Электронная библиотека » Гарольд Лэмб » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 15:01


Автор книги: Гарольд Лэмб


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Шрифт:
- 100% +
МИЛОСТЬ ВЕЛИКОЙ БОГИНИ

Здесь, в коридорах мидийского дворца, Пастух почувствовал присутствие своего руководящего духа; этот фраваши незримо сопровождал его справа и теперь предупреждал, хотя не сказал ни слова об опасности, подстерегавшей его спереди и сзади.

До этого момента Кир был защищен в своей горной цитадели, будто ребенок в материнском лоне. Он мог ездить куда хотел, и никто не причинял ему вреда. Теперь же его кожа зудела, словно сам здешний воздух был для нее вреден, а фраваши требовал спешить к конюшням и вместе с Эмбой скакать под защиту парсагардского рая. Но вместо этого Кир побежал за шумно пыхтевшим евнухом, зная, что в окружении врагов можно полагаться лишь на свою голову. Так, став беглецом, он навсегда распрощался со своим детством.

Евнух провел его через дверь в сад, затененный виноградными побегами. В конце его высился частокол с каменной калиткой и высеченным на ней изображением царя Астиага верхом на коне, поражающего копьем льва. Значение этой резьбы не сразу дошло до Кира. Оглянувшись, евнух поспешил к калитке в частоколе. Она была закрыта, но он вытянул стержень, придерживавший узкую сетку, и жестом пригласил Кира пролезть в образовавшееся отверстие.

– Никто не станет искать тебя здесь. – Он показал назад на серую стену дворца за садом и террасу наверху, прикрытую от солнца навесом. – Покои Манданы, – пролепетал он, – охраняются острым оружием. Она велела тебе подняться к ней, когда засветят все звезды. Если тебе хватит смелости добраться до Манданы, ты окажешься в безопасности.

Когда Кир ступил за частокол, евнух царицы закрыл за ним сетку, поспешно вставив на место штырь. Он глянул на юного Ахеменида со смешинками в темных глазах и скрылся в винограднике. Сначала Кир заметил отпечатки копыт на земле, затем обратил внимание на дикорастущие деревья. Только он подумал укрыться в можжевеловых кустах, как мимо него промчалась пара антилоп. Подбрасывая вверх голову, за ними проследовал дикий осел. Кир, хорошо знакомый с поведением животных в горах, понял, что частокол огораживает не сад, а парк для охоты. Астиаг предпочитает охотиться на отловленных зверей на территории своего дворца. Не успел Кир растянуться под завесой ветвей можжевельника, как в поле его зрения показался взрослый лев. Приблизившись к калитке, он принялся обнюхивать землю под ней.

Хотя за поясом у Кира уже не было оружия, он не беспокоился о льве, ходившем у калитки. Дикий буйвол или кабан мог броситься на человека, но их здесь не могло быть, потому что их очень трудно поймать живьем. Раненый лев, конечно, мог его атаковать, но этого-царя зверей, как его звали городские жители, больше интересовала дверь, чем запертый вместе с ним человек. Через некоторое время лев по кругу отошел в сторону и вытянулся на земле, повернув голову в сторону сетки. Кир тоже лежал неподвижно, ожидая, когда солнце опустится за снежную гряду. Во внешнем саду появились стражники. Они прогуливались парами с копьями на плече, останавливаясь, чтобы заглянуть в парк, и до Кира доносился их смех. Ему внезапно пришло в голову, что эти мидяне знали, где он лежал. И если это так, значит, евнух открыл им место, где он прятался. Несомненно, обитатели дворца получали удовольствие от своей забавы. В то же время, если его появления будут ждать, ему будет чрезвычайно трудно миновать караул, даже в темноте.

Размышляя таким образом о своем положении, Кир не переставал горевать о смерти Вольки, своего телохранителя. Он знал, что не должен был следовать примеру умирающего; ему надо было, не вынимая меча из ножен, потребовать для стражей Астиага наказания за убийство своего слуги. Он действовал не подумав, но теперь, взвесив все спокойно, осознал, что этот на вид благожелательно настроенный евнух сделал его возвращение во дворец почти невозможным. Кир не имел ни малейшего представления о царственной госпоже из Вавилонии и не пытался гадать, что за женщина может быть Мандана и почему она внезапно ему помогла.

