Текст книги "Крики прошлого. Часть I"

– Егор, пожалуйста, отпусти меня! Ну что же я вам сделал… нет, Егорушка, не надо, – в ответ Егор улыбнулся еще шире.

– Умоляю не надо… пожалуйста, пожалуйста… пожалуйста! Я дам денег, сколько хочешь, я все сделаю, только отпусти меня! – «кошка» зарыдала, что на миг заглушило музыку. «Служанка» подскочила к ней – удар. Еще удар.

– Заткнись, сука, или сейчас и ты там будешь валяться связанной! – кричала девушка в костюме служанки – «кошка» не успокаивалась. Последовал очередной удар.

– Эй ты, громила, утащи эту плаксивую шлюху отсюда, пока я не убила её! – Егор кивнул, девушка-кошка закричала иначе, видимо, от боли. По звуку было понятно, что её тащат волоком. Виктор затих. Надежда, что его отпустят, и все это закончится, еще жила в нем. Ему было страшно двигаться, производить звуки, говорить и дышать. Вдруг это еще больше возбудит их садистские амбиции? Егор отвлекался от разворачивающегося перед ним зрелища, лишь чтобы смочить пересохшее от возбуждения горло. Пытаясь быть сильным, Виктор собрал всю свою волю в кулак и попытался спокойно поговорить с ним.

– Егор, останови это безумие, и все забудем. Я не стану никому рассказывать, – обращение вышло у него не лучшим образом: говорил он, заикаясь на каждом слове, все его тело трясло от страха и волнения. Ну а недавний друг не стал сдерживаться и вволю рассмеялся.

– Да расскажи ты хоть всему свету – тебе никто не поверит, а после мой отец сделает так, что тебя еще и в дурку закроют! – разрываясь от смеха, кричал злобный мальчишка. – К тому же, я обещал тебе, что жизнь твоя разделится на «до» и «после». Ты же не хочешь меня выставить лжецом?

Из другой комнаты, куда утащили девушку, снова послышались тяжелые шаги. Еще раз встав перед Кротовым, огромный мужчина уставился ему прямо в глаза. Виктор чувствовал, что тот улыбается. Бешенная «служанка» принялась лобзать пленника и попыталась поцеловать. Виктор же, к своему собственному удивлению, нашел в себе силы и смелости, чтобы плюнуть ей в лицо. Искривленное от ярости лицо девушки в этот момент больше походило на звериный оскал, она замахнулась, но остановилась и посмотрела на Егора – здесь он был абсолютным хозяином. Егор одобрительно покачал головой и показал пальцем в угол.

– Ну, малыш, ты сам напросился, – и снова дикий смех. На мгновение она исчезла из поля зрения несчастного узника. Вдруг Виктор ощутил ужасную боль. Словно раскаленное железо впилось в его спину. Он закричал. Секунда… и снова удар.

– Ты у меня быстро станешь послушным. Мамочка умеет перевоспитывать! – И снова удар. Затишье. Тяжелые, огромные и до жути сильные руки обхватили юношу сзади. Виктор хотел умереть в этот момент. До этой секунды он пытался держать себя в руках. «Я должен быть сильным, как учил меня мой отец», – мелькало у него в голове. Но он не смог. Слезы потекли из его глаз. Когда «служанка» ударила Виктора еще раз, он уже не кричал. Приподняв голову, пленником увидел следующую картину: на той стороне комнаты одна пара без стеснения начала совокупляться, другой парень мастурбировал в дальнем углу комнаты. Девушки кусали губы – их это возбуждало. «Нелюди, сборище мразей, грязь и биомусор», – еле слышно, полный злобы, шептал Виктор. Он проклинал их про себя, ненавидел их всем сердцем, хоть и видел впервые. А Егор все смотрел и улыбался. Кажется, он что-то шепчет. Началось самое страшное. «Обезьяна» захрипела Виктору на ухо, словно жирный вепрь, это чудовище убивало его честь. Боль, стыд, страх, истерический смех садистки-извращенкие, проклятые Виктором лица вокруг. Все как в тумане. Время притормозилось или остановилось вовсе. Где-то вдалеке скованный юноша услышал ужасный вопль. Это был его крик. Слезы текут – да и пусть текут. Ему уже это не важно. Все уже не важно. Все пустое. Лишь пыль вокруг. Нельзя сказать точно, сколько это продолжалось – Виктору показалось – вечность. Униженный, обессиленный… да что там… словно мертвый, он лежал, уткнувшись в точку.

