Текст книги "Просьба Азазеля"

Глава 14

И, не дав ему слова сказать, взяла за руку и потащила через толпу во дворике, а затем в зале с оглушающей музыкой повела по широкой лестнице наверх, где на следующем этаже справа и слева ресторанные столики и публика чуть постарше и посолиднее, а на третьем этаже уже настоящие комнаты по обе стороны длинного коридора.

Михаил дал втащить себя в ближайшую комнату. Женщина пинком захлопнула за собой дверь, он ожидал, что потащит его в постель, однако прижала его к стене. Гибкие руки обхватили за шею, их взгляды встретились, он покорно дал нагнуть себе голову, продолжая смотреть ей в глаза.

– Ты прекрасен, – прошептала она, – я чувствую в тебе силу… это просто пьянит и завораживает…

– Ты сама, – пробормотал он, – совершенство…

Осознал, что так и думает, она в самом деле совершенство, а женщина в ответ на его неуклюжий комплимент только загадочно улыбнулась и коснулась губами его рта.

Ничего не произошло, только сладкая дрожь прокатилась по его телу, а она продолжала прижиматься к нему все крепче. Он чувствовал ее мягкую и такую горячую грудь, что становится все тверже, ее руки сжимали его с неженской силой, а губы прижимались все сильнее в жарком, уже опаляющем поцелуе.

Он ощутил жар во всем теле, а она задышала чаще, задвигалась, ерзая грудью по его торсу, застонала в сладкой истоме.

Жар от ее тела стал одуряющим, Михаил понял, что готов поддаться его сладости и безумному зову, но как в тумане смутно увидел багровые русла с текущей через раскаленные валуны магмой, проносящиеся в дымном мареве багровые фигурки с крыльями летучих мышей…

Она в сладострастной истоме закрыла глаза и начала тянуть из него жизнь, Михаил стиснул челюсти и позволил своей силе истечь в нее, как она и желала.

Ее отшвырнуло, в глазах мелькнул дикий ужас. Колени красивых ног подогнулись, она рухнула на пол навзничь, в глазах все еще ширится непонимание и смертное изумление.

– Ты… ты…

– Да, – ответил он невесело. – Да.

Хотелось почему-то сказать «покойся с миром», как говорят люди при смерти близких, но у демонов нет ни смерти, ни воскрешения, просто исчезают бесследно, и она тоже через несколько мгновений испарилась тихо и незаметно.

Он медленно открыл дверь, чувствуя некую неясную потерю, выдвинулся в коридор, и только когда спускался на первый этаж, там встретившаяся девушка-официантка с пустым подносом сказала ему с лукавой улыбкой:

– Вы там… внизу… поправьте…

И указала взглядом, а он спустился по лестнице и только в зале среди танцующих сообразил, что ему уже успели расстегнуть до половины застежку на брюках. Да и рубашку нужно поправить, это же так важно…

Не зная, где искать Азазеля в этом шумном сборище – ночной клуб занимает чуть ли не весь квартал, так ему показалось, – он на всякий случай вышел в тот же задний двор, еще издали окунаясь в ритмичную музыку, ароматы вина и раскованных женщин, но едва сделал первые шаги по газону, как навстречу вышел хохочущий во все горло Азазель.

– Видел бы свое лицо! – заявил он самодовольно. – Хотя можешь посмотреть, вон там зеркальная стена… Нет, это ты уже сделал нужную морду лица, будто на биометрический паспорт сдаешь… Как прошло?

Михаил сказал со злостью:

– А ты не догадываешься?

– Это риторический вопрос, – ответил Азазель бодро. – Что, я в самом деле жду ответа? Ты же прост, как Ваня Пряник. Ответ знаю, просто интересно, что хрюкнешь… Хотя и это знаю. Скучный ты, Михаил. Но забавный.

Михаил буркнул:

– Ты же сказал, увидимся утром!

Азазель сказал покровительственно:

– Зная тебя, любой скажет, что все решишь сразу, хотя мог бы сперва полакомиться… она же такая сладенькая штучка!.. Я отсюда ощутил, а уж как ты там горел, даже не представляю.

