Текст книги "Истории о котопёсах и их хозяевах"

Баба Маша

Одинокие люди, живущие в многоквартирном доме, по-разному встраиваются в окружающее их общество. Кто-то ограничивается коротким приветствием и никого не пускает в свой маленький мирок. Кто-то, наоборот, проявляет неудержимую активность, влезает во все дела, знает все и про всех. А встречаются и такие, кто и не активничает сверх меры, и от общения не отворачивается.

Баба Маша была из третьей категории одиноких соседей. Она жила на первом этаже, окна квартиры выходили во двор. Дом заселили лет десять назад, но за это время многие соседи перезнакомились так, что стали дружить семьями. Не гнушалась общения и баба Маша, но и близко в свою жизнь никого не пускала.

Она разбила под окном маленькую, но аккуратную и пышно цветущую клумбу, вид которой радовал всех. И видно было по хозяйке клумбы, что все это делает она именно для того, чтобы порадовались все.

Никогда баба Маша не выказывала недовольство, что никто ей не помогает с цветами, не ворчала громко, если находила на цветнике посторонний мусор.

Летом окно на кухне ее квартиры всегда было открыто, через него баба Маша здоровалась с проходившими соседями. Можно сказать, что пожилую одинокую женщину знал весь дом. Хорошо знали и ее кота Васю. Серый, пушистый, он восседал на подоконнике рядом с хозяйкой или грелся на солнышке среди цветов.

Как-то баба Маша сидела на лавочке возле подъезда. К ней подсела соседка с пятого этажа. Женщина лет пятидесяти, работавшая медсестрой в поликлинике, шла с работы с полной сумкой продуктов. Она решила немного передохнуть, перед тем как, придя домой, окунуться в клубы пара и шкварчание масла на сковородке, чтобы успеть приготовить ужин мужу и сыну.

– Добрый вечер, Мария Петровна!

– Добрый, Милочка. Спешишь своих кормить?

– Уже не спешу. Отзвонились оба: один на работе задерживается, другой с друзьями встретился, – улыбнулась в ответ Мила.

– Давно ли мальчишкой белобрысым по двору бегал, а вот уже взрослый парень. Уважительный он у тебя, и Васька его прилюбил, а он у меня не к каждому человеку идет, – сказала баба Маша.

– Так у нас дома тоже кошка живет, но она совсем домашняя, улицу только с балкона видит, – ответила Мила, довольная похвалой сына.

– Мой Леша тоже кошек любил. У нас дома всегда они были, – тихо сказала баба Маша и надолго замолчала, глядя куда-то вдаль.

Мила почувствовала себя неловко. Она поняла, что за этими словами скрывается какая-то трагедия в жизни одинокой женщины, но лезть к ней с расспросами не стала. Захочет, сама расскажет, а не захочет, значит, так и надо. Мила не любила, когда кто-то лез в чужую жизнь, и сама не любопытничала.

– Вы, баб Маш, если что по лекарствам там или в поликлинику надо будет, только скажите, я помогу, – участливо проговорила Мила.

Соседка посмотрела на нее, улыбнулась и вдруг разоткровенничалась.

– Баб Маша… – горько усмехнулась она. – А ведь мне, Мила, всего-то шестьдесят один недавно исполнился. Муж за три месяца до переезда сюда умер, сын пять лет назад где-то в горах пропал. Альпинизмом увлекался. Так и не нашли. Вот и кукую одна, хорошо хоть Васька прибился котенком, на него всю свою любовь и заботу трачу, а иначе совсем худо было бы. Вот такая я баба Маша.

Мила не знала, что сказать. Сидевшая рядом с ней женщина никак не тянула на озвученный возраст. Сухонькая, с глубокими морщинами, с руками, обтянутыми пергаментной кожей, она выглядела лет на 75.

Васька выскочил из клумбы, где гонялся за припозднившейся бабочкой, подошел к хозяйке и запрыгнул к ней на колени.

