Текст книги "Конструктор С. И. Мосин"

Таким образом, Л. Нагану было отпущено ни много ни мало, а девять месяцев на все работы. Мосин же первоначально был ограничен двумя месяцами, и только задержки производственного характера позволили ему сдать винтовки к 1 октября, то есть через пять месяцев после решения Комиссии по перевооружению. Нагану по каждому сроку давалась отсрочка в 15 дней, контракт считался нарушенным в трех случаях: если к 15 декабря не будут сданы первые 30 ружей, если к 14 января не будут сданы следующие 70 ружей и если к 28 марта не будут сданы все оставшиеся. Пункт 9 контракта прямо гласил:

«Во всех поименованных случаях нарушение сроков дает русскому правительству право отказаться от дальнейшего изготовления ружей на заводе г. Нагана и затем воспользоваться по своему усмотрению системой ружей».

На деле же этот пункт ничего не значил, ибо Нагану прощались все опоздания, какими бы смехотворными не были предлоги. В начале октября Чичагов доносил, что Наган запаздывает со сдачей пяти винтовок на дополнительные испытания; 23 ноября Л. П. Софиано от имени военного министерства запрашивал Нагана, когда же он начнет сдавать ружья на войсковые испытания, на что 5 декабря бельгиец ответил, что он готов бы это сделать, да мешают холода, а из-за них он может отправить ружья некрашеными и небронзированными. И таких отсрочек было много, тянулись они до начала 1891 года.

Между тем в контракте был пункт, чрезвычайно заманчивый для Нагана. Он формулировался так:

«Русское правительство со своей стороны обязуется, если ружья Леона Нагана будут приняты на вооружение русских войск, уплатить ему, Нагану, в виде премии двести тысяч рублей кредитных, после чего права пользования системой ружей Леона Нагана переходят к русскому правительству».

Таких денег никогда еще русское правительство не платило иностранным поставщикам новых систем оружия, и Нагану надо было, казалось, скрупулезно выполнять условия контракта, но он совершенно безбоязненно шел на его нарушения, крепко веря в своих покровителей и в силу денег. Льежский фабрикант, не уверенный в конструктивных возможностях своей системы, решил использовать все, оставшееся у него время, на то, чтобы тщательно отделать несколько десятков винтовок, свести к минимуму возможные задержки из-за несовершенства механизма и за счет чистоты и точности работ выиграть схватку с русским конструктором.

Контракт, заключенный Крыжановским, привлек пристальное внимание Главной распорядительной комиссии, далеко не все ее члены его одобрили. На заседании 5 декабря 1890 года опрометчивое обещание выплатить бельгийцу 200 тысяч рублей вызвало длительные прения. Многие члены Комиссии указывали на то, что даже в случае принятия нагановской винтовки на вооружение, в нее пришлось бы внести многие детали и узлы из системы Мосина. В этом случае выплата Нагану такой громадной премии вызывала еще более серьезные возражения. Члены комиссии предлагали начать новые переговоры с Наганом относительно выплаты ему только 75 тысяч. Однако министр Ванновский, объясняя все высшими интересами государства, остался непреклонен.

Для приема нагановских винтовок в Льеж был командирован капитан Холодовский. Он вернулся в самом начале января 1891 года и попросил у военного министра аудиенции для доклада о результатах командировки. Министр назначил доверительную беседу у себя на квартире в субботу 12 января в 5 часов пополудни. Значит, Ванновский хотел сохранить в тайне содержание беседы?..

Время летело, словно пуля, выпущенная из современного ружья, мздоимливый министр и его ближайший сообщник искали свою выгоду. Наган, пронырливый коммерсант и способный конструктор, пытался любыми путями сосватать нашей армии свое красиво одетое, ухоженное, но не совсем здоровое дитя, а капитан Мосин, которому уже в пору было носить полковничьи погоны, продолжал кропотливо доводить до совершенства винтовку, давно ожидаемую русским солдатом. Осенью 1890 года Сергей Иванович разработал новую обойму с пластинчатой пружиной. В самом начале декабря Комиссия испытала ее, признала «заслуживающей особенного внимания» и высказала мнение, что ее следует хорошенько испытать, особенно в сравнении с обоймами Нагана и Захарова. Дуговые обоймы, предложенные капитаном Захаровым к винтовке Мосина, имевшей прямые прорези в ствольной коробке, своими выступающими ушками разбивали эти прорези. В результате, обоймы держались плохо, и это являлось причиной задержек в стрельбе. Кроме того, обоймы Захарова были четырехпатронными, и их вовсе предлагалось исключить из опытов. Но ни того, ни другого сделано не было, изобретению Мосина не дали хода. Только в 1898 году аналогичная обойма была введена в Германии для винтовки Маузера.

