Текст книги "Кир Великий. Первый монарх"

СКИФСКАЯ ГРОБНИЦА

В первый лунный месяц своего движения через великую равнину персы поняли, что при их приближении все обитатели этих мест спасались бегством. Повсюду им встречались брошенные лагеря, пепел, оставшийся после долго горевших костров, многочисленные следы копыт лошадей и скота да борозды от колес повозок. Местные жители не выходили им навстречу, но и не нападали на них.

В одном лагере среди беспорядочно разбросанных кожаных ремней, глиняных мисок, между ярко-красных палаток зола продолжала дымиться. Кир подобрал точильный камень с украшенной золотом рукояткой и решил, что исчезнувшие обитатели этого места были кочевниками-скифами, поспешно бежавшими лишь несколько часов назад. Как всегда, пленные проводники не сказали ничего, кроме обычной своей приговорки, что через несколько дневных переходов они подойдут к царскому поселению, где жилища покрыты крышами.

Кир принялся размышлять. Оставив позади последнюю горную реку, он не видел ни одного дома. Очевидно, все жители Травяного моря были кочевниками, оборонявшимися, переезжая на новое место со всем имуществом. Асваранцы находились в приподнятом настроении, поскольку никогда ранее им не встречались такие пастбища; трава поднималась до колен всадников, а через серую сетку тамариска пробивался клевер. По необъятным просторам травы, словно по воде медленно текущей реки, ветер гнал зыбь, а иногда пробегали антилопы. Мяса было в избытке, шкуры нисайцев стали гладкими и блестящими. Ехать по этому райскому месту, которому не было видно конца, было для асваранцев сплошным удовольствием.

Когда однажды вечером Кир услышал, как его воины шутят по поводу этого нового рая, он смог определить причину своего беспокойства. Он больше не понимал, где находится. На родине, в горах, он никогда не испытывал недостатка в знакомых ориентирах. За последние дни даже остававшиеся позади снежные вершины Белых гор исчезли. Каждый вечер изучая узор семи звезд-хранительниц, с тех пор как они открылись на небе, Кир был совершенно уверен, что движется чуть к западу от северного направления. Предание гласило, что родина предков арийцев лежит далеко к востоку от направления на север. Как далеко? Проводники, естественно, не могли ответить. Природное чутье влекло Кира на восток, и эта же сторона подавала доброе предзнаменование, находясь по правую руку. Зачем скифы вели его на закат? Было видно, как охотно двигались они в том направлении, уверенные, что при желании в любую ночь легко исчезнут в Травяном море. А если они покинут Кира, то куда он поведет своих людей?

– Зачем беспокоишься? – спросил Вартан, когда Кир заговорил об их маршруте. – Если повернешь назад, то никак не сможешь миновать Белые горы. И даже если это произойдет, мы упремся в одно из внутренних морей. Но раз уж ты об этом заговорил, я не вижу смысла продолжать путь. Мы, конечно, убедим Астиага, что проехали через все владения скифов на больших равнинах, и он будет счастлив присоединить Травяное море к своим землям.

Что-то в этих словах усилило беспокойство Кира. Такое безразличие не было свойственно Вартану; но, возможно, армянин просто устал от монотонности их переходов, в то время как он, Кир, чувствовал ответственность военачальника за своих людей. В этот момент он понял, что, пока будет командовать армией, это беспокойство его не покинет.

Вскоре после этого они попали в засаду.

В час заката, когда асваранцы разгружали обоз во впадине у источника, Кир спешился и принялся искать укрытое место, чтобы привязать своего скакуна на ночь. Эмба и остальные слуги лениво следовали за ним. Внезапно вокруг засвистели стрелы. Одна из них, прорвав кожаную накидку Кира, больно обожгла ему кожу под рукой.

Похоже, стреляли с заросшего дубами пригорка перед ними. От неожиданности персы закричали. Кир подобрал стрелу, которая пролила его кровь, и понял, что она упала в шаге перед ним. Поспешно вскочив на лошадь, он оглянулся – позади находились Эмба, один скиф и несколько германиев, готовившихся выехать к леску, где должны были скрываться вражеские лучники. Но задевшая Кира стрела должна была прилететь сзади.

