Текст книги "Стальная Крыса идет в армию"

Глава 14

Я взглянул на часы, прищелкнул пальцами и на всякий случай вышел из служебного проезда. И важно направился в ближайшую закусочную. В первой же кабинке там торчала парочка копов – наверное, чтобы мне не было скучно завтракать в одиночестве. Понятное дело, они пялились именно на меня. Глядя прямо перед собой, я пошел к дальнему столику. Между лопаток у меня зудело, но не чесаться же у всех на виду! Видеть я их не мог, но и так было понятно, что они глядят мне вслед, шепчутся между собой и приходят к выводу, что выгляжу я как-то странно. Лучше проверить. Да, встают, идут в мою сторону, подходят…

Краем глаза я видел штаны синего цвета рядом с собой, сердце застучало так громко, что, казалось, его звук слышен по всему ресторану. Сейчас прогремят роковые слова… Сейчас… мои глаза скользили вверх по штанинам…

А это был всего-навсего шофер в форменной одежде, который уселся напротив.

– Кофе, – сказал он в микрофон, развернул газету и углубился в чтение.

Сердце почти успокоилось. Я мысленно выругал себя за трусость и подозрительность. Самым густым басом, на который был способен, сделал заказ:

– Черный кофе и острую похлебку с клецками.

– Шесть долларов, будьте любезны.

Я закинул монетки в автомат. Под локтем зашумел механизм, и на стол выехал завтрак. Я не спеша позавтракал, глянул на часы и принялся за кофе. Как мне было известно по прошлому разу, когда я сам прятался в холодильнике, максвиновский техник затрачивает на профилактику минимум тридцать минут. Прошло уже сорок. Я поднялся и пошел к выходу, стараясь не думать о том, что увижу, когда наконец открою служебную дверь закусочной. Я ведь что сказал на прощание Слону? «Я буду первым, кто войдет в эту дверь». А первым оказался механик. Неужели он накрыл Слона? От этой мысли меня прошиб пот. Ну да ничего, скоро все выяснится. Я прошел мимо кабинки с полицейскими – те ушли. Надеюсь, подальше. Я вышел на улицу и снова свернул к торговому центру.

Приближаясь к двери, я держал ключ наготове. Улица впереди была пуста, но за спиной послышались шаги. Полиция? С утомительным постоянством мое сердце вновь застучало как бешеное. Возле двери я замедлил шаг. Остановился и незаметно бросил ключ на тротуар – чтобы сделать вид, будто только что его нашел. Поднял и внимательно разглядывал, пока человек проходил мимо. Он не проявил к моей персоне никакого интереса. Свернул себе служебным ходом на рынок и исчез.

Я быстро оглянулся – нет ли еще кого, и торопливо подскочил к двери. Повернул ключ, толкнул, – конечно, она не открылась.

Установленный мной механизм задержки сработал прекрасно. Дверь откроется ровно через минуту. Через долгих шестьдесят секунд.

И в своем прекрасном костюме я был здесь неуместен, как титька на брюхе свинобраза, – так говаривали у нас на ферме. И вот, такой неуместный, я стоял и потел, ожидая появления полиции или случайного прохожего.

Наконец ключ повернулся, дверь открылась, и я ввалился внутрь.

Пусто! Только возле дальней стенки лениво погромыхивал автомат. Зажужжал, заурчал, куда-то вниз поехал бокал с напитком, следом за ним в путь отправился бургер. Но человека тут видно не было. Они его схватили. Следующий на очереди – я.

– А, мой мальчик. Я так и подумал, что это ты.

Слон появился из холодильника, невообразимо огромный в своем теплом одеянии, со спальником и сумкой под мышкой. Он захлопнул за собой дверцу, и тут меня покинули последние силы, и я сполз вниз по стеночке.

– У тебя все в порядке? – осведомился Слон с тревогой в голосе.

Я мог лишь слабо махнуть рукой в ответ.

– Все прекрасно. Дайте только дух перевести. Я боялся, что вас взяли.

– Не стоило тревожиться. Когда ты не появился сразу, я понял, что тебе пришлось слегка изменить планы. И принялся репетировать эвакуацию на случай, если заявятся законные визитеры. И они-таки появились. Ты знаешь, в холодильнике довольно холодно. Я не знал, сколько они тут проторчат, но был уверен, что ты предусмотрел что-нибудь и на этот случай…

– Я должен был сказать!

