Текст книги "Спасательная шлюпка. Чума из космоса"

В уголках рта Эстевена проступила слюна. Нижняя челюсть совершала странные жевательные движения. Джайлс уставился на это, на выпученные глаза и странную серую бледность его лица – и вдруг осознал истину.

– Тонк! – Джайлс рефлекторно выдернул банкноту из рук Эстевена, и вопль разочарования подтвердил его догадку. – Жеватель тонка! Я слышал об этом наркотике – это псевдогаллюциноген, не так ли? Ты съедаешь его, и тебе все кажется нереальным. Так вот что с тобой!

– Ваша светлость! – Эстевен пытался дотянуться до банкноты, которую Джайлс убрал за спину. Его подбородок весь был в слюне. – Прошу вас! Вы не представляете, каково это! Любая малейшая неправильность в звучании причиняет боль. Даже двигаться больно…

Джайлс оттолкнул его. Это было все равно что толкнуть ребенка, настолько беспомощным казался Эстевен. Он налетел на койку, сел на нее, сполз с койки на пол и скорчился, тяжело дыша.

– Образумься, – холодно сказал Джайлс, хотя внутренне был взволнован и испытывал отвращение при виде мужчины в таком состоянии. – Даже если я отдам тебе эту банкноту, ее хватит на две-три дозы, а планеты, где ты сможешь достать еще бумаги, мы достигнем лишь через месяцы. Тонк ведь необходимо употреблять с бумагой, не так ли? Нужно, чтобы этот наркотик впитало что-то на основе целлюлозы, иначе можно отравиться. Как ты вообще смог решиться принимать такую гадость?

– Что об этом может знать такой магнат, как ты! – едва не закричал на него Эстевен с пола. – Я умею играть на тридцати двух инструментах, но кому теперь это нужно? Вот и приходится участвовать в развлекательных программах. Я придумываю и создаю идиотские записи идиотской музыки для идиотов-трудяг, и в этом вся моя жизнь. Другой у меня не будет – ни на Земле, но в колониях. О, прошу вас, дайте мне половину этого кусочка бумаги… хотя бы обрывок его, чтобы принять оставшуюся у меня горсточку тонка.

– Нет. – Джайлс встал и сунул банкноту обратно в карман. – Я не могу помочь тебе калечить себя. Я ничем не стану тебе помогать. Тебе придется столкнуться с жизнью без наркотика, когда он закончится, так что привыкай уже сейчас!

Он вышел через проход между панелями и направился в носовую часть шлюпки, подальше от жалобных стенаний Эстевена. Все его внутренности словно бы сжала огромная рука. Все то, чему он учился в подростковом возрасте, все, во что он привык верить, теряло всякий смысл при виде Эстевена, корчившегося на полу и умоляющего дать ему клочок бумаги. Джайлса мучило удушье, и его едва не стошнило. Сам он не способен был так ныть и пресмыкаться – чего бы ни сделали с ним наркотики, люди или инопланетяне. Все, что угодно, предпочтительнее такого состояния.

В носовой части он принялся расхаживать туда-сюда. Проблемы все множились. Теперь, когда он знает, что происходит с Эстевеном, нужно придумать, как помочь этому человеку. Очевидно, Эстевену придется обходиться без наркотика – и если повезет, при этом он избавится от зависимости. Но ему, несомненно, потребуется внимание и забота в период ломки.

Джайлс нахмурился, стараясь вспомнить все, что ему было известно об этом наркотике – одном из запрещенных токсических веществ, производимых и распространяемых среди трудяг. Если он ничего не путает, это чисто синтетический наркотик, изначально разработанный как вспомогательное средство при лечении психических заболеваний, и лишь спустя какое-то время обнаружились его опасные свойства и быстрое привыкание к нему.

