Текст книги "Ричард Длинные Руки – гауграф"

Глава 12

Опередив меня, с другой стороны к дворцу подскакали на резвых конях сэр Растер и сэр Макс. Макс спрыгнул, тугой и упругий, Растер слез, как ледник с горного хребта, тяжело и солидно. Слуги у них взяли коней, торопливо подошли придворные, спеша засвидетельствовать уважение близким к майордому людям. Я с интересом смотрел, как Растер, заприметив среди них двух дам с низкими вырезами платьев, довольно приосанился и потер ладони.

– Ну, – сказал он густым голосом, – меня вы знаете, а это вот мой друг сэр Максимилиан. Неустрашимый и отважный воин, способный устрашить врагов одним своим появлением! Но битвы затихли, сейчас он приводит в ужас мужей сенмарийских знатных дам.

Дамы смотрели на него с интересом и обещающе улыбались. Макс смутился, на щеках вспыхнул жаркий румянец.

– Ну что вы, сэр Растер, – проблеял он стыдливо. – Я же совсем не!.. Я никогда не позволяю себе ничего лишнего…

– Зря, – укорил Растер. – Если позволяют все, то почему ты – ничего? Непорядок! Это неуважение к женщинам. И особенно к той даме, что вчера перед тобой уронила платочек.

Макс сказал жалобно:

– Какой платочек? Я не видел никакого платочка!

– Зато увидел сэр Болдуин, – сказал сэр Растер сварливо. – И поднял!.. А это оскорбление. Никто не смеет поднять платок, оброненный женщиной, кроме того, для кого это обронено. Так что ты должен вызвать сэра Болдуина на поединок.

Макс пробормотал:

– Я? За что?.. Он мне ничего не сделал…

– Вот именно, – сказал Растер. – Он украл у тебя возможность сделать!

Я спрыгнул с коня, конюх поймал повод на лету, навстречу мне кланялись пышно одетые люди, уже начинаю запоминать их лица, вскоре, того и гляди, начну одних приближать, других отдалять, войду в привычную жизнь властелина и сатрапа.

Обняв Макса за плечи и отрывая от Растера, я повел к ступеням дворца. Растер, правда, тут же нашел себе другое занятие, никогда не бывает без дела и никогда не отдыхает, а две дамы с вырезами – это еще то занятие, Макс же держится со мной стесненно и застенчиво, все время помня, что я – майордом и гроссграф, а он всего лишь виконт.

Я понял ход его мыслей, они всегда у него крупными буквами на лбу, похлопал по плечу.

– Я велел подобрать для тебя свободные земли, Макс. Как только Куно предоставит перечень, быть тебе бароном!

– Сэр Ричард! – вскричал он больше испуганно, чем обрадованно. – Это слишком большая честь!

– Ничуть, – возразил я. – Кстати, почему не пируешь?

Он застенчиво улыбнулся.

– Да просто не люблю…

– Что-то случилось?

– Нет, но плохо мне становится раньше, чем хорошо.

Я понизил голос:

– Только никому не говори, мне… тоже. Но тебе хоть можно увиливать, а мне государственные обязанности велят чаще бывать на мероприятиях, здесь именуемых пирами.

Он посмотрел на меня с изумлением, затем ответил так же тихо:

– То-то вы так часто исчезаете из дворца!.. Здесь же постоянно эти… мероприятия!

– А чаще, – сказал я со вздохом, – приятия без меры.

Он остался в холле, постеснявшись идти со мной, когда вроде бы нет срочного дела, я шагал один, чувствуя, как холодная лапа стискивает сердце. Похоже, здесь уже узнали о моем маркграфстве, залы наполовину опустели, самые осторожные и предусмотрительные спешат исчезнуть.

Бобик первым влетел в распахнутые двери и пропал в прохладе холла. Я вошел следом, впереди раздался зычный голос церемониймейстера, что, дескать, приближается его светлость майордом, и когда я заходил в очередной зал, там уже спешно кланялись выстроенные в две плотные шеренги придворные и приближенные старого режима.

В последнем, большом, зале их втрое больше, здесь наиболее знатные и родовитые, глаза режет блеск бриллиантов на женщинах и золотых украшений на мужчинах. Из драгоценных камней последние предпочитают рубины, но немало и сапфиров, аметистов, карбункулов в основном – на перстнях, брошах и на поясах.

