Текст книги "Как писать прозу. Полный курс для начинающих"

Для кого мы пишем: для читателя или для себя

Изначально авторы, а начинающие авторы особенно, пишут для себя. Причины рождения писательского импульса могут быть различными: личные переживания, неудовлетворенность жизнью или восторженность, желание поделиться с читателями своим видением мира. И даже промелькнувшая мысль о читателе не исключает того, что мы пишем для себя.

Автор сочиняет для себя, но почти всегда выходит к читателю со своим творением. Он знает, чтó хотел показать в произведении, чему научить, чем удивить. Думает, что так понятно и прозрачно осуществил свой замысел, что только тупой не поймет его или – того хуже, – прочитав, перевернет все с ног на голову. Обидно бывает и тогда, когда читатель, заскучав, бросает читать книгу на середине и еще напишет отзыв где-нибудь в Сети, разнеся в пух и прах твое произведение.

Однако читатель имеет право выставить любую оценку автору и его творению, что бы тот ни думал о своей непогрешимости! Но каждому пишущему стоит задуматься: а все ли я сделал для того, чтобы донести свой замысел до читателя? О читателях приходится думать с создания первых строк своего рассказа, учитывать их психологические особенности восприятия.

Сейчас в кинотеатрах вводятся дополнительные вспомогательные устройства и для слабовидящих, и для слабослышащих. Здоровый человек видит на экране картинки, слышит все звуки – шум мотора, вой ветра, пение птиц, а не только речь героев. Автор, когда пишет свою историю, видит и слышит все, что происходит в его воображении: и звуки, и картины. Но если он не описал эти картины, эти звуки своим читателям, взаимное расположение героев, их взгляды, касания, объятия, то читатель не сможет воспринять и основную сюжетную или философскую информацию. В последующих главах мы подробно остановимся на выразительном показе и изображении чувств и переживаний, места действия, особенности речи героев. А про особенности восприятия большой формы, романа, мы поговорим в третьей части книги. Во всех случаях настоящий писатель сможет развернуть картину мира в своем произведении так, чтобы читатель увидел ее в том виде, в каком автор предполагал поведать.

Начало рассказа, очерка, эссе

Как только укрепилось желание писать рассказ, появились тема, смутные очертания героев – надо задуматься о первой фразе, которая важнее плана или композиции. Она, как сжатая пружина, несет в себе энергию всего произведения, его интонацию, краски и звуки. Однажды я написала короткое эссе, посвященное именно созданию рассказа. И первой его фразой, возникшей как-то вдруг, были слова: «Рассказ почти готов».

Писательская кухня

Рассказ почти готов: круто замешан на личном опыте, приправлен щепоткой фантазии для воздушности. Рассказ почти готов, но… еще сокрыт в глубинах сердца, как выпечка в духовке. Надо только распахнуть перегретую дверцу и вытащить пылающий жаром пирог на сверкающее белизной фарфоровое блюдо.

Пока искала варежки-прихватки, наслаждаясь божественным ароматом сдобы, пока раздумывала, как сподручнее вынуть из глубин духового шкафа раскаленный противень, – в кухне потянуло горелым. Уникальные переживания и ростки фантазии спеклись в корявую угольную лепешку.

Нет, мудрить не следует: выключаю жар и жду, пока духовка остынет.

Усмирила дыхание, пригасила чувства. На листе – готовый текст, пропущенный через фильтр разума.

Выложила остывший пирог на стол. Изделие из тех же составляющих, и начинка прежняя, и даже россыпь сахарной пудры поверху… Но шедевра не сложилось: зубы вязнут в сыроватом тесте, пирог осел, бледноватая его корка в некрасивых оспинах, а вместо дразнящего вкусного запаха – едва заметный дух перекисших дрожжей.

Отрицательный результат тоже результат: делаем выводы! Начнешь строчить текст сразу на пылающем энтузиазме, дым гари застит глаза – не заметишь, как пирог превратится в горелую лепешку. Обратишься к формулам – холодок расчетливости заморозит творение. Как найти золотой баланс: сохранить при письме жар сердца и не перегореть в чаду вдохновения?

Задумалась, глядя на чудо-печь… Несомненно одно: противень надо смазать начальной фразой! Настраиваю внутренний камертон и осторожно выливаю на лист первые слова: «Рассказ почти готов»! Остальные потянутся следом – ведь космическая мысль уже существует в коллективном бессознательном, и остается только аккуратно вытянуть ее.