Михаил смолчал пристыженно, Азазель слишком хорошо понимает такие ситуации, а тот все еще похохатывал, наконец Михаил сказал рассерженно:

– Уходим?

– Как можно? – изумился Азазель. – Я же чувствую, что здесь суккубами просто кишит! И демонов полно. Нужно все осмотреть, всех подозрительных ощупать, под юбки заглянуть, вдруг хвосты прячут… А ты вообще зверь, Мишка. Убил такую молодую красивую девушку!.. И так быстро. А она так хотела жить!.. Свободно и раскованно в нашем толерантном обществе, терпимом даже к ее ориентации.

– Ее свобода, – произнес Михаил с усилием, – вредила другим.

Азазель покосился на него, вздохнул и промолчал, но Михаил успел заметить в его взгляде нечто вроде издевательского сочувствия.

– Что, – сказал он, уже вскипая, – что не так?

– А нелегко, – поинтересовался Азазель, – убивать молодую красивую женщину?… В порядке самозащиты, еще понимаю, а вот так? Тебе же ничего не грозило.

– Она сама себя убила, – отрезал Михаил и ощутил, что жалко оправдывается, а Азазель такое замечает сразу. – А что мне оставалось делать?… Оставить все как есть?

Азазель вздохнул.

– Вот-вот. Чужая свобода, как говорят люди, должна заканчиваться за полметра до их носа. Вот так человеки с кровью и драками устанавливают границы свободы и насилия в обществе… Но ты не хмурься! На твоем счету уже двое нарушителей!.. По возвращении похлопают по спине, а то и рукопожатие перед строем. А ты скажешь: «Рад стараться!»

– У нас так не говорят, – буркнул Михаил.

Азазель охнул:

– Почему? А как же поощрение?… Материальное для вас презренно, но хотя бы моральное, что выше и благороднее?… Ладно, не хмурься, давай поднимемся на этаж, выпьем кофе и сожрем по сбалансированному бутерброду, если ты коньяки отвергаешь.

– Ты же поужинал! Еще перед выездом!

– Ничего ты не понимаешь, – сообщил Азазель. – Пьют и едят не только по необходимости, но и для удовольствия. Ты должен поощрять свое животное тело из костей и плоти, чтобы лучше работало и даже трудилось на благо. Какое у тебя благо? Ладно, это тоже риторическое… Быть – уже благо. А если честно, это и есть для нас высшее благо, хотя и молчим стыдливо. К тому же оттуда можно обозревать весь зал, понял?

– Понял, – ответил Михаил. – Ты прав, хоть и презренный демон.

– Вот-вот, – согласился Азазель. – Не забывай добавлять «презренный» почаще. А потом я тебе их все припомню.

Михаил послушно пошел следом, Азазель поднялся по лестнице, а там в ресторане он высмотрел самый удобный для их стратегического наблюдения столик возле бортика, ограждающего от расположенного внизу танцевального зала.

– Садись, – велел Азазель, – расслабься и получай удовольствие, теперь это уже не звучит ни двусмысленно, ни похабно.

Михаил сел, чуть сдвинув кресло ближе к бортику, Азазель помахал официантке, а Михаил пожаловался:

– Эта дьявольская музыка везде! Как люди с этим живут? Под нее даже есть невозможно!

– Есть возможно под что угодно, – заверил Азазель бодро. – Господь велел плодиться и размножаться, а для этого нужно кушать хорошо, плотно и часто.

Михаил открыл было рот и так застыл. К их столику подошла официантка, молодая сочная женщина в белом кружевном чокере на пышно взбитых волосах с крупными локонами и еще одним на шее, на высоких каблуках и в кокетливом переднике с двумя кармашками для карандашей и блокнота. Обнаженная грудь целомудренно прикрыта двумя серебристыми звездочками в нужных местах, молодое тело блестит мелкими капельками пота, ночь жаркая сама по себе, плюс еще и накаленный лампами воздух в зале и даже в саду.