– Тебе было весело, парень? Чего ты молчишь, маленький Витенька?

«Почему бы ему не убить меня прямо сейчас? Зачем он меня мучает?», – не отвечая, думал про себя Виктор. Король положения продолжил говорить, обращаясь уже не к Виктору. – Развяжите нашу милашку, хватит с него на сегодня. Ну а если тебе понравилось, я жду тебя каждую субботу, – ремни ослабли, и обессиленные руки Виктора упали вниз, как у безвольной куклы-марионетки. Все его силы ушли, когда он впивался сломанными ногтями в кушетку.

– Вставай и проваливай отсюда! Ничтожество… стой! Посмотри вон туда. Видишь, в каждом углу торчат камеры, и если ты хоть кому-нибудь расскажешь об этом месте, обо мне или моих друзьях, то твой звездный час увидит весь мир. Мы же ведь не хотим этого, правда? – Виктор не стал отвечать на его слова. Он продолжал молчать и пялиться в точку. На это Егор ответил ему сильной и звонкой пощечиной. Безо всяких эмоций Виктор посмотрел на него и сказал, что ему все равно.

– Ну раз уж тебе все равно, тогда иди домой без штанов! – сказав это, Егор бросил в лицо Виктора его майку и красную кожаную куртку, развернулся и отправился прочь. Затем к Виктору подошел одногруппник Двардова, взял его под руку и направил на выход.

– Да не переживай ты, все нормально, через месяц все пройдет и все забудут, – старался он говорить как можно более дружественно. – Ну а вот если ты кому-нибудь ляпнешь, вот тогда будет плохо. Так что езжай ты домой, отдохни, – дойдя до выхода, он снял с себя свои штаны и протянул их Виктору. Униженный человек принял их и пошел в направлении улицы, с которой он и пришел. Шел он в майке, легкой куртке, штанах на несколько размеров больше, босиком.

Пройдя закоулки, Виктор, наконец, вышел на оживленную улицу. Он не обращал внимания на косые взгляды прохожих, усмешки в его адрес – это все ничто, по сравнению с тем, что ему довелось только что пережить. Как бы он не старался идти быстрее, боль не позволяла ему этого, и походка его выглядела так, словно он пеший ковбой, который догоняет свою лошадь. К счастью, неподалеку стояла машина «такси». Подойдя к ней, несчастный ощутил на себе пренебрежительный взгляд, брошенный на него таксистом, который отказался везти «обдолбанного придурка». Стало быть, выглядел Виктор еще хуже, чем ему казалось.

– Эй, парень, такси нужно? – негромко сказал мимо проходящий парень со стаканом кофе в руке. – Пойдем, вон стоит моя машина, – в десяти метрах и впрямь находилась старенькая «девятка». «Они еще ездят в Москве?», – удивился Виктор, до этого видевший только дорогие иномарки своих родных и ребят из университета. Не успел он сесть в машину, как к водителю подошел тот первый таксист, который отказался его везти. Извозчики начали о чем-то спорить, видимо, конкуренция, но Виктор их не слушал. Ему было настолько все равно, что он бы и глазом не моргнул, если бы они стали убивать друг друга. До сих пор мир в его глазах был, как в тумане, и не было особой ясности, что происходит. Да и та боль, что он испытывал, когда садился, тоже отвлекала от происходящего. Вскоре хозяин «девятки» сел в машину, завел двигатель, Виктор, не глядя на него, назвал адрес, и они отправились в путь. Водитель все время косился в направлении Кротова и, наконец, спросил:

– Что с тобой произошло? Ты в порядке? Может тебе в больничку нужно? – Виктор, не расслышав вопроса, все не мог понять, что таксисту от него нужно. – Эй, мальчик, ты меня слышишь? – нетерпеливо спрашивал незнакомец.

– Да. Все нормально. Просто отвезите меня домой, – не глядя отвечал Виктор.

– А у тебя деньги есть? – без стеснения поинтересовался таксист.

