Текст книги "Цитадель"

Глава VII

Чародей наблюдал в малахитовом шаре, как на плато прибывают обладатели Талисмана. За полдня на берегу собрались такие разные расы, что старцу оставалось лишь гадать: как еще не перебили друг друга. К его облегчению, путники благоразумно разместились на почтительном расстоянии друг от друга и старались лишний раз не пересекаться.

Из-за цвета камня видимость зеленоватая, но чародей и без цветовых изысков знал, кто и где. У воды ихтионка, потому что иначе погибнет. Дальше кучка из троих спутников, которые то машут руками, то расходятся в разные стороны, потом снова собираются. Это человек, эльфийка и ворг. Последнего вообще тут не должно быть, но боги распорядились иначе.

Недалеко еще один человек палит костер и поглядывает на троицу. По удивительному стечению обстоятельств, расе людей снова повезло. Им досталось два осколка. Впрочем, этот отчасти эльф.

Сразу за ним на камешке примостился гном, оперся по-стариковски на рукоять кувалды и о чем-то беседует с мелкиндом.

Чародей мог усилить магию, тогда стало бы слышно, но до бесед ему дела не было. Гораздо важнее действия, которых пока нет.

Старец провел ладонью по бороде, едва тронутой сединой, и проговорил задумчиво:

– Они думали, добыть осколок – самое трудное. Потом решили, что трудно найти остальные части. Но в действительности главные испытания впереди.

Посох весело мигнул белым кристаллом и заискрился радужными переливами. Его древко уперлось в ручку стула, и он стоит почти вертикально. Кажется, еще немного – и запрыгает, как одноногий пират.

Старец наклонился ближе к шару и присмотрелся.

– Видишь, – обратился он к посоху, – здесь гоблин, огр, тролль и вообще представители разных рас. Всех даже не берусь перечислять. Сложно поверить, что я их собрал. И еще сложнее понять – зачем. Только я ведь не должен ничего объяснять. Тем более не все поймут. Со временем – возможно. Но не сейчас.

Посох снова сверкнул, разбрызгивая солнечных зайчиков по стенам обители. В широких окнах звезды – непривычные и чужие на холодном сиреневом небе. Где-то под обителью по вершинам с завыванием носится северный ветер, призывая прокатиться разок-другой.

Чародей поправил полы мантии и бросил короткий взгляд в угол. Там на низенькой кровати погружен в целительный сон рыжий эльф. Этот еще может пригодиться. Чародей положил ладонь на набалдашник посоха и, отвернувшись от странника, сильней вгляделся в малахитовый шар.

– Подождем, друг мой, – проговорил он загадочно. – Подождем.

***

Когда на плато собралось столько народу, что стало невозможно шагнуть, не наступив на чье-нибудь оружие, Каонэль не выдержала.

– Я так больше не могу, – сказала она, поднимаясь с камня, возле которого мирно спал Пушок.

Нетопырь открыл один глаз и вопросительно посмотрел на хозяйку, мол, чего расшумелась. Увидев, что та никуда не торопится, зевнул во всю пасть и моментально снова уснул.

Каонэль поправила изодранный плащ, затем пальцы скользнули в складку корсета. На несколько секунд ее лицо напряглось. Она вытащила золотистый осколок и двумя пальцами приподняла его к небу.

– Сколько можно ждать? – снова произнесла она, щурясь от солнечных зайчиков. – Не знаю, как вам, но мне совсем не интересно смотреть на все эти рожи.

Ворг задумчиво сидел на земле, подогнув под себя ноги. Когда серая заговорила, он поднял глаза и посмотрел на нее так, словно впервые видит. Через секунду взгляд снова стал осмысленным, Лотер пошевелил носом, принюхиваясь ко вновь прибывшим, и глянул на плато.

После того как удалось объяснить гному, что жуткий нетопырь – питомец эльфийки, пришлось еще полчаса доказывать, что они не воры. Рубака оказался выходцем Черных рудников, где торгуют почти со всеми, но совсем никому не доверяют из-за близости Великого Разлома.

