Текст книги "Ловушки жизни. Выход есть!"

О родительской мудрости и близорукости

Зависимый родитель использует любовь как способ привязать ребенка к себе, делая его социальным инвалидом, культивируя в его сознании страх перед миром и зависимость от Другого.

Эгоцентрический родитель использует любовь с целью управления ребенком, обрекая его на поиск одобрения от другого и соответствия другому, игнорируя собственные потребности.

И тот и другой используют ребенка для решения проблем своей низкой самооценки. И тот и другой поступают близоруко, так как решают свои актуальные проблемы, не думая о ребенке.

Психологически зрелый родитель способен одновременно любить ребенка безусловно и условно. У него достаточно любви для безусловного принятия ребенка и достаточно мудрости для понимания того факта, что ребенку жить в мире других людей, в котором много требований и условий. Такой родитель постепенно отпускает своего ребенка в мир, готовит его к требованиям, запросам этого мира, транслируя при этом ему свою любовь, заботу и поддержку. В этом случае у ребенка больше интереса перед познанием мира, чем страха перед ним, и он способен делать выбор, учитывающий наличие собственной психической реальности, реальности других людей и реальности мира.

Что делать? Терапевтические размышления

Практические рекомендации и терапевтические размышления по выделенным вариантам нарушения удовлетворения потребности в любви вы можете найти в следующий главах книги:

• любовь безусловная (дефицит) – «Замороженная жизнь. Ловушка покорности»;

• любовь безусловная (фиксация) – «Я буду жить для тебя. Ловушка материнской любви», «Семейное захватничество. Ловушка родительской любви»;

• любовь условная (избыток) – «Человек-фантом. Ловушка признания».

Замороженная жизнь
Ловушка покорности

– Тепло ли тебе, девица?

Тепло ли тебе, красная?

Она чуть дух переводит:

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Сказка «Морозко»

Тварь ли я дрожащая или право имею?

Федор Достоевский «Преступление и наказание»

Маленький Человек появился на свет….

Очень важно, как примут его здесь. Его витальная (жизненно необходимая) потребность в принятии обращена к ближайшему окружению, в первую очередь к его родителям. Эти люди становятся для него жизненно значимыми, и от того, насколько они готовы откликнуться и удовлетворить эту потребность Маленького Человека, во многом будет зависеть его будущая жизнь. Само существование значимых людей является основанием для появления у него установки базового принятия самого себя (витальной идентичности) и появления ощущения «я есть».

– Имею ли я право быть собой? – вот как звучит потребность ребенка в принятии. И далеко не все родители могут в полной мере обеспечить удовлетворение этой потребности.

Уровни принятия детей родителями

Все родители разные. И все по-разному любят и принимают своих детей. Это аксиома. Но несмотря на это, на мой взгляд, можно выделить три уровня принятия детей родителями:

1. Ты не имеешь права быть…

2. Ты имеешь право быть, если…

3. Ты такой, какой ты есть, и это здорово!

Каждому из этих уровней будет соответствовать определенный тип отношения ребенка к себе (тип образа Я):

1. Я живу, но я не живу…

2. Я есть, пока я нужен (полезен, значим, заметен и т. д.).

3. Я есть, и это здорово!

Остановлюсь на них подробнее.

Я живу, но я не живу…

«Ты не имеешь права быть…» Это фраза, которую в словесной или несловесной форме ребенок слышит от ухаживающих за ним взрослых. В данном случае озвученная выше потребность «Имею ли я право быть собой?» останавливается на уровне «Имею ли я право быть?». Здесь мы имеем дело с опасной для жизни средой, отвергающей право на существование Маленького Человека.

В реальной жизни такая ситуация возникает в том случае, если ребенок является сиротой либо даже живет при родном родителе, но психологически слаб в этой системе, не имеет в ней веса. Также можно представить такую ситуацию, когда оба родителя пережили подобный опыт в своем детстве. Можно назвать их социально трусливыми. Обычно они вооружают своих детей следующими посланиями-внушениями: «Ты не имеешь права», «Не высовывайся», «Терпи, и это вознаградится» и т. п.

Я есть, пока я нужен

«Ты имеешь право быть, если…» Именно это послание сообщают взрослые ребенку – и он начинает оправдывать для них свое существование. «Мы примем тебя, если ты будешь таким, как мы хотим. Ты нам нужен для каких-то наших целей». Среда постоянно оценивает и корректирует каждый шаг Маленького Человека.

«Ты имеешь право быть» – таково отличие послания этого уровня от предыдущего. Это, безусловно, дает больше возможностей для ребенка по сравнению с описанным первым уровнем. Но при этом вводит целый ряд условий его существования. Если хорошо знать эти условия и приспособиться к ним, то можно как-то адаптироваться к среде, даже создать хороший социальный образ себя и быть социально успешным.