– Есть. Сколько нужно?

– Три тысячи рублей, – он задрал цену в три раза, но измученный Витя просто достал одну купюру в пять тысяч рублей и, не задумываясь, отдал её. Водитель все ждал, когда ему напомнят о сдаче, но пассажиру было все равно. Если бы ему назначили сумму в десять тысяч рублей, он дал бы десять. Сказали бы отдать свой телефон, было бы сделано и это. Единственное, что для Виктора было важным – это добраться домой, ведь дом – наша крепость, и все тягости легче пережить и хоть немного забыть именно дома. Доехав до адреса, Кротов молча вышел и отправился в дом.

Полночь. «Обычно в это время я только выхожу гулять, а сегодня я уже дома, и мне совсем не до веселья», – подумал Виктор. Первым делом он направился в душ, чтобы хотя бы физически смыть с себя весь этот кошмар. Спустя некоторое время он прочувствовал, насколько сильно замерз. Пальцы на ногах не поддавались его воле. С горячей водой, что бережно омывало тело, ясность стала пробираться в разум. Виктору стало дико больно на душе, тоска клещами сдавила все нутро, что, казалось, она вот-вот раздавит его. Словно щенок в грозу, он забился в уголок ванны. Несчастный не понимал, как и зачем ему жить, и единственное, что приходило в голову – это мысли о суициде. Схватив бритву, которой он толком еще и не пользовался, Виктор приступил всматриваться в нее, не понимая, что ему делать дальше. В тот момент страха не было вообще. Он был готов умереть. Он хотел умереть. Но вдруг у него зазвонил телефон. Не придав этому событию особого значения, Виктор продолжал пялиться на бритву, как завороженный. Когда телефон зазвонил в третий раз, юноша вышел из душа, достал его из куртки, чтобы разбить в дребезги, и, уже замахнувшись, услышал звонок в четвертый раз. Взглянул – звонит Ксюша. Что-то все-таки заставило его ответить.

– Да, – в его голосе слышалась безразличность.

– Привет, Витя. Почему ты мне не звонишь? Я была уверенна, что ты мне непременно позвонишь, после того, как я отправила тебе смс-ку. Но ты не звонил, вот я разозлилась на тебя и не стала звонить сама. Прям вот сильно разозлилась! А вот теперь мне стало стыдно, и я решила позвонить, чтобы извиниться. Прости меня, братик, что я рассердилась на тебя.

– Ксюша, сестренка, это ты меня прости, и спасибо тебе, – родной голос любимой сестренки помог Виктору немного прийти в себя.

– За что?

– За то, что ты есть у меня. Я живу сейчас только благодаря тебе.

– Ты что, пьяный? Я родителям не скажу, но завтра я приеду и сама тебе всыплю, если ты напился!

– Нет, я не пил. Просто устал. Давай завтра поговорим, а сейчас я ужасно хочу спать.

– Хм… по голосу вроде не пил. Ты не заболел?

– Нет. Все. Завтра я тебе позвоню. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, братик.

Виктор погрузился в раздумья, со временем его разбитое, угнетенное состояние души стало преобразовываться в гнев: «Нет. Я не сдамся. Неееет, так просто я это не оставлю. Не забуду, не прощу», – бритва все так же оставалась у него в руке. – «А сдохнуть я всегда успею. Но сперва – я отомщу. А там будь, что будет. И пусть хоть мир треснет – я отомщу».

По виду Маши было видно, что ей тяжело слушать такой рассказ. Виктор сделал паузу.

– Простите, что настаивала, чтобы Вы рассказали мне свою историю. Я и представить не могла, через что Вам пришлось пройти.

– Не стоит извиняться. Раз уж я стал Вам рассказывать, значит я так решил и сам даю себе отчет, – кривая улыбка появилась на лице у Виктора Романовича. По его лицу было невозможно определить, что он сейчас испытывал. – Другое дело – Вы. Я вижу, что Вам тяжело слушать, может, Вы не готовы к такой истории, и мы остановимся на этом?

– Что Вы испытываете от того, что рассказываете мне? – Напрямую спросила юная медсестра.

