Текст книги "Священное Писание Ветхого Завета"

В книге Чисел есть ряд постановлений, касающихся жизни израильтян в земле обетованной. Одно из них ограничивало возможности для кровной мести, которая, по-видимому, имела место. Убийца намеренный должен был быть казнен, однако человек, совершивший убийство непреднамеренно, имел возможность укрыться. Для этого выделены были шесть так называемых городов-убежищ; и в случае, если такой человек туда удалялся, никто не мог на него возложить руку, конечно, когда не была доказана преднамеренность убийства. Эти города должны были быть распределены с двух сторон от Иордана и растянуты с севера на юг, чтобы быть отовсюду доступными. Человек должен был пребывать в этом городе-убежище до времени смерти первосвященника, после чего он мог выйти на свободу, и уже никто не имел права поднимать на него руку (Числ. 35: 25). В одном современном толковании говорится: «В городе-убежище такой убийца должен был находиться до смерти верховного жреца. Установление, смысл которого неясен». Святоотеческая традиция, однако, говорит, что смысл этого установления очевиден. Оно имеет пророческий смысл, указывая на смерть Первосвященника Христа, которая освобождает человека от повинности греху и делает его свободным от смерти [см. 35, ч. 2–3, с. 130].

После того как Моисей сделал все, чтобы израильтяне вошли в землю обетованную, он поставляет Иисуса Навина, который прежде был военным вождем среди израильтян и служителем Моисея (Исх. 24: 13), не отходившим от скинии (Исх. 33: 11). Заметим, что не сыновьям своим передает он власть. Моисей просит Господа, чтобы после его смерти не остался народ, «как овцы, у которых нет пастыря» (Числ. 27: 17, ср. Мф. 9: 36). В ответ Господь повелевает ему поставить Иисуса Навина, «человека, в котором есть Дух» (Числ. 27: 18). Через возложение рук Моисей пред всем народом ставит Иисуса Навина вождем над израильтянами (Числ. 27: 22–23).

Здесь можно увидеть двойное пророчество. С одной стороны, Иисус Навин прообразует Христа, поскольку он вводит иудеев, приняв их от Моисея, в Землю Обетованную. С другой стороны, в Евангелии сказано: «Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря. Тогда говорит ученикам Своим: жатвы много, а делателей мало; итак молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою» (Мф. 9: 36–38). Апостолы призываются к служению Христом, как Иисус Навин – Моисеем.

Глава 8. Второзаконие

В книге Второзаконие пророк Моисей кратко напоминает историю странствия новому поколению израильтян, тем, кому во время Исхода было меньше 20 лет. Кроме того, он напоминает им заповеди, данные на Синае. Это происходит в 40-й год по выходе евреев из Египта (Втор. 1: 3). В связи с предстоящим вступлением в землю обетованную израильтяне получают ряд новых заповедей.

В нашем курсе заповедям посвящен особый раздел, поэтому сейчас они подробно рассматриваться не будут. Напомню только, что все три ответа на искусительные вопросы, которые диавол задавал Спасителю в пустыне, были цитатами из книги Второзаконие (Втор. 8: 3; 6: 16; 6: 13; 10: 20). И первая часть двуединой заповеди «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим» взята тоже из этой книги Второзаконие (Втор. 6: 5). Израильтяне должны были эту заповедь написать на правой руке и на лбу, в результате чего и возник обычай изготовлять «хранилища», о расширении которых фарисеями говорит Господь в Евангелии (Мф. 23: 5) (во время молитвы иудеи привязывали себе на лоб и на руку коробочки, где была написана заповедь «Слушай, Израиль, Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор. 6: 4). Кроме того, для напоминания о заповеди Божией через Моисея Бог повелевает всем сделать себе на краях одежд кисти и вставлять в них нити из голубой шерсти, глядя на которые израильтяне могли бы вспоминать о заповедях Божиих (Числ. 15: 38–40). Эти кисти – «воскрилия риз» – Господь тоже упоминает, когда обличает фарисеев, поскольку изготовление этих коробочек и кистей стало некой самодовлеющей ценностью с забвением того, ради чего это все делается.