Вы уже поняли, что прежде, чем дать рецепт «как это делается», следует оградить себя от ошибок. Итак, главная ошибка зачинов в рассказах – это избыточность первых фраз. Что означает в данном случае избыточность? Это и преждевременное увлечение тропами (метафорами, сравнениями) или сообщение читателю всем известных банальных фактов. Мне довелось читать много рассказов начинающих авторов, и очень часто я натыкалась на длинноты первого абзаца:

 
«Есть люди, встречи с которыми радостны и удивительны, будто золотые стежки искусного шитья на сером полотне жизни. Благодарное тепло хранится в памяти после единственного свидания, преображая ее волшебными узорами счастья…». Далее в этом рассказе описывается довольно острое авантюрное событие, выделяется человек, оказавший помощь героине-рассказчице, но начало мешает настроиться на динамику последующего приключения.
 

Часто встречается и начало, где идет перечисление банальных истин:

 
«Любовь – чувство необъятное. Существует любовь матери к ребенку, бабушки к внуку, любовь к Родине, к Богу. Я коснусь только любви между мужчиной и женщиной, являющейся одной из самых великих и созидательных сил нашей жизни».
 

А каких правил нужно придерживаться, начиная рассказ? Для зачинов правил нет! Но есть варианты начала, удобные для отсчета времени или указания места действия. Например: «Стояла поздняя осень, упавшие на землю листья уже побурели»; или: «Жаркий солнечный день располагал к неге и бездействию». Если вы начинаете рассказ с картинки природы, то этим не только указываете время года, но и задаете тон повествования. Очевидно, что первый пример предполагает депрессивное повествование, а второй предсказывает, что, вероятно, случится благоприятное событие.

Иногда время указывается конкретно: «Наступил декабрь 1999 года». Такой зачин нередко используется, если ваша история имеет совпадения с общеизвестными событиями, происходящими в стране или в мире, и вы собираетесь в дальнейшем упомянуть их.

Место действия в первых строках рассказа очень важно показать в тех случаях, когда оно заметно влияет на происходящее. Например: «Ребята вбежали в пустой класс и закрылись ножкой стула» или «Влюбленные шли по широкому проспекту города и не замечали обтекающую их толпу».

Если рассказ ведется от лица героя, от имени «я», то уместно сказать несколько слов «о себе». Мы рассмотрим эти варианты в отдельной главе. Если же, что бывает чаще, историю излагает «всезнающий рассказчик» и говорит о ком-то в третьем лице, то рассказ можно начать с портрета героя: «В комнату вошел малорослый, но широкоплечий парень».

Динамичным зачином может стать и диалог героев, но тогда с помощью авторской речи следует одновременно вводить и характеристики героев.

Однако перечисленные выше обстоятельные зачины подходят полноформатным рассказам, новеллам или повестям, но не сверхкраткой прозе.

Если вы пишете миниатюру, тем более с сатирическим уклоном или в жанре предполагаемого абсурда, то уже первую строку надо максимально нагружать вашей идеей, чтобы быстрее развернуть ее. Предлагаю вашему вниманию несколько таких зачинов у автора абсурдов Даниила Хармса (из цикла «Случаи»): «Жил один рыжий человек, у которого не было глаз и ушей»; «Однажды Орлов объелся толченым горохом и умер»; «Одна старуха от чрезмерного любопытства вывалилась из окна, упала и разбилась».

Однако снова подчеркну, что все эти рекомендации приблизительны, и вы вправе удивить мир собственным неповторимым и оригинальным началом!

«Скелет» рассказа

Может ли автор написать рассказ, не задумываясь о его внутреннем строении, о «скелете» рассказа? Мы ведь не составляем точного плана, не выстраиваем сюжет, не подыскиваем особенные слова, если рассказываем знакомым просто житейскую историю. Допускаю, что кто-то из литераторов может изложить такую историю и письменно. Однако между устным и письменным рассказом лежит пропасть. Рассказывая друзьям о происшествии, мы попутно отвечаем на их вопросы, уточняем обстоятельства, помогаем словам жестами. Все эти возможности у пишущего человека отсутствуют. Автор должен и предусмотреть возникающие вопросы, и уточнить обстоятельства в процессе работы еще над черновым вариантом.

Прежде всего необходимо определиться с композицией. Не обязательно следовать классической схеме литературного произведения, но знать ее полезно:

– завязка (обозначение конфликта);

– перипетии (развитие действия);

– кульминация (место, где конфликтная ситуация максимальна, где случается физическая или психологическая катастрофа);

– развязка (действия, следующие за кульминацией).