– Должен признаться, для меня это словно исповедь. И дня не было, чтобы воспоминания не накатывали. Они давят на меня. Когда я Вам все это рассказываю, мне становиться легче, но я не хочу разделять с Вами свои тягости.

– За меня не переживайте! Я хоть и выгляжу слабой, но это не так. Тягости Ваши на меня не перейдут, а раз Вам становится легче, тогда Вы просто обязаны продолжить.

– Как скажете.

Глава IV Филипп

Так в ванной Виктор и уснул. Проснулся лишь с одной мыслью – месть. И ничего в его голову больше не лезло, а раны на спине и боль в промежности еще больше добавляли ему злобы. Лишь только слепая ярость, и ничего кроме. Его разум жаждет идей, но поначалу не было ничего, кроме тысяч негативных эмоций, переплетенных в какое-то подобие мысли. Сломать, разрушить, уничтожить, заставить страдать, чтобы они всю жизнь помнили свое преступление. Все, и каждый из них. Помнили и вздрагивали в ужасе… «Нет, не свое преступление – мой суд. Плевать, что они будут думать о своей жизни, но меня они запомнят! Каждый вечер перед сном они будут вспоминать. И даже во снах я буду им являться! Или… им не нужно меня помнить. Нет… они не переживут мой суд. Я убью их. Всех… все эти рожи отпечатались в моей голове, и я не знаю, как от них избавиться. Что ж, пусть живут себе, главное – я буду знать, что жить они остались лишь в моей памяти. Но как?..»

Звонок в домофон. Меньше всего Виктору хотелось бы сейчас принимать гостей. А может – это Егор? Виктор решил не подходить к трубке, ведь было не так важно, кто его там ожидал. Позже раздался телефонный звонок. Ксюша. Нехотя Виктор все же решил ответить.

– Ну и долго мне еще ждать на улице, соня? – требовательным тоном спросила сестра Виктора.

– Звони еще раз – сейчас открою, – пару мгновений и она была внутри квартиры. Перед началом расспросов решили сесть пить чай.

– Что с тобой? – первой нарушила молчание сестренка. – Ты как-то странно выглядишь. Давай рассказывай, что случилось!

– Да ничего не случилось. Все нормально, – пряча глаза, отвечал Витя.

– Не ври, маленькая врушка! Я знаю! Когда у тебя все нормально, ты похож на дурачка, а сейчас ты даже не улыбнулся, когда меня увидел.

– Да просто немного не успеваю по учебе. Скоро наверстаю, и все наладится, – юноша попытался через силу улыбнуться, чтобы хоть немного скрасить его мрачный вид и порадовать Ксюшу.

– Так давай я тебе помогу! Я же все-таки старше тебя и, наверняка, чуточку умнее, – и она издала звонкий ангельский смех, от которого брату всегда становилось тепло на душе.

– Нет, сестренка, сегодня как раз я не хочу ничего учить.

– Ну и ладно. Как знаешь. Ой! Я совсем забыла! Я ведь обещала Антоше сходить с ним в парк и покормить уточек. Я тебе рассказывала об Антоне? Он такой красивый и добрый, и…

– Ну все, хватит! Сколько можно?! Мне они совсем не интересны, все эти твои Игори, Васи, Пети! – громче, чем можно было, сгоряча прокричал Виктор. Девушку это явно расстроило.

– Ты… ты… хам! – недопив свой чай, она резко встала и направилась к выходу.

– Ксюш, постой. Да подожди ты! – пытаясь ее остановить, Виктор не получил от нее и йоты внимания.

– Ну прости, я не хотел… – и перед самым выходом она развернулась, посмотрела на него и показала язык. Значит все нормально. Через час она забудет и простит ему грубость. Все это осталось с детства. Если Ксюшенька всерьез обижалась, то никак не реагировала. Ну а если не всерьез, то обзовет, толкнет, покажет язык или фигу. Виктора радовало, что она в двадцать один год все еще оставалась добродушным ребенком, но он также переживал о том, что её могут очень легко обидеть чужие люди, особенно когда его с братьями не было рядом. Ну и, конечно, он испытывал чувство ревности к этим напыщенным индюкам, что так и крутят своими хвостами около его маленькой сестренки. Оставшись в одиночестве, Виктор снова погрузился в свой мрак раздумий о мести.

