Текст книги "Введение в психоанализ"

1.6. Сеанс психоанализа и личность психоаналитика

Процесс психоанализа состоит в изучении и реорганизации личности с целью помочь индивиду запасать напряжения с большим благоразумием и меньшими неудобствами, пока не появится возможность свободно, без сомнений и чувства вины разрядить их в соответствии с Принципом Реальности (Э. Берн). В этом случае разрядка напряжений допускается или требуется ситуацией. Например, психоанализ помогает человеку сдерживать раздражение, когда это разумно, и проявлять гнев уместно, одновременно устраняя иррациональные источники раздражения и гнева. Психоанализ пытается это сделать путем изучения напряжений Ид индивида, раскрывая возможности для их облегчения, когда это практично, и приводя их как можно больше под контроль сознания. Для этого требуются сеансы продолжительностью в час от трех до шести раз в неделю в течение года. Если изучение длится меньше года или сеансы происходят реже трех раз в неделю, почти невозможно эффективно решить задачу. Если интенсивность лечения снижается в одном из этих двух отношений, можно использовать психоанализ, но индивид, скорее всего, не будет проанализирован. Полный психоанализ – длительный процесс.

Чтобы сделать подсознательное сознательным и сделать наблюдаемыми неудовлетворенные напряжения, накопившиеся в Ид с детства, пациент обычно ложится на кушетку, у головы сидит аналитик – так, чтобы пациент его не видел. Таким образом психика пациента может действовать без отвлечений. Пациент не может видеть лицо врача и выражение его лица, реакция врача на сказанное пациентом его не отвлекает. Это помогает свободному потоку мыслей: если бы пациент знал, что нравится, а что не нравится аналитику, он мог бы реагировать соответственно, и тогда поведение врача влияло на него бы больше, чем это желательно. А врач может лучше расслабиться и сосредоточиться на том, что говорит пациент, поскольку на него не смотрят. Однако многих пациентов тревожит то, что они не видят лицо врача. Используемый метод называется «свободными ассоциациями». Имеется в виду свободное выражение или свободный поток мыслей, не подвергающийся действию обычных сдерживающих сил со стороны сознания: сознательного Идеала Эго (вежливость, стыд, самоуважение) и сознательного Эго (чувство порядка, проверка реальности, сознательное стремление к выгоде). То, что пациент обычно избегает говорить, оказывается самым важным для анализа. Пациент самим фактом колебаний подчеркивает важность сказанного. Именно на то, что пациент считает неприличным, скучным, тривиальным или нелепым, обращает особое внимание аналитик. В состоянии свободной ассоциации психика пациента часто заполняется желаниями, чувствами, укорами, воспоминаниями, фантазиями, суждениями и новыми взглядами, обычно в полном беспорядке. И тем не менее вопреки кажущемуся беспорядку и отсутствию связей, каждое высказывание и каждый жест имеют отношение к какому-либо из неудовлетворенных напряжений Ид. Час за часом, день за днем из беспорядочной паутины мыслей возникают значения и связи. Постепенно могут возникнуть центральные темы, связанные с серией неудовлетворенных с раннего детства напряжений; они долго скрывались от сознания, погребенные на дне структуры личности пациента, но именно эти напряжения служили причиной симптомов и ассоциаций. Во время сеансов пациенту может показаться, что он перескакивает от темы к теме без ритма или закономерности; ему часто бывает трудно или вообще невозможно увидеть ось, проходящую через все. Именно здесь выступает на первый план мастерство аналитика, который должен определить лежащие в основе напряжения, вызвавшие эти внешне не связанные ассоциации, и указать пациенту на них.

