Текст книги "Остаться человеком (сборник)"

Геннадий Александровский
Остаться человеком (сборник)

© Александровский Г.Я., 2017

© Издательство ИТРК, 2017

* * *

Далеко от Земли

Гуманная защита

«Дежурство сдал… Дежурство принял…» Подписи. Дружеские пожелания. Традиционное хлопанье по плечу. Очередная смена космонавтов заступила на недельную вахту. Предыдущая смена вернулась в анабиотические боксы и заснула замороженным сном до следующей побудки через десять недель, если учесть, что на борту «Рекорда» двадцать космонавтов, а на дежурстве находятся всего двое: пилот и бортинженер. Дело у них нетрудное, хоть и напряженное: следить за правильностью полета к звезде Бертрана и за исправностью всех механизмов космоплана.

Полет проходит в субсветовом режиме. Впрочем, скорость не ощущается. Звезды в иллюминаторе кажутся чуть размытыми, с синим оттенком по курсу и красноватым – позади. Эффект Допплера.

Итак, пилот Диркс и бортинженер Савельев приступили к изучению обстановки. Сначала приборы. Двигатель… Главный компьютер… Система ориентации… жизнеобеспечения… Анабиотические ванны… Все нормально.

Пора доложить на флагманский космолет «Сирена». Щелчок кнопки и на мониторе появилось изображение рубки флагманского корабля. Командир, капитан Щеглов, пристально разглядывал новый дежурный экипаж «Рекорда».

– Приняли? – спросил он густым басом и стал похож на строгого экзаменатора.

– Приняли, – ответил Диркс.

– Все проверили?

– По регламенту. Курс в норме. Все штатно.

– Желаю успеха! Следующий доклад через два часа, если ничего не случится.

– О-кэй, – сказал Диркс, выключая связь.

Потом повернулся к Савельеву и пожаловался:

– За три года никаких событий. Хоть бы пустячок. Никогда не думал, что полет к звездам – такое скучное дело.

Теперь можно расслабиться. Откинуться на высокие спинки кресел. Еще раз обежать успокоенным взглядом рубку управления. Все здесь знакомо до мелочей. Еще бы! Ведь за три года субсветового полета ими проведено здесь семнадцать недель. Только семнадцать? Или уже семнадцать? Все относительно, как и сам полет.

Диркс закрыл глаза. И вспомнил Нью-Йорк. И сразу образ города всплыл с пронзительной четкостью. Паутина Бруклинского моста. Какофония света на Бродвее. Гигантский обелиск Эмпайра. Аристократическая Парк-авеню с роскошными подъездами небоскребов. Остатки природы в центральном парке. Где теперь все это? И появится ли снова в его тридцатилетней одинокой жизни?

Савельев не стал предаваться ностальгическим воспоминаниям. Включил Информационный центр и стал просматривать данные о состоянии мезонного преобразователя, который вырабатывает для двигателя «горячее», выловленное из космоса.

Тихо. Тепло. Свежий воздух и даже легкий ветерок. Свисающие ветки бегонии в кашпо на стенах. Громада пульта с сотнями приборов, кнопок, клавиш и ламп.

Диркс прислушался. Еле различимый звук. Вот еще… и еще.

– Слышишь? – спросил у Савельева.

Тот оторвался от экрана.

– Что-то есть…

– Интересно: где?

– Сейчас узнаем. Включаю «Обзор».

На экране появилось контурное изображение космоплана. Поворот верньера, и звуки, похожие на те, которые издают падающие в воду капли, стали громче.

– Что за черт! – ругнулся Диркс. – Как будто стучат молотком.

Савельев нащупывал источник звуков электронным искателем.

– Удары наносятся снаружи, – сказал он удивленно.

– Кто-то просится в гости, – фыркнул Диркс.

– И все же это так, – уверенно произнес бортмеханик, не отрываясь от экрана. Там, по контуру космолета, передвигалась мигающая световая точка. И вдруг она ярко вспыхнула и замигала по особому тревожно.