По краям этой схемы еще могут иметь место экспозиция (описание положения дел до завязки) и эпилог в конце как конспективное изложение будущей жизни героев. Мы подробнее рассмотрим каждую из составляющих в третьей части, посвященной роману, поскольку он опирается почти на все узловые точки этой схемы.

Но вернемся к рассказу. Перед начинающим автором стоит более простая задача: изобразить цель, поставленную героем, и показать его борьбу за ее достижение. Эти два момента очень важны, потому что пренебрежение ими приводит автора к творческой неудаче – к скучному, невнятному перечислению событий.

Итак, главные ошибки композиции в рассказе:

1. Очень плохо, если не удалось создать напряжения, если история описывается нудно, без всплесков неожиданности, когда читателю с первых строк ясно, к чему ведет автор. Или того хуже: читателю безразлично, чем дело закончится.

2. Отсутствие в рассказе четкого конфликта.

Автор обязан обозначить конфликт так, чтобы была понятна его суть. Ведь бывают простые конфликты между двумя персонажами за «место под солнцем», а бывают более глубокие. Герой может вступать в конфликт с обществом, с природой, с самим собой. Последний вариант – конфликт с самим собой – вызовет противоречивость поступков героя, но читатель должен видеть внутреннюю борьбу персонажа, «болеть» за добро и сокрушаться злу. Герой может выбирать между чувством и долгом, между желанием и выгодой, между честностью и ложью. Вспомним Онегина.

Вернемся к первой ошибке: отсутствию в рассказе напряжения. Как же создать его, как заставить читателя следить за сюжетом затаив дыхание? Один из простейших способов – обман ожиданий читателя. Полстраницы вы ведете героя к какой-то цели, и вдруг – раз и появляется какая-то помеха. Преодолели ее и ведем героя к новой цели. Поскольку мы сейчас говорим о малой прозе, то таких обманных обещаний вставляем не больше, чем два-три. Этот прием усиления внимания читателя в теории литературы принято называть выдвижением. Другим способом выдвижения могут быть необычная завязка (из ряда вон выходящее событие) и какой-то необычный финал (неожиданная развязка). Но здесь хочу обратить внимание начинающих авторов на то, что, хотя и предполагается неожиданная для читателя развязка, автор должен подготовить ее, «вывесив ружье» по ходу действия. Если же неожиданный финал никак и ничем не связан с остальным текстом, если даже при втором чтении не удастся обнаружить это «ружье», то концовка рассказа не создаст нужного впечатления. Тогда у читателя возникнет досада (если финал плохой) или недоверие (при счастливом разрешении ситуации).

Но легче всего заинтересовать читателя настоящим, реалистичным конфликтом – из тех, которые часто встречаются в жизни: проблемы время от времени встают перед каждым человеком. Конфликт можно взять самый простой: отсутствие денег, ссора влюбленных, встреча интеллигента или слабой женщины с хулиганом. Главное – внести какую-то новую изюминку в рассказываемую вами историю. Интересным может быть конфликт человека с природой (как в рассказе Хемингуэя «Старик и море»); или конфликт политической жизни; или вечный конфликт поколений.

Поначалу, когда мы задумываем сюжет, прорабатываем конфликт и перипетии вокруг него, наши герои подвисают в пространстве. Поэтому следующая задача автора – приземлить их, определить место, где происходят действия, чтобы читатель увидел «все кино».

Место действия, декорации рассказа

Назовем места, где происходят события, декорациями. Ведь их облик во многом условен. Даже при большом желании мы не можем дать описание места действия, сравнимое с фотографией.

«Декорациями» в книге могут стать интерьеры зданий, улицы, леса и горы – в общем, любое место, где что-то происходит с героями.

На первом месте среди ошибок, связанных с созданием декораций, у молодых авторов стоит практическое отсутствие описания декораций. Начинающие литераторы не рисуют нам картинку комнаты, магазина или улицы, полагая, что это не суть важно для действия или разговора, происходящего в некоем месте. И хорошо, если сам автор видит перед мысленным взором всю картину целиком, как фильм.

