Текст книги "Ричард Длинные Руки – Властелин Багровой Звезды Зла"

Глава 13

Он подхватился, лицо ошарашенное, испуг смешан с облегчением, страшные захватчики в седлах покатываются со смеху, рассматривая его нелепую с их варварской точки зрения фигуру, а это хорошо, смеются – значит, опасности еще нет.

Он сказал быстро:

– Ко дворцу, Ваша Громовержность, самая короткая дорога вот по этой лестнице… Она и есть центральная, церемониальная, а вы в таком статусе, что любая другая будет умалением вашего величия звездно-небесного принца императорской мантии. Но только…

– Что?

Он вздохнул, развел руками.

– По ней можно только своими ногами. Лестницу создавали в древности Великие маги, она не терпит… неуважения.

Я пожал плечами.

– Гора не идет к Мухаммаду, Мухаммад идет к ней. Веди!

Я соскочил на землю, Альбрехт поинтересовался:

– А мы пока здесь всех перебьем и все спалим?

– Потом, – ответил я. – Сперва все разграбить надо. И молодых женщин увести. Старух оставим… В общем, ждите меня. Эй, Пауль, что застыл? Пойдем!

Лазиус вздрогнул, улыбнулся вымученно, лицо бледное, засеменил впереди, а я двинулся следом неспешно широкими шагами. Эта церемониальная лестница тянется чуть ли не от середины сада, мне показалась настолько протяженной, что вряд ли сам император по ней ходил хотя бы раз пять за всю жизнь.

Либо своим садом не интересуется, либо у него там в покоях свой роскошный сад, судя по исполинским размерам дворца.

Двенадцать широких ступеней, потом просторная площадка с огромными статуями воинов по бокам, снова двенадцать ступеней и площадка с воинами, и так просто бесчисленное количество раз, даже и не знаю, что за удовольствие подниматься по такой лестнице, хотя, конечно, это скорее символическая лестница, олицетворяет нечто важное, уклон едва заметен, даже старики не заморятся.

Лазиус сказал почтительно:

– Здесь обязательно проходят короли, которые впервые занимают трон, им нужно получить еще и разрешение императора на власть в королевстве, здесь идут послы…

– Тоже в день инаугурации? – перебил я.

Он позволил себе подобие улыбки.

– Да, ваша Громовержность. По лестнице должен пройти каждый, но, к счастью, достаточно одного раза. Потому что даже среди королей немало людей тучных или откровенно старых.

Я пошел со ступеньки на ступеньку, откровенно досадуя, что они такие широкие, лучше бы поближе одна к другой, я бы ступал через одну, а то и через две.

– Почему только этой? – спросил я.

Он оглянулся, ухитрился на ходу поклониться, голос задрожал от страха:

– Ваша Солнценосность, умоляю…

– Ладно, – буркнул я. – На остальных что, ловушки?

С последней ступеньки вступил на площадку пролета, пол в черно-красном мраморе, геометрические фигуры, но я как самец, естественно, засмотрелся на металлические фигуры воинов, в полтора моего роста, широкие и даже с виду несокрушимые, молчаливые свидетели мощи императора.

Лазиус охнул и отступил на шажок, даже моя ладонь дернулась в направлении рукояти меча. Обе статуи медленно-медленно повернули головы в нашу сторону, всмотрелись в меня незримыми глазами и, отсалютовав, снова замерли в прежних позах.

Он прошептал потрясенно:

– Как это?.. Что это?.. Никогда раньше…

Меня самого шевеление этих металлических истуканов пробрало до селезенки, но я здесь представляю могучих и неустрашимых завоевателей с Багровой Звезды Зла, потому проговорил с наивозможнейшей невозмутимостью:

– Какое раньше? Я здесь впервые.

– Ваша Звезднонебность! Они вам отдали салют!

– Видел, – ответил я небрежно, – и что?..

Он поспешно было ускорил шаг, потому что я двинулся по лестнице уже без всякой торжественности и помпезности. Не люблю терять время, а насчет всяких условностей надо будет объявить, что Его Небесность или как ее там, сэр Ричард, превыше всяких церемоний, моды или правил, установленных давно и непонятно кем.

А если даже и понятно кем, то все равно насрать, правила диктует победитель.