Обращу ваше внимание на некоторые новые постановления, записанные в книге Второзаконие, так как они понадобятся нам для понимания ряда событий истории Израиля.

В книге Второзаконие предписывается ведение военных действия силами ополчения, так как не предусматривалось регулярного войска. Перед началом войны священники должны были укреплять народ, говоря, что «Господь, Бог ваш, идет с вами, чтобы сразиться за вас с врагами вашими [и] спасти вас» (Втор. 20: 4).

Но в ополчение следовало брать не всех. «Надзиратели же пусть объявят народу, говоря: кто построил новый дом и не обновил его, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не обновил его. И кто насадил виноградник и не пользовался им, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не воспользовался им. И кто обручился с женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не взял ее. И еще объявят надзиратели народу, и скажут: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце» (Втор. 20: 5–8). Брать таких людей считалось, во-первых, жестоко, во-вторых, не совсем полезно, поскольку их сердце было далеко от военных действий.

Толкуя данные постановления аллегорически, святитель Кирилл Александрийский объясняет, что в духовном смысле построившие дом суть не ищущие отечества небесного, а посадившие виноградник и женившиеся – плененные страстями. И те, и другие не могут и не хотят вести духовной брани [см. 38, кн. 1, c. 271].

В книге предсказано, что, придя в землю обетованную, израильтяне попросят себе царя, и изложены законы, касающиеся царской власти (Втор. 17: 14–20). Царь не может быть из иноплеменников. Он должен иметь список Закона и поучаться в нем всю жизнь. Царю нельзя умножать себе коней, богатства, жен.

В книге содержится важное мессианское пророчество: «Я воздвигну им Пророка из среды братьев их, такого как ты, и вложу слова Мои в уста Его, и Он будет говорить им все, что Я повелю Ему; а кто не послушает слов Моих, которые [Пророк тот] будет говорить Моим именем, с того Я взыщу» (Втор. 18: 18–19). Речь идет о том, что Христос будет новым Законодателем, имеющим власть не меньшую, чем Моисей. В связи с этим пророчеством особый смысл приобретают слова Нагорной проповеди: «Вы слышали, что сказано древним <…> А Я говорю вам…» (Мф. 5: 21–22). Они подвигают слушателей задать вопрос: по какому праву Ты так говоришь? Ответ скрыт в этом пророчестве.

Особо хочу обратить ваше внимание на следующее выражение: «Проклят всяк, висяй на древе» (Втор. 21: 23). Святитель Иоанн Златоуст таким образом поясняет его: «Так как определено было тем, которые не исполняют закон: “проклят всяк, иже не пребудет во всех”, писанных в книге сей, говорит Моисей в законе (Втор. 27: 26), а Христос как исполнивший закон не мог подлежать этому проклятию, то Он вместо этого проклятия принял на себя другое, будучи повешен на древе» [29, т. 6, кн. 1, c. 632]. «Христос искупил нас от клятвы закона, сделавшись за нас клятвою» (Гал. 3: 13), – пишет апостол Павел.

Пророческие слова «жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей» (Втор. 28: 66) кроме буквального имеют еще и мессианский смысл. По объяснению блаженного Феофилакта Болгарского, в одно и то же время указывает и на распятие словом «висеть», и на воскресение словом «жизнь» [см. Толкование на Евангелие от Луки 24: 25–35].

Еще одно пророчество содержится в прощальной песни Моисея, о чем речь пойдет ниже.

Поскольку продолжение рода для ветхозаветных людей носило принципиальный характер, Моисей устанавливает закон ужичества (от слав. южик – соплеменник, родственник) или левирата (от лат. levir – деверь, брат мужа). Если какой-то женатый человек умер бездетным, его брат должен взять его жену себе, и ребенок, рожденный от этого брака, будет считаться полноправным преемником и наследником умершего. Человек, отказавшийся исполнить этот закон, обрекал себя на позор (Втор. 25: 5–10). Этим законом объясняются несовпадения в родословиях Спасителя в евангелиях от Матфея и от Луки.

