Текст книги "Патроны чародея"

Глава 12

Полицейский участок оказался в старинном, или замаскированным под старинное, здании. Толстые массивные стены, дверь на вертушке, абсолютно пустой холл, а все службы и кабинеты либо на втором этаже, либо там дальше… что и понятно, если самоубийца на автомобиле с ручным управлением и на огромной скорости сумеет удариться в двери, то пусть хоть все авто будет начинено взрывчаткой, взрыв грянет впустую и никому даже не прищемит пальчик.

Она оставила машину на полицейской парковке перед зданием, в дверях двое встреченных полицейских на меня сразу посмотрели с таким видом, словно поторопятся заковать в наручники, неужели у меня такой лихой вид, буду гордиться…

Мариэтта провела на второй этаж, где народу уже как муравьев после дождя в безветренный вечер, толкнула дверь в одну из комнат.

– Входи. Нет-нет, там другой отдел, садись вот здесь.

Я сел к столу, где и столешница вся представляет экран в 8 UK, и на нем еще всякая мелкая аппаратура в беспорядке, словно и в полиции работают творческие люди.

Подошел хмурый полицейский, посмотрел на меня, на Мариэтту.

– Приковать его к столу? Или сразу в комнату для жестоких пыток?

Я посмотрел на обоих с интересом.

– Дайте угадаю, кто из вас будет играть злого, а кто доброго… Женщины должны быть добрее, потому эта самка вот будет по контрасту злым полицейским, а вы как мужчина… вы ведь мужчина?.. а то как-то с этим стиранием различий… я же вижу, что вы продвинутый… должны играть доброго. Но так как я этого и ожидаю, то все будет наоборот…

Он буркнул:

– Много для вас чести, придурок, чтобы с вас снимали показания сразу двое. Я бы тех, кто болеет за «Торпедо», сразу сажал за решетку лет на сто, пока не поумнеют. «Спартак» – чемпион!.. Мариэтта, он твой. Скинешь потом то, что от него останется, на мой комп. Или занесешь к моему столу, если еще не умеешь пользоваться сетью.

Он ушел, не замечая меня больше, а она села напротив за стол, киношно хрупкая и нежная, такие в сериалах легко разбрасывают одним движением руки двухсоткилограммовых спецназовцев, ухитряясь не растрепать сложную прическу.

– Рассказывай, – сказала она, – как все было.

– Начинать сначала?

– Да.

– В начале сотворил Бог небо и землю, – сказал я важно, – Земля же была безлюдна и пуста, и тьма над бездною…

Она поморщилась.

– Не надо мне эрудицию показывать. Не «безлюдна», а «безвидна», кстати.

– Нечестно в Гугл подглядывать, – уличил я. – Хотя что это я, разве от полиции можно чего-то еще… Да еще от женщины?

– Ладно, – сказала она, – начиная от момента, как мы подъехали к твоему участку в коттеджном поселке.

– Разве я не рассказал?

Она ответила уклончиво:

– Ты мог пропустить какие-то важные моменты.

Я повторил, что сидел на диване и смотрел футбол, а тут они двое прибыли и начали задавать такие пугающие вопросы, что я испугался, теперь буду законно требовать, чтобы мне выплачивали повышенное пособие до конца жизни, потому что это психическая травма на всю жизнь, а если откажутся, то я как демократ и общечеловек по судам их затаскаю, а меня еще в блогах прославят, потом мемуары напишу.

Она слушала внимательно, время от времени бросала взгляд на экран. Понятно, анализаторы процеживают каждое мое слово и каждый жест, взвешивают и сравнивают, выдавая некие невидимые мне отсюда рекомендации.

– Ты не выглядел достаточно взволнованным, – сообщила она.

– Это я уже перегорел, – пояснил я. – Сперва испугался так, что… уж извините, не при женщине будь сказано… вы ведь женщина?.. а то это стирание гендерных различий… в общем, говоря округло, я испугался очень-очень. До икотки вследствие жуткого нервного стресса. Но, правда, когда мы были в том цехе, а со спины ворвались ваши бравые киборги, я вообще испугался так, что вторая икотка выбила первую, и я чуть не помер от нечеловеческого испуга.