– Стоп, – сказал я на втором пролете. – Что-то я слишком быстро начинаю играть по чужим правилам… Зайчик! Ко мне!.. И ты, мой Бобик!

У далекой группки моих воинов взвилась пыль, а через мгновение передо мной предстали блещущий вороной сталью исполинский арбогастр с пышной гривой и таким же хвостом и могучий черный пес, одним видом способный привести в ужас армию.

Лазиус отступил в ужасе, а я, вставляя носок сапога в стремя, сказал благожелательно:

– Беги к главному зданию. Если и там охрана, пусть разбегается. Превращу в пепел, я сегодня добрый.

Он ринулся по ступенькам, быстрый и шустрый, как заяц в овечьей шкуре, а я разобрал повод, оглянулся на своих военачальников и властным жестом велел всем двигаться по моему следу. По церемониальной лестнице королей. Верхами.

Зайчик пронесся по мраморным ступеням, высекая искры широкими копытами, Бобик опередил, но там наверху заметался по широкой, как Вандомская, а то и сама Медан Мердека площади, хотя это всего лишь двор, не зная, к какому зданию метнуться.

Я придержал Зайчика и, повернувшись в седле, помахал своим рукой. Далекие фигурки, вовсю пришпоривая коней, скопом неслись по ступеням в нашу сторону.

Колонны перед главным корпусом дворца настолько широкие, что в каждой можно проложить винтовую лестницу. Поднимаются на высоту, при которой простой мрамор внизу уже должен бы рушиться под собственным весом, так что здесь либо магия, либо особая технология строительства.

На мой взгляд, в этом дворце должны жить великаны в три-четыре ярда ростом, но человечек тщеславен, старается возводить гигантское и величественное, это делает его самого великаном, пусть простому народу и незаметно… хотя вообще-то эти люди в самом деле стали великанами, выстроив такое вот, что никто и никогда…

Лазиус прибежал, запыхавшийся и красный, как вареный рак, что вполне к цвету его костюма старшего советника младшего помощника управляющего дворцом, но теперь он уже сам генералиссимус над слугами, а генералиссимусы не одеваются как попугаи, надо напомнить.

Я взглянул с одобрением, хоть и немолодой, но крепкий и поджарый, догнал меня почти одновременно с моими военачальниками, что тут же взяли нас в кольцо.

Перед нами идеально ровная широкая площадь, выложена такими плитками и с таким тщанием, что только в главных церемониальных залах королевских дворцов такое, а здесь под открытым небом…

А дальше дворцы, высотные и почти воздушные, устремленные к небу, в колоннах и с широкими окнами, так непривычными для северян.

Мне показалось, что ошеломлены даже такие суровые и невозмутимые, как Альбрехт и Норберт, не говоря уже о Максе, Паланте или Робере с Митчеллом.

Даже сэр Растер смотрит озадаченно, еще не понял, на что такое смотрит.

Я сказал властно:

– Помните о своем великом предначертании и предназначении!.. Господь смотрит и верит в нас. Потому с великим смирением принимаем заботу об этом мире, забывшем о Боге… Итак, на ваших плечах, дорогой Норберт, охрана дворца и по возможности порядок в столице. Но главное, конечно, дворец. Это целый город, сами видим. Боудеррия, возьмешься за чистку и охрану главного дворца?

Она красиво выпрямилась в седле, эффектная, с обнаженными по самые плечи руками, в кожаных доспехах, плотно облегающих ее рельефное тело, и двумя мечами за спиной.

– А можно, – поинтересовалась она, – лучше займусь если не городом, то окрестностями?.. Что-то просторы стали нравиться больше.

– Хорошо, – ответил я, – Каспар, конечно, с тобой?

Волсингейн заметно смутился, но кое-как проблеял:

– Сэр Ричард… если позволите…

– Хорошо, – сказал я. – Тамплиеру и Сигизмунду, конечно, самое трудное. Пройтись вон к той башне… понятно?

Тамплиер громыхнул:

– Еще бы! Башня богопротивного мага. Все разнесем… Сиг, пойдем, пока там не разбежались.

Я повернулся к Лазиусу.

