Текст книги "Панихида по Бездне"

Томас встаёт, слегка попятившись. За столь долгий срок в недвижимом положении его ноги чуть дрогнули, возвращая кровь в залежалые места. Томас осторожно разворачивается, стараясь не выказать неуважения, и уходит. Он спускается вниз по склону и, размеренной походкой отойдя на достаточное расстояние, останавливается. Из груди вылетает сильнейший напор воздуха. Это тот вздох, что он втянул в себя у дома. Тот самый воздух, что поддерживал его весь этот путь и отпустил, когда обещанное свершилось.

Вернувшись на берег, Томас на год отбросил все мысли о своей обязанности. Ныне совесть имела не больше голоса, чем остальные движущие чувства. Он обратился к более насущным, но менее отягощающим вопросам. Полчища новых вариантов кричали о себе в его голове, и он терялся в них. За этой катавасией увлечённости настолько интригующим событием в жизни, ранее напоминавшей переваренный рис, Томас полностью отсеивал бессознательные мысли о том, что в этот раз встречу можно обойти. Это пьянящее чувство возможной, хоть и в некотором роде беспочвенной опасности поддевало его азарт. Он не знал, что скажет, когда снова подойдёт к незнакомцу, но в мельчайших деталях обдумывал его возможные слова. Столь вычурно и оригинально, что невольно задумался о своей скучной жизни. Само собой, опрокинув это ответвление рассуждений, он вновь обратился к личности незнакомца.

Варианты хоть и пестреют разнообразностью, всё же чаще обращаются в негативное русло. И вполне логично. Томас не верил, что есть кто-то, кто затевает разговоры с незнакомцами просто так. Для него это было дико. Значит, он зачем-то нужен этому тёмному человеку, и, как бы старательно Томас не хотел об этом думать, незнакомец нужен ему, пускай и в качестве единичного явления.

Томас нахмурил брови и направился дальше. Может быть вором, но зачем вот так показываться на глаза? Тогда маньяк. Это более вероятно. Но что заставило маньяка выбрать Томаса? Возможно, одиночный образ жизни. Томас похлопал себя по щекам обеими руками, притаптывая мысли в голове.

«Твою мать», – руки были свободны от пакета, он забыл его у памятника.

И вот Томас почувствовал, как просыпаются «те» чувства. Их коробящие звуки доносятся откуда-то из глубины. Томас заметил это и вынес вердикт в то же мгновение, пока совесть не до конца выглянула из дальнего ящика.

«К чёрту пакет!» – и забыл об инструментах навсегда.

Он направился дальше, отдаляясь от неугодных мыслей и приближаясь к интересным.

«Что делать, если он бандит?» – и правда. Томас не отличался физической формой, но инстинкт «сначала бей, потом беги» всё же был в нём силён, это он давно уяснил. Так или иначе, разум всё ещё был свободен от идеи обойти незнакомца, что, к слову, решило бы все проблемы разом.

Новая встреча была всё ближе. Себе Томас сказал, что первым он не заговорит. Просто пройдёт мимо и ответит, если его спросят. И вот человек в тёмном уже стал виден. Томас слегка сбавил шаг. Вот он уже подходит ближе, а мужчина и глазом не ведёт. Вот Томас уже рядом, а незнакомцу всё плевать. Вот он уже проходит мимо, и снова ноль реакции. Что-то поникло внутри Томаса. Хоть и опасаясь, он надеялся, что мужчина его остановит, но тот этого не сделал. С поникшим видом Томас отходит от незнакомца и вдруг останавливается. В голове витают тучи вопросов и предположений. Из этого огромного множества Томас выбирает самый неожиданный, и в первую очередь для самого себя.

– Почему вы меня не остановили? – спросил Томас, не оборачиваясь.

Мужчина улыбнулся. Он хорошо понял вопрос и даже уловил его причину, но всё равно вопрошающе посмотрел на уже повернувшегося в его сторону Томаса. Наверное, мужчина хотел, чтобы Томас пояснил вопрос, в первую очередь для себя самого.

– Почему вы сначала затеваете разговор, а потом отмалчиваетесь?