В центре одной группы придворных мелькнул малиновый камзол барона Альбрехта. Я крикнул, без надобности привлекая внимание, все и так повернули головы в сторону пока еще всесильного майордома, помахал рукой.

– Барон, можно вас на минутку?.. Если, конечно, не очень заняты. А то без вас не обойтись.

Барон Альбрехт ответил учтиво:

– Для вас, сэр Ричард, я свободен всегда.

Перед ним почтительно расступились, барон вышел ко мне, глаза смеются, польщен, хоть и понимает, что нарочито подчеркиваю уважительное отношение, тем самым у него будет больше влияния на местных вельмож.

Я взял его под руку.

– Проводите меня, барон. Есть вопросы.

– К вашим услугам, сэр Ричард!

– Вживаетесь в местную жизнь? И какие впечатления?

Он сказал невесело:

– Нерадостные.

– И у вас?

– А что я, – ответил он сухо, – вижу, времена изменились. Здесь торговцы и адвокаты взяли верх над рыцарством.

– Мы повернем время вспять, – заверил я.

– Вспять?

– До нужной точки, – объяснил я. – И потом пойдем вперед в будущее уже по рыцарскому пути.

– И сметем всех?

– Главное в нашей жизни, – сказал я, – не смерть противника. Или даже врага. Главное – победить Зло.

Мы прошли мимо группки женщин, они присели в низком, как перед королем, реверансе, давая мне возможность заглянуть в их предельно глубокие декольте, настолько низкие, что отчетливо вижу выступающие алые краешки, словно солнце поднимается из-за горизонта.

Барон заметил, как я задержался взглядом, да еще и повел головой, смолчал, но когда отошли достаточно далеко, прошипел, как рассерженная змея:

– Сэр Ричард!

– Да, барон?

– Вы же сто раз говорили, – сказал он обвиняюще, – настоящий мужчина не должен увлекаться женщинами!

– Абсолютно точно, – согласился я. – Я это всякий раз говорю себе, вылезая из теплой женской постели. Искренне говорю, с жаром сердца!.. И клянусь держаться. Но как вспомню царя Соломона… Между прочим, он считался самым мудрым на свете. Так вот этот самый мудрый составил себе самый огромный гарем на свете! Тысячу жен. Это не считая наложниц.

– Ого, – воскликнул он пораженно. – Тысячу? Одних жен?

– Да, – ответил я со вздохом. – И около десяти тысяч наложниц. Вот и ломаю голову. Понятно, мудрому и двух лядей уже много. Но то ли не мог удержаться, а… быстренько поддавался слабости, а потом быстро-быстро снова становился мудрым, то ли ходил в гарем играть в шахматы. В смысле, скажет всем, что в гарем, а сам через него в библиотеку, а то среди бабс и остатки мудрости растеряешь… Как, впрочем, у него и получилось.

Он посмотрел на меня встревоженно.

– Вы уж держитесь, сэр Ричард! На вас так много завязано. За лядей не тревожьтесь, мы с сэром Растером за вас постараемся. Если нужно, еще людей привлеку, помогут. В таких делах вообще всегда готовы прийти на помощь. А вы думайте о судьбах королевства, экономике, месторождениях, залежах руды, взаимоотношениях церкви и лояльных колдунов…

Я покосился на него, набычившись, однако барон смотрит чистыми, ясными глазами, говорит настолько искренне и серьезно, что, не знай я его, как облупленного, мог бы и поверить в такую правдивость.

– Да, – сказал я горько, – самое время думать о том, как отвоевывать маркграфство…

Он поинтересовался:

– Еще не отказались от этой идеи?

Я сказал с тоской:

– К сожалению, я тоже рыцарь, хотя уже и политик. Не смогу отказаться от данного слова, ссылаясь на изменившиеся обстоятельства. Благородный человек должен платить долги, даже если самого ждут разорение и голодная смерть.

– Значит, Брабант, – проговорил он задумчиво.

– Да, – ответил я.

Он кивнул.

– Крепость там велика, все войско разместится. Хотя, думаю, и за крепостью достаточно места для лагеря, никого не тревожат… Сколько людей собираетесь взять?

– Сперва зашлем в Гандерсгейм разведчиков, – ответил я. – Составим карты. Хоть приблизительные. Я не хочу вторгаться наобум через земли, где на каждом шагу могут быть зыбучие пески, бездонные болота, поля с ядовитыми змеями или что-нибудь еще хуже.