– Буммм, – послышался отчетливый удар. И в сердцах космонавтов что-то дрогнуло как бы в предчувствии неприятностей.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – промычал Савельев и тут же добавил – незваный гость хуже…

– Хуже чего? – не понял Диркс.

– Это космос стучится в нашу дверь.

– В дверь?

– Ну да. Просит пустить.

– Глупости. Космос пуст. Какие еще к черту гости!

– А метеориты?

– В такой дали от звезд? – удивился Диркс.

– А вот смотри.

Савельев переключил картинку. Теперь это был сверкающий бок «Рекорда». И у самой поверхности – почти прозрачный кристалл. Вот он приблизился к корпусу, легонько коснулся его и плавно отлетел в сторону. Звук, усиленный во много раз, грохнул в ушах, как гром.

Кристалл должен был по всем правилам механики, оттолкнувшись от борта корабля, удалиться с соответствующей скоростью в бездну вечной ночи. Но он не удалился. Наоборот. Опять не спеша приблизился к корпусу и стукнулся в него.

– Бог играет с нами в теннис, – проворчал Диркс. – Что это за феномен?

– Гостей надо встречать, – изрек Савельев. – Пойду одену скафандр.

– Хочешь выйти?

– Конечно. И приглашу к нашему столу. Пока он не ворвался сам. Стучит-то он прямо во входную дверь. А дырявая дверь, как я полагаю, не входит в наши расчеты.

– Хочешь внести его внутрь?

– Почему бы и нет? Гость-то весьма парадоксальный.

– Черт его знает, – помрачнел пилот. – Как бы чего не вышло. Может быть, это такая дрянь, что не дай бог.

– А если – артефакт?

Но Диркс продолжал осторожничать.

– Доложить Щеглову?

– Узнаем, что это такое, и тогда доложим. Кто не рискует, тот не выигрывает. Я быстро.

И с этими словами он удалился в «Гардероб». Диркс видел на экране, как открылся люк и Савельев в легком разведывательном скафандре высунулся в пространство и схватил «гостя» одной рукой. Это «что-то» было совсем небольшим. Не больше куриного яйца.

На душе пилота стало еще тревожнее. Он внутренне подобрался, словно ожидал нападения хищника.

Мелодично пропела силовая защита, и в рубку зашел бортинженер в скафандре. Протянул руку. На ладони лежал голубовато-прозрачный кристалл, похожий на бирюзу.

– На вид ничего, – признался Диркс. – Никогда не видел такого метеорита.

– Каков экземпляр! – восхищенно воскликнул Савельев.

– Его надо обследовать. Пусть полежит на пульте, а я сейчас разденусь. Только без меня не начинай. Я сам.

– Давай, – согласился Диркс. Он наклонился над кристаллом и стал пристально разглядывать блестящие грани и прозрачную сердцевину. Ничего подозрительного он не обнаружил. Только над поверхностью кристалла вдруг вспыхнули редкие звездочки, как у бенгальских огней. Их все больше и больше. Вот они покрыли весь кристалл, словно защитным полем. А потом сверкающее облачко поднялось над пультом и стало разрастаться в объеме.

Диркс испуганно отшатнулся и уперся в спинку кресла. Облачко из миллионов блесток повисло над его головой…

Савельев торопился в «Гардероб». Прошел мимо анабиозного блока, мимо жилого отсека. А вот и «Гардероб» с запасом скафандров для всей команды. Тут он остановился. Дальше располагался внутренний сад, затем – склады, отсек приборов жизнеобеспечения, отделение с разведывательными ракетами. А в самой корме – мезонные преобразователи и двигатели.

Савельев было собрался снять прозрачный шлем, как вдруг что-то отбросило его в сторону. Он не удержался и больно ударился плечом о переборку, отделяющую коридор от «Гардероба». В ушах появился тонкий писк заработавшего двигателя.

– Поворот? – крайне изумился Савельев. – Какого дьявола! Что он там, с ума сошел?

Савельев знал, что инерционный полет должен длиться еще не менее двух лет. Никакие включения двигателей за это время не предусматривались. А тем более – изменение курса. Полет рассчитан заранее, и автоматы ведут его с умопомрачительной точностью. Что же случилось?