Прошел воскресный день, в который обычно семейство Кротовых собиралось вместе. Виктор не мог ни есть, ни спать. С каждым часом он рождал в себе еще больше гнева, самостоятельно раздувая огонь ярости. От недостатка сна реакция его была притуплена, появились мелкие галлюцинации, типа несильного шума, стука или щелчков; стало ломить все мышцы. На вторые бессонные сутки ему стало мерещиться, что он начинает разговаривать сам с собой. Не про себя, наяву. Словно демон отмщения, Виктор не давал себе покоя, и, если вдруг он допускал возможность все оставить, забыть, то тут же чувства обиды и гордости с болью в сердце упрекали его за слабость и трусость. Он начал сходить с ума. Туман в его сознании с того рокового вечера все никак не рассеивался, и Виктор жил в навязчивом бреду. Потом несчастный все-таки уснул, и ему приснился странный наркодиллер. Он не мог его как следует разглядеть, но Кротов понимал, что это тот самый человек, с которым они виделись в субботний вечер. Во сне фантом Филиппа, пряча лицо, шепчет Виктору на ухо, что все должны умереть. Что они виновны, и суд его будет справедлив. Слишком много зла они уже свершили за свой столь юный возраст, и ничто их не может спасти. А после тень Филиппа бьет Виктора ножом в спину и дико хохочет смехом «ведьмы-служанки».

Проснувшись, задыхаясь от волнения, юноша пытается прийти в себя. Уже среда. Он проспал сутки. Виктор решил, что необходимо отправиться на поиски этого Филиппа, ведь у него должно было быть оружие. Оружие, способное решить его проблемы. Или, на крайний случай, Филипп сможет достать его для сходящего с ума человека. Но сколько ему понадобится денег, он даже и не мог сообразить. Не долго думая, Виктор принимает решение отправиться до Филиппа и расставить все точки над «i». А деньги – не проблема, ведь их всегда можно взять у отца, к примеру, на поездку в какой-нибудь музей Европы. Благо такие поездки не были редкостью. И пусть вскоре обман раскроется – будет уже все равно. Виктор дошел до мысли, что, если он оставит все, не станет мстить, то просто съедет с катушек. А, может, он уже безумен, в этом Виктор был уже практически уверен. Ведь он собирается пойти и убить с полдюжины человек. И ему по-прежнему все равно. Ему уже совсем не страшно, ведь страх да и многие другие людские чувства, как он думал, умерли в тот кошмарный вечер. В седьмом часу вечера Виктор Кротов отправился в путь. Доехав на такси до клуба «Free Live», он отправился до места, где в прошлый раз стоял наркоторговец. Обычно Витя плохо ориентировался в местности, но в этот раз он знал наверняка, куда нужно идти. Хотя он толком не помнил ничего, что окружало его в тот самый вечер, он смог бы даже начертить карту этого злополучного места. Когда он пришел в то место, время приблизилось примерно к тем же часам, в которые в прошлый раз он прибыл сюда же вместе с Егором. Но здесь никого не было. Возможно, думал Виктор, торговец работает в определенные дни, ведь он говорил, что у него не много клиентов. Виктор принял решение ждать. Ждать столько, сколько потребуется, да и куда ему теперь спешить? Прошел час – ничего. Два – безрезультатно. За три часа он выкурил полпачки сигарет, и его уже начало от них тошнить, но в итоге никто так и не появился. Если бы потребовалось, Кротов смог бы ждать и до утра. Он был полон решимости, ведь уже скоро суббота – день, в который Егор обычно создает вечеринки в своем закрытом клубе. Ждать еще неделю Виктор Романович не собирался, ведь он понимал, что, возможно, потом уже не сможет свершить свою месть. Кто-то точно обратит внимание, что с ним что-то не так, и его закроют в сумасшедший дом. Этим кем-то, скорее всего, была бы его сестренка, ведь она не позволила бы себе оставить брата без визита на долгое время.

Полночь. Облокотившись на грязную кирпичную стену, Виктор скатился и уселся на бетонный пол. Сидеть было больно до сих пор, но ноги уже слишком устали его держать.

– И долго ты еще собираешься здесь торчать и отпугивать моих клиентов? – неизвестно откуда послышался знакомый голос.

