Текст книги "Белые ночи чёрной вдовы. Психологический детектив"

Глава вторая. Майор Фёдоров

Игорь Фёдоров, сорокатрёхлетний майор уголовного розыска, был невысоким, коренастым мужчиной, что называется – «в последнем расцвете лет». Он получил хорошее образование на химическом факультете МГУ, который окончил с красным дипломом. Вместо того, чтобы принять приглашение в перспективную нефтяную компанию, где его явно ожидало заманчивое по ныне принятым представлениям будущее,

он неожиданно для всех, а может даже и для себя самого, подался на службу в районный отдел милиции на должность эксперта – криминалиста.

Едва ли и тогда он предполагал, что его работа будет заключаться в «киношных» задумчивых стояниях над раскуроченным сейфом и философских коллоквиумах у уютного камина, с каким – нибудь новоявленным капитаном милиции доктором Ватсоном…

Но тусклая и в то же время грязноватая, суетливая реальность превзошла всё! После непродолжительной, но интенсивной стажировки у уходящего (а точнее сказать – с удовольствием сваливающего) на пенсию подполковника Работина, старшего эксперта – криминалиста отделения, Фёдоров довольно быстро вошёл в курс дела. Вскоре ему уже было лучше других известно, почему на кадрах из криминальных хроник у большинства трупов, как правило, приспущены брюки с трусами, а иногда даже и сняты носки.

Он быстро научился распознавать, по показанию температуры тела время смерти покойного, вставив бедняге градусник в анальное отверстие, сноровисто находить за щекой или в носках убитого, предсмертные записки, утаённые от убийц и на убийц же указывающих! И ещё многое другое из того, что не ведомо ни нам, простым смертным, ни даже многим молодым кинорежиссёрам – «ботаникам», пытающимся снимать «правдивое» кино о криминальном мире.

Как известно, одна из наших бед – в том, что мы смотрим фильмы о войне, которые снимают люди, никогда не воевавшие! Не ощутившие как холодный пот «проникает в мозг»… а фильмы о любви – люди, которые никогда не любили…

Есть такие герои, которые шли работать в милицию в поисках романтики. Их меньше, чем нас пытается уверить новоявленное «политуправление внутренних дел», но они все же есть!

Есть и те, кто идёт туда за властью и проистекающей из неё личной выгодой…

Зачем сподобился работать в милиции, а теперь, вот в родной полиции Фёдоров, он сам так до конца и не понял. Отчасти по первой из вышеупомянутых причин, отчасти и по второй. Но только отчасти. А может быть просто из какого – то внутреннего протеста. Да, да! Было что – то до боли примитивное и банальное в том, чтобы принять «нефтяное» приглашение, влезть в белую рубашку и строгий костюм и пополнить многочисленные ряды клерков. Яппи…

– «Тебе повезло: ты не такой как все! Ты работаешь в офисеее»!…

Бессмертная издевательская песня Шнура, неспроста возымела успех в постперестроечной России. Нет уж, благодарствуйте! Офисный планктон – не моё! Едва ли «моё» было и то, с чем он столкнулся здесь, но всё же подобная работа как – то тормошила, встряхивала что ли (как же иной раз хотелось, чтобы не так сильно!), в отличие от серых будней подавляющего большинства сограждан.

А впрочем, всему своё время, и всё надо выстрадать.

В последние годы наглотавшийся за долгую службу своеобразной оперативной романтики, Фёдоров был уже вроде и не прочь податься на более цивильную работу. Наподобие службы инспектора Департамента Безопасности банка по работе с личным составом. К этому он потихоньку и вёл, тайком от начальства, конечно.

У Игоря Фёдорова было врождённое и очень хорошее

(и изрядно пользуемое руководством) качество – он всё делал добросовестно. И то, что ему нравилось, и то, что ему было противно. Он и на химфаке так учился, хотя уже ко второму курсу понял, что занимается не своим делом и на самом деле ему куда интересней та же биология.

Один из его приятелей, журналист, даже как – то сострил за выпивкой, что если бы Игорю поручили расстрелять взбунтовавшихся рабочих, то он бы с отвращением, но точно и в срок выполнил это указание. А потом, с ещё большим отвращением сделал бы каждому из трупов по контрольному выстрелу в голову и, уж только за тем, с возмущением бы подал рапорт об отставке.

