Текст книги "Гобелены Фьонавара (сборник)"

– Да иду я, иду! – Кевин делал вид, что ему очень трудно преодолеть те десять футов, что отделяли теперь его, стоявшего на земле, от ее балкона. – Вы как там, нормально устроились? – спросил он деловито. – А наглые насильники к вам еще не вламывались?

– К сожалению, нет! – пожаловалась Ким. – Не нашлось ни одного мужчины, у которого хватило бы смелости спрыгнуть к нам на балкон.

Кевин засмеялся.

– Придется, видно, мне постараться, не то наш принц меня опередит.

– Сколько ты ни старайся, – заметила Дженнифер Лоуэлл, – вряд ли можно успеть быстрее, чем этот наглый тип!

Пол Шафер, поняв, что начинаются обычный треп и перебрасывание сомнительными намеками, сопровождаемые хохотом, отошел к дальнему краю балкона. Он прекрасно понимал, что все эти фривольные шуточки – лишь способ снять напряжение, но все же ему не хотелось принимать участие в подобных играх. Опершись своими красивыми длинными пальцами о край широких перил, он якобы рассматривал сад внизу, действительно из-за засухи выглядевший не лучшим образом, а на самом деле почти ничего вокруг не замечал. Глаза его были как бы обернуты сейчас внутрь собственной души, и перед ним, настойчиво требуя его внимания, разворачивался издавна знакомый пейзаж…

Но даже если б Шафер самым внимательным образом стал всматриваться в темноту, он вряд ли сумел бы различить в тени под кустами некое существо, скорчившееся там и давно уже наблюдавшее за молодыми людьми. Этой черной тварью владело сейчас одно желание – убить, а Пол как раз стоял так, что попасть в него отравленным дротиком, которые в избытке имелись у убийцы, было легче легкого. И уж тогда-то он непременно бы умер…

Но страх все же пересилил жажду крови в душе этого исчадия Тьмы. Ему был дан приказ выследить и доложить, но никого пока не убивать.

Именно поэтому Пол остался жив и продолжал смотреть вокруг – в никуда, – совершенно ни о чем не подозревая. Через некоторое время, впрочем, он глубоко вздохнул и оторвал свой взгляд от невидимого прочим объекта созерцания. И всмотрелся в густые тени под балконом.

И УВИДЕЛ НЕЧТО ТАКОЕ, ЧЕГО НЕ ЗАМЕТИЛ БОЛЬШЕ НИКТО.

Прямо напротив него, на каменной внешней стене замка, стоял громадный, просто немыслимых размеров серый пес, а может, волк, и смотрел на него, Пола, через залитый лунным светом сад, и в глазах его, которые не могли принадлежать ни волку, ни псу, таилась такая глубокая и древняя печаль, какой Пол никогда в жизни не видел и даже представить себе не мог. Это странное животное на стене смотрело на него совершенно ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ глазами и куда-то его звало. Этот призыв Пол чувствовал безошибочно – он был необычайно, пугающе властным. Полускрытое ночным мраком, существо это притягивало к себе, и глаза его были видны в темноте неестественно ясно, они так и впились в лицо Пола, высматривая что-то в его душе, и Пол, заглянув в эти бездонные колодцы отчаяния и боясь утонуть в них, тут же отпрянул от перил. Кем бы ни было это существо на стене, оно, безусловно, тоже пережило тяжкую утрату, огромное горе, и боль его, казалось, пронизывала сейчас всю Вселенную. И оно звало Пола к себе, звало…

Чувствуя, как в жаркой летней ночи он весь покрывается ледяным потом, Пол Шафер догадался: это существо тоже случайно попало в хаотический водоворот того внутреннего магического видения, которое случайно пробудила в нем «проверка» Лорена.

С огромным, почти физическим усилием он вырвался из плена новых ощущений. Но, отвернувшись, испытал странное чувство раскаяния, от которого болезненно сжалось сердце.

– Кев! – с огромным трудом окликнул он своего друга. Отчего-то ему не хватало воздуха, он задыхался и едва слышал собственный голос.

– Что случилось? – мгновенно откликнулся Кевин и перелез к нему на балкон.

