Текст книги "Планеты, события, люди. В алгоритмах и числах"

Второе ЧП случилось в сержантском карауле №2. После бессонной ночи охраны закрытого на замок МИК («первого редута» защиты соседей-головастиков) сержант прилёг, оставив за себя ефрейтора. Проснулся от стуков – Кузя не по уставу впустил двух дембелей из роты охраны (бывших заправщиков) для ремонта двери. Намусорили и слиняли. Сержант приказал мусор не убирать – их сменял караул из роты охраны. «Караульный устав писан кровью. А эти нагадили в святом месте». Но явился командир роты охраны, майор Шкет нервенного возраста, поднял крик, давай звонить в дивизию, что сержант на гауптвахту просится. Будто дембелей боялся больше нарушения Устава. Сержант отключил телефон у майора и скомандовал: «Караул в ружьё»! Построились трое с автоматами. «Вывести постороннего»! Кузя руку кренделем с автоматом на левом плече – к майору со смешком «Позвольте вас сопроводить». Приезжал дежурный по части. Хмуро подтвердил, что по уставу караул Шкету не подчинён. Но друзья-узбеки не подписывали акт смены до 12 ночи, хотя часовых сменили. Как на войне – старшина прислал термос с ужином. Четвёрка с оружием оккупировала комнату отдыха. Опасная посиделка двух караулов закончилась, когда Кузя, чертыхаясь, подмёл мусор. На другой день опять объяснительная у Гурбанова с вопросами «А применил ли бы сержант оружие, если бы майор не подчинился»? Санкций к сержанту опять не последовало. Хотя служба пошла странноватая, вне боевых смен, то он один в наряде, то группа без него в карауле. Свобода для «ловли на живца» и вольных упражнений. С бессонницей и головными болями, от запахов полу-ядовитых профилактик и боевых дежурств.

Как-то после одиночного наряда свободный сержант, услышав крики на полосе препятствий, пошёл посмотреть. Проводились полковые соревнования. Судьи – офицеры 1 и 3 групп (2 группа в карауле). Спросил, можно ли участвовать. (Решил вспомнить даурский опыт, когда с другом Кромом по утрам вместо зарядки искали приёмы, доскакать до 2-го разряда. Те вольные упражнения прервались – не удачно упал грудью на проволоку «мышеловки». Думал трещина, записался с утра в книгу, а днём лекарь без рентгена заставил отдохнуть в санчасти 3 дня). Записали в забег последней пары. Пробежал без разминки, обогнав соперника. Два секундомера показали лучшее время. Судьи удивились и решили: «Секундомеры врут, забег лидеров повторить». Ефрейтора 3 группы, пробежавшего на час ранее, и сержанта, не успевшего отдышаться. Старт дали, не откладывая. Обгонял, то резвый ефрейтор, то сержант, с кошачьими приёмами. По лестнице «короба лифта» взбегал боком, чтоб не касаться спиной дуг, а через щиты-барьеры не кувыркался, как все, а перелетал плашмя, как прыгун над планкой, лицом вперёд, не теряя ориентира. Вырвал победу из последних сил, повторно удивив судей. Вручили вместо грамоты фотоальбом без надписи, который вечером передарил. Офицеры группы о вольных упражнениях вроде бы и не узнали.

Приближалось начало учёбы на 3 курсе вуза. Шворов как-то подозрительно дал 3 дня отпуска, чтоб съездить в СГИ, узнать о начале занятий. Решил ехать в х/б. Сабитов дал в дорогу офицерскую плащ-накидку. Незадача всплыла на вокзале – поезда опаздывали почти на сутки. Спасла накидка. На пороге дежурного по вокзалу появился военный в пилотке и офицерской накидке (скрывающей погоны), с решительным вопросом, как срочно доехать до Свердловска. «Обратись к машинисту вон того товарняка. Но это – на его усмотрение». Машинист отправил в пустую заднюю кабину тепловоза. Доехал гораздо дальше и быстрее литерных, почти без билетов. Сначала до деканата, однокурсники-выпускники уехали в Тюменскую область, и тем же маршрутом на пассажирском без билета двинул сержант до Тюмени. Военная форма оказалась дороже денег. В общежитии педвуза адресата не оказалось. До Богандинской опять на тепловозе, с соскоком на сбавленной скорости – семафор зелёный. Устроил рискованный экзамен, как в кино о войне – лишь повидаться. Вовремя вернулся в часть, разминувшись где-то с патрулями.