Незадачливый остряк – самоучка, схлопотал тогда «торпеду» и даже не поленился накатать на Фёдорова жалобу в прокуратуру, но там (негласно) сочли действия милиционера справедливыми (защищал от «навозной мухи» честь мундира) и немного постращав для профилактики, спустили дело на тормозах. Тем более, что вскоре произошло примирение сторон. Да и журналистом был всё – таки не какой – нибудь из вечно торчащих на телеэкране всероссийский умник, а бумагомарака из местной газетки.

И всерьёз – ссориться с уважаемым в районе ментом, ему тоже никакого резона не было.

Но если в юридическом смысле инцидент сошёл Фёдорову с рук, то в моральном плане оставил неприятный осадок. Чем больше Игорь думал о словах «терпилы», тем отчётливее понимал, что его «битые уста» тогда, увы, глаголили истину.

А ещё Фёдорову вспомнилась история с некогда знакомым ему парнишкой по имени Вадим, с биологического факультета.

Тот был кандидатом в мастера спорта по боксу, прошёл хорошую подготовку в ВДВ и по окончании учёбы устроился в ОМОН командиром взвода. Служил ревностно, добросовестно и быстро набирал в глазах начальства бонусы по службе. Нужно было видеть как в любую погоду, по колено в грязи он терзал подопечных на полосе препятствий и в марш – бросках, сам всегда впереди – личный пример ставил во главу угла любой командирской деятельности…

А потом был кровавый октябрь девяносто третьего…

При участии в трагических событиях у Белого дома он со своими ребятками явно перестарался «защищая молодую ельцинскую демократию». Механически выполнял приказы, о которых лучше и не вспоминать. Тогда омоновец был отмечен руководством, премирован и повышен в звании, а вскоре должен был получить квартиру, но почему – то всё больше сникал и, аккурат на вторую годовщину печальных событий кровавого октября пустил себе пулю в висок. Прямо дома, у телевизора, который передавал репортаж о тех страшных и катастрофических для Истинной Демократии событиях.

Кстати, на похоронах большинство комментариев сослуживцев сводилось к тому, что – «чего, мол, парню не хватало – вот – вот бы и квартиру отдельную получил!»

Очевидно, подавляющее большинство из них, считали, что свести счёты с жизнью можно лишь из – за скудного жалования или неурядиц с жилплощадью, но никак не по другим причинам…

И чем больше Фёдоров обо всём этом думал, тем больше злился и на себя, и на свою работу. На работу – перемалывающую любую индивидуальность, делающую тебя просто винтиком в чьей – то далеко не всегда красивой игре. Винтиком давно не смазанного и сбоящего, а главное непонятно кому и для чего служащего механизма.

Приход к власти отставного подполковника КГБ Путина, несколько развеял тягостные мысли, как то обнадёжил. Поэтому инициативу сверху о кардинально новом подходе к работе органов внутренних дел и даже последующую смену названия на «полиция» он воспринял с полным пониманием. Хотя и величал теперь сослуживцев «полиционерами» в силу своего неистощимого чувства юмора…

И всё же Игорь иной раз ловил себя на том, что как бы даже завидует своему заму Кожанову: тот абсолютно не грузился какими – либо сомнениями. Дали дело – делай смело!

Для Фёдорова же было два пути: психологически перестроиться и вообще «не париться» излишними философскими размышлениями и просто стараться быть «лучшим по профессии», привычно карабкаясь по служебной лестнице наверх или пытаться что – то изменить в лучшую сторону. Исходя из своих собственных представлений о справедливости и общественной значимости своей работы. Первый вариант слабо подходил для несемейного офицера, который не может сосредоточиться на банальном обустройстве домашнего очага, обманывая себя безотказным: – «мне семью кормить надо!»

Второй вариант слабо подходил по той причине, что майор Фёдоров был всё же не безусый идеалист – лейтенант и хорошо понимал, что изменить эту систему нереально, а львиная доля жизни уже прожита в ней!

