхание. Разговаривающие мужчины приближались.

– Считаешь, отковыряем задранную сумку? Доведись до меня, хату бы потряс сперва. Потом, столько времени ушами хлопали…

– Лопух ты, Шило! Думаешь, она дёрнутая и затырит банк под кимальку. Если ныкать… то… тут, верняк: баба она, и мозги куриные.

   Маша вслушивалась, а сердце шумело громче того, что доносилось до ушей. Она прижала руки к груди.

– Очуметь, столько дверей. Нет… можь все ж не в сарае зелень, да и в сумке ли? Я сам в её прикид не врубаюсь…

– Ширяться надо реже и, заглохни, сюды свети. У, хозяева задрипанные, слабо по номеру проставиться.

– Ну, Хрыныч, ты гонишь: я сопля на размах, а сам буровишь чушь! По-любому, надо перетереть, где золотая дверца со старушенцией, что лавку пердельником полирует.

– Засветиться, сучонок, надумал. Сейчас в глаз суну, мозги враз вправлю. Может этим… яснозрящем заделаешься. Вот чо ты базаришь: баба, значит, ласты склеила, а тут два быка к её кладовке интерес возымели. Прикинь, дубина, как это глянется?

– Хрынич, может вовсе не эта шмара… Вот какую предъяву имеем к ней? Ну, прихватили братки на дороге тёлку. И что? Машины лоб в лоб, восемь жмуриков, сучка жива и бобла на тридцать с лишнем кило тю-тю. Ха! Разве девке под силу такой вес упереть? Неувязки сплошные… Я чо кумекаю, можа кто из рогатых наших поблизости пас? Или менты пригрели? Тоже вариант…

   Свет мелькнул рядом. Потом что-то загремело. Один из мужчин матюгнулся.

   Свет погас.

– Похоже, фара обломалась: фуфло китайское. Мож, тему с бабками все ж перетрём?

   Молчание…

– Считай, Шило, что фартонуло: покатили на хазу, со сранья замутим разборки с аборигенами.

– Хрынич, чё не секу, так откуда словцов ты нахватался?

– Волочи зад, и поживи с моё, – буркнул недовольно мужик с хрипловатым басом.

 Маша прислушалась к удаляющимся шагам. Гулко хлопнула железная дверь. Женщина перевела дыхание, включила свет, и тут взгляд как бы сам замер на торчащей ручке от большой дорожной сумки. Мария обмерла. Страх и любопытство сравнялись в ощущениях. Маша потянула сумку. Та заскользила по непрочной основе, увлекая своей тяжестью другие вещи. Шум от падения – разнесло эхом. Мария зажмурилась. Разом навеяла боязнь, женщина сообразила: ничего не привиделось, и подруга предупреждала об опасности, возможно, сейчас откроет глаза и вновь увидит Шурин образ, только теперь укоризненный.

  Всё же любопытство взяло верх над осторожностью, раздираемая вопросом: «Что в сумке?» Маша осмотрелась и быстро рванула молнию. И ахнула! Блоки денег в банковской упаковке словно впились невидимыми когтями в голову, вызывая от удивления пучеглазие.

– Блин, это же доллары, – пробормотала она.

Затем потёрла глаза, нос, как бы проверяя наличие самой себя. Взяла сумку за ручки и попробовала поднять.

– Вот чёрт! Не упру ведь. Придётся.... Стоп! А ведь бандюги искали их…

   Мария села на сумку. Мысли путались, даже подташнивало. Она пыталась сосредоточиться, так как сознание буквально раздвоилось: одна часть требовала немедленно бежать домой, другая – захлебывалась от восторга возможности владеть целым состоянием. «Надо что-то делать, не торчать здесь. Как только Шурка их сюда запихала?» – подумала Мария и испытала жжение в ягодицах. Резко подскочив, ощупала себя и усмехнулась: «Ещё говорят, деньги карман не жгут! Пойду, такси найду. Шофер поможет. Благо уже стемнело».

