Текст книги "Патроны чародея"

Глава 10

Она взяла управление на себя, автомобиль резко увеличил скорость. Через пару минут мы свернули с шоссе на хорошую шоссейную дорогу, но явно заброшенную, дальше возвышаются некие строения заводского типа, тоже заброшенные. Сейчас, когда хай-тек стремительно внедряется в жизнь, лишними становятся не только люди на конвейере, но и сами конвейерные линии с их громоздким производством.

Новые цеха возникают за городом на свободных площадях в течение недели, а то и двух-трех дней, строительные принтеры рулят, а эти вот заводы старого типа ржавеют и рассыпаются в полной ненужности.

Мариэтта быстро и умело вела машину, я уже рассмотрел закрытые металлические ворота цеха, к которым она направляется. В самих воротах, как положено, калитка, это чтоб беречь тепло в зимний период.

Она так резко остановила автомобиль в десятке шагов от ворот, что я едва не достал лбом приборную панель.

– Ого!

Она сказала резко:

– Сиди и не двигайся с места!..

– Чего вдруг?

– Я проверю, что там, и сразу вернусь.

– Мне комфортно, – заверил я. – Понимаю, девушка спешит на свидание, а в ржавом цеху так романтично…

Она ожгла меня злым взглядом и выскользнула из машины. Я смотрел, как она, вытащив из кобуры пистолет, подергала дверь, но та не поддалась, и тогда просто прицелилась в то место, где должен быть замок, и калитка сразу открылась без всякого выстрела.

Я покачал головой, глядя, как она легко скользнула вовнутрь, и вдруг чувство холода стало таким сильным, что плечи передернулись сами по себе. Тень крыши цеха лежит на земле в трех шагах впереди, там на краю быстро вырос горб, и холод остро и внезапно вонзился в мое сердце.

Вывалившись из машины, я ринулся бегом за Мариэттой. В тот момент, когда распахнул калитку, за спиной грохнул сильный взрыв. В спину толкнуло горячей волной и запахом горящего бензина.

Я упал, вскочил на четвереньки, и тут далеко впереди прозвучало несколько выстрелов.

В цехе огромные конструкции из металла, то ли прессовальные машины, то ли паровые молоты, множество ящиков, сложенных в кучи, горы мусора, брошенные механизмы, уже покрытые ржавчиной.

За одним из ящиков пригнулась Мариэтта и торопливо выкрикивает:

– Срочно подкрепление!.. Вооруженное сопротивление!.. Они опасны…

Я подбежал и присел рядом. Она охнула, вскрикнула:

– Ты что делаешь? Меня теперь уволят…

Из-за дальней груды ящиков, растянувшейся шагов на сто, прогремели выстрелы. Отколотая щепка упала мне на затылок.

От грохота выстрелов заложило уши, лупят из автоматов, совсем рядом яростно рявкает пистолет этой красотки.

Я стиснул челюсти, что за хрень, чего я здесь, что за дурь…

– Пригнись, – прошипела она. – Сейчас примчится спецназ… Я уже вызвала…

Еще несколько выстрелов, щепка посыпалась нам на головы чаще. Я ощутил тревогу, вчувствовался и почти увидел, как в нашу сторону бегут четыре синие фигуры.

– Нас отвлекают! – крикнул я. – Они уже в двадцати шагах!

Она быстро зыркнула на меня, мгновение поколебалась, затем быстро высунулась и трижды выстрелила. Ее отбросило назад, я подхватил, она села на пол, лицо перекошено болью.

– Сволочи, – прошипела она зло, – три пули в упор… Я буду вся в синяках!

– Прекрасные стрелки? – спросил я. – Профессионалы?

– Одного я точно достала, – проговорила она, морщась.

Я чуть-чуть выглянул вполглаза, в трех шагах лежит мужчина лицом вниз, пистолет выронил, тот по инерции проскользил по каменному полу в нашу сторону и остановился слева от ящика, за которым я прячусь.

Она прислушалась, быстро приподняла руку и выстрелила четыре раза.

– Ты их видишь? – спросил я шепотом.

– Нет, – ответила она. – Просто отпугиваю. Нам нужно продержаться несколько минут.

Я все поглядывал на пистолет незнакомца, а Мариэтта, сделав еще два выстрела в сторону противника, сказала твердым голосом, в котором я ощутил отчаяние:

– Кончились патроны… Надо продержаться еще минуты три, помощь уже едет.

– Продержаться без патронов? – спросил я.

– Не высовывайся, – прошипела она.

Сердце стучит так, что вот-вот разорвет барабанные перепонки.

– Их еще четверо, – сказал я.