– Вон там. На стене. Ты ничего не видишь? – Пол показал ему рукой, но сам смотреть не стал.

– А что такое? Там ничего нет. Что ты видел?

– Да я и сам не знаю… – Пол тяжело дышал. – Не знаю, что это было такое. Похоже, большая собака.

– Ну и что?

– Ну и она во что бы то ни стало хотела заполучить меня, – сказал Пол Шафер.

Потрясенный этими словами, Кевин не нашелся что ответить. Некоторое время они так и стояли – молча, глядя друг на друга, но испытывая совершенно различные чувства. Затем Шафер ушел в комнату, а Кевин постоял еще немного на балконе, успокаивая встревоженных девушек. Войдя наконец в спальню, он, увидел, что Пол уже улегся на более узкую и менее удобную из двух стоявших там кроватей и лежит на спине, подложив под голову руки.

Кевин молча разделся и тоже лег. Тонкий лунный лучик просочился в дальний конец комнаты и бродил там, не тревожа, впрочем, никого из них двоих.

Они съезжались в город всю ночь. Суроволицые мужчины из Родена, родины короля Айлиля, и весельчаки из обнесенной высокими стенами приморской крепости Сереш, что высится в устье реки Сэрен; моряки из Тарлиндела и воины из Северной твердыни, хотя последних было не много – большая часть гарнизона осталась охранять границы Бреннина от того, кто томился в темнице далеко на севере. Прибыли также гости из прочих многочисленных городов и деревень великого королевства, а также с измученных засухой крестьянских хуторов. Вот уже несколько дней желающие участвовать в празднике тонкими струйками стекались в Парас Дервал, до отказа заполняя гостиницы и постоялые дворы, а те, кому места не хватало, селились во временных лагерях, наспех сооруженных на окраинах города под самыми стенами дворца. Некоторые пешком совершили далекое путешествие из восточных и некогда очень богатых земель, что расположены в долине реки Гленн; опираясь на свои знаменитые резные посохи, они прошагали через выжженные солнцем и ставшие пустынными поля, некогда служившие житницей всей стране, и в конце концов вышли на пыльную и забитую повозками Линанскую дорогу. И с пастбищ северо-востока, где пасутся стада молочных коров, тоже прибыли гости – пастухи верхом на своих лошадях, которыми они, согласно закону, зимой торгуют с теми племенами народа дальри, что живут по берегам реки Латам. И хотя порой на их лошадей было больно смотреть, так они исхудали, каждая из них все же имела роскошную упряжь и седло, а также не менее роскошную попону; все это каждый всадник Бреннина обязан был изготовить, прежде чем приобретать лошадь; считалось, что такая попона – это что-то вроде мольбы, обращенной к Великому Ткачу, дабы тот одарил коня быстротой и легкостью бега. И даже из-за реки Линан прибывали в столицу гости – суровые темноволосые крестьяне, населявшие земли в окрестностях Гвен Истрат, – на своих широких шестиколесных повозках; все это были исключительно мужчины, ибо в тех местах, даже в Дан Mаpe, расположенной достаточно близко от Парас Дервала, поклонялись Богине-матери.

Зато из всех прочих мест женщины и дети устремлялись в столицу шумными и пестрыми толпами. Несмотря на жестокую засуху и постепенно овладевавшее людьми отчаяние, жители Бреннина собирались все же устроить себе праздник, дабы, во-первых, засвидетельствовать свое почтение Верховному королю, а во-вторых, возможно, просто чтобы хоть ненадолго забыть о своих бедах.

Утром огромные толпы людей пришли на площадь перед воротами дворца, просторная балюстрада которого была вся увешана знаменами, разноцветными флажками и вымпелами. Но самое удивительное, знаменитый гобелен Йорвета Лесного тоже был вывешен там на всеобщее обозрение – хотя и на один только день, – дабы каждый мог видеть, как Верховный король Бреннина будет стоять на стене Парас Дервала под этим символом власти Мёрнира и Великого Ткача.