Иногда с этим постановлением связывают еще одно, данное еще во времена раздела земель за Иорданом. Оно состоит в том, что если у какого-то отца есть только дочери, то в наследство его удела вступают именно эти дочери, но они не имеют права выходить за мужчин из другого колена, чтобы удел не перешел из одного колена в другое (Числ. 36: 8).

В связи с этим законом возникает иногда путаница, говорят, что вообще нельзя было жениться на женщине из другого колена. Тогда возникает вопрос, как же тогда Дева Мария могла быть родственницей Елизавете, которая была из дома Аарона, если сама Мария была обручена Иосифу – мужу из колена Иудина?

Есть несколько ветхозаветных примеров, проясняющих этот вопрос. У первосвященника Аарона была жена Елизавета из колена Иудина – дочь Аминадава и сестра Наассона (Исх. 6: 23), тех самых Аминадава и Наассона, которые упоминаются в родословии Спасителя. Здесь мы видим первое пересечение колена Левиина и Иудина, причем пересечение линий священнической и царской. Затем (4 Цар., 11) описан момент, когда дочь Ахава и Иезавели Гофолия, которая была выдана замуж за Иорама, сына Иудейского царя Иосафата, после смерти мужа и сына-наследника попыталась истребить всех потомков Давида (4 Цар. 11: 1). Единственного уцелевшего наследника царского дома царевича Иоаса, сына Охозии, спасает у себя первосвященник Иодай вместе со своей женой Иосавефой, дочерью царя Иорама (2 Пар. 22: 11). То есть жена первосвященника была не просто из Иудина колена, а царевна из рода Давидова. Это второе пересечение этих двух колен, причем в линии священнической и царской, на страницах Ветхого Завета. Поэтому вопросов по поводу того, что Мария была родственницей Елизаветы, у нас уже быть не может, поскольку даже на страницах Писания мы видим по крайней мере два пересечения этих двух родов.

Приближаясь к концу своей жизни, пророк Моисей произносит последние наставления сынам Израиля: «Господь предложил тебе два пути: путь жизни и путь смерти», то есть путь подчинения воле Божией, исполнения заповедей Божиих и путь уклонения от Бога. «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло. [Если будешь слушать заповеди Господа Бога твоего,] которые я заповедую тебе сегодня – любить Господа, Бога твоего, ходить по [всем] путям Его и исполнять заповеди Его и постановления Его и законы Его, то будешь жить и размножишься, и благословит тебя Господь, Бог твой, на земле, в которую ты идешь, чтоб овладеть ею; если же отвратится сердце твое, и не будешь слушать, и заблудишь, и станешь поклоняться иным богам и будешь служить им, то я возвещаю вам сегодня, что вы погибнете и не пробудете долго на земле, [которую Господь Бог дает тебе,] для овладения которою ты переходишь Иордан» (Втор. 30: 15–18).

В довершение всего Моисей воспевает прощальную песнь, которая начинается словами: «Вонми, небо, и возглаголю…» Эта песнь Моисея (Втор. 32) за богослужением употребляется в качестве второй библейской песни канона на утрене обычно только во время Великого Поста, во время особого покаяния.

Пророк Моисей, предвидя отступление израильтян от Господа, описывает горести, которые за этим последуют, но тем не менее обещает, что некогда Господь их помилует и избавит от всех врагов.

В конце этой песни весть об избавлении от врагов связывается с пророчеством о Христе: «Видите, видите, яко Аз есмь, и несть Бог разве Мене: Аз убию и жити сотворю: поражу и Аз исцелю, и несть иже измет от руку Моею <…> Возвеселитеся, небеса, купно с Ним, и да поклонятся Ему вси ангели Божии: возвеселитеся, языцы, с людьми Его, и да укрепятся Ему вси сынове Божии» (Втор. 32: 39, 43). Победе Христа возрадуется небо и земля, иудеи и язычники. «Поя древле Моисей великий взываше: да поклонятся восходящу Христу небеснии ангели яко всех Царю» (2-й канон Вознесения, песнь 7, тр. 3).

