Текст книги "Обнаженные статуи, толстые гладиаторы и боевые слоны. Необычные истории о жизни в Древней Греции и Риме"

4
Использовали ли они какие-нибудь способы контроля над рождаемостью?

Однажды над холмами Восточной Ливии прошел черный дождь. Рассказывали, что там, куда упали угольные капли, вырос сильфий – удивительное высокое растение с черными корнями, толстым стеблем и россыпью золотистых листьев. Как вскоре обнаружили жители расположенной неподалеку греческой колонии Кирены, у растения оказалось множество способов применения. Оно прекрасно подходило для откорма местных овец[48]48
  Вкусовые качества говядины и баранины, вскормленных на сильфии, высоко ценились. Однако козы из-за него страдали от икоты.


[Закрыть]. Его стеблями и листьями, которые нарезались кубиками и обмакивались в уксус, украшали праздничные блюда. Ароматом его цветов насыщали духи. Однако настоящей ценностью оказалась смола. Помимо того, что при добавлении в пищу она обогащала вкус блюда, смола сильфия обладала множеством лечебных свойств, в том числе (но не только) использовалась для удаления волос, смягчения слизистой глаз, прижигания укусов, борьбы с бородавками и последствиями ранений отравленными стрелами. Помимо всего прочего, сильфий оказался и мощным противозачаточным средством. За это свойство растение чеканили на монетах, восхваляли в песнях и… собирали подчистую – до полного исчезновения. Последний стебель достался Нерону[49]49
  По крайней мере, так утверждает некий автор. В других источниках говорится о том, что сильфий просуществовал немного дольше, а некоторые оптимистично настроенные ученые считают, что он все еще может произрастать в какой-нибудь глухой ливийской долине.


[Закрыть][50]50
  Свойства сильфия: Diosc., Mat. Med. 3.82–84; Plin., HN 19.38–46, 22.100–106; Sor., Gyn. 1.63.


[Закрыть]. Еще до истребления сильфия использование контрацептивов в античном мире было ограничено. Подавляющее большинство свободнорожденных греков и римлян состояли в браке, а целью такого союза, по общепринятым меркам, считалось рождение детей. Необходимость активного деторождения объяснялась и ужасающими последствиями детских болезней: пары, родившие всего несколько малышей, рисковали потерять всех. Соответственно, большинство женщин рожали до тех пор, пока были в состоянии, с перерывами, когда того требовало воздержание или грудное вскармливание. Поскольку детей обычно кормили грудью около двух лет, рекомендовалось избегать половых контактов в течение этого периода (на том основании, что сперма может каким-то образом испортить молоко), ведь без использования противозачаточных средств женщины беременели с интервалом в несколько лет[51]51
  Сперма портит молоко: например, Sor., Gyn. 2.12.19.


[Закрыть].

Однако некоторые представительницы прекрасного пола были более решительно настроены ограничивать количество детей. Для проституток, незамужних дам и многих рабов дети оказывались обузой. Живущие в нищете родители часто были не в силах прокормить еще один голодный рот. На другой чаше социальных весов находились аристократические семьи, которые порой стремились сохранить богатство и статус, производя на свет только одного или двух наследников.

Если не принимать в расчет воздержание, то основным методом контрацепции являлась нестандартная трактовка ритм-метода. Предполагалось, что способность женщины забеременеть слабее всего в середине менструального цикла. Однако, поскольку на самом деле именно в этот момент женщина наиболее фертильна, пары, придерживавшиеся подобной теории, становились родителями чаще. Более надежной альтернативой считался половой акт без проникновения[52]52
  Тиран Писистрат был вынужден бежать из Афин в результате скандала, возникшего из-за того, что он практиковал анальный секс с женой.


[Закрыть]. Зачатия также можно было избежать с помощью старого доброго способа прерывания акта – особенно эффективного, по мнению одного автора, если женщина задерживала дыхание[53]53
  Писистрат: Hdt. 1.61. Holding breath: Sor., Gyn. 1.20.


[Закрыть].