Гонимый дурными предчувствиями, Савельев, так и не успев снять скафандр, ринулся обратно в рубку. Влетел и остановился в крайнем недоумении. Диркс завалился на пульт и спал. Одна рука на панели, другая свисала к полу. Пульт жил своей жизнью, шевеля стрелками и мигая индикаторами.

Бортинженер потрепал пилота по плечу. Потом шлепнул по щеке. Тот оставался недвижим. Грудь поднималась ритмично. Значит жив. В обмороке? Спит? Препарат под нос. Нет, не помогает. Похоже на гипнотический сон.

– Господи, да что же это с тобой? – воскликнул Савельев.

На миг его взгляд коснулся пульта управления. Кристалла на прежнем месте не было. Впрочем, это мелочь. Важнее было состояние пилота. Савельев опять принялся тормошить его, но безрезультатно.

И тут он испугался. Стало трудно дышать. Он стал свинчивать шлем и увидел, как над головой появилось сверкающее облачко, похожее на комариный рой.

Савельев отмахнулся от него, но рука прошла насквозь, не разметав его. Почему-то захотелось спать. Он зевнул. Облачко наседало.

– Еще внутрь попадет, – решил Савельев и снова зафиксировал шлем. Сонливость отступила. Мысли опять стали ясными и четкими. Он повернулся к пульту. Приборы бесстрастно фиксировали поворот корабля на шесть градусов вправо. Мезонный двигатель работал. Но кто включил его? Зачем? Что кроется за всем этим? Диркс? Не сошел же он с ума! Зачем ему нужно включать двигатель, да еще и менять курс? Чушь собачья! Но получается так, что кроме него это сделать некому. Значит, все-таки он? Включил, а сам отключился? Абракадабра какая-то.

Савельев проверил навигаторские данные. Да, получается так, что главный компьютер сам сделал перерасчет трассы и включил двигатель. И теперь «Рекорд» совершает гигантскую дугу, чтобы через… такое-то время лечь на противоположный курс… к Земле.

Савельев беспомощно огляделся. Да нет, в рубке все то же. Диркс дрыхнет, правда, в неестественной позе. Никого здесь нет. А кто мог быть? И сон ли у пилота? Похоже на коматозное состояние. Но почему? Потрясение? От чего? Да и прошло всего несколько минут, пока он дошел до «Гардероба». И все-таки что-то произошло. А главное – полет! Нужно немедленно исправить курс. Так… Электронный навигатор… Задание… Ввод… Быстрее! Не надо нервничать… И не спеши – ведь ошибешься. Ах, если бы он был классным программистом! Нечего теперь жалеть – надо было в космическом институте об этом думать. Итак… что же получается? Поворот… Цель «А»…

Азимут… Есть совпадение! Все – теперь перевод на авторежим… Двигатель выключен. Тишина…

Савельев хотел стереть пот со лба, но перчатка наткнулась на прозрачный шлем, который он так и не успел снять. Он опять начал свинчивать его. Фукнул воздух, выходя наружу. И пять над ним появилось мерцающее облачко.

– Фу, ты, черт! – возмутился Савельев. – Так и норовит попасть внутрь. Что я – медом намазан? Впрочем, погоди. А вообще, откуда оно взялось, это облачко? Что это такое?

Преодолевая некстати возникшую сонливость, он замахал руками, но облачко не рассеивалось. Оно облепило шлем, и бортинженер решил:

– Ладно, успею. – И с этими словами он уселся в кресло, зевнул и закрыл глаза. В ушах запела тихая-тихая колыбельная песенка. Вспомнилось детство, родная деревня, речка под крутым обрывом. Милая, далекая Родина! Тоска вонзилась в сердце, и Савельеву захотелось заплакать. Но вмешалось сознание: «Самое время предаваться ностальгии. Пилот в отрубе, в корабле творится черт знает что, а ты баиньки приготовился… Слабак несчастный! Ты на вахте!»