Мужчина повернулся в сторону и снова улыбнулся сам себе. Его увлекало живописное небо впереди. Он упивался его прекрасными цветами, и это, судя по расслабленному лицу, придавало ему лёгкость. Незнакомец, после того как минуло несколько минут, кротко поправив головой, и на выдохе начал:

– Бывал в Апабе? – небольшая пауза, оставленная мужчиной для Томаса. Тот изобразил сконфуженную мину, и незнакомец продолжил: – Видимо, война неслабо их потрепала. Серьёзно так вдарила по головам. Они огородились деревянным частоколом вокруг всего города, а над вратами повесили табличку с надписью: «Вечное Апабское королевство», – мужчина откашлялся, украдкой посмотрел на чуть приблизившегося Томаса и продолжил: – У них там повозки с лошадьми, кузни, базары. Полиция ходит в латах и стражей зовётся, мэр, само собой, король, а люди носят рубахи да всякие пообтрёпанные одежды. – Незнакомец остановился, немного подумал, после чего вынес самый короткий и яркий вердикт из всех возможных: – Идиоты.

Томас удивлённо посмотрел на мужчину.

– В Апабе живут идиоты, но мёд варят восхитительный. – Незнакомец поднял склянку с золотистой жидкостью, чуть усмехнулся и жестом предложил Томасу присесть рядом.

Томас немного замешкал, но, когда увидел, с каким лицом мужчина отпивает из склянки, тут же сел. Незнакомец передал флягу Томасу, и тот сделал несколько глотков. Ничего вкуснее он раньше не пил. Такой бархатный и сладкий. Лёгким махровым одеялом этот славный напиток ложился на язык, вызывая в голове фейерверки сладострастных эмоций. Не просто алкоголь, а пьянящий шедевр среди напитков. Томас всей своей расцветшей от наслаждения душой осадил насторожённость внутри себя.

– Прелестный вечер, – проговорил приглушённым тоном мужчина наслаждающемуся мёдом Томасу. – Обычно в здешних местах всегда пасмурно, но сейчас…

«Обычно?» – удивлённо прозвучало в уме Томаса, с таким нежеланием отрывающего от губ склянку с солнечным нектаром.

Томас повернул голову к закату. Вот уже весь день царила чистейшая погода, но лишь сейчас и лишь с комментария незнакомца он удосужился посмотреть на небо. Облачные горы, обожжённые красным закатом, шли вдоль всего горизонта. Сплошная стена огня. Томас вспоминает, что недавно видел подобную картину на рассвете, но не придал ей тогда и малейшего значения.

– Кровавый, – говорит незнакомец спокойным тоном.

– Нет, скорее огненный, – поправляет его Томас.

Мужчина глубоко вздохнул и на выдохе подобрал склянку с мёдом. Пара глотков – и на щеках его слегка выступил румянец. Глядя на него, Томас не сомневался: его щёки сейчас полыхают не хуже. Незнакомец отвёл бутылку от губ, оставив на щетине несколько золотистых капель, блестящих, словно частички того самого божественного заката, упавших прямо на усы.

– Я двадцать лет назад отсюда начал путь, – достаточно резко и понуро начал мужчина.

Томас удивлённо посмотрел на незнакомца.

– Все земли вблизи от полуострова обходил, пристанища искал и вот в итоге вернулся. Можешь представить? Двадцать лет. Тебе с виду столько же.

– Вы недалеко отсюда жили? – спросил Томас, пытаясь поддержать разговор.

– Можно, наверное, и так сказать, – неопределённо ответил незнакомец и опустил на глаза брови. – Я, пока сюда шёл, видел несколько пустых домов, – вопросительным тоном проговорил мужчина.

– Семь лет прошло с того, как последние соседи уехали. – Томас обвёл глазами берег. – Тут трудно жить стало, вот все и посъезжали.

В воздухе повисла тягостная атмосфера. Томас не любил как-либо затрагивать эту тему. Она всегда сводилась к мыслям, что вызывали жжение в лобной доле, и потому старательно обходилась им стороной.

– А ты, видимо, остался. Чего так? – прильнув к больному месту Томаса, спросил незнакомец.