– Ну, вот, пора по домам, Васька кушать захотел, – сказала Мария Петровна.

Она медленно поднялась, поддерживая кота руками, и пошла домой.

После этого разговора Мила почувствовала какую-то ответственность за бабу Машу. Утром, выходя из подъезда, она оборачивалась на ее окна, махала рукой, зная, что хозяйка с котом уже сидят у окошка. Вечером перекидывалась с женщиной несколькими фразами, иногда сидела с ней на лавочке.

Как-то утром в пятницу Мила привычно обернулась, чтобы поприветствовать соседку. Окно было открыто, но никого в нем не было. Женщина подошла поближе и позвала бабу Машу. Тут на нее вылетел Васька, он спрыгнул к ногам Милы и заорал так, что она содрогнулась.

Быстро сообразив, что в доме что-то произошло, Мила вернулась в подъезд и позвонила в двери к другим соседям. В одной из квартир дверь открыл молодой мужчина. Звали его Анатолий, и работал он охранником в ближайшем супермаркете.

– Толя, там с бабой Машей что-то не так: Вася орет, окно открыто, а она не подходит, – тревожной скороговоркой сообщила она.

– Понял, сейчас проверим… – И, как был в домашних шортах и тапках, сбежал по лестнице на улицу.

Пока женщина спускалась за ним, он уже подтянулся до подоконника и забрался в квартиру. Быстро вернувшись назад, выглянул в окно:

– Людмила Сергеевна, тут, похоже, приступ какой-то. Я сейчас дверь открою.

Мила быстро вернулась в подъезд и вошла в уже открытую квартиру.

Баба Маша сидела на полу в зале возле кресла. Она была без сознания. Васька лизал ей руку. Мила подскочила к соседке, поняла, что она дышит, потрогала пульс и, достав мобильник, стала звонить в скорую.

Вызвав врачей, объяснив им ситуацию, она предположила, что у соседки инфаркт, и попросила приехать побыстрее. Мила стала искать глазами какие-нибудь лекарства.

– Может, ее на диван перенести? – спросил Толя.

– Не надо, просто тихонечко опусти на пол и принеси подушку.

Мила приподняла женщину, положила ей под голову подушку, расстегнула воротник на кофточке.

– Толя, открой окно в зале.

Найдя глазами тонометр, она стала мерить соседке давление. Пока они пытались что-то делать, приехала скорая. Бабу Машу забрали в больницу.

Мила отзвонилась на работу, предупредила, что опоздает. В прихожей она нашла ключи от квартиры, закрыла окна и, подумав, забрала Ваську к себе.

Прошло три недели. Мила постоянно навещала Марию Петровну в больнице, рассказывала ей о Ваське, правда, умолчала о самом главном…

Наконец, соседку выписали. Мила с мужем встретили ее, привезли домой. Васька уже был в квартире. Он встретил хозяйку громким ворчанием и все пытался запрыгнуть на руки.

После всех треволнений женщины здорово сдружились. Время от времени они устраивали чаепития на кухне Маши, вели задушевные разговоры. Мила все-таки рассказала подруге о свершившемся конфузе.

Дело в том, что в тревоге за Машу она совсем упустила, что ее Маркиза загуляла. Зато принесенный в дом Васька не растерялся. Вот теперь две подружки ждали потомство, хихикая о том, как будут делить «внучат».

Глаза Боя

Посмотри в глаза своей собаке. Ты увидишь в них безграничную любовь и преданность. А что увидит собака в твоих глазах?

Жизнь не баловала Дмитрия, но и не гнобила. Любимая жена, любимый сын, любимая работа. Двухкомнатная квартира, доставшаяся от бабушки. Дача, подаренная родителями. Вполне себе достойный набор для благополучия.

Вот только в тридцать восемь лет семейный очаг дал трещину. Ни у мужа, ни у жены не хватило терпения и мудрости заделать ее пониманием, ласковыми словами и прощением. Подросток сын пытался помирить родителей, но у него ничего не получалось, трещина только глубже становилась.