– Не страшно. Я и так во всем разобрался. Нашел спрятанные наушники и слушал, как кто-то бормочет себе под нос. Теперь рассказывай. Были проблемы?

– Проблемы… – Я с облегчением рассмеялся. Но тут же умолк, уловив в своем смехе истерическую нотку. И рассказал ему все, опустив некоторые пикантные детали. Время от времени восклицая, он внимательно выслушал все до печального конца.

– Ты слишком строг к себе, Джим. Одна ошибка в течение такого трудного дня – право же, это простительно.

– Но непозволительно! Из-за своей глупости я чуть было не засыпал нас обоих! Но такое впредь не повторится.

– Тут ты ошибаешься. – Он наставительно погрозил пухлым пальцем. – Это может произойти в любой момент, пока ты не научишься работать. Тебе надо учиться, и серьезно.

– Конечно.

– До тех пор, пока подобные ляпсусы станут просто невозможными. При всей твоей малоопытности ты действовал на удивление удачно. Теперь ты сможешь совершенствоваться.

– И вы будете моим наставником… Я стану великим мошенником!

Тут он нахмурился и слегка помрачнел. Неужели я ляпнул что-то не то? Я нервно кусал губы, пока он расстилал спальник и усаживался, а когда наконец заговорил, я был готов внимать каждому его слову.

– Вот тебе первый урок, Джимми. Я не мошенник. И ты не мошенник. Преступниками мы быть не хотим, потому что преступники – люди глупые и никчемные. Важно понять именно то, что мы стоим вне общества и живем по своим, очень жестоким законам, которые еще более жестоки, чем в обществе, которое мы отвергли. Эта жизнь ведет к одиночеству, поэтому ее надо выбирать сознательно. И если выбор сделан, остается неукоснительно ему следовать. Ты должен стать более нравственным, чем остальные, потому что жить тебе придется, руководствуясь более жестким моральным кодексом. И в этом кодексе слову «мошенник» места нет. Это слово – из их языка, оно предназначено для таких, как ты, но тебе следует от него отказаться.

– Но я хочу стать преступником…

– Позабудь об этом. Знаешь, извини, конечно, но все это – юношеские амбиции. Эмоциональный выпад против общества, которое ты очень не любишь. А эмоции – это только эмоции, ерунда. Ты отвергаешь общество и в то же время принимаешь их слово, которое должно обозначать тебя. Мошенник. А мы не мошенники.

– Тогда кто же мы?

Слон сцепил пальцы и принял торжественный вид.

– Мы – граждане высшего света. Мы отринули глупые, косные, скучные до зевоты моральные и этические заветы, по которым живут остальные. И заменили их своими, куда более совершенными. Физически мы находимся среди них, но им не принадлежим. Где они ленивы, там мы деятельны. Где они безнравственны, там мы добродетельны. Где они лгут, там мы – сама правда. Мы, возможно, величайшая из сил, действующих на благо отринутого нами же общества.

Тут я растерянно заморгал, но терпеливо ждал, что он расставит все по местам.

– В каком мире мы живем? Оглянись вокруг. Граждане этой планеты, да и любой другой из обширного сообщества, известного как Галактическая лига, являются гражданами изобильного, богатого союза миров, где почти напрочь позабыто значение слова «преступник». Ты был в тюрьме и видел сброд дешевых подонков, которых они называют преступниками. И это просвещенный мир! А на других планетах – горстки недовольных и еще какое-то мизерное количество социально неприспособленных. Несмотря на то что генетический контроль существует уже очень давно, эти немногие рождаются до сих пор, но их выявляют очень рано и отправляют на коррекцию. Эту планету я покидал только однажды, отправившись в турне по ближайшим планетам. Ужас! По красочности и замыслу жизнь на этих планетах похожа на размокшую обертку. И я поспешил вернуться в Райский Уголок, потому что, как здесь ни противно, но он в самом деле райский уголок в сравнении с остальными.