– В машине ты не икал, – произнесла она воркующим голосом, но с той интонацией, когда никак не могут решить, что им даст больше: оставаться в рамках официального «вы» или перейти якобы на дружественное «ты». – Ты вообще какой-то заторможенный… а потом слишком шустрый.

– А в среднем, – пояснил я, – самый что ни есть средний и законопослушный гражданин. Демократ и либерал, но государственный либерал!

– В самом деле?

– Точно, – заверил я. – Во мне весь спектр! Потому я абсолютно серый. Со мной надежно, как со всеми серыми.

К нам направился, цепко держа меня взглядом, крепкий мужик с намечающимся брюшком, Мариэтта сразу насторожилась и даже поднялась со стула.

– Отведи его в комнату для допросов, – распорядился мужик. – Сними показания, а потом пусть идет домой.

– Меня должны отвезти, – заявил я независимо. – Я свои права гуманиста и как бы человека знаю!

Он поморщился.

– Да, конечно. Спасибо за сотрудничество.

Мариэтта сказала мне быстро:

– Вставай, идем!

Комната для допроса оказалась через два кабинета в глубине офиса, абсолютно пустая, если не считать стола с утопленными в пол ножками и двух стульев по обе стороны.

Она указала мне, на какой сесть, сама повернулась к двери, и тотчас же вошел улыбающийся полицейский, толстый и довольный, губы лоснятся, только что пообедал, вытерся рукавом и сказал жирным голосом:

– Мариэтта, можешь идти. Все материалы получишь позже.

Он сел напротив меня, глаза стали внимательными, но голос прозвучал все так же благодушно:

– Я лейтенант Королев. Сперва несколько тестовых вопросов…

– А где детектор брехни? – спросил я. – Или как его, полиграф?

Он довольно улыбнулся.

– Хай-тек наконец-то добрался и до полиции. Теперь это бесконтактное. И эта, как его…

– Беспроводное, – подсказал я.

– Во-во, – ответил он. – Оно самое. А теперь давай по-быстрому проведем небольшой тест. Поверь, мне самому это неинтересно. А чем быстрее закончим, тем быстрее… гм… закончим. Так что постарайся отвечать быстро и без раздумий.

Я кивнул, дескать, все правильно, это потому, что он хочет побыстрее закончить, а не потому, что нужны быстрые и бездумные ответы, по ним проще составить психологический портрет и легче понять, где врут, где нет.

Спрашивал он в самом деле быстро и небрежно, время от времени поглядывая на экран монитора, все-таки вопросов сотни, все в памяти не удержать, хотя вижу, по крайней мере треть задал, не глядя на экран, а это значит, специально заточенный на это дело. Форма полицейского всего лишь форма, на меня тоже можно ее одеть, если оглушить или сильно напоить, так что это психолог, работающий или подрабатывающий в полиции.

Несмотря на заверения, что все пройдет быстро, мне показалось, опрашивает чуть ли не час, настолько много быстро выстреливаемых вопросов, дескать, торопится закончить неинтересное ему дело, скорее бы отгавкаться и пойти смотреть футбол.

Я почти взмок, когда он вздохнул с огромным облегчением и поднялся.

– Все!.. Закончили!

Я тоже встал, поинтересовался:

– Все, я свободен?

Он с хитрым видом покачал головой:

– Это я свободен. А тебе надо дождаться результатов проверки теста. Но это не больше десяти минут. Потом тебя отвезут домой.

Он отряхнул ладони и с подчеркнуто великой охотой вышел из комнаты.

Я обвел взглядом стены, на одной широкое зеркало, реликт тех древних времен, когда с той стороны копы наблюдали за допросами и сразу строили версии. Из комнаты допроса это выглядит как обычное зеркало, можно подойти вплотную и рассмотреть прыщи на морде, выдернуть волосок из носа, а с той стороны сквозь прозрачное стекло наблюдают подозреваемого в те моменты, когда он полностью расслаблен и сосредоточен на себе.

Сейчас все автоматизировано, запись ведется со всех сторон, но все же по старой памяти копы предпочитают всматриваться сами, доверяя себе больше, чем аппаратуре.