Он содрогнулся всем телом.

– Господи, что может быть еще хуже?

– Вы не верите в человека, – упрекнул я мягко. – Не верите в человеческие возможности сделать не только хуже, но и пакостнее и вообще… Вам должно быть стыдно.

Он не понял, почему должно быть стыдно, но все-таки устыдился и на ходу пару раз скребнул пол ножкой, потому что это простолюдин может ничего не стыдиться, а рыцаря могут устыдить и ввергнуть в отчаяние даже плохо вытертые сапоги.

Бобик ринулся навстречу, мне лизнул руку, барону небрежно махнул пару раз хвостом, умчался, слышно было по коридору испуганные крики.

Я остановил дежурного офицера, тот вытянулся и ел меня глазами.

– Отыщи королевского советника барона Куно Крумпфельда. Где он находится, знаешь?

– Да, ваша светлость! В левом корпусе!

– Доставь его срочно.

Он исчез, барон Альбрехт прошел со мной и через последний зал, стражи распахнули двери в мои покои, а когда мы вошли, так же синхронно захлопнули за нашими спинами. Слышно было, как ударили в пол тупыми концами копий, показывая, что не ушли пьянствовать, на месте и усиленно бдят.

Я развернул на столе карту Сен-Мари, барон сочувствующе вздохнул. Сколько ни всматривались, я так и не нашел, что сказать. Королевство в западной части испещрено горами, впадинами и возвышенностями. Квадратиками отмечены города, синими нитями переплетаются реки, немало озер, крупных и мелких. С юга королевство опускается в море, береговая линия очерчена со всеми деталями, указаны не только города, но даже поселки, а вот две трети на восток нанесены условно, будто за века картографы подзабыли даже общие очертания.

– Мда, – проговорил я тоскливо. – Не скажу, что это много.

В дверь постучали, заглянул офицер.

– Простите, ваша светлость, – сказал он виновато, – но церемониймейстер говорит, что нельзя без оповещения…

– Когда по делу, – сказал я, – можно. Где Куно?

– Здесь, – ответил он и пропал.

Вместо него вошел Куно, серый настолько, что почти человек-невидимка, все еще стесняющийся быть замеченным высокими лицами.

Он торопливо поклонился, заискивающе улыбнулся барону Альбрехту. Я нетерпеливым жестом пригласил к столу и указал на карту.

– Как думаешь, почему там пусто?

Куно пробормотал:

– Варвары… Охраняют свои тайны ревностно. Даже то, что не является тайнами.

– Но ведь сохранились же старые карты? – спросил я. – Неужели там и не было городов?

Альбрехт аристократически сморщил нос, на карту смотрел с откровенным пренебрежением.

– Вообще-то, – заметил он сухо, – странноватые в королевстве картографы. Как будто захваченные варварами города исчезли… А там, по слухам, были такие крепости… дикари просто не станут рвать жилы, разламывая и разбрасывая камни. Я порекомендовал бы поискать источники поточнее.

Я снова указал на карту.

– Куно, смотри внимательнее. Неужели из местных купцов так никто и не проник вглубь?

Он ответил с поклоном:

– А зачем? Там нет никаких богатств. Варвары покупают у нас все. Даже доспехи, которые у них носят вожди, и те все из наших пограничных городов. Раньше церковь запрещала такую торговлю, но кто ее слушал?..

– Понятно, – пробормотал я. – Нет запаха наживы, нет и добровольцев-исследователей. Это лишь христианские миссионеры идут в самые дикие места ради спасения душ. Значит, сперва все же составим карты. А я так хотел проскочить эту работу!

Альбрехт кисло улыбнулся, Куно развел руками.

– Карты, – сказал он осторожно, – хорошо бы. Возможно, в тех землях неисчислимые сокровища, о которых варвары не подозревают! Как закопанные древними, так и просто богатые залежи золота, серебра, меди… Может быть, богатая железная руда прямо на поверхности!..

– Оружие у них отменное, – согласился я, вспомнив, что древние кельты делали мечи на порядок выше классом, чем в Римской империи, – так что все возможно. Видимо, сперва зашлем туда лазутчиков. Без карт никакой император не заставит меня туда сунуться… барон, если вам не трудно, крикните из коридора стражника.