Фёдоров избрал третий, свой собственный вариант: не делая особо резких движений и пользуясь наработанными по службе связями, не спеша подыскать новое место работы, благо его предпенсионный возраст это позволял. Тем более, что генеральские лампасы ему явно не светили. Как, впрочем, и всем людям подобного склада. И, тогда тихо и по – хорошему уволиться.

Именно такой работой и должна была стать не шибко «звёздная», но вполне «кормовая» должность ведущего специалиста, а в перспективе и заместителя начальника отдела охраны коммерческого банка.

И как раз именно « Росскредбанка», чья машина инкассации и была ограблена на его подшефной территории! В своё время, контактируя по работе с замом начальника Департамента Безопасности банка Кривцовым, он сначала вскользь, а потом и более предметно оговорил с ним возможность и условия своего перспективного перехода в их структуру. Работа его будет заключаться в сборе информации, в возне с документацией, предоставляемой правоохранительным органам, и периодической проверке отделений и филиалов банка на предмет работы службы охраны.

Ничего архисложного: два двухнедельных отпуска в году и пять рабочих дней с двумя выходными. Плюс выходной – до и выходной – после ночных дежурств – оперативным дежурным – по Департаменту Безопасности.

Без этих идиотских сидений в засадах и ночных выездов на убийства.

Неофициальный оклад, он же «депозит» – верная «полтораха зелени» плюс премиальные. И работай хоть до глубокой старости, в отличие от насквозь регламентированных структур МВД, где без Академии за плечами можешь на работу после сорока пяти особо не рассчитывать.

И надо ж такому случиться! – именно на его подведомственной территории происходит кровавое ограбление сотрудников вышеупомянутого учреждения! Прямо – знак судьбы, какой – то! Таким образом ситуация сложилась так, что теперь его будущее впрямую зависит от успеха (или неуспеха) раскрытия этого дела.

Обедать сегодня Фёдоров не пошёл, так как был уверен, что ближе к концу дня его ждёт кое – что, получше, ведомственного борща с салатом из капусты. К нему на работу ожидаются с визитом собственной персоной директор Департамента Безопасности Соломин, а с ним и его заместитель, тот самый «благодетель» Кривцов. Принять их у себя «ему будет неудобно» и они плавно переместятся в какой – либо ресторан.

Глава третья. Встреча с «банкирами»

«Банкиры» прибыли около пятнадцати часов – раньше, чем ожидал майор. Разумеется, Фёдорову было неловко принимать такие фигуры в своём обшарпанном, видавшем виды кабинете «эконом – класса», и он вышел к ним сам. Предложил побеседовать в кафе по соседству.

– «Заодно потрескаю на халявку, без отрыва от производства!» – думал он. – «Не заставят же они платить бедного майора!»

Визитёры не возражали насчёт того, что бы съездить, пообедать – возражали они против выбора «этой забегаловки», в качестве «переговорной». Предложили побеседовать в «Большом платане». Стилизованное под «дикий Запад» заведение нельзя было отнести к числу изысканных и, тем более, респектабельных, но там всегда подавали отличные бифштексы, причём минимальная порция мяса составляла два фунта, т.е. чуть ли не килограмм, не считая гарнира. Всё как в полоумной Америке! Меньшие по объёму заказы не принимались. Это не навязчивое принуждение к обжорству, интерьер под американскую таверну времён Джека Лондона импонировало многим крупным во всех отношениях бизнесменам и прочим авторитетным товарищам привыкшим жить основательно. Чтобы не сказать – разухабисто. И соответственно же – питаться.

Кривцов и Фёдоров выдвинулись в джипе зам. Директора – Кривцова. Лимузин директора, как и джип сопровождения, отправились следом за ними. Самолюбию Фёдорова льстил этот вояж. Небрежно развалившись на заднем сидении модернизированного « Лексуса», он вскользь подумал: – «Ну и кем бы я сейчас был в том «Лукойле»? Сунули б куда нибудь на производство – «крекинг – процесс» регулировать… А у нас – я фигура заметная! Вон – какие гости пожаловали!»…

– Соломин в ярости! – прервал неспешный ход его праздных мыслей Кривцов. – Послезавтра из Испании Хозяин ожидается. Хотелось бы… Прямо скажем – очень хотелось бы, чтоб к этому времени хоть что – то прояснилось – нам же рапортовать предстоит.