Однако же далеко не все на площади говорило о вещах святых и высоких. По внешнему краю толпы сновали жонглеры, клоуны, фокусники со сверкающими клинками и разноцветными шарфами, а бродячие певцы и поэты пели свои непристойные песенки, опустошая карманы хохочущих зрителей, ибо за плату мгновенно сочиняли новый куплет про любого, на кого укажет импровизированным сатирам их сиюминутный благодетель. Между прочим, беспощадно острые языки этих певцов породили немало горячих ссор и длительных дрязг, хоти сами они со времен Колана считались неприкосновенными для всех блюстителей закона, и наказать их мог только Совет гильдии. Пробираясь в бурлящей толпе, громко нахваливали свой товар коробейники, а многие из них поспешно ставили разноцветные палатки где-нибудь с краю и там уж торговали вовсю. Вдруг гул над толпой превратился в могучий рев, более всего напоминавший раскаты грома небесного: на балюстраде показались люди.

Приветственный рев толпы Кевин воспринял болезненно. Не меньше мучило его и отсутствие темных очков. Стиснутый со всех сторон так, что невозможно было шевельнуться, зеленовато-бледный, он с завистью посмотрел на Диармайда и выругался про себя, настолько элегантным и свежим выглядел тот. Повернувшись к Ким – это телодвижение стоило ему немалых усилий, – он получил в ответ суровую, но все же сочувственную усмешку, и сочувствие Ким бальзамом пролилось на душу Кевина, хотя и несколько уязвило его гордость.

Было уже очень жарко. Солнце больно слепило глаза, равнодушно сияя в безоблачном небе. В глазах рябило от невероятно пестрых одежд, в которые нарядились придворные Айлиля. Сам же король, которому их так и не представили, стоял в глубине балюстрады, несколько заслоненный от ревущей толпы своей болтливой яркой свитой. Кевин закрыл глаза, мечтая только о том, чтобы оказаться в тени и не торчать в первом ряду выставленным на всеобщее обозрение… Нет, ну они здесь, во дворце, ей-богу, как краснокожие индейцы! Точнее, красноглазые. Кевин закрыл глаза; стало немного легче. Даже зычный голос Горлиса, вещавшего о великих деяниях Айлиля, свершенных им за годы долгого правления, сразу стал глуше, отошел на периферию сознания. «Господи, что за вино они тут делают!» – сердито думал Кевин, чувствуя себя совершенно больным и опустошенным после вчерашней попойки с Диармайдом. Даже выйти по-настоящему из себя у него сил не было!

Вчера к ним в дверь постучали примерно через час после того, как они наконец улеглись спать. Ни тот, ни другой заснуть еще не успели.

– Ты осторожней там, – быстро прошептал Пол, приподнимаясь на локте. Кевин уже успел вскочить и обувался, намереваясь подойти к двери.

– Кто здесь? – спросил он, не касаясь ни дверной ручки, ни запора.

– Одна развеселая ночная компания! – весело откликнулся знакомый голос. – Да открывай же! Мне надо Тигида куда-нибудь спрятать!

Смеясь, Кевин оглянулся через плечо. Пол тоже вскочил и успел наполовину одеться. Кевин отпер дверь, и Диармайд быстро проскользнул в комнату, таща два бурдюка с вином, в одном из которых затычка уже отсутствовала. Вслед за ним в комнату ввалились Колл, тоже с вином, и пресловутый Тигид; далее следовали двое слуг с целым ворохом одежды.

– Это вам на завтра, – пояснил принц, заметив вопросительный взгляд Кевина. – Я же обещал о вас позаботиться. – Он передал ему один из бурдюков и улыбнулся.

– Что было с твоей стороны очень мило, – откликнулся Кевин. Взяв бурдюк, он поднял его повыше – несколько лет назад его научили делать это в Испании, – и темная струя полилась ему прямо в горло. Потом он передал бурдюк Полу, который тоже выпил, так и не сказав ни единого слова.

– Ах! – воскликнул Тигид, падая на длинную и широкую скамью у стены. – Я весь высох, точно сердце Джаэлль. Выпьем же за нашего короля! – крикнул он, тоже поднимая бурдюк. – И за его славного наследника, принца Диармайда! А также – за наших досточтимых гостей и за… – Остаток тоста потонул в звуках льющегося ему в глотку вина. Наконец бульканье прекратилось, и Тигид вынырнул из-под бурдюка, ошалело озираясь. – Что-то жажда меня сегодня вконец одолела, – пояснил он невпопад.