– Не трудно, – ответил барон Альбрехт чуточку сварливо, – но не пора ли наладить службы? Здесь же куча слуг! Рады будут выполнить любой приказ. Мать родную зарежут, только бы услужить…

Я отмахнулся.

– Это даже хорошо, что не заморачивался такой ерундой.

Он оглянулся уже от двери.

– Почему?

– Подумайте, – сказал я с недоброй улыбкой.

Он подумал, я понял, в какой момент догадался, потому что на лицо набежала тень, а рука на дверной ручке застыла.

– Уступите дворец?

– А что делать, – ответил я. – Законный хозяин – король Кейдан. Придется отступиться.

Барон поморщился.

– У кого меч – у того власть. Бог на стороне большей армии.

Он распахнул дверь, крикнул громко и властно, компенсируя малый рост и небогатырское сложение. Из коридора вбежал один из стражей, глаза преданные, грудь колесом.

– Отыщи Альвара Зольмса, – велел я. – Не хочу посылать за полководцем простых слуг, понял? Это честь, а не повинность!

Он бодро выпрямился, ликующе гаркнул:

– Будет сделано!

Исчез, а барон пробормотал:

– Вы даже перед рядовыми воинами словно оправдываетесь…

– Комплексую, – признался я. – Чувство вины, в смысле. Даже не знаю, почему.

Дверь с треском распахнулась, влетел Бобик, огромный и страшный. Куно застыл в кресле, но Адский Пес не обратил на него внимания, подошел и уставился жуткими глазищами, но с обожанием, на своего невнимательного хозяина.

– Вот настоящий орифламмовец, – представил я его советнику, – уже успел побывать на кухне. Никогда не забывает о своей выгоде!

Куно с усилием выдавил улыбку, комплимент у меня сомнительный, в королевстве уже знают, что в их страну вторглось войско духовников, в смысле, духовных личностей, даже высокодуховных, так что намек на примат мирских благ выглядит, скорее, порицанием.

– Ваша светлость, – доложил он очень серьезным голосом, – я собрал знатоков закона и права. Все еще спорят, но, должен сказать сразу, единого мнения ждать не стоит.

Я смерил его пристальным взглядом.

– Куно, – сказал я, – очень уж не хочется играть в какие-то сложные придворные игры. Конечно, глупо задавать такой вопрос, но я спрошу тебя в лоб: ты на чьей стороне?

Он вздрогнул, промямлил растерянно:

– Ваша светлость…

Я отмахнулся.

– Давай уточним позиции. Ты был королевским советником, но за королем не последовал. Впрочем, у Кейдана несколько советников, верно? Ты был одним из. Здесь стал первым и единственным. Я тобой доволен. Ты вроде бы тоже. Но сейчас все поменялось, запуталось, перевернулось. Вмешательство императора – это не протесты недобитого короля. Ты как, жаждешь возвращения законного короля или предпочел бы остаться при мне?

Он долго молчал, глядя на меня исподлобья. Я хлопнул в ладоши и знаком велел подать на стол что-нить легкое. Неслышные слуги внесли на широких подносах чаши, наполненные гроздьями винограда, абрикосами, персиками.

– Возможно, – сказал Куно, – вы не поверите, но я в самом деле на вашей стороне, хоть и понимаю, как это чревато. Мне нравятся ваши реформы… что еще не начались, но я уже наслышан…

– От кого?

Он опустил взгляд.

– Ваша светлость, кто не хочет умереть от жажды, должен пить из всех стаканов.

– Разумно, – согласился я. – Вопрос снимаю. Могу заверить только, что вот так взять и отдать все завоеванное… ну да, щас! Конечно, будут трения с королем и, возможно, неудовольствие со стороны императора, однако я все еще майордом! И не собираюсь отмайордомиваться. Насколько понимаю, принять титул маркграфа – это не значит ставить крест на всем прочем. Хотя многим этого бы очень хотелось.

Барон Альбрехт расположился в сторонке в кресле и наблюдал за нами с холодной улыбкой.

– Только маркграф, – сказал он. – Да, такой маркграф для королевства даже выгоден.

– Займется варварами? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Или они им займутся. В любом случае будет барьером на пути в глубь королевства.

Куно наконец собрался с духом и даже рискнул посмотреть мне в глаза очень серьезно и строго, а не привычно по-чучундрьи.