Аналитик сохраняет строго нейтральное отношение к пациентам, хотя на год или больше его жизнь связана с их жизнями и он в мельчайших подробностях переживает с ними опыт нынешней и прошлой жизни. Поскольку задача аналитика по существу заключается в том, чтобы указать пациенту, в чем именно он себя обманывает, врач должен постоянно относиться критически к самому себе, чтобы быть уверенным, что он из сочувствия или из-за раздражения не позволяет пациенту обманывать себя самого и врача. Нежелательное эмоциональное отношение со стороны аналитика к пациенту называется контртрансференцией. Аналитик должен также искусно определять отношение пациента к себе и справляться с ним, когда оно принимает форму трансференции. В этом одна из главных причин, почему психоаналитику необходимо до начала практики самому пройти анализ: если он не поймет собственные напряжения, то может невольно позволить влиять на свои суждения контртрансференции или какому-либо минутному сочувствию. Цель анализа не в том, чтобы пациент успокаивался наедине с врачом, а в том, чтобы он мог в будущем справляться со своими проблемами самостоятельно, независимо от врача. (Неудачное слово может укрепить разрушительное отношение пациента к самому себе или оправдать его ошибочные суждения, а цель анализа в том, чтобы всего этого избежать; или, с другой стороны, неосторожное замечание врача может усилить уже сформировавшееся чувство вины у пациента. Это означает только, что он должен отчетливо понимать свои чувства, чтобы не относиться к словам пациента с предубеждением. Пациент обращается к врачу не за моральным вердиктом, а за пониманием. Врач остается нейтральным ради блага пациента, и это вовсе не означает, что он бессердечен.)

Анализ не делает пациента зависимым от врача. На самом деле аналитик должен тщательно избегать этого, тщательно анализируя и устраняя именно эту связь (отношения между пациентом и врачом), так чтобы пациент стал свободной личностью, независимой и способной стоять на своих ногах. Именно такова цель анализа. (Теперь понятно, что вопреки распространенной точке зрения, когда салонный шарлатан или даже профессиональный психиатр устремляет на кого-нибудь пронзительный взгляд и заявляет: «Да вы интроверт!», это совсем не психоанализ. Психоанализ – это очень специальный и тонкий метод наблюдения и психотерапии, и проведение его занимает очень долгое время.)

Личность аналитика. Психоаналитик должен уметь использовать для анализа не только психические процессы пациента, но и свои собственные. Искусность психоаналитика тем выше, чем больший доступ он имеет к собственному бессознательному. Требование классических аналитиков, чтобы каждый психотерапевт, прежде чем приступить к психоаналитическому лечению, сам подвергся анализу у опытного аналитика, во многом определяется тем, что анализ самого аналитика делает доступными для него и его сознательного Эго важные бессознательные побуждения, защиты, фантазии и конфликты его собственной инфантильной жизни и их более поздние проявления (дериваты). Наиболее важным умением, которым аналитик должен обладать, является умение соотносить сознательные мысли, чувства, фантазии, импульсы и поведение пациента с их бессознательными предшественниками. Он должен уметь чувствовать, что лежит за продукцией пациента, за его вопросами, за его эмоциями. Аналитик должен уметь идентифицироваться с пациентом, но понимание истоков мыслей и переживаний, предложенных пациентом, у аналитиков должно идти дальше. Опытный аналитик умеет пользоваться своей интуицией, которая тесно связана с эмпатией. Хорошая интуиция и развитая эмпатия совершенно не означают, что для создания психоаналитической ситуации аналитику совсем не нужны знания теории психоанализа и техник. Как раз наоборот, знание теории психоанализа позволяет аналитику овладеть искусством техники анализа. Никто не может быть полностью до конца проанализирован, но это свидетельствует скорее не о плохом профессионализме аналитика, а о том, что у каждого человека есть область, куда его сознательное Эго не может проникнуть.

Аналитик, используя свою интуицию, эмпатию и теоретические знания, глубоко разобравшись в материале пациента, должен теперь сформулировать свою точку зрения так, чтобы смысл ее был ясен и точен. При этом имеют значение и язык, и интонация, и мимика. Более того, аналитик прежде должен решить: нужно ли пациенту в данный момент констатировать свои выводы, не будет ли это травмировать его, и если да, то в какой мере. Важно также, чтобы словарь аналитика не очень отличался от словаря пациента. (Если аналитик увлечен терминологией, то пациент просто не поймет его.) В аналитической практике высоко ценится искусство молчания. Многозначительное молчание часто травмирует не меньше, чем слово, а поэтому должно быть точно дозировано.

