Текст книги "Сломленный бог"

Там его поджидали двое. Один был пожилым, лысым, с лицом навроде горгульи. Он носил жреческую сутану, но в руке держал пистолет. С ним стояла женщина помоложе, в черном бархатном платье, как у гильдмистрессы, только без гильдейской эмблемы или значка сановника. Волосы зашпилены сзади, к носу она прижимала надушенный платок. Свет очертил ее лицо, и на миг Бастону показалось, что он узнал девушку:

– Кари?

– Не вы первый допускаете эту ошибку, – сказала девушка. – Увы, нет.

Она подняла свободную руку, и вокруг рук, ног и глотки Бастона сомкнулись невидимые оковы. Даже глаза попали в тиски заклятия. Он не мог моргнуть, только мелко дышал.

Эта дама – магичка. У обездвиженного Бастона разум понесся вскачь. На улицах редко столкнешься с чарами, и она, очевидно, не воровка, не наемная убийца – хотя насчет спутника он не был настолько уверен.

Пожилой со знанием дела обыскал парализованного Бастона, отыскал в сапоге припрятанный нож, а в кармане – удавку. Осмотрел руки, проверил обручальное кольцо на скрытую иглу. Ткнул заскорузлым пальцем в то место на голове Бастона, где храмовник его помазал. Принюхался к елею, скривился.

– Он чист.

– Спасибо, – сказала женщина. – Господин Хедансон, прошу прощения. Я немедленно вас отпущу, только, пожалуйста, не делайте ничего, э-э, провокационного.

Пожилой сунул нож Бастона в складку сутаны, затем отступил за пределы досягаемости пленника. Опять показался пистолет, нацеленный Бастону в живот. Пожилой пожилым, а рука у него не дрожала.

Женщина сложила кисть в знак, и заклинание спало. Бастон пригляделся к ней попристальней – колдовство, по идее, требует от практикующих ужасных усилий, – но утомленной она совсем не казалась.

– Меня зовут, – проговорила женщина, – Эладора Даттин. Как я понимаю, вы знали мою кузину, Карильон. – Она достала из кармана черную записную книжку, чиркнула запись.

– Я уже давно не видел Кари. Это все из-за нее?

– Не совсем.

– Тогда кто вы, уважаемые, такие?

– Мы отвечаем, – сказала Даттин, – за продление Перемирия. Если возобновится война, это станет для города гибельным несчастьем. Условия мирного договора предусматривают меры сдерживания оккупационных сил, но наша роль заключается в том, чтобы, э-э, разбираться с возможными проблемами, пока эти меры сдерживания не пущены в ход.

Бастон молчал. Отец вколотил в него – никогда не говорить с городской стражей. Эти двое не стражники, но приблизительно в этом роде.

– Перемирие основано на противовесе амбициям каждой оккупационной силы остальными двумя – если ишмирцы нападут, то рискуют создать союз между Лириксом и Хайтом. Сложности, э-э, возникают с Гхирданой. Драконы – неотъемлемая часть лириксианской армии. Лириксу трудно было бы выполнить свою часть соглашения без драконов.

Бастон пожал плечами:

– Я всего лишь таскаю бочки в порту. Я не…

– Избавь от своих ужимок, – прорычал священник. – Мы, мать твою, знаем о тебе все. Каждый секретик. Знаем твою команду, говнюка Тарсона и остальных. Все отребье, которое ты выскреб с помоек после вторжения. И, скажем честно, нам плевать. Наш вопрос гораздо важнее.

Даттин продолжила лекцию:

– Гхирдана действует независимо от вооруженных сил Лирикса…

– Одичалые дьяволы, – пробормотал священник, закатывая глаза. – Пади на них анафема!

– Синтер, довольно! У нас нет на это времени, – уняла Даттин жреца. Синтер – это имя Бастон уже слышал. Священник Хранителей, посредник по темным делам. Его репутация грязна, как и подол рясы, проехавшийся по склизской жиже.

Бастон скрестил руки.

– Мы осведомлены, – продолжала Даттин, – что вам предложили работу. Мы настаиваем, чтобы вы приняли это предложение. Гхирдана – плотный клубок, и нам требуется о-осветить их планы.

– Вы хотите, чтобы я шпионил для вас за гхирданцами?

– Именно! – Даттин просияла. – Разумеется, вас обеспечат вознаграждением.

