Текст книги "Итоги ненужной войны"

Через час Такенхок был на месте. И тут только почувствовал, что снова весь мокрый, а голова вдруг стала легкой и свежей.

«Колдунья! Ведьма!» – пронеслось у него в мыслях, но не со злостью, а словно как бы с улыбкой. Она ему так же понравилась.

***

– Ты чего не спишь, командир? Осталось совсем немного до рассвета. Завтра нужна свежей твоя голова. Чуется мне, много загадок и головоломок нам защитники Берглафа преподнесут.

– В этом точно не стоит сомневаться. А я уже вечером поспал немного. Да кроме моей у нас есть еще и другие головы. Одной моей тяжело будет управиться в такой день при штурме. А уж от тебя, Каснискес, я всегда жду помощи, как ни от кого другого.

Десять с небольшим лет Каснискес – его первый советник, верный товарищ и лучший помощник в его ратных делах и не только в них.

Внешне он чем-то был похож на волка. Темноволосый, смуглый, с хитрыми и настороженными глазами. Такой же быстрый, смелый и такой же беспощадный в азарте драки или охоты. В злости даже волчий оскал прорезался.

– Тепло, а костры горят. Не только у нас с тобой бессонница этой ночью, командир. А ночь-то светлая какая. Вон, птицы, даже летают… Птица.

– Проснулась недавно, наверное, пять минут назад даже ночные бабочки и комары спали.

– Ночная? Хотя нет. Судя по размаху крыльев… Стервятник? Стервятники собираются. Чуют поживу?

– Нет, Каснискес, это не стервятник. Это орел. Может сам Убогий Орел на помощь защитников своего посоха прилетел.

***

Орел.

Убогий Орел.

После того, как погасла Золотая Звезда, в Братстве народов Предгорья произошел раскол. Жившие севернее клафиды, остались верными лишь погасшей Темной звезде. Южные тинки уверовали только в Серебряную Звезду. Но и оставшихся верными Золотой не притесняли, не предавали их гонениям. Но те сами постепенно обосабливались, отходили в сторону, делали сами из себя отщепенцев.

Аинторны больше верили земным богам, богам неба, богам воды, но и благосклонно относились к покровительству обеих звезд.

Несмотря на то, что это был один народ, разделенный лишь местом постоянного проживания, как они себя величали – братьями, между ними начались бесконечные междоусобные трения, распри и стычки, на почве религиозной привязанности. Это все в конце концов привело к гражданской войне между клафидами и тинками. Страшной, кровопролитной войне, победителями в которой стали аинторны. Они сделали своими вассалами как одних, так и вторых. Но эта победа им ни счастья, ни благополучия не принесла.

Кочевые племена, от которых все три народа защищали южные заставы тинков совместно, легко и быстро пронеслись небольшими отрядами на конях по землям всех трех народов, поработив целиком все бывшее Братство. Лишь небольшая кучка клафидов на самом севере у подножия скал осталась относительно независимой. То ли у кочевников сил на них не хватило, то ли не интересны они были им. Что с них взять? Жили северные клафиды лишь тем, что водится в лесах и в реках. Но и они не могли чувствовать себя спокойно. Часто отдельные отряды кочевников проникали на их земли, убивая, насилуя, грабя.

Народы бывшего Братства теперь должны были жить, кормя не только себя и своих близких, но и бесчисленные отряды кочевников, которые не стыдились собирать дань с животноводов, полеводов и ремесленников по несколько раз в году. Дать отпор захватчикам не было возможности. Силы народов были раздроблены предыдущими междоусобными войнами.

На пятидесятый год рабства, в семье охотника Накнея, жившего с женой у северных скал, родился сын. По традиции родители не давали имени ребенку до того времени, пока он не начнет говорить.

На втором году жизни их сына случилась страшная для родителей беда.

Неподалеку от них, на отвесной скале жила пара горных орлов. Птицы с людьми не конфликтовали. Дичи в лесах хватало, река кишела рыбой, зачем орлам хозяйство людей, а людям орлы.