Вместо этого он начал строить планы, как проскользнуть мимо часовых в саду. И наилучший способ, который он смог придумать, – заставить их искать что-нибудь другое. Когда последние отблески угасли на небе и засияли все звездные гроздья, Кир дождался, пока двое стражей подошли поближе и заглянули через сетку. Тогда Кир тоже подошел к калитке, вытащил штырь, державший сетку, и быстро отступил в сторону. Лев тут же скользнул через брешь.

Когда он зарычал на людей, оказавшихся у него на пути, они закричали и побежали. Судя по поднявшейся суматохе, лев должен был носиться по саду в поисках выхода. Кир подошел к стене дворца – изучать незнакомую территорию в темноте было бессмысленно. Нащупав неровности на нижних рядах каменной кладки, плохо уложенной в растворе, он ухватился за них и, просовывая ноги в щели, быстро полез вверх. Под ним заметались факелы, и по всему саду началась охота на льва. Над ним, из-за перил террасы, показались женские головки. Поскольку они не были прикрыты покрывалами, он понял, что это рабыни. Когда он дотянулся до перил, они громко закричали и бросились бежать с террасы.

Кир поспешил за ними, стараясь не терять их из виду. Девушки помчались через качавшиеся занавески. Яркий свет комнаты его ослепил. Пламя множества светильников, развешанных по затянутым белым шелком стенам, освещало прямую фигуру женщины, неподвижно сидевшей на гипсовом троне, поставив ноги на оскалившиеся головы двух мраморных львов. На первый взгляд эта фигура казалась скульптурой богини. Глаза под дугами бровей могли бы оказаться темно-желтыми опалами, но были живые.

Девушки-рабыни припали к земле вокруг нее, держась на почтительном расстоянии. Из темноты за стенами дворца донесся громкий рык льва, и Кир понял, что лев ранен и скоро будет убит.

Глаза женщины несколько расширились, и он услышал ее низкий голос:

– Железо поразило моего слугу, не причинившего людям вреда. – Разгневанный взгляд вернулся к Киру. – Ступай, тебе нужно почиститься!

Тут же две служанки-рабыни поднялись, взяли Кира за руки и мягко увлекли его к углублению в углу комнаты, где рядом с висящими одеждами из полотна он увидел наполненный водой наклонный бассейн. Вода была не проточной, а неподвижно стояла в золотой лохани. Девушки быстро стянули с него мантию и, отмыв грязь и кровь с обнаженных рук и ног, протерли кожу, зачерпывая попеременно душистый размельченный кедр и благовония. Затем они вычесали можжевеловые колючки из волос. Двигались они грациозно, лаская тонкими мягкими руками его тело, Они весело улыбались, и напряжение его оставило. Несомненно, Мандана хорошо выдрессировала своих рабынь. Поскольку женщина на троне говорила об убитом льве как о своем слуге – а лев на самом деле был животным великой богини Иштар, – Кир узнал голос царицы Манданы.

Когда Кир вернулся в белую комнату, его ноги, ступая по мягкому ковру, не издавали ни звука. Лампы погасли, а слабое сияние от занавесок слегка окрашивало плывшие в воздухе кольца фимиама. Сладкий запах заполнил его ноздри. Мандана сидела, как и прежде, укутанная покрывалом, точнее, шарфом с бахромой, который укрывал ее голову, нижнюю половину лица и падал с плеч вдоль тела. Гетры, также с бахромой, закрывали ее колени. Кир отметил красоту этой женщины, но мог лишь строить предположения об ее возрасте и не понимал ее намерений в отношении себя. Мандана очень хорошо соответствовала всей этой сцене.

Его молчаливое изумление, видимо, ее забавляло.