– А почему я?

– Да не твое дело, – рыкнул священник, но Даттин его утихомирила снова.

– Вы были тесно связаны с Братством, пользовались уважением. Умелый лейтенант, способный привлекать исполнителей и мотивировать их любыми средствами.

– Костолом Хейнрейла, – вклинился Синтер.

– Вы в точности тот человек, который нужен Гхирдане. Ваш бывший соратник Тиск совершенно в этом уверен. Мы знаем, что он приходил к вам вчера вечером. – Она улыбнулась – неожиданно искренне, довольная своей сноровкой.

– Похоже, вы знаете вообще все. – Бастон сплюнул между собой и Даттин сочным комком слюны с мокротой. В нем разгоралась злость. – Значит, знаете и то, что вы, сволота, вытворяете с Мойкой. Сперва нас травили алхимики. Когда восстали веретенщики, вы позволили им нас жрать, чтобы уличные бои не выплеснулись в престижные районы, так? Та же хрень была при вторжении – вы окопались на Священном холме, под виадуком, а вовсе не в Мойке. Говорите, что защищаете Гвердон – в смысле, ваш Гвердон, на высотах? Церкви, дворцы и гильдейские залы. Не мой Гвердон. Моим Гвердоном завладели сумасшедшие боги. Так что, умники дырявые, сами знаете, куда вам засунуть свой план, понятно?

– Перемирие спасло тысячи жизней, – спокойно ответила Эладора.

– Ну, тем, кто выжил, ващще, блин, ништяк!

– Поуважительней, говнюк! – захрапел Синтер, брызжа слюной. Он шагнул вперед, оружие качнулось…

…и Бастон метнулся, заламывая жрецу запястье, изгибаясь, чтобы уклониться от грохота пистолета. Вздулось пальто – пуля прошила полу куртки, но Бастона не задела. Он обхватил Синтера одной рукой, второй засадил по харе, рывком развернул пожилое тело как щит, а потом бросился на Даттин, надеясь, что новое заклинание зацепит не его, а священника.

Но скорости не хватило самую каплю. Напущенный Даттин паралич опять окутал Бастона, и он, запутавшись в конечностях, тяжело повалился поверх жреца, мордой на грязный пол.

Хер бы побрал ваши чары. Синтер полез из-под него, извиваясь, как полураздавленная гусеница, чертыхался и отплевывался. Тощие ноги лягнули застывшего Бастона, пока жрец выползал на свободу. Теперь он держал нож и уже нащупал на Бастоне воротник, подбираясь к глотке.

– Будет тебе Братство, говно мелкое, – бормотал священник, – перхоть помойная.

– Синтер. Довольно. – Уткнувшись в грязь, Бастон не видел лица Даттин, но слышал напряжение в голосе. Удерживать его лежачим давалось нелегко. Он напрягся, сопротивляясь заклятию, пытаясь заставить свои конечности перебороть незримые руки, что сковали каждый мускул. – У бедняги при вторжении погибла жена, – добавила она. – Надо проявить к нему понимание.

Проявить понимание. Да откуда у них понимание, когда он сам ничего не может понять? Разве постижима та ужасная внезапность, с которой умерла Фей? В эту секунду здесь, а в следующую ее нет, смыло навсегда, когда на город рухнули волны Кракена. Будто она была нарисованной на прибрежном песке фигуркой – и ее мимоходом стерли. Что проявлять, если нет никакой твердой яви, ничего долговечного и в мгновение ока меняется целый мир?

– Переверните его, – приказала Даттин. Покряхтывая, священник перекатил парализованное туловище противника на спину. Теперь Бастон смотрел наверх, на квадрат зеленого света.

Над ним возвысилась Даттин. Кисть ее руки все еще сияла потусторонней энергией, кровь с ногтей капала на пол, замешиваясь с грязным песком.

Она вздохнула:

– Учтите три момента. Во-первых, прошу понять, что мы стараемся сохранить очень шаткое равновесие. Я повторно впустила в Гвердон Гхирдану – отнюдь не малой ценой для себя, – чтобы обеспечить этот баланс между силами оккупантов. Нам необходимо, чтобы драконы оставались в Гвердоне. И мы готовы до определенной степени закрывать глаза на, э-э, противоправные действия, пока они не угрожают Перемирию.