Пол, как бы между прочим, заметил, обращаясь к принцу:

– Если у вас действительно есть желание устроить веселую вечеринку, то вы, случайно, комнаты не перепутали?

Диармайд грустно улыбнулся.

– Уж не думаете ли вы, что нашей основной целью была именно ваша спальня? – с легким презрением сказал он вполголоса. – Ваши очаровательные спутницы приняли, разумеется, наряды для завтрашнего праздника, но более, к сожалению, мы ни о чем с ними так и не смогли договориться. А эта маленькая… Ким, кажется? – Он только головой покачал. – Ох и язычок у нее!

– Примите мои соболезнования, – весело посочувствовал ему Кевин. – Мне от этого язычка тоже не раз доставалось.

– В таком случае, – предложил Диармайд дан Айлиль, – давайте выпьем за братское сочувствие друг другу! – И, задав тон дальнейшей попойке, принц принялся с достаточной долей остроумия и непристойности живописать нравы и привычки тех придворных дам, с которыми Полу и Кевину, видимо, предстояло в самом ближайшем будущем познакомиться. Видимо, он считал подобные сведения абсолютно для них необходимыми и ничуть не смущался, проявляя исключительную осведомленность не только в области светских интриг, но и в весьма интимных сторонах жизни описываемых им особ.

Кроме принца в комнате Пола и Кевина постоянно оставались только Тигид и Колл, остальные то и дело менялись, и каждая новая пара приносила с собой полные бурдюки. Когда же явилась последняя смена, лица вошедших показались веселой компании чересчур серьезными.

– В чем дело, Карде? – спросил Колл одного из них, светловолосого.

Тот негромко кашлянул, и Диармайд, развалившийся в глубоком кресле у окна, мгновенно повернулся к нему.

– Творится что-то странное, господин мой, – очень тихо начал Карде. – Я решил, что лучше тебе сразу узнать об этом. Там внизу, под этими самыми окнами, валяется мертвый цверг!

Даже сквозь хмельной туман Кевин сразу увидел, как подействовали эти слова на Диармайда.

– Ничего себе! – Принц вскочил. – Узор удался на славу… И кто же из вас его прикончил?

Карде перешел на шепот:

– В том-то и дело, господин мой! Эррон его уже мертвым нашел. И глотка у него была… располосована от уха до уха! Эррон говорит… похоже на волка, хотя… при всем моем уважении, господин мой… но с таким волком я бы ни за что встретиться не хотел!

Все примолкли. Кевин посмотрел на Пола. Тот сидел на своей кровати и отчего-то показался Кевину еще более хрупким, чем всегда. Лицо Пола было, как всегда, непроницаемо-спокойным. Молчание прервал Диармайд:

– Ты, кажется, сказал, тело нашли под этими окнами?

Карде кивнул. Принц, не дожидаясь дальнейших объяснений и рывком отворив дверь, выбежал на балкон и перемахнул через перила. За ним последовал Пол Шафер. Это означало, что и Кевин должен прыгнуть туда же. Он с трудом вышел на балкон вместе с Коллом и Карде перелез через перила и некоторое время висел на руках, потому что голова продолжала кружиться, потом отпустил руки и свалился в какие-то кусты. Колл и Карде спрыгнули в сад за ним следом. В комнате остался только Тигид – его немыслимые габариты не позволяли совершать столь легкомысленные прыжки.

Между тем принц, Пол и трое воинов из отряда Диармайда уже стояли возле какой-то окровавленной бесформенной кучи на земле. Кевин, стараясь вдыхать ночной воздух как можно глубже, чтобы хоть немного прочистить мозги, подошел и остановился рядом с Полом, глядя на то, что лежало перед ними.