– Легкий ужин, – сказал Азазель приветливо, – по вашему выбору. У вас тут готовят просто очаровательно.

– Спасибо, Азазель Иванович, – сказала девушка и, стрельнув в Михаила кокетливо-любопытным взглядом, быстро пошла в сторону кухни, почти не покачивая безукоризненными булочками на длинных стройных ногах.

Азазель повернулся к Михаилу.

– Ты чего?

Михаил пробормотал:

– Я же говорю, эта музыка отупляет…

– А-а-а, – протянул Азазель и оглянулся в сторону исчезнувшей официантки. – А то я уж подумал… Да, эта музыка отупляет. Все правильно, верной дорогой идете, дорогой товарищ!.. Но я еще не сказал, что общество умеет самоорганизовываться? Или сказал? И что музыку постоянно слушают лица… если у них лица, а не что-то другое, не за столом будь сказано… лица, наиболее обделенные интеллектом? И те, кто не жаждет развиваться? Таких в любом обществе большинство.

Михаил смотрел с недоверием.

– И что? Мы же в этом большинстве!

– Постоянно, – сказал Азазель покровительственно, – слушают музыку грузчики, укладчики асфальта и прочие представители жизненно важных профессий, для которых интеллект не нужен, а даже противопоказан. А еще подростки, у которых интеллект в зачаточном состоянии… Думаешь, Маск, Цукерберг, Миллер или Мацанюк ходят с музыкальными плеерами в карманах и звучалками в ушах?

– А кто те люди?

Азазель отмахнулся.

– Не в них дело, для общества нужна горстка умных и полных энергии людей, которые его перестраивают и ведут к вершинам, а то и тащат. У них в голове громко звучат гениальные идеи и проекты на разные голоса, а не этот, согласен, отупляющий грохот! Но простому человечку так хочется покайфовать, полежать, побездельничать в свободной от вообще-то недолгой и нетрудной работы на общество… Их тоже в ад? Вот-вот. За такое не наказывают. Нельзя наказывать большинство, хотя оно вообще-то неправо всегда. Хотя неправым считается именно меньшинство.

Подошла с большим подносом в руках прежняя официантка, нагнулась, опуская поднос возле Михаила краем на столешницу, полная грудь уставилась звездочкой из серебристой фольги в его тарелку, а ловкие женские руки быстро поставили четыре тарелочки перед обоими, наконец она замедленно разогнулась, лукаво взглянула на покрасневшего Михаила, потом покосилась на Азазеля.

– Да, – сказал он, – теперь мой друг на чаевые оставит все месячное жалованье…

Она улыбнулась и ушла, на этот раз уже покачивая кокетливо приподнятыми булками.

Михаил проговорил сдавленно:

– А почему она…

– Чаевые, – обронил Азазель негромко. – Это всегда хорошее дополнение к жалованью. А когда вот в таком виде, то ее чаевые впятеро превышают жалованье. Но скоро остальные здесь устроят ей конкуренцию. У некоторых фигуры – просто бомбы, а не фигуры.

– Но все-таки, – пробормотал он.

Азазель отмахнулся.

– Ешь, а то остынет. Это ночной клуб!.. Сюда мамаши с детьми не ходят. Нормы морали здесь чуточку шире, чем… Неважно, лопай!

Михаил ел молча, блюда незнакомые, но слишком уж не по-мужски лакомые, нужно остерегаться и вести себя сдержаннее, чтобы не впасть в грех чревоугодия, время от времени бросал короткий взгляд исподлобья через бортик в сторону танцующих. Молодые парни и девушки, в большинстве обычные пустышки, сейчас в них ничего, кроме музыки, разве что вон те две молодые женщины хорошо танцуют, правильно улыбаются, но что-то в них не совсем совпадающее.

Азазель проследил за его взглядом.

– Что, нравятся?… Снимаем?… Ты ту блондинку, ты же сам светлый, а я хоть и светлый, но могу и темную. Я же демократ, у меня вкусы шире.

Михаил поморщился.