– Ну, Пауль, веди в главное здание. Ты теперь генеральный управляющий. И хотя тебя просто не взяли в пещеры ввиду твоего низкого статуса, но в Библии сказано насчет последних, что станут первыми. Ты вот уже стал!

Он сгорбился еще сильнее, не похоже, что обрадовался, не все обожают перемены, я сам вообще-то из тех, кто сидел бы в тихой норке и читал книги, и чтоб никто меня не трогал, но жизнь все делает по-своему, то ли чтобы посмеяться, то ли во мне в самом деле под серой шкуркой мыши прятался лев, о котором я не имел понятия.

– А мы? – спросил Палант.

– Со мной, – распорядился я. – Все остальные со мной. Кто знает, что в этом небоскребе.

Лазиус сказал быстро-быстро:

– Вы говорите про императорский дворец?..

– Я думал, – произнес я, – здесь все его дворцы.

– Да, но в этом его апартаменты, кабинеты, залы приемов…

– Веди, – прервал я. – Ты императору объясняешь, а не крестьянину.

Глава 14

Первый зал, сейчас абсолютно пустой, просто холл, где обычно толкутся и общаются не допущенные во внутренности дворца и куда иногда снисходят зайти вельможи, что допущены.

Вообще-то не зал, а целая анфилада залов, все это холл, но Лазиус, постоянно понукаемый Альбрехтом, повел нас прямо в сердце главного дворца, не смея ступить в сторону.

В коридорах не пусто, почти у каждой двери по лакею в ливрее цветов императорского флага, иногда замечаем вдали то ли придворных, то ли служащих, но в целом, конечно, дворец покинут.

Лакеи поспешно отворяют перед нами двери, вернее, перед Лазиусом, в нашу сторону посматривают с недоумением и страхом.

Палант сказал на ходу решительно:

– Сэр Ричард, этот домик… великоват. С вашего разрешения я все-таки проверю со своими людьми боковые помещения.

– И убери местных гвардейцев, – подсказал Альбрехт. – Даже лакеев. Обойдемся пока без них.

– Сделаю, – коротко сказал Палант. – Заодно перекрою своими людьми все ходы-выходы.

Он остановился, по взмаху его руки с десяток рыцарей отделились и пошли за ним быстрым шагом, на всякий случай обнажив мечи.

Я на ходу поинтересовался:

– Лазиус, в здании дюжина, если не больше, этажей. Даже не представляю, как туда воду носят… Что там?

Лазиус торопливо семенил со мной рядом, испуганный и вздрагивающий, а голос продребезжал совсем виновато:

– Ваша Небеснозвездность, замок строился в древности! Даже император не все знает…

– А ему и не надо, – ответил я. – Он император, а не… Но вы-то знаете?

Он не уклонился от прямого ответа, лишь на ходу пожал плечами.

– Выше пятого этажа поднимается только его величество Герман Третий. Как до него поднимались его отец, дед, прадед… Потому никто, кроме самого императора, не может сказать, что там есть.

– Хорошая предосторожность, – одобрил я. – Думаю, спальня императора выше пятого?

– И даже кабинет, – сообщил он. – Личный. Но советников выслушивает на первом этаже.

– Понял, – ответил я и повернулся к топающим следом за нами Сигизмунду с Тамплиерам. – Самая опасная работа вам, друзья мои. Весь Север смотрит на вас! А церковь еще и благословляет… в спину.

Лазиус воскликнул в испуге:

– Вы… осмелитесь?

– Такие мы осмеливатели, – обронил я. – Палант… ах да, уже убежал… сэр Гастон, возьмите людей и обшарьте весь этот дворец. Потом остальные здания. Со всей тщательностью военного времени. Без эксцессов, но все же с ними, потому что время такое, мы ни при чем.

Келляве воскликнул с суровой решительностью:

– Сделаю!.. Ребята, за мной.

Его личная гвардия, громко топоча невиданными в этих залах сапожищами на двойной подошве, помчалась за ним.

Лазиус трагически вздохнул.

– Перемены, – сказал я с жестокой веселостью, – всегда к лучшему!.. Давай, Лазиус, веди наверх. Боишься? Ладно, сами пойдем. Заодно че-нить сломаем. Мы это страсть как любим.