Гном долго не хотел признавать, что серая эльфийка самостоятельно добыла осколок, и даже порывался продемонстрировать правоту. Каонэль морщилась и предлагала немедленно начать разбирательство. В отличие от них ворг калечить никого не собирался, хотя соблазн был велик. Пришлось призвать ихтионку в качестве миротворца, потому что, оказалось, ее народ водит тесную дружбу с гномами. Чем коротышки так приглянулись морским жителям, Лотер выяснять не стал.

Следом за гномом пришел огр. От него невыносимо воняло, но, кроме ворга и эльфийки, этого никто не заметил. Затем появился гоблин, немного похожий на давнего друга полузверя. Правда, в отличие от южного знакомца этот, очевидно, северный – низкорослый, прижимистый, с маленькими бегающими глазками. Такому если доверишь стеречь овец, обнаружишь потом, что шерсть продана, мясо заморожено, а из шкуры волка, который приходил охотиться, сделана новенькая волчовка.

Потом явился мелкинд и долго таращился на всех, не решаясь приблизиться. Когда наконец подошел – как-то сразу спелся с гномом. На что эльфийка скорчила очередную недовольную мину и сделала вид, что занята распутыванием колтунов у нетопыря.

Народ приходил и приходил. После тролля ворг перестал считать и погрузился в размышления. Он почти додумался, зачем чародей все это затеял, но серой приспичило покачать права, и теперь ценная мысль потеряна.

– От меня ты что хочешь? – спросил он рычащим голосом, когда Каонэль начала расхаживать туда-сюда с осколком в руках.

– Ну, ты ж у нас взялся руководить, – язвительно заметила она. – Вот и делай что-нибудь. Посмотри, сколько народу притащилось. Будто чародей полмира облетел и каждому с поклоном объяснил, как сюда добраться. Наверное, еще карту вручил. Даже не знаю, как некоторых называть. Что это за тварь с крыльями?

– Гарпия, – буркнул гном, который сидел недалеко и слышал, о чем речь.

Каонэль сердито посмотрела на него, потому что еще не простила за попытку умертвить ее очаровательное чудовище.

– Это ты мне? – угрожающе спросила она и на всякий случай сдвинула брови.

Гном покачал головой.

– Крылатая тварь, сказываю, гарпия, – пояснил он, отпив из склянки темную зеленоватую жидкость.

Когда серая поняла, что ее не обзывают, немного расслабилась, но возмущаться не перестала. Уши дергаются, как у раздраженной кошки, глаза словно маленькие солнца.

– Ну хорошо, гарпия, – согласилась серая. – И вообще, гном… как, ты говоришь, называть тебя? Тарнат? Так вот, Тарнат, откуда ты такой всезнайка, если всю жизнь в Черных рудниках просидел?

Тарнат даже подпрыгнул от такой дерзости, но ответить не успел, потому что Каонэль продолжила тираду.

– Только посмотрите, – негодовала она, – весь берег занят леший знает кем. И у всех осколки. Это ж уму непостижимо! Что чародей себе возомнил? Как он предлагает включить Талисман, если его части у таких страшилищ? Гарпия! Или вон, тварь с бычьей головой. Даже не объясняйте, кто это. Чего они расселись? Ждут чего-то?

– Да что ж ты такая злая, – покачал головой Лотер. – Может, поспать надо? Или голодная?

– А она про своего рыжего эльфа думает, – раздался голос Теонарда, который наконец закончил письмо и уже в третий раз перечитывал перед отправкой.

Когда на плато начал сходиться разношерстный народ, человек перетащил голубей к деревьям подальше от солнца, потому что птицы стали растопыривать крылья.

Только он закончил возиться с установкой клетки, как прибыли еще двое. Теонард выглядел настолько усердным, что можно было решить: на происходящее ему плевать. Особенно когда взялся за пергамент. На самом деле Теонард внимательно следил за каждым чужаком, даже если внешне это выглядело как бормотание перед письмом. Когда появился еще один человек, он даже хотел подойти. Но передумал – понял, что снова придется тащить клетку. Тем более, что отказаться от возможности подразниться Теонард не мог.

– Ничего подобного! – вспылила Каонэль, резко развернувшись к человеку. – Мне просто до лешего надоело тратить время. Я хочу Талисман!