– Откуда ты знаешь?

– Да так, – ответил я, – предполагаю.

Я дотянулся до трофейного пистолета, так и есть, идентификация убрана, но тоже армейский, как и тот, что я отправил вслед за снайперкой в портал.

Она прошипела еще злее:

– Дурак, я же велела не высовываться!.. Дай сюда пистолет, а то в глаз себе попадешь.

Я спорить не стал, она отобрала у меня оружие, сделала два выстрела и со злостью бросила на землю.

– Все, и здесь нет патронов!

– Ничего, – ответил я бодро, – они тоже затихли. Наверняка собираются удрать через заднюю дверь… Я сейчас отвлеку, а ты отползай назад.

Она сказала командным голосом:

– Не двигайся, дурак!

– Действуй, – велел я и, выхватив из ее руки пистолет бандита, выскочил из-за ящиков и побежал в сторону, потом вперед, а там снова метнулся влево за миг до того, как прогремели два выстрела.

Пули пронеслись в сантиметре от уха, неприятно шугануло горячим воздухом. Я прыгнул за ящики, пригнулся, Мариэтта здесь меня не видит, и, создав в стволе патрон, быстро выстрелил в самого торопливого, что высунулся до половины.

Вроде бы попал, во всяком случае, тот либо упал, либо пригнулся. Я высунул ствол пистолета, чтобы его увидели, пару раз дернул им и тут же спрятал обратно.

Обостренный слух уловил быстрый голос:

– У него кончились патроны!

– Откуда у него пистолет, у него же не было…

– Это пистолет Карлоса. Я знаю, у него заканчивалась последняя обойма.

Я ждал, почти видя их за ящиками, и еще до того, как трое поднялись, я уже увидел как-то иначе, как мышцы их ног начали напрягаться, поднимая тела, как двое резко перепрыгнули баррикаду и бросились ко мне, а третий прыгнул чуть позже.

Дождавшись, когда они преодолеют почти половину разделяющего нас пространства, я просунул руку в щель между ящиками и как можно быстрее начал стрелять во всех троих, всаживая в каждого по несколько пуль.

Они рухнули на пол. Почти сразу же далеко за моей спиной раздался вой полицейской сирены. Мощно грохнуло, по ушам ударил визг раздираемого металла, створки ворот вылетели так, словно их вышибло пинком великана.

В помещение цеха влетел броневик. Такие же бронированные, будто не люди, а киборги, солдаты спецназа выпрыгнули наружу и ринулись ко мне.

Я выронил пистолет и поднял руки.

– Сдаюсь, сдаюсь…

Они пронеслись мимо, а ко мне подбежала Мариэтта, все еще зажимая предплечье.

– Ты что… совсем дурак?

Она кипела яростью, я сказал как можно безмятежнее, хотя колотящееся сердце едва не разрывает меня, как гранату, а избыток адреналина вот-вот ударит мощными струями из ушей:

– Это был отвлекающий маневр. Удался же…

К нам быстро подошли трое в бронниках, с виду точно не музыканты, разве что ударники, передний сразу бросил соседу:

– Проверь записи камер!

Тот отрапортовал бодро и весело:

– Камеры отключены.

– Когда?

– Вообще, – ответил тот. – Их и не подключали. Так, на всякий случай.

– На какой случай? – прорычал спрашивающий, по виду и возрасту старший, бывалый и тертый, видно издали, с жестоким лицом человека действия.

– На случай перехвата, – сообщил спецназовец. – А камеры Мариэтты, к сожалению, дают только южную часть склада. Мы даже не знаем, как трое из четырех были убиты так, что не найдено пуль. Товарищ капитан, остальное узнаем в управлении…

Бывалый и тертый, по знакам различия капитан, переспросил раздраженно:

– А четвертый?

– Его застрелила Мариэтта, – отрапортовал спецназовец. – Прямо в лоб! Она прекрасный стрелок, вы же знаете. На пуле ее номер и даже имя. Имя теперь ставят для быстрейшего поиска…

Капитан смотрел на него, набычившись и подозрительно, явно человек еще старой закалки…

– Ни хрена это не ускоряет, – заявил он, как я и ожидал, – женское кокетство. Как те убиты?

Спецназовец, по-видимому, понял вопрос правильно, отчеканил:

– То ли бронебойными, то ли с повышенной пробиваемостью. Все трое навылет.

Капитан прорычал:

– Отыщите пули!.. А потом поиском, кому принадлежат. Если безымянные, тогда по всей цепочке: на каком заводе изготовлены, кому отгружено, в какой магазин поступили, кто приобрел…

Спецназовец отчеканил бодро:

– Слушаюсь!