И вскоре сержант исчез из части, как сбежал. В х/б (старшина с группой опять в карауле, каптёрка на замке). После наряда вызвали в штаб. Дежурный по части – капитан из 1 группы, рефери «вольных упражнений», удивил дружеским вопросом: «Хочешь уволиться? Всё начальство на совещании в городе, у меня право подписи за всех». «Как же не прощаясь? Наши в карауле». «Прощаться можно и до декабря». «Согласен». «Давай военный билет и приходи через 2 часа с вещами. И на выход, к автобусу». «Зачем вы рискуете»? «Я выполняю приказ Министра Обороны». Последнее повторил ещё раз, вручая документы. Во вкладыше к военному билету по поводу «бегства из армии» без личной подписи комполка обнаружил позднее две ссылки, на директиву УрВО и на Постановление Совмина. Но не на приказ Министра Обороны. Загадкой стала «подпись капитана» красными чернилами с расшифровкой н.ш. м-р Мелькумов. О котором не слышал. Операция по тихому изъятию? Без переписки.

В СГИ ждала сдача «хвостов», в том числе, двухлетняя задолженность по военке, с гаубицей и полковниками старой закалки, позволявшими себе даже покурить на занятиях. Как провал в иной срез времени, с чёрными субботами. У женской части курса и «белобилетников» было 2 выходных. Из провала с головными болями сержант выкарабкался через год, с ультиматумом к медкомиссии, ответившей статьёй 8Б (годен к нестроевой в военное время), которая была продублирована через 5 лет в Красноярске, при работе в гравике по заказам военных. Через 13 лет оказался годным к строевой, военком обещал отправить на переподготовку «в партизаны», но не отправил. Оказывается, шадринские шахты по договорам уже были взорвали. Бар оказался пророком, заметив на политзанятиях, в ответ на экспромт о роли РВСН, что армия и для такого сержанта будет светлым пятном в жизни, если лычки не слетят.

Редкие поводы «слететь» у друзей в каптёрке были. В ночной посиделке, из-за не отмечаемых дней рождения. Но свидетелем «залёта» был лишь однажды офицер-смежник, не склонный в дежурство стучать на себя и соседей. Сержант заметил, что головная боль снимается малой порцией виноградного вина. На подлодках вино уже включалось в меню, но не на суше. В увольнении в городе был лишь однажды. Где и купил учебники. Самым рискованным «вольным упражнением» был одиночный забег в близкую деревню в спортивном костюме в день рождения. Прислушиваясь, нет ли гудка общей тревоги. Магазин оказался на замке. Нашёл продавщицу. Купил несколько чекушек водки. Иная тара соседям была противопоказана. И побежал обратно. Гудок тревоги не прозвучал. «Зарубку недозволенности» не повторил. Но повторный рискованный забег на край деревни (в ожидании гудка поезда) к кассирше киоска «Аэрофлота» случился всё-таки через 16 лет на БАМе. Случайно повезло и во второй раз.

Кстати, перекличка событий отметилась на 9 лет ранее фильма-песни «Аты-баты» 1974-го. Накануне смотра-65 группа Бара прошагала перед трибуной без песни. Бар, получив внушение, после отбоя поднял группу и повёл строевым шагом в ночь, подальше от казармы, по бетонке к МИК. Изредка безответно командуя «Запевай». Наконец Мишук-запевала выдал лагерно-матерную «Маруську-бздыкалку кривую». И весь репертуар до «Дяди Зуя». Хор вторил выше сосен. Затем спели Гиляя «По долинам и по взгорьям» и пошли спать. «Маруська» взбодрила усталый строй как-то ещё раз по команде Бара (остальные офицеры не подозревали о «золотом ключике» к ЛС), но замполит начал допытываться, что за песни.

