Текст книги "Стальная Крыса идет в армию"

– У вас что-то не в порядке с автоматами? – вежливо осведомился я.

Ответный рык охранника так и не смог пробиться сквозь царивший здесь детский визг. Охранник просто открыл дверь и почти зашвырнул меня туда вместе с инструментальным ящиком.

Внутри же четыре человека безуспешно сражались с механизмами. Отключить машины оказалось невозможным – потому, разумеется, что я взял на себя смелость закоротить заодно и коробку выключателей. Какой-то лысый тип энергично пилил ножовкой бронированный кабель.

– Это же самоубийство! – заорал я. – Там же четыреста вольт!

– А ты делом займись, умник, – огрызнулся тот. – Твои машины, ты и чини.

– Сейчас, приятель. Вот что нас спасет.

Я открыл свой объемистый инструментальный ящик, в котором лежала одна-единственная блестящая металлическая трубка, вытащил ее и швырнул в правильное место.

Повалил густой черный дым, он быстро заполнил помещение, мелькнули недоумевающие лица служителей, и стало ничего не видно.

Но я этого и ждал, а они – нет. Держа ящик в руках, я отсчитал четыре шага в кромешной мгле и поставил ящик рядом с сейфом. Если мои действия и производили какой-то шум, то он наверняка тонул в воплях и криках, доносившихся снаружи. Сейф открылся очень легко. Крышка моего ящика пришлась аккурат по нижнему краю. Я нагнулся, нащупал стопки и кучи банкнот, смел их в приготовленный ящик и закрыл его. Теперь надо устроить так, чтобы ответственность за этот лихой налет легла на совершенно определенного человека. Да, вы догадались, на кого именно. Визиточку я, конечно, нарисовал заранее и теперь извлек ее из нагрудного кармана, положил в сейф, аккуратно закрыл его и только после этого, взяв в руки потяжелевший ящик, встал к сейфу спиной и попытался сориентироваться.

Я знал, что выход в девяти шагах, но успел сделать только пять и тут с кем-то столкнулся. Сильные руки вцепились в меня, и грубый голос заорал над ухом:

– Я его схватил! Помогите!

Я на мгновение отпустил ящик и оказал ему ту помощь, в которой он так нуждался. Незнакомец хрюкнул и осел на пол. Я протянул руку за ящиком, какое-то время не мог его нашарить, но не разволновался, а поискал получше и нашел.

И тут понял, что полностью потерял ориентацию. Тут уж меня охватила черная, как вот этот самый дым, паника. Такая, что я чуть было не выронил ящик. Вокруг меня черным кольцом сжимался вражий мир взрослых – а я совсем один, и мне всего семнадцать лет. Жуткое дело. Все кончено.

Сколько времени заняли мои переживания, я не знаю. Вероятно, несколько секунд, пусть даже мне и показалось, что куда больше. Я схватил, образно выражаясь, себя за шиворот и хорошенечко встряхнул.

«Ты же этого хотел. Или забыл?! Хотел быть один против всех. Так что либо сдавайся, либо начинай соображать. И немедленно!»

Разумеется, я предпочел начать шевелить мозгами. Все эти суетящиеся вокруг люди на деле не представляли никакой опасности – они были растеряны не меньше меня. И очень хорошо. Просто протяни руку и иди вперед. Пока не наткнешься на что-нибудь, что поможет сориентироваться. Если повезет, то удастся сориентироваться точно. Впереди послышалось пыхтение, это, верно, обменный аппарат; собственно, я тут же и врезался в него.

В тот же миг моего лица коснулось дуновение свежего ветерка, и где-то над моим ухом знакомый голос заорал:

– Что у вас тут творится?!

Охранник! Он открыл дверь. Как это мило с его стороны. Я двинулся вдоль стены и, пока он орал себе в темноту, проскользнул мимо него и вместе с клубами дыма выскочил наружу. И заморгал от яркого света и оттого, что передо мной стоял второй охранник. Мало того, он еще и ухватил меня за руку, заявив при этом:

– Стой смирно. Разберемся.

Ну вот не понимают люди, как следует обходиться с «черными поясами», не понимают, и что тут поделаешь? Жалеть их, вот что: охранника я уложил по возможности нежно, подхватил свой ящик, закинул его в фургон, оглянулся, выясняя насчет свидетелей, захлопнул дверь, завел мотор и медленно покинул веселящийся луна-парк.