Это было вещество со сложной молекулярной структурой с длинной цепочкой, непосредственно воздействующее на нервную систему, вызывая отравление и смерть, если не замедлить его усвоение. Поскольку оно обладало сродством к углеводам, любой из них замедлял его действие, если принимать одновременно с небольшим количеством препарата в виде серого порошка. Самым удобным и эффективным углеводным дополнением к принятой дозе оказалась обычная целлюлоза в виде бумаги. Тонк, тщательно пережеванный вместе с бумагой, впитывался ею, цепляясь к молекулам углеводов, а затем извлекался в организме человека очень медленно, в течение нескольких часов или даже нескольких дней. Это означало, что даже небольшая доза наркотика давала долгий эффект. А также приводила к тому, что побочное воздействие наркотика тоже становилось длительным – и потому умственная и физическая деградация наступали довольно быстро.

Ягоды лозы жизнеобеспечения богаты белками, но бедны клетчаткой. Содержащиеся в них углеводы легко и быстро усваиваются, и от них мало проку для замедления воздействие тонка, поглощенного вместе с ними. Вот почему Эстевен пытался добраться до навигационной книги – ее страницы сделаны из растительного волокна…

Вой оторвал его от этих мыслей. Он резко поднял голову и посмотрел в просветы между панелями.

Эстевен шел к носу спасательной шлюпки, разинув рот, из которого длинной нитью свисала слюна, и повторял снова и снова тот звук, который только что услышал Джайлс, прерываясь лишь для того, чтобы сделать жевательные движения и сглотнуть, и выл снова. При этом он слепо шарил протянутыми вперед руками. Он явно не видел и не замечал Джайлса.

Он принял наркотик в чистом виде, без бумаги, понял Джайлс. И тут же бросился мимо среднего сектора спасательной шлюпки навстречу Эстевену.

– Я помогу тебе! – крикнул он наркоману. – Держись! Мы сделаем что-нибудь.

Пристальный взгляд Эстевена пронзал его насквозь. Джайлс схватил его за плечи и поволок обратно. Какое-то время Эстевен сопротивлялся с непостижимой силой. Затем, шатаясь, отступил за перегородку кормовой секции и оказался возле пресса для ягод. Его вытянутая левая рука ухватилась за рукоятку пресса, он дернул ее изо всех сил, и изъеденная ржавчиной рукоятка отломилась. В руке Эстевена оказался длинный кусок железа, похожий на зазубренную дубинку.

Он снова двинулся вперед, издавая вой и размахивая дубинкой. Джайлс кинулся к нему, стараясь уклониться от удара, но это удалось лишь отчасти. Дубинка скользнула сбоку по его голове. Стараясь по-прежнему удержаться на ногах, он пошатнулся среди ревущего красного мрака на самом краю бессознательного состояния.

Лишь смутно он осознал, что Эстевен проходит мимо.

– Книга… – прохрипел Джайлс остальным людям. – Навигационная книга… Он идет за ней… Остановите его!

В голове у него прояснилось. Но он увидел, что никто из трудяг в средней секции не предпринимает никаких попыток остановить Эстевена. Вместо этого они уступали дорогу, стараясь держаться от него как можно дальше. Джайлс, собрав остатки сил, пошатываясь, побрел за обезумевшим.

В носовой секции в проходе поднялся Хэм. Эстевен снова взмахнул дубинкой, и Хэм крякнул от удара, пришедшегося ему по правому предплечью и отбросившего в сторону. За Хэмом, заслоняя книгу в инкрустированном обрамлении, появилась высокая, худощавая, темная фигура капитана.

– Эстевен, нет! – крикнул Джайлс, бросаясь вперед. Но не успел догнать человека до того, как он добрался до чужака, преградившего ему путь. В третий раз Эстевен ударил дубинкой.

Увернуться было некуда. Человек не смог бы избежать удара. Но капитан покачнулась, резко и грациозно наклоняясь в сторону, и дубинка просвистела мимо, промахнувшись на несколько дюймов. Ее правая рука тут же метнулась вперед, не хватая, а нанося удар, и три ее длинных пальца сложились вместе, образуя жесткий стержень, который вонзился в грудь Эстевена.

Сила этого удара отбросила человека, сбив с ног. Он выронил дубинку и секунду лежал, явно стараясь обрести дыхание. Затем издал еще один сдавленный вопль и вскочил на ноги. Очевидно, он получил какие-то повреждения, по крайней мере дышал тяжело, возможно, были сломаны ребра; но благодаря действию наркотика все еще двигался. Пошатываясь и словно бы ничего не видя, он снова устремился к навигационной книге.