– Кир, сын мой, – воскликнула она, – не знаю, почему я взяла тебя под защиту в зале для пиров! Наверное, потому, что ты был так уязвим в своей глупой отваге. А другого сына у меня нет. А еще теперь нас связал символ – в смерти льва в момент твоего появления я вижу знак от твоей божественной матери, Великой богини. – Мандана замолчала, задумавшись. Теперь она не пыталась выдать себя за богиню. – Хотелось бы думать, что понимаю значение знака. Разумеется, божество присутствует здесь, наблюдает за нашими отношениями, и, может быть, сила для твоей защиты была передана нам обоим.

Эти слова просто поразили Кира, не понимавшего, почему Мандана ничего не говорит о враждебности ее повелителя и мужа Астиага. Конечно, у нее, по политическим мотивам выданной замуж вавилонским двором, могли быть совершенно иные интересы. При тусклом освещении было трудно разглядеть ее глаза, к тому же фимиам щипал ему горло. Мандана производила впечатление верующей, размышлявшей о знамении, полученном при жертвоприношении. Кир вспомнил, что еще не поблагодарил ее.

– С рождения я был лишен матери, – заверил он. – Поэтому от всего сердца я выражаю тебе, самой прославленной царице мидийской, свое глубокое почтение за твою доброжелательность.

Ему показалось, что она коротко засмеялась. Действительно, его замечание было неучтивым. Мандана наклонила голову, и шарф соскользнул с белоснежного лица.

– Юный Ахеменид, осмеливался ли ты раньше покидать свои горы и стада боевых коней? Ездил ли в Шушан? Несчастное место. Я думаю, ты будешь долго путешествовать, увидишь большие города; кроме этого о твоей судьбе могу лишь сказать, что она будет очень необычной. И я рада, что у меня такой сын. – Она наклонилась и прикоснулась к его запястью. – Ты носишь лишь один этот талисман – крылья сверху, снизу Зло? Нет, дай посмотреть. Детская безделушка, скажу тебе. Какой силой может небо наделить крылья и какая сила может подчинить себе Зло, укоренившееся глубоко в земле?

Браслет действительно был просто семейным символом, и Анахита, богиня-хранительница его долины, показывалась лишь в холодных водах рек. Вьющиеся волосы Манданы задели лицо Кира. Было очень темно.

– Госпожа, – робко произнес он, – я видел много зла, высохшую и опустошенную землю, мор, голод.

– И только-то, Кир, сын мой? – Мандана снова, находясь совсем рядом с ним, казалось, витала своими мыслями далеко. – Есть лишь одна госпожа, Великая богиня, больше известная женщинам, чем мужчинам, поскольку из мужчин служить у ее алтаря могут одни кастраты. Ты вряд ли относишься к их числу. У других мужчин она часто берет кровь, как жертву, и отбирает их семя, создавая новую жизнь. На самом деле ясно, что плодородие находится в ее распоряжении, поскольку, когда Иштар (так ее называют в Вавилонии) спускается в араллу – огромный нижний мир, где правит Нергал, источник Зла, – то наверху горит под солнцем земля, чахнет урожай, не хватает воды, и поверхность земли умирает, как ты видел сам.

Теперь Мандана казалась полностью погруженной в свои мысли; ее мелодичный голос говорил и говорил, повествуя о прекрасной Иштар, которая одна осмелилась сойти через семь врат ада к трону Нергала, целую вечность ждущего смерти земли и торжества сил Зла. У каждой из семи дверей привратники противились ее проходу, но прекрасная госпожа подкупала каждого стража и проходила дальше.

– Значит, она смела, – пробормотал Кир.

– Нет, она сообразительна. Первому свирепому стражу она протягивала свою усыпанную драгоценностями корону, второму отдавала серьги, третьему – жемчужное ожерелье…

Кир почувствовал, что кровь в его жилах ускорила свой бег, ведь Мандана, продолжая рассказ, стала сопровождать его действиями. Ее темные волосы упали на обнаженную белую шею, а когда она бросила на ковер жемчуга, шарф соскользнул с головы.

– Перед четвертым стражем она расстегивала сбрую, тяжелую от золота, пятому отдавала браслеты с рук и ног. – Продемонстрировав гибкость, Мандана склонилась к ногам. – Шестому она предлагала пояс с драгоценными камнями. Затем седьмому отдавала ткань с бедер.