Единственный, кто любил и понимал Дмитрия, – двухлетний лабрадор Бой. Щенка брали по общему согласию, но изначально договорились, что заниматься им будет муж. У сына – школа и две секции, жена сразу сказала, что не справится. Вот так и стал Дмитрий главным для Боя.

Гуляя с псом, он часто анализировал их отношения с Лидой и понимал, что пропала не только любовь – исчезло уважение. Жена все чаще уходила от разговоров или отвечала грубо. Срывался и он.

Не было измен, рукоприкладства, было разделение на «я» и «ты». Психологи назвали бы это кризисом среднего возраста, но Дмитрий считал, что дело совсем в другом.

Пес, носившийся по поляне, подбежал к хозяину, игриво толкнул его лапами в ногу, отскочил, пригнулся, гавкнул и помчался снова. Он звал играть грустного Дмитрия, по-собачьи считая, что веселая игра – отличный повод забыть обо всех горестях.

Мужчина подозвал собаку, присел на колени, потрепал пса по загривку.

– Что, Бойка, останемся мы скоро вдвоем, чисто мужской компанией, – со вздохом сказал Дмитрий.

Пес лизнул хозяина в щеку, крутанулся вокруг своей оси, подпрыгнул и начал навивать круги. Дмитрий грустно улыбнулся, наблюдая за играми пса.

Мужчина понимал, что развод неизбежен, но боялся того момента, когда придет в пустую квартиру и не услышит такое родное: «Митя, мой руки и за стол, я сегодня такие котлеты сварганила. Бой сказал, что очень вкусные!» – «Опять пса балуешь», – ответил бы ей супруг. Они бы посмеялись, поцеловались, и все было бы как раньше.

Как же так все получилось? Первые признаки разлада появились после того, как умер отец Лиды. Еще не старый мужчина внезапно скончался от сердечного приступа. Мать жены, женщина тихая и мирная, почувствовала себя брошенной и стала все чаще вызванивать дочь. Если раньше она навещала их по выходным, и то не каждую неделю, то теперь она жаловалась дочери на здоровье, тоску. Говорила о каких-то страхах. Лида поначалу делилась с мужем, а потом просто стала объявлять, что она после работы заедет к маме, что сегодня она будет ночевать у мамы.

Первые месяцы после похорон папа с сыном понимали маму, безропотно ее отпускали. Потом, когда отлучки к бабушке стали постоянными, сын просто отдалился от нее, а Дмитрий еще пытался поговорить. Разговоры, как правило, заканчивались либо истерикой, либо обвинениями в черствости. Дальше – больше.

После очередной скандальной разборки Дмитрий посоветовал жене собрать вещи и переехать к маме. Лида хлопнула дверью в кухне, собрала какие-то вещи и уехала.

Сына дома не было. Когда он пришел, Дмитрий все ему объяснил, предложил самому решать, с кем он будет жить. Не забыл добавить, что суд, скорей всего, оставит его с мамой. В общем, разговор вышел мужским, без недоговорок и лишних оправданий.

Бой не понимал, что происходит, почему хозяин грустит и не обращает на него внимания, почему его сын не потрепал его, уходя утром. Мальчик решил жить с мамой и, собрав вещи, поехал к бабушке.

Дмитрий сидел на кухне, ждал, пока закипит чайник. Бутерброды сделаны, чашка на столе. Бой прошел на кухню и уселся рядом с хозяином.

Он мелко постукивал хвостом по полу и ждал, когда его выведут. Мужчина посмотрел на пса, хлопнул себя по лбу, подхватился, прошел в прихожую, накинул куртку, надел кроссовки.

– Пошли, бродяга, – сказал он псу, надевая ошейник.

На улице моросил дождь, что не добавляло настроения.