Во-вторых, от вас мы требуем лишь информацию, ничего более. Для силовых мер у нас есть собственные ресурсы. От вас не требуется ничего, кроме сведений о планах Гхирданы. И в‐третьих… – Она наморщила губы, словно попробовала нечто неприятное на вкус. – Я знаю, что ваша жена погибла в прошлом году, но, э-э…

Вмешался Синтер:

– Мы за тобой следим. Знаем твою милую сестричку. Твою закоренелую грешницу-мать. Твоих дружков из забегаловки Пульчара. Обо всех ваших, кто не съехал в Новый, нам известно. Думаешь, ты такой один со сточной водицей в крови? Я заправлял в Мойке охотниками за святыми, когда твой драный папаша еще бегал в служках при Святом Шторме. Не сделаешь как тебе велят, в нашей власти отсыпать им горя. – Синтер мотнул большим пальцем на Даттин: – Теперь ты работаешь на нее, понял?

Бастону очень хотелось врезать старому святоше. И пришибить Эладору, дамочку, которая выглядит как Кари, а болтает как стряпчий. Как однажды показывал Холерный Рыцарь, если двигаться быстро и успеть сдавить горло, пока чародей не вымолвил слово, ты получишь свой шанс.

Но оно того не стоило. Гхирдана со своими драконами, ишмирцы со своими богами, эта баба со своим кровожадным жрецом – а за ней другие силы, о которых ему можно только смутно догадываться: деньги, влияние, парламент, – осязаемые и опасные, как и любая власть. Идут они все на хер – равнодушные великаны, топчущие в труху обломки его родного дома.

Парочка отступила от него. Священник вынул из кармана новую обойму, нарочито зарядил пистолет. Когда оружие было приведено в порядок, Даттин сняла заклинание.

Бастон сел, подтянулся, готовясь встать на ноги.

– Одно задание. И пепел принимать я не буду. Одно задание, и после этого вы отстанете от меня и к моим не полезете тоже.

Даттин искоса глянула на Синтера, тот сердито нахмурился.

– С условием того, что вам удастся выяснить суть замыслов Раска, – осторожно проговорила Даттин. – Так будет приемлемо.

– Договорились. Сделаю. – Бастон протянул руку.

Никто из двоих не пошевелился. Не пожал руку, чтобы скрепить уговор. Не рискнул приблизиться на расстояние досягаемости. Ага, возомнили, будто его просчитывают.

– На Серотканной улице, на Священном, есть портной, – сказал Синтер. – Зайдешь потом, снимем с тебя мерку, понял?

Бастон кивнул.

– Что стало с Кари? – спросил он. – Она умерла?

– Оу. – Эладора впервые проявила беспокойство. – Жива, но ей пришлось уехать из Гвердона. Я отослала ее отсюда. С ней все хорошо.

Первым в дом на Фонарной улице прибыл Тиск.

Раск смог бы догадаться о том, что Тиск помечен пеплом, даже если б Вир не сказал ему загодя, – в поведении этого эшданца сквозило нечто особое, непроизвольная почтительность в гхирданском присутствии. Средних лет, кряжистый, лысоватый. Прямо бочка, в том смысле, что набит свиным салом и им можно подпирать дверь, а не потому, что поразил Раска своей глубиной. Один из порученцев Артоло, надеющийся опять заползти под драконье крыло.

Он преклонил колени, поцеловал драконий зуб, подставленный Раском. Ладони у него слегка потрясывались.

– Они идут за мной, сэр, – произнес бандит.

– Я ищу солдат, Тиск, а не быдло из пивной. Лучше бы твоему другу не тратить зря мое время.

– За него я готов поручиться жизнью.

Раск поигрывал кинжалом:

– Да ты и так поручился.

Открылась дверь, и Вир ввел в комнату двоих. Один, заключил Раск, и был тот парень, о котором говорил Тиск, – Бастон Хедансон. Серый костюм обтягивал широкие плечи. При виде лица на ум приходило животное, только какое? Телосложение бычье, но нет – это волкодав. Сильный, яростный, но привыкший быть частью стаи. Он не спеша пересек кабинет, вникая во все. Цепко зыркнул на выходы, отметил охрану у дверей, кинжал на столе.

Второй была сестра Бастона. Крашеная блондинка с неестественно выбеленными волосами.