– Добрый вечер, Филипп. Я по делу. Нам нужно поговорить, – оглядываясь по сторонам, ответил Виктор, так и не распознав, откуда ему ответили.

– Я понимаю, что не о погоде ты хочешь побеседовать, но почему я должен с тобой вообще видеться? – недружелюбно ответил долгожданный Филипп, и только сейчас Виктор понял, откуда доносился голос.

– Меня зовут Виктор. Я в субботу приходил с Егором…

– Заткнись, придурок! – прямо напротив Виктора открылось маленькое окошко, в котором он разглядел лицо Филиппа. – Иди прямо и входи во вторую дверь справа, я тебя там встречу.

Не дождавшись горе-покупателя, вторая дверь отворилась сама у него перед носом. Не успев сообразить, Виктор почувствовал, как его с силой схватили за руку и втащили вовнутрь.

– Ты чего сюда притащился, придурок? Тебе жить надоело? А если бы тебя кто-нибудь заметил? – яростно набросился хозяин неприглядного помещения.

– Я…я не думаю, что меня кто-то видел, – неуверенно ответил потенциальный покупатель.

– Да о чем ты вообще думаешь? – в этот раз Филипп выглядел совсем иначе, нежели в прошлый. Волосы его были чистыми, уложенными и завязанными в хвостик. Одет он был в брюки и рубашку, туннеля в ухе не было. – Ладно, что тебе нужно? Зачем пришел?

– Я хотел бы спросить, нет ли у Вас, или может Вы знаете, где можно достать или к кому обратится…

– Да говори ты уже! – потребовал хозяин помещения.

– Мне нужно оружие, – пролепетал мальчишка.

– Что? Оружие? – рассмеявшись, удивился уличный торговец. – Какое еще на хрен оружие?! Я дурь толкаю, а не стволы!

– Но Егор сказал, что у Вас можно достать, что угодно, вот я и подумал…

– Егор сказал? Это он тебя отправил?

– Нет. Это я сам.

– Зачем тебе? Что ты уже там придумал?

– Да ничего, просто я живу один, и мне стало мерещиться, что за мной кто-то наблюдает. Да и так, мало ли кто может напасть.

– От хулиганов пойди и купи себе травмат – более, чем достаточно. А если мерещится, перекрестись. Больше толка будет. Дураку оружие, знаешь ли, что обезьяне… Ладно, пойдем поговорим.

Пройдя прямо по темному, ничем не освещенному коридору, молодые люди вошли в небольшую комнату со скромным обустройством. Хозяин жестом предложил гостю сеть на деревянный стул, а сам устроился на кровати.

– Это Ваш дом? – начал Виктор.

– Давай на «ты» уже, а то уж больно официально. Да, я здесь живу в течение некоторого времени, но это не важно. Давай, рассказывай мне подробно, что у тебя там произошло, и не вздумай мне врать, – хозяин комнаты говорил уверенно и даже угрожающе. Глаза его были в норме, значит, он трезв и адекватен.

– Да нечего рассказывать толком. Уже ведь сказал, что для безопасности… – не успел Виктор закончить, как собеседник его перебил.

– Даю тебе еще одну попытку быть честным. Если еще раз соврешь, я убью тебя на месте или вышвырну на улицу. Я еще не решил, что именно я с тобой сделаю, но будь готов к обоим вариантам. Я видел тебя в субботу вечером, когда ты уходил от его притона. Я видел, в каком ты был состоянии и догадываюсь, что они с тобой сделали. До меня доходили слухи, чем эти зажравшиеся малолетние ублюдки там занимаются. Что, решил завалить их всех? И своего дружка Егора?

– Я…я не понимаю… – начал неуверенно оправдываться Виктор, и уже было решил соврать снова, как плюнул на осторожность и стал говорить честно и более уверенно. – Да! Я собираюсь перестрелять их всех. Я не думаю, что ты в полной мере знаешь, что они со мной сделали, – для эффекта юноша снял куртку и запрокинул майку, дабы продемонстрировать кровавые следы от плетки. – Они сделали со мной ужасную вещь. А девушку, которая вступилась за меня, бил какой-то громила, после ее утащили не пойми куда, и я не знаю, что с ней теперь.