Глава 8

– У них там все о’кей! – крикнул я, проезжая, охраннику, стоявшему возле выезда из парка.

Он кивнул в ответ и открыл ворота. Я повернул к городу, не спеша миновал поворот и резко свернул на грунтовую дорогу.

Разумеется, бегство было спланировано с моей обычной тщательностью. Украсть деньги – полдела, надо еще их унести в целости и сохранности. Что такое в наш век поголовной электрификации передать описание фургона и моей внешности в самые медвежьи углы?! В каждой патрульной машине окажется распечатка с моей физиономией, все полицейские на всех перекрестках планеты услышат по рации описание примет. Сколько у меня в запасе? Пока охранники не соображают, но, надо думать, вскорости их приведут в чувство, они раскумекают, в чем тут дело, позвонят начальству, и немедленно раскрутится розыск. Потребуется на это минут пять минимум. И прекрасно, потому что мне нужно только три.

Дорога попетляла среди деревьев, сделала поворот и уперлась в заброшенный карьер. Мое сердце взволнованно забилось – именно в этой части операции приходилось рассчитывать на случай. И тот не подвел: взятая мной напрокат машина стояла там, где я ее оставил накануне. Понятно, кое-что с нее сперли, но ведь ворюга с характером мог просто подцепить ее на буксир, и прости-прощай! Слава богу, тут на всю округу из ворюг с характером имеется лишь один-единственный. Надеюсь, вы поняли, о ком это я.

Я открыл машину и достал оттуда коробку с продуктами. Как бы не так – с продуктами: я отнес ее к фургону, перевернул и открыл. Коробка, разумеется, была пуста – только сверху, скрепленные между собой для видимости, лежали кое-какие припасы. Остроумно, не правда ли? Хвалиться, конечно, грешно, но если сам себя не похвалишь, кто тогда? Тем более что кто обо всем этом знает?

Теперь деньги надо сунуть в коробку, коробку закрыть, перевернуть и поставить в машину. Я стянул с себя рабочую одежду, поежился от холода и надел спортивный костюм, а одежду закинул в фургон. Включил часовой механизм термитной мины, сунул ее в фургон, сел в машину и тронулся с места.

У выезда на шоссе пришлось притормозить, чтобы пропустить колонну полицейских машин, с воем мчавшихся в сторону луна-парка. Как спешат-то! Я свернул на шоссе и, не особенно торопясь, порулил в сторону Биллвилла.

Фургон, наверное, уже весело полыхал, превращаясь в гору окалины. Никаких следов! Ничего, фургон был застрахован, так что его хозяин не останется на меня в обиде. А огонь никуда не перекинется, и никто посторонний не пострадает. Все прошло просто отлично.

Вернувшись в офис, я с облегчением вздохнул, откупорил бутылку пива и сделал порядочный глоток. Вытащил из бара бутылку виски и налил себе порцию содовой. Хлебнул, скривился от мерзкого вкуса и вылил остаток в раковину. Ну и дрянь же! Наверное, в конце концов привыкнуть можно, при условии регулярных тренировок, но что-то не очень охота стараться.

Прошло уже достаточно времени, чтобы пресса добралась до места преступления.

– Режим! – крикнул я в сторону компьютера. – Наваляй мне последний выпуск газеты!

Машинка мягко заурчала, и на мой стол выехали листки бумаги. Да уж: фонтан из цветных жетончиков прямо на первой полосе. Репортаж я прочел с большим удовольствием, а потом перевернул страницу и увидел свой рисунок. Ну разумеется, они обнаружили его, едва только открыли сейф. А изображен там был шахматный слон, а под ним строчка шахматной записи: «Ладья – Конь 4 × Слон».

Что означало: ладья идет на клетку Конь 4 и жрет там слона.

Едва я прочел все это, как приятный жар сменился ледяным ознобом. А не переборщил ли я? А ну как полиция расшифрует запись и устроит мне засаду?

– Нет! – заорал я совершенно искренне. – Полицейские обленились, низкий уровень преступности выбил их из колеи. Они поломают головы и плюнут. А если и не плюнут, то разберутся слишком поздно. Вот Слон – другое дело. Он этот орешек раскусит. И поймет, что письмецо адресовано ему. И надеюсь, начнет действовать.