На ней платье из дешевой материи, но фасон был к лицу. Дома на островах рыболовы в базарный день выводили покрасоваться сыновей и дочерей в надежде привлечь внимание Гхирданы. Раск задумался, не за тем ли Бастон взял ее с собой, но тут она встретилась с ним глазами и не отвела взгляд. Ни одна рыбачка никогда не посмела бы так дерзить детям дракона.

К его удивлению, это только усилило ее привлекательность.

Она приторно улыбнулась, словно они обменялись забавными шутками.

– Итак, Тиск рассказал, что намечается большое дело и вам нужны толковые парни. Какая работа нас ждет?

– Я собираюсь сжечь цеха Дредгера.

– Мне казалось, для таких вещей у вас есть драконы.

– Мой Прадедушка улетел, а это внутрисемейное мероприятие, – пояснил Раск.

Бастон нахмурился в замешательстве, тогда Тиск наклонился к нему и прошептал:

– Каждую семью возглавляет дракон. Некоторые вопросы семьи решают сообща, но не все.

Раск продолжал:

– За работу вам хорошо заплатят. А коль проявите себя достойно, то позже дракон, возможно, даже одарит вас своим покровительством. – Дома любой крохотный шанс оказаться в милости у дракона мог толкнуть людей на убийство. Стать Эшданой, помеченным пеплом, означало долю в драконьих богатствах и силу семей за твоими плечами. Раск слегка удивился, когда ни Бастон, ни Карла никак на это не отреагировали. – Пеплом, – добавил он.

Бастон не запрыгал от восторга.

– Почему Дредгера?

– Какая разница? – вмешался Вир. – Вам указали цель, выбранную Гхирданой.

– У Дредгера в Мойке друзья, – сказала Карла. – Он управляет цехами много лет. Причитавшееся Братству платил исправно, как часы.

– Так было раньше, когда порты принадлежали Братству, – сказал Тиск. – Нынче они остались ничьи, – сообщил он возмущенным тоном престарелой тетушки, которая провела пальцем по полке и обнаружила на ней пыль.

– Он давал работу зараженным, когда никто другой не притронулся бы к ним и пальцем, – сказал Бастон.

– Но он трепался с ловцами воров. И со стражей, когда ему было выгодно, – возразила Карла.

Вир грозно на нее посмотрел:

– Он тот, кого выбрал я. Вы в деле? – Тиск сжал плечо Бастона, но у молодого громилы оставались еще оговорки:

– Какова наша оплата?

– Нас интересует лишь раздрай. Мы разрушим цеха. По ходу этого можете прибрать себе все, что приглянется. – Этим он вручал гвердонским бандитам небольшое пожизненное состояние краденой алхимией, но Гхирдану мало беспокоили такие суммы. Ложе из драгоценностей, на котором почивал Прадедушка, стоит дороже в тысячу раз.

– Монет не будет? – забурчал Бастон.

– Все, что награбите, мы наверняка сможем сбыть через Новый город, – быстро сказал Тиск. – Бастон, малыш, Гхирдана проворачивает сделки по всему свету. Оружие можно будет продать в Кхенте или Уль-Таене, выручить хорошие деньги. Если только вы не хотите… – Он осекся, быстро взглянув на гхирданцев.

– Испытать это оружие здесь, – заключил Раск. – На ишмирских захватчиках.

– Как мы нейтрализуем его людей? Как обезопасимся сами? Дредгер имеет дело с ядами и веществами того хуже.

– Будет устроен маленький взрыв на дальнем конце двора, чтобы отвлечь охрану. Вторая группа захватит головную контору. Риск распространения огня будет сведен к минимуму. Поджигать мы умеем, в этом не сомневайтесь. – Осторожность Бастона оправдана – алхиморужие обладает чрезвычайной мощью и не разбирает, кого убивать. Утечка из цехов причинила бы много бед.

Карла придвинулась к брату:

– По-моему, попытка не пытка. Позови ребят с набережной. Посмотрим, может, Угрюмый Йон согласится с нами поболтать.

– Малыш, послушай ее, – взмолился Тиск.

Лицо Бастона оставалось непроницаемо.

– Красивый кинжал у тебя, – произнес он, кивая на драконозубый клинок.

– Он из пасти дракона. Знак того, что я – его фаворит. Не прикасайся к этому ножу, иначе честь обяжет убить тебя.