Капитан уже стояла наготове. Но прежде чем Эстевен успел добраться до чужака, преграждающего ему путь, Джайлс догнал его, обхватил сзади и повалил на пол.

– Нет! – крикнул Джайлс капитану на бейсике, а затем перешел на альбенаретский: – Я запрещаю вам! Он не сознает, что делает!

– На этот раз я прикончу его, – сказала капитан. Она повернулась к Джайлсу, и теперь ее мощные пальцы были нацелены на него. – Я же предупреждала вас!

Эстевен начал подниматься с пола, но теперь над ним навис Хэм. Он занес левую руку, и тяжелый кулак был готов булыжником обрушиться на затылок Эстевена.

– Не убивай его! – крикнул Джайлс.

Но здоровяк уже начал наносить удар. Однако ему как-то удалось слегка отклонить его от цели. Кулак опустился Эстевену почти на макушку, а не в уязвимую верхнюю часть позвоночника.

Джайлс повернулся к капитану как раз в тот момент, когда та собиралась оттолкнуть его в сторону.

– Нет! Постойте. Подумайте. Вы сильнее любого из нас, но справитесь ли со всеми нами одновременно? И если не боитесь за себя, то как насчет новой жизни, которую вы несете в себе? Не боитесь того, что мы все вместе можем сделать с ним?

Капитан нечеловечески замерла среди движения, застыв так неподвижно, счто стала похожа на скульптуру.

– Теперь я знаю, что у него за болезнь, – сказал Джайлс. – Раньше не знал. Теперь я могу гарантировать, что он никогда не появится в носовой части шлюпки и не будет прикасаться к вашей книге.

Капитан по-прежнему стояла без движения. Волна адреналина, удерживавшая Джайлса на ногах после того, как его ударили металлической ручкой, начала ослабевать. Он почувствовал, как сознание покидает его.

– Поверьте мне! – с упорством заявил он. – Либо одно, либо другое. Я не позволю вам убивать моих людей!

Какое-то мгновение жизнь Эстевена, а может, и всех остальных, висела на волоске. Джайлс постарался распрямиться и решительно смотрел в темные непроницаемые глаза капитана. Про себя же молил бога, чтобы альбенаретка не поняла, насколько сильно он травмирован. Хэм сейчас может действовать лишь одной рукой, а остальные, если атаку не возглавит он сам или Хэм, будут кроликами против волка.

– Ладно, – сказала капитан, отступая назад. – Я отдаю вам жизнь этого человека в последний раз. Больше шансов не будет. – Она развернулась и скрылась за своей перегородкой.

Джайлс обернулся, теряя сознание, и обнаружил, что его удерживают с полдюжины рук, в том числе руки Мары и Бисет.

10

Пятнадцатый день, 16:19

– Вам лучше? – спросила Мара.

– Вроде да, – сказал Джайлс и тут же мысленно упрекнул себя за столь уклончивый ответ. – Да что я говорю? Мне значительно лучше. Чувствую себя прекрасно.

– Не прекрасно, – возразила Мара, пристально глядя на него. – Уверена, что это не так. Но во всяком случае вы выживете.

– Выживу? Конечно, выживу. А почему бы и нет? – удивился он.

– Потому что у вас, вероятно, было сотрясение мозга. Когда сталкиваются металл и кость, крепче обычно оказывается металл.

– Ну это не самое важное. – Он притронулся рукой к своей забинтованной голове, довольный, несмотря ни на что, что его здоровье кого-то заботит. – Должен признаться, что события последних дней несколько туманны… Как долго я?.. – он пытался подыскать подходящее слово.

– Как долго вы в таком состоянии? Пять дней.

– Пять дней? Не может такого быть.

– Пять, – печально подтвердила Мара.

Он почувствовал, что устал от разговора, и с минуту лежал неподвижно, пока она что-то делала в ногах койки, на которой он лежал.