Глаза его вскоре привыкли к темноте, и он даже пожалел, что теперь видит так хорошо. Голова мертвого цверга была практически отделена от туловища; разорванная когтями плоть свисала клочьями. Одна рука тоже была почти оторвана, плечо держалось лишь на обнажившемся хряще, а грудь была исполосована следами страшных когтей. Грудь эта была темно-зеленого цвета и совершенно безволосая. Даже в темноте Кевин мог различить темные пятна густой крови на сухой траве. Стараясь почти не дышать и практически протрезвев, он с огромным трудом подавлял подступавшую к горлу тошноту. Никто не проронил ни слова; свирепая ярость и злоба, явственно читавшиеся в искаженных чертах мертвого цверга, придавали этому затянувшемуся молчанию зловещий оттенок.

Наконец Диармайд поднял голову и на несколько шагов отступил от трупа.

– Карде, – сказал он, и голос его показался Кевину странно ломким, – я хочу, чтобы ты удвоил сегодня стражу у дверей наших гостей. А завтра я желаю получить подробный отчет о том, почему никто из вас не видел, как все произошло и кто именно убил эту тварь. Если я ставлю где-то стражу, то от нее должна быть хоть какая-то польза.

– Хорошо, господин мой, – сказал потрясенный Карде и поспешил удалиться вместе с остальными воинами.

Колл, все еще сидевший на корточках возле мертвого цверга, обернулся через плечо и мрачно заключил:

– На такое обычный волк не способен!

– Знаю, – откликнулся принц. – Если это вообще был волк.

Кевин оглянулся и посмотрел на Пола Шафера, который стоял спиной ко всем и внимательно рассматривал внешнюю стену сада.

Затем все четверо снова влезли на балкон, пользуясь трещинами в дворцовой стене как лестницей и по очереди хватаясь за протянутую руку Тигида. Вскоре они уже опять сидели у них в комнате. Диармайд, Тигид и Колл вскоре ушли. Принц, правда, оставил им два бурдюка вина и успел сделать одно заманчивое предложение, которое обоими было принято.

В итоге Кевин практически все вино выпил сам – прежде всего потому, что Пол в очередной раз оказался не в настроении говорить с ним о чем бы то ни было.

– Теперь наша очередь! – прошипела Ким на ухо Кевину, пихая его локтем. И это, похоже, было действительно так. Горлис плавным жестом пригласил их выйти вперед, и они вышли и, как их и наставляли, стали махать руками громко приветствовавшей их толпе.

Кимберли, правда, махала только одной рукой, а другой поддерживала Кевина. Через какое-то время до нее вдруг дошло, что именно эту сцену и показывал им Лорен два дня назад в отеле «Парк-Плаза». Она оглянулась и вздрогнула, увидев лениво хлопавшее у нее над головой знамя: на нем изображены были огромный дуб и месяц над ним.

Кевин, чрезвычайно благодарный Ким за поддержку, тоже умудрился несколько раз махнуть рукой и даже выдавить из себя улыбку, думая о том, до чего же заряжена слепой верой бушующая внизу толпа. Ведь на такой высоте вместо них могли бы выступить любые четверо придворных. В голову ему также пришла мысль – он и сам удивился, что мыслит так ясно! – что здешние сотрудники все же, видимо, делают ставку в основном на знать. Во всяком случае, окружающие явно хорошо знали, что они из другого мира, и кое-кто, похоже, был ужасно этим недоволен.

Головная боль становилась просто невыносимой. Во рту был мерзкий гнилостный вкус, точно там поселилась какая-то плесень. «Надо бы как-то собраться, – думал Кевин, – а то ведь нас еще королю представлять будут». А завтра им с Полом предстояла долгая дорога верхом, и бог знает, что ожидало их в конце этого пути. Ибо последнее предложение Диармайда, сделанное сегодня ночью, оказалось совершенно неожиданным.

– Послезавтра на рассвете мы отправимся к югу, – сказал он. – За реку. Что-то вроде налета, если хотите, только очень тихого. Никто не должен об этом знать. Если считаете, что справитесь, можете поехать с нами. По-моему, вам это было бы интересно. Не то чтобы совсем безопасно… Но, я надеюсь, мы сумеем о вас позаботиться! – Последние слова он произнес с улыбкой, собственно, все и решившей для них обоих. Прекрасный ход, как потом догадался Кевин; этот хитрец привык все делать так, как хочется ему, и, естественно, своего добился и на этот раз.