– Я хотел бы когда-нибудь увидеть эти другие миры…

– И ты должен, мой мальчик, это обязательно надо сделать. Но сначала найди свой путь в этом мире. И будь доволен, что до сих пор у нас не введен еще тотальный генетический контроль. И что на каждом углу не стоят автоматы для корректировки мышления тех, кто недоволен обществом. На других планетах все дети на одно лицо. Кроткие, мягкие и социально приспособленные. Конечно, у некоторых из них генетические погрешности – а мы называем это силой – не проявляются слишком рано. И эти бедолаги начинают испытывать себя на мелких преступлениях – грабежах, мелких кражах, угонах скота и прочей ерунде. Они могут продержаться месяц-другой – в зависимости от развития интеллекта. Но не дольше – полиция их отлавливает и отправляет на корректировку.

Усвоив эту информацию, я задал очевидный вопрос:

– Но если все это вовсе не преступность, не протест против общества, что тогда остается на нашу долю?

– Я надеялся, что ты не задашь этого вопроса. Эти неудачники и олухи, с которыми ты познакомился во время своей отсидки, составляют девяносто девять и девять десятых процента преступников в нашем чинном и благородном обществе. Оставшаяся одна десятая процента – это мы, неотъемлемая составляющая общества. Без нас вселенная издохла бы от перегрева. Жизнь законопослушных граждан была бы без нас столь скучной, что им осталось бы только удавиться. Вместо того чтобы нас преследовать, им надлежало бы признать нас лучшими из достойнейших!

При этих словах его глаза сверкнули, голос загремел. Не хотелось, конечно, прерывать столь возвышенную речь, но требовались уточнения.

– Простите меня, но не объясните ли вы – почему?

– Хотя бы потому, что мы придаем смысл работе полиции, даем им возможность раскатывать в автомобилях, набитых всякой дурацкой техникой. А публика – с каким интересом слушает она репортажи о нашей работе, с каким жаром их обсуждает и наслаждается мельчайшими подробностями! А во что обходятся им все эти развлечения? Даром! Только приходится иной раз расплачиваться деньгами: железками и бумажками. А те, кстати сказать, застрахованы. Ведь если мы и берем банк, то деньги возмещаются страховой компанией, которая вынуждена понизить годовые дивиденды, но – на микроскопическую величину. Каждый клиент получит меньше на миллионную долю доллара. Никаких затрат, совершенно никаких. Мы благодетели человечества, мой мальчик, настоящие благодетели.

Но для того чтобы действовать на благо людям, нам приходится действовать вне пределов их правил и устоев. Чтобы сосуществовать с ними, мы должны быть осторожными, как крысы. В прежние времена это было легче, крыс тогда в обществе было больше – законы были мягче: так, в старых деревянных домах их всегда водилось больше, чем в новостройках из бетона. Но крысы живут и там. Да, нынешнее общество сооружено из бетона и стали, и лазеек в нем меньше. И прогрызть себе новые ходы сможет не всякая крыса. Только стальная.

Тут я невольно разразился аплодисментами. Захлопал так, что отбил себе ладони. И он, принимая мое восхищение, величаво склонил голову.

– Это мы и есть – Стальные Крысы! – восторгался я. – Стальные Крысы! Это нелегкая доля немногих избранных – быть Стальной Крысой!

Он кивнул головой в знак согласия и продолжал говорить:

– Согласен. Но у меня горло пересохло от речей. Не поможешь ли мне управиться с этими хитрыми механизмами? Выдои-ка из них двойной шерри.

Я кинулся к автоматам у дальней стены.

– С радостью покажу, как это делается. У каждого механизма есть проверочный тумблер. Обратите внимание, это автомат напитков. Сначала надо включить его, а затем – отвести лоток в сторону, чтобы напиток попал к вам, а не выехал в зал. На каждом лотке есть бирка. Видите – шерри. Легкое движение руки, и… готово.

Звякнув, выехал бокал. Слон тут же схватил его. Припал к нему губами и замер, а потом – зашептал уголками рта:

– Тут окошко, и на меня глядит какая-то фифа!

– Не волнуйтесь. Стекло зеркальное. Она просто любуется своей мордашкой. Это окно используется для наблюдения за клиентами.

– Да? Верно, теперь вижу. Ну, они просто обжоры. Должен признаться, это зрелище несколько волнует мой желудок.