Шарф упал с ее тела, и она поднялась на носках, прижавшись теплым телом к Киру. Сжав ее в объятиях, он поразился, до чего же невысокой она оказалась.

Уже поздней ночью Мандана натянула шарф на плечи и облачилась сама, не вызывая служанок.

За руку она вывела его на террасу, погруженную во тьму. Кир был не в состоянии двигаться самостоятельно. Он осмелился заговорить, но ему не пришло на ум ничего, кроме глупого вопроса:

– Что происходит с… с Госпожой, когда она наконец добирается к трону Нергала?

Не выпуская его руки, Мандана вздохнула:

– Кир, сын мой, тебе так много хочется узнать, даже когда ты держишь в объятиях женщину. Что же, если тебе нужно – когда Иштар наконец приходит обнаженной к Нергалу, его царица, сидящая рядом, вопит от ревности и своими чарами, при помощи магии, как свору собак, спускает на Иштар все болезни и напасти. И Госпожа оказывается заточена в аду, пока боги наверху не заметят, что засуха и мор охватили всю землю. Они посылают вниз кувшин магической воды, чтобы она пролилась на Госпожу, и выбирают среди смертных жертву, чтобы освободить ее, вернуть на землю и восстановить на земле зелень и плодородие.

В этот момент Кир не понял, сочинила ли стоявшая рядом женщина эту историю. Позднее он пришел к выводу, что царица из Вавилона говорила ему все так, как ее учили. Она верила, что Иштар нужна была человеческая жизнь, и в те мгновения, возможно, знала, чья именно.

Мандана отпустила его руку и заговорила снова. Сонливость в ее голосе пропала.

– Кир, поскольку мой разум прояснился, я поняла наконец смысл знамения, посланного с убийством льва. Ты будешь далеко путешествовать и много страдать, пока царская слава не упадет на тебя. Тогда ты вернешься ко мне через эту террасу.

У отца Кира была манера способствовать появлению предзнаменований, благоприятных для осуществления его желаний. Но Мандана верила в свое знамение. Да он и сам бы с радостью вернулся в этот дворец к Мандане, если бы она была здесь одна, а отец и Астиаг не стояли у него на пути.

– Да, – сказал он. – Я вернусь.

Мандана кивнула, будто сама в это верила.

– Но сейчас, – сообщила она, – тебе требуется выбраться отсюда живым, а не как льву, которого ты выпустил. Ахеменид, – решительно вскричала она, – пробуждайся от сна! Возьми вот это.

Откуда-то из темноты Мандана вытянула кинжал в ножнах; его рукоятка, в форме львицы с женской головой, была сделана из золота, насколько Кир мог судить по мягкости металла. Хотя эта вещь была не слишком полезна как оружие, Мандана велела носить ее за поясом, поскольку этот подарок означал защиту любящей царицы индийской.

– Теперь, сын мой, отправляйся к человеку, который наверняка выведет тебя отсюда. Потому что он, Гарпаг, – это кавикшатра, командующий всеми солдатами, и его приказам подчиняются все, кроме царя. Не пытайся обмануть Гарпага. Легче и гораздо проще закрутить хвост дикому буйволу. – Поскольку Кир молчал, она прижалась лбом к его шее и вздохнула:

– Иди и мечтай о своем славном возвращении, и я буду достаточно безрассудна, чтобы мечтать о том же.

КИР ПРОЕЗЖАЕТ БАШНЮ

Когда Мандана толкнула Кира во тьму, он пребывал в изумлении – его тело торжествовало, а мысли путались. Служанка взяла его за руку и потянула вниз по узкой лестнице, которая привела к тлеющему светильнику. Над ним клевал носом евнух. Из темноты вышел коренастый мужчина и изучил Кира внимательным взглядом из-под косматых бровей. На нем была грубая кожаная туника и тяжелое золотое ожерелье, а широкое бледное лицо выглядело усталым. Молча он сделал знак евнуху, который, подхватив лампу, поспешил в сад. Сам же воин приладил на голову шлем и расправил расшитый плащ на широких плечах. Шейный платок Кира он натянул ему на подбородок. Шагая впереди, невозмутимый воин, по всей видимости, тот самый Гарпаг, заслонял Кира от чужих глаз, пока они не вышли во двор, где, запряженные в колесницу, дремали белые мулы. Кучер очнулся от сна и подобрал поводья. По виду звезд Кир смог определить, что приближался час рассвета. Благодаря прохладному ветерку его голова снова заработала, и он остановился. В горах они не использовали неповоротливые колесницы, да и мулов тоже.