Через 20 лет армия напомнила о себе ещё раз. Сын-курсант десантной роты в Коломенском артиллерийском сообщил, что его собираются комиссовать по инициативе комвзвода, с которым отношения не сложились, гнобит без повода. Мать в посылку с продуктами положила дорогой спортивный костюм, чтоб не простужался. Заставил порвать перед строем. Почти «гражданская казнь». Зимой на учениях перешли реку вброд, спали в палатках. Кашель не проходит. Костюм бы пригодился.

В холодном общежитии посёлка Геофизиков под Енисейском бывший сержант за несколько вечеров написал очерк об армии, листов 15, в «мелкую клетку». О двух поколениях службы, которым мешает не убиваемая «лагерная субкультура». И послал письмо, как «на деревню дедушке»: Москва, МО, маршалу Епишеву. Случайно выстрел оказался снайперским. Генерал армии Епишев Алексей А. (19.05.1908—15.09.1985, ИН=-2х17 и 5х17, прожил 77 лет и 7х17 дней) был у финиша, службы и жизни. Сержант запаса произвёл его в маршалы и письмо быстро прошло по инстанциям, сверху вниз, до лейтенанта и сына-курсанта. Не надеясь на ответ, отец из командировки попутно заехал в училище к сыну, которого после письма отправили в госпиталь. Родственники, не узнавая, прошли мимо друг друга и одновременно оглянулись. Встретился и с лейтенантом, которого пообещал достать, хоть из-под земли, если что-то случится с сыном. И лейтенант далее стал другом курсанта. «Болезнь» службы Отечеству передаётся по наследству, от прадедов к правнукам. Обе прабабушки (стары) были долгожительницами, а прадеды с братьями погибли, кто в японскую, кто в германскую.

Удивили, заставив переосмыслить прошлое, вести из соц-сетей: Адрес украинского друга-сержанта оказался у границы вражды. Жив ли? Многие однополчане ушла из жизни неожиданно. Из ефрейтора Сергея Рыба вырастил не робота, а спеца-двигателиста, который побывал на учебных пусках в Тюра-Таме, согласился на должность за 20.8 рублей и на сверхсрочную, а затем работал по контракту в ракетных полках. До пенсии. И на «другом полюсе судеб», в отличие от сержанта, не оставил наследников, пройдя маршрут, на который сержант свернуть отказался. В РВСН многие офицеры были переведены из флота (как начштаба и комполка) и других родов войск. Кто-то писал безответные рапорты на увольнение. Для их вольной нужна была замена, в том числе, сверхсрочниками -спецами среднего звена (с учреждённым позднее званием прапорщиков). Рыба своей цели добился, кувалдой по судьбе двоих.

В тех или иных видах кувалда сопровождала державу. После войны была выкована сибирско-азиатская «пятая колонна» русскоговорящих детей, ссыльных с западных и юго-западных границ, недолюбливающих власть на генетическом уровне. Прошедшие ссылки и тюрьмы тесали детей «нелюбовью», в «дедовских методиках» насаждения лидерства, от детдомов, школ, техникумов, ФЗУ. Кстати, дедовщины на 2 этаже казармы РВСН не было. Фрагменты гоньбы сержанта офицерами, из патриотов в партизаны, можно объяснить психо-соматикой дежурств у рубежа ядерной войны, после Неделина и Карибского кризиса. Даже Шворов, обходя утром строй, однажды, остановился перед сержантом, огорошив тирадой: «Чего смотришь? Считаешь себя самым умным? Высшую математику читаешь!». «Никак нет, считаю себя дураком. Читаю, чтоб не отчислили сразу с 3 курса». Занимаясь позднее расчётом симметричных площадных палеток, сержант оценил по аналогии и структуру группы РВСН, как неустойчивую. 3 капитана, 2 старлея, 2 лейтенанта, 2—3 сержанта, 2—3 ефрейтора, 2 отделения рядовых. Салаг, шнурков, дембелей. Если в одном отделении «закручивают гайки», а в другом нет, то группа рискует «сваливаться с эшелона» в те или иные ЧП.