– Подобного-подобного, – не отставал Теонард. – Я видел, как скорбно ты смотрела на рыжего, когда чародей его утаскивал. Можно подумать…

Он не договорил. Пришлось уворачиваться от палки, которую эльфийка метнула ему в голову. Уши серой заполыхали, как вечерняя заря. Даже щеки покраснели, а с ее цветом кожи это не просто.

Теонард покосился за спину на палку и проговорил с улыбкой:

– Да чего ты! Я знаю, что эльфы в основном однолюбы.

Серая посмотрела на человека бешеными глазами и засунула осколок обратно в складку корсета. Декольте вызывающе колыхнулось, приковав взгляды половины присутствующих. Но Каонэль, привыкшая к глубокому вырезу, проигнорировала всеобщее внимание.

– Варда действительно нашел бы выход, – прошептала Каонэль. – Он всегда знает, что делать.

Ворг громко сглотнул и с трудом отвел взгляд от соблазнительных форм серой, быстро оглядев прибывших.

Все, кто собрался на плато, смотрели в их сторону. Будто ждали подходящего момента, чтобы напасть и отобрать осколки. А сейчас не подходили лишь потому, что опасаются. Их трое. Или четверо, если считать ихтионку. После того как увидела гнома, она как-то подобрела. Тогда и гнома надо считать. С гномом пятеро.

– Тьфу ты, – выругался Лотер собственным мыслям и с шумом поскреб когтями подбородок.

Солнце уже переползло на другую половину неба и медленно пошло вниз. Золотые лучи падают на верхушки деревьев и делают листву похожей на изумруды. Несмотря на то что лес начинается намного дальше, а тут лишь роща, кроны образуют плотную тень. Зато плато полностью залито светом.

Территория у деревьев занята разномастным народом, оружием и пожитками. Одни ковыряются в котомках, другие точат ножи. Кто-то вообще делает вид, что дремлет, хотя на самом деле тщательно прислушивается к разговорам.

Эльфийка на солнце выходит не охотно, зато мелкинд – коротышка чуть выше гнома с широким ртом – с удовольствием подставляет лучам то один, то другой бок.

Каонэль проследила за взглядом ворга и наконец перестала бегать.

– От него пахнет магией, – сказала она, кивнув на мелкинда.

– Откуда знаешь, как она пахнет? – удивился Лотер.

Серая многозначительно хмыкнула и перевела взгляд на человека.

– Наученная, – проговорила она и подскочила к Теонарду, когда тот отвернулся к голубям. – Что ты там все время пишешь?

Она быстро выхватила пергамент из рук человека. Тот даже опомниться не успел, а эльфийка принялась бегать взглядом по строчкам. К ее сожалению, язык письма оказался неизвестен. Серая разочарованно надула губы.

Пользуясь моментом, Теонард забрал пергамент и что-то пробурчал. Затем открыл замок на клетке и вытащил голубя, который больше всех ворковал. Немного повозившись с лапами, человек привязал письмо и подбросил птицу.

Крылья расправились, голубь взмыл вверх и быстро помчался прочь.

– Вообще-то, да, – произнес Теонард, провожая голубя задумчивым взглядом. – Надо что-то делать. Раз у каждого по осколку, значит, в сумме должен быть Талисман. Это если представить, что все здесь. Уж не знаю, что там и как, но я бы попросил у всех в долг куски. Потом бы отдал. Честно. А потом делайте что хотите.

Когда птица скрылась из виду, человек опустил голову и прямо посмотрел на Каонэль.

– Больше не трогай моих писем, – раздельно сказал он.

– Не могу обещать, – бросила эльфийка.

Она отошла подальше, потому что хоть человек и не выглядит опасным – кормит птичек и карябает закорючки на льняном пергаменте, – но внешность обманчива.

– А ты попробуй, – настойчиво проговорил Теонард и сделал вид, что чешет спину, но серая заметила, что проверяет арбалет.

Она скривилась, словно увидела слизняка у себя на животе, и проговорила:

– Кому-кому, а тебе обещать ничего не буду. Ты врун. К тому же человек, что, в общем-то, одно и то же. Сначала голуби, потом письма, а дальше что? Знаю я, на что вы способны.