Однако читатель, пусть и увлеченный острым сюжетом, подсознательно будет ощущать нехватку информации. Он станет похожим на зрителя, который сидит в кинотеатре в тот момент, когда изображение покрылось рябью и остался только звук. На рябом экране кто-то кричит, стреляет, убегает – зритель даже распознаёт голоса, но не представляет, за какой выступ может спрятаться герой, в какую яму провалиться. А ведь окажись наш читатель в реальной жизни хотя бы случайным свидетелем экстремального происшествия – убийства или аварии, – он непременно, неосознанно, без всяких волевых усилий увидит и окружающую обстановку. Поэтому если герою предстоит провалиться в яму, автору следует описать часть улицы в рытвинах и колдобинах. А если перестрелка героев произойдет в магазине, то желательно заранее упомянуть и стеллажи, и прилавок, и кассу, и относительное их расположение.

Вторая по частоте ошибка описания декораций представлена противоположностью первой. Автор долго и нудно описывает, например, всю мебель в комнате: «В углу у окна стоял компьютерный стол, вдоль той же стены возвышался шкаф, рядом – тумба с телевизором и еще комод для белья, а вдоль другой стены выстроились …». Уверена, что такие длинные, скучные и бессмысленные описания чьей-то комнаты никто не дочитает до конца.

Оптимальное решение, как обычно, ищем в золотой середине. Вы описываете в обстановке один-два интерьерных предмета, но таких, с которыми как-то связаны предстоящие действия героев. Например: «Большой книжный стеллаж, стоящий у двери торцом к стене, закрывал обзор остальной части этой проходной комнаты, так что мать, проходя в смежное помещение, не видела, чем занимается ее почти взрослый сын: то ли делает уроки, то ли играет на компьютере».

Но мы описываем этот загораживающий обзор всей комнаты книжный шкаф лишь в том случае, если позже за ним, внутри комнаты, будет происходить что-то интересное. Скажем, если к парню придет в гости одноклассница. Кстати, для придания достоверности названный предмет мебели можно описать через какую-то деталь. Например: «Через верхнее стекло стеллажа наискосок виднелась большая трещина». Однако если автор упомянул трещину, то желательно, чтобы в каком-то месте рассказа это стекло разбилось…

Приведу в качестве примера описание комнаты из своего эссе «Мои миллионы»:

 
«В комнате, где прошло мое детство, был замечательный “венский” стул, изредка подновляемый пронзительно пахнущим столярным лаком. Твердое фанерное сиденье, спинка из прутьев, переплетенных кренделем, кокетливо расставленные по сторонам гнутые ножки – стул идеально подходил для любых детских игр. Он с легкостью превращался и в магазин: на сиденье устраивался прилавок, а в овале ажурной спинки мог встать продавец-кассир. Роль продавца мне всегда нравилась.
Вижу перед собой игрушечные весы и россыпь мелких предметов: пуговицы, кубики, граненые карандаши. Но все обозначало не то, чем являлось: фантазия рисовала из пуговиц печенье, кубики становились пирожными, а толстые карандаши – палками колбасы. Магазин открывался, и любой покупатель – будь им соседский мальчик или пучеглазая кукла, – выбрав товар, расплачивался игровой валютой».
 

В этом отрывке тщательно описан один-единственный венский стул. Но его описание оправданно, поскольку и действие рассказа разворачивается вокруг стула, и лицо ребенка, стоящего в овале спинки стула, дают представление о возрасте девочки.

Важно отметить, что описание помещения, комнаты дается не только для того, чтобы читатель представлял себе декорацию, но и для углубления характеристики героя. В психологии известен гештальт-эффект, когда в одной и той же обстановке разные люди выбирают то, что как-то перекликается с их внутренним состоянием. А порой даже один и тот же предмет вызывает у людей неодинаковые переживания. Приведу здесь отрывок из главы «Я в ста зеркалах» из моей психологической книги «Карманный оракул».