Я попивал пиво, а на душе было тревожно. Эта головоломка стоила мне долгих часов мучительных раздумий. На мысль о шахматных справочниках меня навело то, что Слон использовал в качестве визитки условное обозначение шахматного слона. Ясно, что он или она – почему-то считалось, что преступник мужчина, хотя этому не было никаких подтверждений, – увлекается шахматами. Хотя бы слегка. А раз так, он, наверное, знает, что есть две системы нотации, записи ходов. По одной из них, самой древней, которой я и воспользовался, клетки вертикальных рядов называются по имени фигуры, стоящей на них внизу. Так, клетка, на которой стоит белый король, называется Король 1. Король 2 – это следующая клетка по вертикали. Если все это вам кажется сложным, то играть и не садитесь – все остальное там еще круче. Есть и другая форма записи, там каждая из шестидесяти четырех клеток просто нумеруется. Так, Король 4 может иметь номер 21, 8, 22 или 45.

Совсем путаница? Надеюсь. Надеюсь, что полиция не додумается, что это шифр, и не примется над ним мудрить. А то вполне может расколоть меня. Дело в том, что эта коротенькая строчка содержит в себе дату моего следующего дела: я должен буду «взять слона», то есть – я оставлю визитку Слона. Иначе – приму на себя смелость называться Слоном. И как бы возьму его себе в соучастники.

Дальнейшее я представлял себе вполне конкретно. Полиция загадку не разгадает и бросит. А Слон, отсиживающийся в своих тайных хоромах, смекнет, что к чему. И рассвирепеет. А как же – будет совершено преступление, в котором обвинят его. Украдены деньги, а ему ничего не перепало! Надеюсь, он задумается над задачкой, поймет намек и разберется в деталях.

А что детали? Конь на нашем блатном жаргоне – это ночь. Конь 4 – что такое? Четвертая ночь чего? Фестиваля современной музыки в Пирли-Гейтсе. В свою очередь, эта четвертая ночь – сорок пятый день в году, а у нас этот день называется, и это общеизвестно, четвертой ночью, именно с нее начинается четвертый месяц лунного года. Все это должно дать понять Слону, что преступление намечено именно на четвертую ночь фестиваля. И понятно, что из-за денег. Я скрестил пальцы, чтобы не сглазить. Надеюсь, Слон заинтересуется мной, но не настолько, чтобы предупредить полицию.

Хотелось бы верить, что я рассчитал все правильно. У Слона есть еще целая неделя, чтобы во всем разобраться и прибыть на фестиваль.

Это означает, что у меня тоже – неделя. Неделя, чтобы измотаться и отдохнуть, недосыпать и отоспаться. С наслаждением составлять планы и конструировать аппаратуру, которая позволит вывернуть карманы почтенной публики.

В назначенную ночь лил дождь, и это было мне на руку. Я поднял воротник своего черного плаща, нахлобучил на лоб черную шляпу и сунул под мышку черный футляр от какого-то музыкального инструмента. Видимо, духового. Потому что один конец футляра расширялся. Видимо, в том конце помещался раструб трумпона или пиксафона. Общественный транспорт доставил меня прямехонько к служебному входу в театр. Люблю я служебные входы – привык всюду быть своим. Путь от остановки до дверей я проделал вместе с толпой одетых во все черное музыкантов, волочивших свои инструменты. Пропуск у меня был в порядке и наготове, но дежурный просто махнул рукой и пустил нас всех внутрь. Вряд ли я так уж выделялся чем-либо среди двухсот тридцати оркестрантов. Нынче тут имела место премьера очередного сногсшибательного образчика так называемой музыки под названием «Столкновение галактик». Сей опус был создан для оркестра, состоящего из двухсот одного духового инструмента и двадцати девяти ударных. Сочинил сие некто Мои-Вуфтер, вряд ли сторонник сладкого мелодизма. Этот вечер я выбрал исключительно из-за премьеры: уже одно чтение партитуры вызывало головную боль. Артистических уборных на всех музыкантов, конечно же, не хватило, и они слонялись по коридорам, испуская жуткие звуки, разогреваясь перед выходом. Никто, понятно, не видел, что я улизнул, пробрался по задней лестнице и спрятался в подсобке. Обслуживающий персонал давно разошелся, и никто меня тут не потревожит – ну, не считая музыки. На всякий пожарный я закрыл дверь изнутри. Заслышав начало концерта, открыл свой экземпляр партитуры «Столкновения».