Сергей Иванович был готов к испытаниям, которые предполагалось начать в декабре, ибо он сдал все свои 300 магазинных винтовок. Были готовы и однозарядные ружья. Конструктора удручало только то, что в непонятной спешке сильно пострадало качество изделий, не всегда удовлетворительной была подгонка деталей, не все они были в должной степени отшлифованы и отполированы, крайне неудовлетворительной была калка деталей ударно-спускового механизма, бывало, что в суматохе отдельные части изготовлялись из металла непригодных марок.

Наган доставил в Россию винтовки, отделанные со всей доступной тогда точностью.

Глава 6. ПРОТИВОСТОЯНИЕ

Ситуация перед испытаниями магазинных винтовок сложилась довольно необычная. Если с Мосиным все ясно, он был на тот момент самым способным и продуктивно работавшим русским изобретателем в области стрелкового оружия, то Наган… Ведь в самой Бельгии военные авторитеты признали нагановское ружье неудовлетворительным, ему отдали только третье место после Маузера и Манлихера. Бельгийские генералы выявили солидные преимущества Маузера в части устройства затвора, предохранителя, обоймы и удобства обращения с ружьями и приняли маузеровскую систему на вооружение своей армии. Ружье Нагана оказалось хуже по устройству ствола и патрона, в совокупности не давших хорошей меткости стрельбы. Русское же военное ведомство любезно предоставило бельгийцу самые выгодные условия для совершенствования своего изделия, вплоть до использования русских изобретений. Но самая большая собака была зарыта, конечно, в сроках поставок винтовок на испытания и в тех поблажках, которые предоставлялись Нагану военным министром. Нарушив контракт, наплевав на все строго оговоренные сроки, бельгийский негоциант привез первую партию своих винтовок на войсковые испытания только 8 января 1891 года и всего в количестве 70 штук.

В Ораниенбаум были доставлены также 300 ружей пачечной системы капитана Мосина, 150 ружей однозарядных с затвором Мосина и с коробкой Комиссии, 150 ружей однозарядных с затвором и коробкой Комиссии, 150 ружей однозарядных с затвором и коробкой Мосина и, кроме того, несколько ружей образца 1870 года. Хотя оружейный отдел еще в сентябре 1890 года выработал и представил в ГАУ программу испытаний, они не начались ни в октябре, ни в декабре того года. Тянуть с началом испытаний дальше было срамно, и потому Ванновский заставил Мосина соревноваться с четырехлинейной винтовкой и однозарядными ружьями его же конструкции, распорядившись 21 декабря начать пристрелку всех перечисленных систем. Надо же было как-то завуалировать беспардонное нарушение Наганом сроков. Поскольку пристреливаться бесконечно долго было бы смешным, министр дал команду провести сравнительные стрельбы на меткость из пристрелянных ружей трех отечественных систем, как будто в этом была нужда. Результаты порадовали Сергея Ивановича и насторожили его противников, так как магазинное ружье стреляло в три раза точнее четырехлинейного и обладало пробивной силой в пять раз большей.

