Текст книги "Вопросы права и экономики"

Литература

Коуз, Р. 2001. “Нобелевская лекция «Институциональная структура производства»”, в: Природа фирмы. Москва: Дело.

Rose-Ackerman, S. 1985. “Inalienability and the Theory of Property Rights.” Columbia Law Review 85:931–69.

Глава 3
Должно ли право принудительного отчуждения частной собственности быть доступно частным компаниям?

Совет жителей Поултауна против города Детройт (1981)

и экономическая теория изъятия частной собственности для общественных нужд

Факты

Весной 1980 г. General Motors Corporation приняла решение закрыть свои предприятия Cadillac и Fisher Body, которые были расположены в городе Детройт. Последствия этого решения General Motors для города были бы ужасающими с точки зрения роста безработицы и снижения налоговых поступлений. General Motors, однако, предоставила городу возможность найти другое место, которое подходило бы для долгосрочных планов корпорации. Новое место должно было удовлетворять четырем критериям: зона от 450 до 500 кв. акров, прямоугольной формы, с доступом к железнодорожной магистральной линии и системе скоростных автострад. Было найдено подходящее место, занимавшее части Детройта и города Хамтрамк (известного также как «Поултаун» из-за высокой концентрации жителей польского происхождения). Город использовал свое право принудительного отчуждения с тем, чтобы получить собственность и лишить жителей их домов и предприятий, а затем передал землю General Motors Corporation. Ассоциация жителей Поултауна вместе с другими жителями оспорила законность подобного использования права государства на принудительное отчуждение частной собственности.

Решение суда

Хотя между штатами и муниципалитетами и есть незначительные различия, но в последнем предложении пятой поправки к Конституции США кратко изложены общие требования, регулирующие суверенное право государства на принудительное отчуждение частной собственности: «частная собственность не может быть также изъята для общественных нужд без обоснованной компенсации». В данном случае ключевой вопрос, который должен был решить суд, заключался в том, действительно ли было выполнено требование в отношении «общественных нужд», необходимое для принудительного отчуждения собственности, поскольку собственность оказалась в руках частной корпорации.

Верховный суд Мичигана подтвердил решение суда первой инстанции о законности использования городом права на принудительное отчуждение частной собственности:

В данном деле выгоды, которые получит город вследствие своего права на принудительное отчуждение частной собственности, очевидны и значительны, и их достаточно для того, чтобы убедить суд, что данный проект был желаемой и оправданной целью законодательной власти, когда она позволила городам воспользоваться их правом на принудительное изъятие частной собственности, даже если частная сторона также в конечном счете случайно получает от этого выгоду.

Право на принудительное отчуждение частной собственности должно использоваться в этом случае, в первую очередь, для достижения важных для общества целей по борьбе с безработицей и оживлению экономической основы сообщества. Выгода для частных интересов просто случайна.

Несмотря на то, что суд одобрил подобное использование права на принудительное отчуждение частной собственности, заключение суда четко советовало придерживаться предельно осторожного подхода при использовании этого решения в качестве прецедента для аналогичных дел в будущем:

Наше определение, что этот проект подпадает под общественные цели, как было заявлено законодательным органом, не означает, что любое предложение о принудительном отчуждении частной собственности, поступившее от корпорации по экономическому развитию, будет также поддержано только потому, что оно может предоставить некоторое количество рабочих мест или как-то усилить промышленную или коммерческую основу. Если бы выгода для общества не была столь явной и значительной, мы бы не решились одобрить подобный проект. Право принудительного отчуждения частной собственности ограничено содействием общественным нуждам и целям и не должно использоваться без серьезных доказательств, что выиграет, в первую очередь, общество. Когда использование права изъятия частной собственности, как в этом случае, приносит выгоду конкретным и узнаваемым частным интересам, суд особенно тщательно рассматривает утверждение о том, что среди интересов, которые отстаиваются, преобладают интересы общества. Подобная выгода для общества не может быть умозрительной или незначительной, а должна быть очевидной и существенной, если она представляет собой оправданную цель, как утверждает законодательный орган. Мы считаем этот проект оправданным на том основании, что его значение для жителей Детройта и штата было наглядно показано.