– Нет проблем. Вот управление горячими блюдами. Тут рядом как раз макманибургеры, не желаете?

– Весьма даже желаю.

– Пожалуйста.

Он ухватил бутерброд, по традиции украшенный глазами-бусинками и пушистым хвостом, и принялся уплетать. Было просто сущим удовольствием глядеть на него. Но тут мне пришлось отвлечься, чтобы не забыть опустить монеты в прорезь кассы.

У Слона глаза расширились от изумления. Еще не прожевав как следует, он заговорил:

– Ты платишь?! А я полагал, мы бесплатно пасемся в гастрономическом раю, где круглые сутки бесплатно дают выпить и закусить!

– Да, но, учитывая, что я расплачиваюсь ворованными деньгами, выходит, что я просто возвращаю их в оборот, чтобы не пострадала экономика. Надо учесть еще и то, что система Максвина на послабления не рассчитана. Тут учитывают каждый кусочек льда, каждое волоконце мяса. При проверке механизмов механик знает, что он в ответе за каждую порцию. Компьютер прослеживает каждый заказ, поэтому запасы холодильника и пополняются очень точно. Выручка автоматически извлекается из кассового ящика со стороны зала. И сразу попадает в бронированный фургон, замок которого открывается лишь набором шифра. Так что, если мы будем питаться бесплатно, это немедленно засекут. И приедут выяснять, в чем тут дело. Впрочем, поскольку возвращаться сюда мы не станем, то, уходя, прихватим с собой всю кассу.

– Прекрасно, молодой человек, прекрасно… А то, признаюсь, меня слегка встревожило твое проявление честности. Ну ладно, раз уж ты там неподалеку, то состряпай порцию заячьего рагу, я плачу.

Глава 15

Видимо, школы бывают и в более странных местах, хотя, по правде говоря, представить себе этого не могу. Особенно скучать от одиночества нам не приходилось – время от времени даже разговаривать было невозможно из-за постоянного шума и лязганья максвиновских автоматов. Самый грохот стоял в часы ленча и обеда, еще один пик приходился на время, когда в окрестных школах кончались занятия. В такие моменты подкреплялись и мы – все равно разговаривать в этом производственном шуме было невозможно. Подкреплялись мы старательно и вскоре перебрали чуть ли не все меню Максвина. Макбаннибургеры исчезали в наших глотках без счета, впрочем, как и мороженое «Фуми». Мне, кроме того, весьма по душе пришлись доббиндоги, пока один из них, очутившись в моем желудке, не вступил в сложные отношения с заливными ножками свинобраза и с кошкофриттами. Что до вкусов Слона, то они оказались весьма непритязательными, и ему поэтому пришлось по душе все меню сразу. После того как шум стихал, мы предавались неге и моя учеба возобновлялась. Наконец мы со Слоном добрались до компьютерных операций, и тут я понял, чем он занимался последние лет двадцать своей жизни.

– Дайте мне терминал – и я буду править миром! – заявил он, и его голос прозвучал так уверенно, что я понял – не врет.

– Когда я был молод, – Слон пустился в воспоминания, – то преуспевал в различных отраслях деятельности, направленной на то, чтобы развлечь обитателей этой планеты. Согласись, вовсе не плохо спереть деньги из сейфа во время их перевозки в банк и оставить вместо кучи банкнот свою визитку. Кстати, им так и не удалось сообразить, в чем там было дело…

– А в самом деле, в чем?

– Но мы, кажется, перешли к компьютерам?

– Давайте же разок отвлечемся. Обещаю использовать услышанное только на благое дело: готов повторить ваш трюк с тем, чтобы оставить там вашу визитку. Если вы, конечно, позволите.

– А что? Неплохая идея… На то и щука в озере, чтобы карась не дремал. Пусть-ка нынешние копы пораскинут мозгами. Что ж, я расскажу тебе о том дельце. Может, ты сам догадаешься, как я его обстряпал.