– Бой, ты давай по-быстрому свои дела делай, а то я на работу опоздаю, – попросил он пса.

Дальше все произошло так, как и должно было произойти. Лида подала на развод, сын остался с матерью, имущество кое-какое разделили, квартира, как подаренная, осталась за Дмитрием.

Первый месяц после развода мужчина еще держался. А вот на втором сорвался. Как-то вечером, придя с работы, почувствовал тоску. Он сходил в магазин, купил бутылку водки и, тихо горюя о судьбе, напился.

За своими печалями Дмитрий забыл вывести Боя вечером. Собака зашла на кухню и стала проситься. Пес был воспитанным и знал, что дома гадить нельзя.

Он стал трогать хозяина лапой, поскуливать, бегать к двери. Тот посмотрел на него затуманенным взором, скривился, крикнул:

– Ты еще на мою голову! – И бросил в собаку попавшейся под руку кружкой.

Бой взвизгнул и, прихрамывая, убежал из кухни. Дмитрий поморщился, допил водку в стакане и, уронив голову на стол, заснул.

Пробуждение было мутным и тяжелым. За окном еще было темно, но рассвет брезжил тонкой полоской. Встав с табурета, мужчина пошел в туалет. В прихожей наступил в лужу, потом увидел и кучу. С трудом вспомнив, что так и не вывел Боя, он решил умыться и вывести собаку.

Выйдя из ванной, Дмитрий начал одеваться и позвал пса. Тот вышел к нему с поникшей головой и сильно хромая на переднюю лапу.

Яркая вспышка перед глазами явила мужчине картинку, в которой он замахивается кружкой. Та была его любимой, большой, из которой он любил пить чай.

Бухнувшись на колени, Дмитрий стал осматривать лапу Боя. Слегка распухшая, она не была сломана, но ушиб был сильный. Во время осмотра пес лизал хозяину руку и вилял хвостом.

Мужчина посмотрел в глаза собаке, увидел в них безграничную любовь и преданность.

– Ты прости меня, Боюшка. Мы сейчас погуляем, потом к ветеринару сходим. Все будет хорошо. И пить я больше не буду.

Он зарылся лицом в густую шерсть Боя, чтобы тот не увидел его слезы.

Утро встретило их прохладой. Бой, прихрамывая, шарился по кустам, делая свои дела. Дмитрий остановился, сделал глубокий вдох, посмотрел на небо, потом закрыл глаза и подумал: «Это счастье, когда рядом есть тот, кто никогда не предаст и все простит».

И неважно, что этот кто-то вовсе не человек, главное, что он есть.

Тащи, Дерби, тащи

Игорь и Катя встретили друг друга в том возрасте, когда юность уже прошла, а зрелость еще не наступила. Оба успешно построили карьеру, жили отдельно от родителей и чувствовали себя вполне самостоятельными. Игорь даже успел купить машину.

Конфетно-букетный период был недолгим. Два взрослых человека полюбили друг друга и быстро пришли к решению создать семью, тем более что оба были готовы к такому шагу. Ну и база была, как теперь говорит современное поколение потенциальных мам и пап.

Вместе они принимали решение и о приобретении собаки. Через два месяца после свадьбы в их квартире, купленной по ипотеке, появился третий член семьи – эрдельтерьер Дерби. Еще через год у пары родилась Машка, ставшая главным членом семьи.

Подросший Дерби сначала сторонился маленького человечка, вечно кричащего и плачущего. Но однажды Катя уложила дочку в кроватку и решила сама прикорнуть.

Когда она проснулась, то увидела такую картину: Машка сладко посапывала в кроватке, а Дерби сидел возле нее, просунув свою башку между перекладинами. Пес мерно покачивал кроватку мордой, переступая лапами, чтобы сохранять ритм.

Катя пошевелилась. Дерби вытащил башку, подошел к хозяйке, повилял хвостом и побежал на кухню. Когда Катя зашла за ним, то увидела, что пес жадно пьет воду.