Начало, впрочем, было еще спокойным. Понятное дело – галактикам сначала надо родиться, а уж потом столкнуться. Я слушал, водя по партитуре пальцем, пока не добрался до красной отметки, сделанной мною. После чего сунул партитуру в карман и, осторожно открыв дверь, выглянул наружу. Никого. Уверенной походкой пошел по коридору, пол которого уже начинал резонировать в такт надвигающемуся столкновению галактик.

На той двери была табличка «НЕ ВХОДИТЬ». Я достал из кармана черную маску, приподнял шляпу, надел маску и из другого кармана достал ключ. Да, чтобы не тратить времени на возню с отмычкой, я заранее сделал дубликат. Напевая себе под нос в такт музыке – а вы попробуйте напеть в такт такому! – вставил ключ в замок и одновременно с жутким грохотом в зале открыл ее и вошел в офис.

Никто меня, понятно, не услышал, но что-то все же привлекло внимание одного из двух находившихся там. Того, что постарше. Он обернулся и уставился на меня, выронив авторучку. Я достал свой внушительный, но совершенно неопасный пугач, навел на него, и он, разумеется, поднял руки вверх. А вот второй, что помоложе, оказался не из робкого десятка и кинулся на меня. Свой путь ему пришлось продолжить, скользя по полу, где он, между прочим, сломал по дороге казенный стул.

Все это произошло без единого звука. То есть звуков-то хватало, но музыка за стенами яростно входила в экстаз, должный символизировать наступление Судного дня. Но это еще что, крещендо еще только приближалось.

Я быстренько пристегнул наручниками ногу старшего к стулу и позволил ему опустить руки. Таким же манером для надежности я обезопасил второго, сладко прикорнувшего на полу. Пора. Из очередного кармана я извлек – да, в моем костюмчике карманов хватало, – извлек немножко пластиковой взрывчатки и прилепил ее к передней стенке сейфа. Прямо на замок. Они же запихнули туда весь гигантский сбор от проданных на сегодняшнюю премьеру билетов. И открыть его должны были только завтра утром – в присутствии вооруженной охраны. Воткнул в заряд радиодетонатор и отошел от греха подальше в дальний угол комнаты, присоединившись к остальным присутствующим в комнате.

Комната, надо сказать, уже ходила ходуном в такт мощным аккордам, с потолка сыпалась известка. Но пока еще рано. Пользуясь паузой, я оборвал телефонные провода – ну в самом деле, разве отсюда можно разговаривать по телефону, когда так грохочет за стеной?!

А вот теперь почти пора. Я отсчитывал про себя такты и в момент окончательного и бесповоротного столкновения галактик нажал на кнопку взрывателя.

Передняя стенка сейфа отлетела в сторону. Боже мой, что там мой взрывчик по сравнению с тем, что громыхнуло в зале! Интересно, сколько зрителей потеряли нынче слух в результате своей горячей любви к искусству? Впрочем, мне не до них – надо быстренько выгрести купюры из сейфа и переместить их в свой футляр. Когда с этим было покончено, я сделал ручкой своим пленникам и откланялся.

До подземки было два квартала, и небольшая прогулочка под дождем меня приятно охладила. Я спустился вниз и по коридору вышел на станцию. Поезд, видно, только что ушел, и на перроне было пусто. Я забрался в телефонную будку, которую присмотрел заранее, и быстро переоделся. Ровно за двадцать две секунды – совершенно столько же, сколько на тренировках. Черная обивка футляра исчезла, открыв под собой белую поверхность, фальшивый раструб пропал. Он был сделан из тонкого пластика и замечательно уместился в кармане вместе с черной обивкой.

Вывернутая шляпа оказалась тоже белой, черные усы и борода исчезли в другом кармане, изнанка плаща оказалась какой? Правильно, тоже белой. Переодевшись, я вышел со станции, поднялся наверх в толпе пассажиров подошедшего поезда и отправился на остановку такси. Ждать пришлось недолго.

Я забрался в машину и улыбнулся блестящей физиономии робота-водителя.