Наконец Моисей восходит на гору Нево, благословляет израильтян и, осмотрев с этой горы землю, к которой он последнюю треть своей жизни стремился и вел израильский народ, умирает. Хотя ему было 120 лет, но зрение его не притупилось и крепость в нем не истощилась (Втор. 34: 7). Погребен он в долине, в земле Моавитской, и никто не знает место погребения. Писание специально подчеркивает, что смерть Моисея была вызвана не каким-то изнеможением, его старостью и т. д., но что по определению Божию, когда Моисей исполнил свое служение, передав его Иисусу Навину, он отошел в мир иной. Этим заканчивается история Пятикнижия.

В связи с описанием смерти Моисея возникает вопрос, как мог Моисей описать свою собственную кончину? Как пророк, он мог заранее знать ее обстоятельства (примеры имеются и в житиях святых). Можно также предположить, что Иисус Навин позже дополнил писание Моисея.

В заключение хочу поделиться еще одним размышлением. Мы знаем, Моисей и Илия предстояли Спасителю на горе Фавор, во время Преображения. Когда память пророка Илии, мы все прекрасно помним, а когда память пророка Моисея? Мало кто может сказать. Почему так? Ведь сказано, что «не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицем к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор. 34: 10–12). Моисей, как прежде носил свой жестоковыйный народ и готов был даже умереть за него в пустыне, точно так же и до сих пор как бы связан с Законом. По слову святителя Кирилла Александрийского, «блаженный Моисей есть для нас образ закона: имут Моисеа и пророки (Лк. 16, 29), – говорит в евангельских сказаниях блаженный Авраам, Моисей действительно представитель [собственно: лице, (греч.) просопон] закона» [38, кн. 1, с. 187]. Поэтому со времени Евангельского благовестия вместе с законом остается в тени. Хотя Господь сказал, что Моисей будет обличать иудеев на суде, то есть реально значение его не умаляется. Но в педагогических целях память его, видимо, несколько отошла на второй план.

Глава 9. Смысл и значение закона Моисеева

Перечислю в общих чертах ряд вопросов, регулируемых законом, чтобы вы себе представляли объем тем, которые в нем затрагиваются. Во-первых, установление единобожия и запрет идолопоклонства (Исх. 20: 2–6). Затем – обрезание, запрет произнесения имени Божия (Исх. 20: 7), запрет ложной клятвы и богохульства, закон о субботе (Исх. 20: 11), закон о почитании отца и матери (Исх. 20: 12) – эти законы о почитании отца и матери есть в книгах Исход, Левит и Второзаконие, где с разных сторон рассматривается отношение детей и родителей, почитание старцев. Запрет на убийство (Исх. 20: 13), регулирование кровной мести и закон о городах-убежищах (Втор. 19), погребение неизвестных людей, странников, законы о драках и о членовредительстве (Исх. 21: 18–36), запрет на прелюбодеяние (Исх. 20: 14), ритуальные испытания женщин, обвиненных в неверности (Числ. 5). Запрет воровства, запрет нарушения межи между полями, увещание не желать чужого. Правовое положение рабов-иноплеменников и рабов из евреев, похищение и продажа людей, запрет на браки с иноплеменниками. Закон левирата (Втор. 25: 5–10) и правила развода, правовое положение сыновей и закон о наследии дочерей. Правила ведения войны, призыва на воинскую службу и случаи освобождения от воинской обязанности (Втор. 20), порядок раздела добычи. Положения о праздниках: о субботнем дне, о Пасхе, о празднике седмиц и празднике кущей (Втор. 16; Лев. 23). Закон о взимании процентов и налогов, организации суда, свидетелях и наказании за лжесвидетельство, принципах личной ответственности. Правила о принесении десятины левитам. Правила об обетах, о назореях (Числ. 6) и об обетах женщин. Правила о чистом и нечистом, правила об очищении от проказы, различные правила ритуальной чистоты. Эти заповеди собраны в несколько больших групп помимо Декалога, который повторяется дважды – в книге Исход и в книге Второзаконие. Один кодекс законов содержится с 20-й по 23-ю главы книги Исход, другой с 17-й по 26-ю главу книги Левит – сборник, который иногда называют «Кодексом Святости», а также в книге Второзаконие с 12-й по 27-ю главу; хотя отдельные указания встречаются и вне связи с другими, когда заповеди даются по каким-то частным случаям.