– А куда, – спросил он, – повезет меня это сооружение на колесах?

От такого вопроса у воина нос словно еще больше загнулся вниз к спутанной бороде, и он гневно выговорил:

– Куда она пожелает. – И его большой палец с перстнем коснулся золотой рукоятки кинжала, которую Кир продолжал сжимать.

Тогда Ахеменид засунул кинжал за пояс и тоже показал раздражение, повысив голос, будто ударил мечом по щиту.

– Господин Гарпаг, или ты созовешь сюда еще воинов и возьмешь меня в плен, или я поеду тем путем, который выберу сам. С тех пор как мы с отцом въехали в ворота твоего царя, с нами обращались как с охотничьими псами, которых кормят по царскому приказу. Я пленник?

– Нет. – В первый раз Гарпаг посмотрел молодому человеку прямо в глаза. – Кир, принц Аншана, ты можешь поехать к отцу, который сейчас в тревоге жует бороду, и он поспешит забрать тебя домой. Или можешь пойти к Астиагу в час его пробуждения и повиниться, что пролил кровь в его зале и вломился в покои его жен. Да, можешь отправиться любым из этих двух путей. Астиаг, конечно, похлопает тебя по согнутой спине и объявит тебе, наследнику аншанских лошадей, о своем прощении. – Затем, Кир, он позаботится, чтобы твоя душа страдала, потому что ты совершил преступление более серьезное, чем убийство или прелюбодеяние. Ты глупо оскорбил его достоинство и величие двора Экбатаны.

Ярость, сдерживаемая Киром, вырвалась наружу.

– Величие Экбатаны – это присказка для дураков, пена, выплеснутая из чаши с пивом, пустое место. Разве можно достоинством прикрыть страх, как твой превосходный плащ скрывает твою грязь? Разве мужчины прячутся за могучими стенами, если не боятся нападения? У твоих ворот стоят стражи, нанятые за серебро в чужих странах. Астиагу не удастся заставить страдать мою душу, поскольку она уже полна отвращения.

На какое-то время Гарпаг задумался, прикрыв глаза и наморщив лоб.

– Твоя пылкая речь довольно честна, – нехотя признал он.

– Тогда дай мне тысячу персов из асварана, и я затопчу твои полки копьеносцев, загоню весь царский двор за эти стены.

От улыбки борода Гарпага дернулась.

– Я тебя доставлю к тысяче персидских конных лучников.

Изумленный Кир ждал объяснений, и Гарпаг не стал лукавить. Царица Мандана решила, что Кир не станет искать ни поддержки отца, ни милости в Мидии. Он не станет ни на один из этих путей, ведущих к безопасности, а будет искать третий, собственный. Но какой путь?

– На мой взгляд, – добавил Гарпаг, – ты будешь в полной безопасности среди своих земляков; они, безусловно, встретят тебя радостно, в той манере, к которой ты привык, и устранят любого врага, который к тебе приблизится. Пока вроде бы все нормально. Хотя, ясное дело, господин Кир, ты не можешь сидеть в лагере у ворот Экбатаны, как сидел, – его темные глаза сверкнули, – у Шушана. Следовательно, этот особый полк бросится в бой. На самом деле этим утром он как раз собирается вооружаться.

– И куда он направится?

Гарпаг махнул головой на север:

– В ту сторону. Через ущелье в снежных горах. Там, вдалеке от нашей цивилизации, за Соленым морем, бродит масса варварских племен. Напав на них, ты сможешь добыть огромную славу, поскольку никто в точности не будет знать, что произошло в такой дали, и приумножишь достоинство Астиага, царя Мидии, расширив границы его империи новым завоеванием. После, через год или около того, твое поведение в царском зале, охотничьем парке и гареме будет забыто, или, по крайней мере, его заслонят иные события. Согласен?