В тот день небольшой отряд вероломных кочевников налетел на поселение, где жил Накней с женой и сыном. Наевшись всласть и напившись вдосталь, разбойники от нечего делать полезли на скалу, по соседству с той, на которой было гнездо орлов. На скале был очень удобный камень, с него замечательно просматривалось орлиное гнездо. Мало того, с этого камня сильный стрелок мог послать стрелу в любую мишень, находившуюся на противоположной скале. Чем они не преминули заняться. Пустив несколько десятков стрел, поразив насмерть пару птенцов в гнезде орлов, они с гиканьем и улюлюканьем спустились со скалы, повскакали на коней и умчались в поисках других нажив и забав.

Вернувшимся с добычей с охоты орлам некого было кормить в их родном доме. Их дети были нанизаны на стрелы. Стрелы – это дело людей. Орлы, конечно же, не знали, кто именно это сделал, но понимали, что беду им принесли люди. Вне себя от ярости они камнем со скалы упали на человеческие головы в поселении. Взрослым людям они большого вреда принести не могли, да и те быстро или попрятались, или вооружились, после чего перешли в наступление.

Мать не успела к сыну. Орлица сшибла ее на пути к нему, орел подобрал с земли ребенка, и поднял его в небо.

Остаток дня и всю ночь Накней проплакал на камне на скале. Он видел сына в гнезде. Он слышал его крик, а сделать ничего не мог. Орлы не убили дите, видимо были сыты после дневной охоты. Оставили его на завтрак. В преддверии рассвета разразилась страшная гроза. Молния ударила в камень, Накней вместе с камнем упал в пропасть.

Не дождавшись утром мужа, жена Накнея пошла к тому месту, где ожидала его найти. Но ни камня, ни своего супруга она не увидела. Поняв, в чем дело, женщина прыгнула следом за мужем в ту же пропасть.

Односельчане погоревали о бедной семье, помянули погибших, в том числе и их сына. И вскорости забыли о них. Свои жизненные проблемы и бесконечные несчастья, приносимые им кочевниками, не позволяли им долго оплакивать чужие беды.

А орлы не убили и не съели ребенка. Мало того, они умудрились вскормить и вырастить его, как своего птенца. И он долго оставался их единственным птенцом, для других места в гнезде не было. К тому же, они воспитали его. Воспитали себе подобным, врагами которых в первую очередь являются люди. Одному они не могли научить его. Летать. Мальчик, согнувшись бегал по выступу на скале и махал руками. Но оторвать себя от земли выше, чем на прыжок он не мог.

Люди снизу, не понимали, что это за большой орел там прыгает по скале. Они не могли снизу хорошо разглядеть, кто это, тем более увидеть его можно было, скачущего по скале, лишь в полутьме заката или рассвета.

***

– А разве орлы здесь водятся?

– Да, огромные горные орлы. Очень сильные и очень умные, даже мудрые птицы. Севернее расположены скалистые горы. Места их обитания. Горы, правда, далековато все-таки отсюда. Удивительно, что этот орел смог долететь сюда. Да и темновато, для этих птиц, подниматься в воздух так поздно не по их правилам. А если он вообще с гор прилетел, то и всю ночь в полете провел. Если честно, даже немного не по себе. Будто и правда помощь противнику прилетела оттуда, откуда ее мы совсем не ждали. Не люблю стрелять в животных и птиц, а то бы сейчас… Узнали бы, птица это или…

– Давай я его с арбалета!

– Высоко, Каснискес. Его только с длинного лука можно достать. Но не стоит беспокоить наших лучших лучников. От них завтра многое будет зависеть. Да и если это обычная птица, что зря ее убивать. А коли это сам Убогий Орел в виде настоящего орла явился свой посох от захватчиков охранять, так простая стрела ему не страшна.

– А чем славен этот посох?

***

Посох.

Посох Убогого Орла.

Посох Убогого Орла Накнея.