По лицу Томаса проскочила гримаса претерпленной неудачи. Он до конца надеялся, что мужчина не зацепится за эту тему, и потому не знал, что ответить. В итоге он просто перевёл неуверенный взгляд на незнакомца, бессмысленно пожимая плечами. Мужчина понимающе кивнул.

– Кажется, я тебя понимаю. Трудно бросить родное место. – Незнакомец поджал губы, вздохнул и, готовый к долгой тираде, продолжил: – Как бы ни было в нём тяжело, дом, он остаётся домом. Всё, что за ним, – неизвестность. И хоть понимаешь, что там оно, возможно, лучше будет, всегда что-то мешает сделать первый шаг. Так ведь? – Незнакомец немного неуверенно посмотрел на Томаса. Тот поёжился от уже сказанного и вывел у себя на лице настороженную мину. Мужчина увидел, что его слова нашли отклик у собеседника и продолжил: – Когда времени не хватает, когда – средств, когда – ещё чего-то. Как ни ищи сторонних поводов, в основе несвершённого всегда страх. Голову всегда осаждают глупые, хотя и справедливые мысли. А что, если там хуже? А что, если не справлюсь? А что, если то? А что, если сё? Оглянуться не успеешь, как ты уже отказался от затеи и, всячески стараясь, делаешь вид, что всё в порядке. – Незнакомец опустил глаза и зарыл руку в мелкий песок. Он стал водить ей, отчего горка сверху поминутно взмывала вверх и тут же обрушивалась. – Все ошибки последствиями отзовутся на тебе, и никто уж не поддержит и не поможет, ведь решение принимал ты.

Томас славил себя на мысли, что не сводит глаз с незнакомца. Со слегка открытым ртом и крепко-накрепко, да так, что, кажется, сейчас треснет надбровная дуга, сведёнными бровями он ловил каждое слово, и оно отзывалось ненавистным осадком в глубине. Было ясно, что незнакомец говорит о себе, о своих когда-то пережитых проблемах, но так двояко, будто осознанно описывал переживанья Томаса.

– С каждым неудачным разом, с каждой неиспользованной возможностью ты проникаешься всё большей ненавистью к обыденности. И вот твоя собственная жизнь уже не просто в тягость, она стала ненавистной. Ты всё время думаешь об этом, повторяя в голове, что могло быть лучше, если бы только сделал шаг, наскрёб с остатков воли немного смелости – и вперёд. Но этого не происходит, и жизнь становится всё больше похожа на фруктовый кефир. Весь интерес куда-то исчез. А когда-то ты мечтал о чём-то высоком, к чему-то стремился, но сейчас душишь сам себя за то, что слишком слаб. А хуже всего, что это не прекратится. Будет продолжаться вечно, пока не решишься. Примерно так? Такая отрава плещется у тебя в голове?

Мужчина закончил говорить, повесив в воздухе свой вопрос, и посмотрел на Томаса с таким лицом, точно претерпел всю озвученную ненавистную тяжесть на себе. Его взгляд был схож с тем, что видит Томас каждое утро в зеркале, за одним важным исключением. Искра, с которой он смотрит на всё вокруг, говорит, что своё безволье незнакомец преодолел.

Томас не ответил на повешенный вопрос. Он только повернул голову и посмотрел на мужчину с опущенными в жалобе бровями. Вся эта красноречивая реакция своей немой яростью вырисовала в воздухе другой вопрос, повесив его рядом с вопросом незнакомца.

«Почему?» – беззвучно кричало лицо Томаса.

На мгновение, столь незначительное, что кажется обманом зрения, по лицу мужчины пробежала грусть. Она зацепилась за край взгляда Томаса, но не отозвалась вниманием в его голове.

– Я что-то дал себе чересчур много воли. Разговорился немного. – Мужчина откашлялся, обтряхнул от песка ладони и вытянул руку вперёд. – Артур, – проговорил незнакомец, желающий перестать быть таковым.

Холод пробежался по спине Томаса. И не страх ему был природой, а скорее ненависть. Он не хотел жать руку Артуру. Томасу стало так по-детски обидно, что он не мог сдержать это в себе. Вся эта во многом напускная злость отразилась в паузе, которую он выдержал перед тем, как с гневливым видом пожать руку Артура.