Кир ясно слышал справа голос своего фраваши. В предложении Гарпага было что-то очень знакомое, царица сама говорила о его победоносном возвращении. Обсуждали ли эти двое вместе его судьбу? Если да, то это могло быть, лишь пока не наступила эта ночь.

– Если сомневаешься в моей честности, – быстро вставил Гарпаг, – я сам отвезу тебя к лагерю персов, а мой сын присоединится к тебе при переходе через горы.

Кир не задумался, почему Гарпаг это сказал. Размышления о таких сложных планах его утомляли. Упоминание о далеких горах взволновало его. Он не мог отступить из-за одних опасений.

– Ну ладно, предводитель мидян, – отозвался Кир. – Я еду.

Он запрыгнул в колесницу, и кучер дернул поводья. Они помчались от дворца вниз по склону, когда небо справа посерело. С левой стороны, со стороны Зла, солнечный луч коснулся заснеженной вершины величественного Эльвенда, окрасив ее в кроваво-красный цвет. Поглощенный воспоминаниями о тепле объятий Манданы, Кир не обратил внимания на этот зловещий знак. О другом предзнаменовании, явленном ему у наблюдательной башни, он также не задумался.

Эта башня появилась в поле зрения у северных ворот. В Экбатане лишь мидянам дозволялось жить внутри городского ограждения; поселения других народов – города, лагери или караван-сараи – находились снаружи. Сама башня была построена во славу Астиага, сына Киаксара, хотя на самом деле ее скопировали с огромного зиккурата в Вавилоне, достававшего до неба и известного как Вавилонская башня. Само же название «Вавилон» означало «ворота богов». Первый этаж этой башни, выполненный из темного асфальта, составлял прочное основание; второй этаж имел блестящий белый цвет чистоты; третий, суживавшийся, этаж был красным, как кровь людская, на фоне неба он поднимался к оранжевому четвертому, темно-фиолетовому пятому и шестому, отлитому из чистого серебра. Последний этаж, золотая вершина, на башне Астиага еще не был возведен.

В этот час на лесах вокруг башни не было видно ни одного работника. Только одна живая фигура стояла в стороне, по всей видимости странник, молившийся восходящему солнцу.

Рядом с этим хранящим молчание мужчиной Гарпаг приказал остановить колесницу и, пока стражи на стене спешили открыть ворота для своего начальника, пристально его рассматривал. Кир не знал, что и подумать о разноцветном сооружении слева от него, спиралью поднимавшемся к небу.

– Долго же приходится взбираться на эту башню, – заметил он.

– Зато она напоминает всякому, кто приходит сюда, о славе царя Мидии, – рассеянно объяснил Гарпаг. – Когда венчающая башню золотая часть станет на место, будет создана Мидийская империя.

При этих словах странник в серой одежде повернулся к ним, не опуская вскинутые вверх руки.

– Когда вершина будет увенчана золотом, – крикнул он, – Мидийское царство развалится и перестанет существовать!

– Ты так считаешь?

– Так сказал Заратустра.

Тогда Кир его узнал – молодого мага, искавшего убежища в пещере над Парсагардами. Гарпаг тут же кликнул солдат, и они прибежали от ворот, в страхе перед своим главным начальником пытаясь одновременно склонить головы и копья. Гарпаг велел им сорвать с мага одежду, привязать руки к хомуту, снятому с буйвола, и бичевать, пока его белое тело не покраснеет.

– Этот Заратустра – пророк у черни, – объяснил он Киру, бросив на него быстрый взгляд. – Бунтарь, и к тому же упорный.

Вспомнив, что маг был беглецом и не воспользовался гостеприимством дома Ахеменидов, Кир сдержал побуждение заговорить с ним. Но, увидев, как солдаты, желая понравиться начальнику, свирепо обращались с молодым человеком, Кир заметил:

– Будь я на месте Астиага, вызвал бы этого странника к себе и спросил, что его заставляет бунтовать против моего правления.