Теонард добродушно улыбнулся.

– Правильно, – проговорил он, поправляя замок на клетке. – Бойся. В гневе я страшен. Сам не видел, но говорят, зрелище не для слабых. Как я рвал врага в той славной битве… Сколько крови пролилось. А я стоял на горе трупов с яростным лицом и хохотал, потому что в одиночку сразил целый отряд.

Лицо человека стало мечтательным, он сунул край пера в рот, взгляд устремился в небо. Каонэль посмотрела на него с недоверием и отошла еще на пару шагов.

– Я не боюсь, – проговорила она и отвернулась.

Из расщелины с берега высунулась белая мордашка с красными глазами. Ихтионка недовольно сморщила нос и что-то прошипела. По лицу видно: устала от воздуха. Слишком долго приходится сидеть на берегу, даже с учетом постоянных ныряний. Из всех прибывших она оказалась самой покладистой. Воргу даже показалось – наивной.

Селина довольно быстро согласилась с тем, что надо сидеть и ждать, как она выразилась, «у моря погоды», потому что осколки Талисмана в разных руках. Теперь грелась на теплом камне, периодически погружаясь в воду, потому что чешуя на солнце быстро пересыхает.

Ворг тяжело выдохнул и поднялся с земли. Он с хрустом потянул позвоночник, морда демонстративно оскалилась. В два прыжка Лотер оказался на небольшом камне в середине лагеря, если их сборище можно так назвать. Затем выпрямился во весь рост и заговорил глухим рычащим голосом:

– Народ! Мы тут собрались стараниями чародея. У каждого припрятан осколок. Думаю, все хотят, чтобы он заработал. По словам все того же чародея, куски должны быть вместе. Я понятия не имею, как это работает, но старец очень рекомендовал построить Цитадель. Зачем – только великой медведице известно. На плато много разных рас, и не пойму, почему еще не перебили друг друга. Вон, огр смотрит голодными глазами на берег с ихтионкой, а гоблин косится на мелкинда. В непростой ситуации мы. В общем, у кого какие мысли – высказывайтесь.

Повисла гнетущая тишина. Несколько десятков глаз остановились на ворге, который терпеть не мог внимания. Хищникам положено таиться и нападать из засады, а не выступать перед толпой.

Солнце медленно поползло к закату, расплескивая оранжевые лучи на облака. В вечернем воздухе появился первый намек на прохладу. Такое лишь звери и эльфы могут заметить.

На море поднялись волны, хотя ветер стих. Вода с шумом накатывалась на каменистый берег, гравий шелестел, как лес во время дождя. Волны ударялись о каменную стену и булькали, попадая в вымытые течением пещерки.

Теонард и Каонэль с интересом смотрели на ворга. Видимо, не ожидали, что и впрямь полезет вещать. Когда Лотеру надоело стоять истуканом посреди разношерстной публики, он повернулся, чтобы уйти.

В этот момент раздался тихий, чуть шипящий голос:

– Почему ты командуешь?

Ворг обернулся и увидел прямо у камня низкорослого мелкинда. Тот стоял, скрестив руки на груди, до живота свисали амулеты и обереги. Под мантией в районе сердца дрожание, видимо, там осколок. На плато собралось столько осколков, что они вибрируют постоянно.

– Потому, что этого больше никто не делает, – огрызнулся Лотер. – Думаешь, мне очень хочется со всеми возиться? Терпеть не могу возиться.

Для пущей убедительности он по-звериному тряхнул головой, глаза сверкнули, словно рубины. В лучах вечернего солнца его шерсть казалась смазанной чем-то жирным и блестела, как антрацит.

Жуткая пасть ворга приоткрылась, он издал звук, похожий на фырканье лошади и медвежье рычание одновременно. Но кидаться на коротышку не стал.

Мелкинд еще больше осмелел и упер руки в бока, переступив с каменной плиты на лесную почву.

– Так, может, слезешь оттуда и пустишь меня? – предложил он, угрожающе теребя зеленый амулет. – Я Виллейн, выходец пустынь. Как известно, только пустыни рождают великих мудрецов.