Хотя решение, одобряющее использование права принудительного отчуждения частной собственности, было принято пятью голосами против двух, каждый из двух несогласных судей написал самостоятельное и резкое особое мнение. Вкратце, оба судьи сочли, что в этом действии не было соблюдено условие об «общественных нуждах», а один из судей без обиняков выразил свое неодобрение:

Факты, значит, таковы: что General Motors хотел, то General Motors и получил. Корпорация разработала проект, подсчитала затраты, распределила финансовые расходы, выбрала место, установила порядок финансирования, определила конкретные сроки для оформления недвижимости и получения титула собственности и даже потребовала налоговые льготы в течение 12 лет.

Право на принудительное отчуждение частной собственности является неотъемлемым свойством суверенного государства. Когда отдельных граждан вынуждают переживать серьезные социальные потрясения, чтобы позволить частным корпорациям строить предприятия там, где они считают это наиболее выгодным, остается только недоумевать о том, кто же является сувереном.

В этом деле для суда важнее интересы частной корпорации, а не конституционное право. Пока на месте будущего завода продолжается снос существующих зданий, остается лишь надеяться, с юридической точки зрения, что это дело затеряется среди скопившихся обломков и не станет прецедентом.

Общие затраты города на подготовку земли для General Motors (включая издержки на ее приобретение, затраты на переселение жителей, снос зданий, строительство дорог и железнодорожных путей и прочие приготовления) составили около 200 млн долл. Город смог возместить часть этих затрат, потребовав, чтобы General Motors купил землю – по цене 8 млн долл. Если General Motors и был недоволен тем, что должен заплатить эту скромную сумму, он мог найти утешение в том, что ему также были предоставлены налоговые льготы на срок 12 лет, о которых он просил. Неудивительно, что факты этого дела заставили многих ученых задуматься о том, было ли это надлежащим использованием суверенного права государства на принудительное изъятие частной собственности или попросту злоупотреблением этим правом.

Экономический анализ

Возможно первый вопрос, который стоит задать о праве государства на принудительное изъятие частной собственности, таков: почему мы позволяем государству применять подобную власть? Почему бы не обязать государство покупать собственность так, как это делают частные лица, то есть с помощью рыночных сделок? Как было показано в предшествующих главах, выгоды от обмена – это сильная идея, которая гарантирует, что обе стороны сделки выиграют от соглашения. Если государство хочет приобрести собственность, оно может просто договориться с ее владельцем о том, чтобы получить собственность. Если государство оценивает собственность выше, чем владелец, сделка состоится. Если ценность ее для государства ниже, чем для владельца, сделки не будет. Исход в любом случае эффективен.

Мы, однако, видели также, что рынки не всегда перераспределяют ресурсы туда, где ценность их использования наиболее высока. Когда такое случается, нерыночное решение, например, принудительное отчуждение частной собственности, может быть необходимо для содействия перераспределению. Рассмотрим особую и, безусловно, не часто встречающуюся гипотетическую ситуацию, чтобы показать некоторые моменты относительно возможной ценности принудительного отчуждения. Представьте, что государство заинтересовано в приобретении нескольких соседних участков земли для строительства нового аэропорта. Предположим, что должны быть приобретены все участки, иначе аэропорт не будет построен. Более того, ценность участков для государства превышает общую ценность участков для индивидуальных землевладельцев. То есть наиболее ценным использованием этой земли будет строительство аэропорта. Так почему же рынок, возможно, не сработает в данных условиях?