Он исчез, а капитан повернулся ко мне, лицо его не предвещает ничего доброго, я встретил его безмятежной улыбкой человека, чья футбольная команда без проблем вышла в финал.

– А вы, молодой человек, – рыкнул он, – почему увязались за нашим детективом, когда вам было велено оставаться в машине?

Я счастливо заулыбался, надеюсь, получилось достаточно глупо:

– Это детектив? А я думал – женщина!.. Ох уж это сглаживание гендерных различий… Знал бы, что это детектив, разве бы я… Ну, сами понимаете…

Он поморщился.

– Почему… увязались… за нашим… гм… нашей?

Я взглядом дал понять, что это же понятно, я же увязался за вот такой задницей, но ответил вполне корректно:

– Дык, если бы остался, меня бы убили точно! Там что-нить осталось от машины? А то я не успел посмотреть, как оно горит. Страсть люблю смотреть на пожары. А когда горят ваши, угнетатели режима, я бы заснял и в ютубе выложил! Знаете, сколько бы просмотров собрал? А лайков?

Он поморщился сильнее.

– Видели кого-то на крыше?

– Да, – подтвердил я. – Солнце с той стороны. А тень от края крыши всего в пяти метрах. Ровный такой край, сейчас роботы строят так, что прям всех можно сразу в хирурги!.. Представляете, простых строительных роботов – в хирурги? Куда мир катится? Куда бедному человеку деться?.. Это я бедный, если вы все еще не поняли по… гм… своей интеллектуальной занятости.

– Не отвлекайтесь, – бросил он раздраженно.

Я ответил с обидой:

– Когда на такой идеально ровной линии крыши вдруг приподнимается голова и плечи, как не обратить внимание? Эта некрасивая деталь портит весь пейзаж и гармоническую завершенность дизайна! А я эстет, знаете ли. Думаю, по мне это видно. Если присмотреться, конечно. А это ваш долг – присматриваться к людям!

– А вы, – спросил он с расстановкой, – подняли голову и увидели… Что вы увидели?

Я спросил с самым оскорбленным видом важничающего дурака:

– Я что, совсем дурак? Я не совсем!.. Стану поднимать голову на такое… такое некрасивое! Это ущемляет мои чуйства эстета. Я сразу же вывалился из машины и ринулся, как красивый такой олень… забыл, как называется, недавно в «Мире животных» видел, его запустили в перерыв между таймами, когда шел матч «Лазиусов» и «Кампонотусов»…

Его прямо перекосило от отвращения.

– Да хрен с ними, «Лазиусами» и «Компототусами»!.. Сейчас только на «Формику» можно смотреть, да и то без их гребаного Бонифация!

– Бонифаций козел, – поддержал я, – в новом сезоне его не будет, уже объявлено.

– Ух ты, – сказал он, но, опомнившись, напомнил: – Что дальше, когда вы вбежали в этот склад…

– Красивая женщина, – сказал я и скорбно вздохнул, – ведет неравный бой с самцами. Эх, прошло то время, когда мужчины сражались, а женщины сидели в башнях с поясами верности на интимных местах и наблюдали через окошки за этим цирком.

Он проговорил с таким усилием, что едва не лязгнули зубы:

– Дальше! Только подробно. Что сделали вы?

– Отважно спрятался возле нее, – сообщил я. – Сейчас не то дикое время, сейчас женщины нас берегут и защищают от вымирания. Она стреляла, а я, как положено мужчине, прятался. Одного ухлопала прямо в упор, он упал как-то совсем некрасиво, а пистолет подкатился мне прямо под ноги.

Он процедил злобно и как-то растерянно:

– И что? У вас проснулась совесть?

– Совесть? – изумился я. – Разве это допотопное слово не изъято из употребления, как подобные ему: честь, достоинство и прочие архаизмы… Вы же демократ или?.. Ах, шутите… В общем, короче говоря, у нее кончились патроны. Точнее, если могу себя править, я же такой правильный, патроны кончились в ее пистолете… или у нее револьвер? Никогда не разбирался в оружии!.. Есть еще, я слышал, пистоли… Я понял, что нас вот-вот прибьют из-за отсутствия так необходимых патронов, и, велев ей бежать обратно к воротам встречать вас радостно у входа, сам постарался отвлечь их…

Он тяжело вздохнул:

– А что там были еще за выстрелы?..

Я в безмерном удивлении пожал плечами.

– Думаете, у меня есть идеи? Я что, Эйнштейн или, хуже того, Ньютон?.. Откуда мне знать?.. У нас такого не проходили, а в Гугле я как законопослушный и добропорядочный гражданин ищу только порносайты. Такие люди нужны стране. Ну, вы меня понимаете, по глазам вижу… Наверное, у нас и закладки в одних местах, угадал?