Почему в партизаны? Если бы загоняли в угол кого-то с лагерным воспитанием, пугая дисбатом, то можно было и в партизаны-мстители податься. (Термина «боевик» тогда не было, а в Даурии «партизанами» называли резервистов, демонстрирующих форму одежды и строя, «как корова седло»). И патронами, при безумном давлении, можно было запастись не спеша, для будущего. В карауле №2 ящик с патронами был опечатан так, что мог у начкара возникнуть соблазн игры в шпионы. Как-то просунул лопатку с печатью через щеколду – открыл. Можно зарыть запаянную цинковую коробку в лесу напротив, на десятилетие неведомого будущего. Заполнив железный ящик кирпичами. Несколько лет могли и не проверить. А обнаружив пропажу, могли и не «выносить сор из избы». Но лучше закрыть, вдруг оппоненты уже строят планы вблизи «головастиков».

Секреты раскрывались непоседам. Сующим нос в лабиринты, без приказов и «вводных». Однажды при разгрузке КрАЗА в МИКе тяжеленный контейнер на наклонных брусьях размышлял качаясь, где бы полежать, и рухнул, как выстрелил, в ту сторону, где секундой ранее упирался сержант, невзирая на крики. Заставили глотнуть спирта после разгрузки, чтоб запомнил. Итак, под крышей шахты непоседа, подобно сержанту Кеннеди, отыскал секретный лаз в вентиляционные комнаты. К ракете можно было пробраться из потерны, минуя опечатанный в боевых дежурствах короб лифта. В дни профилактик иногда приходилось бездельничать в ЗИПовых, в коктейле запахов. Офицеры уходили к свежему воздуху аппаратных вблизи входа, у надрывающихся лишь изредка 8-кратным визгом преобразователей частоты. Троица озадачилась в безлюдье на «спелеологическую» вылазку, по ветрам вентиляционных. Вышли к заправщикам. Безлюдная гептиловая вонь, фильтрующий противогаз бесполезен. Пошли в потерне, заглядывая в вентиляционные колодцы. Нашли замаскированный секрет заправщиков, распиленную решётку вентиляции. Вылезли на солнышко. Подышали. Возвращаться вонючими ходами не хотелось. Пошли к главному входу. Позвонили. Часовой удивился, что троица пришла не в х/б, а в синей робе. Двое узнали полсекрета, сержант узнал весь секрет: с поверхности можно пробраться к ракете, минуя охраняемый главный вход. Раскрывать весь секрет друзьям или командирам после дембеля раздумал. Бригада была расформирована через 14 лет по договорам ОСВ. Вместо освоения Сибири недальновидные генсеки львиную долю ресурсов вбухали в землю, в сотни ядерных шахт, чтоб через полтора десятилетия большую часть показательно взорвать или разбомбить. Из-за страха ядерной войны и самоуничтожаемых строек страна так и не выбралась из нищеты.

Вороша прошлое, со службой и бытовой кулинарией, в свете свежих загадок (упомянутых далее) неожиданно выплыл вывод о том, что никакой ошибки в сборке ГЧ не было. ЧП связано с «издержками» сверхсекретности, которые можно логически моделировать. С целью усложнения задач для спецназов «партнёров», с кражей или продажей боевых ГЧ. Муляжи для учений и учебных стрельб изготавливались в корпусах, идентичных оригиналам. Отличаясь шифрами, занесёнными в централизованный каталог. О различиях мог не знать даже командир зарытой в землю у МИК воинской части. Команды на все операции с выбором шифра ГЧ, для тестирования, учений и постановки на дежурства поступали из Центра. И для того, чтобы не перепутать боевые ГЧ с зарядами и пустышками, они различались неприметной деталью штепсельного разъёма – разворотом текстолитового эксцентрика. Чтобы по ошибке не пульнуть партнёрам пустышку. ЧП случилось из-за того, что до командира «головастиков» почему-то не дошла инструкция: «Не пытаться подключать ракету к муляжу ГЧ»!

В тени геофизики

Итоги прошлому подводят юбилеи. Свои или старших коллег. Иногда в поздравительных стихах, своими рифмами.

Оглянемся назад сквозь этот Юбилей,

Чтобы ни в прошлом, и ни в чём не сомневаться,

Чтоб облакам и звёздам в речке удивляться,

И быть ещё добрей, моложе и мудрей.

Бороться и искать, найти и не сдаваться!

Пройдём ещё раз Казахстан и Крым.

Ковыль степей. Хребтов отроги.

Послевоенные нелёгкие дороги.