Центром всего законодательства был, конечно, Декалог (Исх. 20: 2–17). Все остальные заповеди в какой-то степени являются его раскрытием и истолкованием. Закон, данный в пустыне, на «ничьей земле», предназначен не для определенной страны, но имеет значение общечеловеческое. Принято говорить, что заповеди Декалога лежат в основе общечеловеческой нравственности. Это верно, поскольку закон соответствует природе человека. Его заповеди дают правильные ориентиры для развития человеческой души, которая создана для жизни нравственной, а не наоборот. Безнравственная жизнь для человека разрушительна. Правда, здесь следует быть осторожными, поскольку, когда говорится об общечеловеческих ценностях, Декалог нередко существенно сокращается. Если спросить у современного «светского» школьника, слышал ли он о заповедях, он ответит положительно. Если его затем попросить их перечислить, то он начнет с шестой (пятая сейчас непопулярна). А вот первые четыре традиционно вызывают затруднение. Это неслучайно, поскольку первые четыре заповеди многими не считаются «общечеловеческими ценностями». Но без них ценностей вообще не остается.

Пустоту «автономной» этики демонстрирует Евангельская история с богатым юношей (Мф. 19: 16–24 и паралл.). Он соблюл 5–10-ю заповеди, но не пожелал исполнить в полноте 1-ю, и поэтому не может войти в Царство Небесное.

Первая часть Декалога придает остальным нравственным указаниям абсолютное значение, потому что сам Бог абсолютен, Бог есть абсолютное добро. Нравственные постулаты, не соотнесенные с Богом, не имеют абсолютной ценности. Если мы знаем, что «не убий», потому что так Бог велел, то тут уже никуда не деться, даже если мы не можем это объяснить (хотя мы можем), потому что с Богом не поспоришь. Если «не убий», потому что это просто нехорошо, не принято, то тогда включается в действие смердяковский принцип: «если Бога нет, то все дозволено». Если Бог не является источником, охранителем и гарантом этих заповедей, то что, собственно, меня может удержать от того, чтобы их преступить? Ничто.

Именно в этом состоит принципиальное отличие закона Моисеева от обычного законодательства. Обычное законодательство служит для взаимного ограничения человеческого эгоизма. Каждое деяние судится с точки зрения причиненного или потенциального ущерба. Здесь дело обстоит по-другому. Моисеев Закон осуждает многие деяния только потому, что это мерзость перед Богом. И как бы люди их ни оправдывали, ни рассуждали об их пользе или безвредности, дело от этого не меняется. Закон содержит прямую отсылку к воле Божией и требует послушания ей. Приведу яркий пример. «Место должно быть у тебя вне стана, куда бы тебе выходить; кроме оружия твоего должна быть у тебя лопатка; и когда будешь садиться вне [стана], выкопай ею [яму] и опять зарой [ею] испражнение твое; ибо Господь Бог твой ходит среди стана твоего, чтобы избавлять тебя и предавать врагов твоих [в руки твои], а [посему] стан твой должен быть свят, чтобы Он не увидел у тебя чего срамного и не отступил от тебя» (Втор. 23: 12–14). Казалось бы, чисто гигиеническая норма и та имеет высокое обоснование – не должно быть никакой нечистоты, недостойной присутствия Божия.

Выше мы упомянули, что Закон должен был руководить человека к нравственной жизни. Основанием (и содержанием тоже) нравственной жизни является союз с Богом, пребывание с Ним.

Грех в свою очередь (по смыслу самого термина от греч. αμαρτια – промах, отклонение) есть действие, которое уводит человека от Бога, препятствуют союзу с Ним. Поэтому, обличая те или иные действия, Закон указывает на стоящие за ними те или иные состояния души, разрушительные для нее.