Над плато прокатились ироничные смешки, ворг произнес раздраженно:

– Тут каждый может сказать, почему именно он, такой прекрасный, должен править королевствами и вообще – мирами.

– Вообще-то не каждый, – бросил мелкинд.

Полузверь к дерзости не привык. Пусть даже от мелкинда, который, видимо, просто не знает, с кем говорит. Обычно воргов если не уважают, то боятся, считая многодушными, злыми и коварными. Лотер отличался от сородичей некоторой мягкостью, но в сравнении с остальными оставался опасным хищником, с которым лучше не связываться.

Только он присел, чтобы зарычать в лицо нахальному мелкинду, да погромче, чтоб наземь сел от испуга, из толпы раздался скрипучий голос:

– А чем ты лучше?

Из-за небольшого валуна шагнул северный гоблин. Лицо зеленое, как недельный гороховый суп, нос длинный, даже для гоблина. Но больше всего привлекают внимание глазки – маленькие, бегающие, словно украл что-то или только собирается. Но обязательно украдет.

Из одежды портки, жилетка из старой кожи да сапоги по самые колени. На поясе дорожная сумка. Гоблин постоянно прикладывал к ней ладонь, словно проверяя – на месте ли. С другой стороны кривой ятаган в ножнах. Ветерок теребил реденькие волосы на макушке, и те выглядели как ожившие червяки.

Ворг бросил короткий взгляд на человека и эльфийку. Видя, как быстро накаляется обстановка, он быстро оглядел всех оценивающим взглядом, на случай если понадобятся союзники.

Теонард оперся спиной на клетку и делал вид, что дремлет. Однако Каонэль напряженно наблюдала за сборищем из-за обкатанного камня возле деревьев. Пальцы еле заметно подергивались, будто готовится выхватить антрацитовый клинок. Но эта точно не кинется, если не будет уверена в победе.

Когда с моря подул легкий бриз, все инстинктивно потянули носом, даже люди, у которых обоняние слабое. Воздух стал влажнее, предвещая непогоду. Словно шторм идет где-то далеко в море, а им заметны лишь отголоски. Потом народ покосился на ихтионку, полагая, она должна быть в курсе, что там творится. Но морская дева не поняла намека и продолжила ковыряться в пучке водорослей на колене.

– А почему нет? – воспользовавшись паузой, вставил мелкинд. – Талисман – предмет магический. Я с магией на короткой ноге, так что логичнее всего, если осколки будут храниться у меня, как у самого подкованного в вопросе колдовства. Ну и верховодить, естественно, мне.

– Может, тебе еще самоцветов отсыпать для полного счастья? – прогудел каменный тролль гулким басом.

Все повернулись к говорящей глыбе.

Пока он сидел неподвижно в лучах заходящего солнца, никто не обращал на него внимания, принимая за кусок скалы. Но когда шевельнулся и заговорил, все увидели каменного исполина, который может одной рукой прихлопнуть целого гнома, а то и человека.

– Отсыпь мне! – раздался из рощи голос огра. – Я с удовольствием съем.

– Ограм лишь бы пожрать, – бросил гоблин, хихикая.

Мелкинд поправил одежду и прошипел раздраженно:

– Будто гоблины лучше. Только и ждете, чего бы ухватить.

Народ загалдел, как на Абергудском базаре. От шума воргу захотелось бежать в самый дальний лес, чтоб не слышать, как каждый расхваливает себя, при этом не забывая облить грязью рядом стоящего.

Пока присутствующие выясняли, кто достоин силы Талисмана, главенства и вообще места под солнцем, Лотер спрыгнул с камня. Он подошел к эльфийке с Теонардом и досадно рыкнул, устремив взгляд на море.

Серая хмыкнула и посмотрела на ворга сочувственно. В глазах читается: все бесполезно. Затем показательно выпрямилась, приоткрывая глубокое декольте, и, словно на веревочках, взлетела на замшелое бревно позади себя.

– Ну что, премудрый ворг, – произнесла она. Уши кокетливо шевельнулись, Каонэль уселась на бревно верхом. – Как успехи?