Пять правил Гринсона[7]7
  См.: Кондратенко В. Т., Донской Д. И. Общая психотерапия. Минск, 1997. С. 256.


[Закрыть]:

1. Всякое высказывание пациента заслуживает внимания аналитика.

2. Нельзя причинять пациенту боль, больше той, которая необходима.

3. Аналитик должен быть для пациента гидом на всем пути нового для него психоаналитического мышления.

4. Аналитик обязан заботиться о сохранении у пациента самоуважения и чувства собственного достоинства.

5. Поведение и высказывания аналитика должны быть ориентированы на единственную цель – лечение.

Искусство аналитика во многом зависит от его личностных особенностей. (Никто не рождается аналитиком и никто не становится им вдруг.) Прежде всего он должен проявлять истинный интерес к людям, к их болезням и страданиям, а не использовать только как средство собственного существования. Любознательность, живость воображения, любовь к фантазии, гармонично сочетающиеся с умением трезво анализировать – необходимейшие и наиболее ценные черты аналитика. Он должен быть относительно свободен от различных табу и ограничений, которые общество всегда налагает на взаимоотношения между людьми. В высказываниях пациента для аналитика не должно быть ничего нелепого или отвратительного. Способность понимать бессознательное другой личности исходит из способностей к эмпатии. Эмпатия является формой понимания другого человека путем временной и частичной идентификации с ним.

Аналитик должен уметь выражать свои мысли просто и живо (его разговорный язык можно сравнить с хорошо разработанными руками хирурга). Он должен уметь молчать. Чтобы анализировать свои мысли, фантазии, чувства, пациенту нужно на время забыть об аналитике или отодвинуть его на задний план. Аналитик должен обладать чувством такта и уметь выбрать время для интерпретации своих наблюдений. Второй, не менее важной задачей аналитика является формирование у пациента невроза переноса (комплекс невротических расстройств переноса, при котором пациент относится к аналитику как к какой-то личности из прошлого. При этом пациент может испытывать к аналитику как положительные, так и отрицательные чувства). Чтобы облегчить развитие невроза переноса, аналитик должен оставаться относительно анонимным, а иногда провоцировать пациента к реакциям переноса. (Не случайно Фрейд сравнивал эмоции работающего аналитика с эмоциями работающего хирурга.) Нередко терапевт, особенно если он противоположного пола, испытывает на себе перенос любви пациента. Фрейд посвятил этому вопросу специальную работу «Наблюдение по переносу любви» (1915), в которой он дает такие наставления аналитику: «Он должен проявить заботу, не уходя от переноса любви, не отвергая его, не делая его безвкусным для пациента; просто он должен твердо воздержаться от любых ответов на него. Он должен понимать, что такое перенос любви, не обращаться с ним так, будто это что-то нереальное, будто это ситуация, которая должна пройти через лечение и вернуться назад, к своим неосознанным истокам».

Сопереживание, забота и теплота всегда должны быть присущи аналитику, однако при необходимости он должен уметь занять позицию бесстрастного наблюдателя. Искреннее приятие и терпимость к любому материалу пациента, его внимательное отношение ко всем деталям вне зависимости от того, насколько они отвратительны или примитивны, прямой и решительный подход к наиболее деликатным вопросам – все эти качества, несомненно, способствуют созданию продуктивной психоаналитической ситуации.

Одним из наиболее важных открытий Фрейда было то, что поведение и мысли человека являются совокупным результатом инстинктивных побуждений, конституции и опыта. Это означает, что мастерство аналитика нельзя рассматривать в отрыве от особенностей его личности. Грамотный психоанализ вскрывает внутренние механизмы поведения человека, делает межличностные отношения «прозрачными». При этом для аналитика более важное значение имеет не вербальная информация, а то, что за ней кроется. (Если, например, пришедший с работы отец встречает любимого сынишку словами «Ах ты, негодник», а глаза при этом светятся, черты лица становятся мягкими, так и для аналитика вербальная информация мало важна.)