Кир удержал своих воинов от попыток сразиться с противником в сумерках. Той ночью, привязав бесценных своих коней, они выставили вокруг охранение.

На незащищенные от ветра равнины никогда не спускался туман. С восходом солнца сумрак мгновенно покидал землю. При ясном свете Кир выслал два отряда воинов, как бы на охоту, налево и направо. Натянутые луки лежали наготове в колчанах у их бедер; один из отрядов возглавил сам Кир. Поднявшись на пригорок, персы быстро развернули строй и окружили лесок, чтобы не дать зверю уйти из своего логова.

Но вместо зверей через заслон попытались прорваться три проворных всадника. Однако опытные нисайцы свернули на лету, как ястребы в воздухе, и догнали лохматых пони степных жителей. Одного выскочившего из засады всадника пронзила стрела, остальные были выбиты из седел и пойманы арканами. Они яростно отбивались ножами и даже кусались, пока их не связали. Пленники имели белую кожу, роста были невысокого, темная шерстяная одежда плотно охватывала руки и ноги, а из-под серебряных обручей ниспадали длинные волосы, мягкие, как у арийцев.

Когда один из воинов вытащил стрелу из убитого скифа, он обнаружил у него женскую грудь. Оба пленника тоже оказались женщинами, они не произнесли ни слова, лишь пронзительно кричали, сопротивляясь. Кир осмотрел стрелы, оставшиеся в их колчанах, и установил, что они были украшены иначе, чем стрела, которая чуть его не убила. Женщины поступили безрассудно, продолжая всю ночь вести наблюдение из своего укрытия.

Воинов интересовало, что за племя посылает жен воевать за своих мужей.

– Возможно, – заметил Вартан, – у этих драчливых женщин нет мужей.

Он слышал о племени, живущем в Травяном море, состоящем из женщин, которые нападают на вторгшихся к ним мужчин, убивают даже их лошадей, чтобы принести их кровь в жертву Великой богине. В свою очередь, проводники настойчиво утверждали, что женщины-лучницы принадлежали к древнему племени, враждовавшему с их народом, царскими скифами.

Поразмышляв об этом происшествии, Кир вызвал к себе пленных девушек, предложил еду и питье, но они ни к чему не притронулись. Выражение их глаз напоминало загнанного оленя. Тогда, желая уйти с великой равнины, при помощи жестов он спросил, в каком направлении нужно идти, чтобы добраться до Белых гор. Они поняли вопрос, и одна из женщин показала в сторону, противоположную поднимавшемуся солнцу. После этого неожиданно проводники-скифы попросили его отпустить пленниц вместе с их лошадьми.

Кир не послушался. Тем же утром он повел асваранцев точно на восход. Он сам возглавил отряд.

– Это твой фраваши потребовал идти этим путем, – поинтересовался Вартан, – или повелитель Кир Ахеменид ищет других воительниц? – В такой манере армянин обращался к Киру, желая показать сарказм. – Ни пленницам, ни проводникам это не нравится.

– Никогда не повредит, – рассеянно ответил Кир, – поступать не так, как хотят враги, а наоборот.

Но все-таки он вел их навстречу беде. В полдень они заметили в степи необычный холм. Он имел круглую форму перевернутой чаши, вокруг которого стояли темные предметы, а с них взлетали крупные птицы с широкими крыльями. Вскоре оказалось, что эти предметы – вооруженные всадники, расставленные словно для охраны. Кир сначала объехал курган, затем приблизился и обнаружил зловещую картину: стражи были мертвецами, усаженными на трупах лошадей, в свою очередь закрепленных на столбах. На высушенных телах висели копья, щиты и колокольчики, звеневшие при каждом дуновении ветра.

Должно быть, они уже годы стояли здесь на посту. Однако каждый воин сидел на своем скакуне со всем оружием, привязанном в нужных местах. Кир спросил себя, кто мог обслуживать мертвых стражей кургана и зачем. В этот момент Вартан возбужденно вскрикнул и позвал за собой Кира мимо слепых караульных на вершину покрытого травой величественного сооружения. Посмотрев вниз, они заметили, что трава на самом куполе отличалась от дикой растительности равнины, а вокруг большого земляного кургана располагались маленькие холмики.