Стебель сильфия, изображенный на монете из Кирены. Classical Numismatic Group Inc. (www.cngcoins.com)

Сведений об использовании в античном мире презервативов нет. Однако широко распространенными были вагинальные барьерные методы и суппозитории. Практически любое вещество, которое, казалось, способно задержать, охладить или иным образом помешать сперматозоидам, пускалось в ход. Особую популярность приобрели кусочки кожуры граната и маленькие губки, пропитанные маслом или смолой. Менее агрессивный подход предлагал, чтобы один или оба партнера смазывали гениталии толчеными ягодами можжевельника, кедровой смолой или оливковым маслом. Как и некоторые суппозитории, эти вещества обладали реальными противозачаточными свойствами и могли иметь хотя бы частичный эффект. Однако есть подозрение, что они мало способствовали тому, чтобы все участники процесса получали удовольствие[54]54
  Кожура и губки: например, Sor, Gyn. 1.62. Ягоды и смола: Pliny, HN 24.11, 18.


[Закрыть].

Пероральные средства также активно использовались. Хотя во вкусе некоторых из них сквозили бодрящие нотки медной руды или мускусный аромат жареных яичек мула, большинство содержало растительные экстракты, растворенные в воде или вине. Помимо канувшего в Лету сильфия, распространенными ингредиентами можно счесть болотную мяту, иву и два растения с вызывающими названиями: «струйный огурец» и «смертельная морковь». Взятые в правильных пропорциях, некоторые из этих экстрактов действительно могли оказаться эффективными. Чего нельзя сказать о противозачаточных амулетах для женщин – что только в них не вкладывали: от печени горностая до содержимого головы волосатого паука. Если ничего не помогало, всегда можно было прибегнуть к магии. Один из обрядов для предохранения от беременности заключался в том, чтобы поймать лягушку, заставить ее проглотить смоченные в менструальной крови семена и отпустить земноводное, находящееся в состоянии крайнего изумления, обратно в дикую природу[55]55
  Медная руда: Hippoc., Mul. 1.76. Яички мула: Aët 16.17. Голова паука: Plin., HN 29.85. Заклинание с лягушкой: PGM 36.320.


[Закрыть].

Женщина в стремлении избежать нежелательной беременности могла усилить противозачаточные свойства яичек мула или «смертельной моркови» и принять дополнительные меры предосторожности сразу после акта любви. Считалось, что сперму можно охладить до стерильности стаканами холодной воды, выпитыми незамедлительно после интимного контакта, уничтожить дозой измельченного в порошок бобрового яичка[56]56
  Бобровые яички в качестве контрацептивов пользовались большим спросом. В народной сказке утверждалось, что загнанные в угол бобры, зная, почему на них охотятся, откусывали собственные яички и бросали их на пути преследователя. (Если вдруг вам и правда интересно, на самом деле бобры этого не делают, а даже если бы и захотели, зубами до яичек им не достать.)


[Закрыть] или изгнать из лона своевременным и энергичным чиханием[57]57
  Холодная вода и чихание: Sor, Gyn. 1.20. Яички бобра: Diosc., Mat. Med. 2.24. Откусывание яичек: Ael., NA 6.34.


[Закрыть].

Поскольку греческие и римские врачи трактовали зачатие как плавный процесс, четкого различия между контрацепцией и тем, что мы бы назвали абортом на ранних сроках беременности, не существовало. В первые несколько дней и недель после зачатия женщины могли попытаться предотвратить проникновение сперматозоидов в матку, катаясь на повозке по ухабам, прыгая или делая энергичные махи ногами. Как только начальный период истекал, аборт становился сомнительной и опасной мерой[58]58
  Большинство древних врачей считали, что плод приобретает человеческие черты примерно через сорок дней. Несмотря на критику в некоторых философских и медицинских кругах, почти повсеместно было принято прерывание беременности после этого срока – вплоть до III века нашей эры, когда аборты оказались запрещены императорским указом.


[Закрыть]. Самым безобидным методом считались травяные чаи, но более эффективными – суппозитории, способные повредить матку. К хирургическим методам прибегали только в крайнем случае[59]59
  Поездки по ухабам: Plin., HN 7.42. Прыжки: Hippoc., Nat. puer. 13. Незаконность абортов: Dig. 48.8.8.


[Закрыть].

В большинстве случаев женщины при нежелательной беременности не рисковали делать аборт и донашивали малыша до положенного срока. Вскоре после рождения ребенка его судьбу определял отец (когда рожала рабыня, решал хозяин матери)[60]60
  Отцы в Спарте предъявляли новорожденных детей совету старейшин. Здоровых (для проверки устраивали испытания, в одном из них требовалось окунуть ребенка в вино) оставляли расти. Казавшихся больными бросали умирать в безлюдной долине.