Темы рефератов

1. Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль.

2. Археология психоанализа.

3. З. Фрейд. Его личность, учение и школа.

4. Фрейдизм и зарубежная идеология.

Список рекомендуемой литературы

1. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Люди, которые играют в игры. М.: Прогресс, 1988.

2. Берн Э. Познай себя. Екатеринбург, 1999.

3. Кондратенко В. Т., Донской Д. И. Общая психотерапия. Минск, 1997.

4. Лейбин В. М. З. Фрейд, психоанализ и русская мысль. М., 1994.

5. Лоренц А. Археология психоанализа. М., 1996.

6. Панасюк А. Ю. А что у него в подсознании. М., 1997.

7. Пружнина А., Пружнин Б. Из истории отечественного психоанализа // Вопросы философии. 1991. № 7.

8. Психология индивидуальных различий / под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, В. Я. Романова. М., 2000.

9. Руткевич A. M. Психоанализ: курс лекций. М., 1997.

10. Фрейд З. Введение в психоанализ: лекции. М.: Наука, 1989.

11. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. СПб., 1997.

12. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. М., 1994.

13. Ярошевский М. Г. З. Фрейд. Психология бессознательного. М., 1990.

Тема 2. Аналитическая психология

2.1. Коллективное бессознательное. З. Фрейд и К. Г. Юнг

В одной из ранних отечественных работ, посвященных психоанализу, в примечании редактора упоминались различные трактовки фрейдистских терминов, и в частности те, которые разрабатывает «фрейдист Юнг». С той поры на долгие годы утвердилось представление о Юнге как о фрейдисте-раскольнике, поднявшем бунт против учителя. Сегодня работы Юнга стали доступны нашему читателю, и знакомство с ними убеждает многих, что разрыв Юнга с Фрейдом был не столько бунтом непокорного последователя, сколько естественным отходом равновеликой фигуры, не пожелавшей вращаться на чужой орбите. Аналитическая психология К. Г. Юнга – самостоятельная сложная теория, играющая в мировой науке не меньшую роль, чем классический фрейдовский психоанализ.

К. Г. Юнг

Тремя основными плодами первого десятилетия деятельности К. Г. Юнга явились «Психология раннего слабоумия», «Изучение словесных ассоциаций» и «Символы трансформации». Юнг в основном следовал традиции, заложенной Фрейдом в его исследовании истерии и в изучении значения сновидений. Однако Юнг пошел дальше, распространив силу бессознательных, ненаправленных процессов на развитие раннего слабоумия и подчеркнув психологическое происхождение нарушений.

К. Г. Юнг ввел понятие «self-Я». Это архетип, представляющий стремление человека к целостности и единству и находящий свое выражение в различных символах. Благодаря ему достигается равновесие между сознательным и бессознательным.

Наибольшее приближение к идеальному «селф» представляют, по мнению Юнга, религиозные переживания.

Карл Юнг интересовался неврозами, как и все неофрейдисты, но рассматривал их не как реакцию на враждебность мира и не как конфликт между органическими влечениями и требованиями общества. Невроз, по Юнгу, – это регресс на более низкий уровень. Приспособление к жизни, по Юнгу, требует применения различных функций, таких как мышление, чувства, интуиция. Если организм не справляется с какой-то ситуацией, это означает, что необходимая функция нуждается в помощи из сферы бессознательного. Отсюда, чтобы реализовать адаптацию, индивидуум должен регрессировать, т. е. обращаться к более низкому уровню сознания.

Карл Густав Юнг родился в швейцарском местечке Кессвиль 26 июля 1875 г. Семья Юнгов происходила из Германии: его прадед руководил военным госпиталем во времена наполеоновских войн, брат прадеда некоторое время занимал пост канцлера Баварии. Дед по отцу (в честь которого он был назван) переехал в Швейцарию в 1822 г., когда Александр фон Гумбольдт добился для него должности профессора хирургии в Базельском университете. Из Германии за Карлом Густавом-старшим шлейфом дотянулся слух, будто он – внебрачный сын Гете. Отец – Иоганн Пауль Ахиллес Юнг – был священником. Помимо теологического образования он получил также степень доктора медицины. Так медицина и религия переплелись в семье Юнга еще до рождения.