Давайте начнем с одной из наиболее очевидных возможных проблем – высоких трансакционных издержек. Если государство должно приобрести много участков земли, неизбежны какие-то отдельные случаи, в которых трансакционные издержки могут быть высокими. Более того, даже если расходы на одну сделку невелики, совокупные трансакционные издержки могут быть огромными. Эти издержки могут привести к провалу рынка. Это классическая ситуация для правила ответственности. Государство вынуждено обратиться к своему суверенному праву принудительного отчуждения частной собственности и поручает выплатить каждому домовладельцу платеж (обоснованную компенсацию), не являющийся результатом согласования. Государство обходит все эти трансакционные издержки, дома изъяты, а аэропорт построен.

На первый взгляд, трансакционные издержки – это серьезное основание для принудительного отчуждения частной собственности. При более тщательном рассмотрении, однако, эти основания оказываются значительно слабее. Право государства на принудительное отчуждение частной собственности не применяется по мановению волшебной палочки – его использование требует административных издержек, которые могут оказаться весьма значительными. Процесс обычно начинается точно так же, как начинаются рыночные трансакции – с переговоров. Если это не срабатывает, то возникают другие издержки, связанные с проведением государственного изъятия частной собственности. И если изъятие собственности оспаривается в суде, то для определения окончательного размещения собственности могут потребоваться крайне дорогостоящие судебные процедуры. Итак, если вы полагаетесь на обоснование в виде трансакционных издержек, то нужно сравнивать издержки использования рынка с издержками принудительного отчуждения государством частной собственности.

Другой довод в пользу использования принудительного отчуждения частной собственности (см. Shavell 2010) также касается трудностей, которые обусловлены заключением сделок с большим числом землевладельцев, но эти трудности вызваны не трансакционными издержками, связанными с переговорами. Если в нашем примере государству для строительства аэропорта нужны все участки земли, отказ даже одного землевладельца принять предложение о покупке может помешать переходу земельного участка туда, где ценность его использования наиболее высока. Давайте упростим историю и предположим, что если каждый землевладелец получает предложение о цене не ниже его оценки стоимости участка (то есть минимальной цены, по которой он готов продать), то участок будет продан. Государству всего лишь нужно предложить такую низкую цену, которой будет достаточно, чтобы каждый землевладелец продал землю. Но, тем не менее, использование рынка может быть затруднено, даже если нет явных трансакционных издержек.

Если у государства нет полной информации о том, как распределены оценки участков, то чем больше число участков, тем вероятнее, что, по крайней мере, один землевладелец отклонит предложение государства, потому что оно ниже его собственной оценки стоимости участка. Конечно, государство может затем предложить более высокую цену, но при широком диапазоне ценностей, которые необходимо учесть, все еще весьма вероятно, что, по крайней мере, одно из этих предложений будет отклонено. Поскольку принудительное отчуждение частной собственности помогает избежать данной трудности, связанной с тем, чтобы заставить всех землевладельцев принять предложение о покупке, то при его использовании выше вероятность, что участки будут переданы. Более того, если предложенные цены будут постоянно расти, чтобы содействовать продаже всех участков, покупка может оказаться более дорогостоящим вариантом по сравнению с принудительным отчуждением собственности. Эта проблема может стать особенно острой, если сбор средств на выплату обоснованной компенсации связан с издержками для общества, как в тех случаях, когда государство должно выделять ресурсы на администрирование и сбор налогов.

Даже в условиях низких трансакционных издержек и при наличии полной информации об оценках землевладельцами стоимости их участков, государство все же, возможно, предпочтет принудительное отчуждение покупке по очень простой причине – обоснованная компенсация может не полностью возмещать оценку стоимости участка землевладельцами и тем самым экономить государственные средства. В изложенной выше истории государство готово было возместить каждому землевладельцу истинную ценность участка для него; государство просто не знало, какова каждая из истинных оценок. Именно это привело к высоким ценам покупки земли и преимуществу, которое могло возникнуть при использовании принудительного отчуждения. Теперь, однако, мы рассматриваем возможность того, что государство выиграет, поскольку не должно выплачивать истинную ценность участка для владельца.