Он вскрикнул, как придавленный упавший деревом заяц:

– Ваша Багровозвездность!.. Я пойду, пойду, но только из-за чрезвычайных обстоятельств!

– Чрезвычайнее и не бывает, – согласился я. – Лазиус, в жизни возникают моменты, когда все правила коту под хвост. И нужно руководствоваться только здравым смыслом. У тебя с ним как?

Он промямлил:

– Не знаю, не пользовался… Прошу вас, властелины Багрового Зла, за мной…

Он повел дальше через залы, я поинтересовался наконец:

– Лестница наверх разве здесь?

Лазиус ответил упавшим голосом:

– В соседнем зале, мы уже рядом, более важное…

Двое моих молодых рыцарей, гремя железом, пробежали вперед, там у закрытой двери застыли в позе истуканов двое лакеев в ярких новеньких одеждах.

Лазиус в испуге крикнул им издали:

– Открыть зал!.. Открыть зал!..

Оба несколько замедленно, тоже чувствуют нарушение, но Лазиус все же старше, потянули на себя тяжелые створки.

Даже у меня перехватило дыхание от немыслимой роскоши распахнувшегося зала. Исполинского, но без поддерживающих свод колонн, только в стены утоплены так, что выступают половинки, пол из золотистого мрамора с узорами, стены богато отделаны серебром и золотом, громадные люстры льют вниз яркий праздничный свет.

От двери прямо от наших ног тянется широкая красная дорожка к дальнему возвышению у противоположной стены, а там, двумя ступеньками выше, сказочно прекрасный трон из слоновой кости и с высокой расходящейся вверху спинкой. Все это великолепие обильно, но с артистической изобретательностью щедро украшено золотом и драгоценными камнями.

Альбрехт шумно выдохнул:

– Это же… это да…

Норберт, Тамплиер, Митчелл, даже Растер застыли на пороге, стараясь охватить взглядом, но не в силах, невиданное для стран северного материка великолепие, роскошь и величие этого зала.

Лазиус замер в смиренной позе испуганного суслика у норки, никак не привыкнет к такому олицетворению мощи империи.

Альбрехт после долгой паузы кашлянул, указал взглядом на красную дорожку.

– Сэр Ричард! Вперед и с песней.

Митчелл добавил с восторгом:

– Он ваш!

Я посмотрел на трон на том конце дорожки чести и славы, перевел взгляд на торжествующего Митчелла.

– В каком смысле?

– Садитесь, – уточнил он, – и правьте!.. А с теми, кто полезет из нор, разберемся. Там же на месте.

Я расправил плечи, жаль, не могу стать еще выше, а на цыпочки как-то смешно, ответил сурово и с достоинством:

– Разве за этим мы сюда явились?.. Сэр Митчелл, нас такие мелкие вещи… и мелкие интересы давно не интересуют.

Он захлопнул рот, улыбка медленно сползает с лица, даже по Норберту и Альбрехту видно, не врубились, чего это их вождь и ведущий так странно себя ведет, вот же трон самого императора Германа Третьего, хватай!

Лазиус пугливо посмотрел на меня снизу вверх, совсем суслик перед медведем.

– Ваша… Ваша Непобедимность?..

– Мимо и дальше, – велел я. – Мне изволится велеть представить мне кабинет императора! И рычаги правления империей.

Про рычаги никто не понял, только Альбрехт поморщился, уловил по смыслу, а Лазиус сказал трусливо:

– Да-да, ваша Звездная Мощь, прошу вас!

– Моя звездная Мощь и Трепет, – обронил я, – велит не отвлекаться на всякую хрень. И перестаньте трястись, Лазиус!.. Я не такое нечто, что с неба упало, хоть и упало, а принц аж императорской мантии, не хвост собачий! Эту мантию мне изволил пожаловать император Герман Третий. Вы что, осуждаете его действия? Вы бунтовщик? Мятежник? По ночам в лесах карбонарничаете?

Он вспикнул в ужасе:

– Ваша Звездная Мощь и Трепет в императорской мантии!.. Все в империи знают и все еще обсуждают такое необычное решение императора! Но принц императорской мантии как бы один человек, а Звездная Мощь и Трепет с Багровой Звезды Смерти…

– Человек должен быть разносторонним, – ответил я покровительственно, – и развивать в себе все таланты. Все, это не все, крючком вышивать не умею и не буду, но скромно совмещаю звучный титул принца и рядовое рабочее звание хозяина Багровой Звезды Смерти.