– Томас.

Артур встал на ноги и поднял за собой Томаса.

– В Апабе живут идиоты, Томас, но мёд они варят замечательный. – Артур достал из сумки полную фляжку с мёдом и вручил её Томасу. – До встречи, – через плечо сказал он, и, уходя в чащу, добавил: – Флягу не потеряй.

Артур – человек, появившийся из пустоты и в неё же ушедший. Незваный критикующий, что вывернул наизнанку упорно скрываемую Томасом, в первую очередь от самого себя, душу. Томас стоял на том же месте, врываясь ботинками в песок, с фляжкой мёда в руке и грузом тяготеющих мыслей за душой. Он повернулся в сторону дома и побрёл, разбитый и выжатый.

Томас вернулся домой к поздним сумеркам. Пылающая полоса заката всё уменьшалась, пока совсем не потухла, провожая заходящего в дом Томаса. Этот день растоптал его, хорошенько втерев в грязь остатки. Томас побрёл наверх, чтобы покончить с ним, вдавив своё лицо в подушку.

Глава 4. Мигающий свет

Прошёл день, быть может, два. Он изредка вставал с кровати. Пытался выйти в море, но осекался на пороге дома, разворачивался и брёл назад. Томас видел, как луна сменяет солнце, как зажигаются и гаснут звёзды и как безучастно летит время. Он пропустил частицу своей жизни, погружённый в лишающую воли меланхолию и с занятым рассуждениями о случившемся мозгом. Почему столь мимолётный человек оставил столько груза? Артур – просто незнакомец, пустой, не значащий человек, но прослыл незваным критиком.

Томас старается не думать – не хочет обращаться к этой зловонной куче, которая пополнит армию из варева. Он бы лежал так до конца, лежал бы и смотрел в открытое окно, но тело словно расплывшаяся каша. Каждый его сантиметр затёк в недвижимом положении, и вот кровать уж не в блаженство. Томас сползает, с громким стуком роняя колени на пол. Словно ведомый на ниточках, он поднимается на дрожащие ноги и медленно идёт к знакомому до боли шкафу. Берёт бутылку, летит вниз. Кушетка, одеяло. Он наливает себе стакан, что завсегдатаем стоит тут прямо на перилах.

Солнце уходит за горизонт. Томас провожает его, подняв в воздух руку. Огненная полоса отделяет бесконечную черноту с блестящими искрами от играющей языками пламени воды. Он смотрит в золотую, исполненную смыслом точку, что ещё едва шипит, ныряя в воду. Томас прощается с ней, искренне желая, чтобы она скорей вернулась. Солнце тухнет, взамен него загораются два ярких глаза. Два зелёных шарика меж перил, непрерывно буравящие взглядом. Томас им платит тем же. Смотрит через слегка прикрытые усталостью веки. Они сидят так несколько минут, впиваясь друг другу в души. Перебить сей странный ритуал первым решается Томас. Двумя медленными хлопками свободной от бокала рукой он указывает существу сесть на кушетку рядом. Существо моргает, протискиваясь меж перил. Проползает по крыльцу к кушетке и медленно залазит вверх.

Томас мог бы удивиться, мог не поверить, всё это время восклицать, но именно в тот день, в тот час и в то мгновение он просто хотел принять, что это та же кошка. И возможно, сейчас неважно, как она сюда попала или правда ли это именно та, а не какая-нибудь другая чёрная кошка. Возможно, Томас хочет принять это как факт и насладиться компанией безмолвной тёмной тени с такими яркими зелёными глазами.

Животное утверждается на месте. Обойдя саму себя несколько раз, кошка ложится лицом к небу. Томас аккуратно касается её, стараясь не испугать, но та недвижима, верно, онемела. Он запускает руки в чёрную словно смоль шерсть и медленно гладит, замирая взглядом на распростёртой по небосводу россыпи горящих искр. Легко и умиротворённо. Опьяняющее лучше любого алкоголя чувство безмятежности и простоты. Его силы хватает, чтобы дать передышку раскалённой в стенаниях по бессмысленной жизни голове.