– Многое зависит от вас, ваша светлость. На вас будут… как бы мягче сказать, оказывать давление. И понуждать отказаться. Порой давление будет достаточно… сильным.

Я сказал с достаточной степенью надменности, чтобы Куно понял, что и зачем:

– Я рыцарь и воитель, так что не понимаю закулисных игр и чересчур запутанных интриг! Был у нас один такой, перед ним сто мудрецов навязали узлы и сказали, мол, сумеешь развязать – быть тебе властелином этого и всех соседних королевств!.. А он посмотрел на узел, понял, для его ума чересчур сложно и запутанно, взял меч и… разрубил.

Куно сдержанно улыбнулся.

– И стал властелином?

– Еще каким, – согласился я. – Так что передо мной лучше не вязать слишком сложные узлы. Мой меч не оценит мастерство. Я груб, так что пусть не жалуются, если кому оттопчу задние ноги.

Он хитро улыбнулся.

– Ваша светлость, это хорошее прикрытие.

– Какое? – спросил я с подозрением.

– Насчет грубости, – пояснил он невозмутимо. – К сожалению, многие понимают только силу. А сила всегда… грубая. Теперь вернемся, с вашего разрешения, к тревожащему всех вопросу. Вы многим раздали земли, теперь все хотят знать, не начнется ли процесс возвращения прежним хозяевам? Лично я поддерживаю группу юристов, что утверждают: вы не отбирали владения, а подбирали брошенные. Или отвоеванные у варваров, но тоже покинутые владельцами. Правда, часть их хозяев успела убежать от варваров и отступить с Его Величеством в Ундерленды. С погибшими при совершении черных месс вопросов почти не будет, хотя, конечно, претензии могут предъявить родственники…

– А остальные?

– С остальными сложнее, – признался он, – но не безнадежно. Во всяком случае, у вас есть на что опираться, чтобы не возвращать законным владельцам. Судебные тяжбы могут тянуться годами!

Я пробормотал:

– Это хорошо.

Он произнес вопросительно:

– Ваша светлость?

– За годы, – пояснил я, – многое может измениться. Сейчас нам важнее выиграть время. Надо разобраться, где мы и что имеем.

Его глаза всматривались в меня внимательно, на губах проступила улыбка.

– Вам нужны знатоки законов, – повторил он. – Майордому не нужны, но маркграфу…

– Займитесь этим, – велел я. – Надеюсь, сумеете навязать гордиевых узлов. Не для нас, а для других умников, которые такие узлы будут совать нам. Они наши пусть развязывают, а мы ихние будем попросту рубить.

Он откланялся и вышел так тихо и бесшумно, словно просочился сквозь дверь.

Глава 13

В коридоре прозвучал сильный уверенный голос графа Ришара. Я не успел сказать, чтобы его пригласили в логово майордома, как двери распахнулись, он вошел, немолодой, с белыми волосами, но уверенный в своей силе, своем влиянии, своей харизме.

Лицо свежее и мужественно красивое, дышит силой и благородством, а шрамы как будто нарочито в таких местах, что лишь усиливают мужественную красоту. Впрочем, графа они красили бы в любом месте, такой уж он человек. Тем более что на лице одни шрамы, зато морщин нет вовсе…

– Мое почтение, сэр Ричард, – сказал он звучно. – Мне сказали, что у вас снова военный совет…

Взгляд его не понравился, всматривается, словно видит во мне такое нечто, чего раньше не замечал.

– Не столько военный, – пояснил я, – сколько политический. Политсовет! Точнее, военно-политический, эдакое политбюро… Как идет военное строительство?.. Садитесь, граф. Вот вино, вот напитки…

– Спасибо, – поблагодарил он. Опустившись в кресло, провел рукой над кувшином с вином, но цапнул посудину с охлажденным яблочным компотом.

– Строительство? – переспросил он.

Я торопливо пояснил:

– Имею в виду военные реформы. Нам с самого начала кампании недоставало лучников, помните? А тем нужны хорошие луки. Молчу про арбалеты…

– Начинаем производство, – заверил он. – Я разместил большой заказ у местных оружейников. Должен сказать, они делают арбалеты… очень высокого качества.

– Лучше, чем армландские, – признал и я. – Кстати, с Вирландом нет проблем?