Он в ошалении стал еще мельче, быстро-быстро засеменил голыми, хоть и в чулках, ножками в женских туфлях, туфли все – женская обувь, в мою сторону страшится бросить даже беглый взгляд.

Я шагал крупно, за мной катится грохот подкованных сапог и позвякивание доспехов, сдержанные мужские голоса.

Альбрехт догнал, пошел рядом, лицо задумчивое, а в голосе прозвучало некоторое сомнение:

– Вообще-то насчет принца королевской мантии, сэр Ричард, вы вспомнили вовремя.

Я хмыкнул.

– Думаете, я о ней забыл? Хотя бы взглянуть, какая это мантия!

– Здесь вам ее еще поднесут, – пообещал он. – Слышал, что она вся из золотого бархата, подбита горностаями и с длинным хвостом.

– Всего-то? – удивился я. – А я уж размечтался.

– Берите, – посоветовал он, – какая есть. Берите, берите! Здешнему народу понятнее, когда вы принц! Свой вроде бы. А что на Багровой Звезде, так вроде взбунтовавшегося вассала… Для них это лучше, чем непонятно откуда взявшийся завоеватель!

Сэр Норберт сказал из-за спины:

– Принц императорской мантии – последняя ступенька перед троном императора.

– Верно, – сказал Альбрехт. – По всем традициям именно принц императорской мантии и наследует императорскую корону и власть в империи… Ох, как вашего Лазиуса тряхнуло!

Я отмахнулся.

– Он не мой и даже не ваш. Он местный. Этим все сказано… Лазиус, это что в стене?

Впереди шагах в двух от двери прямо в мраморе горит глубоко погрузившийся отпечаток пятерни вдвое крупнее моей. Ладонь по краям светится ярко-оранжевым, в середине красное до багровости. Фаланги пальцев вдавились с разной силой, потому и горят какие-то места оранжевым, а другие всего лишь красным, а сам мрамор по краям почернел от жара и растрескался.

Лазиус ответил быстрым пугливым голосом:

– Это Писториус, можете не обращать внимания. Он здесь и погиб, не успев договорить заклинание.

– Давно? – спросил я.

– Двести двенадцать лет назад, – ответил он.

– Совсем недавно, – согласился я. – Даже остыть не успело.

За спиной сдержанно гоготнули, но умолкли, когда впереди открылась роскошнейшая и невероятно широкая лестница, человек двадцать могли бы пройти в ряд, да еще и выставив локти.

Лестница из белого с примесью золотистости мрамора создает праздничную атмосферу, хотя во дворце все ей способствует, и широкий ковер из красной ткани, что покрывает ступеньки почти целиком, тоже работает на предвкушение радости и удовольствий.

– Неплохо, – сказал я, – но высоковато… Это в каждом этаже ярдов по десять?

Лазиус вскрикнул, чуя неладное:

– Ваша Небесное Величие, только в нижнем, только в нижнем!

– А выше?

– Как обычно, по пять-семь…

– Все равно высоко, – сказал я.

Альбрехт сказал подчеркнуто мощным голосом в стиле сэра Растера:

– Привести коней?

Лазиус возопил, едва-едва удерживаясь, чтобы не пасть на колени:

– Ваша Звездная Грозность!..

– Что? – спросил я с интересом. – Или где-то рядом лифты? Воздыматели?

– Какие воздыматели? – возразил Альбрехт. – Они тогда совсем отучатся ходить!.. А нам, конечно, можно и на конях.

Лазиус завопил тоньше и жалобнее:

– Ваше Звездное Величие!.. Если сюда коней, дворец уже никогда не будет дворцом!

Альбрехт сказал с вызовом:

– Видали мы дворцы и получше. Сэр Ричард?

Я подумал, махнул рукой.

– Мы хорошо позавтракали, так что будем к туземцам великодушными. Пойдем пешими, как простые люди. Разомнем ноги, а то все в седлах, все в седлах… Лазиус!

Он торопливо сорвался с места и запрыгнул на пару ступенек, оглянулся, мы с усмешечками победителей двинулись следом.