Больше десяти лет прошло с момента похищения ребенка гордыми сильными птицами. Непонятно как, но птицы узнали, кто был виновен в гибели их последних птенцов. Именно через десять лет, тот же отряд кочевников нагрянул в очередной раз на поселение, за новой добычей.

Не успел отряд расстрелять все стрелы из своих колчанов, не успели они спешиться, чтобы приступить к разорению деревни, как две огромны тени с неба ринулись на вооруженных бандитов, вышибая их из седел, кроваво раня их когтями и клювами. Но что две смелые птицы могут сделать с несколькими десятками вооруженных профессиональных убийц. Мечи, ножи и короткие копья оказались острее клювов и когтей. Тела мертвых орлов, приемных родителей ими же похищенного мальчика, полетели в ту же пропасть, куда десять лет назад упали тела его настоящих кровных родителей.

Мальчик – орленок все это видел со своей скалы, отчаянно махал руками, пытаясь взлететь. Но не дано было богам осчастливить человека радостью свободного полета, со счастливым возвращением на землю.

Мальчик от ярости и бессилия грыз и царапал камни, рыдал, но ничего сделать не мог. Он остался в гнезде один.

Страшная жажда и голод вскорости дали знать о себе. Он и до этого пытался, словно паук по отвесной стене, цепляясь ногтями и зубами за самые крохотные трещины и выступы, подняться наверх. Неделя ушла у него на то, чтобы неоднократно падая, но удачливо падая в мягкое гнездо, куда его приемные родители натаскали много травы и тряпья, чтобы добраться до уступа, с которого можно было расширить площадь своего обитания, и возможности своего кормления.

Он разорял гнезда других птиц, выбравших эти скалы для гнездовищ. Ловил и убивал молодых козликов, часто спускаясь ниже, ближе к деревне, в которой он когда-то был рожден. Почти год он так и жил, одиноким хищником, с криком орла и повадками снежного барса.

Но однажды он упал со скалы. И лежать бы ему рядом с двумя семейными парами, которым он обязан своим рождением и своей жизнью. Если бы не отшельница Милитарда, хранительница луча Золотой Звезды.

***

Много лет назад отломился большой кусок скалы, открылся проход в пещеру, где внутри большого сталактита, проникнувшие в пещеру люди, увидали золотой луч. Сталактит был разбит, луч был освобожден, и прямо тут же на месте возникло предположение, что это луч от Золотой Звезды, который выронил из своих рук ее Творец. Но не стал спускаться за ним, оставил поколению людей его на счастье, успех и довольствие. И буквально тут же было принято решение, сделать из этой пещеры святилище Золотого луча, а его хранительницей решили назначить женщину, увидавшую его первой. На том и остановились. Женщина одна осталась в пещере, остальные ушли. Но в следующую ночь отломился еще один огромный кусок скалы. Дорога к святилищу была разрушена.

На то воля богов, решили люди. Но погибнуть в холоде, голоде и жажде хранительнице не дали. Они с доступного им уступа на скале на длинных веревках спускали ей все, что было необходимо. Пещера была женщиной обустроена, и если бы не одиночество, то жизнь ее можно бы назвать вполне себе сносной. Потом под входом в пещеру она растянула сеть, в которую бросали все, что можно было просто бросить. Все что подвергалось риску не остаться в целости после падения, спускалось вниз так же на веревках.

Но хранительница луча была обычной женщиной, пришло время, она умерла. Увидав, что сеть не выбирается, люди поняли в чем дело. Посоветовавшись, решили, что ее преемницей должна стать ее старшая дочь. Та восприняла свой выбор, как награду. Ее так же спустили на веревках. Как это не было ей больно, от тела матери, бывшей хранительницы пришлось избавляться страшным способом. Она сбросила ее вниз, в пропасть. Поднять наверх тело с того уступа на скале было очень сложно.

Шли годы. Хранительницы меняли друг друга. Луч же сиял посреди пещеры. Особенной радости, полного счастья или повсеместного довольства он жителям поселенья не приносил. Но все считали, настанет время, и все их желания сбудутся.