Он посмотрел на меня поверх чаши очень внимательно, будто старался увидеть, что там дальше за простым с виду вопросом, отпил, вытер рот тыльной стороной ладони.

– Сидит тихо, – ответил он с неопределенностью, – не высовывается. А что, надо чего-то ждать?

– Нет-нет, – сказал я успокаивающе, – как раз теперь не надо.

Он смотрел с подозрением, я помалкивал, а то все скажи, тут же и рухнет. Я не суеверный, но когда можно не разбалтывать секреты, предпочитаю помалкивать. Конечно, графу Ришару не догадаться, что я задумал насчет осажденной крепости Вирланда. Он воин, а здесь больше от политики. Хотя ничего нового я, собственно, не придумал. В Дагестане, к примеру, на одной территории живут два совершенно разных народа: черноволосые смуглые авары и белокурые голубоглазые кумыки: авары в горах, кумыки в долинах. Авары заняты садами и виноградниками, кумыки – сеют пшеницу, между ними идет бойкая торговля снизу вверх и сверху вниз.

Когда в Палестину вторглись кочевые племена диких евреев, они не умели брать укрепленные и окруженные высокими стенами города и захватили только долины. Города еще многие годы оставались под властью местных, а город на Сионе, к примеру, держался еще сорок лет.

Мне сорок лет не понадобится, чтобы втянуть людей из владений Вирланда в товарно-экономические отношения и привязать их к экономике обновленного Орифламме так, что любая попытка Вирланда снова обособиться приведет к народному возмущению.

Когда Вирланд это поймет, он пожалеет, что не вышел тогда с остатками войска из крепости и не дал мне бой. Погиб бы, но покрыл бы свое имя неувядаемой славой.

Ришар с явным удовольствием осушил вторую чашу сока. С неохотой опустив на стол, обронил:

– С Вирландом пока все спокойно. Мы свои войска отвели далеко, так что ворота его крепости закрываются только на ночь.

– Вирланд что-нибудь предпринимает?

– Пока ничего. Мне кажется, он, как и все мы, пока не понял, что вы задумали…

– Хорошо, – сказал я довольно. – Подлые задумки должны оставаться нераскрытыми. Лишь бы он сам на какую-нибудь глупость не пошел.

Ришар покачал головой.

– Вирланд видит бессмысленность вылазок. Наших войск вблизи нет, а нападать на торгующих горожан или крестьян в поле… Это весьма недостойно для могущественного лорда.

– Да, – согласился я. – То ли остатки чести, так несвойственной сенмарийцам, то ли понимание, что выгоды не принесет…

– То ли осторожность, – добавил он. – Когда непонятно, что задумал противник, лучше выждать. Вот и выжидает… А что вы задумали, сэр Ричард?

Я поколебался, ответил, понизив голос:

– Сейчас он бессильно смотрит, как просто все больше его подданных становятся подданными вторгнувшихся завоевателей. Рядовым жителям все равно, кто король! Им лишь бы налоги поменьше, борьба с преступностью пожестче да жизнь беспечнее.

Дверь распахнулась, вошел высокий и как всегда красивый граф Зольмс, командующий двумя полками элитной конницы, молодой и подтянутый, и только всегдашняя веселость испарилась с его лица, смотрит сурово и держится подчеркнуто строго и с тем достоинством, что переходит в надменность.

К белому шраму на подбородке добавился еще один, пока багровый. Сэр Альвар – фоссановец, а это значит, лично водит в бой конницу и всегда сражается впереди. В Сен-Мари солнце еще сильнее пропекло кожу, из-за чего глаза кажутся совсем светлыми и неприятно пронзительными.

– Сир, – сказал он, – мне передали, чтобы срочно явился к вам.

– Сэр Альвар, – сказал я без всякой преамбулы, быстро и отрывисто, – могу ли я обратиться к вам с просьбой?

Он сказал твердо:

– Приказывайте, сэр Ричард!

Я покачал головой.

– Нет, это именно просьба. Нужно отправиться в Тараскон. К сожалению, там беда. Даже слишком большая, должен сказать с горечью. Пираты вошли в гавань и уничтожили весь тамошний флот. Еще хуже – сожгли береговые постройки, склады, разрушили причалы. Сейчас пираты ушли, но нет сомнения, что вернутся, как только отстроим порт снова. Так что жизненно необходимо укрепить вход в бухту. Там очень удобное место, с берега корабли буквально можно засыпать хоть стрелами, хоть камнями из катапульт… Нам нужен могучий флот, иначе какой я маркиз?