Норберт шел со мной с другой стороны от Альбрехта и как-то напрягся, указал взглядом на стену.

– Сэр Ричард… Чего они…

Портреты на картинах медленно поворачивают головы, а там, где в полный рост, разворачиваются и смотрят очень внимательно. На большом батальном полотне сражающаяся группа опустила оружие, все повернулись, а затем, что заставило наших ахнуть, те и другие выпрямились и лихо отдали воинский салют.

Лазиус пролепетал в ужасе:

– Никогда, никогда…

– Чего никогда? – спросил Норберт.

Он проговорил, заикаясь и трепеща всем телом:

– Они даже не шевелились! Но чтоб еще и отдали салют…

Я под их взглядами на ходу пожал плечами и ответил как можно небрежнее:

– Мне теперь все отдают салют. Даже отражение в зеркале.

Лазиус, пригибая голову, словно вот-вот грянет гром небесный и весь дворец рухнет ему на голову, испортив такой нарядный парик, поспешил вверх по ступенькам, прыгая по ним, как суетливый бурундук.

Глава 15

За все время не встретили ни одного человека, дворец пуст, это Лазиус самоотверженничает, без лести предан, а остальные ведут себя как настоящие демократы, хотя мои соратники назвали бы их поведение иначе.

Открылся огромный зал, размером с помещение кафедрального собора, но украшенный картинами, статуями, барельефами и прочим искусством так, словно это музей изобразительно-этнографического творчества.

Но все-таки кабинет, видно по массивному столу, приютившемуся в дальнем углу, кроме чернильницы из малахита и связки гусиных перьев в хрустальном стакане ничего, даже стопки бумаг. Впрочем, императору подносят их только на подпись…

В трех шагах от стола роскошный камин на полстены, дивное произведение искусства, хотя золота многовато, утяжеляет композицию, на мраморной полке сверху расписные вазы, дух захватывает от их изящества… ну, наверное, захватывает. У меня, к примеру, точно нет, это я пытаюсь понять, как действует эта помпезность на спесивых дураков, что пускают пыль в глаза гостям в своих дворах точно так же…

На стене над камином огромный портрет императора, сделан явно давно, судя по рамке из червонного золота, так что Герман Третий сейчас должен быть дряхлым старцем…

В центре зала еще один стол, длинный, на двенадцать персон, окружен креслами с высокими спинками, явно для заседаний в узком кругу. Так что не надо насчет того, что сюда только император в одиночестве.

Все остановились у порога, а я по-хозяйски прошелся по мягко пружинящему толстому ковру. Стол императора громаден, весь из ценных пород дерева и отделан украшениями из серебра и золота, одно роскошнейшее кресло по ту сторону, одно по эту, и тоже такое уютное, что, думаю, сразу тянет соснуть в неге и блаженстве.

– Я предпочел бы другой кабинет, – провозгласил я в пространство, – даже в другом здании, но… сообразуясь с чрезвычайной обстановкой, исхожу из целесообразности и государственной необходимости международного положения…

Альбрехт сказал почтительно от двери:

– Распоряжения исходят отсюда, народ привык.

– Императоры меняются, – подтвердил я важно, – власть неизменна… Э-э, народ, можете подойти, не вдарю.

Военачальники, хмуро посмеиваясь, ввалились в кабинет, нарочито топая и громко разговаривая, а Лазиус подбежал и произнес дрожащим голосом, едва не плача:

– Ваша Солнцевержность… все как вы скажете!.. Только ничего не ломайте!.. Здесь же работы лучших мастеров империи!.. Годами трудились над каждой деталью…

– Вернитесь к своим обязанностям, – велел я.

– Да, Ваша Багровозвездность, все как скажете!

– Но только, – уточнил я властно, – уже не младшего, а старшего, как я изволил соизволить повысить и вознести. И объявите всем, что жизнь продолжается. Изменений пока не предвидится! Пусть все вернутся к своим обязанностям.

Альбрехт добавил многозначительно:

– А то…

Его рука скользнула к поясу, где торчит изящная рукоять кинжала. Лазиус попятился и так задом выпятился за дверь, где наши воины тут же ее захлопнули за ним.