– Прекрати.

– Не угадал? – спросил Азазель. – Ладно, согласен и на блондинку, хотя она явно умнее подружки. Сейчас умные красятся под блондинок, чтобы их принимали за дурочек, мужчинам так легче чувствовать себя самцовее.

Михаил буркнул.

– Не то.

– А-а-а, – сказал Азазель, – сейчас везде подозреваешь суккубов?… Расслабься и получай удовольствие, я вообще-то не груб… Эти девочки пришли сюда не столько танцевать, как поохотиться.

Михаил встрепенулся.

– Поохотиться?

– Не в том смысле, – ответил Азазель. – Охотятся за богатыми мужьями, должностями, высоким жалованьем… да за чем только не охотятся!..

– А за чем эти… две?

– Они старше, – пояснил Азазель, – чем выглядят. Пластическая хирургия, лифтинг, пилинг, уход за телом… У них уже хорошая работа, материальное положение, теперь вот задумались о замужестве. Часики тикают, еще год-два, и завести ребенка станет проблемой. А выйти замуж за парня намного моложе себя – признак успешной женщины.

Михаил перевел дыхание, Азазель придвинул к нему стакан с коктейлем, Михаил выпил залпом. Одна из женщин подняла голову, словно ощутила его по-мужски прямой и честный взгляд, посмотрела внимательно, что-то шепнула, не прерывая танца, подруге. Та тоже подняла голову, посмотрела, но покачала головой.

Азазель, что все видит и замечает, прокомментировал:

– Не сейчас, сказала вторая. Это значит, еще не потеряли надежду высмотреть среди парней подходящих. Помоложе нас.

– А если потеряют?

– Подойдут к нам.

Михаил сказал торопливо:

– Допивай и пойдем отсюда.

– Да не спеши, я еще даже не доел… Все время подходят новые самцы. Мы для них не подходим. Разве что посовокупляться на раз.

Михаил залпом допил коктейль и поднялся.

– Пойдем. Или подожду в автомобиле.

– Он тебя не впустит, – сообщил Азазель недовольно. – Погоди, нужно расплатиться.

Он бросил на стол несколько цветных бумажек – здесь это деньги, – кивнул Михаилу.

Михаил с замиранием сердца видел с высоты, что уже и вторая женщина бросила в их сторону оценивающий взгляд, потому постарался выскочить из клуба на улицу с решительным видом очень занятого человека, стараясь не попасть в поле зрения обоих сосудов порока.

Азазель нарочито чуть отстал, Михаил подергал ручку, но автомобиль только протестующе пикнул и, лишь завидев Азазеля, со смачным щелчком разблокировал двери, даже приоткрыл, хотя наполовину, словно все еще рассматривает Михаила с подозрением.

Не пристегиваясь, Михаил сказал упавшим голосом:

– А как же… остальные?

– Кто? – переспросил Азазель.

– Ты же сказал, – напомнил Михаил, – в этом ночном клубе могут быть еще и другие суккубы!.. Или демоны!

Азазель включил зажигание, автомобиль начал осторожно задом выбираться из переулка.

– Не бери в голову, – сказал Азазель и протяжно зевнул. – Нет там никаких суккубов. И демонов.

Михаил дернулся, словно ему в спину всадили раскаленное шило.

– Что?… Ты все наврал?

Азазель снисходительно улыбнулся.

– Конечно! Но было здорово, правда?… И так красиво, романтично, возвышенно… Мне бы поэтом побыть, не находишь?… Или политиком. Кто из них больше врет, не знаешь?… Правда, у поэтов брехня зовется как-то иначе… Не помнишь? Ах да, когда говорят пушки, поэзия молчит в тряпочку… Поехали, пушкарь.

Михаил не слушал, отвернулся к окну, чувствуя в груди тяжесть, а в голове пустоту.

Глава 15

Когда автомобиль свернул на дорогу к дому Азазеля, на дисплее появилась хорошенькая мордочка молоденькой женщины. Михаил ощутил, что где-то ее видел, но с ходу не мог вспомнить, а задорный голосок прощебетал с милой озабоченностью:

– Сагиб, вы в пяти минутах от квартиры! Какие-нибудь распоряжения?