– Это не моя койка! – внезапно сказал Джайлс, пытаясь сесть. Мара толкнула его обратно. Он успел понять: это огражденное пространство в задней части шлюпки.

– Отдыхайте, – сказала она. – Лежите неподвижно. Мы принесли вас сюда, чтобы капитан не увидела вас беспомощным.

– Хорошо, – сказал он, вглядываясь в свечение над головой. – Вы поступили мудро.

– Благоразумно.

– Ладно, пусть будет благоразумно. – Он начал припоминать: – Как Хэм?

– С ним все в порядке.

– Рука не сломана? Мне за него было страшно.

– Нет. Только ушиб. Кости у него как у лошади.

Джайлс вздохнул с облегчением.

– Эстевен?..

– Сломано два ребра. Пришлось связать его на два дня, пока у него была ломка из-за отсутствия наркотика. – Мара подошла к изголовью его койки и протянула маленький пластиковый пакетик с несколькими столовыми ложками серого порошка. – Вот весь его оставшийся запас. Мы подумали, вы предпочтете, чтобы это хранилось у вас.

Он взял пакетик, сам удивившись тому, каких усилий это от него потребовало, и спрятал остатки наркотика в нагрудный карман своего комбинезона.

– Так вам пришлось связать его? И как он сейчас?

– Ведет себя спокойно. Даже слишком. Приходится за ним постоянно следить. Несколько раз он пытался покончить с собой. Бисет говорит, что наркоманы часто впадают в подобную депрессию во время ломки, когда боли уже прекратились. Она не раз наблюдала подобное, когда полиция арестовывала наркоманов, и тем приходилось вынужденно бросать свою отраву. Депрессия может длиться неделями. Она также сказала, что нам всем будет лучше, если он действительно покончит с собой.

– Бедняга парень, – сказал Джайлс.

– Он не парень и вовсе не бедняга, – сказала Мара. – Он очень несчастный, может быть, психически больной взрослый человек, который пристрастился к наркотикам и чуть не убил нас всех.

Он озадаченно уставился на нее.

– Может, я неправильно выразился, но я не понимаю…

– Да, – сказала она. – В том-то и беда. Вы не понимаете!

Мара повернулась и ушла. Ему захотелось подняться и пойти за ней, чтобы заставить объясниться. Но при первой же попытке сесть закружилась голова. Он откинулся на спину, ненавидя свое бессилие, однако поделать ничего не мог.

Потом он заснул. Когда же проснулся, для остальных, похоже, наступил период сна. Звуковой аппарат воспроизводил что-то совсем тихо, но голосов слышно не было. Джайлс чувствовал себя гораздо лучше, и в голове прояснилось.

Он огляделся. Кроме него, в кормовой секции спасательной шлюпки никого не было. Все выглядело таким же, как прежде. Даже сломанная ручка пресса приварена на место. Интересно, с помощью чего? Ди и Фрэнко отсутствовали – должно быть, перебрались в другую секцию. Мысль о том, что они, наверное, перебрались туда из уважения к нему, была трогательно приятной. Любопытно. Прежде, до этой миссии, ему казалось само собой разумеющимся, что любой трудяга всегда готов убраться с того места, которое ему понадобилось.

Пол Окэ был прав – он вообще не понимал трудяг. По крайней мере, не понимал их так хорошо, как сейчас, прожив лишь с несколькими из них в этом тесном помещении пятнадцать дней. Но при этом Мара закончила разговор тем, что он, мол, их не понимает, и, без сомнения, – он криво усмехнулся самому себе, – это тоже правда.

Но понимает он или нет – к делу это сейчас не относится. Наверное, он вел себя глупо, рискуя своей миссией и жизнью, пытаясь спасти Эстевена от капитана. Но зато теперь знает о себе достаточно, чтобы понимать, что в некоторых случаях обречен на подобную глупость. Странно…

Маре не понравилось, что он называл Эстевена парнем. Он произнес это слово не задумываясь, как любой магнат в подобной ситуации. Но, конечно, Мара права: Эстевен – не парень, хотя магнаты привыкли считать трудяг простыми, подобными детям личностями, ограниченными в силу своего происхождения и воспитания.