Он вышел из оцепенения, открыл глаза и увидел… Вернее, ничего не увидел, потому что облачко облепило шлем вплотную и перед глазами мелькали только мириады металлических снежинок.

Савельев тряхнул головой, сосредоточился и первым делом снова зафиксировал шлем. Сонливости как не бывало. Вывод напрашивался сам собой. Причиной возникновения сонного состояния является это невесть откуда взявшееся облачко. Проверим. Снова сдвиг шлема влево по резьбе и вот уже зевота насильно раздвигает челюсти. Щелк – шлем встал на место. Никакой зевоты. Подождем немного. Туман рассеивается. Облачко тает. Значит, ему нужна открытая голова? Значит, это оно усыпило Диркса (он же не защищен шлемом) и в гипнотическом состоянии заставило изменить курс. Но тогда получается несусветное… Получается, что облачко должно знать о цели полета, противиться ему и чужими руками повернуть космоплан обратно. То есть, оно должно быть разумным.

– Фантазия! – воскликнул Савельев. – Бред! Разумное облако!

Взгляд его остановился на горизонтальной площадке пульта управления, куда он недавно положил космический кристалл. Его там не было и сейчас. И нигде не было. Ни на полу, ни по углам – нигде. Он исчез. Сгорел. Испарился. Стоп! Испарился… Догадка заставила его вскочить на ноги и забегать по рубке.

– Испарился, – забормотал он. – Испарился! Но почему? Другая среда? Температура? Наличие биологического существа?

Савельев испугался собственного вывода. Он вздрогнул и посмотрел на Диркса. И, не рассуждая более, схватил его под мышки и поволок к выходу. Пересек защитный экран и оглянулся. Облачка почти не было видно. Но все же он заметил, как серебристый туман бился о невидимую преграду, преодолеть которую оно не могло. Это было еще одно открытие.

Савельев перетащил Диркса в его каюту и положил на диван. Потом побежал в «Гардероб», достал скафандр, вернулся и стал одевать пилота. Пришлось повозиться. Зато теперь на диване возлежал космонавт, изолированный от любых внешних воздействий.

Затем, не рассуждая, будто нужное решение пришло в голову интуитивно, Савельев проник в рубку, отключил подачу регенерированного воздуха и приоткрыл выходной шлюз. Воздух из корабля со свистом вырвался на свободу. Теперь внутри был такой же вакуум, как и в космосе. И такая же температура. Иней покрыл стены рубки, пол, приборы.

И вот он увидел, как облачко сгустилось и на его глазах превратилось в голубоватый кристалл. Он лежал на полу, мирно поблескивая прозрачными гранями. Савельев поднял его, полюбовался радужными переливами внутри кристалла и понес в машинный отсек. Там он поместил кристалл в холодильник, позволяющий создать внутри себя условия, близкие к космическим. Савельев колебался. Если облачко разумно – то имеет ли он право изымать его из родной стихии? А если это своеобразное кибернетическое устройство, запрограммированное определенным образом?

Савельев действовал автоматически. Закрыл шлюз, восстановил привычную среду и скорее к Дирксу.

Тот сидел на диване и ощупывал себя. Увидел Савельева, закричал раздраженно:

– Может быть, ты скажешь, что все это значит, черт меня подери? Это ты нарядил меня? И почему я в каюте? Со мной что-нибудь произошло?

Савельев легко вздохнул и улыбнулся:

– Могло случиться. Если не считать изменение курса. Помнишь кристалл?

– Где он? И причем тут он? Он что – ударил меня по голове?

– Слушай, – сказал Савельев. – Этот кристалл, попадая в рубку космического корабля, летящего в сторону его родной звезды, усыпляет экипаж и заставляет поворачивать обратно. Гуманная, так сказать, защита. Как себя чувствуешь?

– Нормально, черт меня подери. Скину скафандр и вернусь врубку. А связь-то… Давно пора.

Они повесили свои скафандры в «Гардеробе» и поспешили в рубку.

Экран связи вспыхнул, показывая интерьер «Сирены». В креслах – безжизненные тела обоих космонавтов. Спят? Почти неслышно свистят мезонные двигатели. Стрелка курсометра заметно отклонилась от цели.