И так – ж… в мыле обеспечена, а уж если ничего не прояснится – голова с плеч! … Пропавшая сумма, конечно, для него особой роли не играет, – продолжал Кривцов, – но тут репутация банка и всё такое!.. Дело принципа! – Кривцов говорил, как вещал – рублеными фразами, а после каждой – не забывал выпячивать подбородок.

Физиономист Фёдоров давно заметил эту привычку за руководителями разного ранга. Кроме, пожалуй, сановников самого высшего уровня: тем дешёвые «закидоны» уже ни к чему (за исключением находящихся не на своём месте молодых премьер – министров) и они просто спокойно делают своё дело.

В пику Кривцову майор решил вести себя подчёркнуто непринуждённо и без малейшего намёка на рисовку. Перещеголять собеседника в понтах бывает непросто, да и утомительное это занятие! Он нарочито спокойно посмотрел в глаза собеседника и покивал головой…

– Ну, раз дело принципа – значит, и мы отнесёмся к вопросу принципиально! – сказал Фёдоров негромко. – Поработаем с огоньком! По – комсомольски!

При этих словах Кривцов напрягся и кинул пристальный взгляд на майора. Дело в том, что много лет назад его «карьерный подъём» и начался по комсомольской линии. А уж потом он перевёлся в армию, в Политуправление округа, генеральским референтом.

– « Неужто и про это ушлый мент уже успел разнюхать!?

И если – да, то зачем? Что сподвигнуло майора копаться в его, Кривцова, биографии?» – замелькало в голове зашоренного банковскими интригами службиста.

На спокойном доброжелательном лице майора ответа он не нашёл и просто приумолк. Майор против тишины тоже не возражал.

Пришло время коснуться фигуры вскользь упомянутого Кривцовым « Хозяина». Многие ошибочно предполагают, что владельцем (хозяином) банка является тот, кто этим банком и руководит официально. То есть Президент или Председатель Правления. В действительности, это, как правило, далеко не так. Фактический владелец банка может быть мало знаком общественности и заниматься совершенно другими делами или и вовсе находиться «в тени». В нашем случае хозяином банка был бывший гражданин Грузии, а ныне – свободной России, хотя и армянского происхождения.

Господин Сетракян Гамлет Ашотович. В своё время, ещё на заре перестройки он сумел поднять вполне приличные деньги на торговле компьютерами и прочей оргтехникой из США и Японии и на определённом этапе развития решил заиметь собственный банк. Надо сказать, тогда банки плодились, как грибы. По совету одного уважаемого финансиста из Правительства он поручил это дело молодому, но необыкновенно успешному менеджеру из гремевшей тогда системы бирж «Алиса», выпускнику МГИМО Струмилину Евгению Александровичу.

Тот взялся за дело с комсомольским задором (он тоже успел немного поработать в горкоме комсомола – вот же была кузница кадров!), привлёк к делу своих многочисленных знакомых, среди которых был и уволившийся в запас старший лейтенант Соломин. Соломина Струмилин знал по совместным полулегальным занятиям карате – у легендарного каратэки – рукопашника Штурмина.

В тот период Соломин уже создал свой военно – патриотический клуб «За Родину» и имел в своём распоряжении порядка пятидесяти бойцов. Ребята занимались там рукопашным боем, качались и вполне подходили на роль «первичной охраны» для вновь создаваемого банка. Этот важный момент был учтён кем надо, и Соломина утвердили начальником Службы безопасности, поручив отобрать человек двадцать непосредственно для охраны первых двух отделений и головного офиса «Объединённого банка». А остальных надлежало пока держать в резерве на случай – «какого – нибудь вынужденного сбора».

Причём Соломин ухитрился и «резервистам» выбить от банка какое – никакое пособие для поддержания штанов! С этого момента некогда голодные качки были готовы идти за ним в огонь и в воду!