Для оказания Сергею Ивановичу технической помощи и устранения мелких поломок, для дополнительной отладки винтовок из Тулы в Ораниенбаум были командированы его лучшие друзья и помощники Николай Михайлович Овчинников, Михаил Федорович Акимов и Федор Алексеевич Ефимов. Необходимость в таких помощниках была самая жгучая, ибо Мосин прекрасно видел неполадки винтовок, непрочность отдельных деталей затвора, несовершенство подавателя патронов. Он отлично помнил просьбу Чагина устранить недостатки подавателя, но опять-таки из-за проклятой и ничем не обоснованной спешки завод до начала испытаний не сделал 30 ружей с новым механизмом подачи патронов. Сергею Ивановичу пришлось выслушивать немало горьких, но справедливых упреков со стороны генерала Ридигера, начальника Ораниенбаумской офицерской стрелковой школы, горячего сторонника русской магазинной винтовки. Ведь именно он, Ридигер, принимая винтовки Нагана и Мосина, воочию видел существенную разницу в их отделке. Но делать нечего, надо было выполнять условия конкурса, а они были весьма и весьма насыщенными. Предполагалась одиночная стрельба на меткость из трех положений: стоя, лежа и без упора по разного роста мишеням на дистанции 200, 400 и 600 шагов. При этом предлагалось, что стрельба будет выполняться при разной погоде и при разной силе ветра. Можно было только догадываться, насколько могли затянуться испытания. Для выяснения степени усталости стрелков в зависимости от системы оружия предписывалось вести параллельные стрельбы из однозарядных и пачечных ружей по разным мишеням и из разных положений: с места лежа и стоя, а также с перебежками. Отдельно предусматривались стрельбы для выяснения качества патронов, действенности силы порохов разных марок, пригодности различных магазинов, пачек, патронных сумок и прочее. Поскольку винтовки могли быть использованы в штыковом бою, надо было выяснить, не разбалтываются ли части пачечного ружья после штыкового удара. Все без исключения сведения о результатах стрельб и мало-мальских поломках и задержках должны были заноситься в специально разработанные журналы.

Главное артиллерийское управление решило, что сравнительные стрельбы проведут лейб-гвардии Измайловский и Павловский полки, первый гвардейский стрелковый батальон и 147-й пехотный Самарский полк. При этом ГАУ обусловило, что от каждого полка будет выделена любая рота, но не первая по меткости стрельбы. Все опыты проводились на стрельбище Ораниенбаума и на стрельбище гвардейского стрелкового батальона в Царском Селе. Для наблюдения за правильностью стрельб и правильностью ведения журналов назначалась комиссия под председательством одного из штаб-офицеров полка в составе командира роты и двух младших офицеров. В комиссию лейб-гвардии Измайловского полка вошли полковник Розен, капитан Фитингоф, поручики Давыдов и Петровский; лейб-гвардии Павловского полка – полковник Рудановский, капитан Завадский, поручик Отмарштейн и подпоручик Горязин; от гвардейского стрелкового батальона в комиссию вошли полковник Артемов, капитан Рогозин, поручик Веревкин, подпоручик Тишин; и, наконец, армейцы были представлены подполковником Мищенко, капитаном Краснописцевым, поручиком Демидовым и подпоручиком Криницким. Кроме того, в каждой роте находился и наблюдал за стрельбами один из членов Комиссии по перевооружению. Личный состав выделенных для испытательных стрельб рот должен был предварительно ознакомиться с винтовками, изучить их и провести пробные стрельбы лучшими стрелками на все конкурсные дистанции.

Опыты должны были дать ответы на следующие вопросы:

1.Какое из ружей трехлинейного калибра имеет преимущество: пачечной системы или однозарядное?

2.Если бы выгода осталась на стороне пачечного ружья, то какому из двух образцов, Мосина или Нагана, должно быть отдано предпочтение?

3.Какая из пачек признается лучшей: коробчатая или пластинчатая, и притом, четырех или пятипатронная?

4.В достаточной ли степени удовлетворяют своему назначению испытываемые сумки и которая из них лучше?

5.Нужно ли ввести накладку на ствол, предохраняющую руку от ожога или достаточно тех желобков,которые уже имеются на ложах испытываемых образцов?

В случае одобрения той или иной системы предлагалось высказать свои соображения по возможным изменениям или улучшениям в образцах. Но в первую очередь предстояло определить, чье пачечное ружье лучше: Нагана или Мосина. Это был главный вопрос. Военный министр, ознакомившись с предложениями Главного артиллерийского управления, наложил резолюцию.

«Общее руководство по испытанию трехлинейных винтовок возложить на инспектора стрелковой части в войсках генерала от инфантерии фон Нотбека, ближайшие распоряжения и наблюдения на начальника офицерской стрелковой школы генерал-майора Ридигера».

Резолюция датирована 22 декабря 1890 года.