– Они изнасиловали тебя, – тихо и грустно сказал Филипп, и это не был вопрос.

Молча, склонив голову, Виктор не стал отвечать на это, а лишь тяжело вздохнул, а, немного погодя, продолжил:

– Я им ничего… никому ничего плохого не сделал. За что? За что?!Что я мог сделать этому садисту Егору!?Я не понимаю! – незаметно для Виктора из его глаз предательски стекла слезинка, и он резко отвернулся в сторону. – Да и зачем я тебе признался – тоже не знаю! Ты же обычный торчок, барыга и, может, сегодня же пойдешь и сдашь меня Егору, – не на шутку разошелся Виктор, говоря на повышенных тонах, но, поняв, что ляпнул лишнего, он стал говорить спокойней. – Но мне уже все равно. Тебе меня никак не понять! Я схожу с ума, а, может, уже сошел и, если не прикончу его, то прикончу себя. Мне нечего терять. Я мертв уже с субботы, – с отчаянной улыбкой мальчишка закончил свою речь.

Ни один мускул на лице Филиппа не дрогнул, и он спокойным тоном стал отвечать:

– Я тебя понимаю, – такое начало удивило Виктора. – Слышишь? Чайник закипел, я как раз собирался выпить кофе, ты будешь?

– Да, – не задумываясь, ответил Виктор.

Разлив напиток, Филипп продолжил:

– Я, на самом деле, не торчок. Нет, ну я пробовал что-то, но не употребляю уже давно.

– А твои глаза?

– Ах, да это линзы. Клиенты так больше доверяют, мол сам на этом дерьме сижу и никуда не соскочу. То, что я барыга – это верно, но ты не знаешь, от чего я им стал. Что ж, ты был честен со мной, и я отвечу тем же. Позволь мне рассказать тебе небольшую историю.

Я был самым обыкновенным ребенком, неплохо учился в школе и рос, как многие думали, в нормальной семье. Мать моя работала продавцом в ювелирном магазине, родной отец умер очень давно, я его не видел и не знал. Вместо него у меня был отчим, который являлся владельцем небольшой автомастерской. Еще была у меня одна странность что ли – я любил после школы бродить по городу. Ходить по улице: по паркам, скверам, стройкам и всяким закоулкам. Москва – большой город, и мне везде было интересно. И вот однажды зимним вечером так я забрел в один из закоулков. Уже было темно, и я шел в направлении дома, решив пройтись не по главной улице, а по обратной ее стороне.

По иронии судьбы это место оказалось там, где я сейчас стою и торгую. Тогда я увидел своего отчима. Он стоял с еще тремя мужчинами, и они дружно добивали ногами какого-то человека. Не успел я понять, что происходит, как отчим вытащил пистолет, надел на него глушитель и выстрелил бедолаге в голову. И вот только после всего этого меня заметили. Я стоял, как вкопанный, и не мог пошевелиться, когда один из приятелей Аркадия (так звали отчима) достал свой пистолет и приготовился в меня выстрелить. «Нет!» – прокричал отчим – «Это мой сын». Сперва я не придал этому значения, но позже до меня дошло, что он никогда не называл меня сыном. Ну это не важно. Он что-то им сказал, и все разошлись, но сперва они уложили тело в большой черный мешок и бросили его в угол за большим мусорным ящиком. Проходя мимо меня, они улыбались, как будто пришли в гости к нам на чай. Так они, видимо, проявляли вежливость, – кривая ухмылка появилась на лице Филиппа. – Я продолжал стоять на месте и не мог даже пошевелиться. Аркадий спокойным тоном сказал, что нам нужно выйти и серьезно поговорить. Мы приехали в его мастерскую, всех работников он отпустил, а на ворота повесил табличку «закрыто». «Послушай меня, Филипп», – начал, было, он говорить. – «О том, что ты видел, никто не должен узнать. Ты меня понимаешь?», – я кивнул. – «Хорошо. Особенно твоя мама. Ты уже взрослый парень, и я тебе все расскажу».