Лотер промолчал. Эльфийка поправила серебряную прядь за ухом и продолжила задумчиво:

– Никто не хочет никого слушать. Кидаются друг на друга, как свора бешеных собак. Удивительно, что еще драк нет.

– Это пока, – глухо отозвался ворг. – Тут не Межземье, за убийство в камень не превратишься. Стоит начать, и потекут реки крови, а уж какая она будет – эльфийская, человечья или гоблинская, – не важно.

Теонард наконец открыл глаза и по-королевски оглядел спорящую толпу. Крона липы раскинула широкую тень над головой, накрывая прохладой. Сначала человек не обращал внимания, но теперь стал кутаться в плащ.

Голуби в клетке под спиной тихонько воркуют, чистят перья и втягивают головы. Птиц он перетащил сразу, как разобрались с гномом. В такое время они обычно уже спят, но в условиях похода весь режим сбился и теперь вообще непонятно, когда засыпают.

– Я же говорил. Надо взять в долг, – сказал он зевая. – Идея блестящая, все до нее додумались. Просто не могут выразить по-человечески.

– Да какой долг! – огрызнулся Лотер и, повертевшись на месте, сел под дерево. – Они ни в долг, ни без долга не могут. Смотри, как глотки надрывают, вон, гарпия уже косится на гоблина. Еще немного – и нападет. И этот еще, с бычьей башкой…

Ворг тяжело вздохнул. Меньше всего в жизни ему нравилось разбираться с проблемами. В жизни полузверя прежде существовала охота, мертвяки с вкусными косточками, от которых обороты проходят как по маслу, ну и дочки сыроваров с пышными формами. Теперь приходится слушать вопли эльфиек, гоблинов и остальных. А те даже не пытаются разобраться.

Он прошептал, словно проговаривая, ему лучше думалось:

– Чародей не просто так собрал разношерстную публику. И не просто так сказал про Цитадель.

– Затылок горит! – неожиданно выпалила Каонэль и вскочила с места.

Брови серой сшиблись, глаза тревожно расширились, уши встали торчком. Она завертела головой и схватилась за антрацитовую рукоять. Со стороны плато прилетел порыв ветра и принес странный, незнакомый запах. Деревья обеспокоенно закачались, словно тоже учуяли опасность.

Лотер, недовольный, что снова прервали поток мыслей, прорычал:

– Водички попей.

– Да при чем тут вода! – отчаянно выкрикнула Каонэль, дергая ушами. – Так всегда происходит перед бедой.

В этот момент воздух задрожал от стрекотания. Запахло то ли вяленой рыбой, то ли давно не стиранной одеждой. Те, кто сидел, повскакивали и завертели головами в поисках источника звука. Остальные же схватились за оружие, амулеты и все, что попалось под руку.

Стрекотание повторилось. На этот раз звук донесся откуда-то из середины каменной равнины или даже ее недр. Послышался противный цокот, словно металлические когти царапают камень. Через несколько мгновений из трещины в центре плато показалась хитиновая конечность. На покрове пучки фиолетовых волосков, от них матовое сияние.

За ней появилась еще одна, и еще, пока весь огромный паук не выполз на поверхность. Круглое брюхо соткано из фиолетового света, внутри пульсирует нечто вроде сердечника и пускает тонкие стрелы.

Два черных, как бездна, глаза смотрят застывшим взглядом на собравшихся. Еще четыре прямо под ними хищно поблескивают. Внизу головы челюсти, похожие на огромные клещи, в глубине рта еще одни, чуть поменьше.

– Что за чертовщина? – выдохнул Теонард и подскочил, хватаясь за клетку с голубями.

Паук остановился на краю трещины и качнулся на тонких лапах. Челюсти распахнулись, открыв сияющий фиолетовый пищевод. Тварь застрекотала и плюнула чем-то вязким и белым.

Все, как по команде, отпрыгнули назад. Липкая субстанция с чавканьем шмякнулась на камни. Через секунду в том месте образовалась неглубокая дыра с опаленными краями. Паук выжидающе замер у обрыва, раскачиваясь на хитиновых лапах.