Предварительные стрельбы однозначно и окончательно установили тот факт, что винтовка образца 1870 года неконкурентна. Опыты на точность показали, что старая винтовка на дистанции 200 шагов дает радиус рассеивания лучшей половины пуль, попавших в мишень, 14,5 см, а новая только 6 см, на дистанции 400 шагов – соответственно 23,5 и 8 см, на расстоянии же в 600 шагов из 20 пуль старой винтовки только 10 попали в мишень, новая дала радиус в 18 см. Да и в соревнованиях на пробивную способность винтовка Мосина победила безоговорочно, на расстоянии 50 шагов ее пули пробивали от 16 до 35-дюймовых досок, поставленных в трех дюймах одна от другой, пули старой винтовки пробивали не более восьми досок.

Соревнования двух конкурирующих магазинных образцов начались в первых числах января. В упражнениях на скорость стрельбы достаточно хорошо обученные стрелки смогли сделать примерно по 21 выстрелу в течение минуты из той и другой винтовки, менее обученные – по 18 выстрелов. Ровно шли винтовки и по числу залпов – от 16 до 18 в минуту.

Примерное равенство результатов сохранялось на протяжении всех опытов. Так, 17 января стреляли по ростовой фигуре на дистанции 200 шагов на меткость без фиксирования времени из винтовок С. И. Мосина. Всего сделано было 2088 выстрелов, попало в мишень 63,8% пуль, задержек выявлено И. 29 января такие же испытания прошла винтовка Л. Нагана и при том же количестве выстрелов дала 65,7% попаданий, 17 задержек и 14 треснувших гильз.

24 января обе системы подверглись испытаниям на скорость стрельбы со своими обоймами. Из винтовки Нагана произвели 4607 выстрелов, в две минуты удавалось выпустить в среднем по 26,5 пуль, всякого рода задержек и неисправностей обнаружено 97. Таким образом на 47 выстрелов приходилась одна задержка. Система Мосина показала скорость 30,4 пули в течение двух минут при точности стрельбы до 55%, всего выстрелов было сделано 15448, и на них пришлось 517 задержек. Так что у Мосина в этом упражнении соотношение задержек и выстрелов составило 1:30. О том, что обе конкурирующие винтовки были примерно равны по своим тактико-техническим возможностям, свидетельствует и тот факт, что для них характерны однородные недостатки. Но в мосинской винтовке в основном ломались выбрасыватели, спусковые пружины, вилки затвора, бойки ударника, имелись случаи пореза рук о кромку обоймы, сами обоймы были сделаны некачественно, отчего патроны туго выходили из них. Плохо обработанный патронный вход снимал с гильз стружку, отчего заклинивало затвор. Причиной всему этому была спешка при изготовлении опытной партии, инспирированная военным министром. Но имел место и серьезный конструктивный недостаток – заклинивание патронов между отсечкой и стенкой ствольной коробки. Над его устранением Сергею Ивановичу еще предстояло поработать.

Немало нареканий вызывали и винтовки Нагана. Они имели также крупные недостатки, как чрезвычайно большое количество утыканий патронов в пенек ствола, самопроизвольное открывание крышки магазина, заклинивание затвора между отсечкой и ствольной коробкой. Если суммировать недостатки испытываемых винтовок, то выходило, что из-за плохого качества патронов случались полные или неполные осечки и затяжные выстрелы, остальные же задержки: свертывание курка, срыв выбрасывателя с гильзы, поломки зуба выбрасывателя, поломки спусковой пружины, различного рода заклинивание патронов, их тугое экстрактирование, упирание пули в пенек ствола, тугое открывание затвора и прочее целиком зависело или от качества конструкции оружия, или же от качества его отделки. Выходило так, что у винтовки Мосина было меньше конструктивных издержек, зато велико было число поломок по причине производственного брака. Система Нагана имела серьезные недостатки в конструкции, была много сложней, но зато тщательность отделки помогла ей выйти вперед по меньшему числу задержек и поломок. Для мосинской винтовки положение усугублялось еще и тем, что на полигон в январе не поступили те 30 экземпляров, в которых были устранены недостатки подавателя патронов, а, кроме того, экземпляры, ранее поступившие на испытания, были приспособлены под дуговую обойму системы капитана Захарова, которая себя не оправдала и которую впоследствии заменили обоймой, спроектированной Мосиным. Однако новые обоймы в старых прорезях ствольной коробки держались плохо, отчего происходил ряд неприятностей. Во всяком случае, за два месяца испытаний накопление задержек у Мосина было большим в общей сумме, чем у Нагана.