Обоснованная компенсация обычно рассчитывается путем определения реальной рыночной цены собственности. Несмотря на то, что при ее расчетах существует большое пространство для маневра и разные оценщики могут давать сильно различающиеся оценки одной и той же собственности, основной подход разных юрисдикций довольно схож. Ниже приводится описание, предоставленное Внутренним отделом исследований палаты представителей Миннесоты для того, чтобы помочь законодателям понять этот подход:

Обоснованная компенсация определяется на основе реальной рыночной цены собственности на тот момент, когда члены комиссии назначают компенсацию. Реальная рыночная цена – это то, сколько человек, который готов, но не обязан, купить собственность, заплатил бы продавцу, который готов, но не обязан, продать ее, с учетом наилучшего использования этой собственности… Наилучшее использование определяется как наиболее выгодное использование, для которого пригодна эта собственность. Оценщик недвижимости рассмотрит четыре критерия: юридическую допустимость, физическую возможность, финансовую осуществимость и максимальную производительность. Фактическое использование владельцем или намерения в отношении использования не имеют значения при определении наилучшего использования (курсив добавлен).

Для экономиста, если он рассматривает продавца, «который готов, но не обязан, продать» собственность по какой-либо цене, эта цена должна была бы превышать ценность, основанную на любом критерии, значимом для продавца. Но обычно это не относится к определению реальной рыночной цены.

Предположим, к примеру, что вы живете в доме, который принадлежал вашей семье на протяжении нескольких поколений. Помимо его рыночной цены, дом дорог вам как память и вы придаете особую ценность тому, что он останется у вашей семьи. С учетом вашей субъективной ценности, вы потребуете не менее 500 тыс. долл. за продажу вашего дома. Но вы знаете, что если вы попытаетесь продать дом, максимальная цена, которую вам предложат, – это всего лишь 300 тыс. долл., поскольку другие покупатели не будут готовы доплатить за то, что дом дорог вам как память. Если бы государство собиралось купить ваш дом, оно должно было бы заплатить не менее 500 тыс. долл. Если бы государство собиралось изъять ваш дом, пользуясь своим правом на принудительное отчуждение частной собственности, то обоснованная компенсация, скорее всего, была бы установлена в размере, близком к рыночной ценности в 300 тыс. долл. В этом случае государство сможет сэкономить 200 тыс. долл., изымая ваш дом для общественных нужд, вместо того чтобы купить его.

Среди экономистов бытует мнение, что обоснованная компенсация, скорее всего, не полностью компенсирует истинную ценность, а не превышает ее, поскольку истинная ценность часто включает субъективную составляющую, которую сложно измерить. С другой стороны, у собственности может не быть связанной с ней сентиментальной или субъективной ценности, как в случае с коммерческой собственностью. Если это так, обоснованная компенсация, рассчитанная на основе реальной рыночной цены, скорее всего, будет близка к истинной ценности собственности.

На самом деле, есть два вопроса, которые нужно рассмотреть, если решается вопрос о том, экономит ли государственные средства выбор обоснованной компенсации вместо покупки собственности. Во-первых, является ли реальная рыночная цена, как бы она ни была рассчитана, примерно равной истинной ценности? Если реальная рыночная цена не соответствует истинной ценности, а обоснованная компенсация рассчитывается на основе реальной рыночной цены, то принудительное отчуждение частной собственности может сэкономить государственные средства. Во-вторых, если реальная рыночная цена достаточно близка к истинной ценности, на самом ли деле обоснованная компенсация рассчитывается на основе реальной рыночной цены? Если обоснованная компенсация установлена ниже реальной рыночной цены, то государство снова может сэкономить средства, используя свое право на принудительное отчуждение частной собственности. Если свести воедино эти две проблемы, может оказаться, что обоснованная компенсация серьезно недооценивает истинную ценность собственности.