– Про такое я слышал. Умеешь им пользоваться или носишь для красоты?

– Умею.

– Ага, ясно. – Бастон немного понаблюдал за отблесками света на лезвии. – Я вписываюсь – при одном условии. Ты тоже идешь с нами.

– Смысл нанимать вас, – ответил Вир, – как раз в том, чтобы отвести обвинения в нападении от Гхирданы.

– Или же смысл в том, чтобы нас подставить.

– Ты приходишь к нам в дом и смеешь обвинять в вероломстве? – Вир потянулся за собственным кинжалом, но Бастон оказался проворней. Он подскочил, поймал запястье Вира и стиснул.

– Это ведь твой отец попытался в прошлом году залезть на территорию Братства? Артоло, так его звали?

– Бастон, я бы не стал тебе лгать! – закричал Тиск, тоже подрываясь с места.

– Ты принял пепел, Бен, – беспечно заметила Карла. Как и Раск, она осталась сидеть.

– Если бы дракон захотел твоей смерти… – начал было Вир, но Раск прервал его:

– Дракон твоей смерти не хочет. – Раск поднял кинжал, перекувырнул в воздухе и задвинул за пояс. – И бой меня не страшит. Я выйду с тобой к цехам Дредгера. И, чтобы развеять твои опасения, Вира мы тоже берем. Справедливо, да, Вир?

Глава 5

Просыпаться всегда хреново. Длинный шрам на животе постоянно ныл, изводил тупой болью. Простонав, Артоло откинул шелковые простыни и потянулся к стеклянной банке с пилюлями.

Тупой слуга опять закрыл крышку. Сколько раз он вдалбливал этим ильбаринцам оставлять с утра крышку открытой? Артоло зарычал и стукнул по крышке искалеченными ладонями. Пальцев нет, только обрубки. Каждый раз при взгляде на свое обезображенное тело его до сих пор охватывает ужас.

Увесистую банку он смахнул с прикроватной тумбочки. Банка разбилась о гладкую плитку. Осколки стекла и коричневатые пастилки разлетелись по полу, закатываясь под резную мебель. Физиономия давно умершей ильбаринской драконессы, а может, жрицы, таращилась на него с позолоченной рамы портрета, выражая недовольство тем, что в ее дворце нынче хозяйничает преступник.

Дверь приоткрылась. В спальню заглянул слуга:

– Мой господин? Кажется, что-то разбилось.

– Где моя ведьма?

– Я не знаю, господин. Пойду посмотрю… – заблеял слуга.

– Нет. Зайди. Помоги мне.

Слуга шмыгнул в комнату тихо как мышка, передернув плечами, когда под ногой хрустнуло стекло.

– Дай лекарство, – приказал Артоло. Слуга кинулся исполнять, отыскал одну пилюлю и протянул на ладони.

– В рот клади. – Он открыл рот, и слуга поместил лекарство на язык кончиками пальцев – отставляя вытянутую руку как можно дальше от себя, словно лез в драконью пасть. Артоло принялся сосать липкую пастилку, чувствуя, как немеют нёбо и горло.

Цельность этого лакея раздражала донельзя. Слуга был местным, из Ильбарина. Его родной край оказался разрушен и залит водой, его боги сломлены, его предводители скрылись бегством – и он еще смеет стоять весь такой из себя горделивый? Смеет безукоризненно двигаться? Это издевательство, да и только. Нарочное оскорбление.

– Сапоги давай. – Слуга в замешательстве посмотрел на Артоло – гхирданец спал голым. – Тут везде стекло – мне что, босиком идти?

Слуга извлек громоздкие сапоги Артоло из гардероба. Это были сапоги наездника – утолщенные, со стальными мысами. На голенях стальные зажимы, смастеренные, чтобы цеплять их за седельную упряжь. Он не поднимался в воздух с тех самых пор, как потерял расположение Прадедушки, но все равно это его сапоги. Слуга помог поочередно их натянуть. Пока ильбаринец возился с застежками, Артоло одобрительно улыбался, сложив бесполезные кисти рук на коленях.

– А ну, приберись. Чтоб ни одной пилюльки не пропустил. Одна штука стоит дороже, чем твоя убогая жизнь.

Слуга кивнул. На коленях он заелозил по полу, подбирая пастилки и кладя их на тумбочку.