Кроме перечисленных, проводились стрельбы для выяснения влияния осалки патронов на количество дыма, получаемого при выстреле; для выяснения удобства заряжания винтовок в темноте, когда мишени освещались ракетами; стреляли по быстроисчезающим мишеням; испытывали ружья на прочность механизма при нанесении штыкового удара. Наконец, 7 марта испытывали влияние загрязнения на точность и надежность стрельбы. Суть опыта заключалась в том, что обе винтовки подвешивали в ящике, наполненном строительным мусором, заколачивали крышку и подавали внутрь ящика воздух кузнечным мехом. После этого винтовки вынимали, протирали только сверху и стреляли из них. Обе системы все испытания технического порядка выдержали удовлетворительно.

9 марта Ораниенбаумский полигон почтил своим присутствием министр Ванновский. В тот день стрельбы велись особенно интенсивно. Винтовка Мосина держалась молодцом и ни в чем не уступала иностранке. Фактически 9 марта испытания были закончены.

Оставалась самая нелегкая задача: объективно подвести итоги и, рассмотрев результаты, определить победителя. Это труднейшее дело было возложено на специально созданную комиссию под председательством В. В. Нотбека, в которую вошли генералы Чагин, Давыдов, Ридигер, полковники фон дер Ховен, Кабаков, капитаны Петров, Погорецкий, Савостьянов и Юрлов, а также члены полковых комиссий, испытывавших обе магазинные винтовки. Таким образом, судьбу нового стрелкового оружия русской армии должны были определить 25 человек, все они имели по одному решающему голосу, а председатель, по традиции того времени, – два.

Вскоре после завершения опытов в комиссию начали поступать отчеты из полков. Измайловцы определенно высказались за пачечное ружье и за систему Нагана, добавив, что винтовка Мосина не может быть принята в том виде, в каком она была представлена на испытания. Ружье Нагана вполне можно было, по мнению измайловцев, принимать на вооружение даже без каких-либо дополнительных усовершенствований.

Комиссия Павловского полка также безоговорочно высказалась за пачечное ружье и отдала голоса Нагану, указав при этом, что у иностранной винтовки было меньше поломок. Что касается винтовки Мосина, то она привлекает своей простотой, но затвор, спусковой механизм и отсечка-отражатель сделаны слабыми. Павловцы сочли, что винтовка Мосина из-за большого количества поломок меньше внушает доверия, а бельгийская система вполне удовлетворяет предъявляемым требованиям.

Несколько удивили офицеры лейб-гвардии 1-го стрелкового батальона. Придерживаясь явно отсталых и консервативных взглядов, они высказались в поддержку однозарядного ружья, мотивируя свое решение тем, что магазинные ружья еще недостаточно проверены (как будто вся Европа еще не была ими вооружена) и что магазинки якобы не имеют в скорострельности явных пре– имуществ перед однозарядками. Оценивая обе системы пачечных ружей, комиссия первого батальона положительно оценила винтовку Нагана из-за меньшего количества поломок, из-за большей прочности всех деталей и частей бельгийской системы, указав при этом, что пачечная система вообще должна заряжаться пятью патронами так же удобно, как и одним – однозарядная, и отличаться прочностью частей магазинного приспособления, чтобы солдаты быстро научились винтовку собирать и разбирать, чистить и стрелять из нее.

В общем, гвардейцы верно уловили главное обстоятельство испытаний: разное качество заводского исполнения винтовок обеих систем, но, не имея опыта полевой службы, они поддались внешнему блеску нагановского образца, не заметив важных преимуществ отечественной винтовки.

Наиболее квалифицированное заключение сделали армейцы Самарского полка. Отдав предпочтение пачечному ружью перед однозарядным, они отметили хорошую скорострельность и особенно простоту конструкции Мосина. Самарцы отметили в своем заключении, что люди, совершенно незнакомые с магазинными ружьями, овладели винтовкой Мосина в два занятия. Они верно оценили то обстоятельство, что из магазинных винтовок сподручнее вести эффективный огонь по быстроисчезающим мишеням, и точнее подметили, что обойма Мосина не была приспособлена к винтовке, отчего происходили случайные задержки в стрельбе. Определяя победителя, самарцы отдали предпочтение Нагану, указав при этом, что винтовка его отделана более тщательно. Три комиссии из четырех отметили, что даже в случае принятия винтовки Нагана на вооружение, ее нужно будет тщательно дорабатывать.