Они проводят так два часа, за которые пустеет полбутылки. Но умиротворение прерывается. Кошка чуть приподнимается и снова замирает, будто желает что-то разглядеть вдали. Томас примечает её реакцию и ведомый головокружением в сторону старается сфокусироваться на направлении взгляда животного, попеременно смотря то на её голову, то на чернеющие дали. Только хорошенько поморгав, он сумел убрать искажающую взор плёнку с глаз и углядеть далеко в море мигающий красный огонёк. Томас хочет податься чуть вперёд, но останавливается цепкими руками лени и мыслью, что это всего лишь судно. Ныне их не так уж много в местных водах, но даже так им нечего дивиться. Томас врастает обратно в кушетку и, пару раз прогладив рукой вдоль чёрной шерсти, пытается успокоить кошку. Но та не реагирует. Застыв в новом положении, продолжает смотреть только вперёд.

– Лодка, – уточнил для животного Томас, но кошка не шелохнулась.

Томас покачал головой с лицом, как бы говорящим: «Ну что с тебя взять?», прикрыл глаза и откинул голову назад, продолжая гладить по удивительно мягкой шерсти.

«Откуда он взялся?» – откатившая волна ненависти вернулась, чтобы обрушить свои мерзкие массы на голову Томаса.

Артур окунул его в помои, сделав и без того пресную жизнь ещё и перебродившей. Теперь Томас не выносит каждое мгновение и от этого уже второй день топит свою голову в безынициативном прозябании и алкоголе. Но даже так не это апофеоз его ненависти. Больше всего он ненавидит самого себя за то, что слова неизвестно откуда взявшегося ублюдка-философа способны заставить его смотреть на себя с отвращением.

Томас в гневном, истеричном спазме резко вздрогнул на кушетке. Кошка и не шелохнулась. Обратив в очередной раз внимание на окоченение животного, Томас с подкрепления выуженного мгновение назад из памяти гнева вскрикнул на существо:

– Ну что?! Это лишь лодка, что ты хочешь? – с этими словами Томас повернул взгляд к морю. Красный мигающий свет носило вверх-вниз, словно надувную игрушку. Огонёк погружался в воду и тут же всплывал наверх. Это было не судно, а какой-то небольшой и достаточно лёгкий объект. Мнение Томаса переменилось, и его истеричный позыв вмиг был осаждён.

– Стало быть, ты хочешь, чтобы я поплыл? – спросил Томас у животного с ироничным видом, но кошка и не шевельнулась. – Бред какой-то, – он откинулся назад и снова закрыл глаза, но со следующей мыслью тут же распахнул их.

«…Если бы только сделал шаг…» – прогремело в голове.

– Проклятый ублюдок, – произнёс Томас, рисуя на себе оскал. – Ну ладно, твою мать!

Томас рывком поднялся с кушетки, стянул с перил свою куртку и, грозно опустив брови, направился к причалу.

Несмотря на достаточно чистую погоду, волны были крупными. Каждый загрёб даётся с жутким, вытягивающим все мышечные излучины в струну трудом. Томас не знает, сколько времени прошло с того момента, как он отплыл от берега, но судя по тому, как немеют мышцы и голова спадает вниз, с час он гребёт точно.

Из-за слипающихся поочерёдно глаз Томас улавливает огонёк. Совсем рядом, в каком-то десятке метров. В подобной обстановке он не может различить очертание источника свечения, но понимает, что он не больше футбольного меча. Осознавая, что он вот уж совсем рядом, Томас сильнее налегает на вёсла, проклиная себя за идиотский, опрометчивый поступок, но радуясь, что он скоро его переживёт.