– Пр’вет, ст’рик, подкинь м’ня д’ от’ля «Арб’л’т», – заявил я, имитируя говор обитателей солнечной Тырингии. Именно в это время на станцию поезд из Тырингии и приходил.

– Не понимаю, – ответил искусственный разум.

– О-тель «Ар-ба-лет», – напрягся я. – «Ар-ба-лет».

– Понимаю, – ответил механизм, и такси тронулось.

Отлично. Все разговоры в такси записываются и хранятся месяц на молекулярном регистраторе. Полиция проверит такси, нет сомнений, что они наткнутся и на эту запись, а разговор собьет их со следа. К тому же и сам номер в отеле был забронирован из Тырингии. Может, тут я и перестраховался, но, по-моему, это просто невозможно. То есть перестраховаться невозможно.

Отель был из дорогих. Исполненные со вкусом и любовью арбалеты, арбалетики и арбалетища заполняли все его коридоры, комнаты и, наверное, даже подсобки. С подобострастием меня проводили до комнаты, настольная лампа в которой также, разумеется, имела вид арбалета. Робот-коридорный откланялся и послушно удалился, после того как в его нутро провалилась пятидолларовая монета – чаевые.

Я поставил бывший футляр в спальне, скинул промокший плащ, извлек из холодильника бутылку пива – и тут в дверь постучали.

Так быстро?! Если это Слон – он классный сыщик. А кто это может быть еще? Я было замялся, но понял, что развеять сомнения можно единственным образом. С улыбкой – если это окажется Слон – я отворил дверь. И улыбка моя тут же исчезла.

– Вы арестованы, – сообщил мне детектив, демонстрируя свою элегантную бляху. А напарник его для вящей убедительности навел на меня очень большой и совершенно не игрушечный пистолет.

Глава 9

– Что… что?.. – пролепетал я.

Моя находчивость, однако, не возымела никакого действия на вошедших.

– Одевайтесь. Поедете с нами.

Словно в тумане, я стал собираться. Плащ, понятное дело, надо было оставить здесь, но как им это объяснить? А они меня обыщут, найдут в карманах и маску, и ключ, и остальное. А деньги? Про футляр они ничего не говорили.

Как только я просунул руку в рукав плаща, полицейский защелкнул на моем запястье браслет. Теперь я без него ни шагу.

Мы вышли из номера и двинулись по коридору к лифту, спустились в холл. Детектив держался ко мне поближе, прикрывая наручники. Очень любезно с его стороны. На улице стояла огромная, зловещего вида машина, и ее водитель даже бровью не повел, когда мы забрались внутрь. Мы сели, и он тронул с места.

Как начать разговор – я не знал, моим спутникам тоже, видимо, чесать языком не хотелось: так, в молчании, мы и кружили по мокрым улицам, миновали, как ни странно, полицейскую управу и остановились у здания федеральной полиции. Вот так вот! У меня екнуло сердце. Да, я был прав, считая, что местные копы меня не вычислят и не поймают. Но кто ж мог подумать, что в дело вступят федералы?! Теперь-то задним умом я осознал ошибку. Слон появился после долгих лет молчания. Почему? И что означает эта шахматная белиберда? Пусть займутся криптологи. О-го-го, вот это нахальство! Кто-то сообщает время и место очередного преступления. Что же, пусть этим займется федеральная полиция. Установить для наблюдения за сейфом современную технику. Проследить за преступником и выявить его возможных сообщников. Повязать.

На меня навалилась такая мучительная депрессия, что я с трудом передвигал ноги. Наконец наша маленькая процессия остановилась возле двери, на которой красовалась табличка «ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РАССЛЕДОВАНИЙ». Чуть пониже висела вторая: «ДИРЕКТОР ФЛИНН».

Мои сопровождающие почтительно постучали, дверь автоматически отворилась, и мы вошли внутрь.

– Это он, сэр.

– Вот и хорошо. Пристегните его к стулу и можете идти.

Хозяин кабинета горой возвышался над письменным столом.

Он был просто огромен – учитывая еще и его толщину. Складки подбородка, а точнее сказать – подбородков, свисали ему на грудь. Размеры пуза не давали пододвинуться к столу, пальцы рук, лежавших на столешнице, казались связками сарделек. Я робко взглянул ему в глаза, он ответил мне взглядом, похожим на выстрел гаубицы. Когда меня вели к стулу и пристегивали к нему браслетами, я был совершенно спокоен.