Занятно, но сейчас ему показалось, что все в точности наоборот. Трудяги на борту шлюпки были кем угодно, но только не примитивными, не вполне взрослыми людьми. На самом деле, возможно, за исключением Ди и Хэма – а если подумать, то и не исключая их, – они были не просто взрослыми, но матерыми взрослыми, изуродованными и искалеченными той жизнью, которую вели, до такой степени, что некоторые черты характера стали неразличимы.

Сам же он, напротив… скорее, именно он не вполне взрослый. Личный же набор черт характера и реакций Джайлса был заранее готовым набором доспехов, надетым им в столь юном возрасте, что он еще не имел никаких суждений, чтобы его оценить. С тех пор он бездумно продолжал носить его. И только после этой миссии, отлета с Земли, горящего космического лайнера, спасательной шлюпки с горсткой выживших после гибели звездолета трудяг, он начал ко многому относиться по-другому и меняться под своей броней. То, что он пережил, и те перемены, которые в нем произошли, – все это обескураживало, и он перестал понимать, что правильно, а что неправильно в том, что прежде всегда воспринимал как само собой разумеющееся.

Теперь он ощущал себя потерявшимся и слабым. В нем была какая-то странная неудовлетворенность, разобраться в которой не удавалось. Будто ему чего-то не хватало… чего-то необходимого. На какое-то короткое время он успокоил себя тем, что, наверное, это просто физическое недомогание, естественное последствие контузии от удара по голове. Но нет, не очень похоже…

Он решил не думать сейчас об этом. Были вопросы и поважнее. Если он находился без сознания целых пять дней, то теперь оставались лишь часы до того момента, когда спасательная шлюпка покинет тот участок своего пути, на котором, если отказаться от курса на Белбен, то можно гораздо быстрее долететь до 20В-40. Настал тот момент, когда капитан должна без промедления внести такие изменения, и сейчас Джайлс впервые считал, что нашел способ убедить ее это сделать.

Сейчас самое подходящее время поговорить с капитаном – пока все остальные спят.

С некоторой осторожностью, почти ожидая, что любое резкое движение вызовет головокружение, какое было ранее при попытке сесть, Джайлс сначала уселся на краю кровати, а затем медленно поднялся на ноги. Но с головой все было в порядке. Он ощущал лишь какую-то хрупкость, словно выше плеч был сделан из стекла и мог от сильной встряски разлететься на осколки, но в остальном чувствовал себя совершенно обычно.

Медленно и осторожно Джайлс прошел между панелями и двинулся к носовой части корабля. По пути он внимательно осматривал лозу жизнеобеспечения. Мертвых листьев теперь стало много, и лишь изредка попадались ягоды без пятен, при том, что созревало гораздо меньше ягод, чем раньше. Добравшись до передней секции, где стояла его собственная койка, он увидел резервуар, в который собирали сок из ягод лозы. Теперь он оказался приварен в другом месте – прямо посреди перегородки, закрывающей капитана и пульт управления, на обращенной к людям стороне. Только сама альбенаретка могла это сделать. Джайлс даже не подозревал, что на борту есть инструменты, с помощью которых можно снять этот бак и приварить в новом положении.

Он обошел перегородку, закрывавшую капитанскую часть шлюпки. Инопланетянка сидела в той же позе, что и в прошлый раз, в дальнем от него командирском кресле. Ее глаза были закрыты, и она не пошевелилась даже когда он подошел к другому командирскому креслу и уперся в него коленями, отчего кресло задребезжало.

– Капитан, – обратился Джайлс по-альбенаретски.

Ответа не последовало. Вытянутая темная фигура не шевельнулась.

– Райумунг, мне нужно с вами поговорить. Настало время принять решение.

По-прежнему никакой реакции.

– Если вы не хотите обсуждать со мной этот вопрос, я буду действовать без обсуждения.

Круглые темные глаза медленно открылись. Голова медленно повернулась в его сторону.