И вот загадочный предмет уже слегка колотится о лодку. Мигание окрашивает водную гладь в яркий красный цвет. Томас отпускает вёсла и выгибается наружу. Перед ним в неспокойной воде теплится металлическая сфера. Он облокачивается на край лодки и пытается выудить её руками. Кончики пальцев касаются металла, и лампочка, что излучала этот самый огонёк, вмиг втягивается куда-то внутрь. Немного опешив, Томас теряет равновесие и падает за борт. В момент отрезвев и взбодрившись полчищами жгучей до боли солёной воды в ушах, носу и горле, Томас рыщет вокруг глазами, пытаясь понять: что? где? когда? и почему? В голове возникает дикий страх. Мечущиеся вокруг глаза находят в беспроглядной темноте лодку. Изо всех сил Томас гребёт к ней, чувствуя, как быстро тратятся остатки его сил, и тут получает крепкий удар по голове. Он нагрёб на сферу. Руками нащупав её на поверхности, Томас недолго думая хватает её и со всей силы бросает в лодку. Он предпринимает несколько попыток перелезть через борт, но, рискуя перевернуть его единственный путь спасения, оставляет эту затею. Томас подплывает к лодке и, зацепившись за край, разворачивает её боком к волнам. Единственная, пускай и отдалённо, но вразумительная идея греет его надежду выйти из этой идиотской ситуации живым. Выжидая наиболее огромную волну, Томас терпит у себя на голове оглушительные удары воды. Несколько минут – и из-за чреды небольших возникает высокая волна с пенистым гребнем. Томас напрягает руки, готовясь к рывку вверх. Волна поднимает Томаса, скрывая его внутри себя. И снова уши, и снова нос, и снова горло. Тело крепким ударом приземляет о твёрдое дерево. Томас хватается, за что удаётся, стараясь закрепиться. Волна проходит мимо, оставляя в лодке исчерпывающее количество воды. Нос Томаса снова получает доступ к кислороду. Он лежит на дне лодки, наполовину заполненной морской водой. В голову вплывает мысль, что надо бы начать грести. Томас пытается подтянуться к вёслам и начать делать хоть что-то, но организм его имеет своё мнение. Он валится при первой же попытке и засыпает.

Дневной свет заглядывает под сомкнутые веки. Томас немного приоткрывает один глаз и тут же крепко смыкает его. Солнце всей своей иссушающей силой обрушивается на распростёртое посреди лодки тело. Отвратительное, наполовину сырое, наполовину высушенное чувство смешивается в голове, принося в два раза больше неудобства. Томас с трудом подчиняет залежавшиеся на твёрдой древесине члены и приподнимается, озираясь. Лодку прибило к берегу.

Лицо искажается глубоким зевком, одним из тех, что в момент наполняют глаза водой. Томас тянется, чтобы придать хоть какой-то тонус онемевшему организму. В поле зрения попадает сфера. Вся обшарпанная и помятая, она всё-таки умудряется, переливаясь, блестеть на солнце. Стальной шар с двумя ярко выраженными полушариями и обособленными, круглыми, слегка приплюснутыми частями сверху и снизу.

Томас нагнулся и потянулся руками вперёд, чтобы взять свою находку, но тут же их отдёрнул. Плотно засев между скамьёй и бортом, эта вещица была лишена воды, а потому нагрелась на палящем солнце до состояния конфорки. Томас снял с себя вымокшую на спине и иссушенную впереди куртку, обернул ей аппарат и поднялся на ноги, чтобы оглядеться. Лодку унесло достаточно далеко, чтобы в нормальных обстоятельствах озаботиться способами дальнейшего её возвращения на место. Но Томас не думал об этом. Он лишь затащил её повыше, чтобы её не унесло обратно в море, определился, в каком направлении находится его дом, и не особо быстро пошёл к нему.

Странно, но после свершённого в голове Томаса не было никаких особых чувств. Вполне разумной была бы любая крайность, будь то ненависть к такому бессмысленному риску для жизни или, напротив, радость от того, что он смог выбраться в общем-то целым, за исключением разве что небольшого синяка слева сзади на голове. Сейчас его вела вполне застоялая однообразность, слегка подправленная интересом к полученному «артефакту».

С полчаса понадобилось, чтобы вернуться к себе. Миновав один из брошенных домов, Томас уже обеспокоился, что пошёл в неправильном направлении, но вид до боли знакомого и вызывающего неоднозначные чувства утёса вернул ему уверенную осознанность на местности, пускай и придал укол неприятных воспоминаний.