Они ушли, и шаги затихли в коридоре.

– Да, парень, влип ты на славу, – медленно и чуть нараспев произнес начальник.

– Решительно не понимаю, что вы имеете в виду. Произошла какая-то ошибка, – немедленно откликнулся я, но, чтобы всерьез настаивать на собственной невиновности, не худо было бы, чтобы не дрожали голос и руки.

– Понимаешь. Нынче вечерком ты умыкнул денежки несчастных глухих меломанов. Но это бы ладно, юноша. Ты поступил куда хуже, присвоив себе честное имя другого человека. Зачем ты начал выдавать себя за него?

Что-что?! Присвоил чужое имя… Я машинально поймал ключи от браслетов, брошенные мне через стол, и взглянул на хозяина кабинета несколько более непредвзято.

– Вы же… – отщелкивая браслеты, хриплым голосом начал я, – этот арест, полиция, кабинет… Вы…

Он спокойно улыбался и ожидал окончания моего мыслительного процесса.

– Вы Слон?!

– Ну а кто же еще, парнишка… Если я правильно понял твое письмецо, бездарно, кстати сказать, зашифрованное, ты хотел меня видеть. А зачем?

Я невольно привстал, и тут же в его руке возник черный пистолетище, дуло которого недвусмысленно глянуло мне в переносицу. Я, понятно, снова опустился на стул.

– Мне не нравится, когда меня имитируют. – Его голос лишился теплоты, а с лица ушла улыбка. – А еще больше мне не по душе, когда со мной играют. Даю тебе три минуты, чтобы объясниться, а потом я тебя пристрелю и отправлюсь в твой отель, чтобы забрать сегодняшние денежки. Но сначала ты мне расскажи, где лежат остальные деньги, украденные тобой под моим именем. Итак. Три минуты.

Я, конечно, заговорил – то есть сделал попытку. Не получилось, я сумел лишь что-то проквакать. Да, убить-то он меня может запросто. Эта мысль меня несколько отрезвила, я прокашлялся и заговорил. Надо хотя бы умереть достойно.

– А мне что-то не верится, что вы хотите меня немедленно кокнуть. Не верю я в ваши три минуты. Давайте не будем стоять у меня над душой, и я спокойно и ясно изложу все мои мотивы.

Тут, конечно, был свой риск, но Слон был игроком, в этом я ошибиться не мог. Выражение его лица не изменилось, но он едва заметно кивнул, вполне отдавая себе отчет в том, что сейчас он для меня Самый Главный На Свете Начальник.

– Благодарю вас. Ни за что бы не поверил, что вы окажетесь человеком грубым и прямолинейным. Скажу больше: с тех пор как я впервые узнал о вашем существовании, вы стали для меня образцом для подражания. То, что вы совершили в своей жизни, беспрецедентно, у этого нет аналогов во всей мировой истории. Крайне сожалею, если ненароком задел вас тем, что использовал ваше имя. Разумеется, деньги я отдам. Но подумайте, как еще я мог бы вас отыскать? Вот мне и пришлось сделать все, чтобы вы отыскали меня. И вы отыскали. Думаю, хотя бы из любопытства, если и не из благородства, вы не отправите меня в полицию, не повидавшись со мной с глазу на глаз.

Последовал еще один кивок, но ствол пистолета по-прежнему глядел на меня не отрываясь.

– Ты единственный человек, кто знает меня. Так что, думаю, тебе не надо объяснять, почему мне стоит тебя прихлопнуть. А вот зачем ты хотел со мной встретиться?

– Да говорю же вам – из чистого восхищения! Талант у меня один-единственный – криминальный, и это определило всю мою жизнь. Но я самоучка, а потому уязвим. Позвольте мне стать вашим учеником! За эту честь я заплачу любую цену! Кто знает, может быть, пройдут годы и я смогу хотя бы немного приблизиться к вашему уровню…

Его взгляд смягчился, дуло взглянуло немного в сторону, но игра еще не выиграна – да я и не ставил себе такой цели. Мне нужно было другое – чтобы Слон заинтересовался мной.

– Почему я должен этому верить? – спросил он задумчиво.