Вот только не знают, что я не только вижу их, но если повернусь правым ухом и сосредоточусь, то начинаю слышать гораздо больше, чем слышал раньше.

Они собрались там втроем: Мариэтта, этот психолог и начальник участка, озабоченные и явно встревоженные, а психолог, что проводил со мной тестирование, им втолковывает:

– Это тот случай, когда придется анализировать заново… Нет-нет, не допрос, это же был не допрос, а простая беседа, у нас же нет поводов его арестовывать… В общем, странное сочетание! Ваш клиент вроде бы типичный ленивый дурак, просиживающий перед жвачником всю жизнь. Когда я заговорил с ним о футбольных командах, он прямо загорелся энтузиазмом!.. Я никогда не подумал бы, что можно хранить в памяти все матчи всех команд, кто когда забил и на какой минуте, у кого какой тренер и кто предпочитает собак перед кошками!

Мариэтта напомнила:

– Вы сказали, сочетание.

Он вздохнул.

– С другой стороны… даже не знаю, как сказать. У него есть пара черточек, врожденных или приобретенных… вы только не смейтесь!.. человека… способного убивать.

Она поморщилась.

– Да ладно тебе, фрейдист. У кого из нас их нет? Мне вот, когда смотрю, как жрешь бутерброды, роняя крошки на клавиатуру, всегда хочется тебя убить на месте. Но как-то удерживаюсь. Хоть и с трудом. Пока что.

Психолог покачал головой:

– У нас у всех так глубоко, что уже и не достать. А у этого твоего пациента на поверхности. Я проверил на десятках тестов, и все выдают примерно одинаковый результат.

Начальник участка проворчал угрюмо:

– То-то ты просидел с ним втрое больше времени. Хотя с работы стараешься выскочить первым.

– Какой результат? – спросила Мариэтта.

– Может убивать, – сообщил психолог, но сообщил без особой уверенности. – Без охоты, по необходимости, но убьет без колебаний. Самое шокирующее в выводах, что потом либо посмотрит кино, либо почитает книгу. Аппетит ему тоже не испортит.

Я подумал с удовольствием, что у меня, оказывается, устойчивая психика. Или же я просто непрошибаем, как корова, у которой эмоций хватает только на «Му-у», хотя, конечно, приятнее чувствовать себя суперневозмутимым.

Мариэтта покачала головой.

– И к психотерапевту не побежит?..

– Точно.

Она задумалась, наморщила лоб.

– Странное и невероятное сочетание. Что говорят Вавилов и Костенко?.. Они же всегда смотрят твои собеседования?

– Не всегда, – ответил психолог, – но на этот раз смотрели оба. Разводят руками и мямлят, что в нем живут два человека. Но не по отдельности, а во взаимопроникновении, если можно так сказать. Оба щеголяют терминами, но мне кажется, от собственной растерянности. И вообще, говорят, как всегда в таких случаях, что им нужно больше времени для выводов. И, наверно, повысить зарплату.

Начальник участка сказал сердито:

– Мы не можем его больше задерживать. Отвезите обратно, но предупредите, чтобы не покидал их поселок.

Мариэтта сказала осторожно:

– Это не в нашем праве.

Он поморщился.

– Тогда, чтобы не покидал город.

– И это мы не вправе…

Он сказал резко:

– Тогда просто не выпускайте его из виду! Пусть следят и записывают каждый шаг.

Она вздохнула.

– И сколько суток потом ухлопаем на просмотр?

– Прогоним поиском, – отрезал он. – Сама не чувствуешь, что здесь концы не сходятся?

Она кивнула.

– Чувствую. Но мало ли чего брешет. Мне опасным не кажется. А что скрытен… так у каждого свои причины. И не обязательно преступные.

К ним неспешно подошел толстый полицейский, на ходу рассматривал пару листков в руках и словно бы сверял, наткнулся на своего начальника, как на стену, виновато заулыбался.

Мариэтта тяжело вздохнула.

– Может быть, вообще закрыть аналитический отдел? Спят на ходу…

Полицейский сказал торопливо:

– Не надо нас закрывать. Вот держите! Сверьте результаты. У меня вообще странное ощущение.

– Какое? – спросил начальник участка. – Тоже насчет жалованья?