Ветерок, который никак не может определиться, с какой стороны дуть, снова принес порцию тухлого запаха и заставил всех сморщиться.

– Я же говорила, – с досадой произнесла Каонэль, – затылок горит.

Первым в себя пришел ворг. Он окончательно ощетинился, выпустив огромные клыки. Лицо покрылось шерстью, как у медведя.

Лотер зарычал так, что услышали даже в самом конце лагеря:

– Отступайте к лесу!

– А как же Пушок? – затравленно спросила Каонэль.

– Да улетит твой Пушок, – рявкнул ворг. – Вон, смотри.

Он указал на нетопыря, который, увидев паука, взмыл в воздух и теперь стремительно удалялся. Эльфийка печально вздохнула, но потом лицо ее просветлело, словно до чего-то додумалась. Серая натянула капюшон на голову и ринулась к лесу.

Мелкинд бросил на ворга недовольный взгляд и хотел что-то сказать, но рядом шлепнулась новая порция жгучей жижи. Пришлось спасаться бегством.

Разношерстная толпа помчалась между деревьями, надеясь в большом лесу укрыться от твари. Даже каменный тролль проявил чудеса прыткости, обогнав гоблина и быкоголового. Гарпия и та поспешила к кронам.

Теонард упорно тащил клетку за собой. Бросить голубей ему не пришло в голову, потому что птицы тем ценны, что способны на то, чего он сам не может. Когда он вместе с остальными добрался до начала большого леса, паук словно спохватился и с визгом бросился следом.

Вечернее солнце просвечивало насквозь сияющее брюхо. Ветер слегка растрепал потоки внутри тела, и теперь чудовище казалось охваченным лиловым сиянием.

Оно воинственно застрекотало и прибавило скорость. При его размерах это значит: будет у рощи через минуту, а потом и до леса доберется. Стоит только справиться со стволами.

– И что теперь? – спросила Каонэль, когда они добежали до больших деревьев. – Он же, как таран, сомнет рощу и прорвется сюда.

– А вот что! – прогудел Тарнат, который оказался совсем рядом с эльфийкой. – Пришибем гадину! Это всего лишь паук, хоть и велик размерами.

Борода гнома всклочилась, в голубых глазах мелькнула такая решимость, что серая отшагнула. Он вытащил из-за пояса небольшой топор и прыгнул вперед, перелетев через самшитовый куст. Когда между деревьями показалась хищная морда, гном широко размахнулся и с разворота метнул.

– Сгинь, супостат! – крикнул он и отскочил назад, уверенный, что его маневр удался.

Все оглянулись на гнома, который едва не споткнулся о корягу, отходя назад, и застыли в немом ожидании.

Топор просвистел мимо стволов, не коснувшись ни единого листочка. Промчался мимо старой елки, которая растет тут, наверное, с сотворения мира. Затем мимо поваленного бревна, на котором несколько минут назад сидела эльфийка. И, наконец, ударился в панцирь паука. Острие застряло между верхними глазами и рассекло голову надвое.

Только Каонэль хотела облегченно вздохнуть, как топор стал медленно погружаться в рану, и через секунду на его месте снова сверкал новенький панцирь без единого намека на шрам. Но топор пауку не понравился, он взревел и принялся яростно ломать деревья, пробираясь к беглецам.

Из-за дуба выглянул мелкинд, демонстративно потряхивая амулетами.

– Это магическое существо, – значительно произнес он и прикоснулся к камню на груди. – Значит, бороться с ним нужно магией.

Виллейн чуть отошел от ствола, видимо, опасаясь, что волшбой ненароком повалит дуб. Он приблизился к месту, откуда гном метал топор, быстро забормотал на непонятном языке и вскинул руку. Пальцы зашевелились в воздухе, рисуя концентрические круги, затем мелкинд сделал выпад, выпустив из ладони столб зеленого света.

Если топор гнома хотя бы воткнулся в голову паука, а затем уже провалился, то магическая стрела попросту впиталась в тело твари. Та, похоже, даже была рада: привстала на лапах и довольно заурчала. Но через мгновение снова принялась крушить стволы.