Одно смелое исследование (Chang 2010) рассматривает изъятие частной собственности в городе Нью-Йорк между 1990 и 2002 гг., чтобы определить, в точности ли соответствовали реальной рыночной цене выплаты государства владельцам собственности. Процесс начался, когда городская администрация определила, какую собственность она хочет приобрести для общественного использования. Таким образом, все началось как рыночная сделка, но сделка, в которой у города было преимущество – он мог применить свое право на принудительное отчуждение частной собственности, если бы добровольный обмен не состоялся. Это важный момент, о котором необходимо помнить, поскольку при частной сделке собственника нельзя принудить к продаже.

На следующем этапе город запрашивает независимую оценку недвижимости и затем делает первоначальное предложение. В этот момент у собственника есть три возможности: принять предложение в качестве выплаты в полном объеме, принять предложение, но только в качестве авансового платежа с учетом будущих переговоров, или отказаться от предложения. В двух последних случаях город может применить свое право на принудительное отчуждение собственности. Чаще всего выбирается второй вариант. Если согласие не достигнуто, каждая из сторон может добиваться правовой защиты в суде. Если используется право на принудительное отчуждение частной собственности, обязательными, по крайней мере в теории, будут выплаты обоснованной компенсации на уровне реальной рыночной цены.

Исследование рассматривает 89 случаев, в которых город пытался получить жилую собственность. В каждом случае первоначальное предложение было отклонено, но дело не было доведено до судебного рассмотрения – соглашение было в конечном счете достигнуто. Исследование разрабатывает статистические методы для оценки реальной рыночной цены для каждой единицы недвижимости, а затем сравнивает эту величину с реальной величиной, о которой договорились. Исследование обнаружило, что в 53 % случаев величина выплаты, о которой договорились, была меньше реальной рыночной цены; в 40 % случаев величина, достигнутая в соглашении, была выше; и в 7 % случаев эти величины были примерно равны. Хотя город Нью-Йорк заплатил примерно 17,3 млн долл. за собственность, реальная рыночная цена которой, по оценкам, была примерно равна 21,2 млн долл., сэкономив 3,9 млн долл., необходимо помнить, что во многих случаях предложение, на основе которого было достигнуто соглашение, было выше реальной рыночной цены. Это ставит под сомнение представление о том, что город использует право на принудительное отчуждение частной собственности, или конкретно в данных условиях – угрозу принудительного отчуждения, лишь для экономии средств.

Может показаться необычным, что в 93 % случаев были достигнуты соглашения, которые отличались от реальной рыночной цены, но исследование предлагает несколько причин тому. Во-первых, и государство, и собственники использовали методы оценки, которые, согласно исследованию, не так точны, как методы, которые использует само исследование для оценки реальной рыночной цены. Таким образом, даже если обе стороны были уверены, что договорились на уровне реальной рыночной цены, соглашение могло быть выше или ниже более точной оценки. Во-вторых, государство, возможно, готово согласиться на более высокую цену, и собственник, возможно, готов согласиться на более низкую цену просто, чтобы избежать будущих судебных издержек. Наконец, даже если обе стороны готовы понести судебные издержки, результат судебного разбирательства, возможно, слишком непредсказуем, чтобы стоило прибегать к нему. Кому суд отдаст право собственности? И если государство победит, как суд оценит обоснованную компенсацию?

Дополнительное исследование (Chang 2011) изучает судебные урегулирования в той же ситуации принудительного отчуждения частной собственности в городе Нью-Йорк, что и в предыдущем исследовании. Основной результат заключается в том, что суды обычно устанавливают компенсацию ближе к величине, предложенной городом, чем к ценности, заявленной собственником. Почему суды обычно поддерживают город? Неудивительно, что у тех, чья собственность подлежит изъятию, есть стимул завышать ценность своей собственности, но это исследование утверждает, что у города обычно нет стимула к тому, чтобы предлагать цену, которая не в полной мере возмещает ценность для собственника. И если судам известно о подобном поведении, они могут быть склонны поддерживать сторону, которая с меньшей предвзятостью заявляет цену.