Как уже было упомянуто, Синайское законодательство содержит широкий перечень разнообразных законов. Можно подробным образом изучать их различные хозяйственные, социальные и другие аспекты, но нам интересно не это, а то, на что в первую очередь обращает наше внимание Новый Завет. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять» (Мф. 23: 23).

Рассмотрим это на конкретных примерах.

«Один закон да будет и для природного жителя и для пришельца, поселившегося между вами» (Исх. 12: 49). Такое было редкостью в те времена, равенство прав между природным жителем и пришельцем. Обычно было (да и сейчас есть) совсем по-другому.

«Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление» (Втор. 24: 16).

Относительно суда в Законе сказано: «Не внимай пустому слуху, не давай руки своей нечестивому, чтоб быть свидетелем неправды. Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды; и бедному не потворствуй в тяжбе его» (Исх. 23: 1–3). Здесь отвергается главный принцип демократии: «большинство всегда право» и коммунистический лозунг о том, что бедный всегда прав. При требовании защищать вдову, защищать сирого и убогого тем не менее оговаривается: «бедному не потворствуй в тяжбе его», бедность не может быть предлогом к лукавству, суд должен быть справедлив. Однако к тем, кто вовсе не может за себя постоять, Закон снисходителен. «Не выдавай раба господину его, когда он прибежит к тебе от господина своего; пусть он у тебя живет, среди вас на месте, которое он изберет в каком-нибудь из жилищ твоих, где ему понравится; не притесняй его» (Втор. 23: 15–16), потому что иначе его ожидает расправа. Заметим также, что от хорошей жизни обычно не бегают. Если же причиной бегства было преступление, то его, очевидно, полагалось судить обычным образом.

Закон провозглашает принцип равного возмездия: «око за око и зуб за зуб» (Лев. 24: 20, Исх. 21: 24). Для тех времен это было справедливое и полезное постановление: не голову за око, не сто человек за один зуб, а равное возмездие. Впрочем, в случаях тяжких телесных повреждений требовалось оплатить лечение и нетрудоспособность, а в случаях воровства обычно предполагалось возмещение в 4–5-кратном размере.

Если человек лжесвидетельствует на кого-то и бывает в этом уличен, то он должен быть подвергнут той казни, которой бы подвергся тот, против кого он лжесвидетельствовал. Здесь следует заметить, что относительно каждой из заповедей Декалога, кроме 10-й, есть определенные условия, при которых ее нарушение наказывается смертью.

Как уже говорилось, закон ограничивает возможности кровной мести. За преднамеренное убийство полагалась казнь, однако человек, совершивший убийство непреднамеренно, имел возможность укрыться в одном из городов-убежищ, о которых речь шла выше.

В Законе сказано, что если чей-то вол забодает человека насмерть, то хозяин его не виновен. Однако если хозяин знал и вчера и третьего дня, что его вол бодлив, и не принял никаких мер, то хозяин подлежит смерти (Исх. 21: 28–29), – в данном случае подразумевается преступная небрежность, то есть оценивается не только действие, но и отношение к нему, степень сознательного участия.

Закон говорит не только о справедливости, но и о милости к ближним, особенно к нуждающимся, возводя ее в ранг заповеди.

«Когда будете жать жатву на земле вашей, не дожинай до края поля твоего, и оставшегося от жатвы твоей не подбирай, и виноградника твоего не обирай дочиста, и попадавших ягод в винограднике не подбирай; оставь это бедному и пришельцу. Я Господь, Бог ваш.

Не крадите, не лгите и не обманывайте друг друга. Не клянитесь именем Моим во лжи, и не бесчести имени Бога твоего. Я Господь. Не обижай ближнего твоего и не грабительствуй. Плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра» (Лев. 19: 9–13).

В пятнадцатой главе Второзакония рассмотрены три степени нужды – бедность, нищета и продажа себя в рабство.