Но вышло все наоборот. Пришли кочевники. Пришла беда. Но и с этим несчастьем люди не отвернулись от своей святыни. Наоборот, чтобы кочевые племена что-то не заподозрили, при их набегах первым делом давался знак хранительнице, для того чтобы она никак не обозначила свое существование. И сеть теперь стала вывешиваться лишь в определенное время по необходимости. Вот и в тот поздний вечер сеть ждала посылок из деревни, а получила посылку из гнезда орлов.

Милитарда, так звали тогда хранительницу луча, не очень сильно удивилась, увидев в сети полуживого, поломанного мальчика. Она раньше видела его на скалах, и слышала о нем от деревенских, которые уже поняли, что неуклюжий большой орел, это сын их односельчанина погибшего Накнея.

Она осторожно вынула его из сети, положила на жесткий матрац, омыла раны чудодейственными растворами, крепко обвязала его поломанные конечности грубой тканью и всю ночь читала над ним заздравные молитвы.

Ее предшественницы не в оцепенении проводили здесь часы в одиночестве. В многолетних размышлениях у Золотого луча они в поисках истины иногда приходили к чудотворным доводам и открытиям. Что ими записывалось на специально выделанных кусках кожи. Так с годами этими кожаными записками были заполнены все ниши пещеры. Каждая из последующих все читала, анализировала, а потом приходила к своим измышлениям и так же все записывала.

Кроме того, здесь же сохранялись все те знания, которые получали будущие хранительницы во время своей жизни среди людей.

Мальчик с такими повреждениями и травмами не должен был выжить. Но то ли сила его организма, то ли близость Золотого луча, то ли чудодейственные растворы, то ли круглосуточные молитвы и заклинания подействовали. На восьмой день дыхание мальчика выровнялось, он открыл глаза. И забился в иступленном страхе на полу пещеры, увидав перед собой женщину. Люди для него были врагами. Этот приступ снова поверг мальчишку в беспамятство.

Долго и тяжело мальчик привыкал ко всему тому, что стало новым для его жизни. И если бы не сетка под входом в пещеру, он, наверное, совершил бы свой второй полет в жизни, на этот раз смертельный.

Но доброта, внимание и забота жрицы делали свое дело. Он привыкал к ней. А это было в их взаимоотношениях главным. Он привыкал к новой пище, к новым напиткам. Научился умываться и мыться, что ему в конце концов даже понравилось. Однажды он разрешил подстричь себя и надел на себя нехитрые одежды, перешитые умело жрицей здесь же из ее одежд.

Но на все это ушла пара лет.

***

Жители деревни ничего не знали о новом обитателе святой пещеры и удивлялись тому, что жрица стала немного больше употреблять еды и воды.

Хранительница часто и подолгу разговаривала с мальчиком. Вернее, что-то рассказывала ему. Тот сначала не обращал внимание на ее повествования, но потом стал прислушиваться, словно начал понимать. А она ему рассказывала обо всем. И об их народе, и об их деревне, и о Золотом луче, и об этой пещере. Рассказывала о том, как их грабят кочевые племена. Во время ее рассказа о том, как кочевники убили птенцов горных птиц – орлов, мальчик вскочил и закричал:

– Кияк!!! Кияк!!!

Это что отдаленно напоминало клекот его приемных родителей.

Значит он научился понимать ее?

Так же он среагировал на смерть орлов. А вот то, что он сын погибшей в пропасти семейной пары, он понять не мог. И жрица раз за разом пересказывала ему историю его похищения.

В том, что его отец носил имя Накней, она не сомневалась. Она и его называла Накнеем.

Вода камень шлифует, и вот однажды при очередном пересказе о его похищении, он жестом остановил жрицу, поднялся и произнес:

– Я?

– Ты!

– Кияк!!! Кияк!!!

Было понятно, что он снова подражает клекоту приемных родителей, горных орлов. Но предполагалось и то, что именно он так решил сам себя наречь собственным именем.