Альбрехт повернулся ко мне, лицо невозмутимое, поинтересовался, чуть приподняв бровь:

– Изменений… в самом деле?

– Пока, – напомнил я. – Дорогие друзья, пока никого не грабим, никого не насилуем, но женщины здесь очень распущенные, так что вам разрешаю не отбиваться от их домогательств. А сейчас прошу к столу, первый военный совет с переходом в политическо-экономическую плоскость проведем здесь. Общественно-религиозные моменты пока оставим.

– Великий момент, – произнес граф Келляве с удовольствием и оглянулся: – А где сэр Растер?

Альбрехт спросил сухо:

– А он зачем?

– Напомнил бы, – пояснил Келляве, – что после слов «прошу к столу» всегда пир… большой пир!..

– Пир нам только снится, – отрезал я. – И вечный бой!.. Ага, загорелись глазки… Вечный бой другого плана. Нет-нет, объяснять не буду, долго и нет времени. Все ощутите на своей шкуре. И охнете, какая на самом деле у вас тонкая и ранимистая.

Они рассаживались шумно и двигая креслами, слишком шумно, но разве что Альбрехт с его чутьем и житейским опытом поймет, что все несколько подавлены величием дворца и этого кабинета, как размерами, так и пышностью, потому и шумят больше обычного, выказывая, что их тут ничто не смущает.

Я взглянул на него, он тут же поклонился и, поднявшись, сказал с озабоченностью в голосе, хотя лицо оставил каменно-неподвижным на случай, если кто внимательно наблюдает издали:

– Сэр Ричард, отряд маловат.

– У нас армия, – напомнил я.

Он сказал тихо:

– По здешним меркам отряд. Императорский дворец крупнее наших городов!.. А сама столица?.. Почти королевство! Наши растворятся, как ложка меда в бочке горячей воды. А надо бы взять под контроль не только дворец…

– И не медлить, – добавил Норберт. – Но, думаю, граф Максимиллиан фон Брандесгерт уже установил контроль над всем городом, а у всех ворот поставил свою стражу. Нашу стражу.

– Он быстрый, – сказал Палант, – как хорошая хозяйка на кухне. У него всегда все получается!

– Они с сэром Ричардом, – обронил Альбрехт самым многозначительным голосом, – пришли из одних мест…

Митчелл сказал недовольно:

– Да что вы все о дворце, о городе… Нужно отыскать норы, куда ушел император, а сверху навалить еще камней! В пещерах сидеть будут до последнего, пока не начнут заканчиваться запасы еды и воды, но, думаю, месяц-два у нас есть. Все-таки подождут, пока, по их меркам, Багровая Звезда наловит пленников побольше, потом начнет и закончит рушить, после чего уйдет в небо.

Я внимательно слушал, а когда все умолкли и уставились на меня, я изрек:

– Все верно, мы должны ждать удара с любой стороны. Сейчас все попрятались, выжидают.

Альбрехт сказал строго:

– Сэр Ричард, народу в городе все равно больше, чем вся наша армия. А когда начнут возвращаться остальные… Да во дворце, как сообщил сэр Норберт, в дальних корпусах уже отыскалось несколько сот человек…

– Слуги? – спросил я.

Он произнес несколько ядовито:

– Не только. Похоже, императорские пещеры не настолько вместительны, чтобы захватить с собой весь двор.

– Еще бы, – ответил я, – в минуты опасности нужнее брать с собой императорскую гвардию, чем никому не нужных придворных. А также побольше баб, детей, а самое главное – запас еды и питья хотя бы на месяц. Так что оставшихся хоть и остерегайтесь, но могут оказаться полезными. Все-таки император их бросил на гибель…

– Сыграем на этом?

– Да, – подтвердил я. – Примитивное чувство благодарности должно перевесить. Все учитывайте! Но все равно будьте настороже.

Он кивнул.

– Хотя понимают: их император просто не мог поступить иначе.

– У всех у нас чувства идут впереди понимания, – напомнил я, – а у людей примитивных так и вовсе.

В коридорах то и дело слышен стук подкованных сапог, младшие командиры бегом водят за собой отряды гвардейцев.

Норберт перехватил мой взгляд, сказал вежливо:

– Сэр Ричард, слуг внизу я велел не менять, комнаты все проверены, осталось расставить свою охрану во всех коридорах, лестницах и на галереях, опоясывающих изнутри высотные залы.