– Скифская гробница! – крикнул армянин. – Судя по ее размерам, здесь, под нами, покоится богатый и могущественный вождь.

Оглядевшись, Кир не смог обнаружить в степи никаких признаков человека. Однако из опыта он знал, что по овражкам, прикрытым зарослями полыни и тамариска, могли передвигаться многочисленные степные жители. Поэтому, прежде чем съехать вниз, он поставил на вершине погребального кургана наблюдателей. К этому времени Вартан вместе с погонщиками и конюхами уже начал расчищать единственную серую гранитную плиту, заросшую травой и кустарником. Вартан сказал, что такие камни на этой равнине не встречаются, следовательно, скифы доставили ее сюда специально, чтобы закрыть вход в могилу. При помощи веревок и жердей каменную плиту удалось перевернуть, и работники принялись выкапывать землю в этом месте. Асваранцы столпились вокруг и с любопытством наблюдали за работой. Рожденные воинами не желали брать в руки лопаты.

Вскоре землекопы наткнулись на дверь, сложенную из деревянных бревен. В этот момент стоявшие сверху часовые подняли тревогу. Повернув коня, Кир увидел воительниц, появившихся из-за кустарника; несколько сот женщин направили своих лохматых лошадок в сторону кургана, держа в руках луки и копья. Эти длинноволосые всадницы, возникшие ниоткуда, представляли собой удивительную картину, но Кир посчитал, что они не могли тягаться с его опытными воинами. Одна из женщин, выехав вперед, приблизилась на половину расстояния полета стрелы. Ее волосы сверкали золотом зрелой пшеницы, щит имел эмблему с изображением головы оленя, а стройное тело было затянуто в синий китайский шелк. На вид она была не старше Кира. Когда она что-то крикнула, он не смог ее понять и подозвал проводника-скифа, и тот кое-как объяснил им суть.

Она предлагала царю захватчиков заключить с ней перемирие. Она назвала свое имя и положение: Томирис, дочь Гесира, царя сарматских скифов. Томирис утверждала, что эта земля принадлежала сарматам, а ее отец ждал в этой могиле, когда сможет вернуться к новой жизни.

– Согласен на перемирие, – сказал скифу Кир. – Что еще она хочет?

Тогда Томирис отбросила волосы назад и заговорила быстро, как стремительная река. Переводчик пробормотал, что она рассказывала историю своей жизни от лица матери-царицы, которая тоже ждала в кургане. По-видимому, ее отец Гесир правил всеми сарматами от Белых гор до пустыни Красных песков, пока не пришли царские скифы. Какое-то время сарматы сдерживали захватчиков. Затем эти скифы, пришедшие с востока, предложили заключить мир и отметить это событие пиром. Во время пира скифы убили Гесира, всех его военачальников и вождей. Так вероломство уничтожило всех сарматских героев. После этого жены забальзамировали их тела и похоронили подобающим образом. Женщины, оставшиеся в живых, следили за могилами, чтобы, когда наступит день новой жизни, их мужья могли вернуться к ним на землю.

Кир вспомнил рассказ о племени, состоявшем из одних женщин, воевавших со всеми захватчиками, и поверил в его правдивость. Женщины поставили перед собой сложную, хотя и благородную-задачу, но он не думал, что юная Томирис смогла бы вести оборонительную войну против всех диких кочевников.

Если бы он мог поговорить с сарматской принцессой без помех, последствия могли быть совсем иными. Подумав, он спросил, где находится родина сарматов.

– За Красными песками, – крикнула Томирис, – за дорогой Хоары, под восходящим солнцем!

– Тогда передай ей, – сказал Кир, – что она должна повести женщин туда. Ясно, что здесь они не продержатся долго без защиты мужей.

Услышав эти слова, молодая воительница снова разразилась мелодичными звуками. Пока могилы не разрушены и не осквернены, она ни за что так не поступит. Только если дом опустеет, его охрана становится бесполезной. И, сверкая глазами, она подъехала ближе к Киру.