– Сверили, – доложил аналитик, – записи со шлемов наших героев, упустивших хозяев склада. Опуская подробности, скажу об этом вашем подозреваемом. Если хотите, конечно. Скоро обед, может сразу сгоняем в буфет?

Начальник участка сказал в нетерпении:

– Выкладывай!

– Он весьма, – ответил аналитик, – как бы сказать попроще… не совсем весьма. Словно бы начали тренировать на элитного спецназовца, а потом бросили. Потому то настоящий рохля, без всякого притворства, то чуткий, как лесной зверь…

Я подумал с удовлетворением, что здесь он в самую точку. Только без «или-или», я все время настороже. Как чуткий зверь. Лесной. И степной тоже. Вообще орел.

Начальник участка поинтересовался:

– А как насчет… мог ли убить тех на складе? Ну ладно-ладно, хотя бы одного?

Аналитик пожал плечами.

– И как вы это представляете? Личности убитых установлены. Платон и Кречет в прошлом были наемниками частных армий. Воевали в Ливии, Саудовской Аравии, Кувейте и даже в Каталонии, как и в прочих горячих точках. У остальных примерно тот же список. Все выполняли особо деликатные задания, прошли войны почти без царапин, что говорит об их квалификации.

Глава 13

Начальник участка продолжал нетерпеливо:

– Давайте еще раз просмотрим варианты. Записей нет, придется своими мозгами, если у кого еще не атрофировались. Говорят, силовым структурам, что лбом пробивают стальные двери, они не нужны, но… пока еще, как видим, без них не обойтись. Даже нам.

Аналитик скривился.

– Да уже все перебрали. Так и эдак. Смотрите, Мариэтта отползать не стала, как этот дурак ей крикнул, но и за ним не бросилась, там оба должны были попасть под смертельный огонь.

Начальник участка сказал медленно:

– У меня сильное подозрение, что в него просто… не стреляли.

– Стреляли, – уточнил аналитик. – Мариэтта слышала выстрелы. На экране все заслоняют ящики, но слышно отчетливо и нам.

Мариэтта сказал сердито:

– Если бы я подняла голову, сейчас бы лежала в гробу!

– Тебя никто не винит, – напомнил начальник участка. – Мы пытаемся понять, почему в него не попали. Хотя там крутые профи. Ага, там был, судя по опознанию убитых, еще и Тухманов! Он же прошел последние три войны в Азии, захватывал заложников в Иране, воевал в горах Алжира и вообще…

Она сказала с неудовольствием:

– Хотите сказать, наш подозреваемый для них свой?

– А ты как сам объяснишь?

Аналитик вмешался:

– Спец автоматически считает выстрелы, знает, когда противник будет менять обойму, знает, сколько времени это займет…

– Там было трое, – уточнил начальник участка. – Считай не считай, они не все делают одновременно.

– У Мариэтты патронов не было, – сказал аналитик, – а насчет пистолета бандита наш подозреваемый сказал, что там обойма пуста…

Начальник участка насторожился.

– Хочешь сказать, не пуста?

– Вот-вот. Думаю, три патрона все же там остались. И этими тремя он и поразил их.

Мариэтта фыркнула:

– Всех троих? Не видя их? Сквозь ящики?

– Не сквозь, – напомнил аналитик, – трупы на открытом месте. Словно бросились к нему, но не добежали. Раны сквозные, но где пули?

– Похоже, – сказал психолог, – хоть это и не мое дело, но уже ясно, патроны оказались с бронебойными пулями. Или с усиленным проникновением. Экспертиза покажет, но для меня бронебойные и усиленные как бы одно и то же…

Аналитик поморщился.

– Дикарь. Надо тебе понизить жалованье.

– Главное не в том, – продолжил психолог, не обращая на гнусный выпад внимания, – как просадил ящики, а как ухитрился попасть так точно!

Начальник участка пробормотал задумчиво:

– И все раны сквозные… гм… Пуль точно еще не найдено? Все-таки склад огромный.

Аналитик кивнул.

– Вот-вот. Более того, даже если в обойме было три патрона, хотя Мариэтта утверждает, что сама их использовала…

Мариэтта прервала:

– Ты сомневаешься? Я что, совсем ничего не помню?