Вдохнём ещё раз дальних странствий дым.

Свою судьбу кроим мы сами, а не Боги!

Желаю счастья и здоровья Вам,

И жаворонков в мирном небе,

Жить, не заботясь о насущном хлебе,

Делить с друзьями беды пополам!

И в этом наш завидный жребий!

Стихи сочинялись «по заявке коллектива». Однажды к 8 марта была сочинена в стихах стенгазета. Коллегам разных специализаций. Обнаружив через полвека потерянную записную книжку, удивился, что сленг и терминология спецов стала почти не понятной, с перевооружением на импортные ЭВМ. Хотя и ранее отечественные ЭВМ бранились Error-ами и Abend-ами. «Железо» за полвека перековало язык, технологии работ, экономику, с перекосами. Бухгалтеров стало больше, чем спецов. После выдавливания в безработные электронщиков и программистов. Хотя цифровизация кое-где настроилась побеждать и перекосы.

Трёхлетняя матрица отношений с начальством у сержанта прокручивалась по жизни неоднократно так, что Высшие иерархии трижды пытались его упредить железнодорожными ЧП: «Не пытайся бежать впереди паровоза». Но «уроки впрок» не воспринимались. Началось с защиты дипломного проекта по сейсмо-каротажу. Спецглава математическая, по обработке и разделению полей. Инициатор расчётов Бондарев В. И. не мог поверить в короткие формулы. Пришлось доказывать на примерах, что для симметричных палеток формулы априори упрощаются более чем вдвое. На рецензию проект нужно было почему-то отдать Ермакову Н. П., Главному геофизику Управления (ГУ). Отнёс, доложил, положил на край стола, а в дверях вспомнил о недоверии БВИ к формулам и предложил сразу дать пояснения по спецглаве. Наивный студент не знал, что для начальства такого ранга рецензии пишут подчинённые. ГУ узрел в вопросе подвох и вспылил, что «разбирается сам без пояснений в геологии Урала» и т. п. Схватил проект и бросил к дипломнику у двери. Проект летел без кувырков Джанибекова, и упал точно, на край длинного стола для посетителей.

Вернулся с проектом. Руководитель Шмаков В. Н. заметил: «Трояк на защите ты себе обеспечил, ибо Он – Председатель Гос. комиссии». «Трояк, так трояк». «Да нет, поборемся теперь за четвёрку. Надо получить 2 рецензии. На основную часть проекта – найдём. А на спецглаву надо независимого спеца с именем. Отвези в УФАН к Халевину Н. И. Я ему позвоню. В твоих формулах разберётся». Отвёз. Через 3 часа позвонили и через вахтёра общежития передали, что нужно ехать опять к ХНИ (бывшему на войне сержантом) и пояснять, как и БВИ (будущему контр-адмиралу). На защите ЕНП задал 2 вопроса о марках ДШ, на которые у студента не было ответа. Заработал «хор» на вкладыше к диплому. ((ЕНП прожил 86 лет без 96 дней. ХНИ – 90 лет и 60 дней (32932), на 4 года и 12х13 дней (33х49) дольше. Несдержанность укорачивает жизнь)).

По баллам сержант неожиданно оказался третьим на курсе – по выбору места работы. На Урал и Восточную Сибирь заказов не было. Для опробования палеток решил распределиться в Алма-Ату, чтоб стать беженцем года через 22. Но будущее сверстал приехавший к. г. м. н. Шапиро Д. А., уговоривший ехать в ТатНИИ, обещав златые горы, квартиру, детсад, диссертацию. Был детсад и комната в общежитии. Квартира через год на верхнем этаже, вода в кране только ночью. Удивила необходимость смены профессии – ШДА планировал геофизика переучить в изобретателя установки для исследования кернов ядерно-магнитным резонансом (ЯМР). Скважинные зонды ЯМР уже работают, а лабораторных установок в СССР нет. «Ракеты летают, а стартового стола нет. Разведка не спит? А почему бы не изобрести в Бугульме сразу термоядерный реактор? Чтоб нефть не добывать». Съездил в командировку в КГУ к профессору Винокурову В. М. (отмеченным позднее длинной жизнью – 89 лет без 89 дней), тот озадачил математикой, чтоб вспахать в библиотеке целину иной профессии. Прервал командировку, перевёлся в том же здании на 2 этажа выше, в Отдел поисков и разведки (ОПР). Заниматься обобщением геолого-геофизических материалов по Татарстану. Сейсморазведчики, промысловики и фонды неподалёку, а другая наземная геофизика в Казани. Предложили молодому спецу написать исследование для ВДНХ, продолжил работу с расчётом палеток. Написал, съездил за бронзовой медалью. Опять третий. Сдал кандидатский минимум по немецкому. Мимоходом выяснил, что в Казани гонят грави-магнитку квадратными палетками «от балды», без анализа помех. И фондовские секретные карты малопригодны для «глубоких задач», проверять интерпретацию которых бурением лет 250 не будут. Написал рацпредложение и докладную записку.