Азазель сказал сытым голосом:

– Отдыхай, Сири. Жизнь удалась, мы нажраны и пьяны. А сексуальные услуги ты еще не умеешь…

– Тридцать семь тысяч четыреста тридцать два доллара, – отрапортовала она незамедлительно, – и у меня будет еще и женское тело со всеми необходимыми мужчинам настраиваемыми особенностями.

– Я смотрел, – ответил Азазель, – грубые модели. И сиськи мелкие. Через два месяца обещают улучшенные и в самом деле настраиваемые, а не. Я для тебя выберу лучшую! С вот такими.

– Записано, – отчеканил голосок. – Два месяца! Жду. С вот такими!

– И цены пусть сперва упадут, – добавил Азазель сварливо. – Подумать только, тридцать семь тысяч! Моя «Тесла» стоит дешевле.

– Я уже сейчас умею больше «Теслы», – ответила она недовольно и со щелчком отключилась.

Азазель сказал со вздохом:

– Вот так и развивай им искусственный интеллект! С женщинами как-то промахнулись, надо хоть этих прищучить вовремя…

Автомобиль доставил их к подъезду, пискнул на прощанье и, закрыв дверцы, покатил тихонько по широкому пандусу вниз в поддомную стоянку.

Михаил уже самостоятельно вызвал лифт, а в кабинке нажал на нужную кнопку. Азазель посматривал одобрительно, но в его взгляде Михаил уловил некую и непонятную пока что расчетливость.

Дверь квартиры на этаже не распахнулась, как в автомобиле, но замок щелкнул, а дверь чуть дрогнула, освобождаясь от запоров.

Михаил потянул за ручку, дверь послушно открылась, и снова он уловил оценивающий взгляд Азазеля.

В помещении легкий приятный запах озона и полевых цветов чем-то напомнил аромат волос суккуба. Михаил скривился и помотал головой, стараясь отогнать сладостные воспоминания о том, что сам же оборвал так быстро и безжалостно.

Азазель с кряхтением опустился в роскошное кресло. Такое Михаил видел у фараона Аменхотепа в личном зале отдыха. Нет, у фараона проще, а здесь просто невероятно изысканное, но в то же время без всяких штучек, как бы просто место отдыха обеспеченного человека, который понимает и ценит уют.

– Что пьешь? – спросил Азазель.

Дверцы шкафа распахнулись сами по себе, Михаил увидел три ряда изящных бутылок темного и светлого стекла. Наклейки у всех богатые, но сдержанных цветов, никакой яркой крикливости, свойственной дешевым винам.

Он поморщился, Азазель тут же переспросил:

– Предпочитаешь из холодильника? Могу даже коньяк, я такой, только дикари блюдут правило пить его обязательно теплым.

Михаил поморщился.

– Алкоголь не употребляю. Без острой необходимости.

– Вообще?

– Вообще!

Азазель повел взглядом в сторону камина, там моментально вспыхнули сложенные шалашиком мелкие поленца.

Михаил сказал с презрением:

– Вот так ты и выдаешь себя всплесками. Стареешь?

– Наверное, – ответил Азазель мирно, – все-таки я со второго дня сотворения мира. Даже ты с третьего…

– Я тоже со второго, – напомнил Михаил.

– Правда? – изумился Азазель. – А по развитию ты как будто вчера родился. А то и сегодня.

– Это оскорбление? – спросил Михаил с подозрением.

– Что ты, – вскрикнул Азазель патетически. – Ты молод и силен, вот что я хотел сказать!.. Со свойственными юности задором и страстью ты бросаешься, наклонив голову с острыми рогами, на любого противника, и тот бежит, устрашенный. А кто убежать не успевает, того ты забадываешь. Ты же милитарист, бодаться обожаешь… Ладно, тогда спать. Не забывай, ты можешь обходиться без сна, но твое тело не может!