Он со злостью ударил кулаком в подставленную ладонь правой руки, что значит левша, а левши всегда умнее правшей, и зарплата у них выше, с ним надо держать ухо востро.

– Что-то еще запомнили?

Я ответил оскорбленно:

– Совершив тот безумно героический поступок и спрятавшись за ящиками, я замер, как дохлая мышь, и ждал, когда же вы ворветесь. А они там стреляли, орали, ругались, ссорились…

Он прервал:

– Ссорились?

– Мне так показалось, – объяснил я. – По крайней мере, не пели «В славу Христа», чему церковники приучают с детского садика. Потом – ба-а-абах! – ворота вдрызг, гром и молния – это вы так красиво и победно! Жаль, женщины вас не видели. Ну, ничего, вы все на видео покажете, у вас же все снимается?.. Я думал, это вы всех побили. Как полагаете, мне орден дадут с бантиками? Хотя я не гордый… не заглядывая вдаль, я скажу: зачем мне орден? Я согласен на медаль…

Его перекосило, и, полагаю, чтобы не прибить меня на месте, развернулся и быстро пошел широкими шагами к броневику.

Глава 11

Я перевел дыхание, да не увидят, что меня всего трясет. Задиристый тон для того, чтобы поморщились и ушли по своим делам, а я тем временем отойду и в самом деле смогу выглядеть орлом, что всех заклюет.

Они там в сторонке беседовали вполголоса, не предполагая, что я, если поверну к ним правое ухо и сосредоточусь, могу расслышать каждое или почти каждое слово.

– Это уже третий склад чэвэков, – прорычал капитан злобно, – и всего-то за месяц!..

– Но никого не нашли, – напомнил один из спецназа.

– Смылись вовремя, – сказал капитан рассерженно. – Даже пепел от сигарет был теплый! И чашка из-под кофе не остыла.

Спецназовец сказал со вздохом и ноткой ностальгии:

– Еще помню времена, когда их называли просто «дикими гусями»… Как тогда все было мило и просто.

Капитан фыркнул:

– Тогда «Иностранный легион» был один на всю планету! А теперь таких легионов десятки тысяч.

Другой из спецназа прислушался, бросил нехотя:

– А куда деваться уволенным? Подумаешь, армии надо сокращать, еще сокращать… Я вот прошел четыре войны и семь горячих точек, хотя эти точки размером с Эстонию, была такая страна… так вот я вряд ли пойду сажать морковку.

Первый спецназовец оглянулся в мою сторону.

– Вы что, всерьез намекаете…

Капитан скривился, покачал головой.

– Нет, это полное ничтожество. Хотя все же заметно, как недоговаривает нечто. Но из-за недостатка опыта либо прокалывается, либо язвит по нашему адресу.

– Полицию нигде не любят, – напомнил спецназовец. – Разве что пенсионеры, и то редко. Нет, он дурак, а стрелять вообще не умеет.

– Нет такого мальчишки, – напомнил капитан, – который ни разу не побывал бы в тире.

Спецназовец отмахнулся.

– Для большинства первый поход в тир он же и последний. Обычно в тир ведет более крутой, он с удовольствием показывает, как бьет по мишеням, а остальные, промазав, больше не приходят.

– У этого фаната футбола, – сказал капитан, – такой вид, что и про тир не слышал.

Подошел третий, поперек себя шире, настоящий слонопотам, на нем почти рыцарские доспехи, такие из пушки не прошибить, доложил довольным ревом:

– Наши молодцы из управления взяли след успевших убежать… потом, как всегда, потеряли.

Капитан взглянул на него почти с ненавистью.

– И чего лыбишься? Дружки там?..

– Командир, – сказал спецназовец с упреком, – ну ты чего?.. Просто отдаю должное. Умеют работать. Наверное, у них жалованье выше нашего.

Первый спецназовец сказал быстро:

– Надо на это опираться, когда пойдем просить повысить.

Капитан со злостью стукнул кулаком по броне их тяжелой машины.

– Ну, почему здесь не работали камеры?

Спецназовец, что поперек себя шире, сказал очень серьезно:

– А Шерлок Холмс вообще как-то без записывающих устройств и анализаторов…

– Кстати, – сказал самый первый, – анализаторы показывают на некое противоречие…

Капитан так быстро повернулся к нему, что боец даже отшатнулся.

– Ну-ну? – сказал капитан резко. – Телись быстрее!