С этого дня монологи Милитарды начали преобразовываться в диалоги. Накней начинал принимать участие в беседах. Сначала жестами и просто звуками, потом парой – тройкой слов. Он учился говорить.

Он впитывал в себя все. Все до каждой капельки из того, что ему говорила жрица. И воспылал яростной ненавистью к кочевникам.

Когда ребенок начинает говорить, ему родители дают второе имя, отличное от семейного, которое могут знать лишь близкие люди. Но Милитарда не была его мамой, осчастливить его главным именем она не могла, но он его дал сам себе – Кияк.

***

И снова прошло два года.

Мальчик превратился в высокого, сильного парня, которому пещера становилась мала для его дальнейшего развития. Всем хорош был Кияк. Одно его портило. Он не мог даже стоять с прямой спиной, страшно горбатился. И ходил так же сгорбившись, при этом еще размахивая руками.

Ничего, думала Милитарда, всему свое время. Отучится от прежних привычек и осанка поправится.

Однажды она проснулась в предчувствии чего-то очень плохого. Открыв глаза, она увидела своего воспитанника посреди пещеры прямого, стройного, словно молодой клен. В его руках был священный Золотой луч. Она неоднократно ему говорила о том, что нельзя его брать в руки. И он до поры до времени слушался. Сегодня с ним произошло что-то необычное..

Она бросилась к нему с криком:

– Нельзя!!! Не трожь!!! Нельзя его трогать!!!

Он остановил ее суровым взглядом сильного и смелого мужчины, который не терпит запретов. Опираясь на луч как на посох, он пошел к выходу из пещеры, при этом вторая рука уже не делала взмахов. Остановился на краю, оперся на посох. И долго – долго оттуда смотрел на небо.

И тут хранительница вспомнила, что кто-то из ее предшественниц писал, что луч ждет того, кто станет мессией, и они, слившись в единое целое, станут источником счастья для всего народа клафидов.

Она заворожено смотрела на Кияка Накнея. Он? Неужели он?!

А Накней с криком «Кияк», взмахнул над головой лучом – посохом, как мечом и упал, опрокинувшись на спину. Он был без сознания.

– Мне нужно к людям! Туда. Вниз! – сказал он, придя в себя. Я отомщу тем, кто убил моих родителей. Я буду мстить за всех тем, кто принес столько горя нашему народу. Мне нужно к людям!

Во время очередных переговоров с жителями деревни Милитарда поведала о том, как приняла и выходила человеческого ребенка, приемного сына горных орлов. Люди не поняли ее правильно, и было принято решение на собрании, лишить звания жрицы Милитарду, и их вместе с Накнеем изгнать не только из пещеры, но и из деревни.

Решение было принято. Несколько человек из односельчан спустились в пещеру. Но осуществлено решение не было. Молодой человек – орел не дал в обиду ни себя, ни свою воспитательницу. Луч в его руках не убивал соплеменников, но не подпускал к нему и Милитарде всех тех, кто хотел применить силу против них. Даже пущенная кем-то в возмутителя спокойствия стрела была легко отбита посохом – лучом – мечом.

Увидав все это, люди снова собрались на совет, при этом Милитарда рассказала о предсказании одной из жриц, о пришествии мессии.

С большим для себя трудом, скрепя сердце, соплеменники решили проверить это на деле и жизни. Милитарда осталась в пещере, Накней спустился с Золотым лучом в деревню.

Он среди молодежи стал сразу же популярным и авторитетным, за что получил от них третье свое имя Орел. Старшие же не верили Накнею, не доверяли ему, и видя, как двигается Накней без посоха, а именно так стала называть молодежь Золотой луч, прибавляли к его третьему имени определение Убогий. Убогий Орел. Намекая на его неполноценность как человека, так и птицы. Хотя Милитарда, а с ней ее сторонники по-своему осмысливали понятие Убогий. Убогий, значит – у Бога, рядом с Богом.