Часть 8

Через час Маша возвратилась домой. В сумочке покоился ключик от заветной камеры хранения. В голове жила одна мысль о том, сколько миллионов доверила железнодорожному вокзалу… Нажав на кнопку лифта, Мария вновь испытала опасение: «Что, если молодчики вычислят и меня, тогда в глаза бросится дорогущая квартира. Без паники», – заглушила она смятение, рассудив, что дело сделано, не тащить же сумку обратно.

  …Одинаковые дни мелькали чередом: дети, работа, хлопоты по дому и ничего необычного. Маша намеренно не появлялась на старой квартире и подавляла мысли о камере хранения. Все же посчитала, что осталась позади самая длинная и волнующая неделя в её жизни.

Наконец, позвонила Оля, сетуя на скорую забывчивость Марии, сообщив по ходу действия, что в подвале хозяйничали хулиганы и её кладовку вместе с другими вскрыли. Маша не могла дождаться, когда Оля скажет:

– До свидания.

 Мария догадывалась, что рано или поздно бандиты залезут в квартиру и решила поставить сигнализацию, но быстро передумала. «Пусть пошарят и отстанут. А то пожалуют сюда.... ну и пусть! Я слухом не слыхивала. Квартиру купил отец Лены Максим. Это все знают. Только деньги надо перепрятать. Сама пойти не могу и попросить некого. Кому такое доверишь… Главное, о происхождении таковых выяснить не мешало бы. В самом деле, сижу квочкой! Делать что-то надо», – рассуждала она, пока готовила ужин.

   Как Маша и предполагала, на другой день раздался звонок из полиции: взломали замок в старой квартире. Когда она приехала, на лестничной площадке маялись ожиданием соседи.

  Вид перевернутой мебели и разбросанных вещей навевал унылые и досадные размышления. Они возникли не только у Марии, но и у участкового. Когда он узнал, что пропажи нет, да и воровать-то нечего… понял, кто-то что-то искал.

  Далеко не молодой полицейский скучал, задавая нехотя стандартные вопросы. Его карий взгляд оживился при упоминании отца Лены.

– Как-как говорите его фамилия? – переспросил он бабу Нору, соседку этажом ниже.

– Синицын Максим, Устинович вроде. Точно. Мужа у Фени Устином звали. Простите, запамятовала, да и не виделись давно. Мне покойная Шура фото показывала, я и узнала на ней свою давнюю приятельницу. Значится, Ленкин отец и есть сынуля моей знакомницы. Красивый парень вымахал, чернявый, кудрявый. Леночка в няго, – вывела наблюдение баба Нора и добавила: – Ну так, он и на похороны Ляксандры захаживал. Сказывали, всё до копейки оплатил. Я же с пенсиона сто рублей выдялила. Так не вернули, коль он – проплатил…

   Женщина говорила что-то ещё но, участковый поспешно вытащил из кармана мобильник:

– Слышь, Варнавыч, пробей Синицу. Ага, жду. Так, граждане, расходимся! Освобождаем, так сказать помещение! Хозяйка квартиры, сидайте, – громогласно распорядился он.

   Народ нехотя подался к выходу. Маша вздрогнула от телефонного звонка.

– Да ты шо… во це фарт. Факт он, собака… ну, бувай, Варнавыч, за мной магарыч, – победоносно тряхнув телефоном, участковый загадочно заявил:

– Вот такие значит дела… гражданочка!

Часть 9

У Маши что-то сжалось в груди от предчувствия осложнений. «Надо собраться с силами и не проколоться», – подумала она.

– Присаживайтесь, гражданочка. Будима знакомиться. Я Семеняко Иван Петрович. Разговор у нас длинный, так что по душам гуторить желательно. А то дело срааазумо передам в прокуратуру.

Подтвердилось предположение опасности авторитетом Ивана Петровича.

Он начал с выяснения данных, затем затронул социальное прошлое и настоящее. Долго ходил кругами возле жизненной ситуации покойной Шуры и только потом спросил о Максиме. Маша сказала, что известно о нём из слов Шуры, так как раньше мало с ним встречалась. На вопросы, ничего ли она не замечала подозрительного, где он сейчас и не просил ли присмотреть за его вещами? Маша ответила коротко:

– Нет, не знаю.