Итак, испытания закончились, войсковые комиссии сделали вполне определенные выводы и единогласно отвергли винтовку русского изобретателя.

Мосин почернел от волнений, от усталости, издергался сам и задергал своих помощников, стараясь своевременно устранять многочисленные поломки и на ходу совершенствовать не совсем удачные детали. Единодушные отрицательные оценки системы сильно огорчили Сергея Ивановича, но не выбили его из седла, а только заставили крепче сцепить зубы и продолжать нескончаемо трудную работу. Он ждал, что из Тулы вот-вот прибудут 30 усовершенствованных винтовок, которые наверняка окажутся лучше нагановских.

12 марта под председательством Нотбека были заслушаны доклады войсковых комиссий, на основании которых принимается решение рассмотреть недостатки винтовки Нагана, не вдаваясь в технические и конструктивные стороны ее устройства, а также в экономические и производственные вопросы. Тщательно изучив все журналы испытаний, комиссия генерала Нотбека обнаружила семь серьезных недостатков в винтовке Нагана, которые обязательно надо было устранить. Ружья Мосина вообще не обсуждались до результатов дополнительных опытов над 30 усовершенствованными образцами. Когда же с тульского завода прислали новые ружья Мосина, комиссия постановила сделать по 2,5 тыс. выстрелов из 30 винтовок обеих систем, а дополнительные испытания начать 13 марта. Они продолжались всего шесть дней и с очевидностью показали, что мосинская система, представленная конструктивно улучшенными, значительно тщательней отделанными образцами, не только не уступает бельгийской, но и опережает ее по многим пунктам. Таким образом, 18 марта 1891 года закончились войсковые испытания русской и иностранной систем магазинного оружия.

Обсуждение результатов дополнительных опытов можно рассматривать как пример двух подходов к решению важнейших государственных вопросов. Один подход узколобый, основанный на личном интересе, а другой – широкий, ставящий во главу угла прежде всего объективную, всестороннюю, глубокую оценку того же факта, и прежде всего с учетом интересов Отечества.

19 марта комиссия Нотбека собралась в очередной раз, чтобы окончательно решить, какой системе пачечного ружья отдать предпочтение. Состав комиссии был тот же, что и 12 марта, за исключением двух человек, отсутствовавших по разным причинам. Кроме того, на заседание были приглашены крупные авторитеты в области вооружения, в том числе и генерал-лейтенант Владимир Львович Чебышев, служивший тогда профессором Михайловской академии. В журнале комиссии было отмечено, что вновь доставленные ружья Мосина соревновались с ружьями Нагана также последней доставки, которые он к тому времени привез в счет выполнения контракта. В данном случае бельгиец сыграл с собой злую шутку – он так затянул изготовление и сдачу опытной партии винтовок, что у него совершенно не оставалось времени для внесения собственных усовершенствований в систему. Доброхоты постоянно снабжали его сведениями обо всех изменениях в винтовке Мосина, Наган пытался их использовать, но не смог добиться кардинального улучшения всей системы в целом. Когда же на стрельбище в Ораниенбауме солдаты произвели по полторы тысячи выстрелов из обеих винтовок, то оказалось, что у Нагана, кроме неисправностей, замеченных на предыдущих испытаниях, а именно: упирание пули в пенек ствола и коробку магазина, неправильная подача патронов из магазина, вывинчивание при стрельбе многочисленных винтов, обнаружилась и новая – различного рода и довольно многочисленные заклинивания патронов, которые сводили на нет все преимущества магазинной системы.

В винтовке Мосина нового поступления были изменены пазы, по которым обойма входила в ствольную коробку, зуб отсечки конструктор вынес несколько вперед против прежнего образца. Эти усовершенствования способствовали устранению почти всех задержек, связанных с подачей патронов. Мосин внес также верные поправки в конструкцию платформы подавателя, в ствольную коробку и затвор. После этих изменений русская винтовка преобразилась. Но из желания быстрей довести свое детище до совершенства Мосин ошибочно изменил очертания экстрактора и изменил ударник. Это привело к появлению новых, хотя и незначительных задержек в стрельбе.

Но, несмотря на то что ситуация коренным образом изменилась, многие члены комиссии Нотбека остались на прежних позициях, они все еще находились под магией имени Л. Нагана. Иные просто не могли себе представить, что какой-то провинциальный капитан, да еще выходец из крестьян, смог создать винтовку, превосходящую иностранную систему. Для них все иноземное было символом непревзойденного. Кое-кто из противников Мосина, наверное, состоял в интересе с Наганом и потому так рьяно отстаивал его пусть и неплохую, но все-таки не лучшую винтовку.