[Закрыть]. Если ребенок оказывался здоровым и законнорожденным, особенно если рождался мальчик, у него были хорошие шансы остаться в семье. Однако если отец отказывался признать малыша, новорожденного обычно выносили на улицу и оставляли на произвол судьбы. Изгнание не обязательно означало смертный приговор. Младенцев часто приносили в общественные места, например к воротам храма, где вероятность того, что подкидышей подберут, была высока[61]61
  Малышей также находили на окраинах городов, часто возле мусорных свалок. Иногда младенцам, спасенным из таких мест, не обладающие фантазией спасители давали такие имена, как, например, Навозник («мальчик из навозной кучи»).


[Закрыть]. Иногда с ними оставляли погремушку, кольцо или другой знак, по которому их могли позже опознать. Однако шанс на выживание не всегда оборачивался чудесным спасением. Многих детей подбирали работорговцы, и они оказывались на рынке сексуальных услуг или нищенствовали. Лишь немногих счастливчиков усыновляли в свободные семьи[62]62
  Младенцы в Спарте: Plut., Lyc. 16.1. ГЛАВА 5


[Закрыть].

Наряду с дикостью, царившей на римской арене, и бесчеловечностью рабства тех времен обращение с младенцами также дополняет картину пропасти, отделяющей нас от античного мира. Для большинства греков и римлян жизнь оборачивалась борьбой, и создание семьи ставило их перед трудным выбором. Возможно, эти решения были хорошо обдуманы, но едва ли мы можем полагать, что они давались легко.

5
Насколько вероятно было выжить после хирургического вмешательства?

Длина стрелы – около ярда[63]63
  Ярд равняется примерно 91 см (прим. перев.).


[Закрыть], ее острый наконечник – размером с кинжал. Сверкая на фоне отливающего медью неба, она просвистела в пыльном воздухе и, едва задев край позолоченного щита, пробила броню на груди Александра. Завоеватель вскрикнул и повалился навзничь. Его воины ринулись на пошатнувшиеся ряды врага, а императора, хрипевшего и истекавшего кровью, отнесли в тыл. Когда с него сняли доспехи, оказалось, что стрела пробила грудину и задела легкое. Наконечник намертво засел в кости. По одной из легенд, телохранитель Александра отсек его кончиком меча. Однако большинство древних авторов склоняются к версии о том, что все же именно врач извлек наконечник стрелы через аккуратный разрез и остановил кровотечение[64]64
  Этот эпизод присутствует во всех стандартных описаниях карьеры Александра: например, Arr., Anab. 6.10–11; Plut., Alex. 63.


[Закрыть].

Александру, как всегда, улыбнулась удача, и он выжил. Многим грекам и римлянам, которым требовалось оперативное вмешательство, везло меньше. Поскольку медики в то время не знали о роли микробов в распространении инфекции в организме, они никогда не стерилизовали хирургические инструменты. Кроме того, вскрытие человека являлось табу[65]65
  И все же вскрытия людей иногда проводились. В течение короткого периода врачам в эллинистической Александрии даже разрешалось проводить вскрытие преступников.


[Закрыть], и о строении внутренностей они, как правило, имели слабое представление. Сознательные врачи пытались компенсировать недостаток знаний с помощью препарирования животных. Великий древнеримский медик Гален вскрывал обезьян, свиней, коз, страусов и по меньшей мере одного слона[66]66
  Гален часто демонстрировал мастерство, вскрывая и препарируя на публике, предлагая аудитории называть орган или часть тела, к которому ему следует перейти.


[Закрыть]. Однако даже ему никогда не удавалось исследовать труп скрупулезно и дотошно, и он завидовал врачам из походного штаба императора, имевшим разрешение вскрывать тела варваров[67]67
  Препарирование слонов: Gal., AA 7.10; UP 4.9. Препарирование варваров: Gal., Comp. Med. Loc. 13.604K.


[Закрыть].

Гален являлся одним из самых знаменитых врачей античного мира, представителем плеяды людей, занимавших высокое положение в обществе, способных убедить любого в чем угодно и отчаянно конкурировавших между собой за право обслуживать состоятельных и известных пациентов. Эти доктора предлагали и опровергали модные методы лечения, проводили хирургические дуэли и показательные выступления, соревновались на фестивалях[68]68
  На одном из медицинских фестивалей в Эфесе проводились конкурсы на изобретение новых или усовершенствование старых хирургических инструментов, постановку диагноза и, по-видимому, проведение реальных операций.