Съездил в Казань к геофизикам, выяснил, что докладная и рацуха благополучно потеряны. И обсуждать нечего. Как на войне с ветряными мельницами. Написал раздел в отчёт с картой разломов по Татарстану и сравнения палеток. Две статьи в труды ТатНИИ. И заявление на увольнение. Бодаться в одиночку с очковтирательством перспектив не было, как и работать с искажёнными аномалиями секретных карт. Бухгалтерия заверила, что «подъёмные за проезд» не вычтут, но обманула. Для поездки в Восточную Сибирь финансов оказалось маловато. Далее 2 года в Татнефтегеофизике (ТНГФ, подзаработал на рацпредложениях по аппаратуре) и около года в Красноярском крае.

С возвратом в Бугульму из-за квартирного вопроса, где за несколько лет подрос от инженера до руководителя большого РИГа с 4 группами: а) производственной, б) прогнозирования геологического разреза – ПРГ, в,г) «внедрений программ ЦГЭ» по скоростному анализу (СА) и ОДПК – Оценке достоверности построения карт. ПГР (по материалам со взрывами) было сравнимо с кандалами (из-за неувязок) для производственных работ (с ГДУ). Обработка (под контролем начальника-самодура, по стандартам ЦГЭ, единым для Сибири и Татарии) гнала высокий уровень помех. ОДПК зависело лишь от схемы профилей, но не учитывало главные скоростные погрешности. Скоростной анализ был «застрелен» самим разработчиком комплекса Лозинским З. Н., хотя сообщение о возможностях прогноза локальных аномалий на конференции (в будущем лагере боевиков под Грозным) вызвало интерес. И под давлением «стандартов», конфликтов с руководством (с запретами тестирования и отлучением от самой перспективной группы СА) был вынужден взять паузу на размышления, в Восточной Сибири.

Поработал в Енисейске на ВЦ в стенах женского монастыря, с житием в холодной комнате посёлка Геофизиков. Трубы отопления физики зарыли в болоте. Енисей был не рад плотинам и не замерзал почти до Енисейска. Климат стал не земным. Поработал, как на Марс слетал, туда и обратно через 8 месяцев, переводом. Уровень полевых работ у илимпейцев оказался слегка низковат. На траппах отстреляли площадь – без отражений. После коррекций по преломлёнке и суммирования – без отражений. Выявились огрехи на региональном профиле, отработанном зимой по дороге. Оказалось, топографы разбили пикеты, а снегоочиститель после бурана посшибал все вешки. И сейсмики отмеряли мнимые пикеты сейсмо-косой. Ошибка была исправима по преломлёнке и бугульминской программе. Но скандал уже разгорелся. Начальник экспедиции исследователя вызвал на ковёр и был удивлён резким ответом, что честь дороже репутации. ((Не забылась трагедия друга-однокурсника, в ТНГФ сломавшего карьеру подтасовкой всего одной сейсмограммы на пикете без отражений – техрук гонял отряд с бурстанком перестреливать брак несколько раз. Горе без ума. Отсутствие отражений могло быть связано с разломом. Карьера друга завершилась в Красноярском крае инвалидностью от рассеянного склероза и ранней смертью)). Региональный профиль оказался уникален по информативности глубоких отражений и изъян скрыть не удалось бы. Из-за вранья могло быть потрачено гораздо больше средств. Случайно успел не «выпасть в осадок» развала сибирской геофизики горбатой перестройкой.