– Да ладно тебе, – сказал аналитик торопливо. – Вы все лучше объясните мне вот эти результаты! Это Кречет, узнаете? Смотрите внимательно. Вот вид спереди, а вот его перевернули… Ну как?

Мариэтта пробормотала:

– И что? Пуля ударила в грудь, пробила кость, просадила сердце насквозь…

Он сказал раздельно:

– Но наружу не вышла!

– И что здесь нового?

Аналитик сказал с торжеством:

– А куда пуля делась?.. В теле ее нет!..

Все молчали, начальник участка сказал зло:

– Ты как будто радуешься. Подумаешь, научная загадка. И куда она делась? Что, растворилась?

Психолог спросил осторожно:

– Что, было вскрытие?

– Мы и без вскрытия видим, – отрезал аналитик, – но если подключиться к сети и дать доступ программам…

– Проги дают сбои, – сказал психолог. – Я верю настоящему вскрытию. Особенно, когда… ха-ха!.. наш дорогой Сокол сам боевым ножом.

Начальник сказал сурово:

– Я уже давно не Сокол, а начальник полицейского участка Андрей Петрович Ястребов! Какие есть идеи по существу?

Психолог сказал авторитетно:

– Я слышал, можно стрелять пулями изо льда!.. Пробивают грудь, как и череп, а там внутри растворяются.

Начальниц полиции поморщился.

– А какой смысл?

– Не знаю, – ответил психолог обиженно. – Я сказал, что бывают и такие пули. Это идея почти по существу. Хоть и сбоку.

– Не слышал о таких пулях, – буркнул аналитик. – К тому же наши анализаторы сразу бы ощутили в теле инородные примеси. Потому высоколобые в отделе и рвут на себе волосы…

Психолог оглянулся в мою сторону, наши взгляды на миг встретились, я вздрогнул, хотя понимаю, он уверен, что любуюсь своим отражением, я даже нарочито выпятил грудь и поиграл бицепсами.

Он сказал упавшим голосом:

– Замечаете, он то трусит, то почти смеется над нами. Словно у него некое преимущество, о котором не догадываемся.

– Какое преимущество?

Психолог пожал плечами.

– Не знаю. Могу сказать только, что оно у него недавно.

– Крот, – сказал аналитик убежденно.

Начальник полиции сказал устало:

– Знаете, на сегодня хватит. Расходитесь по домам, отдохните. Но не буду бить, если кто и дома подумает над вариантами. Пока есть два: крот и нечто… очень умелое. Я не удивлюсь, если корпорации Генлинга удалось продвинуться еще дальше, чем быстрейшее заживление ран солдат на поле боя.

Психолог поморщился.

– Андрей Петрович, бросьте. У нас остались только два варианта. Всего два.

– Больше, – сказал аналитик сварливо.

– Я имею в виду реальные, – возразил психолог. – А так и я могу выдать сотню с гравитационным оружием и марсианами! Либо это их крот, потому стреляли вроде в него, но мимо, либо настолько крут, что я и не представляю…

Начальник участка тоже посмотрел в сторону комнаты для допросов.

– Заканчиваем, заканчиваем!.. Нельзя его держать так долго. Он не под арестом, может запротестовать, нам шею намылят. А то и не только шею.

– В его истории много неясностей, – проговорил психолог. – Но, к сожалению, нет ни одной зацепки, чтобы за нее ухватиться. Так, отдельные пятна. Даже пятнышки.

Аналитик сказал со злостью:

– А еще говорят, все под контролем, все под контролем!.. Целые регионы непросматриваемы.

– Регионы?

– Ну, не регионы, – уступил аналитик, – но районы… пусть даже не районы, а микрорайоны!.. Это как?

– Микрорайоны все просматриваемы, – возразил начальник участка. – Там камера смотрит в каждую мышиную норку. А вот за городом, да… Там и камер не наставить в пустом месте и возле всяких загородных складов, да и нагрузка на аналитические центры…

Они начали расходиться, а Мариэтта пошла в сторону двери кабинета для допросов.

Я откинулся на стуле и принял самую непринужденную позу, чувствуя, как внутри уха горит, будто в огне, а сама раковина безумно чешется.