Однако описанная ситуация также не ведет к развитию подлинного я. «Ты имеешь право быть, но чтобы тебя принимали и любили, тебе нужно отказаться от себя». Примером здесь могут быть люди, которых вслед за З. Фрейдом принято называть нарциссами (их описание вы найдете в главе «Человек-фантом. Ловушка признания»).

Нарциссы активно наращивают свою нужность (полезность, значимость). Но как бы ни старался нарцисс, в нем живет безусловно недолюбленный ребенок, упорно и безуспешно пытающийся получить признание от других в надежде, что оно сможет утолить его голод в принятии и любви.

Нарцисс не в состоянии опираться на себя, он всегда остается зависимым от мнения, оценки Другого, так как Другой определяет качество его самочувствия, самоощущения, самобытия. Как метафорично выразился один из моих коллег: «Мясо наросло поверх хрупкого скелета». В ситуациях, когда человек чувствует отвержение от ближайшего окружения, обесценивание своих заслуг и результатов, у него возможны появление переживаний беспомощности, потеря контроля над ситуацией вплоть до приступов паники.

У всех моих клиентов с паническими атаками, как правило, были проблемы с разрешением жить. Описывая свое состояние в такие минуты, они говорят о том, что «земля уходит из-под ног», «теряется опора», «как будто проваливаешься стремительно в глубокую бездну», «как будто спускаешься по лестнице в темноте, а там нет ступеньки».

Нарциссы и шизоиды

Несколько слов об отличии людей с запретом жить (в клинике их называют шизоидами) от людей жизни с условиями (нарциссов). Нарциссы заменяют принятие признанием, всячески гоняются за ним. А для людей с запретом жить само выживание становится целью. Если нарцисс верит, что нужно что-то делать, нужно как-то появляться, проявляться – и тогда тебя заметят, оценят, полюбят, то шизоид убежден, что любое появление-проявление небезопасно для жизни. В обоих ситуациях другой человек необходим, но для нарцисса этого другого необходимо очаровать, чтобы заслужить его восхищение, для шизоида – не разгневать. Ведущим чувством в контакте у шизоида является страх, а результатом его – психическое замораживание как отказ от жизни.

И если нарциссу встретиться с собой не позволяет стыд, то шизоиду – страх.

Я есть, и это здорово!

Редко встречающийся в нашем нарциссически организованном обществе здоровый тип личности. Представители данного типа способны к высокой степени самоподдержки, самопринятия, самооценки.

Как известно, все внутрипсихические функции являются производными от отношений.

Вышеназванные функции Я – самоподдержка, самопринятие, самооценка – являются результатом хорошей внешней поддержки, принятия, оценки. И изначальное послание окружающей среды «Ты такой, какой ты есть, и это здорово!» трансформируется со временем в убеждение «Я такой, какой есть, и это здорово!».

Отношение к себе обусловлено уровнем привязанности и характеризует качество жизни человека и качество его контактов с миром, другими людьми, самим собой.

Морозко

В данном разделе опишу людей первого типа, которые чувствуют запрет на жизнь. Этот уровень развития является базовым для формирования двух последующих, которые надстраиваются над ним. Фиксация же человека на этом уровне приводит к серьезным психологическим проблемам. Я буду называть такую ловушку, в которую попадает описываемый тип, ловушкой покорности. По сути, здесь мы имеем дело с вариантом психологической смерти в рамках существования жизни физической.

В качестве иллюстрации такого человека я буду использовать образ падчерицы из русской народной сказки «Морозко», в которой наиболее выпукло, на мой взгляд, представлен феномен отказа от Я.

Содержание сказки хорошо передает особенности среды, в которой росла дедова дочка (падчерица). Это обесценивающая, отвергающая среда.

Все знают, как за мачехой жить: перевернешься – бита и недовернешься – бита. А родная дочь что ни сделает – за все гладят по головке: умница.

Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела – еще до свету… Ничем старухе не угодишь – все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится – не скоро уймется.

Мачеха в этой семейной системе является доминирующим членом, ей принадлежит вся власть в этой системе, все ее желания – беспрекословный закон для остальных.

Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.

– Вези, вези ее, старик, – говорит мужу, – куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз.

Сказочное «со свету сжить» в нашей реальности преобразуется в следующее послание «Ты не имеешь права быть!».

Родной же отец в этой системе является слабым, не имеющим никакой власти, и его ребенку нет возможности на него опереться. У него самого проблемы с проявлением себя и своего мнения – он не имеет права на то, чтобы быть собой, заявлять о своих желаниях.

Подтверждение сказанному – его беспрекословная реакция на указания жены.

Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:

– Садись, мила дочь, в сани.

Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.

Оставшись одна в зимнем лесу, девушка встречается с Морозко. В разговоре с ним в полной мере проявляется ее абсолютная нечувствительность к себе, невозможность заявить о себе. Морозко как будто пытается обнаружить ту грань, за которой есть жизнь, но тщетно – она глубоко скрыта за толстым слоем льда.

Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит – невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:

– Тепло ли тебе, девица?

Она чуть дух переводит:

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Она чуть дух переводит:

– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?

Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:

– Ой, тепло, голубчик Морозушко!

В картине мира девушки глубоко сидит убеждение, что физическое выживание в этом мире возможно лишь путем отказа от своего Я, своих желаний, потребностей, чувств.

«Ты неважна, ты должна быть удобной для других!» — такое убеждение является результатом всей прежней жизни падчерицы. И ситуация, описанная в сказке, в очередной раз подтверждает, укрепляет ее в правильности этого убеждения. Более того, согласно сюжету сказки, она не только физически выживает благодаря своей жизненной стратегии беспрекословно все терпеть, но даже оказывается щедро вознаграждена.

Поехал старик в лес, доезжает до того места, где под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте-серебре, а около – короб с богатыми подарками.

При прочтении сказки может сложиться впечатление, что старикова дочка совершенно не испытывает никаких чувств. Часто люди действительно считают шизоидов бесчувственными («Если я этого не вижу, значит, этого не существует»). Однако это не так. Они чувствуют и боль, и страх, и отчаяние, но при этом не могут об этом сказать другим, так как считают, что не имеют на это права («Я не имею права нагружать-перегружать других своими проблемами. Мне мои чувства видятся иногда как огонек свечи, замурованный в глыбе льда. Да, этот огонек сложно увидеть снаружи сквозь толщу льда, а почувствовать его тепло вообще невозможно, но это не значит, что его и вовсе нет»).

Совершенно иное поведение демонстрирует старухина дочка. Ее реакции на ситуацию адекватны этой ситуации. Она являет собой пример аутентичного человека, адекватного как внешней реальности, так и внутренней.

Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:

– Тепло ли тебе, девица?

А она ему:

– Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко…

Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

– Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко…

Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:

– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

– Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!

Она честна с собой и с Морозко, в отличие от предыдущей девушки, но парадоксальным образом ее правдивость срабатывает против нее.

Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.

Оказывается, что быть искренней невыгодно и даже опасно. На этом примере ярко прослеживаются социальные мотивы сказок. Сказка выполняет социальный заказ, и в большинстве сказок прослеживаются яркие антииндивидуальные послания. Социальное послание сказок в том, что общественное намного важнее, чем индивидуальное. Так система заботится о себе, воссоздавая послушных, удобных для себя членов.

Психологический портрет человека с запретом на жизнь

Ведущей чертой таких людей является повышенная для них значимость Другого, доходящая до отказа от собственного Я в пользу другого, в основе которой лежит страх перед другим. Поэтому наиболее типичны для них следующие качества:

• внешне кажущаяся нечувствительность к себе;

• сверхтерпимость, доходящая до уровня мазохизма;

• социальная робость;

• доброта, доходящая до степени святости;

• невозможность заботиться о себе, часто замещаемая заботой о другом;

• неспособность заявить о своем мнении;

• ожидание от других, что они заметят его непритязательность и оценят по достоинству.

Вернемся к нашей сказке. Конец этой сказки, как, впрочем, и большинства других, это всего лишь конец сказки, но не конец жизни.

Мы оставляем нашу героиню – падчерицу – в момент ее вознаграждения за терпимость и жертвенность.

Старикову дочь в злате, в серебре везут…

Однако если не ставить здесь точку и сделать прогноз относительно ее дальнейшей жизни, то вряд ли он будет позитивным. Как она сможет распоряжаться тем богатством, что таким неожиданным образом свалилось на нее? Ведь героиня не только не изменилась в результате этого сказочного события, но и еще больше утвердилась в своей картине мира, где ее Я и его проявлениям нет места («Терпи и получишь вознаграждение за это!»).

Что делать? Терапевтические размышления

Вот некоторые рекомендации по разрешению себе жить своей жизнью для людей, угодивших в ловушку покорности.

• Учитесь заботиться о себе. Представьте, что в вас живет маленький ребенок. Психологи его так и называют – Внутренний Ребенок. Постарайтесь быть внимательными к нему. Относитесь к нему с любовью и заботой. Разговаривайте с ним, слушайте его, заботьтесь о нем.

• Развивайте чувствительность к себе – к своим желаниям, чувствам. Задавайте себе для этого почаще следующие вопросы: «Что я люблю?», «Чего я хочу?», «Что я чувствую?», «О чем я мечтаю?».