Начал работать в темпартии №28 над проблемами геологии, с перестроечной «разведкой боем» в обработке материалов и экономике (с контактами в ТатНИПИ и Татнефти), у грани увольнения. Или избрания в профорги предприятия (из-за выступления о коммерческих тайнах и зарплатах в конвертах). От кандидатуры профорга отказался. Известности фамилии пришлось удивиться «в кулуарах» конференции в Казани. В кампании подвыпивших друзей, где подошедший спец из УБР сказал, переводя мысли с татарского: «А, слышал. Это сейсмический бог». Чем и позабавил, и озадачил. Для своего руководства фамилия, оказывается, была сравнима с зубной болью.

Шторма нефтянки

При отсутствии Буквицы в детстве оперативная память оказывается ограниченно-тренированной. Наращивание постижений нового и неизвестного – в публикациях и специализации. Пока не опубликуешь и не закрепишь «речную террасу отложений» с найденными идеями, намывать следующую не получается, барахтаешься регулярно с доказательствами в старом русле. 6 экземпляров отчёта – не публикация, а укороченные памятки. Трижды высовывался на конференциях, без публикаций. Пока не вышли сразу три статьи двух конференций. Благодаря друзьям. Вписался в тему сборника, хотя в конференции не участвовал. А границы специализаций, оказываются, могут быть полезны, чтоб поразмышлять без назойливых оппонентов, в смежной науке. А какие науки без оппонентов у геологов-геофизиков? Астрономия и планетология. И там столько неизвестного! Оказывается, специализация «зарывает» проблемы познания неизвестного, хотя они общие и для смежных наук. Не зря великие учёные древности тащили воз нескольких наук, без специализаций.

Геофизики и геологи в 60-х выпускались разными факультетами, отличаясь специализацией. В том числе, геофизики-разведчики (с «полевыми» приставками: сейсмо-, грави-, электро-, магнито-.) И геофизики-промысловики. И спецы по редким и радиоактивным. Региональными подразделениями были тресты (аналог полков-дивизий). Управляющий (генерал) – геофизик, 1-й зам, «правая рука» – геолог, формирующий камеральные районные группы (РИГи) и тематические партии во главе с геологами. С переходом на цифровую обработку материалов экспедицией, вооружённой ЭВМ, во главе РИГов встали геофизики, а в темпартиях застряли в начальниках и «в спецах» заслуженные геологи, иногда остепенённые, или на пенсии, или «ушедшие» с высоких должностей или из парторгов. На защиты «темы» ходили, как на спектакли, «на баррикадах» Ведущему приходилось защищаться чаще от своих, отстаивая интересы Заказчика. Но техсовет и руководство заранее исключали из отчётов целые разделы, а однажды главу №4 по сибирскому отчёту на участке Татнефти. Тюменские друзья недоумевали, в протоколе защиты все её критикуют, а самой главы нет. Затем и протоколы стали кастрировать.

Причина демаршей – в консерватизме науки и практики, начиная с отношений между добывающими предприятиями. Добывающими информацию и добывающими нефть. Умные или не очень начальники выдумали инструкции, единые для большой страны. По обработке, интерпретации, отчётности. Но геология разная, залежи разные. Глубины залежей разные (в Татарстане в 2—3 раза меньше, чем в Западной Сибири). Скорости волн в карбонатах Т гораздо выше, чем в терригенах ЗС. Но там и там инструкции едины. Например, карты с шагом изогипс 20м, для «подготовленных к бурению» поднятий – не менее 2 замкнутых линий. Но в Татарии почти все месторождения открыты структурным бурением. А сейсморазведка шла в параллели с разработкой. С шагом 10м информации было бы гораздо больше (даже импортные учебники об этом намекают), но это не по советским критериям. А остальная информация на временных разрезах есть в Татнефти, но в одном экземпляре, и её как китайскую грамоту никто не читает. Написал докладную записку в Татнефть о спектре проблем, оттуда начали звонить руководству, а затем послали и саму записку. «Разбор на запчасти» ожидался после «сибирской защиты», а лучшая защита – нападение, в виде главы-4. Чтоб выволочка была всенародной, с возможностью дать ответ. Начальник главу спрятал в стол, но автор потребовал отдать её рецензентам. На защите все члены техсовета выступили за исключение главы, и лишь один (Башкиров Э. И.) назвал её «криком души». Но на 10-метровый шаг построения карт в Татарстане всё-таки перешли. Достучался, хоть в этом. Лучше поздно, чем никогда.