– Ахеменид, – крикнула она, – это верно, что ты сильный, а я слабее! Здесь я не могу тебе противостоять. Но если ты разрушишь могилу отца, моя ненависть последует за тобой, будто тень твоего статного тела. Я узнаю, куда ты направляешься, и во сне придумаю, как нанести тебе огромный вред. Твоим врагам я стану другом, твоим друзьям – врагом. Никогда больше я не появлюсь тебе на глаза до дня, когда смогу держать твое тело в объятиях и смотреть, как твоя кровь и жизненная сила стекает на землю…

Неожиданно Томирис закрыла руками свое прекрасное лицо и расплакалась, склонив голову к лошадиной гриве, чтобы спрятать слезы. Прежде чем Кир смог ответить, она повернула лошадь и ускакала прочь. Женщины-воительницы последовали за ней, и все они исчезли в зарослях кустарника. Две пленницы побежали за ними, и Кир не стал им препятствовать.

Как это по-женски, подумал Кир, начать с угроз и разрыдаться, когда не удалось добиться своего. Но в храбрости этой девушки он не сомневался.

Вернувшись к раскопкам, он обнаружил, что Вартан и землекопы проломили дверь и уже зажигали факелы, готовясь пройти в погребальное помещение.

– Не нравится мне это, – сказал он.

Он вспомнил табличку Ашшурбанипала на руинах Шушана – торжество ассирийца, разрушившего, разбросавшего могилы эламитов, чтобы лишить их призраков мирного отдыха и подношений родных.

– Это в тебе говорит персидское благородство. – Зубы Вартана блеснули из спутанной бороды. – Но что лежит внутри этого кургана, кроме нескольких скелетов и сокровищ, погребенных с ними суеверными варварами? Или ты настолько боишься сарматской девчонки, что не позволишь своим воинам обогатиться?

– Не настолько, – согласился Кир.

Тогда вслед за Вартаном и землекопами в дыру с готовностью полезли еще несколько асваранцев.

По-настоящему большая погребальная зала, сверху покрытая деревянными балками, была тщательно приготовлена для возвращения к жизни могущественного вождя. Сначала незваные гости натолкнулись на останки прекрасных лошадей в дорогой сбруе, с мертвыми конюхами, лежавшими в их головах. За ними в центральной комнате лежали слуги с серебряными рогами для питья. На помосте, как живой, покоился золотобородый Гесир; на нем был усыпанный драгоценностями пояс, дорогие нарукавники, а золотой шлем был украшен золотым изображением головы оленя и увенчан оленьими рогами. Подле него лежали все необходимые вещи, от охотничьих сапог до кнута с золотой рукояткой, и все они были украшены так, чтобы соответствовать положению Гесира. Кир подумал, что на самом деле все сарматские сокровища были похоронены с царем. Во всяком случае, его дочь Томирис не носила подобных украшений.

Поскольку спертый воздух затруднял дыхание, Вартан и работники поспешно срывали ценности, сваливая их в бронзовый котел, достаточно вместительный, чтобы сварить целого барана.

Справа от сармата лежала женщина примерно его возраста, выглядевшая все еще элегантно в одеянии из атласа и шелка, с серебряным светильником, полным масла, и ручным зеркальцем рядом с ней. Наверное, она убила себя сама, чтобы быть похороненной вместе с мужем. Видимо, это была царица и мать Томирис.

Издав восклицание, Кир подобрал бронзовое зеркало. На его золотой ручке была изображена львица с женской головой – Великая богиня. Это было так похоже на рукоятку его кинжала, что обе вещи могла создать одна и та же рука.

После разграбления гробницы Вартан с большим трудом смог вытащить нагруженный бронзовый котел через входной туннель. Некоторые персы расценили это происшествие как дурное предзнаменование. Со своей стороны Вартан прикинул, что они стали богаче на центнер чистого золота, не считая драгоценных камней.

Кир все еще держал в руке кинжал Манданы. Поддавшись внезапному порыву, он бросил его на груду золота скифов. Все предметы, как он заметил, были превосходно выполнены искусными художниками.

Поскольку день близился к концу, Вартан велел перенести котел в свою палатку сразу, как только ее установили. После захода солнца Кир позаботился удвоить охрану позади привязанных лошадей. В темное время степные женщины могли причинить значительный вред даже опытным воинам. Их принцесса, видимо, решила отомстить, хотя могла использовать лишь ограниченную силу.