Когда мальчику было 4 года, семья переехала в Кляйн-Хюнинген, близ Базеля. Там фактически началось его образование. Отец обучал его латыни, а мать, как он рассказывает в своих мемуарах «Воспоминания, сны, размышления», читала ему книжку об экзотических религиях, к которой он постоянно возвращался, завороженный рисунками с изображениями индийских богов.

Семья Юнга была респектабельной, но небогатой. Карл Густав получил возможность учиться благодаря старым связям отца и материальной помощи родственников. Он рос застенчивым, тонко чувствующим ребенком, часто не разделявшим мнение родителей и не слушавшим советы учителей. Друзей среди сверстников у него не было. Впрочем, об опасности конфликтов с ними его избавляла изрядная физическая сила и высокий рост. Он был легкоранимым и склонным к вспышкам гнева, если подвергался несправедливым нападкам. Но именно тогда его второе «я» становилось для него надежным убежищем.

К. Г. Юнг

Эта вторая личность была его истинной, подлинной сущностью, корнями глубоко уходящей в общечеловеческую почву. «Где-то глубоко в себе я знал, что меня – двое. Один из нас был сыном моих родителей, он ходил в школу и был менее умен, внимателен, трудолюбив, искренен и чист, чем многие другие мальчики. Второй был взрослым – фактически уже старым, скептиком и маловером, далеким от мира людей, но близким к природе, земле, солнцу, луне, погоде, всем живым существам. Но ближе всего он был к ночи, к снам, ко всему, что взрастил в нем Бог».

К традиционной религии Юнг охладел довольно рано. Еще в детстве под влиянием ярких сновидений, содержавших величественные, но святотатственные образы, он усомнился в догмах христианства. Позднее знакомство с теологическими трудами привело его к мысли, что они являются «образцом редкой глупости, единственная цель которых – сокрытие истины». «Мне вспоминается, – писал он много лет спустя, – подготовка к конфирмации, которую проводил мой собственный отец, катехизис был невыразимо скучен. Я перелистал как-то эту книжечку, чтобы найти хоть что-то интересное, и мой взгляд упал на параграфы о троичности. Это заинтересовало меня, и я с нетерпением стал дожидаться, когда мы дойдем на уроках до этого раздела. Когда же пришел этот долгожданный час, мой отец сказал: «Данный раздел мы пропустим, я тут сам ничего не понимаю». Так была похоронена моя последняя надежда. Хотя я удивился честности отца, это не помешало мне с той поры смертельно скучать, слушая все толки о религии».

Однажды в библиотеке отца своего одноклассника любознательный юноша наткнулся на небольшую книжку о спиритических явлениях. Она его чрезвычайно увлекла, поскольку описываемые там феномены вызывали в памяти те истории, которые он во множестве слышал в детстве. Более того, он знал, что подобные рассказы бытуют не только в каждой швейцарской деревушке, но и во всех концах света, а значит это не продукт религиозных суеверий, поскольку религиозные учения различны, а эти описания очень сходны. Карл Густав предположил, что они должны быть связаны с особенностями психики. Он начал жадно читать об этом, удивляясь неприятию этих тем у своих друзей.

Таким образом, Юнг был единственным сыном пастора, прекрасно учился, много читал, особенно философскую и религиозную литературу. Юнг изучал медицину в Базельском университете и получил степень по специальности психиатрия в 1900 г. Интерес Юнга к психической жизни больных шизофренией привел его к работам З. Фрейда.

С Фрейдом Юнг встретился в 1907 г., в 1910 г. Юнг был избран первым президентом Международной психоаналитической ассоциации, в 1914 г. ушел из этой организации.