[Закрыть] и иногда отравляли друг друга. Большинство врачей вращались в менее высоких социальных кругах. В Риме многие из них были отпущенными на свободу или выкупившимися рабами и специализировались на таких манипуляциях, как вырывание зубов или удаление камней из мочевого пузыря. Несмотря на отсутствие формального медицинского образования – процесса лицензирования тогда не существовало, – некоторые из этих людей обладали высокой квалификацией. И все же их ряды не были многочисленными. Как утверждал один римский автор, на множестве надгробий на кладбищах выбиты надписи: «Меня убила шайка врачей»[69]69
  Лечение холодной водой: Plin., HN 29.10. Доктора отравляют друг друга: Gal., Praen. 14.623K. Праздник в Эфесе: IvE 1162. Шайка врачей: Plin., HN 29.11.


[Закрыть].

Несмотря на деятельность шарлатанов, древние врачи все же умели делать сложные хирургические операции. Набор их основных инструментов не слишком отличается от того, что используют в современной хирургии: зонды, скальпели, щипцы и даже шприц, известный как гнойный экстрактор. Однако условия работы в операционных были примитивными. Несмотря на то что иногда применялись растительные болеутоляющие средства, такие как сок мака или корня мандрагоры, пациенты оставались в сознании даже во время самых мучительных процедур. Как беспечно заметил один древний автор, хороший хирург – тот, кто не реагирует на крики боли.

Операции, что неудивительно, проводились в максимально короткое время. После того как хирург рассекал плоть, разрезы скрепляли булавками или накладывали швы и смазывали смолой или медом (обладающими, как мы уже знаем, легкими антисептическими свойствами). Некоторые раны накрывали пропитанными кусочками материи, другие перевязывали льняной тканью[70]70
  Существовал широкий набор техник и способов перевязки, некоторые из них имели эффектные названия, такие как «глаз» и «длинноухий заяц».


[Закрыть][71]71
  Гнойный экстрактор: Heron, Pneum. 2.18. Мандрагора как седативное средство: Plin., HN 25.150. Не обращая внимание на крики: Celsus, Med. 7. Pref. 4. Смола на раны: Plin., HN 24.35. Длинноухий заяц: Gal., Fasc. 18A.777K.


[Закрыть].

Хирурги часто привлекались для лечения боевых ран. Хотя сведения о полевой медицине встречаются еще в «Илиаде», лучше всего нам известно о врачах римской императорской армии – единственной в античную эпоху обладавшей медицинским персоналом и госпиталями. Раненым в бою римским солдатам медики, закрепленные за армейскими подразделениями, накладывали в полевых условиях временные повязки, а затем, когда это становилось возможным, передавали легионерским врачам для дальнейшего лечения. Колотые и резаные раны промывали, прижигали и перевязывали. Стрелы вытаскивали щипцами, извлекали с помощью экзотического инструмента, получившего название «ложка Диокла», или (если они глубоко впивались в руку или ногу) выталкивали тонким стержнем через разрез на другой стороне конечности. Отверстия от отравленных стрел обрабатывали таким же образом, но гораздо быстрее[72]72
  Один автор рекомендует использовать в качестве противоядия собачью кровь.


[Закрыть]. Выпущенные из пращи свинцовые пули, проникавшие в тело так же глубоко, как и стрелы, расшатывали, как зубы, или выковыривали ушными зондами. Безнадежно искалеченные конечности отсекали[73]73
  Некий римский офицер умудрился получить в бою двадцать три ранения, искалеченными оказались все четыре конечности. Не упав духом, он заменил отсутствующую правую руку железным когтем и продолжал служить верой и правдой.


[Закрыть]. Такое лечение «на скорую руку» оказывалось на удивление эффективным. Однажды, например, стрела впилась римскому солдату между носом и правым глазом, пронзив голову насквозь, а ее наконечник торчал из затылка. Сложно поверить, но армейский врач сумел вытащить стрелу через разрез в шее, при этом сохранив пострадавшему жизнь и не оставив (так утверждается) даже шрама[74]74
  Медики у Гомера: например, Il. 4.219f. Ложка Диокла: Celsus, Med. 7.5.3. Собачья кровь: Plin., HN 29.58. Пули из пращи: Celsus, Med. 7.5.4; Paul. Aeg. 6.88. Железный коготь: Plin., HN 7.104–5. Солдат с раной шеи: Procop., Goth. 6.2.