Заходя во двор, он издали, через перила, заметил сидящую всё там же, на лежаке, кошку, и, кажется, даже в том же самом положении. По ощущениям, она так за ночь и не шелохнулась. Подойдя ближе, Томас заметил тот самый буравящий взгляд, вот только в этот раз он был направлен на свёрток в руках. Томас, отреагировав с отстранённой иронией, проходя по крыльцу, бросил кошке:

– Теперь довольна?

Томас зашёл в дом, миновав прихожую, попал в гостиную, где у стены стоял его рабочий стол, заваленный разного рода бумагами и документами, которые в свете некоторых событий перестали иметь свою ценность. Поэтому он сгрёб их в ближайшее свободное пространство, развернул сырой свёрток и разместил сферу посреди стола. Томас включил лампу и направил её на аппарат. Подвинув стул, он сел поудобнее и принялся выглядывать каждую деталь причудливой вещицы. Чуть обернувшись, чтобы поправить локон волос, он краем глаза задел проскочившую незаметной тенью на комод рядом кошку. Она приняла схожую с Томасом позу, пригнулась вперёд, вытянув свою величественную шею.

Первое, что удалось выяснить, это то, что сфера открывалась. Данный факт становится понятен при взгляде на полосу, разделяющую полушария. Внутри неё виднелись мелкие зубчики, крепко сцепленные меж собой. Лапая всё, что только можно было на этой сфере, Томас в итоге обнаружил зазубрины на верхней, чуть приплюснутой части. На той самой, где ранее была лампа. Махинации с поворотами в хаотичном порядке, ориентируясь на щелчки вполне определённой последовательности. Одна часть по часовой стрелке, две – против, три – по и четыре – против. Дошёл до этой простой последовательности Томас спустя час, даже несмотря на то, что сама сфера не позволяла совершать обороты сверх того количества, что необходимо. Другими словами, сфера эта не была строго ориентирована на пароль.

Томас достиг желаемого. Внутри сферы стал слышен механический скрежет, сменившийся впоследствии ровным жужжанием, как от работы шестерёнок. После мгновений внутренних манипуляций действие перешло на обозримую часть. Зубчики отворились, полусферы чуть раздвинулись. В щель быстро повалил воздух, заполняя внутреннее пространство. Достаточно громкий гудок изнутри – и полусферы отсоединились в стороны. Сфера оголилась перед Томасом. Аппарат таил в себе дракона. Статуэтка бронзового отлива. Она располагалась между двумя приплюснутыми частями, как на подставке.

В голове творилась катавасия. Томас совершенно ничего не понимал, но не давал этой мысли власти, ведь интерес перетягивал на себя одеяло. Он был увлечён находкой, словно ребёнок. Томас нерешительно потянул руки к статуэтке, не обращая внимания на кошку, которая пристально смотрела в одну из полусфер, застыв по своему обычаю. Аккуратно сняв дракона с подставки, он быстро отвёл руки так, будто боялся их лишиться.

От хвоста и до гортани эта вещица имела проём, который, судя по всему, был нужен для извлечения звука. Значит, не статуэтка, а горн. Томас повернул голову к животному. Кошка ответила ему взглядом, хоть и телом всё ещё была устремлена к полусфере. Томас медленно кивнул, как бы спрашивая: «Стоит?» Кошка ответила непоколебимостью. Томас подвёл горн к губам, чуть коснулся ими хвоста и, сначала нерешительно, потом во весь опор выпустив воздух из лёгких, родил на свет рычащий рёв, что обошёл весь дом и через раскрытые окна вылетел на улицу.

Рёв увенчался тишиной. В ожидании последствий Томас вслушивался во все мельчайшие отзвуки мира, но пока вокруг царила лишь тишина. Минута, пять, десяток. Ничего. Томас сам не знал, что и ожидать, но всё равно немного разочаровался. Он аккуратно поставил горн обратно на подставку, поднялся на ноги и, ладонями утирая глаза, направился к окну.

– Что же? – с напором воздуха процедил он сквозь руки.

Томас, не отрывая ладони от лица, двумя шагами достиг дивана и, перевалившись через боковину, свалился всей массой своего тела на сиденье. Испугав самого себя грохотом, Томас убрал руки с лица и посмотрел на кошку.