– Вы ни в коем случае не станете действовать, магнат. – Жужжащая речь чужака была такой же невыразительной, как и прежде, но теперь звучала так, будто капитан говорила с ним издалека. – Я еще не настолько беспомощна, чтобы не контролировать все, что происходит на этой спасательной шлюпке.

– Пока что, – ответил Джайлс. – Но с каждым днем вы отдаете часть сил новой жизни внутри себя. Я считаю, что вы слабеете быстрее, чем мы, ослабевающие только из-за недостатка еды и питья.

– Нет, я сильнее вас и останусь такой.

– Готов допустить это, если вы настаиваете, – согласился Джайлс. – Но важно не это. Важно лишь то, что очень скоро окажется слишком поздно менять курс на ведущий к 20В-40.

Темные глаза долго неподвижно смотрели на него.

– Откуда вам это известно?

– Мне это известно, – ответил Джайлс. – Вот все, что имеет значение. Возможно даже, что я сам смогу изменить наш курс на 20В-40…

– Нет, – заявила капитан. Джайлсу впервые показалось, что в ее голосе он уловил следы эмоций. – Вы мне лжете. Глупо лжете. Вы беспомощны здесь, в космосе, как и любой из вашей расы.

– Не любой из нашей расы, – возразил Джайлс. – Некоторые из нас знают, как прокладывать курс между звездами. Но вы меня перебили. Я собирался сказать, что независимо от того, могу ли я изменить курс на ведущий к 20В-40, я крайне уважаю решения, принятые непосредственно лицом, отвечающим за космическое судно.

– В таком случае уважайте и решение держать курс на Белбен.

– Не могу. Подобно тому, как вы несете ответственность за новую жизнь в вашем теле, я несу ответственность за семь других человеческих жизней на борту этой шлюпки.

– Жизнь рабов ничего не стоит.

– Они не рабы.

– А на мой взгляд, они рабы и не имеют ценности.

– А на мой взгляд, они полноценные люди. И должны выжить. И чтобы они выжили, я готов дать капитану то, что ей нужно.

– Вы? – Взгляд чужака не отрывался от лица Джайлса. – Вы не способны вернуть мою честь.

– Способен. Я могу установить, кто уничтожил ваш звездолет. И могу передать это лицо в ваши руки.

– Вы… – капитан привстала с кресла. – Вы знаете, кто это сделал?!

– Только прикоснитесь ко мне, – спешно сказал Джайлс, поскольку ее тонкие длинные руки почти касались его горла. – Только прикоснитесь ко мне, и я клятвенно пообещаю, что вы никогда этого не узнаете.

Капитан упала обратно в кресло.

– Скажите мне, кто это, – попросила она. – Ради чести всех тех, кто трудился вместе со мной на моем корабле, ради чести того, кого я ношу в себе… скажите мне, магнат!

– Я скажу вам, – заявил Джайлс. – И передам человека, которого назову, в ваши руки, и только в ваши руки, чтобы вы могли поступить с ним на ваше усмотрение, как только все люди на этой шлюпке благополучно окажутся на 20В-40.

– Вы склоняете меня изменить курс, отказаться от места назначения, соответствующего требованиям чести и долга! – заявила капитан. – Вы будете скрывать это имя до тех пор, пока я не изменю курс, потеряв последнюю надежду обеспечить изначальной честью еще не рожденного последнего представителя моего рода, а потом, когда мы приземлимся и вы окажетесь среди себе подобных, они станут защищать вас, несмотря ни на что. Вы обманете меня, человек!

Последние слова прозвучали на повышенных тонах, почти как крик.

– Я назову этого человека и передам его в ваши руки, чтобы вы могли поступить с ним как пожелаете, – уверенно сказал Джайлс. – Это мое обязательство, мое слово, мой контракт. Ваша раса уже несколько веков ведет дела с магнатами, капитан Райумунг. Был ли случай, когда наследственный магнат обманул вас?

– Такого не было, – сказала капитан, уставившись в экран перед собой, словно надеясь найти там поддержку и гарантии. – Насколько мне известно, обязательства таких, как вы, всегда исполнялись.