Народ пятился, уходя все дальше в лес. Никому не хотелось стать жертвой энергетического паука, которого непонятно, как победить.

– Меч и нож без толку, – крикнул гоблин.

– Магия тоже, – нехотя отозвался мелкинд.

Теонард выдохнул:

– Остается одно.

Все глянули на него, мелкинд спросил:

– Что?

– Бегство.

Эта мысль народу понравилась, пятиться стали быстрее, все чаще поглядывая на деревья позади. Единственный, кто не спешил, – это гарпия. Ей как раз ничего не стоило взмыть ввысь – и поминай, как звали.

Теонард и Каонэль покосились на нее и переглянулись, понимая: только жажда Талисмана всех и держит. А он пока не принес ничего полезного, кроме магических тварей, о которых чародей умолчал.

Ворг неожиданно остановился и развернулся лицом к убегающим, морда вытянулась, глаза округлились.

– Я понял! – прокричал он, но в этот момент ему в спину прилетела липкая дрянь.

Лотер болезненно скривился, плечи и лопатки обожгло даже сквозь лацерну. Та, вероятно, превратилась в сплошную дыру. На этот раз паук не выпустил всю субстанцию, она превратилась в нить, которую он дернул назад, как лассо.

Ноги ворга оторвались от земли, мимо него темными полосками пронеслись деревья, словно кто-то на секунду ускорил мир. Его остановил болезненный толчок в бок. В нос ударил запах перегнившей кожи и еще чего-то, чему он названия не знал.

Паук ухватил ворга большими клещами и со всей силы сжал. Лотер приготовился к быстрой смерти, потому как если кого-то перекусывают пополам, то умереть он должен мгновенно. Спустя секунду ворг понял, что еще жив. И цел.

Он быстро огляделся. Оказалось, для челюстей паука он слишком маленький, и они не могут сойтись. Для этого нужно затолкать его в челюсти поменьше. Но на это у твари уже нет времени.

Лотер извернулся и соскользнул вниз из зубов-клещей, паук тоже не захотел сдаваться и снова выпустил струю липкой жижи. Ворг успел увернуться и, зацепившись за ногу, по-кошачьи вскарабкался на спину твари.

Паук в панике завертелся, пытаясь понять, куда подевалась добыча и что за отвратительная блоха щекочет загривок. Но сделать ничего не смог, потому как до собственной спины ему не достать.

– Что, не нравится? – прорычал ворг, балансируя на ногах между головой и энергетическим брюхом. – Эй, там, в лесу! Я, кажется, понял!

Вдалеке из-за деревьев высунулись осторожные физиономии. Впереди всех Каонэль и Теонард с голубиной клеткой. Остальные чуть поодаль, но тоже смотрят с интересом. До большого леса еще сотня ворговских прыжков, но если паук все-таки протаранит рощу, мало никому не покажется.

– Это Талисман! – прокричал Лотер и прыгнул на мохнатую макушку, спасаясь от фиолетового всполоха в теле паука. – Талисман притягивает магических тварей!

Твари не понравилось, что блоха стучит ему в голову, и принялась раскачиваться из стороны в сторону, надеясь сбросить паразита. Ворг упал на колени и вцепился всеми четырьмя конечностями в шерсть.

Если остальная часть головы блестит от хитина, то самая макушка покрыта густыми волосками, за которые удобно хвататься. Видимо, они чувствительные, потому что паук заревел и стал дергаться сильнее.

Из-под конечностей паука полетела земля и мелкие камешки. Стволы, которые попали под горячую лапу, с жалобным треском разлетелись в щепки. Лотер изо всех сил старался удержаться, одновременно умудряясь отвлекать от преследования.

Обладатели осколков непонимающе переглянулись, выглядывая из-за кустов и деревьев. На лицах такое недоверие, что в самую пору отвернуться и уйти. Только любопытство и жадность удерживают.

Гоблин презрительно хмыкнул и сложил руки на груди. Несмотря на ситуацию, он остался верен врожденному ехидству.

– Ну да, – проговорил он скрипуче, прячась обратно в заросли шиповника. – А чародей на самом деле – злобный колдун, желающий уничтожить мир.