– Да, Дерби, тяжелая эта работа – охранять сон ребенка, – пошутила над псом Катя.

Вечером она рассказала о произошедшем мужу. С этого дня началась дружба Дерби и Машки.

Когда малышка пошла, Дерби стал ходить за ней следом. Он каким-то шестым чувством знал, когда Машка споткнется и упадет, и вовремя хватал ее то за подол платья, то за рубашку, не давая той упасть. На улице происходило то же самое.

К двум годам Маша уже прилично говорила. На опеку Дерби у нее была разная реакция. Иногда она смеялась, иногда плакала, но чаще всего ругалась, говоря:

– Делби, не таси меня.

– Тащи, тащи, Дерби, а то ишь, лезет куда не следует, – смеялась Катя.

Люди, видевшие такую картину, по-разному относились к поведению пса: кто-то снисходительно улыбался, кто-то крутил у виска, кто-то поругивался на безумную мамашу.

Когда Машке исполнилось пять лет, родители решили показать ей море. Выбрали место отдыха, нашли частную гостиницу, в которой принимали с домашними животными, загрузились в машину, пристегнув Машку в детском автокресле, положили подстилку для Дерби и тронулись в путь.

Дорога не близкая. Катя попросила мужа не спешить. Машка ерзала в кресле и поглядывала в окно. Дерби сначала тоже суетился, потом ему надоело, и он улегся рядом с девочкой.

Ближе к вечеру Катя напомнила Игорю, что они договорились ночью не ехать.

– Да, я помню, минут через пятнадцать будет мотель, там и остановимся, – ответил муж.

Когда они подъехали к мотелю, оказалось, что мест нет – сезон. Кто-то из служащих посоветовал проехать еще двадцать километров, там есть частная гостиница.

Сумерки ложились на дорогу легкой серой дымкой. Машка и Дерби спали. Игорь чувствовал, что устает. Он посмотрел на жену, та дремала. Оглянулся на заднее сиденье и… С проселочной дороги наперерез машине выскочил мотоцикл!

Игорь лихорадочно пытался вывернуть руль и уйти от столкновения, машину повело, выбросило на другую полосу, развернуло, и она задом стала съезжать в кювет.

Что-то тряхнуло, машина перевернулась, еще раз и еще. Машка ревела в голос, Катя что-то закричала, Дерби мотало по салону, пес пронзительно взвизгивал.

Вязкая тишина сумерек нависла над теми, кто был в машине. Катя, застонав, повернулась к дочке. Маша захлебывалась от слез, но надежно сидела в кресле. Женщина посмотрела на мужа, тот был без сознания.

Пес тихо скулил где-то на полу. От удара дверь с Машиной стороны открылась. Катя, превозмогая боль, дотянулась рукой до автокресла и нажала кнопку.

– Машенька, доченька, все хорошо, просто выйди из машины, – стараясь говорить спокойно, попросила она дочь.

– Я боюсь, мамочка, – захлебываясь слезами, пролепетала Маша.

Тут на заднее сиденье, сильно взвизгнув, выбрался Дерби. Передняя лапа собаки кровоточила и висела безжизненно, на морде были ссадины. Пес посмотрел на хозяйку.

– Тащи, Дерби, тащи, – скомандовала Катя.

Ни секунды не раздумывая, не обращая внимания на пораненную лапу, пес выбрался из машины, развернулся, ухватил Машу за джинсы и, упираясь тремя лапами, потащил девочку из разбитой машины. Ребенок вдруг успокоился и безропотно последовал за псом.

На трассе кто-то остановился, к месту аварии побежали люди. Одни стали что-то делать с дверями, кто-то освободил Катю, кто-то пытался вытащить бессознательного Игоря.