[Закрыть].

В мирной жизни большинство операций не требовали особого мастерства. Самой распространенной процедурой считалось удаление зубов. Хотя греки и римляне для ухода за полостью рта использовали порошки и зубочистки, кариес встречался повсеместно. Только богачи могли позволить себе золотые коронки и мостовидные протезы, для всех остальных стоматология ограничивалась щипцами и клещами. Устранение варикозного расширения вен, являющееся самой известной в античном мире плановой операцией, оказывалось еще более неприятной процедурой, поскольку каждый поврежденный сосуд нужно было удалять или прижигать. Цицерон утверждал, что стал первым смельчаком, которого во время этой процедуры не привязывали. К менее распространенным косметическим операциям относились уменьшение мужской груди и примитивный метод липосакции[75]75
  Операция по удалению варикоза у Цицерона: Cic., Tusc. 2.53. Уменьшение груди: Paul. Aeg. 6.46. Liposuction: Plin., HN 11.213.


[Закрыть].

Самой сложной требовавшейся порой операцией была трепанация – отсечение поврежденных или переломанных участков черепа. Различные источники описывают эту процедуру в мучительных подробностях. Сначала рассекали кожу, обнажая череп. Вокруг поврежденной области просверливали небольшие отверстия и с помощью зубила раскалывали костные перемычки (уши пациента предлагалось заткнуть ватой, чтобы заглушить треск и хруст). Сломанные кусочки аккуратно удалялись, часто с помощью специального инструмента, защищавшего мозговые оболочки. Затем края черепа сглаживались напильником, на рану накладывали пропитанную маслом вату или кровеостанавливающий пластырь, и едва стоящему на ногах пациенту разрешалось отправляться домой[76]76
  Трепанация черепа: Celsus, Med. 8.3. Уши заткнуты ватой: Paul. Aeg. 6.90.5. Пластырь на мозг: Gal., Meth. Med. 6.6.


[Закрыть].

Трепанацию еще худо-бедно можно было пережить. Однако нередким последствием операции оставалась смерть от инфекции. Например, один из сыновей Марка Аврелия умер вскоре после того, как ему удалили нарост на шее. Один из императоров позже скончался после операции по удалению камней в мочевом пузыре. На фоне этих свидетельств у нас есть также описания рискованных процедур, завершившихся успешно. Гален однажды спас гладиатора, которому буквально выпустили кишки[77]77
  Гален отмечает, что мужчина выжил, но мерз до конца жизни.


[Закрыть]. Позже доктор совершил еще более впечатляющий подвиг, удалив зараженную грудную кость и перикард во время операции на открытом сердце у мальчика-раба. Гален слыл исключительно талантливым врачом – он и сам это знал, но даже у самых искусных медиков инвазивные операции часто заканчивались смертью пациента. Многие греки и римляне посочувствовали бы поэту, шутившему, что его врач наконец-то понял, в чем его талант, и переквалифицировался из лекаря в гробовщика[78]78
  Сын Марка: SHA, Marc. 21.3. Камни в мочевом пузыре императора: Joh. Eph., HE 3.6. Гладиатору выпустили кишки: Gal., UP 4.9. Удаление грудной кости: Gal., AA 7.13. Врач, ставший гробовщиком: Mart. 1.30. ГЛАВА 6


[Закрыть].

6
Что считалось самым изысканным деликатесом?

Средиземноморская мурена не самая привлекательная рыба: змеевидное тело сочится слизью, глаза похожи на бусины, от одного ее взгляда леденеет душа. Мурена скрывается в норах и скользит среди камней, разрывая добычу кривыми зубами. Тем не менее, несмотря на то что мурена сочетает в себе злобу хищника и уродливость червя, в античном мире она считалась деликатесом. Особенно восприимчивой к ее «склизким чарам» оказалась римская аристократия. Мурены обитали в декоративных прудах у вилл, всплывая на поверхность, чтобы выхватить кусочки мяса из унизанных драгоценностями рук[79]79
  Доверенное лицо императора Августа Ведий Поллион приказывал бросать провинившихся рабов в водоем с муренами. После этого хищниц он съедал.