Мариэтта вошла светлая и улыбающаяся, я бы даже не заметил следов усталости, если бы не знал, что только броник спас ее от пуль, но оставил кровоподтеки.

– Ну вот и все, – прощебетала она жизнерадостно, – все закончено, итоги подведены. Я сейчас отвезу тебя домой.

– Спасибо, – ответил я. – А то я уже собирался тут лечь спать. Вы предпочитаете с краю или у стенки?

Она рассмеялась.

– Хороший вопрос. Пойдем.

Только выйдя на улицу, я понял, почему в офисе горит свет. Ночь уже распростерла эти, как их, крылья над миром, хотя, думаю, на другую сторону планеты ее крыльев недохватило.

От уличных фонарей свет падает на тротуар яркий и ровный, небо выглядит еще темнее и загадочнее, звезд почти не видно, то ли смог, которого официально не бывает в городе высокой культуры и чего-то еще, то ли яркие лампы перебивают слабые лучики далеких солнц.

Она пошла уверенно и целенаправленно, я указал пальцем и спросил с интересом:

– Полицейские автомобили вон там… Или вы меня подвезете на автобусе?

Она широко улыбнулась.

– Это было бы здорово, давно не ездила в автобусе. Что смотрите так?.. Нет, я не собираюсь вас приглашать в кафе или ночной клуб, не пугайтесь. Просто те машины заняты, а мне выделили одну из резерва. Они во-о-он за той оградой.

– Далеко у вас резерв, – заметил я.

– У нас не каждый день подбивают полицейские авто из гранатомета.

– Правда? – спросил я. – Как скучно живете.

Она посмеивалась, явно ночь раскрепостила, даже кокетничает слегка, но так, не направленно на меня, чисто инстинктивно, у женщин это само собой, особенно у таких красивых, знающих цену своей внешности.

– Может быть, – предположил я, – возвращайтесь в офис?

– А вы?

– У меня стронгхолд, – напомнил я небрежным тоном, – он по команде сам выберется из гаража и примчится сюда.

Она заколебалась, взглянула на часики, вздохнула.

– Увы, ваш автомобиль доберется сюда только через два часа. А меня майор взгреет, что не проявила заботу.

– Понятно, – согласился я. – Майор – это круто. Еще взгреет и за то, что не допросили меня по дороге. Вы же собирались?

Она весело засмеялась, показывая ровные белые зубки:

– И даже бить!.. И руки выкручивать на ходу.

– Тогда да, – ответил я, – обожаю побои.

Не давая передумать, она ухватила меня под руку.

– Тогда ускорим шаг!.. Вон тот возьмем, крайний. Нравится?

На мой взгляд искушенного знатока, все полицейские одинаковы, и не только автомобили, но кивнул и сказал солидно:

– Да, конечно. У него и колеса… Ого, все четыре на месте! Куда народ смотрит?

Территория полицейского резерва автомобилей огорожена высокой проволочной сеткой, вход, конечно, с другой стороны квадрата, но когда такая вот держит тебя под руку, то и дело как бы невзначай касаясь локтя мягкой горячей грудью, то, понятно, готов несколько раз обойти эту стоянку, не замечая двери.

С этой стороны улица совсем темная, фонари не горят, но это и понятно, на том конце широкой площади ярко светится реклама ночного клуба «Голубая лошадь», артистическая такая находка, дескать, ничего лишнего по дороге, все темно и мрачно, а потом сразу рай, блеск, счастье, отсутствие всяких запретов…

Она вдруг вздрогнула, ее грудь вдавилась в мой локоть сильнее.

– Ой… кто там?..

Из темноты вынырнули и бросились на нас четверо крепких парней. Я изготовился не то удирать, не то драться, но, странное дело, от них ни тепла, ни холода, а если бы даже собирались побить, то холодный озноб опалил бы мне морду.

Двое бросились на меня, двое на Мариэтту. Я не сопротивлялся, только успел жалобно вскрикнуть «Караул!». Меня повалили, прижали спиной к асфальту, один орал мне прямо в лицо, бешено сверкая глазами и раздувая ноздри:

– Где бабки?.. Бабки гони!