Никакие сигналы тревоги не прерывали сон Кира. Как обычно, он поднялся, лишь только подул предрассветный ветерок. Он переступил через храпевшего у входа Эмбу и, откинув полу палатки, споткнулся о какой-то тяжелый предмет.

Это был бронзовый котел. Сверху покоилась голова Вартана и сверкала через бороду зубами. Золотых сокровищ под головой не оказалось. Нагое тело армянина лежало здесь же, все конечности были отделены от туловища, а затем порублены по суставам, будто мясо животного, приготовленное к варке.

Прежде чем разгорелся первый костер, Кир вызвал к себе всех ночных караульных и узнал, что сквозь их порядки никто не проходил в лагерь и не покидал его. Однако проводники-скифы все, как один, исчезли вместе со своими конями.

Было ясно, что произошло. Женщины-воительницы не осмелились вернуться после разграбления погребального кургана. Однако действия персов могли вызвать гнев у молчаливых скифов, и Кир очень пожалел, что не мог понять слова, которыми обменялись Томирис и его переводчик. К тому же золотые сокровища дожидались в котле, их можно было увезти в мешках на полудюжине лошадей. А проскользнуть сквозь кордон воинов для охотников-кочевников не составило труда.

Примерно так рассуждали Кир и его военачальники. Гораздо позднее он узнал тайну скифских проводников. За высокую плату их нанял царь мидян, чтобы они спланировали и осуществили в Травяном море убийство Кира. Один из них, должно быть, попытался это сделать перед пленением женщин, пустив единственную стрелу. Затем, побуждаемые то ли гневом, то ли жадностью, они повернули свое оружие против Вартана. Это убийство оказалось оплачено лучше, чем заказанное Астиагом.

Таким образом, Кир остался у разграбленной могилы без советника и без проводников. Он был должен отвезти Гарпагу расчлененное тело его сына Вартана, чтобы оно было похоронено честь по чести.

Вспомнив, что Вартан обещал ему сделать то же самое, Кир не попытался предугадать, каковы могли быть последствия такого возвращения к царю и двору Экбатаны. Вести, пришедшие с далекого юга, прогнали из его головы все прочие тревоги.

(Уже легенды Востока находили дорогу к греческим городам на Западе, и оттуда на поиски золотого руна колхов отправлялись путешественники. Они возвращались с легендами о Травяном море, где скитались кочевники, не покидавшие спин своих лошадей; очень скоро остававшиеся дома граждане Греции толковали о племенах полулюдей-полуконей, иначе говоря, кентавров. Несомненно, самой популярной была легенда о племени женщин, сражавшихся против мужчин, то есть о племени амазонок. Прошло не более века, и афинские художники стали изображать в камне на фронтонах своих храмов битву героев с амазонками. Но еще раньше Томирис и остальные женщины, охранявшие могилы своих мужей, отправились на Восток, на свою родину за Гирканским морем).

КИР СКАЧЕТ В ПАРСАГАРДЫ

Когда персидская экспедиция ускоренным маршем двинулась на юг, до нее стали доходить вести с родины.

Дело в том, что Кир, как и обещал на иберийской реке, собрал на совет старейших военачальников и спросил, как им следует поступить. Все согласились, что Травяное море – страна враждебная, и никто не испытывал желания в ней задерживаться. Киру пришло в голову, что беда обрушилась на них, как только он бросил на скифское золото кинжал с изображением Великой богини. Тогда он спросил каждого военачальника, по какой дороге им нужно выходить из степи; как он и ожидал, все назвали юг, но показали разные направления. У каждого сложилось свое представление, где могла протекать река, ведущая к воротам Белых гор. Кир согласился с маршрутом, который он уже выработал в уме, вспоминая расположение звезд, за которыми он наблюдал каждый вечер, подсчитывая число совершенных ими дневных переходов и добавляя свою оценку расстояния, пройденного за каждый день. Для надежности он обращался к своей памяти снова и снова. Он не мог допустить ошибку.