Господин Сетракян особо не вникал во все тонкости деятельности Струмилина и лишь очертил тому стратегические задачи по завоеванию определённого «финансового пространства» столицы на ближайшие два – три года. Польщённый и окрылённый подобным доверием, Струмилин резво взялся за дело (всегда лучше, когда у хорошего специалиста руки развязаны) и вскоре на экономической карте Москвы появились первые три отделения, к которым чуть позже прибавился филиал на Кутузовском проспекте и ряд автономно работающих обменных пунктов, разбросанных по всему городу. Головной же офис « Объединённого банка» примостился в старинном особняке купцов Туголеевых в историческом центре столицы. Это было круто!

Конечно, безопасность банка не строилась на усилиях одного Соломина и его команды. Парням из военно – патриотического клуба «За Родину» (впоследствии, в ногу времени, переименован в – «Свобода Духа») как раз отводилась роль охраны на местах, то есть за ними был – так называемый пропускной режим.

Реальной же силой обеспечивающей безопасность банка, стали короткостриженные ребята из небезызвестной группировки Щелкунова и «краповики» из спецназа внутренних войск, базирующиеся как в Москве, так и за её пределами. Часть из них торопливо увольнялась «из рядов», чтобы официально пополнить структуры безопасности банка, а часть не торопилась, имея возможность заниматься тем же самым и не снимая погон. Это начинало очень цениться повсеместно! Тогда же появился анекдот, про сотрудника МВД, получившего первую зарплату: – «Здесь и деньги платят!? Здорово! А я думал – дадут „ксиву“, пистолет и скажут – сам крутись дальше!»

Постепенно банк развился в солидное всероссийское коммерческое предприятие, занимающее серьёзное положение в мире бизнеса. Соответственно крепла и разрасталась Служба безопасности, почкуясь вновь создаваемыми отделами, группами и под конец – управлениями. Теперь этот непомерно разросшийся монстр назывался Департамент Безопасности.

Его руководство контачило уже и с руководством МВД и с верхушкой РУОПа (ныне упразднённого). В том числе и лично с одним из его руководителей господином Коршуновым, прозванным в кулуарах Департамента «Нушрок», за его хищную хватку и некоторое внешнее сходство с известным персонажем детского фильма «Королевство кривых зеркал».

Примерно тогда же был создан некий «Фонд социальной поддержки ветеранов МВД», который учредило боевое братство спецназа МВД. Надо ли говорить, что с подачи Соломина банк быстро стал одним из главных спонсоров вышеупомянутого фонда! Конечно так называемые «крышевые» расходы банка при этом неизмеримо возросли, но ведь и возможность спокойно развиваться, всё более завоёвывая российский рынок, в те смутные и беспредельные девяностые дорогого стоила!

Убедившись, что дела пошли в гору Гамлет Ашотович, после первого же на него покушения, с чистой совестью переселился в Испанию, где, по рекомендации приятеля из Совета Федерации России, приобрёл виллу, и с тех пор лишь изредка, примерно раз – два в году наведывался в Москву.

«Раздать надлежащих тумаков» руководству своих многочисленных коммерческих структур, – как он сам именовал подобные вояжи.

Помимо банка он владел сетью автомобильных моек, строительным бизнесом, но вскоре распродал их решив остаться только финансистом.

В знаменитом «Форбсе», где он фигурировал в первой тридцатке «русских бизнесменов» – так и было написано: «Сетракян Гамлет Ашотович; основной род деятельности и источник дохода – инвестиции». Иными словами теперь господин Сетракян мог безвылазно жить на своей вилле, пока его капиталы множатся за счёт роста акций солидных нефтяных, автомобилестроительных и прочих корпораций, банков и промыслов… Он был уже не очень молод, ценил покой и именно поэтому (как ни парадоксально) в последние годы особенно «свирепствовал» навещая свой банк. По простому принципу:

– лучше пропесочить сотрудников по полной программе раз в год и потом особо не париться, чем где то не докрутить гайки и, пустив всё на самотёк сомневаться и переживать за ход дел до следующей своей ревизии.

Однако вернёмся на грешную московскую землю, по которой сейчас катит джип, несущий Кривцова и Фёдорова в ресторан «Большой Платан». Некоторое время Кривцов продолжал молчать, что вполне устраивало Игоря. Он любил такие минуты полупрострации, когда можно просто ехать, куда везут и ни о чём не думать.