Большой зал дворца был создан великим архитектором древности Томазо Лалом. Знаменитый Гинсерат, что впоследствии изготовил Сторожевые Камни и многие другие памятники, ставшие истинным воплощением силы и красоты, считался его учеником.

Двенадцать величественных колонн поддерживали высокий потолок зала. Почти под потолком, в узких оконных проемах, красовались витражи Делевана, запечатлевшие различные сцены, связанные с периодом основания великого королевства Йорветом и с первыми войнами Бреннина с Эриду и Каталом. На последнем витраже, украшавшем западную стену как раз над королевским троном, Конари и юный Колан скакали на север через Равнину, чтобы в последний раз сразиться с Ракотом Могримом, и светлые волосы обоих развевались на ветру. Особенно этот витраж, созданный почти тысячу лет назад, был хорош в закатные часы, когда лица славного короля и его золотоволосого сына, как бы изнутри подсвеченные солнцем, казались совершенно живыми, удивительно одухотворенными и возвышенными. Таково было искусство Делевана, таково было искусство Томазо Лала.

Ступая по инкрустированным драгоценной мозаикой каменным плитам пола меж высоких колонн, Кимберли впервые за все это время почувствовала некий священный трепет. Эти стройные колонны, эти дивные витражи, эти старинные гобелены, которые она встречала повсюду, этот изукрашенный драгоценными камнями пол, эти расшитые самоцветами одежды придворных и даже прелесть этого шелка цвета лаванды, из которого было сшито ее платье… Она глубоко вздохнула, хотя и постаралась сделать это незаметно, и заставила себя не смотреть больше по сторонам.

И, глядя прямо перед собой, увидела, что Лорен ведет их четверку прямо к тому месту в западном углу зала, где под окном-витражом на возвышении из мрамора и обсидиана стоит резной трон из цельного ствола дуба, а на троне восседает человек, которого она лишь мельком успела увидеть утром в толпе придворных.

Трагедия Айлиля дан Арта заключалась в том, что он понимал, с какой немыслимой высоты упал теперь. Исхудавший, с жидкой снежно-белой бородой и затуманенным катарактой взором, человек этот крайне мало похож был на прежнего могучего воина-великана с ясными, как полдневное небо, глазами, который пятьдесят лет назад воцарился на Дубовом Троне Бреннина. Со временем плоть его настолько истаяла, что он казался даже изможденным и словно бы вытянулся в длину, став удивительно тонким и хрупким. Но выражение глаз Айлиля, когда он, чуть наклонясь вперед, всматривался в лица приближавшихся к нему гостей из другого мира, отнюдь не казалось приветливым.

По одну руку от короля стоял Горлис, широкоплечий, в коричневых одеждах, с королевской печатью на груди. Никаких иных украшений на канцлере не было. По другую руку стоял наследник королевского трона Диармайд в одеждах винного и белого цветов. Перехватив взгляд Ким, принц подмигнул ей, и она, резко отвернувшись, заметила Метрана, Первого мага королевства, медленно, как бы ощупью пробиравшегося к трону – естественно, в сопровождении своего верного помощника! – и в итоге остановившегося рядом с Лореном и прямо напротив них.

Заметив, что Пол Шафер не сводит с короля пристального взгляда, Ким снова повернулась лицом к трону и вскоре услыхала собственное имя: ее представляли королю. Сделав несколько шагов вперед, она низко поклонилась, еще раньше решив, что никаких реверансов делать не станет – нечего позориться! Остальных тоже по очереди представили Айлилю, причем Дженнифер все-таки умудрилась сделать реверанс, и очень изящно, склонившись перед королем в шелесте зеленого шелка, сопровождаемая восхищенным шепотом придворных.

– Добро пожаловать в Бреннин, – сказал, обращаясь к высоким гостям, Верховный король и устало откинулся на спинку трона. – Да будет ярка нить тех дней, что вы проведете среди нас. – Красивые слова, но произнесены они были весьма неприятным сухим тоном. – Благодарю вас, Метран и Лорен, – продолжал король с той же неприязнью в голосе, – и тебя, Тайрнон, – он кивнул кому-то третьему, которого за спиной Лорена было почти не видно.