«Если дашь деньги взаймы бедному из народа Моего, то не притесняй его и не налагай на него роста. Если возьмешь в залог одежду ближнего твоего, до захождения солнца возврати ее, ибо она есть единственный покров у него, она – одеяние тела его: в чем будет он спать? Итак, когда он возопиет ко Мне, Я услышу, ибо Я милосерд» (Исх. 22: 25–27), – в этой заповеди содержится прямой призыв к состраданию, заботе о милосердии более, чем о справедливости. «Если же он [ближний] будет человек бедный, то ты не ложись спать, имея [у себя] залог его: возврати ему залог при захождении солнца, чтоб он лег спать в одежде своей и благословил тебя, – и тебе поставится сие в праведность пред Господом Богом твоим» (Втор. 24: 12–13).

О нищем сказано: «дай ему [взаймы], и когда будешь давать ему, не должно скорбеть сердце твое, ибо за то благословит тебя Господь, Бог твой, во всех делах твоих и во всем, что будет делаться твоими руками; ибо нищие всегда будут среди земли [твоей]; потому я и повелеваю тебе: отверзай руку твою брату твоему, бедному твоему и нищему твоему на земле твоей» (Втор. 15: 10–11).

В седьмой год полагалось прощать все долги соплеменникам и отпускать на свободу рабов. Отпуская, хозяин должен был дать ему необходимое для жизни из своего имущества. «Не считай этого для себя тяжким, что ты должен отпустить его от себя на свободу, ибо он в шесть лет заработал тебе вдвое против платы наемника; и благословит тебя Господь, Бог твой, во всем, что ни будешь делать» (Втор. 15: 18).

Обратите внимание, что речь идет не только о внешней стороне дела, но и о внутреннем расположении сердца, без чего нет добродетели.

«Если найдешь вола врага твоего, или осла его заблудившегося, приведи его к нему; если увидишь осла врага твоего упавшим под ношею своею, то не оставляй его; развьючь вместе с ним» (Исх. 23: 4–5). В данном случае заповедь устанавливается именно в отношении врага. Преподобный Исидор Пелусиот, разъясняя ее смысл, пишет, что Бог дал ее «не столько имея попечение о животном, но наиболее ради самих людей. Враг, пришедший поднять павшее животное, без сомнения, вступит в беседу с врагом и скажет: “Там подними ты, а я подниму здесь”. Беседа же есть начало примирения и путь, ведущий к дружбе. Посему Божественная Тишина постаралась достигнуть трех прекрасных целей: первой – чтобы животное не погибло, второй – чтобы не потерпел убытка владелец, и третьей – чтобы враги примирились и стали друзьями. Ибо, кому сделано добро, тот, если он и бесчувственнее камней, постарается вознаградить благодетеля, а признанного благодетелем, конечно, уже не будут более почитать врагом. Видишь ли, как неизреченная Премудрость узаконивает все, имея в виду благость и человеколюбие?» [35, ч. 2–3, с. 293–294].

Целый ряд заповедей прямо указывают на то, каким должно быть отношение к другим людям. «Перед лицем седого вставай и почитай лице старца, и бойся [Господа] Бога твоего» (Лев. 19: 32). Иногда чисто прагматический смысл той или иной заповеди совершенно неясен. Исполнять их можно, только имея веру в Того, Кто их установил.

«Проклят, кто слепого сбивает с пути! … Проклят, кто превратно судит пришельца, сироту и вдову!» (Втор. 27: 18–19). «Не злословь глухого и пред слепым не клади ничего, чтобы преткнуться ему; бойся [Господа] Бога твоего. Я Господь [Бог ваш]» (Лев. 19: 14). Глухой не терпит ущерба от злословия, значит дело не в этом, а в устроении того, кто так поступает, «ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий неправду» (Втор. 25: 16).

Очевидно, что приведенных цитат достаточно, чтобы убедиться, что, указывая на милость, суд и веру в Законе, Господь Иисус Христос апеллировал не к чему-то неизвестному. Неслучайно на вопрос законника: «какая наибольшая заповедь в законе?» – Спаситель ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22: 37–40).

«Не оставайтесь должными никому ничем, – пишет апостол Павел – кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон. Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай чужого и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя. Любовь не делает ближнему зла; итак любовь есть исполнение закона» (Рим. 13: 8–10).