[Закрыть]. Самые привлекательные твари переходили в разряд любимых питомцев, им давали имена, украшали ожерельями и серьгами. Не столь дорогие сердцу хозяев экземпляры подавались к столу с изысканными соусами и поедались с большим аппетитом[80]80
  Мурены Поллиона: Plin., HN 9.77; Sen., Ira 3.40.2. Поллион, поедающий мурен: Tert., De pall. 5.6. Домашние мурены: например, Ael., NA 8.4.


[Закрыть].

Только очень состоятельные люди могли позволить себе сомнительное удовольствие полакомиться муреной. У подавляющего большинства греков и римлян почти каждый прием пищи состоял из хлеба или каши[81]81
  По некоторым оценкам, в зерновых культурах – пшенице, ячмене и других съедобных злаках, из которых можно было приготовить хлеб или кашу, – содержалось 75 % всех калорий, потребляемых простолюдинами. Несмотря на то что широко распространен был ячмень, особенно в Греции, предпочтение всегда отдавали пшенице. Не важно, из чего пекли хлеб – из пшеницы или ячменя, – его качество оказывалось очень разным – от тяжелых черных буханок бедняков до воздушных белых булочек, подававшихся на столы богачей. В списке покупок, найденном в Помпеях, упоминаются три сорта хлеба, самый дешевый – «хлеб для рабов».


[Закрыть], приправленной маслом, медом или травами. В зависимости от времени года и доступности продуктов к ним добавлялись козий сыр, бобы, немного свинины или курицы[82]82
  На заре истории основной домашней птицей в Греции был гусь. Впервые завезенных с востока кур больше ценили за зрелищность петушиных боев, чем за яйца.


[Закрыть].

Это мурена! Морская мозаика из Дома фавна в Помпеях, хранится в Национальном археологическом музее Неаполя. Фото автора

В сельской местности однообразность такого рациона компенсировали охота и рыбалка. В городах же, особенно в греческих, разнообразить стол позволяли религиозные праздники, когда в жертву приносили животных и устраивали всеобщее пиршество. В римскую эпоху, помимо появления в меню блюд из свинины, единственным новшеством с течением времени стало использование в пищу новых культур, в первую очередь персиков, абрикосов и лимонов[83]83
  Хлеб для рабов: CIL IV.5380.


[Закрыть].

Аристократической кухне, напротив, были присущи богатое разнообразие и стремительная переменчивость моды. Хотя во многих городах работали таверны, изысканных ресторанов не существовало. Представители греко-римского высшего общества обедали дома, над приготовлением блюд трудился большой и вышколенный штат кухонных рабов. Аристократы принимали пищу, лежа на диванах и опираясь на левый локоть, они пользовались всеми приборами – ножами, ложками, зубочистками, – кроме вилок. Вот почему блюда подавались нарезанные маленькими кусочками, а руки приходилось мыть чаще. Между прочим, салфетки использовали только римляне[84]84
  Салфетки грекам заменяли ломти хлеба из муки грубого помола. Поскольку на римских пирах рабы всегда стояли наготове с чашами, наполенными ароматизированной водой для рук, салфетки римляне использовали в основном для защиты диванов хозяев во время ужина и для того, чтобы после праздника унести домой остатки еды. Некоторые салфетки делали из асбеста – удобство заключалось в том, что их можно было не стирать, а просто прокаливать на огне.


[Закрыть].

Поскольку демократические принципы не поощряли выставление богатства напоказ, банкеты аристократии в античных Афинах устраивали относительно скромные. В начале трапезы часто подавали хлеб из пшеницы тонкого помола вместе с небольшими порциями моллюсков, овощей и других закусок. Затем следовало основное блюдо. Хотя козлятина и баранина считались общепризнанными деликатесами, по-настоящему роскошным афинский банкет делали блюда из рыбы. У гурманов сложилась своя незыблемая и сложная иерархия видов рыб, от скромного анчоуса до великолепного тунца. Самыми дорогими являлись пресноводные угри из озера Копаида[85]85
  Копаида – болотистое пресноводное озеро в шестидесяти милях (96 км) к северу от Афин, было осушено в XIX веке. В древности угри из него почитались настолько, что особенно крупные экземпляры заворачивали в листья лавра и приносили в жертву богам.


[Закрыть]: в то время квалифицированный рабочий зарабатывал драхму за целый трудовой день, а один копайский угорь мог стоить двенадцать драхм[86]86
  Фазан как деликатес: например, Clem. Alex., Paed. 2.1.3. Копайские угри, принесенные в жертву богам: Ath. 297D. О ценах на рыбу в Древних Афинах можно прочитать в книге Джеймса Дэвидсона «Куртизанки и рыбные пироги» (HarperCollins, 1997), 186–90.