Убогий Орел Накней в деревне, пользуясь популярностью у молодежи, все свободное время отдавал воспитанию своих ровесников в духе учений жриц Золотого луча, их обучению ратному делу, которое видно было дано ему в совершенстве от рождения, тренировкам. Изготавливалось нехитрое и хитрое оружие для молодых воспитанников.

Старшее население странно ко всем этим занятиям относилось. Не веря тому, что все это может принести пользу, в виде освобождения от ига кочевых племен, и вроде бы гласно осуждая все занятия и тренировки, они не противились обучениям своих детей, а некоторые сами принимали в этом участие и помогали с изготовлением всевозможного военного оружия.

***

Прошло чуть больше полугода, и выставленные Накнеем часовые по дорогам предупредили жителей деревни о приближении очередного отряда кочевников для новых поборов и грабежей. Жители деревни, забрав все, что было можно, заранее ушли в горы. Грабители, поняв в чем дело, отправились следом за ними. Но на них обрушились потоки каменных осыпей, заготовленные ранее клафидами.

Потеряв несколько десятков своих бойцов, захватчики отступили, разорили и сожгли деревню и ушли восвояси. Но туда, откуда они пришли, не вернулись. Летучий отряд Накнея из засады в лесу напал на врагов, и всех до единого уничтожил.

Радоваться было рано. На поиски пропавшего отряда кочевники послали второй, но и он был уничтожен воинами Убогого Орла уже на дальних подступах к их деревне.

О победах небольшой кучки охотников и рыболовов над воинами завоевателей по населенным пунктам клафидов пошли легенды. В деревню Накнея потянулись те, кто хотел вместе с воинами Убогого Орла бить ненавистных поработителей. Весть о том, что Накней явился, как помазанник божий для освобождения родных земель от захватчиков, и легенда о том, что они в паре с Золотым лучом, а с ними и все воины Убогого Орла непобедимы, вселяли в клафидов уверенность.

Следующий многочисленный отряд кочевников встретила уже не кучка юных партизан, а большое войско опытных охотников, смелых и мужественных. Бой был долгим и страшным. Накней с золотым мечом метался по рядам вражеского войска, как неуловимый и непобедимый орел. Кочевники были разбиты и клафиды уже не стали ждать следующих отрядов карателей, они сами пошли в наступление, освобождая деревню за деревней, пополняя свои ряды новыми бойцами из освобожденных ими населенных пунктов.

Лучшим учеником Накнея и первым его помощником был Алефтей, который возглавил второе войско, набранное из населения на отвоеванных у захватчиков землях, и клафиды уже двумя кулаками погнали поработителей со своих земель.

Слухи о победах братьев по крови клафидов дошли и до аинторнов, и до тинков. И если первые приняли выжидательную позицию, то тинки незамедлительно подняли восстание.

Власть кочевых племен над народами Братства Предгорья трещала по швам, и в конце концов тинки и клафиды изгнали захватчиков со своих земель. Аинторны хоть и не принимали активных действий в войнах против завоевателей, но и на их землях власть кочевых племен постепенно сходила на нет.

Убогий Орел предложил силами тинков и клафидов помочь аинторнам, освободив полностью их страну, и снова прийти к союзу родственных народов, основав вновь Братство народов Предгорья. Но не нашел поддержки, как у своих соплеменников, так и у тинков. Впрочем, и сами аинторны ни воевать, ни объединяться не желали.

На берегу реки Ауны в деревушке Берглаф клафиды, поддерживающие Накнея, основали свою столицу, но она не была по-существу столицей всех клафидов. Победители разошлись по своим родным деревням и поделили всю территорию на несколько удельных княжеств. Хотя все в целом вроде подчинялись и поклонялись единству Убогого Орла и Золотого посоха. Который потом стали называть просто – посох Убогого Орла.

В Берглафе был построен храм посоха Убогого Орла, верховной жрицей храма и посоха стала переехавшая туда Милитарда.

***

– Мощная крепость. – прервал раздумья Такенкока Каснискес.