Она замолчала. Джайлс ждал. В маленьком закутке за перегородкой, закрывающей пульт управления и командирские кресла, повисла тишина, если не считать звуков его собственного дыхания. Наконец капитан пошевелилась.

– Мне придется поверить вам, – произнесла она таким же словно доносящимся издалека голосом, каким начала отвечать Джайлсу. – Если я этого не сделаю, а вы были честны, то усилю бесчестие, павшее на меня и моих близких, упустив возможность вернуть утраченную честь.

Джайлс осторожно выдохнул. Он и сам не заметил, что почти не дышит, ожидая решения капитана.

Она снова повернула голову и посмотрела на него.

– Я проведу первую коррекцию курса прямо сейчас, вторую несколько позже. Угол отклонения слишком большой, чтобы можно было сделать это одним импульсом двигателей. После того как я сделаю первую коррекцию, нам придется оставаться на том же курсе двенадцать часов, прежде чем можно будет сделать вторую, окончательную.

11

Шестнадцатый день, 17:09

– Не могу заверить вас, что у нас все хорошо, потому что на самом деле ситуация крайне тяжелая. Нам предстоит провести на шлюпке еще как минимум двадцать семь дней, а ягод лозы жизнеобеспечения все меньше и меньше, и причины этого капитану понятны не более, чем нам. Похоже, что-то отравляет лозу. Я не уверен, но, кажется, капитан считает, что ядовито для лозы именно присутствие нас, людей. Важно здесь то, что еды становится все меньше и меньше.

Далее, мы, скорее всего, способны протянуть на минимуме еды двадцать семь дней, но эти же самые ягоды для нас единственный источник воды. Держите эту мысль в голове и старайтесь привыкнуть расходовать как можно меньше жидкости.

Для разъяснения ситуации на их корабле Джайлс собрал всех трудяг, включая Эстевена, который уже поправился, в средней части спасательной шлюпки. К этому моменту он уже рассказал им правду о половой принадлежности капитана и о том, что произошло между ним и капитаном, когда он требовал, чтобы шлюпка повернула к системе 20B-40. Они слушали молча, за исключением волны перешептываний после того как он сообщил, что, возможно, они приземлятся намного раньше, чем предполагалось. Но в целом реагировали спокойнее, чем он ожидал.

Он пришел к выводу, что они, по сути, пока не осознали опасности той ситуации, в которой оказались. А в таком случае они и сейчас, скорее всего, не понимают. Эта мысль терзала Джайлса, пока он смотрел на них.

– Вы ведь все поняли, что я говорил? – резко спросил он, оглядывая присутствующих. – Понимаете, что нам предстоит? Настоящее испытание силы воли и решимости выжить. Вам необходимо будет сохранять бодрость духа и стараться поменьше напрягаться. Вы же понимаете это и всю тяжесть ситуации, даже несмотря на то, что мы изменили курс?

Последовала пауза, а затем тихий шепот согласия с их стороны, прерванный слабым, но необычным звуком, донесшимся с носовой части шлюпки, из сектора капитана. Звук был такой, будто альбенаретка прочищает горло – словно бы капитан слушала из своего закутка, а теперь вежливо подает знак кашлем, что все слышала и сама хочет что-то сказать.

Джайлс посмотрел в сторону носа корабля. Это же сделали и все остальные, но звук не повторился.

– Что это было? – спросила Мара.

– Не знаю. Как раз сейчас капитан должна была сделать второе изменение курса, чтобы направить нас к 20В-40. Возможно, что-то случилось…

Он встал.

– Оставайтесь здесь, – сказал он трудягам и пошел в носовой сектор.

Он обошел край капитанской перегородки. Альбенаретская навигационная книга была повернута на подставке так, что ее страницы были обращены к ближайшему командирскому креслу. В этом кресле сидела капитан, положив руки на подлокотники, выпрямив спину и закрыв глаза.

– Капитан Райумунг? – спросил Джайлс на альбенаретском. – Вы хотели сказать что-то важное? Какая-то проблема?

Ответа от инопланетянки не последовало. Ни движения, ни какой-либо другой реакции.

– В чем дело, капитан? Что случилось? – продолжал спрашивать Джайлс.