Итак, его всадники спешно двигались восточнее южного направления, когда заметили пыль, быстро поднимавшуюся позади вдоль дороги. Перед наступлением зимы земля была сухой. Персы повернулись и потянулись за оружием, но увидели, что всадников, скакавших за ними галопом, было не более десяти человек, а с ними бежало столько же запасных лошадей. И носили эти всадники капюшонообразные шапки и облегающие штаны, которые надевали персы, когда нужно было передвигаться быстро и на большие расстояния. Их вожак, молодой Ахеменид, с радостным криком натянул поводья. Его глаза были прищурены, а кожа потемнела от пыли.

– Клянусь солнцем на небесах и огнем Атара, – приветствовал он их, – но вы оставили след, как змея, ползущая к себе в нору. – Он гордо выпрямился, опираясь на кожаные стремена. – Нам хватило двух лун, чтобы догнать вас, путешествующих уже два года. Из Парсагард я держу путь. – Заметив среди военачальников Кира, молодой всадник стремительно соскочил на землю, подбежал к нему и, обхватив его ногу, склонил голову. – Кир, сын Камбиса! Кланяюсь ноге моего властителя Кира, царя Аншана.

Они разбили лагерь, чтобы услышать от гонца вести – как Камбиса похоронили в гробнице над рекой и как из Экбатаны пришло известие о гибели на войне самого Кира. Но Кассандана, жена Кира, не признала его смерть. Она клялась хранителям закона, что во сне видела Кира живым, направляющимся обратно в Парсагарды. Увечный Митрадат сказал свое слово: он признавал сына Камбиса единственным законным царем Аншана. Когда Ахемениды и маспии объединились, к ним примкнули вожди марафиев. Поэтому Три племени ждали прибытия Кира, а семь остальных иранских племен – сообщений о его участи. Кир должен перестать гоняться за царской славой, сказал посланец, и обязан быстро вернуться в свою страну.

Тогда Кир Ахеменид принял первое решение как царь. Он брал с собой воинов из Трех племен, чтобы поскакать с ними прямо в Парсагарды. Остальная часть армии должна была сопровождать тело Вартана через Низинную страну и Армению в Экбатану. Расчлененное тело вымыли, забальзамировали, по обычаю, пикантным маслом и завернули в травы. Это было самое лучшее, что они могли сделать.

Как ни торопился Кир, зима наступала быстрее. Он и его соплеменники были вынуждены дожидаться таяния снегов на перевалах Голубых гор. Озабоченный таким промедлением, Кир взял Эмбу, десятерых лучших мужей, запасных лошадей и направился вперед навстречу зимнему утру.

Свою долину он нашел такой же, какой покинул, покрытую молодыми травами. Спешиваясь у дворцовой лестницы, он обратил внимание, что отцу так и не удалось установить статуи хранителей. При входе в каменный дворец его ждала Кассандана с двумя детьми, которые за это время подросли и превратились в крепких мальчиков. Одетая в новую пурпурную мантию с застежкой в виде ахеменидских царских крыльев, она склонила перед ним голову.

– Счастливый у тебя был сон, – сказал он ей, – в самое благоприятное время.

Когда они остались вдвоем у очага, она произнесла свое слово. Слезы побежали из ее прекрасных глаз.

– Во что превратили враги моего повелителя и мужа! Каким ты стал обгоревшим, худым, изнуренным, какие на тебе лохмотья!

Кир заверил жену, что никогда не чувствовал себя лучше; просто ему пришлось, как она и желала, испытать некоторые неудобства. Затем, побыв вместе с ней в постели, он рассказал Кассандане всю историю своей военной службы. Она снова заплакала, но уже спокойнее.

– Какой славы ты добился? – сокрушалась она. – Не покорил ни одного народа, но стал врагом царя Астиага и потерял скифское золото. И тебя сопровождает лишь десяток человек! – Она вздохнула и высказала свое мнение:

– Теперь, мой повелитель и муж, ты должен действовать с мудрой предусмотрительностью Камбиса, царя персов, или злая воля обрушится на твой народ.

Однако Зло, обрушившееся на Кира в следующие несколько лет, проистекало из единственного обстоятельства – его невозвращения в Экбатану, ну и отчасти из его упрямства.