И, вдруг, ему мучительно захотелось, чтобы Полинка, покинувшая его два года назад, якобы по причине постоянного отсутствия в семье «полноценного мужа», сейчас увидела и оценила всю эту картину: кортеж, обращённые к нему просьбы – агитки банкиров! И его, молодца, небрежно утешающего этих миллионеров, «полноценных мужей», чья дальнейшая судьба, теперь зависит от его умелых действий.

Пожалуй поглядев на него сейчас она бы вернулась… Ведь она – созерцая его лишь в домашнем халате и байковых тапочках, даже не представляла, как он выглядит в настоящем серьёзном деле!

А потом ему стало стыдно за эти глупые думки. Он – офицер уголовного розыска, элиты МВД, вполне себе серьёзный человек впал в какое – то ребячество! Неловкость перед самим собой быстро сменилась озлобленностью на всю службу:

– « Я, матёрый ментовской волк, который решает серьёзные вопросы, к которому ломятся на приём и ищут расположения солидные люди, не смог удержать подле себя малость избалованную кралю «средней паршивости» (как она сама себя кокетливо называла)! И всё это только по причине невозможности создать ей приличные (с её же точки зрения) условия к существованию!

От этого зама Департамента (он зло покосился на театрально – волевой, самодовольный профиль Кривцова, и его безукоризненный аглицкого покроя пиджак) жена небось по доброй воле не уйдёт! В дверь её гони – в окно вернётся!

– « Сплошное дерьмо вокруг! И вонь – на всю Россию»! – устало подумал Фёдоров. – И конца и края этому не видно!»

В последние месяцы он стал замечать в себе склонность к брюзжанию и частые перепады настроения.

– Это всё моя работа! – зло думал он. Ему явно пора было сменить обстановку, съездить в Гоа… Опять же – оригинал:

– Все нормальные «полицаи» его уровня и достатка ездят в Египет и Турцию (те же, кто повыше – в Испанию, на Гавайи и на Багамы), а ему полюбилась ежегодная «плановая» поездка в Гоа. Плановой они с приятелями её прозвали потому, что все обитатели того благодатного края регулярно балуются «планом» и прочими лёгкими наркотиками.

Берег индийского океана, домики сродни жилищу Робинзона Крузо, вездесущие питоны и сердитые кобры под ногами… Гоа! – «Мечта папуаса!»

Джип плавно катил по центру, мотор был практически не слышим, как и шум за окнами. Это тебе не наш родной «джип» – «Нива»! – подумал Фёдоров. – То ещё дерьмо – хоть трёхдверная, а хоть и пятидверная! А тут – всё по уму.

– «И просторно здесь, как в квартире! Если б согласился тогда, по делу „Чёрных антикваров“ на взятку – сейчас бы и сам на таком ездил! А может, уже сидел бы!» – Фёдоров выпрямился, свободно повёл плечами и, одобрительно крякнув, поудобнее, откинулся на спинку сиденья.

Словно бы прочтя его мысли Кривцов с непонятной, еле заметной самодовольной улыбкой покосился на опера. Заметив это, майор сразу придал лицу немного сонное, равнодушное выражение. – « Пусть не зазнаётся перед беседой, ни к чему это»!

Следом и лицо Кривцова вновь стало постным; проблемы инкассации никто пока не снимал, и сейчас важней было дело, а не состязания в мимике и демонстрация крутизны и достоинств автомобиля.

– « Кстати, об автомобиле! – вдруг осенило Кривцова. – А не предложить ли этому «безлошадному крестьянину» мою тачку в качестве вознаграждения в случае поимки… Да ни фига! – Не дожидаясь поимки, прямо сейчас переписать доверенность, чтоб, типа ему легче грабителей искалось! А в случае поимки – ещё и денежное вознаграждение!»

Обуреваемый этими мыслями зам. директора Департамента вновь покосился на так некстати приумолкшего майора: заснул он что ли!?

Фёдоров разумеется не спал. Он уже почуял, что Кривцов что – то хочет сказать, но не решается. Можно было продолжить играть в молчанку, но его солидный опыт подсказывал, что в девяти случаях из десяти полезнее вытянуть из собеседника то, что висит у него на кончике языка и никак не сорвётся. Иначе собеседник может и замкнуться, промолчать.