Артоло встал. Боль от старой ножевой раны утихла. Он потянулся, ощутил, как утреннее солнышко сквозь окно греет спину.

– Корабль Доски пришел прошлой ночью?

– Да, господин.

– Хорошо. Хорошо. – Артоло посмотрел в окно на крыши города Ушкета, на скопление мачт у причала. Полюбовался, как на воде пляшут солнечные зайчики, как отражаются стены домов с полузатопленных улиц.

А потом двинул слугу сапогом прямо по роже. Наступил на руку, надавил подошвой, вминая пальцы слуги в битое стекло. Пнул в живот, крутанул каблук так, чтобы крючья надсекли плоть. Про другую лакейскую ручонку тоже грех забывать. Артоло рванул со стены портрет. Хреновина оказалась очень тяжелая, и покалеченными руками за нее толком не взяться, но он сумел поддеть падающее полотно так, чтобы острый край рамы припечатал ладонь слуги. Картина с грохотом развалилась. Слуга завопил, но Артоло стащил с кровати шелковую подушку и пихнул ее в лакейскую харю. Слуга, уткнувшись в подушку, приглушенно скулил и вскрикивал.

– Нижние боги. – В дверях стояла ведьма. Голос ее сочился отвращением, но металлическое забрало шлема не выражало эмоций.

– Опаздываешь, – рявкнул Артоло. Для пущей убедительности он вновь саданул слугу сапогом. – Сама виновата.

– С Доской возникли проблемы, – проговорила ведьма. Ее костюм зажужжал и защелкал, зашипел колдовской механизм, вкалывая ей собственное обезболивающее. Они оба подпорченный товар, побитые войной. Выброшенные за ненадобностью на этот огрызок суши.

– Сперва рукавицы, – приказал он. Ведьма открыла гардероб, достала принадлежащие Артоло тяжелые краги наездника. Стащила свои перчатки с рубиновыми бисеринами, напоминавшими капельки крови. Ее голые руки были будто полупрозрачны, сквозь них вились ветвистые прожилки пламени. Это нервные волокна светятся изнутри колдовством, догадался Артоло, ведь обращение с чарами не заложено в людской природе. Что поделать, перчатки ей приходилось снимать, иначе рукавицы на нем не приладить.

– От сына новости есть? – спросил Артоло. Его сын Вир уже нанял в Гвердоне докторов и механиков, чтобы те изготовили ему набор искусственных пальцев, по принципу облачения этой ведьмы.

– Я же вам говорила, такая тонкая работа требует много времени.

– И много денег, – кисло заметил Артоло. – За такую цену, как они заламывают, уже должны были все закончить. Был бы там я…

– Их бы вы тоже избили? – пробормотала ведьма. – Готовы? – Артоло утвердительно хрюкнул. Ведьма обхватила его руки в крагах и сосредоточилась. Артоло почувствовал, как невидимые нити заклятия обтекают обрубки пальцев, змеятся вдоль нервов. Краги стали надуваться, распрямляться, уплотняться. По ладоням побежал озноб, ведьмино заклинание схватывалось, обретало устойчивость. Он уже ощущал призрачные фаланги пальцев, осязал потусторонние жилы и мускулы, вросшие, сплетенные с живой плотью. И вот размял свои обновленные, окрепшие руки – чувство силы в кистях помогало лучше любого снадобья.

Ведьма испустила стон, и костюм принялся скорее ее обхаживать. Заклацал, вкалывая лекарства, присосался, откачивая яд. Эфирные энергии костюма шкворчали голубоватыми дуговыми пробоями. Она обессиленно привалилась к гардеробу и с большим трудом натягивала перчатки обратно. С волдырей на пальцах струился дымок.

Артоло же, насвистывая, накинул рубашку и следил, как слуга в изнеможении собирает все до единой пилюли сломанными пальцами. Ну чем не наслаждение застегивать пуговицы? Эти мелочи до того приятны! Ведьмино заклятие продлится около дня, а потом его необходимо будет накладывать снова, но до той поры Артоло – цельный.

Он задумался, как долго она продержится такими темпами? Если умрет, то придется опять нанимать мерзких ползущих, а он не горел желанием сидеть за переговорным столом с этими червистыми страшилами. Каждый раз, как он имел с ними дело, черви запрашивали целое состояние.