 
«Вы когда-нибудь замечали, на что обращают внимание гости, впервые оказавшиеся в вашем доме? Домовитая приятельница-чистюля придирчивым взглядом высмотрит пыль на верхнем косяке двери и в других укромных местах. Умелец-мужчина заинтересуется спортивным приспособлением, сооруженным хозяином дома. Интеллектуальный сослуживец сразу направится к книжным полкам, чтобы бегло просмотреть названия на корешках. Ребенок потянется к игрушечной собачке, украшающей диван».
Этот пример показывает, как поведение человека выдает круг его увлечений, интересов. Каждый “выхватывает” из обстановки тот объект, который близок ему лично. Приведенная сценка очевидна и не нуждается в пояснениях. Но это только одна, сознательная сторона поведения.
Для подтверждения другой, более интересной взаимосвязи предлагаю вам самим выполнить небольшое упражнение. Где бы вы сейчас ни находились – в комнате, вагоне поезда или в дачном гамаке, – внимательно посмотрите вокруг. Мысленно выберите из окружения нечто, наиболее симпатичное вам, и опишите этот объект как можно подробнее. Постарайтесь выразить все оттенки чувств, которые он у вас вызвал. Запомните это описание (если у вас есть под рукой диктофон, надиктуйте на него, чтобы прослушать, когда дочитаете раздел до конца).
Я не раз предлагала своим знакомым выполнить этот своеобразный тест. Результат был потрясающим. Опишу лишь один случай.
Пришла в гости к давней приятельнице, пятидесятилетней женщине. Она спросила, над чем сейчас работаю. Я честно ответила: “Исследую истинность гаданий в свете гештальттерапии”.
– Поясни человеческим языком, – потребовала она.
Я ненадолго задумалась, а потом предложила ей выполнить то же упражнение, что сейчас изложила вам. Приятельница огляделась в поисках чего-то особого в своей комнате, которую знала вдоль и поперек. Наконец сказала:
– Пожалуй, мне нравится пианино, хоть я и не умею на нем играть, ведь оно было куплено для детей.
– Чем оно тебе приглянулось, что в нем особенного? – задала я наводящий вопрос.
– Пианино такое аккуратное, пусть и старенькое. Хотя лак потрескался и местами сошел, звучание его вполне прилично. Оно еще пригодно для игры – пожалуй, это самая полезная вещь в комнате.
– Готова ли ты отнести высказанное и к себе: “Уже не новая, немного постаревшая, но способная приносить пользу, и даже “звучать”!
Приятельница согласилась с таким “портретом” и была немного польщена подобной характеристикой.
Однако она сочла, что сходство случайно, и захотела проверить “метод” на домочадцах. Скоро мы сели пить чай, и к нам присоединилась ее дочь-восьмиклассница. Мы попросили девочку выбрать какой-либо предмет в комнате. Та не слышала нашей беседы и отнеслась к предложению с законной подростковой подозрительностью. Мы объяснили ей, что это просто тест, который она сможет применить к своим одноклассникам. Это успокоило ее, и она стала задумчиво рассматривать комнату. В комнате, помимо обычной мебели, было много безделушек, украшений, вазочек и картинок, но эти красивости девочка оставила без внимания.
– Мне нравится этот цветок. – Она указала на довольно обычное, не цветущее растение, горшок с которым стоял на тумбочке, недалеко от нас.
– Чем он тебе нравится? – как бы удивилась я.
– Ну, он такой свежий, как весна (беседа происходила в апреле). Листочки нежные – в общем, красивый цветок.
Когда, час спустя, вернулся с работы муж приятельницы и присоединился к нашей компании, он был подвергнут тому же испытанию. Его жена с особым интересом ожидала ответа. Она уже поверила, что сейчас супруг тоже “расскажет о себе”.
Но тут мы все, что называется, “раскрыли рот”: оказалось, что выбор папы и дочки совпал:
– Да вот, этот цветок, пожалуй. Он такой крепенький, прямой. Такой жизнестойкий – его раз в году, наверно, поливают, а он растет себе, и ничего ему не делается.
Я промолчала о том, что мужчина, судя по его описанию цветка, испытывал недостаток любви к себе со стороны близких (заметил, что цветку не хватает ухода), а обратила внимание нашей маленькой компании лишь на эпитет “жизнестойкий”. Кстати, из дальнейшей беседы выяснилось, что глава семейства полгода состоял на учете на бирже труда и только недавно нашел работу. Больше доказательств того, что человек, как в зеркале, отражается в описываемом им предмете, моим знакомым не потребовалось».
 

Отдельно хочу остановиться на описании пейзажа как места действия.

Если вид помещений можно изобразить практически лишь через перечисление предметов интерьера и выделения на них отдельных деталей, то описание природы представляет собой более сложную задачу. В пейзаже можно выделить ближний и дальний планы, добавить запахи, звуки, моменты осязания. Для пейзажа важны время года и время суток. И, безусловно, погода!

Почти общим местом стало давать грустные осенние пейзажи в качестве параллели для печального настроения героя и солнечные теплые пейзажи, сопровождающие веселые мероприятия. Большое значение для показа действий имеет рельеф местности: горы, равнины, река среди полей, лес, поднимающийся над скалистым берегом. Эти картины уже затрагивают архетипическое восприятие человеком природы, которое будет подробно рассмотрено тоже в разделе «Романы».