– Да говори уж, Николай, свои вроде люди, а мнёшься как сдобный пряник! – проговорил Фёдоров с напускной усталостью и равнодушием в голосе.

Кривцов от неожиданности, да и развязности (один из приёмов опера) тона Фёдорова – аж, поперхнулся и некоторое время кашлял. А может – выигрывал время, обдумывая ответ. Не будь над ним Соломина – он бы без всяких вопросов предложил майору свою тачку, благо – не единственная, но за долгие годы совместной с шефом работы он успел убедиться, что реакция того на какие либо самостоятельные телодвижения Кривцова бывает совершенно непредсказуемой, а иногда и не совсем адекватной.

Шеф, в данной ситуации вполне мог заподозрить Кривцова в решении через Фёдорова каких – то своих, сугубо личных вопросов и тому подобное. Иначе с чего бы он, Кривцов, стал отдавать свою машину ради их общего дела? Не в пример Кривцову, Соломин был прижимист, а значит – мог не понять такого жеста. Прямолинейному, привыкшему мыслить на один ход вперёд Соломину ведь сразу не въехать, что дело это хотя и общее, но и лично для Кривцова оно сейчас тянет на десять, а то и двадцать таких автомобилей! Особенно если кончится тем, что совсем вышибут с работы!

Эх – и почему у нас заместители всегда умнее своих начальников?…

Одним словом, Кривцов принял решение: ничего пока Фёдорову не обещать, не согласовав сперва, с Директором Департамента. А в ответ на реплику майора лишь отшутился: – «Вот жуки вы, опера! Я сейчас об одном думал, где бы мыла хорошего взять к приезду Хозяина! Фирменного мыла… А о чём же мне ещё – то думать? Ведь через пару дней ответ держать придётся!»

Фёдоров добродушно покосился на Кривцова и лишь проговорил:

– Да ладно уж, тебе. Авось не понадобится мыло. Если нас, бедных профессионалов, не будете обижать…

И тут Кривцову показалось, что майор умеет буквально читать мысли.

На его лице нарисовалось неопределённо – растерянное выражение, несколько развеселившее опытного в делах мимики Фёдорова.

Может возникнуть вопрос: а что же многочисленные покровители из силовых структур – непременный атрибут любого солидного учреждения «от банка и выше»? Почему они, бросив всё не ломанулись расследовать дело по ограблению «подшефного» банка? Но на то они и силовые. В первую очередь их задача отбивать банк от наездов других «сил», а не ловить всякий отмороженный сброд, грабителей и тому подобное! К тому же всё министерство гудело, как улей; как раз накануне ограбления инкассации в центре Москвы неизвестными был избит журналист одной из газет, Семён Простоквашин, пишущий под фамилией Кашин.

Парень имел скверный характер, неоднократно уже бывал бит в злачных местах за хамство. Причём и своими коллегами и просто приятелями, судился с ними с переменным успехом… Но теперь его облик повредили неизвестные лица. Всё журналистское сообщество отреагировало так яро, что дело дошло до Президента; он мгновенно вызвал на ковёр министра МВД и пошло – поехало. Одним словом, все прочие громкие и менее громкие расследования оказались «под сукном».

Фёдоров вновь покосился на приумолкшего Кривцова. На лице последнего воцарилась печать озабоченности и сомнений. Он весь как то подобрался, словно бы изготовился к новым каверзным вопросам майора; а возможные эти вопросы были ему, ой как нежелательны до их совместной беседы при участии Соломина. Тем более в присутствии водителя, который, вполне возможно, давно получает свой «премиальный» конверт из директорских фондов.

«– А вообще интересно понаблюдать за такими фраерами в шоколаде, – думал майор полуприкрыв глаза и снова словно бы отключившись. – Ходит себе гоголем, поручения раздаёт, челюсть выпячивает и охрана персональная у него… Шефу отчёты в Испанию шлёт. И – вдруг – бац! Инкассацию, святая святых Службы безопасности, перекокали как цыплят! И тут же – хвост поджат; за спиной увольнение маячит, и физиономия вытянулась… – «Помогите, товарищ майор!»

Все они крутые до поры до времени.