Метран низко поклонился в ответ – чересчур низко! – и чуть не перекувырнулся через голову, с трудом устояв на ногах. Помощник, правда, тут же помог ему выпрямиться. В задних рядах захихикали.

И тут заговорил Лорен:

– Спасибо на добром слове, господин мой. Наши новые друзья уже успели познакомиться с твоим сыном и канцлером Горлисом. Вчера принц Диармайд был так любезен, что включил наших гостей в число самых близких друзей королевского дома. – Последнее предложение он произнес с особым нажимом.

Король довольно долго молчал, глядя магу прямо в глаза, и Ким, внимательно наблюдавшая за обоими, несколько переменила свое первоначальное мнение об Айлиле. Хоть он, возможно, и был очень стар, но старческим маразмом явно не страдал: улыбка, скользнувшая по его устам, была чересчур циничной для маразматика.

– Да, – молвил король, – это мне известно. И я с удовольствием поддерживаю идею моего сына. А скажи-ка мне, Лорен, – продолжал он совсем другим тоном, – не играет ли кто-нибудь из наших новых друзей в та'баэль?

Лорен с виноватым видом покачал головой:

– Увы, господин мой, мне и в голову не пришло спросить их об этом. У них, правда, тоже есть подобная игра; только там, в их мире, она называется «шахматы», однако…

– Я играю в шахматы, – сказал Пол Шафер.

Возникла небольшая пауза. Пол и Айлиль изучающе смотрели друг на друга. Потом король спросил очень тихо:

– Надеюсь, ты не откажешься сыграть со мной, пока вы гостите здесь?

Шафер молча кивнул. Айлиль опять устало откинулся на спинку трона, и Лорен, заметив это, сразу повернулся и повел гостей через зал к дверям.

– ПОГОДИ-КА, СЕРЕБРЯНЫЙ ПЛАЩ!

Эти слова, произнесенные ледяным и чрезвычайно властным тоном, взрезали наступившую тишину, точно брошенный умелой рукой нож. Ким быстро обернулась и увидела слева от себя небольшую группку женщин в серых одеяниях, на которую обратила внимание с самого начала. Теперь эти серые тени расступились, пропуская вперед удивительной красоты женщину, которая решительно направилась к трону.

Она была вся в белом, очень высокая, с огненно-рыжей гривой волос, откинутых назад и скрепленных серебряным обручем. Глаза у нее были зеленые и очень холодные. А повадка выдавала страстную и глубоко затаенную ярость, какой-то неукротимый гнев. Когда женщина проходила мимо них, Ким поразилась тому, как она прекрасна, как пламенеют, подобно костру в звездной ночи, ее огненно-рыжие волосы. Однако то была красота, которая не греет. Она была больше похожа на холод стали отличного клинка. В этой женщине не было и намека на доброту и мягкость, на способность сопереживать ближнему или заботиться о нем. И все же она была прекрасна – столь же прекрасной бывает выпущенная из лука стрела, прежде чем поразит свою жертву насмерть.

Лорен, явно застигнутый врасплох, повернулся к ней, и в его лице тоже не было ни тени доброты.

– Не забыл ли ты, случайно, еще кое-что? – вкрадчиво спросила женщина в белом, и в голосе ее, нежном и сладостном, зазвенел отголосок затаенной вражды.

– Не забыл ли я представить вас друг другу, ты хочешь сказать? Но я бы непременно сделал это в самом ближайшем будущем и по всем правилам, – простодушно отвечал Лорен. – Впрочем, если ты так нетерпелива, то я могу…

– По всем правилам? Нетерпелива? Клянусь Махой и Немаин! Ты заслуживаешь проклятия Богинь за подобную дерзость! – Рыжеволосая женщина, казалось, вот-вот взорвется; она так и застыла, с трудом сдерживая гнев и готовая взглядом своих зеленых глаз испепелить мага.