Так почему же город не пытается занизить размер компенсации, выплачиваемой собственнику? Одно из объяснений заключается в том, что заниженная компенсация хотя и может сэкономить городские средства, но все может быть наоборот. Если суд определит, что его решение о компенсации «существенно превышает» предложение города, он может постановить, что судебные расходы собственника должны быть оплачены городом. Это побуждает город тщательно все обдумывать, прежде чем делать слишком низкое предложение. Более того, могут быть политические мотивы для того, чтобы систематически не занижать объем компенсации собственникам, например, поддержание репутации справедливой власти, что обеспечит политическую поддержку в будущем, или наличие городских чиновников, уверенных, что справедливость разумна с идеологической точки зрения. Результаты этого исследования, кажется, не предполагают, что город использует право на принудительное отчуждение частной собственности для экономии средств.

Другое экономическое обоснование принудительного отчуждения частной собственности состоит в том, что оно может предотвратить так называемую проблему стратегии «не уступать». Рассмотрим два соседних участка земли, которые принадлежат разным собственникам. Каждый собственник оценивает свой участок в 50 тыс. долл. Государству необходимы оба участка, и оно готово заплатить не более 250 тыс. долл. за оба участка, или в среднем 125 тыс. долл. за участок. Таким образом, при продаже участков государству собственники получат выгоды от обмена. Предположим, один собственник продает участок государству раньше другого, и получает за него 75 тыс. долл. Поэтому государство оказывается готовым заплатить 175 тыс. долл. за второй участок (250 тыс. долл. – 75 тыс. долл.). В ходе переговоров второй собственник может понять, что оставшийся участок земли теперь стоит больше, чем первоначальная средняя цена в 125 тыс. долл. Таким образом, этот собственник может извлечь бо́льшую выгоду от обмена просто потому, что продает последним.

Возможно, это не покажется серьезной проблемой, если второй собственник на самом деле продает собственность, даже если и по намного более высокой цене, чем получил первый владелец. В конце концов, при продаже этих участков государство все еще получает выгоду от обмена. Если они будут проданы, объекты собственности перейдут туда, где ценность их использования будет наиболее высокой, независимо от того как выгоды от обмена поделены между тремя сторонами. Но проблема стратегии «не уступать» не сводится лишь к тому, что второй собственник получает больше выгод от обмена. Она заключается в том, что оба собственника хотят быть вторым продавцом.

У каждого продавца есть стимул «не уступать» для того, чтобы воспользоваться преимуществом, которое есть у последнего препятствия, которое государство должно преодолеть для достижения своей цели. Рассмотрим вышеприведенный пример с аэропортом, в котором государство должно выкупить много участков земли. Если каждый собственник пытается продать последним, это может серьезно задержать завершение проекта и даже может вообще помешать его реализации. Заметим, однако, что эта проблема отличается от той, при которой у государства нет полной информации об истинных оценках. В тех условиях собственник может отклонить лишь то предложение, которое ниже его истинной оценки, в надежде получить больший платеж в будущем. Таким образом, принудительное отчуждение собственности может быть оправдано стремлением избежать стратегии «не уступать», что способствует перемещению собственности туда, где ценность ее использования наиболее высока.

Предотвращение стратегии «не уступать» зачастую считается одним из самых сильных экономических обоснований права государства на изъятие частной собственности, но могут быть и другие способы обойти проблему стратегии «не уступать» без использования принудительного отчуждения. Например, у государства могут быть доступные альтернативные участки для любых рассматриваемых нужд, что уменьшит возможности для стратегии «не уступать» в случае любого данного участка. Или, возможно, индивидуальные собственники могут не знать, что их участки рассматриваются одновременно с другими, и им ничто не укажет на то, что преимущество получит тот, кто окажется последним продавцом. Но даже если присутствует потенциальная опасность стратегии «не уступать», которую необходимо преодолеть, всегда, когда ресурс распределяется в обход рыночной сделки, есть возможность, что он попадет туда, где ценность его использования будет более низкой. Это вызывает обеспокоенность, особенно в случаях, когда обоснованная компенсация меньше, чем субъективная ценность собственности для ее первоначального владельца.