[Закрыть].

Как и следовало ожидать, на столы спартанцев подавалось мало изысканных кушаний, их коронным блюдом считался горький черный суп из крови и уксуса. Кулинарными центрами греческого мира являлись процветающие города Сицилии, где появились на свет первые в истории поваренные книги. Повальное увлечение изысканными блюдами дошло до крайности при дворах эллинистических монархов. Вот один печально известный пример: царь Птолемей VIII (известный тем, что женился одновременно на своей сестре и племяннице) сочинял научные трактаты о деликатесах и, ожирев от бесконечных пиршеств настолько, что едва мог ходить, получил от не слишком почтительных подданных прозвище «толстопузый».

Однако даже пиры таких царей, как Птолемей, не могли конкурировать с теми, что устраивала римская аристократия. На заре римской истории (или так римлянам виделось впоследствии) и богатые, и бедные довольствовались простой пищей. Однако завоевав Грецию и заметив, что греки питались гораздо лучше, римская элита принялась завозить к себе греческих поваров, перенимать греческие рецепты и придавать им римский дух соревнования и шоу. В результате возникла культура питания, порой имевшая экстравагантные черты.

Каждая деталь римского банкета была рассчитана на то, чтобы произвести впечатление. В центре обеденного зала обычно стояли три дивана, расположенные в форме буквы U[87]87
  Очевидно, привычку возлежать во время банкетов греки позаимствовали на Ближнем Востоке. Хотя диваны никогда не использовались повсеместно (греки в некоторых районах предпочитали стулья), а гости на неформальных обедах, вероятно, всегда сидели, диваны все же считались престижной мебелью. Римляне заимствовали практику обедов в лежачем положении у греков (возможно, через этрусков) в самом начале своей истории. Эта привычка прижилась: даже в XI веке византийский двор по-прежнему пировал, лежа на диванах.


[Закрыть]. Роскошь обстановки зависела только от возможностей хозяина. Полы устилала мозаика, со стен сияли фрески, из высоких окон открывался вид на манящие сады. Конечно, вне конкуренции оказывались императоры. Главный банкетный зал в нелепо напыщенном Золотом доме Нерона венчала усыпанная звездами ротонда, которая вращалась, когда гости под ней возлежали на диванах. В других обеденных залах дворца потолки были отделаны слоновой костью и оснащены трубами, распрыскивавшими духи, а также панелями, откуда выпархивали многочисленные лепестки роз[88]88
  Говорят, что один из императоров позднего периода переусердствовал с лепестками роз, из-за чего некоторые из гостей задохнулись.


[Закрыть]. В теплую погоду императоры и их наиболее состоятельные подданные устраивали банкеты среди журчащих фонтанов и ухоженной зелени своих вилл. Один сенатор любил расположиться у фонтана на садовой кушетке, окруженной кустами, выстриженными в форме его инициалов, и угощаться из блюд, плавающих в воде[89]89
  Ротонда Нерона: Suet., Nero 31. Гости задохнулись: SHA, Heliogab. 21. Кусты, выстриженные по форме букв, плавающие блюда: Plin., Ep. 5.6.35, 37.


[Закрыть].

Римское застолье начиналось с закусок – особой популярностью пользовались салаты, улитки и сардины, а запивать их следовало медовым вином. Во время ужина обычно подавалось от трех до семи перемен блюд, сервировавшихся на сверкающих серебряных подносах[90]90
  За трапезой прислуживали домашние рабы хозяина, однако каждый гость приводил с собой личного слугу, который стоял за его диваном на протяжении всего обеда, наполняя бокалы, отгоняя мух и предлагая между блюдами чаши с розовой водой. Еще больше рабов безвылазно работали на кухнях. Например, из сохранившихся записей мы знаем, что в одном императорском дворце служили десятки искусных поваров под руководством напыщенного старшего повара.


[Закрыть]. Разнообразие яств не имело границ: птицы всех мастей и моллюски всех видов, пресноводная и соленая рыба, горы фруктов, несметное количество овощей, всевозможное мясо – от зубров до дикого кабана. По современным меркам, вкусовая палитра отличалась яркостью: часто блюда перчили, поливали медом и подавали с гарумом – соусом из ферментированных на солнце рыбьих внутренностей.