– Этот ваш парняга, – сказал спецназовец, – Юджин его зовут?.. Рохля рохлей, но вовремя заметил, как с крыши собирались разнести полицейскую машину.

Его напарник сказал задумчиво:

– Заметив опасность, бросился не прочь от склада, как сделал бы любой штатский…

– Тогда бы его хлопнули в спину, – подсказал тот, что поперек себя шире.

– Вот-вот, – сказал первый спецназовец, – а в условиях жесточайшего дефицита времени принял единственно верное решение вбежать в цех. Мы примерно такое отрабатывали на учениях, помните?.. До ворот всего пять шагов, да и попасть с крыши в бегущего внизу куда труднее.

Спецназовец, что поперек себя шире, сказал раздумчиво, как и должен говорить слонопотам:

– Он сделал все правильно… А там прятался возле Мариэтты, пока она отстреливалась. А когда у нее кончились патроны, он подхватил пистолет без патронов и, умело блефуя, успел перебежать опасный и легко простреливаемый участок, а там спрятался намного надежнее.

Капитан прищурился, покачал головой.

– Хочешь сказать, просчитывает реакцию противника?.. Но тогда стоит ошибиться на секунду…

– Значит, – подытожил слонопотам, – он либо очень везучий, либо очень-очень хорошо считает. Я предпочел бы первое.

– Ну да, – согласился первый спецназовец. – Предположить, что кто-то круче и хладнокровнее нас… гм… обидно.

Из глубины склада показалась Мариэтта, быстрая и целеустремленная, издали вперила в меня сердито-загадочный взор.

– Зайдем в участок, – сказала она отрывисто, – господин Юджин, вы дадите показания и можете отправляться домой.

– Пешком?

Она поморщилась.

– Тебя отвезут.

– Это другое дело, – ответил я. – Мы поедем на броневике?

– На моей машине, – отрезала она. – Полицейской!

– Мигалку включишь?

Она посмотрела свысока.

– Не дорос исчо. Пойдем! И давай рассказывай.

– Здесь? – переспросил я. – А что будем делать в участке?.. Ой, в самом деле?.. Там будет интим? С развратом или как?

Она огрызнулась:

– Запишу твою болтовню сейчас, а потом в участке запишут еще раз и сравнят. Стандартная процедура, ты должен ее знать.

– Как же, – пробормотал я, – как же… Что мне еще знать на свете важного, как не ваши процедуры?

Она не повела и бровью, дескать, не удалась провокация, и ладно, на другой поймаю.

Когда вышли из цеха, обгоревший остов полицейской машины как раз грузили на платформу, Мариэтта заметно содрогнулась и даже почти побледнела.

– Вроде бы не совсем на ходу, – сказал я нерешительно. – Хотя кто знает полицейские технологии?

– Ладно, – произнесла она, – прибыло десять полицейских машин. Стой здесь, я выясню, какую взять.

Она ушла быстро и уже собранно, не прихрамывая и не массируя ушибленное плечо. Я смотрел вслед, сердце все еще колотится, а кровь шумит в ушах, будто волны высотой с небоскреб штурмуют скалистый берег.

Меня же чуть не пришибли, даже сейчас поджилки трясутся, но, с другой стороны, внутри стучит победно и мощно, что и я не лыком шит, что-то да могу. Я же видел их за ящиками почти отчетливо, синие такие силуэты, а что размытые – ерунда, мог бы стрелять по ним даже сквозь ящики…

Переговорив со своими, Мариэтта помахала мне рукой от одной из машин.

– Иду, – крикнул я уже бодро. – Хорошо вам, сразу новую дают… В полицию пойти, что ли?

Она посмотрела с неприязнью.

– Теперь в полицию берут только бывших коммандос.

– Еще бы, – согласился я. – И то лишние остаются. В том складе тоже спецназ обитал, верно?.. Только на другой стороне. Догадаться бы, кто из вас в белых шляпах, кто в черных…

Она, как сильный пол, открыла и придержала для меня дверцу, мне даже почудилось, что хотела и голову при посадке чуточку нагнуть, чтобы не ударился о верх, а то потом заявлю о жестоких избиениях со стороны озверевшей и потерявшей человеческий облик из-за попустительства властей полиции.

– А тут ничо, – заявил я. – Хорошо, когда везде стандарт. Привыкать не надо.

– Пристегнись, – буркнула она.

– Разве тут не автомат?

– Все равно, – отрезала она.

– Традиция, – ответил я понимающе. – Люблю традиции, но почему-то не выношу.

Она молча ткнула в экран навигатора пальцем, указывая место назначения, и машина, моментально вздрогнув, пулей понеслась в сторону шоссе.