– Так-так… хату, значимо, он вам прикупил другую, – продолжал Иван Петрович, как бы рассуждая вслух.

– Это разве запрещено?

– Вы, гражданка, не язвите. Не запрещено, если честно работаешь, а не бомбишь инкассаторов.

– Здрасти вам, я тут с детьми причём?

– Это мы посмотрим… и к квартире приглядимся, если надо – эксгумацию покойной проведём. Дело ясное, откровенно уголовное. Так как данный бардак в вашей хатёнке имеет прямое отношение к уголовному элементу по кличке Синица, находящемуся в федеральном розыске. И нам понятно, что тут шукали и кто…

– И кто? – спросила Маша, удивляясь собственной категоричности.

–Ясен пень, дружбаны его. Подельники, значит. Но это дело не вашего ума, гражданочка. Вы обязаны сообщить, если кто о нём будимо справляться, или коли сам явится. И не буду скрывать, мы за вами по-сле-диим, – шутливо погрозил пухлым пальцем Семеняко.

– Вы меня в чём-то подозреваете? – окончательно проснулся в Марии азарт.

– Пока вы свидетель, гражданочка. Квартирка новая на вас оформлена?

– Да.

– Это хорошо… жаль сирот, вон ещё один горемыка, гляжу, появится, – он посмотрел на Машин живот, – у самого внук без папки растёт. Жена у прошлом годе покинула нас, так один дочку тяну. Тяжело в наше время жить-поживать, особливо женскому полу. Вот у вас их почти троица.

– Спасибо за сочувствие. Вы добрый человек, Иван Петрович.

– Это точно, на этом и горю. Я, гражданочка, за свою службу всякого поведал. Но, чтобы беременная и одинокая – взвалила на себя двух сирот… впервой вижу.

Маша подумала, что в последнее время притягивает людей, потерявших близких, понимая, не следует на данном факте сосредотачиваться, ведь каждый день кто-то кого-то теряет.

– Шо, гражданочка, будем закругляться? – подвел черту их беседы Семеняко и вывел Марию из задумчивости. – Смотрю, устали вы, да и смеркается, – он посмотрел в окно и заглянул в свои записи, – у… район ваш далеко. Давайте довезу?

– Спасибо, сама. К соседке ещё зайду, да и тут… закрыть надо. Лучше телефон оставьте.

– Это в обязательном порядке.

– Позвоню, если что, – Маша почему-то решила, несмотря на резкие перемены в настроении мужчины, он может по-человечески помочь.

Глава 10

Домой она вернулась, когда дети спали. Няня засобиралась уходить. Желание скопить денег у Марии сказывалось в занятости на работе и в необходимости иметь помощницу. Отсюда в доме появилась Лида. Одинокая женщина сорока лет, схоронившая недавно мать. Они были близки, и Лидия болезненно переживала уход родной души: долго находилась в депрессии, ушла с работы, не сумев изображать веселье на чужом празднике жизни. Узнав, что Маша ищет няню, незаменимая Ольга и посоветовала Лиду.

– Может, останетесь, поздно, да и места хватит, – предложила Маша, испытывая необходимость в собеседнике.

– Тогда включу чайник, пока вы в душе, потом поболтаем о девичьем счастье, – с удовольствием согласилась Лида, направляясь на кухню.

Маша рассказывала о Шурочке, о детдомовском детстве, Лида о неудачной любви и, конечно, о маме. Женщины поплакали, посмеялись и улеглись спать почти под утро.

– Лида, я тут подумала, может, вообще у нас поживешь, квартиру сдашь. Как говорит Ольга – всё копеечка. Что туда-сюда мотаться каждый день через весь город. Мне скоро рожать и я буду спокойна, – предложила Мария перед уходом на работу, уже надев пальто.

– Я бы с удовольствием, то в доме всё о маме напоминает. Поехать некуда, приходится терпеть. Ваше предложение для меня выручалочка, – обрадовалась та.

– Вот и чудно!

– Как скажите, Маша.

– Слушай, давай – на ты. Мы же подруги теперь.

– Наверно, – улыбнулась Лида, и зелёные глаза заблестели от слез.