Хотя на тот момент мне было всего шестнадцать, он рассказал о том, что мастерская нужна ему для прикрытия, а на самом деле он крупный драгдиллер одного мафиозного синдиката, который получает наркотики напрямую из Афганистана транзитом через Узбекистан. Он стал хвастаться тем, что это настолько серьезный бизнес, что с ними сотрудничают даже американские военные, проходящие службу в Афганистане, а также наша местная на тот момент еще милиция всячески прикрывает их. И он предложил мне работу. Мол, я уже взрослый, и мне пора самому зарабатывать деньги себе на пиво и сигареты. Тогда я еще не курил и не пил, но это не важно. Думаю, он просто хотел себя так обезопасить, подписав меня на это дело. Я должен был стать сам заинтересованным в том, чтобы никто лишний никогда не узнал о его, а после наших, делишках. Я понимал, что если я откажусь, то меня может настигнуть судьба того несчастного, тело которого валялось за мусорным ящиком. Я согласился. Должен признаться, мне даже было интересно побыть крутым парнем в большом мафиозном семействе. Были люди, которым я отдавал товар без денег, по договоренности вышестоящих, но были и мелкие торчки, для которых я загибал цену втайне от отчима. Моя самооценка взлетела до небес, когда я стал зарабатывать в десять раз больше, чем мой учитель математики.

Виктор делал вид, что внимательно его слушает, хоть и не понимал, для чего он все это рассказывает. «Неужели он думает, что мне в моем положении есть дело до его жизни?», – недоумевал Виктор, но, тем не менее, терпеливо ждал, когда странный наркоторговец закончит свою историю, ведь он ему нужен, вернее, ему нужно оружие, которое тот сможет для него достать. По крайней мере, Виктор на это надеялся. Тем не менее, Филипп все продолжал свой рассказ:

– Я стал тратить, и это не могло остаться незамеченным. Семейные сцены с истерическими допросами матери и актерская игра Аркадия. Ведь он знал, откуда у меня деньги, но не мог ничего сказать. Видимо, он все-таки дорожил отношениями с моей мамой. После я стал баловаться легкими наркотиками, мне было уже мало легальных удовольствий, которые можно купить за деньги. Отчим быстро об это узнал и надавал мне подзатыльников. Но я его не боялся. Я стал наглеть и пользоваться положением. И вот однажды я решил попробовать настоящий сильный наркотик – героин. Попросил одного из своих тогдашних приятелей, чтобы он все сделал и для меня, так как я не имел опыта. Ты, наверно, думаешь: «Какого черта он все мне это рассказывает?». Ну ничего, осталось немного. Так вот, сидим мы в одном из притонов, Лева – так звали приятеля и постоянного клиента по совместительству – все подготовил для моего первого раза. После укола, я сразу почувствовал не ту обещанную легкость и эйфорию, а невыносимую тяжесть как внутри, так и снаружи. Стены и потолок давили на меня, и мне казалось, что вот-вот они меня раздавят. После у меня пошла пена со рта. Передозировка. Лева запаниковал и стал бегать вокруг меня, как ошпаренный. Странно, я не мог шевелиться, но я все видел и понимал. Как будто тело не мое и не поддается моей воле, но разум-то мой. И чувства все тоже мои. Этот придурок не нашел ничего лучше, чем позвонить другому диллеру. Тот же в свою очередь сообщил Аркадию. Не знаю сколько времени прошло, но довольно-таки вскоре прибыл Аркадий. Он приказал всем немедленно выйти из помещения и держать свой рот на замке, иначе они все будут трупами. Думаю, ему поверили, и через мгновение в комнате никого не осталось, за исключением меня и моего отчима, конечно. «Что ты наделал?!» – повторял он. «Что я скажу твоей матери? Но ничего. Я тебя проучу». Не знаю, догадывался ли он, что я его слышу и все понимаю в этот момент, но я так и продолжал лежать с пеной у рта, совершенно не шевелясь. Он расстегнул ремень, и я, было, подумал, что он на эмоциях решил меня им избить. Но потом он отстегнул и пуговицу на штанах… – Филипп замолчал. Помещение погрузилось в унылое молчание. Виктор «переваривал» то, что ему рассказали, а Филиппу же, видимо, было трудно дальше продолжать. Так они и сидели, уткнувшись в пол в течение двух минут, а после хозяин комнаты продолжил.