– А почему не должен? Какие иные причины у меня могли быть?

– Твои-то причины меня не волнуют. А ну как некто имеющий отношение к полиции использовал тебя как приманку, чтобы выйти на меня? Сообрази сам – человек, арестовавший Слона, сделает себе прекрасную карьеру.

– Да, конечно. Именно это должно было сразу прийти вам в голову. Но занимаемое вами помещение в этом здании свидетельствует о том, что ваше положение тут очень высоко. Подобный план вы бы вычислили запросто. Или же – и это только доказывает вашу гениальность – вы могли вмешаться в операцию, надуть полицию и заставить арестовать меня по-настоящему! Сэр, я, конечно, знал, что вы гений, но провернуть такое?! Это уже просто граничит с фантастикой!

Он медленно поклонился, принимая похвалу. И что это? Кажется, ствол пистолета окончательно ушел в сторону. Я вскочил и кинулся вперед.

– Меня зовут Джеймс Боливар ди Гриз, и мне всего семнадцать лет. Родился я в этом самом городе, в клинике матушки Махри для безработных свиноводов. У вас на столе терминал компьютера, который моментально выдаст вам любое досье. Найдите мое! Прочитайте!

Пока он стучал по клавишам, я сидел расслабившись и старался не отвлекать его, ерзая на стуле. Кое-как моя показуха удавалась, я выглядел почти спокойным.

Наконец он откинулся в кресле и принялся разглядывать меня. Он не сделал ни одного движения, но пистолет исчез. Кажется, полная победа. Да нет же, не полная – просто начался следующий раунд.

– Я тебе верю, Джим, и благодарен за теплые слова. Но я работаю только в одиночку, и ученики мне не нужны. Знаешь, я был готов убить тебя, чтобы не засветиться. Но теперь, мне кажется, можно обойтись и без этого. Достаточно твоего слова, что впредь ты не станешь искать встреч со мной и никогда больше не воспользуешься моим именем в своих целях.

– Конечно обещаю. Я прикинулся Слоном лишь для того, чтобы привлечь к себе ваше внимание, и только. Но умоляю, измените свое решение, примите меня в свою академию!

– Ее не существует, – ответил он, тяжело поднимаясь на ноги. – Прием заявлений прекращен.

– Тогда позвольте мне сформулировать мою просьбу немного иначе, – не унимался я, чувствуя, что рандеву подходит к концу. – Заранее простите, если я испорчу вам настроение, но делать нечего – приходится выйти за рамки приличий. Сэр, я молод, мне нет еще и двадцати, а вы живете на этой планете уже более восьмидесяти лет. Я очень недолго занимаюсь своим ремеслом, но и за это время сумел ощутить полное одиночество. Я работаю один и только для самого себя. У меня нет друзей в преступном мире, потому что все, кого я встретил там, оказались жуткими дилетантами. Поэтому, собственно, мне все приходилось делать в одиночку. Но если я, такой молодой, настолько одинок, что такое тогда ваше одиночество?

Он замер и стоял совершенно неподвижно, опершись рукой о стол и уставившись в стену, будто в окно, за которым виднелось что-то недоступное моему взору. Потом вздохнул и, будто выпустив при этом из себя всю силу, тяжело опустился в кресло.

– Ты прав, мой мальчик. Не хочу это обсуждать, но твои слова попали в цель. Да, ты прав, но что поделаешь? Я уже стар, где мне менять привычки. Желаю тебе всего доброго и спасибо тебе за увлекательную неделю. Она напомнила мне старые добрые времена.

– Но, сэр, подумайте еще раз!

– Нет, невозможно.

– Сэр, дайте мне свой адрес, я перешлю вам деньги.

– Оставь их себе. Ты их честно заработал. Только в будущем используй другое имя. Пусть Слон почивает с миром. И еще – хотел бы дать тебе совет. Направь свои способности на другое, стань полезным обществу. Тогда, наверное, тебе удастся избежать того жуткого одиночества, о котором ты уже имеешь представление.

– Никогда! – завопил я. – Никогда и ни за что! Лучше я кончу свои дни в тюрьме, чем стану работать на этих ослов! Я ненавижу общество!

– Но ты можешь измениться.

– Это невозможно, – с пылом возразил я, но – самому себе, потому что комната была пуста.