Итак. Старое, хорошо охраняемое здание центрального монетного двора. Стены двухметровой толщины. В здании установили новые гигантские сейфы, вмещающие миллиарды долларов. Когда из банка требовалось отправить деньги, то служащие – под охраной, разумеется, – загружали бумажки в инкассаторский контейнер, который запирался и опечатывался на глазах у всех присутствующих. Снаружи ждал бронированный фургон. Естественно, под охраной наряда полиции. По сигналу фургон подавал задом к наружной, тоже бронированной, двери. В стене – специальная внутренняя камера, и процесс шел так: контейнер помещался во внутреннюю камеру изнутри, двери со стороны двора закрывались, открывались двери наружу – и они не открывались, пока не будут закрыты внутренние, – контейнер попадал в фургон, тот ехал на станцию, подъезжал к линеру и перегружался в бронированный вагон. Там тоже единственная дверь, которая запиралась, опечатывалась и ставилась под сигнализацию. Во время поездки охрана сидела в специальном отделении. Поезд приезжал на место, и процедура повторялась в обратном порядке: фургон, в него грузился все еще запечатанный контейнер, его перевозили в банк. Наконец открывали… И обнаруживали там лишь мою визитку.

– Великолепно!

– Объяснить тебе, как это было проделано?

– Вы были одним из охранников в поезде…

– Нет.

– Водителем фургона…

– Нет.

Я ломал голову в течение часа, наконец Слон сжалился надо мной и рассказал обо всем:

– Да, твои варианты неплохи, но они, увы, не совсем безопасны. Вообще ты более практичен, чем я. Я-то обычно предпочитал полагаться на мозг больше, чем на мускулатуру. Мне было незачем взламывать контейнер, чтобы взять деньги, потому что он был пуст, уже когда покинул здание. Собственно, не совсем пуст – в нем лежали кирпичи и моя визитка. Теперь догадываешься?

– Деньги не покидали здания… – пробормотал я, пытаясь подстегнуть свое воображение, – но они были загружены в контейнер, а контейнер был помещен в фургон…

– Ты кое-что пропустил.

Я щелкнул пальцами и вскочил на ноги.

– Конечно! Стена! Вы дали мне все ключи к разгадке, а я оказался непроходимо туп! Ну конечно же, стена – старая, каменная, в два метра толщиной!

– Именно. У меня ушло четыре месяца на то, чтобы пробиться внутрь. Испортились три робота, а я все же своего добился. Сначала мне пришлось купить здание, расположенное через дорогу от монетного двора, и пробить туннель. Киркой и лопатой. Очень медленно и очень тихо. Потом я полез вверх: сквозь фундамент, внутрь стены. Это оказалось не так уж и сложно, потому что каменными у нее были только наружная и внутренняя стенки, а промежуток между ними был просто засыпан булыжником. Бесшумной алмазной пилой я вскрыл стенки внутренней камеры и установил механизмик, способный заменить контейнер за полторы секунды. Когда внутренняя дверь камеры, со стороны двора, закрывалась, то необходимо было переключить замок – только тогда открывалась наружная. А на это уходила прорва времени – целые три секунды. Они так и не поняли, как все это произошло. Кстати, механизм все еще на прежнем месте. Только, знаешь, все это рытье туннелей – сплошная морока. Вот компьютерные операции – совсем другое дело. Чистый интеллект.

– Но разве в наше время, со всеми этими кодами и блокировками, компьютерные преступления еще возможны?

– То, что один человек может зашифровать, другой способен расшифровать. Не оставляя при этом никаких следов. Приведу тебе несколько примеров. Начну с того, что называется «кувырок». Иногда это еще называется «салями». Предположим, у тебя на счету в банке восемь тысяч долларов, которые приносят тебе восемь процентов годовых. Раз в неделю банк пересчитывает твой счет. То есть в конце первой недели банк умножит сумму счета на 0,0015384 и прибавит результат к сумме счета. Твое состояние увеличится на 12,30 доллара. Правильно? Проверь на калькуляторе.

Я подсчитал – результат был верен.

– Ровно двенадцать долларов и тридцать сантимов, – подтвердил я.

– А вот и нет, – решительно возразил он. – Прибыль составила 12,3072.

– Да, но как прибавишь к счету семьдесят две сотые сантима?