Савельев выругался и увеличил изображение. Над головами спящих космонавтов колыхалась прозрачная сверкающая дымка.

Савельев резко поднялся. Сплюнул. Сказал:

– Я пошел. Там… То же… Я долечу на модуле. Как войти в шлюз – сумею. Держи связь…

Махнул рукой и пошел к выходу. И уже выходя, обернулся:

– Если будут стучаться – не открывай. – Я там все улажу, и мы повернем назад. Нельзя ломиться в закрытые ворота…

Последний с «Биофора»

«Биофор»! Срочное сообщение! Атомная война! Исламисты овладели атомным оружием и применили его против христианского мира! Началась третья мировая война! Земля в огне! Цивилизация гибнет! Связь временно…

Риверс не спешил выключать связь, ожидая дополнительных сообщений с Земли. Лицо диспетчера космической связи сменилось вихревыми помехами. В рубке управления сразу наступила гнетущая тишина. Произошло невозможное. То, о вероятности чего в последние месяцы говорили все средства массовой информации, все-таки случилось. В это трудно было поверить. Но факт есть факт. История вступила в новый этап, драматический и страшный. Исламисты приступили к реализации своего видения мира.

Сухощавое, обычно невозмутимое лицо командора Генриха Риверса вдруг сморщилось в зловещей усмешке. В его туманных глазах на мгновение мелькнули лихорадочные блики. Длинными костлявыми пальцами он попытался оживить экран связи. Но кроме активных помех никакой картинки не возникало. Зато на большом экране внешнего обзора четко проглядывался громадный шар с размытыми краями. Диск Земли блестел голубыми океанами. Вырисовывались контуры материков, во многих местах прикрытые серыми облаками. И в них сверкали временами огненно-красные точки. Это были ядерные взрывы. Облака вокруг них становились черными. Без глобусных параллелей и меридианов Земля казалась лишенной чего-то очень важного. Но теперь это была другая, враждебная Земля, не соответствующая названию космического корабля – «Биосфор», что означает «Носитель жизни».

Риверс отодвинулся от большого экрана, бросил быстрый взгляд на потухший экран связи и на минуту закрыл глаза. Он понял, что возвращаться на Землю проблематично. Пока не определится ситуация.

За пределами гамма-участка электромагнитного поля открыто еще более жесткое излучение с неожиданными антигравитационными свойствами – дельта-излучение. Оно возникает при разрушении элементарных частиц в компактных дезинтеграторах. Потоки частиц пронзают космос. Их захватывают «приемники», разрушают и высвобождают кварки, которые тут же трансформируются в антигравитационые дельта-излучения. Этот принцип используется в двигателях космических кораблей. И не только. Специальные «пушки» выстреливают дельта-лучами, способными отталкивать и сбивать с траектории приближающиеся к Земле довольно массивные астероиды и кометы. Именно для этой цели был предназначен «Биофор». Его орбита отстояла от Земли на несколько тысяч километров. Он вращался вокруг Земли и отслеживал ближний и дальний космос, и на его счету было уже несколько сталкиваний с трасс мелких и средних метеоритов.

Их было четверо на «Биофоре»: командор Генрих Риверс, стрелок Керн Норис, бортинженер и второй пилот Джон Дакс и Анта Эсск – космобиолог, самая молодая из всей команды. Они молча глядели на командора с затаенной надеждой, что он все объяснит и найдет выход из создавшейся ситуации на Земле. Риверс тоже долго вглядывался в их лица, пытаясь понять, как они восприняли сообщение с Земли. Потом он заговорил прерывающимся от волнения тихим и невыразительным голосом:

– Вы все слышали. Там начался апокалипсис. Радикальный ислам вступил в открытую борьбу с христианским миром. Восток пошел на запад. Рано или поздно это должно было начаться. Мы с вами – последний оплот жизни. На Земле ее скоро не будет. Перед нами только один вопрос: что делать? Вот мои соображения, если вы пожелаете их выслушать. Первое: ударим по террористам с орбиты антигравом и тем самым, возможно, поможем нашим. Второе: возвращаемся на Землю и вступаем в ряды борцов с мировым терроризмом. Если удастся приземлиться. И третье: порвать с Землей, образовать микроскопический осколок земной цивилизации. Найти подходящую планету и создать на ней новое общество. Мы знаем: в созвездии Лебедя есть экзопланета, похожая на Землю. Иного нам не дано. У нас есть все необходимое. «Биофор» может поддерживать жизнь практически бесконечно. Нанотехнология позволяет комбинировать любые атомы и частицы и создавать из них любые нужные нам вещи, продукты и воздух. Впрочем, вы все это знаете не хуже меня. Я слушаю вас.

Первым нарушил молчание самый пожилой член команды, скептик и брюзга, специалист по гравитационным системам Керн Норис:

– Кому будут нужны наши знания вне Земли?

Риверс нахмурился. Вопрос был острым и актуальным. Ответил:

– Мы найдем планету с разумными существами. Окажем им необходимое содействие в развитии.

Норис затрясся в булькающем смехе:

– А если они разумнее нас? Да и пока мы найдем их, от нас ничего не останется. Допустим, мы не импотенты. Но тогда нам нужны женщины. Нас трое, а… – Он не закончил фразу и взглянул на Анту.

Анта поняла смысл слов Нориса и вспыхнула:

– Никогда! Я хочу на Землю. Я хочу служить людям. Но быть вечным пленником неба!.. Стать механизмом по производству детей… Земля – моя родина. Пусть варварство. Но я могу лечить, и значит, нужна всем. Я не политик. Мой долг – лечить, а не плодить никому не нужное потомство. Вы… Вы все сумасшедшие!..

Она захлебнулась в потоке слов и закрыла глаза, тяжело дыша. Красивое, большеглазое лицо Анты выразило отчаяние и страх. Риверс сжал кулаки. Несогласие Анты подрывало его планы. Нужно только единодушие. Но он продолжал убеждать команду:

– Возвращение невозможно. Нас некому принять. Скоро на Земле не останется ни одного человека. Ни одного живого существа. Наступит ядерная зима. Радиационная пустыня. Наш разум может оказаться на другой планете.

Норис продолжал возражать:

– Четыре разумных существа во всей Вселенной – это, знаете ли, хуже, чем Адам и Ева. Да и найдем ли мы такую планету? Марс мертв. И все планеты Солнечной системы непригодны для жизни. До ближайшей экзопланеты двадцать лет полета со световой скоростью. Мы не доживем… Эрго…

Риверс перебил его:

– Доживут наши дети. А что вы предлагаете взамен?

Норис пожал плечами и замолчал. Развел руками. Риверс обратился к Даксу. Поняв, что пришла его очередь высказать свое мнение, он криво усмехнулся, подмигнул кому-то черным глазом и сказал, цинично усмехаясь:

– Мне наплевать на человечество. Я существую сам по себе. Жизнь на Земле рано или поздно возобновится, но уже без человека. Его место займут какие-нибудь каракатицы. Кто такой человек вообще? Ничтожный микроб, возомнивший себя всемогущим носителем неограниченных знаний. Новый вид, занявший наше место, будет лишен наших пороков.

Вдруг сквозь помехи прорвался радиоголос с Земли. На миг на экране связи появилось искаженное ужасом лицо диспетчера:

– «Биофор», у нас – сущий ад! Азия и Африка захвачена ими… Все гибнет! Конец всему! Все зависит от вас. У вас есть мощное средство. Ударьте по агрессору. Сметите его с поверхности Земли. Спасите…

Риверс подхватил его мысль:

– В наших силах убрать с Земли исламистскую плесень еще до окончания атомного армагеддона. Если уже не поздно. Это самое рациональное решение на сей момент. Объявляю боевую тревогу!

Норис проворчал что-то неопределенное. Было непонятно: он за или против приказа командора. Дакс нервно рассмеялся:

– Превратимся в убийц. Браво!

Анта запротестовала, вскочила и ушла в свой отсек.