Лорен, однако, глаз не отвел и встретил этот очередной приступ гнева с совершенно бесстрастным лицом. И тут раздался еще чей-то голос, звучный, сочный:

– Боюсь, Верховная жрица права, Лорен. – Это был, конечно же, Горлис. – Ты так часто путешествуешь, что порой просто забываешь о том, что существует определенный порядок и есть люди, которые значительно выше тебя по должности. Наших гостей, безусловно, следовало представить Верховной жрице уже сегодня. Боюсь, правда…

– Глупец! – рявкнула жрица. – До чего же ты все-таки глуп, Горлис! Сегодня? Со мной следовало переговорить ДО ТОГО, как он отправился в свое очередное путешествие! Да как ты вообще смеешь, Метран, заставлять кого-то совершать Переход, не получив на то разрешения Богини-матери? Ведь равновесие Вселенной в ее руках, а значит – и в моих. Ты же осмелился коснуться самых сокровенных корней нашего мироздания, не узнав ее воли, рискуя утратить собственную душу!

Старый Метран даже отступил на шаг от этой разгневанной фурии. На лице его сменяли друг друга страх и смятение. Но тут Лорен, воздев руку, указал своим длинным и твердым перстом на стоявшую перед ним жрицу.

– Нигде, никто и никогда, – заявил он громко, и в его голосе тоже слышен был мощный отзвук сдерживаемого гнева, – не говорил и не писал ничего подобного! И ты, Джаэлль, клянусь всеми Богами, прекрасно это знаешь. Ты слишком много на себя берешь. Учти, мы этого не допустим. И равновесие Вселенной отнюдь не в твоих руках, а вот твои надоевшие всем ночные бдения под луной вполне способны это равновесие расшатать!

Глаза жрицы ярко блеснули, и Ким внезапно вспомнила вчерашнее упоминание Диармайда о неких тайных собраниях.

И вдруг напряженную паузу нарушил ленивый голос наследника престола, который по-прежнему стоял возле отца:

– Джаэлль, душа моя, послушай: все, что ты говоришь, наверное, важно, но сейчас, конечно же, не время для подобных споров. Ты ведь уже весь честной народ насмешила своими пререканиями с Лореном, моя прелестница. И кстати, в дверях стоит еще одна достойная гостья, с которой нам следует поздороваться. – И Диармайд, легко спрыгнув с возвышения, быстро прошел через весь зал, и Ким, обернувшись, увидела, что в дверях зала действительно стоит еще одна гостья – убеленная сединами и опирающаяся на шишковатый посох.

– Добро пожаловать, Исанна! – молвил принц с искренним почтением. – Давненько ты не дарила наш двор своим вниманием.

И Ким, услышав это имя и увидев хрупкую фигурку в дверях, почувствовала странный укол в сердце, точно кто-то невидимый ткнул в ее душу пальцем.

В толпе придворных заплескались негромкие разговоры, а те, кто стоял ближе к трону, в страхе отступили назад, за колонны. Впрочем, весь этот шум казался теперь Ким не громче самого тихого шепота – все ее чувства и помыслы были сосредоточены на этой морщинистой старушке с мудрым лицом, что шла, осторожно ступая, под руку с молодым принцем к трону короля.

– Исанна, тебе не следовало приходить сюда. – Как ни странно, но Айлиль даже соизволил подняться со своего трона, и стало ясно, что годы не смогли до конца согнуть его спину и он все равно остается самым высоким мужчиной в этом зале.

– Ты прав, наверное, – покорно согласилась старуха, подойдя к нему совсем близко. Ее голос звучал столь же тихо и ласково, сколь громок и резок был голос Джаэлль. Рыжеволосая жрица смотрела на Исанну с горьким презрением.

– Тогда почему же ты все-таки пришла? – тихо спросил ее Айлиль.

– Пятьдесят лет на троне – долгий срок. И как-никак заслуживает уважения, – отвечала Исанна. – Разве кто-нибудь еще здесь, за исключением Метрана и, возможно, Лорена, помнит тот день, когда ты был коронован? Я пришла пожелать, чтобы и в будущем твой узор удавался на славу, Айлиль. И еще меня интересовали две вещи.