– Да, это непросто, потому что банковские счета знают только вторую цифру после запятой. И вот тут банк должен решить – что делать с остатком. Можно так: округлить все, что больше 0,005, – в большую сторону, а то, что меньше 0,0049, скинуть в нуль. За день все округления в общем дадут в среднем результат, близкий к нулю. Кроме того – и это общепринятая практика, – банк может просто забирать на свой счет все, что идет после второй цифры после запятой. Мелочь, а приятно. Но мелочь – только по банковским масштабам, а для отдельного клиента – сумма о-го-го! То есть если запрограммировать компьютер так, чтобы он скидывал все эти хвостики на отдельный счет, то выйдет, что баланс в порядке и никто не в обиде.

Я принялся терзать калькулятор и, увидев, что выходит, аж затрясся от восторга.

– Если с каждых десяти тысяч в округление уходит полсантима, то это прибыль в пятьдесят долларов!

– Да, и с какой суммы? А в нормальном банке масштабы куда больше, и они обеспечивают организатору доход как минимум пять тысяч долларов в неделю.

– И что, это самый мелкий и простой ваш компьютерный трюк?

– Конечно. Ну а когда человеку удается проникнуть в суперкомпьютеры корпораций, суммы там просто астрономические. Да и сама работа на таком уровне – сплошное удовольствие. Потому что, если быть осторожным и не оставлять следов, корпорация даже не догадается, что ее надувают. Более того, они и знать об этом ничего не хотят и не верят, даже когда все становится совершенно очевидным. Да и обвинить кого-либо в компьютерном преступлении очень сложно. Отличное занятие для пожилого человека вроде меня. Я не попадался ни разу. Ну, кроме последнего…

Он тяжело вздохнул и погрустнел.

– Это мой грех! – воскликнул я. – Если бы не моя попытка найти вас, то вам бы не пришлось встречаться с федеральной полицией.

– Нет, Джим, ты тут ни при чем. Я недооценил их мер безопасности, которые оказались куда жестче, чем те, с которыми я сталкивался ранее. Что ж, моя ошибка – и мне за нее платить. И я до сих пор плачу. Кстати, в безопасности этого убежища сомневаться не приходится, но местная пища начинает мне что-то приедаться. А тебе?

– Это же еда моего поколения, – отрицательно покачал головой я.

– Ну да, об этом я не подумал. Лошадь на сене оскомину не набьет, да и свинобразу его пойло не опротивеет.

– А вы сможете прожить сто лет на одних омарах и шампанском.

– Эх, весьма точно подмечено, мой мальчик… Так как ты думаешь, сколько нам здесь еще торчать? – спросил он прямо, отодвинув в сторону тарелку с недоеденными крумплумами.

– Думаю, пару недель.

Он содрогнулся:

– Отличный шанс похудеть…

– К тому времени поиски прекратятся. Но и потом нам следует избегать открытого перемещения. Впрочем, я придумал одно средство. Кажется, оно вполне безопасно и надежно.

– И какое же?

– Суденышко. Небольшой катер на Стикс-ривер. Я купил его не так давно, на подставное имя, разумеется, и теперь он дожидается нас в бухточке, неподалеку от Биллвилла.

– Превосходно! – Он с жаром потер руки. – Конец лета, круиз на юг, жареная зубатка по вечерам, бутылки с вином охлаждаются в реке, бифштексы в придорожных ресторанчиках…

– А я еще и пол сменю…

Он моргнул и уставился на меня. Выслушав объяснения, облегченно вздохнул:

– Нас ведь могут увидеть с берега, так что мне придется вырядиться девицей. По крайней мере, пока не отъедем подальше.

– Отлично. Ну что же, а я слегка сброшу вес, мне тут держать диету несложно. Отпущу усы и бороду, выкрашу волосы в черный цвет. Заняться есть чем. Кстати, не лучше ли месяц, а не две недели? Еще две недели пойдут на пользу моей фигуре, а усы и борода за это время примут нормальный вид.

– Я с вами месяц продержаться смогу.

– Тогда решено. И большую часть нашего времени мы используем для обучения. «Лучше, быстрее и больше» – вот наш девиз на ближайшее время.

Надо сказать, что учеба занимала меня настолько, что вездесущий запах свинобургеров не тревожил, скажу больше – я даже был в состоянии продолжать их уплетать, чего нельзя было сказать о моем учителе, так что его фигура уменьшалась одновременно с тем, как возрастали мои знания по части нарушения законов нашего уважаемого общества. Я уже был готов двинуться в путь и раньше, но Слон был непоколебим.