Катя попыталась пойти к дочке, но не смогла, упала на землю: нога была сломана. Машка сама подбежала к маме, обняла, снова заплакала. К ним прихромал и Дерби…

Парк был залит мягким вечерним солнцем. По широкой дорожке прогуливалась семья, на которую многие обращали внимание. Высокий мужчина вез перед собой инвалидную коляску, в которой сидела миловидная женщина с загипсованной ногой. Рядом с папой шли девочка в коротком розовом платье и собака с загипсованной лапой.

– Платьице у Машки хлипкое какое-то, – задумчиво произнес мужчина.

– Ничего, у него подол крепкий, – ответила мужу Катя, прекрасно понимая, что тот под этим подразумевал.

Маша отодвинулась от пса, Дерби гавкнул, и все дружно засмеялись. Тревога и боль уже отпустили их, они все живы, практически здоровы, а это ведь главное, теперь можно и пошутить.

Двойной улов

За пятнадцать лет зимняя рыбалка стала для Федора не просто увлечением, она стала страстью, сокровенным ритуалом, который согревал ему душу и приносил массу удовольствия.

К счастью, жена, с которой он прожил уже десять лет, с пониманием отнеслась к его страсти и никогда не ворчала по этому поводу. Семилетний сын не раз просился с папой на озеро, но тут мама была непреклонна. Несмотря на то, что от дома Федора до озера было тридцать минут пешком, жена считала, что ребенку рано еще сидеть на морозе несколько часов. Она боялась за его здоровье.

Все начиналось тогда, когда мороз сковывал крепким льдом водную гладь озера. Каждую субботу и воскресенье Федор вставал затемно. Приготовив все с вечера, он тихо, стараясь не разбудить семейство, собирался и выходил в путь.

Ему нравилось идти на заре по вкусно хрустящему снегу, глядя, как тоненькая красная полоска восхода медленно окрашивает небо. Морозная тишина окутывала путника мягким одеялом, даря ему минуты блаженного покоя.

Вот и озеро. Федор оглядел заснеженные просторы, заметил, что он не первый. Метрах в тридцати от берега уже кто-то обустраивался. По ярко-оранжевому ящику Федор опознал Димыча. Они познакомились именно на рыбалке, года четыре назад. Димыч был моложе Феди на восемь лет, но тоже пристрастился к зимнему лову, и частенько они рыбачили вместе.

Федор поприветствовал Димыча рукой и пошел в другую сторону. Немного покружив по льду, он выбрал место, сбросил снаряжение, достал щетку, слегка расчистил место под лунку. Привычными выверенными движениями пристроил ледоруб, проделал отверстие. Встал на колени, приложил ухо к лунке, послушал воду. В общем, шел привычный ритуал подготовки к главному действию.

Проделывая отработанные до автоматизма движения, Федор размышлял:

«Юля попросила не задерживаться надолго. Надо съездить на рынок, закупиться на неделю, потом заехать к родителям Юли, взять консервацию. Эх, хоть бы с клевом повезло…»

Консервацию теща с Юлькой закрывали всегда вместе. Тоже, наверное, ритуал. Главное, у родителей был свой дом, а в нем – отличный погреб, где и хранили все произведения дам.

«Ладно, приступим. Ловись, рыбка, большая да маленькая, но большая ловись почаще, а маленькая – с перерывами», – улыбнулся Федя, мысленно произнося все тот же ритуальный призыв.

Удивительно, но на этот раз госпожа удача улыбнулась Феде в ответ, и клев пошел. Димыч, заметив, как друг одну за другой кидает на лед рыб, вздохнул, завидуя по-белому.

Федор, углядев подглядывания Димыча, усмехнулся. Рыба шла, конечно, но не так, чтобы раз за разом. Просто со стороны, когда у самого клева нет, кажется, что более удачливый сосед таскает рыбу со скоростью пулемета.

Прошло три часа. Федор посмотрел на часы и стал собираться. Не успел он все разложить по местам, Димыч уже стоял рядом, придерживая свой оранжевый ящик.

– Давай, Димыч, занимай хлебное место. Мне сегодня ограничили график, – посмеиваясь, сказал Федор.