Заседание 19 марта было бурным, споры возникали по мельчайшим замечаниям, имевшим место во время стрельб, со всех сторон весьма пристрастно рассматривались достоинства и недостатки обеих систем. У сторонников Нагана все-таки больше было шансов, так как бельгийская винтовка, пусть всего на полшага, но опережала русскую по результатам, показанным на основных испытаниях. После того, как высказались все, председатель Нотбек пригласил господ генералов и офицеров голосовать.

В. Л. Чебышев, не состоявший членом Комиссии и не имевший голоса, напряженно ждал результатов, внимательно прислушиваясь к каждому мнению.

За систему капитана Мосина высказались генералы Нотбек и Давыдов, полковники Кабаков и Петров, капитан Погорецкий, поручик Измайловского полка Давыдов и все четыре члена войсковой комиссии Самарского полка. Итого – десять голосов плюс дополнительный голос председателя. Этого было недостаточно, ибо за систему Нагана проголосовали 14 членов комиссии.

За Л. Нагана высказались Чагин и Ридигер, ранее поддерживавшие Мосина. Люди исключительно честные и объективные, они голосовали, исходя из результатов войсковых испытаний, опираясь на объективные данные журналов стрельб. Но оба генерала перед голосованием четко высказались в том смысле, что речь идет не о принятии винтовки Нагана на вооружение, ибо еще не выяснена экономическая и техническая сторона дела, которую необходимо тщательно обсудить с представителями оружейных заводов. Если винтовка Мосина окажется дешевле и проще в производстве, то тогда в нее надо будет внести изменения, ликвидирующие последние причины задержек, и принимать ее на вооружение.

Свое веское слово в защиту русской винтовки высказал и патриарх оружейного дела В. Л. Чебышев. Он выразил категорическое несогласие с итогами голосования, заявив, во-первых, что принятое решение приведет к тому, что русская армия получит несовершенную, далеко не лучшую в Европе винтовку, во-вторых, все дело перевооружения армии обойдется значительно дороже того, если бы комиссия приняла винтовку Мосина. В. Л. Чебышев изложил свое особое мнение в письменной форме и заявил, что если оно не будет принято во внимание, то он доложит его самому императору. Старый профессор, тонко понимавший суть и историю спора между Мосиным и Наганом, ухватился за основную нить – правильность выбора конструкции магазина, точнее говоря, надежность конструкции магазина. Вот что он писал: «Если подсчитать, сколько получилось всех задержек в действиях магазинов, то окажется, что их было: при стрельбе из системы капитана Мосина (217) втрое меньше, чем из системы Нагана (557). Принимая во внимание, что это преимущество оказалось, несмотря на то, что представленные капитаном Мосиным на опыты ружья и обоймы изготовлены были при условиях крайне неблагоприятных и, вследствие того, очень неточно, ружья же и пачки Нагана, напротив того, оказались изготовлены изумительно точно, я не могу согласиться с заключением, что обе испытанные системы одинаково хороши. По моему мнению, ввиду изложенных обстоятельств система капитана Мосина имеет громадное преимущество перед системой Нагана».

Доводы Владимира Львовича возымели действие не только на колеблющихся, но и на самого министра Ванновского. Стараясь застраховать себя от неожиданностей, министр распорядился собрать экстренное заседание оружейного отдела Артиллерийского комитета. Генерал Нотбек на этом заседании заявил, что войсковые комиссии не имели полномочий решать окончательно вопрос о выборе той или иной системы, а могли только определить наилучшие боевые качества однозарядных или пачечных ружей. Теперь же оружейному отделу предстояло высказать свое мнение по техническим вопросам. Вновь началось детальнейшее обсуждение не только конструктивных и тактико-технических достоинств систем, но и их выгодность в производстве. В конце концов было решено, что пачечные ружья обеих систем действовали на опытах вполне удовлетворительно, и в этом отношении трудно отдать предпочтение какой-либо системе. Но ружье иностранца Нагана сравнительно с такими же ружьями капитана Мосина представляет собой «механизм более сложный для выделки и самая стоимость каждого экземпляра ружья несомненно увеличится».