Он быстро взглянул на меня, в глазах мелькнуло странное выражение.

– Простите…

– Прощаю, – ответил я бодро, – заранее. Вы мне нравитесь, сэр Альвар!

– Вы сказали «маркиз»…

Я отмахнулся.

– Это всего лишь титул! На той стороне океана. Здесь я маркграф, там – маркиз. Вообще-то одно и то же, если придираться. Только из маркграфов самый известный – Неистовый Роланд Бретонский, а из маркизов, увы, только маркиза Помпадур… еще та штучка!

Он смотрел неотрывно в мое лицо, в его глазах менялись десятки выражений.

– Сэр Ричард, – проговорил он наконец, – простите, я не могу принять ваше… поручение.

Печаль стиснула мне сердце, я сказал натужно бодро:

– Что случилось, граф?

Он ответил без колебаний:

– У меня сомнения, сэр Ричард. На праведном ли и богоугодном ли пути я теперь?

Я громко ахнул:

– Граф, что случилось? Разве мы не выполняем волю Господа, приобщая целое королевство заново к слову и делу Христа?

– Это да, – ответил он твердо, – здесь нет никаких сомнений. Однако… простите, вы приняли из рук заморского императора титул, который меняет слишком многое. До этого вашего поступка мы шли за вами с верой в сердце! Сейчас заколебались и самые верные ваши сторонники. Я намереваюсь в составе войск лорда Рейнфельса на днях покинуть Сен-Мари. Кстати, сам лорд Рейнфельс уже вывел войска из лагеря и двинулся в сторону Великого Хребта.

Я перевел дыхание и сказал таинственно:

– Ладно, граф… Тайные планы нужно хранить, но я вижу пыл вашего сердца, а еще верю, что скорее умрете, чем выдадите доверенное вам. Слушайте очень внимательно. Мне это королевство понадобилось только ради моря. Я уже заранее приобрел земли в Тарасконе, там у меня лучшая во всем королевстве бухта в личном пользовании. Я даже начал строить порт!.. Да-да, порт. Это и есть моя главная цель. Большой порт, доки, где заложим основы огромного флота. Зачем флот? Посадим на корабли крестоносное войско. Вы поняли?

Он отшатнулся, щеки побледнели, но в глазах вспыхнули звезды.

– Вы хотите сказать…

Он запнулся, я сказал негромко:

– Договаривайте, граф.

Он огляделся по сторонам дико расширенными глазами и договорил совсем шепотом:

– Завоевывать Юг?

– Верно, – ответил я тихо и печально. – Ради этой великой цели, думаю, Господь простит мне мелкие отступления даже от рыцарских правил. Потому что исполняю его самый главный завет: принести слово Христа и в самые дальние земли!

Он смотрел растерянно, я ощутил укол совести, слабенький, правда, совесть у меня еще та, сговорчивая, но все-таки иногда о себе напоминает.

– Но простит ли вас Господь? – проговорил он неуверенно. – Да, я молод… но я знаю, что от имени Господа совершались и злодеяния, и предательства. Не обманывает ли вас, сэр Ричард, враг рода человеческого? Не он ли подсказывает вам эти слова и поступки?

Глаза его стали строгими, я не узнавал того беспечного и веселого гуляку, каким увидел впервые в своей крепости, где он, очарованный красотой Лоралеи, приударил за ней мгновенно и бездумно.

– Мы все боремся с ним, – сказал я поникшим голосом, – но кто из нас может быть уверенным до конца… что борется верно? Разве что святые подвижники? Мне бы страстно хотелось, чтобы во мне жил только Бог и говорил только он… всегда.

– Хотелось бы? – спросил он. – Всегда?

– Уже хотелось бы, – ответил я почти без запинки. – Я успел нажраться того, что восхваляет оппонент Творца. Поверьте, граф, несмотря на молодость, я успел нахлебаться сомнительного счастья жить без Творца в душе. И теперь вот стараюсь… Что скажете, граф?

Он долго молчал, я видел, как в нем борются две силы, одно время побеждала с большим преимуществом та сила, что искреннее и проще, но он с усилием скрутил ей руки, подмял и ответил задыхающимся от борьбы голосом:

– Я отправлюсь в Тараскон.