Солнце, отметившись с утра тонкой полоской зари, так и не выкатилось в полной красе на небо. Тучи не клубились, они покрывали небо тонким пледом, не оставив золотым лучам ни малейшей щелочки.

Выйдя к шоссе, Федор направился к дому. Пройдя несколько метров, он услышал тихий скулеж, глухо идущий откуда-то с обочины.

Оглядев ровный снежный наст, он увидел в трех метрах от края дороги темное пятно провала. Поставив ящик на снег, Федор, проваливаясь по колено, добрался до провала.

В пробитой в снегу ямке, припорошенный снегом, сидел щенок. Он мелко дрожал, скулил. Было видно, что малыш пытался пробиться сквозь толщу снега: в одном месте было подкопано. Однако снег не выпускал маленького пленника, он осыпался ему на голову, припорашивал тельце.

Федор просунул руку, схватил щенка за шкирку и вытащил из ловушки. Расстегнув камуфляж, он засунул мелкого внутрь, оставив небольшую щель для доступа воздуха. Вернувшись на дорогу, мужчина перекинул через плечо снаряжение и пошагал к дому.

«Сволочи, какие сволочи сделали это? Ну не пришелся кутенок ко двору, так верните хозяевам мамки, отдайте в добрые руки. Проявите эту долбаную человечность, ведь вы же человеки! Не-е-ет, вы же разумные, у вас хватило ума кинуть мальца умирать мучительно, в страхе, в холоде. Гады!» Он шел, прижимая щенка рукой к телу, и думал, думал, думал.

Вот и дом. Сейчас Юльке сюрприз будет. Никитка, понятно, обрадуется, а вот жена… До этого она не очень хотела заводить животное, ни кошку, ни собаку.

Жена встретила мужа в прихожей.

– Ну, как улов?

– Двойной! – виновато улыбнувшись, ответил Федор и вытащил из-под куртки щенка.

– И кто это?

– Озерный пес!

Щенок, пригревшись за пазухой у Федора, перестал дрожать. Он сидел у него на руке, смотрел на Юлю, потом неожиданно зевнул и уронил голову на лапы.

Мокрый, маленький, беззащитный, он что-то тронул в душе Юли. Она поняла, что муж не согласится отдать щенка куда-то, да и сама уже знала, что не сможет расстаться с ним. Тут еще Никита вышел из комнаты.

– Па-а-а, это собака? Это мне?

– Это нам. Да, мама? – Федор посмотрел на Юлю.

– Да, Никит. Это папин улов, озерный пес, – улыбнувшись, сказала Юля…

Прошло два года. Наступила суббота. Федор собрался на рыбалку. Зимнее утро встретило его мягким морозцем и медленно падающими редкими хлопьями снега. Он поудобнее перекинул чехол с ледорубом, сдул упавшую на нос снежинку и сказал:

– Байкал, уходим по-тихому!

Лукавый хаски улыбнулся хозяину, звонко гавкнул и веселой рысью побежал знакомой дорогой. Федор рассмеялся, вспомнил записку на тумбочке, оставленную женой с вечера: «С двойным уловом домой не пущу. Он опять сожрал мои новые тапки!».

Это отдельная история, но она стоит того, чтобы о ней рассказать.

Когда они оставили мокрого кутенка, он прилюбил пушистые тапки Юли в виде зайчика. Спал на них, охранял. Тапки постепенно износились, и Юля решила их выкинуть.

Она собрала свою и мужа старую обувь, но в мусор не отнесла, решила еще разобрать Никиткину коробку с обувью. По дороге с работы забежала в магазин и купила новые тапки в форме собачки. Новые были беспощадно изжеваны и разодраны. Пришлось вытаскивать старые. Вторая попытка завершилась тем же.

В конце концов Юля оставила старые тапочки Байкалу, а новые всегда убирала повыше. Видимо, вчера она забыла это сделать.