– Больше обращайте внимание на периметр, – сказал я. – У входа на личные этажи императора пары крепких парней достаточно. В коридор еще двух, пусть открывают и закрывают двери, а заодно и бдят в пока еще чужом и враждебном месте. А в остальном сами справимся! Моя рука удержит меч.

В коридоре послышались голоса, стук тупыми концами копий в пол. Альбрехт вышел, некоторое время там спорили, наконец дверь распахнулась, он появился и провозгласил почтительнейшим тоном:

– Ваша Небесная Суперзвездность, летающая превыше облаков, позволит ли мне…

– Давай, – прервал я, – позволяю.

Он чуть отступил в сторону, пропуская в кабинет очень немолодого человечка невысокого роста и в огромном напудренном парике, чьи длинные в крупных локонах уши свисают до середины груди, в зеленом костюме цвета молодой лягушки с множеством вытачек, фижмочек и в похожем на взбитые сливки просто непомерном белоснежном жабо на груди.

Ноги от колен и ниже в белых чулках, Альбрехт за его спиной взглянул на меня и едко усмехнулся. Еще не привык, что мужчины здесь ходят без штанов, ноги голые до колен, хоть и в женских чулках, это же отвратительно и стыдно, а что обут в какие-то женские башмачки, а не в добротные сапоги со шпорами, так вообще позор.

Я спросил в нетерпении:

– Вы кто?

Он ответил слабым дребезжащим голосом:

– Джеральдер Реквильд, советник его величества императора Генриха Третьего…

– Почему здесь? – спросил я, уже предчувствуя ответ.

Он ответил тем же дрожащим голосом:

– Все, кто мог, спустились в пещеры… Еще неделю тому. Как только Багровая Звезда появилась в небе так… крупно… А вы, благородный сэр… кто?

– Ричард Длинные Руки, – произнес я с долей нужной напыщенности, – принц императорской мантии, которую мне пожаловали его величество Герман Третий. А также император Северного континента. Не всего формально, но по сути…

Он пролепетал:

– Но ваше величество…

– Катастрофы не будет, – прервал я. – Багровая Звезда сперва, к счастью для вас, обрушилась на северные королевства. Конечно, как патриот Юга вы рады, верно?..

Он запнулся с ответом, но взгляд выпученных глаз продолжает обшаривать мое каменное неподвижное лицо.

– Но, ваше высочество… Ваше императорское величество…

– Отвечаю, – перебил я. – Мы дали бой, врагов истребили, а сама Багровая Звезда захвачена, как трофейный обоз противника… А этому вы рады и не рады, верно?.. Не только принц императорской мантии, но и Властелин Багровой Звезды Смерти, что как бы уже зело чересчурно? Это вносит некоторые мелкие коррективы во взаимоотношения с империей Германа Третьего, не так ли?

Он снова запнулся, в самом деле однозначно не ответишь, если патриот, хотя откуда на Юге патриоты, глаза выпучились еще больше, даже рот в изумлении приоткрылся.

Я думал, умрет от таких потрясающих новостей, но он кое-как собрался с силами и прошептал:

– Но… как…?.. Никто и никогда… даже Великие Маги…

– Это неважно, – перебил я в подчеркнутом императорском нетерпении. – Я сам Великий маг. Даже Сверхвеликий из Величайших живущих и когда-либо живших. Милостиво назначаю вас главным до прибытия императора. Пошлите за ним гонца. А сейчас постарайтесь наладить бесперебойную работу всех систем. Лазиус уже старается, есть тут такой, но вдвоем дело пойдет быстрее.

Норберт сказал мрачно:

– Для крестьян, думаю, мест в пещерах не нашлось, а из ближайших лесов вернутся в деревни тут же.

Альбрехт уточнил:

– Как только узнают, что Багровая Звезда не станет все крушить.

– И поверят, – досказал Митчелл со скептицизмом. – Я бы не поверил. Власти всегда врут.

– Вот-вот, – сказал я строго. – Первым делом доставка продовольствия в такой громадный мегаполис. Одновременно усилить охрану правительственных и прочих объектов, включая дома богатых граждан.