Михаил сказал с неохотой:

– Да, у демонов и здесь преимущества. Ладно, увидимся утром.

Он пошел в комнату, которую ему выделил Азазель, а тот крикнул вдогонку:

– Кстати, Михаил… мое имя по возвращении не упоминай, хорошо?

Михаил обернулся, приподнял бровь.

– В связи с чем?

– С твоим крестовым походом супротив демонов. Ни здесь, ни по возвращении.

– Ладно, – буркнул Михаил с долей презрения в голосе. – Не выдам.

Азазель пожелал ему спокойной ночи, но сам вышел в прихожую, погремел чем-то тяжелым, затем донесся хлопок прикрываемой двери.

Демоны не нуждаются в сне, как люди и остальные подобные им животные, потому Азазель и ночью чем-то себя занимает, но Михаил уже чувствовал, что, если бы Азазель хотел скрыться, давно это сделал бы с легкостью. Или если бы хотел всадить в него обойму из пистолета, то сумел бы и это легко и просто.

Чувствуется, конечно, что ведет какую-то игру, но на всякого хитреца, как известно, достаточно простоты, а он как раз и есть такая простота, даже санта синплицитас, самая что ни есть святая простота…

Некоторое время лежал без сна, раздумывал, перебирал случившееся. Все оказалось сложнее, чем мог вообще предположить. И мир Асии представлялся не таким. Хотя, если честно, совсем не ожидал, что здесь все так изменится.

Может быть, все потому, что находился, как и все ангелы, архангелы и серафимы, в Брие, что всего лишь на уровень выше Асии, но какой это уровень: абсолютно нематериальный, только чистая энергия и всепроникающий свет, чистый и неоскверненный. Который здесь, этот идет от Солнца, а затем еще и добавочно загрязняется, когда проходит воздушную оболочку планеты.

Творцом велено охранять созданный им мир, потому если кто-то сумел как-то проникнуть в него, то не хочется это признавать, но Азазель прав: нужно спешно изъять как можно незаметнее, не потревожив ткань этого хрупкого мира.

Вообще-то, замыслив свой хитроумный план прибытия на Землю, он сам поступил в точности как человек, тело которого взял. Тот тоже, чтобы никто из его родных и близких не знал о его второй жизни, свою преступную деятельность совершал на другом конце планеты.

Спал, как ни странно, крепко и долго, во сне летал над городом, что не кажется чужим и страшным, совсем наоборот, и все в нем прекрасно, удобно и работает на людей, хозяев этого мира.

Утром из спальни он услышал голос уже вернувшегося Азазеля, но тот либо разговаривает сам с собой, либо со своей незримой помощницей, не разобрать из-за отвратительного скрежещущего грохота, который Азазель именует современным музыкальным искусством.

Правда, едва Михаил показался из спальни, Азазель тут же подал знак музыкальному демону, и тот послушно умолк.

– Сири, – сказал Азазель, – завтрак нашему драгоценному гостю. Миша, как спалось?

– Не называй меня так, – буркнул Михаил. – Отвратительно. Сны идут от светлых сил, но демоны ночи вторгаются в них, искажают и запутывают, потому вещим снам доверять нельзя…

– А кроме вещих?

Михаил ответил нехотя:

– Снились порочные женщины, это все от моей гнусной плоти.

– Не такая уж она и гнусная, – заметил Азазель. – Крепкий мужчина в полной мощи. В костюме вылитый джентльмен, в мундире – полевой командир, в камуфляже – элитный десантник… А что бабы снятся, это нормально. Господь создал людей так, чтобы их постоянно преследовали всякие соблазны. А сочные бабы в первую очередь, это же зов первого и самого главного закона насчет плодиться и размножаться.

Он вытащил из духовки и переставил на стол две тарелки, а кофейному автомату сделал знак изготовиться.

Михаил придвинул к себе обеими руками тарелку, на Азазеля посматривал с недоверием.

– Не думаю, что эти мерзкие сны от Господа.