Животное всё в той же позе стояло на комоде. Хоть и слегка обвыкшись с этой странной особенностью тёмного существа, Томас холодно и негативно принимал её моменты «заскока». Она казалась не совсем нормальной, но, без сомнений, наученной.

– И что теперь? – обратился он к кошке.

Та не ответила.

– Вот име…

Из открытого окна послышался пронзительный гудок (по крайней мере, это Томас так его определил), который прервал Томаса. Он чуть приподнялся на диване, с выражением недоумения на лице. Почему-то в первую очередь после этого Томас повернул голову к кошке, ожидая её реакции. Та настороженно смотрела через окно на море, но со своего поста не сошла.

Томас поднялся с дивана и быстро подошёл к окну. Он жадно изучал всё, что попадало на глаза, чуть прикрываясь шторой. Взятый под власть манией преследования, он скакал вокруг окна в поисках источника звука, но весь доступный ему обзор на море был чист от чего-либо знаменательного. Убедившись в однозначности своих наблюдений, Томас повернулся к кошке.

Глубокий вздох – и, последний раз пробежав глазами по улице, Томас направился на кухню, вспомнив, что во рту его царила пустыня, вдобавок обожжённая изжогой от вчерашнего спиртного. Он открыл кран, набрал в сложенные руки воды и обрушил её себе на лицо. Осознавшись после дозы свежести, он, не вытирая лица, взял стакан и наполнил его из графина рядом. Повернулся, облокотился на столешницу и приложил прохладное стекло к жадным до влаги губам. Быстро осушая стакан, Томас упёрся взглядом в на днях купленный ящик с овощами. Он стоял у двери в кладовую. Посреди наклейки была дородная дама с раскидистыми чёрными волосами и в ярко-красном платье, окружённая разными овощами. Надпись у её пояса гласила: «Глориев посев».

«Глория», – призадумался Томас, хватая ртом последние капли со дна стакана.

Томас набрал ещё воды и направился в гостиную, чтобы озвучить свою идею животному.

– Как тебе Глория? – спросил он, проходя к дивану.

Кошка не пошевелилась.

– Вот и мне нравится. Будешь теперь… – Томас осёкся, увидев, что животное не реагирует. – Ну что ты застыла? – Томас хотел было усесться на диван, но вдруг с полусогнутых колен поднялся и направился к комоду.

– Что ты такое увидела, что… – Томас обмяк. Что-то бормоча себе под нос, он рванул к столу. Поставил кружку на самый край, но та соскользнула вниз и одарила водой ковёр. Зацепив это неуклюжее событие лишь краем глаза, Томас вмиг забыл о нём и обратился к полусфере. Он подтянул её к себе и достал листок, что, по всей видимости, выпал в неё в тот момент, когда полушария отсоединились. Понимая, что Глория увидела это с самого начала и всем своим видом старалась продемонстрировать упущенное Томасом, он благодарно посмотрел на неё и кивнул.

Чуть дрожащими руками Томас развернул сложенный вдвое, изрядно постаревший листок и принялся читать.

«37°01’21.0"N 8°59’49.5"W» – Пусть горна глас Сына Мортэмы призовёт.

« – – | – |—| – —| – —||| – —|| | – || | – |– – ||| – –|| | – —||| | – || || – —|| – – – || |||| – ||| – –||| – –|| || – – |||||| ||||| – |||| || – – |||||» – Пусть солнца свет очистит наши души.

– Координаты, – этим словом ознаменовалась новая волна интереса Томаса.

Он скоро открыл ящик стола и вытащил оттуда карты. Томас разложил их на столе, перевёл свет лампы с дракона на нужный ему участок и принялся высчитывать. Несколько раз он перепроверял расчёты, чтобы уверить себя, что ему это не кажется. Указанная точка была в тридцати километрах от его дома, в маленькой бухточке, окружённой рифами. Томас хорошо знал её и не раз там бывал, но теперь в мгновение из достаточно мирного и спокойного места она превратилась в оплот пугающей до дрожи в коленках неизвестности. Второю строчку, увы, понять Томасу не дано. Он не знает, какой системой зашифрованы эти строки, а оттого в его голове просыпается ещё больший интерес.