Доводы критиков принудительного отчуждения частной собственности отличаются внутренней последовательностью – и государство, и частные компании необходимо обязать использовать рынок для передачи ресурсов. Многим сторонникам принудительного отчуждения частной собственности, однако, не хватает подобной последовательности – только государство, а не частные компании, должно иметь возможность использовать это право. Но если есть экономический смысл в том, чтобы разрешить использование права на принудительное отчуждение частной собственности для перемещения ресурсов к месту их наиболее ценного использования (и, как было сказано выше, могут существовать ситуации, при которых есть такой смысл), почему частные компании не могут получить возможность использовать право на принудительное отчуждение частной собственности, по крайней мере, в определенных условиях?

Если мы собираемся утверждать, что принудительное отчуждение имеет смысл только для государственных, но не для частных изъятий собственности, нам необходимо задуматься о различиях между государствами и частными компаниями. Возможно, самое важное различие связано с их целями. Можно спорить о том, действительно ли государства преследуют общественные цели, когда они применяют свое право на принудительное отчуждение частной собственности, но, скорее всего, почти бесспорным будет то, что частные компании в первую очередь заинтересованы в своих собственных частных целях. Частная компания, заинтересованная в максимизации прибыли, будет использовать право на принудительное отчуждение для перераспределения собственности только тогда, когда это является самым дешевым способом такого перераспределения, и это вполне может привести к тому, что ресурс перейдет туда, где ценность его использования будет ниже. Государство, озабоченное максимизацией общественного благосостояния, с другой стороны, в таких условиях может отказаться от применения права на принудительное отчуждение частной собственности.

Или, возможно, те типы проектов, которыми занимается государство, обычно явно более ценны для общества, чем проекты, реализуемые частными компаниями. Определение того, какое использование ресурса является наиболее подходящим, может оказаться очень сложным, но если государства занимаются «крупными» проектами, вроде строительства автомагистралей или аэропортов, озабоченность тем, что ресурсы перейдут туда, где ценность их использования более низкая, будет не столь серьезной, как в случае изъятия собственности частной компанией. Конечно, частные компании также могут заниматься «крупными» проектами, как General Motors в Поултауне, и государства могут осуществлять «небольшие» проекты, ценность которых для общества менее очевидна, так что не существует четкого и ясного различия, которое можно было бы применять повсюду. Многие люди, возможно, просто не доверяют частным компаниям, и не считается разумным наделять эти компании дополнительной властью. Конечно, абсолютно то же самое можно сказать и о взглядах некоторых людей на государство.

Возможно, современное положение дел является самым разумным. Если право государства на принудительное отчуждение частной собственности оправдано в определенных условиях, и тем не менее в этих случаях у частных компаний нет подобной власти, то государство может действовать в качестве посредника, чтобы способствовать переходу ресурсов от одной частной стороны к другой. Независимо от того, насколько государство стремится к общественной цели, это может помочь противостоять возможностям злоупотребления правом на принудительное отчуждение собственности со стороны частных компаний (если бы оно у них было). Но такое положение дел также не лишено потенциально серьезных проблем. Частные компании могут начать выделять ресурсы, чтобы добиться расположения государства, и эти ресурсы могут создать дополнительные социальные издержки процесса принудительного отчуждения. Более того, привлекательность частных источников финансирования, вполне вероятно, может свести на нет общественные цели и, возможно, даже способствовать коррупции среди государственных должностных лиц.