По-прежнему никакого ответа. Рот капитана был слегка приоткрыт, дыхание ровное, а тело совершенно неподвижно. Джайлс протянул руку и осторожно приподнял одно из темных век. Под ним зрачок глаза закатился и скрылся из виду.

– Что случилось?

Услышав голос Мары у своего локтя, он обернулся. Вопреки его приказу, все трудяги последовали за ним и теперь стояли полукругом, глядя на капитана.

– Она без сознания. Не знаю почему. Осмотри ее, Мара. Попробуй найти хоть какую-нибудь причину.

Мара подошла ближе и стала нащупывать пульс на длинном запястье капитана. Вскоре она оставила эти попытки и подняла веко, как это делал Джайлс. Затем стала проводить руками по телу капитана, ощупывая его в разных местах, и наконец ее пальцы замерли на затылке альбенаретки, в том месте, где заканчивалась кость округлого черепа.

– Я нашла пульс, – сказала она. – У кого-нибудь есть секундомер? Нет? Грос, дай мне отсчет с помощью какой-нибудь программы твоего компьютера.

– Сейчас, – ответил тот. Пробежался по клавишам и начал считать, глядя на дисплей: – Один, два, три…

Он досчитал до тридцати, прежде чем Мара убрала руку от головы капитана.

– Хорошо, достаточно. Магнат, – она повернулась к Джайлсу, – она жива. Но я с трудом могу в это поверить. Пульс всего шестнадцать ударов в минуту. Вы не знаете, их пульс должен быть намного медленнее нашего?

Джайлс покачал головой.

– Понятия не имею. Но сомневаюсь, что нормальный пульс так редок. Они живут не дольше нас, столь же теплокровны и активны. Если сердцебиение настолько редкое по сравнению с нормальным – у человека это около семидесяти, то… – Он порылся в памяти, но не мог найти подходящего сравнения. – Похоже, капитан находится в коме… или в состоянии спячки, или еще что-то в этом роде.

Именно Бисет высказала тот вопрос, который был у всех на уме:

– Интересно, успела ли она провести второе изменение курса до того, как отключилась? Как вы думаете, ваша светлость?

– Очень на это надеюсь.

Он оглядел панель управления, но увиденное не дало ему никакой информации, имеющей отношение к вопросу Бисет.

– Я изучу приборы пульта управления, – сказал Джайлс, – и попробую что-нибудь выяснить. У нас нет повода предполагать худшее, пока мы не знаем наверняка. Капитан сама была крайне заинтересована… – Он прервался. Разумеется, он не рассказал трудягам о своем обещании сдать того, кто несет ответственность за бомбу, как только спасательная шлюпка совершит посадку на шахтерский мир. – У нее были свои веские причины стремиться туда попасть. Эта кома, или что бы там ни было, может быть естественным состоянием альбенаретки в определенный период вынашивания потомства. Наверняка капитан знала, что скоро впадет в такое состояние, и позаботилась провести вторую коррекцию курса до того, как потеряла сознание.

– А если это случилось с ней внезапно? – спросила Мара.

– Уверен, она успела, – ответил Джайлс с фальшивой улыбкой на лице. – Найдите для нее койку и уложите. Давайте же! – рявкнул он, раздраженный их нерешительностью. – Вы не умрете, если прикоснетесь к ней!

После этого понукания Хэм, Грос, Мара и Бисет подняли обмякшее тело инопланетянки и унесли. Джайлс продолжил изучение пульта управления.

Мало что понимая в этих приборах и инструментах управления, он методично рассматривал все, что можно было рассмотреть, одно за другим. Все это было инопланетным, но при этом не оказалось ничего совершенно незнакомого. Многие приборы напоминали те, что использовались для управления его собственной и другими космическими яхтами; еще были приборы, назначение которых в целом он понимал, исходя из своих ограниченных знаний межзвездной навигации. Назначение некоторых – вроде обзорного экрана – было и вовсе очевидным. Но независимо от того, насколько знакомым был прибор, он внимательно изучал его, как будто раньше никогда не видел ничего подобного.