Еще одной сферой его интересов была археология. Именно эту специальность он хотел освоить в университете. (Интересно, что Фрейд неоднократно сравнивал психоанализ с этой наукой и сожалел, что название «археология» закрепилось за поисками памятников культуры, а не за «раскопками души»). Однако в Базельском университете археология не преподавалась, а рассчитывать на стипендию Юнг мог лишь в родном городе. Выбирать пришлось между юриспруденцией, теологией и медициной. Юнг выбрал последнее, ибо ни юридическая, ни богословская стезя его не привлекали.

В университете Юнг учился отлично, уделяя много времени изучению философии. До последнего курса он специализировался по внутренним болезням, и ему уже было обеспечено место в престижной клинике. Интерес к психиатрии возник у него в связи с необходимостью сдавать соответствующий экзамен. Подготовиться он решил по учебнику Р. Крафт-Эбинга, в котором и наткнулся на утверждение, что психозы суть заболевания личности. «Мое сердце неожиданно резко забилось, – вспоминал Юнг в старости. – Возбуждение было необычным, потому что мне стало ясно, как при вспышке просветления, что единственно возможной целью для меня может быть психиатрия. Только в ней сливались воедино два потока моих интересов. Здесь было эмпирическое поле, общее для биологических и духовных фактов, которое я искал повсюду и нигде не находил. Здесь же коллизия природы и духа стала реальностью».

Юнг принял решение специализироваться в области психиатрии. Надо отметить, что это решение было довольно смелым, поскольку психиатрия в ту пору считалась наименее престижной областью медицины.

В 1900 г. после окончания университета Юнг переехал в Цюрих. С тех пор этот город стал его постоянным домом. Здесь он получил место второго ассистента в клинике Бургхельци, руководимой Э. Блейлером, о котором Юнг всю жизнь вспоминал с благодарностью как о первом из своих учителей. Вторым он считал Пьера Жане, у которого обучался в парижской клинике Сальпетриер в течение зимнего семестра 1902–1903 гг.

К. Г. Юнг, 1910 г.

Среди других интересов Юнга немалое место занимал оккультизм. Еще в детстве он обращал внимание на некоторые загадочные явления и стремился понять их природу. Стимулировала его интерес и распространившаяся в ту пору мода на всевозможные спиритические опыты, проводимые медиумами.

Диссертация К. Юнга «О психологии и патологии так называемых оккультных феноменов» (1902) по сей день сохранила определенное научное значение. В ней ученый дает психологический анализ медиумического транса в сопоставлении с помраченными состояниями сознания.

В 1903 г. Юнг женился на двадцатилетней Эмме Раушенбах, которая родила ему четырех дочерей и сына и до самой смерти (1955 г.) оставалась его ближайшим помощником. В 1906 г. молодая семья переехала в собственный дом в местечке Кюснахт, близ Цюриха. Годом раньше Юнг стал главным врачом в клинике и начал преподавательскую деятельность в Цюрихском университете. Практикуя в качестве психиатра, он занимался главным образом гипнотическим лечением сомнамбулизма, истерии и т. п. А благодаря одному чудесному исцелению, которое однажды имело место в его лекционном классе, его практика значительно расширилась и укрепилась.

К. Юнг с женой Эммой в год свадьбы

Однажды в присутствии нескольких студентов Юнг намеревался гипнотизировать женщину, которая в течение 17 лет страдала тяжелым параличом ноги. Но она без всякого гипноза впала в транс и принялась с живостью описывать свои видения. Это продолжалось довольно долго, причем Юнг ощущал все возрастающую неловкость от своей непонятной роли в этой ситуации. Наконец ему удалось разбудить пациентку. Каково же было удивление всех собравшихся, когда дама с возгласом «Я исцелилась!» покинула комнату, отбросив костыли. Впоследствии с ее слов пошла молва о «кудеснике Юнге».

В научных кругах известность Юнгу принес разработанный им словесно-ассоциативный портрет, позволяющий выявить содержание бессознательного.

Трагический эпизод в жизни Юнга был связан с обвинением его в симпатиях к нацистам. Он отвергал эти нападки и был в конце концов реабилитирован. Скончался К. Г. Юнг в 1961 г. в возрасте 86 лет в Куснахте (Швейцария).