А однажды на предварительной защите исключил из отчёта карту клиноформы, прослеженной в Татарстане впервые, в карбонатах между горизонтами У и Д. Удалось отстоять лишь карту интервальных времён (от отражения У). На защиту отчёта автор карты не попал – на пути в Казань (предусмотрительно, как будто) поломалась машина и защищался лишь ответственный. Поэтому авторскую версию механизма отложений заказчик не услышал. Когда-то 2 скважины в западной части Татарстана попали в бавлинские отложения. Их теоретики соединили Алькеево-Пичкасским грабеном. Но по данным сейсморазведки лет через 30 грабен не обнаружился, и автор книги отследил лишь край кальдеры. От реакции на термин, требующий перевода с испанского, автор лишился дара речи. Клиноформа показала, что подобные кальдеры «оживали» грязевыми вулканами в широком диапазоне времён и глубин. Служила ли клиноформа экраном или сопутствовала миграции нефтей? Вопрос в пустоту. Предприятие ответственно не за добычу нефти, а подготовку поднятий. СССР развалился из-за безответственности и плановой гонки к сомнительным рубежам.

А однажды умыкнули рецензию на отчёт. С геологическими службами Альметьевского НГДУ было несколько кулуарных «разборов полётов» на севере Алтунино-Шунакского прогиба. Поэтому Ведущий не удивился просьбе о рецензии на отчёт в Ульяновской области. У истоков Димитровградско-Альметьевского волновода. И удивился сам, увидев по профилям на фундаменте гигантские взрывные воронки. Интересная перекличка оказалась, у планеты с цивилизацией: Ульянов-Ленин, родившись в Симбирске, опустил Россию в катаклизм вроде бы «по указке Земли». Ибо Ульяновская область генерировала волноводы с докембрия (подобно более молодому Патомскому нагорью, с многолетне-мёрзлыми породами), способствуя формированию структур и ловушек, как и наполнению их нефтяными залежами, – в соседних областях, включая Татарстан. Поэтому выразил сомнение в больших перспективах нефтеносности, из-за масштабных сотрясений слоёв. Но на защите зачитали рецензию другого автора. Ведущему не поверили, хотя он оказался прав, работы свернули после бурения. Заказчик рецензию не забыл и в большие затраты вкладываться раздумал.

Геофизика Союза удивляла финансовыми «секретами» в отношениях заказчиков и подрядчиков. Можно упомянуть ряд эпизодов. 1) На преддипломной практике в 1968 в Пермской области сейсмокаротажная развалюха СКЛ-62 с «туповатым» зондом на одножильном кабеле грозила обвалами не обсаженных глубоких скважин, так как первые вступления волн на глубине 2 км регистрировались при 40-50-метровой глубине взрывов 3—5 болванок (по 2.6 кг тротила) в 150—200 м от вышки. Буровики не допускали приехавших «стрельцов» по несколько дней, возможно, утяжеляя бур-раствор. Каждый взрыв в обсадке сокращал глубину на 1 метр и с 20-метровой глубины такие взрывы обладали дурной привычкой – выстреливать всю обсадную колонну, которая вертикально втыкалась в грунт, в размышлении, кого-нибудь да придавить. Состояние аппаратуры, работавшей «на соплях» под управлением техника-практика удручало (в сравнении с ракетной техникой). Практик видел в студенте конкурента, отвечал на вопросы с неохотой. Работа шла порой с браком, например, большой дырой в годографе на глубокой скважине из-за неожиданно малых глубин взрывов. Бурстанок уехал раньше (по семейным обстоятельствам). После отъезда «практика» в санаторий возглавить изготовление сейсмокаротажного брака на глубокой скважине студент раздумал. Пытаясь хотя бы «засветить» бесконтрольность. «Супервайзеры» появятся лишь через 40 лет. Издержки нефтяников от простоев и такого сервиса многократно превышали стоимость надёжной аппаратуры с более чувствительным зондом.