– Ночью с тобой Санегирейя побаловалась? – спросил Азазель с сочувствием. – Смени простыню и не греши на Господа, дерзкий!.. Он создал тело, в котором ты как в прекрасно пошитом костюме. И все реакции этого тела, как теперь модно говорить, запрограммировал сам Творец.

Михаил молча взял ложку. Из глубокой тарелки пахнет восхитительно вкусно, здесь это называется первым блюдом. Раньше у Азазеля всегда начинали со второго, сплошные нарушения порядка, даже перед этим первым вроде положены какие-то предварительные блюда типа салатиков…

Он зачерпывал и ел молча, прислушиваясь, как горячее варево из ложки попадает в рот, где слегка обжигает нежную плоть, проваливается по гортани в желудок, а тот радостно сообщает, что просто изумительно вкусно, давай еще, еще…

Азазель наблюдал с понимающей усмешкой, что постоянно раздражала Михаила и сейчас раздражает, но ел молча, где-то слышал, что за едой не разговаривают, такое правило, но Азазель, как подслушал его мысли, тут же сказал громко:

– Вкусно? Моя Сири готовить умеет. Вот подрастет, облечется плотью, как вон ты, женюсь на ней…

Над ними прозвенел мелодичный голосок:

– А меня спрашивать не будешь?

Азазель тяжело вздохнул.

– Опять наскачивала апгрейды от посторонних разработчиков?… Не женюсь, если вот так будешь ходить на сторону. Еще какую-нибудь гадость подцепишь, не за столом будь сказано, а у меня антивирусный щит не то что старенький, но щит всегда усиливают только в ответ на более острый меч… Вот так и тебя, Мишка, с твоими всплесками могут засечь достаточно точно…

– Пусть засекают, – ответил Михаил, смолчав насчет оскорбительного обращения и продолжая работать ложкой. – У меня все законно. Я борюсь с преступлениями, а не совершаю их.

Азазель покачал головой.

– Ты не понимаешь… Допустим, ты самый сильный…

Михаил даже ложку задержал у рта, спросил оскорбленно:

– Что значит «допустим»?

– Ты сильнее всех, – согласился Азазель. – В единоборстве. Но против трех вряд ли, вряд ли… А полдюжины достаточно сильных демонов собьют с ног и тебя. Так что не надо вот так хвост веером, да еще и помахивать из стороны в сторону, разгоняя запах. Среди людей давно принято не соблюдать правила, законник ты наш лучезарный. Но я вообще о другом…

– Ну-ну?

Азазель оставил ложку в пустой тарелке и придвинул к себе другую, поменьше размером и не такую глубокую, зато там во всей красе парует и сочится горячим соком умело запеченный кусок мяса.

– Тебя засекут, – произнес он раздельно, – не только наверху, но и здесь, на земле. И самое милое, все демоны попрячутся, и ты хрен кого найдешь.

Михаил нахмурился.

– А не самое милое?

Азазель нахально оскалился.

– Начнут охотиться на тебя… Ты ешь, ешь!

Михаил вспыхнул было, развернул плечи и хотел заявить, что готов снова сразиться со всеми силами ада, но Азазель смотрит так победно, словно именно этого и ждет, и он процедил со злостью:

– Да, ты все продумал… Давай, говори.

Азазель с ножом и вилкой в руках некоторое время старательно трудился, расчленяя мясо, на лице сладострастное наслаждение, Михаил вдохнул этот дурманящий запах и ощутил, что будто и не съел только что полную тарелку борща.

– Вон твоя тарелка, – сказал Азазель предостерегающе, – на мою не заглядывайся. А насчет ситуации… странно, если бы нормальный человек еще не догадался, но так как ты существо закона и порядка, то как такому догадаться, по каким странным законам живет и развивается этот причудливый мир?

Михаил поморщился.

– Говори-говори, умник.

– А мог бы уже и догадаться, – ответил Азазель. – Тебе эти оставшиеся дни не обойтись без меня. Я знаю этот мир, он мне родной. Я его в самом деле люблю. И хочу обезопасить.