Когда на шею мага взвалили тяжелое ярмо, его темные глаза нашли Кира. Но маг ничего не сказал.

– Ты не Астиаг, – произнес Гарпаг и знаком приказал ехать дальше через ворота.

Это происшествие должно было насторожить Кира. Однако он продолжал ошибочно надеяться, что в горах, высоко над поселениями людей, он, сын царя, будет в безопасности. Он чувствовал, что в Мидии Астиага ложь использовали когда хотели, что Мандана, по каким-то женским причинам, пыталась навязать ему свои планы, а Гарпаг многое от него скрывал. Он не сложил вместе два события: расправу над телохранителем Волькой и удаление его самого от отца, из Экбатаны; его отправляли путешествовать по незнакомым вершинам и степям кочевников, «где никто никогда не узнает, что произошло».

Подразумевалось, что из тех далеких краев Кир Ахеменид не вернется. Враждебность старого коварного Астиага приговорила его к смерти, как неподходящего наследника мягкого Камбиса. Астиаг предпочитал, чтобы Камбису наследовал беспомощный внук.

Когда Кир влетел в лагерь конных лучников, все дурные предчувствия его оставили. Гул над вьючными животными, ржание гордых нисайских жеребцов подбодрили его, как дуновение горного ветерка. Персидские воины побежали к колеснице, крича:

– Хвала всем богам, Пастух здесь!

Самый первый из всех к колеснице примчался конюх Эмба и пал на колени, приложившись к ноге Кира. Уже сидевшие на конях мужчины подбрасывали вверх свои пики с флажками, и встреча превратилась в демонстрацию дружбы и доброжелательства.

– Теперь-то веришь в мою честность? – крикнул Гарпаг. – На севере тебя ждет мой сын с проводниками. Да хранят вас обоих Иштар и Шамаш! – С этими словами, ловко использовав подходящий момент, он укатил в своей колеснице.

И вот случилось так, что Кир по собственной воле снова повесил на пояс меч и отправился в путешествие и на войну, хотя и скромную, за Мидию. Он продолжал носить кинжал Манданы, поскольку многие воины им восхищались.

Почти сразу же на дороге он получил хорошие известия. Гонец из Экбатаны, догнавший их полк, привез поздравления от царя Астиага и сообщение о рождении в Парсагардах второго сына Кира. Это случилось на тридцатом году его жизни. Жена назвала мальчика Бардья, что значило «плодородный». Кир не был в восторге от этого имени, но ничего не мог поделать.

Когда зимние ветры закрыли перевалы позади продвигавшихся воинов, Кир перестал получать вести из городов. Он превратился в слепца, бредущего по незнакомой дороге. Не слышал он о смерти Навуходоносора, ничего не знал об освобождении из заточения в Вавилоне Иоакима, царя иудейского. Послание, которое Губару направил, как и обещал, чтобы предупредить Кира, нашло лишь Камбиса, копавшегося в саду. Поскольку смерть великого царя Вавилонии прибавила сил мидянину Астиагу, Губару немного подождал и послал землю и воду как знаки подчинения в Экбатану.

В самом Вавилоне возник раздор между жрецами Мардука и отпрысками прежних царей. Иудейский пророк, некий Исайя, второй, носивший это имя, наблюдал за этой распрей. Исайя возвысил свой голос: «Рыдайте, ибо день Господа близок. Каждый обратится к народу своему, и каждый побежит в свою землю. И Вавилон, краса царства, гордость халдеев, будет ниспровержен Богом, как Содом и Гоморра».

Некоторые останавливались на улочках Вавилона послушать Исайю. Ведь говорил он с ними так, будто слова шли от Яхве, Господа. «Я подниму против них мидян. Луки их сразят юношей и не будут знать пощады». Исайя призывал слушателей посмотреть на север и обратить внимание на горы. «Большой шум на горах, как бы от царств и народов, собравшихся вместе. Господь Саваоф обозревает боевое войско».

В действительности сила Астиага в горах росла и распространилась на Арарат, урартов, манна и скифов.

Затем в Парсагардах заболел и умер Камбис, и только несмышленые внуки стояли у его ложа.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации