Текст книги "Ричард Длинные Руки. Демон Огня и Стали"

Глава 11

Завтрак по моему настоянию и ввиду военного положения прошел без церемоний, это обед будет под взглядами полусотни приближенных из местных. Налицо трудно достигаемый временный компромисс с лорд-канцлером, вчера пришлось пообещать, что это временные нарушения, мы ж еще северные варвары, а потом пообтешемся, а то если сразу, то подавимся.

Тогда сэр Джуллиан ушел удовлетворенный, а я с тоской и тревогой подумал, что эта брехня грозит обернуться явью и на самом деле: если не подавимся и не начнем бунт, то начнем все больше перенимать местное, а это хоть и шажок к прогрессу, но потеря идентичности и высоких, несмотря на хи-хи, идеалов.

Закончив завтрак, я поднялся из-за стола, но не успел отодвинуть кресло, как его убрали, а едва сделал шаг в сторону, задвинули взад. Похоже, мой кабинет, в котором в виде исключения решил позавтракать, в таких случаях уже не совсем кабинет, в кабинетах не снуют парадные лакеи с завитыми кудрями и черными лентами на перехваченных сзади длинных волосах.

В коридоре с дежурящими гвардейцами беседует сэр Альбрехт, весь в бордово-красном, от роскошнейшей шляпы и до сапог из красной кожи, только манжеты белоснежные да ажурный платок вокруг шеи, завязанный таким хитрым узлом, чтобы длинный конец закрывал, как взбитой морской пеной, почти всю грудь.

Он тут же развернулся ко мне и молодецки щелкнул каблуками.

– Ваше величество?

– Вольно, прынц, – буркнул я. – Вы же его высочество, а не какой-то там герцог…

– Указа не было, – напомнил он.

– Скажу сэру Джуллиану, – ответил я, – пусть составит и подаст на подпись. А заодно и церемонию забабахает, здесь это любят, в честь нового и такого нарядного прынца. Вы у местного населения любимец, знаете?.. Ну еще бы не знали.

На середине длинного коридора встретили графа Келляве, этот в отличие от наряднейшего Гуммельсберга просто прекрасен в победно блистающих доспехах, шлем оставил, но и шляпой пользоваться не желает, короткая полуседая щетина на голове смотрится сурово и мужественно.

– Ваше величество?

– Следуйте за нами, – велел я. – У нас сейчас заседание полевого штаба по чрезвычайным обстоятельствам.

– Полевого?

– Для нас весь мир поле, – ответил я.

У выхода на лестницу в позе почтительного ожидания доблестный Гевекс, а с ним еще один верный вассал Альбрехта, Бриан Кенговейн, настолько преисполненный рыцарских идеалов, что для него сэр Альбрехт по-прежнему выше, чем я.

Широкополая шляпа Гевекса молодецки задрана полями кверху, что придает хозяину бравый вид, хотя, на мой взгляд, и напоминает гнездо аиста. Края даже оторочены нежным пухом, что должен согревать птенцов, но такие шляпы в самом деле смотрятся лихо, тем более на Гевексе и Кенговейне, что и на Севере одевались с воинским шиком и даже побитые доспехи ухитрялись носить так, словно королевские регалии.

– Ваше величество…

Оба поклонились по-северному, то есть отметились легкими наклонами голов, не сгибая спин. Рыцари не гнутся даже перед императорами, а это не остается незамеченным местными лордами, но, понятно, сами на такую вольность не решатся, хотя лично я не заметил бы, однако наши ревниво следят, чтобы местные не наглели.

Спускаясь по лестнице, снова обратил внимание, как не обратить, что во дворце все двигаются замедленно и величаво, даже слуги, а мои орлы тоже начали перенимать эту моду, чтобы не выглядеть несобранными и суетливыми, что меня не столько раздражает, как вгоняет в тоску.

Альбрехт, который, как и Норберт, все замечает и истолковывает в интересах безопасности, пошел рядом и шепнул:

– Это очень удобно! Пусть убийца вот так красиво и величаво вытаскивает из ножен кинжал, неспешно двигается в вашу сторону…

– А если побежит? – сказал я нехотя.

– Сразу привлечет общее внимание! Это неприлично, а на неприличие все смотрят и указывают!

– Что слышно насчет Демона? – перебил я.

– За ночь вряд ли что-то, – ответил он с укором.

– Сэр Норберт, – сказал я, – все еще чувствует себя вашим вассалом и потому докладывает обо всем вам?

Он ответил чуточку обиженно:

– Ваше величество! Все стараются разгрузить вас. Вы же сами дали нам широчайшие полномочия. Понимаю, вы это сделали от природной лени, а сами по бабам, но люди горды и стараются!

– Пусть стараются, – ответил я. – Государство держится на старательности малых и средних.

– Да, сэр Ричард. Вижу, вы науку управления уже усвоили.

– А мы, – продолжил я, подбодренный всегда скупым на похвалы суровым рыцарем, – высшие, должны уметь подбрасывать поленья в огонь их старательности.

– Сухие поленья, – уточнил он. – Только здесь вся империя сырая.

Спустившись на второй этаж, ощутили, что там, куда все еще не вхожи местные слуги и придворные, кроме особо разрешенных, царят наши северные порядки и правила, для здешних это выглядит полным беспорядком и диким нарушением всех устоев.

Внизу к нашей группе присобачились еще несколько придворных из наиболее родовитых и знатнейших семей империи, но у малого императорского зала, который я все чаще использую для собраний, я остановился, подумывая, как их отсечь, Альбрехт подошел ближе и шепнул:

– Я пригласил еще и графа Томандера…

– Протеже герцогини Самантеллы? – спросил я.

– Да, – подтвердил он. – Он чувствует, что вызвал чем-то вашу немилость, и старается не попадаться на глаза…

– Он в курсе?

– Я объяснил.

Гвардейцы у входа сомкнулись за моей спиной, пропустив в зал по указке Альбрехта только Кенговейна Келляве, остальные остались в коридоре общаться, выказывая всем видом, что принадлежат к высшим среди высших.

Я подумал с хмурой иронией насчет смычки северных лордов с южными, взаимодействия культур на основе общих интересов оказаться как можно ближе к императорскому столу.

Альбрехт пропустил вперед Келляве и Кенговейна, более разных по одежде и манерам рыцарей в моем войске и представить трудно, вошел следом и сам прикрыл дверь, проверив, чтобы не осталось щели.

– Утро вечера мудренее, – сказал я, – я уверен, все ночами только и думали, как остановить Демона Огня. Но пока помалкивайте, пусть ваши идеи отстоятся, как сливки на молоке. Послушаем сперва…

Хрурт впустил еще одного, граф Никлас Томандер вошел быстро, но не торопливо, хотя и чуточку запыхался, явно бежал через двор, однако каждое движение исполнено достоинства и почтительности к императору, что и подчеркнул красивым взмахом шляпы и низким поклоном.

– Ваше величество, – произнес он учтивым голосом красивого тембра, – вы изволили…

– Изволил, – прервал я. – Взгляните на карту. Там вроде бы, судя по словам герцогини Самантеллы, ваши владения. Меня интересуют вот эти земли…

Он сделал шаг к расстеленной на широком столе карте империи, мои орлы весело переглянулись. Граф наверстывает долгие годы ссылки, потому кружевные манжеты настолько объемные и манерные, что высовываются из-под укороченных рукавов на пол-ярда и свисают пышной белоснежной пеной еще чуть ли не на ярд.

Когда он с готовностью наклонился над картой, роскошный платок на шее распушился, а длинный широкий галстук из белоснежной парчи, закрывающий грудь до середины живота, лег на карту, закрыв ее наполовину.

Сэр Альбрехт тут же зашел сбоку и начал заинтересованно наблюдать. Граф поспешно сдвинул платок, провел пальцем по карте плавный овал, но не успел выпрямиться, как я спросил:

– А что это там рядом за такие странные значки?

Он снова наклонился, всмотрелся, галстук старался закрыть всю карту, сэр Никлас старательно сдвигал его в сторону, наконец удержал рукой в таком положении, а улыбка Альбрехта стала еще злораднее.

Наконец граф догадался поскрести пальцем, сказал с облегчением:

– Мухи насрали, ваше величество.

– И никаких значков? – спросил я.

Он покачал головой.

– Там просто мелкие горы и лес. Даже ближайший рудник с залежами медной руды в сотне миль к северу. Да и тот заброшен.

– Нашествие нечисти?

– Нет, руду выбрали. Дочиста.

Я поинтересовался:

– Как же без меди, что за жизнь?

Он посмотрел несколько покровительственно.

– Ваше величество, Великие Маги восполняют недостаток раньше, чем почувствуем.

В его словах прозвучал отчетливый намек, что Великие Маги заботились о людях, а что может предложить захватчик с Севера, разрушивший Башни?

– Если Демон Огня пойдет в прежнем направлении, – спросил я невозмутимо, – какие города и села разрушит?

Он снова обратил взгляд на карту, платок по-прежнему прижимал к груди ладонью.

– Вот эта короткая черточка… его путь?..

– Да.

– Дальше дремучий лес, – сказал он уверенно, – болота и мелкие горы. Насколько знаю, там нет даже деревень. Разве что из беглых. Есть такие странные, уходят в дремучие леса и живут там по своим законам.

– Без законов, – уточнил Альбрехт. – У нас уже есть сведения.

– Без имперских законов, – поправил я его в свою очередь, даже императоры образованность хочут показать, – люди не могут без законов, иначе уже не люди.

Граф ответил кисло:

– Эти не в счет, ваше величество, уж простите, что возражаю. Раз их нет в переписи… значит, их нет.

Я пробормотал:

– В ваших словах звучит государственная мудрость, сэр Никлас, несмотря на такие роскошные манжеты… Раз не платят налогов, то чего нам о них заботиться?.. Гуманизм произрос из корыстных расчетов.

Он низко поклонился и помахал шляпой у сапог, подметая перьями блестящий пол.

– Ваше величество…

Я кивнул, отпуская из нашего рыцарского собрания, а внимательно наблюдающему за его шляпой Альбрехту сказал внушительно:

– Видите, прынц, здесь и мухи срут красиво и грациозно, согласно дипломатическому протоколу. Ишь какой узор!.. Чувствуете высокие манеры и артистизм исполнения?

Келляве и Кенговейн ехидно заулыбались, Альбрехт заявил с неудовольствием:

– Мухи ничего не понимают. Хотя у здешних щеголей мозги такого же размера, но… думаю, у мух случайно. Или Великие Маги, забавляясь, велели им гадить вот так фигурно. Да-да, я все чаще вспоминаю о них…

– О мухах?

– Да, ваше величество. О крупных и смертельно опасных. Что пока еще в пещерах.

Я поинтересовался мирно, стараясь не показывать холода, что сразу начал заползать в душу:

– Наводили справки, сколько обычно сидят в пещерах?

Он пожал плечами.

– В летописях этого нет, а навскидку сказать трудно. Полагаю, все сидят до конца, насколько хватает захваченных с собой запасов. Конечно, сжирают там не все, нужно же чем-то питаться, когда выберутся на разрушенную землю, а еще чтоб в запасе зерно для посевов…

– Тогда вряд ли больше месяца, – сказал я, – а со дня нашего прибытия сколько прошло?

Он взглянул мне прямо в глаза настолько серьезно, что у меня по спине побежали мурашки.

– Все зарывшиеся выберутся вот-вот, ваше величество. Самое неприятное, первыми наверняка выйдут Великие Маги. Перебить их будет, ваше величество… непросто.

– Все время об этом помню, – огрызнулся я. – Умеете вы обрадовать мое величество! Но хорошие слова подбираете, прынц. Непросто!.. И даже не знаем как. Однако, сэр Альбрехт и вы, други, держитесь!.. Всех магов перебьем, а мы останемся.

Келляве сказал мужественным голосом:

– Пусть только вылезут! Сразу вобьем в землю по ноздри. А под нос кучу навоза накладем. Вон сэр Бриан уже землю копытом роет, весь паркет исковырял…

Кенговейн невольно посмотрел себе под ноги, но пол цел, разве что шпорами царапнул роскошный ковер этих надменных южан, так им и надо.

– Сами накладайте, – ответил он мрачно. – Вы уж точно большую кучу накладете… Ваше величество, позвольте нам с сэром Гевексом отправиться к Демону Огня? Кони у нас быстрые, из конюшни самого герцога Ришара, в случае чего ускачем.

– Я тоже бы вернулся, – проворчал Келляве. – Все доблестнейшие рыцари ведут бой, даже Боудеррия с ними, какой стыд нам, мужчинам…

– Сэр Бриан, – сказал я Кенговейну, – о ваших конях наслышан. Даю соизволение, во дворце зачахнете, а то еще хуже: кружева носить станете… Вас тоже надо спасать, сэр Гастон. Насчет манжет в две ладони устоите, но женщины на вас виснут…

Келляве коротко поклонился.

– Благодарю за доверие, ваше величество.

Я сделал отстраняющий жест.

– Не на карнавал отпускаю, не благодарите. Если никто по карте ничего не добавит, все свободны. Берегите империю так же ревностно, как сэр Альбрехт бережет свою шляпу с перьями!

Глава 12

Все молча отступили к дверям, а там, соблюдая субординацию насчет титулов, звания и возраста, пропускали один другого в коридор.

Как только дверь захлопнулась, я сказал негромко:

– Можете появиться, Карл.

У стены обозначилась, словно барельеф, высокая фигура в уже привычном длинном халате до пола, в широкополой шляпе с высоким коническим верхом и тростью в руке.

Чародей отделился от стены и шагнул в мою сторону, а я уставился на него с подозрением и сразу потянул воздух обеими ноздрями.

– Карл, – сказал я, – признавайтесь, были у Демона Огня?.. Садитесь, вон кресло. От вас несет гарью. Я по ней вас давно учуял.

– Близко к нему не подходил, – ответил он. – Так, издали…

Он не садился, смотрит прищуренными умными глазами, я понял, вернулся к столу и плюхнулся в кресло.

Он опустился на указанное сиденье, я выждал, пока расправит полы халата, вежливый и собранный, как интеллигент на приеме у не очень умного, но властного сатрапа, готовый к любым неожиданностям.

– Халат, – заметил я, – на вас другой. Как и шляпа. Признавайтесь, сгорело все?.. И говорите, близко не подходили?

– Посох тот же, – возразил он с достоинством.

– Понятно, – сказал я. – Не горит, в воде не тонет, в набалдашнике яйцо, а в нем игла… И что узнали?.. Главное, как его уничтожить?

Он ответил с сомнением:

– Уничтожить можно все… все дело в усилиях. Сейчас их у нас явно недостаточно.

– Даже у вас?

– Даже у меня, – ответил он просто. – К тому же эта вещь не имеет никакого отношения к магии. Да это вы и сами поняли.

– Я-то понял, – пробормотал я. – Это больше как явление природы, но только создано не ею.

Он смотрел на меня серьезными испытующими глазами.

– Это, как догадываетесь, и вам затрудняет?

– Мне просто затрудняет, – возразил я, – а вам, как вижу, хочется сперва исследовать? А что рушит экономику державы, вам до стеариновой свечи?

Он чуть откинулся на спинку кресла, взгляд остался таким же внимательным, но теперь в нем проступила и легкая насмешка.

– Ваше величество, – произнес он, – а что он разрушил?.. Так, деревушку одну по дороге… С вашими-то масштабами обращать внимание на такие мелочи?.. Вы королевства рушили… А что лес горит, так каждое лето где-нибудь горит. Новый вырастает. Пепел – лучший корм для семян. Я прибыл туда раньше вас, если уж совсем начистоту. Заметил пожарище Зейс, побывал там, рассказал мне, я сообщил конной разведке, те передали Тамплиеру…

– Значит, вы с Зейсом наблюдали и наше прибытие?

Он кивнул.

– Да, но… во избежание, сами понимаете. Должен заметить, вы действовали рискованно, но все же без глупостей. Ваша собачка, кстати, дважды перебегала по раскаленной лаве, что остается за Демоном Огня, но лапы не обожгла. Зейс последовал было за ней, но его едва успели выдернуть обратно. Не только одежда – кожа сгорела до костей!.. Едва восстановили… Сейчас на себя не похож, к тому же в спешке сделали рыжим, а он их терпеть не может, у него жена была с рыжими волосами… по всему телу.

– Рискуете, – сказал я без одобрения, но и не осуждающе, все взрослые, сами определяют степень риска. – Есть какие-то подозрения насчет типа, который выпустил этого зверя?

Он покачал головой, не сводя с меня испытующего взгляда.

– Полностью отбрасываете версию, что зверь сам выбрался из какой-то норы, где спал тысячи лет?

– Не полностью, – признался я, – но верю в нашу победную дурь, я имею в виду человечество, что обязательно во что-то вляпывается, а потом героически преодолевает, о чем само же слагает победные песни.

– Я тоже в нас верю, – ответил он. – И как?

– Потому больше склоняюсь к мнению, что некий дурак случайно выпустил джинна из бутылки. Из свойственного всем нам любопытства.

– Джинна?

– Потом объясню!.. Выпустил, но обратно загнать не может, а на все попытки связаться с ним не отвечает, что и понятно.

– Почему понятно?

– Никто не хочет признавать свою беспомощность, – объяснил я. – А так нагадил и в кусты. А этот джинн… Демон Огня, повинуется ранее услышанной команде.

– Какой?

Я взглянул с интересом. Карл-Антон смотрит с таким ожиданием, словно вот щас выложу, что это за Демон Огня, зачем создан и какую цель преследует.

Он понял, усмехнулся с неловкостью.

– Простите, ваше величество, я уже привык, что обязательно чем-то удивите. Мы продолжим наблюдение… с вашего разрешения, конечно.

– Разрешаю, – ответил я милостиво. – Только гибнуть не позволяю. Я хозяйственный. И вообще, берегите себя. Вы же знаете, магия с переходом в алхимию – наше все. Рыцари уйдут в старинные летописи, а мы, маги и ученые, останемся.

Он поднялся с усмешкой на лице, явно прибыл еще в самом начале нашего сбора и слышал мои заверения насчет того, как лихо перебьем всех магов на свете.

Неловко получилось, но, надеюсь, понимает, что не все, что говорится громко и на публику, осуществляется в реальности.

Когда поклонился и отступил на шаг, я поинтересовался мирным голосом:

– Карл… вы же можете… прямо отсюда?

Он усмехнулся, указал глазами на Хрурта по эту сторону двери. Я молча кивнул ему, Хрурт, не говоря ни слова, вышел и плотно прикрыл дверь.

Карл-Антон отступил на середину комнаты, красивым и стремительным движением закутался в плащ по самые брови, только глаза сверкнули ярко и пронизывюще между шляпой и краем плаща.

Воздух моментально уплотнился вокруг его фигуры, завертелся смерч. Лишь мгновение я видел через серую пелену блестящие глаза чародея, затем все исчезло, а я вскочил, поспешно хватая на лету разлетевшиеся по кабинету бумаги.

Ладно, в другой раз пусть все-таки стартует из какого-нибудь потаенного угла. Даже в моих покоях пустых комнат много.

Ближе к вечеру Хрурт заглянул в кабинет, рожа хитрая, сказал вполголоса:

– Ваше величество… к вам старшая…

– Кто? – уточнил я.

– Которая старше младшей, – пояснил он, – но насчет официальной еще не понял…

Я сказал рассерженно:

– Еще и ты будешь меня донимать?.. Так и скажи: герцогиня Самантелла!..

– Ну да, – сказал он, – все точно! Она же старшая, да?.. А которая из них главная?

Я бросил коротко:

– Впусти.

В кабинете словно стало светлее, герцогиня вошла в том же светлом платье цвета расплавленного золота, крупные золотые серьги оттягивают розовые мочки ушей, ожерелье не столько ожерелье, как монисто, вместо жемчужин крупные плоские кружки из золота с затейливым рисунком.

Даже волосы будто из золотых нитей, как только женщины и творят такое, а лицо посыпано золотой пудрой с блистающими искорками.

– Ваше величество…

Он присела в церемонном поклоне, показывая совершеннейшую прическу с золотым гребнем и заколками с головками из золота.

Я выждал, так надо, ответил легко:

– Рад вас видеть, герцогиня. Подойдите.

Она приблизилась, всем видом выказывая смирение и готовность служить императору.

Я небрежным жестом указал на свободное кресло:

– Присядьте, герцогиня. Какие-нибудь новости?

Она растопырила платье и грациозно опустилась на сиденье, улыбка не сходила с ее сияющего лица.

– Поздравляю, ваше величество, – сказала она с жаром.

– Э-э, – ответил я с некоторым недоумением, – с чем? Пока никаких побед…

Она всплеснула руками.

– А королева Эрмессинда?..

Я сказал кисло:

– Тоже мне победа.

Она с жаром всплеснула руками, подалась в мою сторону всем телом.

– Ваше величество! Вы очень удачно заполнили последнюю вакансию.

– Чё, правда?

– Несколько партий, – пояснила она, – что проталкивали своих избранниц, сейчас рвут на себе волосы, потерпев сокрушительное поражение.

– Гм, – сказал я, – это вообще-то операция нашего лорд-канцлера. Он ухитрился провернуть все за моей спиной, если честно. Но я человек не конфликтный, в интересах империи ситуацию принял. Я же простой император, простодушный.

Она загадочно улыбнулась.

– Но ее кандидатуру подсказал и очень настойчиво отстаивал Грейгор Армстронг, я его вам представляла…

– А-а, – сказал я с упреком, – так за всем за этим стоите вы, герцогиня?.. А я уж думал, вы друг!

Она воскликнула с жаром, даже подалась вперед, словно предлагая свой бюст в мои ладони:

– Ваше величество!.. Империя превыше всего. А сэр Джуллиан умен, он быстро все понял, а так как работает на вас честно и бескорыстно, то почти сразу и принял этот вариант!.. Вы доверили ему такой пост, он жилы будет рвать, но все сделает для вас.

– Ну да, – сказал я кисло.

Она заверила жарко:

– За королеву Эрмессинду можете быть спокойны!.. Ваш лорд-канцлер всегда тщательно все проверяет, прежде чем сделать движение. Королева Эрмессинда может склонять вас в пользу своего королевства, но никогда не будет интриговать против вас, у них такие старомодные нравы.

– Не то, – подтвердил я, – что здесь, верно?

Ее щеки чуть заалели, словно у юной девушки, но взгляд не опустила, ответила мягким голосом:

– Ваше величество, вы вполне можете быть уверены как во мне, так и в тех, кого я порекомендовала вернуть из ссылки. Мы не просто благодарны вам! Мы понимаем, что, если с вами что-то случится, полетят и наши головы. В лучшем случае нас вернут снова в ссылку, но императорского дворца больше не увидим.

Я кивнул, признавая ее правоту. Она вздохнула с сочувствием, взгляд говорит, что да, мир держится на корысти, а корысть заставляет их служить мне верно и преданно.

– А как с остальными? – спросил я.

Она уловила подтекст для меня, северянина. С нашими моральными устоями тема любовниц является щекотливой, потому и она ни разу королеву Эрмессинду не назвала ни любовницей, ни фавориткой. Просто королева дальней страны на службе императорского дворца, только и всего, у всех свои обязанности, а у Эрмессинды обязанности высокие и почетные насчет блюсти интересы своего королевства.

– Хороший вопрос, – ответила она нейтральным голосом. – Ваше величество, я ни на кого не указываю пальцем, а то мне могут приписать и корыстные мотивы, но две женщины из вашего окружения не столько обязаны вам… как, к примеру, я.

– Мишелла, – сказал я, – и маркиза Жанна-Антуанетта?

Она ответила так же ровно:

– Вы не можете не знать, что Жанна-Антуанетта была любовницей Скагеррака.

– Помню, – сказал я. – Но у нее личная заинтересованность. Скагеррак в изгнании и ссылке, а я на троне. Женщины практичнее нас, тут выбор очевиден.

Она сказала мягко:

– Жанна-Антуанетта добивалась, чтобы Скагеррак взял ее в жены. Он с женой давно не живет, даже отослал в дальний дворец, а Жанна-Антуанетта все больше прибирала его к рукам. Вы не собираетесь сделать ее женой?

Я отшатнулся.

– Что? Боже упаси!

– Вот-вот, – сказала она тихо, – а Скагеррак был почти готов. Ваше величество, я ни к чему вас не подталкиваю, просто будьте настороже. У нее могут быть мотивы работать против вас.

– В надежде стать женой Скагеррака, если он сумеет вернуть трон?

– Вот-вот. Насчет леди Мишеллы не знаю, вы же избрали ее первой, когда она еще не знала, что вы император…

– Именно, – сказал я.

– Но к ней могли подобрать ключи позже, – договорила она. – Леди Мишелла слишком чистая душа и доверчивая. Обмануть ее нетрудно.

Я пробормотал:

– Не смотрите на меня так, Самантелла. Я не обманывал. Напротив, она меня полюбила за мои длинные стройные ноги, а вовсе не за императорство!

– Она так и сказала?

– Ну, примерно… Я так понял.

Она посмотрела с ласковой иронией, как старшая сестра на очень наивного братика.

– Да, ваше величество, вас можно полюбить и за длинные ноги. Правда, леди Мишелла не глупа, но пусть все будет так романтично… Однако вам стоит помнить, что неискренняя женщина до неразличимости похожа на искреннюю.

Я покосился на заглядывающий в темное окно сверкающий серебром узкий серпик.

– Ночь, герцогиня. Договорим в постели.

Она ответила покорно, но я уловил в ее голосе упрятанный оттенок торжества:

– Как вам будет угодно, ваше величество.

Придворные дамы, не говоря уже о королевах, раздеваются с помощью служанок, но для экстренных случаев проработаны исключения, и сейчас герцогиня дернула за две-три завязочки, тяжелое многоярусное платье с заметным облегчением соскользнуло на пол и легло широким кольцом вокруг ее ног.

Она легко переступила, ничуть не смущаясь своей наготы, не юная девочка, шагнула к постели и остановилась, не сводя с меня взгляда.

Я приподнял край одеяла.

– Залезайте, герцогиня. Здесь уютно, а перины просто перинные. Даже я, черствая душа, оценил.

Она сбросила туфли и скользнула под одеяло, женщины умеют это делать грациозно, с детства учат не просто ложиться, это и простолюдинки умеют, а вот так невинно-чувственно, а в постели замереть, потому что там должен чувствовать себя полным и безраздельным хозяином мужчина.

Я покосился на сверкающее платье, императорские ювелиры, гордые умением собирать драгоценные камни в причудливые ожерелья и колье, пользуются при дворе не меньшей популярностью, чем устроители карнавалов и торжеств.

– Очень практичное платье, герцогиня.

– Это не платье, – ответила она милым голосом и без всякой насмешки над мужской тупостью, – а халат… сшитый так, чтобы выглядеть как платье. Вас, мужчин, обмануть легко, пройдешь мимо, и не поймете, а мы такое видим издали!.. Наивных мужчин больше, чем наивных женщин. Вас что-то тревожит с появлением Эрмессинды?

– Только одно, – ответил я, – почему король не в пещерах?

– Ваше величество, в Эммагальде грунт нехорош. Когда-то на тех местах было огромное болото, захватывало как земли будущего королевства Эммагальда, так и двух соседних… Потом, понятно, высохло, но даже сейчас земля в мелких болотцах и озерах. Там даже погреб отрыть невозможно, грунтовые воды сразу затопят.

– Понятно, – ответил я, – потому король объявил, что любит свой народ и останется с ним.

– А как иначе? Конечно, так и было в манифесте!.. Хотя народ не проведешь.

– А это честно? – спросил я.

Она сказала с убеждением взрослого человека, объясняющего житейскую премудрость своим детям:

– Абсолютно. Побеждает сильнейший, а не честнейший.

Я помолчал – в самом деле местами выгляжу наивным, хоть уже и политик, но наследие Севера еще живет, пищит. Герцогиня старательно смягчает, дабы в ее словах не звучали нотки полнейшего превосходства, но я, чуткая скотинка под толстой шкурой, все равно их чувствую.

– Ладно, – сказал я после раздумья, – да воздастся и вам той же монетой.

Она послушно раздвинула ноги.