Еду выставляли напоказ, делали неузнаваемой и буквально выворачивали наизнанку, чтобы ошеломить гостей и побудить их отдать должное богатству хозяина. В одном римском романе описывается прием, на котором подавались такие блюда, как кабан, начиненный живыми птицами, свинья, набитая связанными колбасами так, чтобы они напоминали внутренности, и пирог в форме отяжелевшего бога плодородия Приапа. Из ослепительного разнообразия предлагаемых яств гости пробовали те, что им нравились, изредка отрыгивая, чтобы выразить свою признательность главе дома[91]91
  Иногда отрыжка воспринималась как жест вежливости, а легкое отхаркивание было вполне простительным. Прилюдное пускание газов считалось менее приемлемым, однако некоторые врачи утверждали, что воздержание от него вредит здоровью, а вот существование рвотных комнат (в смысле помещений, предназначенных для срыгивания) – это миф. Некоторые римляне вызывали рвоту между блюдами или после еды. Часть из них были обжорами, но большинство действовали в соответствии с широко распространенным убеждением, что периодическая чистка организма полезна для пищеварительной системы.


[Закрыть]. Кульминацией неторопливой трапезы, длившейся несколько часов, становился десерт из медовых пирожных, фруктов и орехов[92]92
  Надгробие главного повара: CIL VI.8750. Банкет в романе: Petron., Sat. 40, 49, 59, 60. Вежливая отрыжка: например, Mart. 10.48.10. Сплевывать допустимо: Clem. Alex., Paed. 2.7. Врач, выступающий за метеоризм: Mart. 7.18.9–10. Очищение организма: например, Suet., Claud. 33, Vit. 13.


[Закрыть].

Римляне знали толк во всевозможных деликатесах. Они обожали орешниковых сонь – ночных грызунов, месяцами откармливавшихся в специальных контейнерах. Затем их жарили, макали в мед и подавали в качестве экзотической закуски. По вкусу римлянам также приходились вымя, матка и органы размножения свиньи – по слухам, одного императора убили с помощью такого отравленного угощения. Среди экзотических видов мяса особенно ценились хобот и сердце слона. Отдельную группу лакомств составляли птичьи головы (язык фламинго – мечта любого гурмана). Павлинов поедали с таким энтузиазмом, что по всей Италии возникли фермы для их разведения. Изысканным блюдом считались устрицы, выращенные в озере Люкрин у Неаполитанского залива. Самой ценной рыбой называли морского окуня из Тибра, пока загрязнение реки не испортило его вкус. Позже верхнюю ступень пьедестала главных пресноводных деликатесов занял осетр (но пока еще не его икра). Однако репутацию самой элитной из всех рыб завоевала невзрачная бородатая кефаль[93]93
  Приготовление кефали возводилось в ранг искусства и науки. Некоторые повара полагали, что, только поцеловав рыбу в губы перед запеканием, они предотвратят разрыв ее желудка в духовке.


[Закрыть][94]94
  Отравленная матка свиньи: SHA, Verus 11.2. Хобот слона: Plin., HN 8.31. Сердце слона: Gal., AA 7.10. Кефаль и повара: Pliny, HN 9.67. Целование кефали: Ael., NA 10.7.


[Закрыть].

Римские обеды могли стоить умопомрачительно дорого. В то время, когда большинство мужчин зарабатывали от пятисот до тысячи сестерциев в год, ведущие сенаторы только на один банкет могли потратить миллион и более. Говорят, что некий император выложил шесть миллионов сестерциев за ужин для двенадцати человек, во время которого каждый гость получил раба, хрустальные кубки, редкие духи и карету, отделанную серебром[95]95
  Говорят, что другой император вручил каждому из гостей в качестве праздничного подарка по евнуху.


[Закрыть]. На еще более экстравагантном обеде, устроенном недолго прожившим императором Вителлием, вынесли гигантское блюдо, до краев наполненное угощениями со всех уголков страны: молоками миноги и печенью щуки, мозгами фазанов и павлинов, а также языками фламинго, выложенными глянцевым веером. Вкусовые достоинства последнего могли вызывать сомнения, однако смысл был ясен. Еда – это сила[96]96
  Банкет за миллион сестерциев: Sen., Ep. 95.41. Роскошный ужин для двенадцати человек: SHA, Verus 5.1–5. Евнух в подарок: SHA, Heliogab. 21.7. Блюдо Вителлия: Suet., Vit. 13.


[Закрыть].