– Что? Да! Это точно! И высота стен большая, и толщина их вызывает уважение. Один ров перед стенами чего стоит! Немало в нем полягут наших бойцов.

– Вот и я о том. Погода жаркая стоит, тут нам за неделю не управиться. Этот орех расколоть тяжело будет. И погибнет воинов наверняка очень много. Куда они своих погибших девать будут? Не оставят же разлагаться рядом с собой?

– А река зачем? И нашим многим героям она последней опочивальней может стать. Если хоронить всех не успеем.

– А почему они ров водой не наполнили? Течение Ауны здесь быстрое. Соединили бы ров с рекой с двух концов, и все бы наши нынешние труди даром пошли.

Ночами рабочие из обоза и солдаты валили в ров все что можно было. И землю, и камни, и спиленные деревья. При этом в осажденном городе не проявляли особенной активности. Хотя и расслабляться не давали. Неожиданно вдруг со стен крепости летели вниз факелы, камни, дротики и меткие стрелы. Все эти предметы хоть и не на много, но сокращали численность армии Такенхока. Но случалось это не часто.

– А мне, кажется, они сюрприз нам готовят. Не знаю какой. Но чую, что все труды наши даром, – ответил своему товарищу Такенхок.

– Река?

– Река.

***

Река.

Река Ауна.

Самая большая река бывшего Братства народов Предгорья. Она брала свое начало в землях тинков и насквозь пересекала земли аинторнов и клафидов. Именно вдоль этой реки было решено вести армию к Берглафу, так было ближе всего, город и сам с севера омывался Ауной.

Аинторны словно не замечали огромной армии, продвигающейся в их пределах. За время похода по их территории даже крестьяне из деревень, которые проходила армия, не обращали внимания на большое скопление воинов из соседнего государства. Как будто, так и должно было быть.

Армия продвигалась вперед без проблем, осложнений и неожиданностей. Лишь в конце территории аинторнов, едущего впереди главнокомандующего догнал посыльный на коне. Конные воины были набраны из отрядов приграничных застав. Конных подразделений, как таковых в армии не было. И для мобильности отдельных ее отрядов был произведен набор среди мужского населения южных приграничных поселений. Кочевые племена не давали покоя тинкам, и каждый мужчина южных земель рождался с оружием в руках и верхом на коне. Невелико было количество конных воинов в армии, чуть больше пяти сотен, но хоть что-то, и то великая подмога войску. Даже в таком количестве конница могла принести огромную пользу.

– Командир, к Вам? – доложил один из воинов охраны высшего командования.

Такенхок кивнул, к его повозке подъехал конный воин.

– Командир, из арьергарда посыльный был. Доложил. Нас сзади нагнала большая группа мужчин, не меньше тысячи человек. Без оружия. Но с различным ремесленным инструментом. Они сказали, мол, что Вы предупреждены о том, что они по дороге примкнут к нам. Какие будут распоряжения?

– Старший есть у них?

– Есть.

– Пусть ко мне приедет. Эй, солдат, – обратился к одному из воинов командир, – Передай Каснискесу, пусть дает команду на привал! И приведи ко мне старшого примкнувшей к нам группы.

– Так он сам недалеко, метрах в ста отсюда, – вставил прибывший посыльный.

– Зови!

Армия остановилась, солдаты начали собирать и рубить сушняк для костров, нечего зря привал впустую расходовать, можно подкрепиться, разогрев на огне что-то из съестного. Редко когда приходилось в день кормиться больше двух раз. Обычно лишь утром и вечером.

Вернулся всадник, не один – на втором коне сидел человек, одетый в монашеский плащ с капюшоном. Он спрыгнул с коня и подошел к Такенхоку. Скинул с головы капюшон. Такенхок узнал его. Это один из монахов Липренны, Тапроналк. Монах поклонился.

– У Вас ведь был разговор с Липренной о том, что мы примкнем к вашей армии?

– Был.

– Вот и мы!