– Если план принят, то исполнять его следует неукоснительно. План может быть изменен лишь в случае, когда меняются внешние обстоятельства. Человек есть животное разумное, и ему требуется приучить себя к порядку, чтобы стать мыслящим существом. А то, знаешь, причины для того, чтобы менять планы, всегда можно отыскать.

Он вздрогнул от грохота кухонных агрегатов – похоже, в школах окончились занятия – и подвел итог нынешнего дня:

– Итак, хорошо спланированная операция всегда удается. Если вмешиваться в хорошо спланированное дело, то оно будет провалено. Наш план хорош. Поэтому мы будем его придерживаться.

Ко дню, назначенному для отправления в путь, Слон сделался намного стройнее и крепче. Горнило гастрономических испытаний еще более закалило его. А я, наоборот, прибавил в весе. Ну что же. Скудные пожитки собраны, сейф вычищен начисто, уничтожены все следы нашего пребывания. Оставалось только ждать, поглядывая на часы.

И тут раздался сигнал. Мы вскочили на ноги, радостно улыбаясь. Я отключил звук, а Слон распахнул дверь в холодильник. Когда в наружной двери повернулся ключ, мы закрыли дверь за собой. И стояли, ежась, в этом максвиновском склепе, слушая, как механик расхаживает по покинутому нами помещению.

– Слышите? – тихо спросил я. – Он ремонтирует холодильник возле аппарата с шерри. Не правда ли, довольно смешно?

– Я бы предпочел не обсуждать гастрономические темы, – поморщился Слон. – Кстати, не пора ли выходить?

– Пора. – Я отворил дверь на улицу и с непривычки зажмурился. Улица была пуста, не считая, конечно, служебного максвиновского фургона.

– Нам туда.

Мы выбрались наружу, и я закрыл дверь за собой. Уф, воздух был сладок, свеж, и даже то, что тут немного пованивало какой-то тухлятиной, казалось очень милым – я уже просто озверел от вечного однообразия максвиновских ароматов. Слон заторопился к фургону, а я пока аккуратно, двумя клинышками, заблокировал двери нашего павильона гастрономических ужасов. Если механику вздумается выйти раньше, чем ему положено, это его слегка притормозит. А нам-то и нужно всего минут пятнадцать.

По части отмычек и замков Слон оказался докой, так что, когда я отошел от двери, фургон был уже отворен. Он залез внутрь, я сел за руль и завел мотор.

Дальнейшее было весьма прозаично. Слона я оставил неподалеку от бухточки приглядывать за нашими пожитками, а сам отправился парковать похищенный фургон у ближайшего магазина. Потом, медленным шагом, вернулся на набережную.

– Наш катер вот тот – белый, – показал я, другой рукой одновременно проверяя, хорошо ли держатся мои усы. – Причал полностью автоматизирован. Сейчас я его подгоню.

– Итак, круиз начинается, – сказал Слон с веселым огоньком в глазах.

Я направился к причалу и вставил идентификационную карточку катера в щелку контроллера.

– Доброе утро, – раздался милый металлический голосок. – Вы идете на катер «Лаки Бакс». За подзарядку батарей с вас причитается двенадцать долларов. За судовой припас…

Он монотонно бубнил свою информацию, которую и так было видно на терминальчике, и ничего тут не поделать. Я переминался с ноги на ногу, наконец тот замолк, и я смог бросить монетки. Автомат заурчал и выплюнул обратно мой пропуск. Не спеша я подошел к катеру, вставил пропуск в замок и подождал, пока можно будет войти внутрь. Вскоре вышел в реку и направил катерок к одинокой фигурке на берегу.

Только в том-то все и дело, что не одинокой! Рядом со Слоном на лавочке восседала какая-то девица.

Я знай себе кружил и кружил по реке, а она не уходила. Слон сидел расслабленно и не подавал мне никаких знаков. Я сделал еще один круг и, завидя вдали патрульную полицейскую машину, счел за лучшее направиться к берегу. И тут девушка вскочила с лавочки и радостно кинулась ко мне:

– Да ведь это же Джимми ди Гриз! Какая приятная встреча!