– С Доской чего случилось? – спросил он.

– Его остановил катер при попытке подойти к городу Ильбарину.

– Чем это он там собирался заняться? Накачать в бочки рапы?

– Вез на борту пассажира, оплатившего проезд до Ильбарина, – сказала ведьма. – Только и всего. Впредь ему будет наука.

– Что за пассажир?

– Его и след простыл. Наверняка спрыгнул в воду еще на подходе. – Ведьма начала заново подсоединять свои перчатки, втыкая в разъемы проводки и трубки.

– Описание есть? Доска рассказал тебе, кто с ним плыл? – Неладно с этой историей. Артоло взялся за обожженные пальцы ведьмы и сжал их – не сильно, но достаточно, чтобы причинить боль, напомнить, кто здесь главный.

– Женщина. Из Гвердона. Имени нет, но команда сказала, у нее темные волосы. Кто-то назвал ее воровкой. – Артоло поднадавил еще немного. – На лице шрамы. Маленькие шрамики! – морщась от боли, выложила ведьма.

– Это ОНА. Святая Карательница. Явилась сюда за мной. – Артоло ринулся к шкафу, выдернул оттуда пистолет, будто Карильон Тай могла прятаться под кроватью или за занавеской

– Я с ней разберусь, – немедленно отозвалась ведьма. – А вы лучше идите на перегонную, проверьте готовность илиастра.

– Нет, – произнес Артоло. – Нет. Я сам ее найду. Найду и отплачу ей той же монетой, как и она мне, только тысячекратно. – Он ринулся назад к тумбочке и оттуда вынул кинжал – свой зуб дракона. Кромка затуплена, но лезвие по-прежнему прочно.

Он лишился пальцев, но держал оружие все так же крепко.

Затупленным клинком Артоло саданул слуге в живот, навалился всем весом на рукоять, вгоняя нож глубже. Слуга завизжал от боли, истошно взревел, замолотил кровавыми ладонями по лицу Артоло, но Артоло был гораздо, гораздо сильней. Лезвие погрузилось в тело. Горячая кровь окатила голые ноги Артоло, вымазала распахнутую рубашку. Он рванул, вспарывая живот, как мокрый мешок. Внутренности несчастного вывалились на пол.

Лучше любого лекарства.

– Ведьма! – позвал Артоло из кровавой лужи. – Прочитай судьбу! – Он зачерпнул горсть кишок, чувствуя, как они просачиваются между пальцев. – Погадай и поведай, где я найду Карильон Тай!

К середине дня Кари поверила, что может и помереть на этом чертовом Ильбаринском Утесе. Она то и дело отлепляла от тела пропитанную потом одежду. Уже позабыла, каким горячим бывает южное солнце. Огнеморье не зря так назвали.

Эта гора коварна и крутобока, а Кари, чтобы ее не заметили, приходилось забирать каменистыми склонами все выше и выше, продираться сквозь клочковатый кустарник и колючие деревца. Над трактом на Ильбарин, уходившим за отрог Утеса, мерцало, колыхалось знойное марево. За дорогой к новому побережью сходил илистый скат, море намывало красные наносы, будто гора истекала кровью.

На дорогу нельзя. Ее сторожат вооруженные люди, вероятно, Эшдана. Бойцы, нанятые Гхирданой по цене пепла. К тому же на тракте движение, мулы волокут полные металлических бочек телеги. Она понятия не имела, что на них перевозят, но приближаться к телегам не собиралась. Среди скал укрытий много, но Кари – создание переулков и доков, без стен вокруг она чувствовала себя уязвимой.

Поэтому она двинулась выше, минуя неустойчивые насыпи и шрамы недавних оползней, и обнаружила наверху вспаханные участки. Поля расчищенной серовато-бурой земли. Почва была скудна и полна камней. Кари сомневалась, что пахарей ждут обильные всходы, но разве у них был выбор? Большую часть ильбаринских угодий затопил Кракен – вон они, раскинулись перед ней под блестками волн. Поэтому выжившие выскребают, что могут из этого каменистого склона. Она немного понаблюдала за ними украдкой из-за шипастой изгороди: люди скученно трудились на худородном поле, голыми руками ковырялись в земле. Тощие и невзрачные, состарившиеся от тягот и недоедания – общие невзгоды за душой стерли различия пола и возраста. Пашня ходячих скелетов.