– Мне все-таки хотелось бы узнать, какова будет ваша роль в нашем походе?

Тапроналк улыбнулся.

– Мы не будем принимать участие в осаде и штурме города. Мы не воины. Наша задача подготовить кое-какие сооружения для транспортировки обратно того, что мы получим после захвата северных шахт.

– А их что, этих богатств, там так много, что нужно отдельно решать задачи по их транспортировке? И как я знаю, шахты не будут принадлежать монахам из обители с острова.

– Вы даже не можете представить себе сколько там всего! И все, конечно же, со всеми согласовано.

– А точнее? Это согласовано с держателем власти?

– Это согласовано с первым жрецом храма Серебряной Звезды Аозабидом, а уж он получил повеление от Ди Мейна.

Такенхок ничего не понимал. Если рассуждать логически, то посох в первую очередь был нужен Липренне и всем поклонявшимся Темной Звезде. А вот драгоценности копий в первую очередь были нужны Ди Мейну и правителям страны аинторнов. Здесь же получается все наоборот. Прибыл большой отряд, судя по всему монахов, которые беспокоятся за перевозку на Родину драгоценностей.

– Мне нужен знак от первого жреца храма Серебряной Звезды.

– Пожалуйста!

Монах протянул платок с вензелем Аозабида.

– Это для меня ничего не значит.

– Возьмите это.

Монах достал из сумки небольшой глиняный шар. Такенхок поднял шар над головой, и со всей силы ударил им о землю. Шар разлетелся на куски, в нем была маленькая металлическая табличка. Такенхок поднял ее. На ней было нацарапано: «И…т, так нужно! Верь мне!»

Из ныне живущих только его бабушка и Аозабид знают имя, данное ему родителями. И которое, кроме близких родственников, не должен знать никто. Значит, этот знак действительно от жреца Аозабида. Тем более он не стал его писать полностью, а урезал, если вдруг кто-то из посторонних вскроет это послание.

– Много вас?

– Тысяча двести.

– Да вы с ума сошли! Чем я вас кормить буду? Я…

– Не беспокойтесь, командир, пристройте нас где-нибудь в середине колонны, у нас все есть свое, мы сами позаботимся о себе. Да, и еще, там к Вам посыльный от Аозабида. Я боялся, не довезем его, уж больно стар и немощен. Прикажите, пока привал у армии, доставить его к Вам.

Отдав распоряжения по поводу размещения в колонне вновь прибывших ремесленников, как они себя называли, Такенхок ждал посыльного. Того чуть ли не на руках внесли в кибитку командующего.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте! – ответил Такенхок и оглядел вошедшего. Да, молодость старика прошла, наверное, еще в те времена, когда исчезла Золотая Звезда. Он еле двигался, его трясло, он с трудом говорил. Наверное, его смерть уже не один десяток лет бегает по свету в поисках его.

– Вы кто?

– Зови меня Кнаф. Я тебе именно сейчас не нужен. Отправь меня куда-нибудь в обоз в повозку, да прикрепи ко мне помощника, который не оставит меня голодным и не даст в обиду. Придет время, я тебе сослужу великую службу. Именно за этим я и проделал такой долгий и тяжелый путь.

– А выдержите? В повозке по такому бездорожью…

– Обязательно выдержу столько, сколько нужно! И только после этого я оставлю Вас.

Отдав распоряжения по поводу размещения вновь обретенного помощника, главнокомандующий отдал приказ об окончании привала. До границы земель клафидов оставался переход равной половине дня. Что у них в эти сутки и оставалось впереди. Нужно было заночевать на землях аинторнов и начать новый день на территории клафидов.

***

Странно. Встречались немногочисленные поселения рыбаков, охотников и животноводов, как по берегу Ауны, так и на некотором отдалении от реки. Где их отыскивали разведчики. Но все дома были пусты, практически ничего из того, что поддерживало жизнь клафидов на местах, в поселениях не было. Хотя было понятно, еще буквально вчера жизнь в покинутых ныне домах имела место.