– Да какие бабки, – пробормотал я пугливо, – бабки на лавочке у подъезда…

Он гаркнул:

– Поговори мне!

Сбоку раздался отчаянный крик Мариэтты, но увидеть ее не смог, второй громила закрывает ее широкой фигурой.

– Что вы делаете, – сказал я жалобно, – отпустите, я человек больной и бедный…

Он замахнулся, на пальцах блеснул кастет, одним ударом раскроит череп, но по-прежнему никакого холода, и я пропищал жалобно:

– Да что хотите забирайте!

Второй прорычал:

– Гарган, добей этого, а я займусь девкой. Ее уже имеют, а мне как-то невтерпеж…

Громила, которого назвали Гарганом, сунул мне кастет под нос.

– Перекинь деньги на мою карту!.. Да быстро, а то калекой оставлю, если выживешь…

– Как? – спросил я самым трусливым голосом. – Я ж не умею!.. Нужна какая-то особая программка от хакеров!

– У меня есть, – рыкнул он. – Пользоваться умеешь?

– Не совсем, – пролепетал я, – но попробую…

Издали донесся вой полицейской сирены. Оба моментально подхватились на ноги, Гарган крикнул:

– Все! Исчезаем!

Все четверо ринулись в темноту, через пару секунд возле нас остановилась полицейская машина. Выскочили два копа, один сразу ринулся за убегающими, а второй подбежал к нам.

– Целы?

Я помог подняться Мариэтте, она дрожала и хваталась за меня. Полицейский сказал быстро:

– Мы сейчас доставим вас в участок, снимем показания, потом я сам отвезу вас по домам. Простите, вы Мариэтта из седьмого отдела?

Она сказала нервно:

– Какой ужас, это в паре сотен шагов от полицейского участка!

– Да, – поддакнул я жалким голосом, – куда мир катится? Полицейских грабят…

Он молча помог нам забраться в машину, через минуту езды вышли уже перед участком.

Я сказал с иронией:

– Похоже, мне тут и ночевать. Вы ляжете к стенке?

Она нервно огрызнулась:

– Что у вас за шуточки? Напали прямо на улице, у меня платье порвали, а вам ха-ха?

– Рядом с женщиной, – ответил я галантно, – любой мужчина становится героем. А с такой, как вы… А я показал себя героем, верно?

– Да, – ответила она. – Я слышала ваш пищащий «Караул, грабют!».

Перед нами распахнули двери, меня проводили к отдельному столу и сунули в руку большую чашку с горячим кофе. Сами отошли на самый дальний конец офиса, к ним присоединилась Мариэтта, там же психолог и аналитик, только начальник уже ушел, сблизили головы.

Начало разговора я не уловил, но затем услышал, как психолог сказал:

– …а вот здесь на записи его повалили, видите? Он кричит «Караул!», всем слышно?

– Да, – ответил аналитик, – хотя запись могла быть и получше.

– Обстановка, – объяснил психолог, – освещение, большая дальность… Обратите внимание, анализаторы указывают на повышение кровяного давления на пять делений. Частота пульса ускорилась на четыре удара в минуту.

Я видел, как Мариэтта повернулась к нему с вопросом в глазах.

– Маловато?

Он хмыкнул.

– У меня бы то и другое подскочило так, что даже не знаю. А этот… как жаба какая-то. В смысле, хладнокровная. У нас утечек не было?

Она посмотрела с обидой.

– Намекаешь, что я как-то себя выдала? Нет, орала и отбивалась, а платье на мне разодрали в самом деле. Ну у него же давление все же подскочило?

– У тебя прыгнуло на двадцать делений, – напомнил он. – Но тебя тренировали, потом ты воевала… А у него чуть сдвинулось от того, что повалили на землю!.. Но где паника? Хотя бы страх?.. Он что, буддист?..

Я посмотрел в окно, поднялся. Они тут же все повернулись в мою сторону.

– Спокойной ночи, – крикнул я. – Моя машинка уже прибыла!.. Увидимся!

Мариэтта и психолог вышли на крыльцо, провожая меня. Стронгхолд подрулил прямо к ступенькам, распахнул левую дверцу.

Я помахал им, улыбнулся, автомобиль ринулся прочь от участка с предельно допустимой скоростью.