За ними надзирали вооруженные стражи. Откормленные эшданцы с пистолетами и дубинками. Это они теперь управляют фермами, управляют, похоже, всем вообще. То же самое она уже видела в Гвердоне, в ранние дни существования Нового города. Подонки и преступные синдикаты быстрее всех приспособились к последствиям катастрофы и подмяли власть под себя. «Тебе бы претило так поступать, – мысленно заметила она Шпату. – Ты бы гнул свое насчет отца, насчет Братства, насчет построения на развалинах нового, справедливого мира. И куда же все эти добрые намерения вкупе с самопожервованием нас завели? Ты погиб, а я здесь, на этом долбаном Утесе». В Гвердоне она никогда не позволяла себе таких мыслей, но Шпат от нее за полмира и все равно ничего не услышит.

Обогнуть пашни ей удалось единственным маршрутом – подняться выше, взлезть на самые верхние склоны, где воздух стал прохладнее, а поверхность более неровной. Здесь, в вышине, гора превратилась в фантастический лабиринт из расколотых глыб с единственными живыми созданиями – несколькими колючими кустами. По ее догадкам, здесь бились боги. Проплешины на широком откосе, скорее всего, прожгло кислотой из усиков творений Матери Облаков. Три сонаправленные расселины, должно быть, продрали когти Царицы Львов. Разрушения еще свежи, под ногами камни в зазубринах. Рассеченные козьи тропки обрывались в никуда. Да и коз что-то не видно. Забурчал пустой желудок. Она слабеет от голода. Выносить тяжесть дурацкой книжки, не говоря о прочем снаряжении, все трудней.

Она заставила себя идти дальше. Вообразила, что опять в Новом городе. Шпат явил чудо и ради нее преобразовал непроходимые скалы в ровную дорожку. Как только она обогнет Утес, начнется спуск. Вниз, к Ильбарину. Даже если от города осталось немного, найдутся места, где укрыться. Она отыщет кого-нибудь на корабле, кого-то, кто возьмет ее за деньги.

Промежуток выше по склону вроде бы не был так разгромлен по сравнению с остальной местностью. Устав поскальзываться на каменных сколах, Кари полезла наверх, подтягиваясь на жестких стеблях бурьяна и выпиравших наружу корнях кустов, пока не достигла неповрежденной области. Впереди виднелась небольшая каменная постройка. Пастуший загон или, может, часовенка для странников.

Тут можно было хоть чуть-чуть просто пройти, а не карабкаться по расколотым скалам. Она допила остатки воды, пнув себя за то, что не набрала перед уходом еще. Виноват Хоуз – выбесил, зараза, решила она, стараясь заполнить нутро злобой на капитана. Лучше злоба, чем голод. Злоба заостряет, не дает раскиснуть.

Она побрела дальше, пересекая склон. К закату обойдет Утес. К завтрашнему полудню доберется до Ильбарина. Пускай с собой не осталось еды, зато имеются деньги. Корабль до Кхебеша отыщется и без Хоуза. Она как-то справлялась без капитана все эти годы. «Меня хотят убить ишмирцы, хочет убить Гхирдана, а мои лучшие друзья – это упырь и город. Ясное дело, без тебя у меня все охерительно».

Поднялся ветер, сыпя пылью в лицо. Она упорно продвигалась вперед, шаг за шагом, наклонив голову. Твердила себе: до Кхебеша она доберется. Избавится от чертовой книжки, обменяет ее на мудрое наставление опытных чародеев запретного города. Она даже не представляла, что говорить, когда к ним прибудет. «Меня создал дедушка, в качестве основы для ритуала по возвращению Черных Железных Богов, а я по случаю спустила всю их силу в труп моего близкого друга. А он вдруг превратился в город. Я слышу его у себя в голове, и вместе мы вышибли дерьмо из Гхирданы и сопротивлялись вторжению, но теперь мой друг угасает. Можете выписать ему какую-нибудь мазь?»

Что будет, если такой подход не сработает?

А что будет, если сработает?

На минуту она почувствовала вокруг себя странное трение, будто путь перегораживала невидимая завеса, сквозь которую необходимо прорваться. Преграда сначала грубо скребла кожу, потом отяжелела внутри черепной коробки, и ее давление нарастало.