• Возвращайте себя чаще в реальность, формируя взрослую позицию: «Кто я сейчас?», «Сколько мне лет?», «Какой я взрослый?», «Чего я хочу?», «Что я могу?».

• Учитесь заявлять о себе, отстаивать себя из своей взрослой позиции.

• Старайтесь хвалить себя сами. Представьте себе человека, который вас любит или любил. Что бы он сказал вам? Как бы вас похвалил?

• Вспомните человека, который поддерживал вас в жизни, заботился о вас. В сложных для себя ситуациях представляйте этого человека. Как он смог бы вас поддержать? Какие слова мог бы он вам сказать?

• Обратите взор на свой род. Это могут быть дедушка, бабушка, дядя, тетя, иногда неродной, но значимый в жизни другой. Что вы знаете о них? Какова была их жизнь? В чем их уникальность? Это те люди, которых вы уважаете, которыми восхищаетесь, гордитесь. Именно они могут стать «строительным материалом» для формирования вашей витальной идентичности.

Итогом такой практики должно стать переживание человеком права быть.

Человек-фантом
Ловушка признания

Ребенок и образ ребенка – Не одно и то же.

Автор

Нарциссизм как социальное явление стал уже нормой современного мира. Известный американский психоаналитик Карен Хорни говорила о человеке первой половины XX столетия как о невротической личности нашего времени (так называется одна из ее книг). Она описывает его как переполненного чувством вины и долга, очень чувствительного к мнениям и оценкам других людей. Современного же нам человека в полной мере можно назвать нарциссической личностью нашего времени. Он центрирован на себе, целеустремлен, к другим относится как к объектам своей цели, ориентирован в своей жизни на достижения.

Общаясь с клиентами, слушая их истории жизни, я регулярно сталкиваюсь с детско-родительскими отношениями, которые приводят к формированию личности нарцисса. Больно видеть, как родители, руководствуясь благими намерениями, калечат своих детей. Надеюсь на то, что, прочитав мой текст, хотя бы один родитель на минуту задумается, правильно ли он поступает.

Как это формируется?

Начну с самой сути проблематики нарциссизма, уходящей корнями в отношения «родитель – ребенок». Это такие отношения, в которых реального ребенка – с его чувствами, желаниями, потребностями – нет.

Такой ребенок существует лишь в голове у родителей. Это не реальный ребенок, это фантом, некий придуманный ими образ, то, каким, по мнению родителей, должен быть их ребенок. Образ гораздо удобнее живого ребенка, так как потребности последнего нужно учитывать, под них необходимо подстраиваться, уметь их считывать и расшифровывать. Но ребенок и образ ребенка – не одно и то же!

В случае ребенка-фантома все гораздо проще, нужно только знать некоторую информацию, как должно быть. Когда ребенок маленький, он должен питаться в определенное время, должен спать столько-то, весить столько-то…

Вот он подрастает, и на него сваливается целый поток других знаний-долженствований: он должен стать тем-то, он должен любить кого-то, хотеть то-то, жить с тем-то… Он должен, должен, должен… Бесконечное «должен». В хоре мощных родительских долженствований у ребенка нет шанса пробиться к своему подлинному Я («Я такой, какой есть»). Он все время находится под мощным прессом родительских ожиданий.

«Ты имеешь право быть, если будешь соответствовать моим ожиданиям», – вот родительское послание ребенку. Если ребенок выполняет это условие, то тогда его «правильное» поведение подкрепляется демонстрацией родительской любви. Поскольку потребность в родительской любви у ребенка велика и у него в сложившейся ситуации нет шанса получить ее другим способом, то ему ничего не остается, как только отказаться от себя и стараться быть таким, каким хотят видеть его родители.

Ребенок растет в ситуации «если…» («Мы будем любить тебя, если…»). А дальше идет большой перечень этих «если»: «Мы будем принимать тебя, если ты будешь таким, как мы хотим. Будь таким, каким мы видим тебя. Ты нам нужен для каких-то наших целей». Здесь мы имеем дело с оценивающей, не принимающей подлинное Я ребенка средой.

Я называю такую родительскую установку по отношению к ребенку установкой «если-любви». Она вводит целый ряд условий в жизнь ребенка. Если хорошо знать эти условия и приспособиться к ним, то можно как-то адаптироваться к этой среде, даже создать хорошую социальную маску и быть социально успешным.

Какой ценой? Ценой отказа от своего Я. «Ты имеешь право быть, но чтобы тебя принимали и любили, тебе нужно отказаться от себя». Установка «если-любви» по отношению к ребенку, на мой взгляд, может стать причиной не только нарциссической, но также созависимой и депрессивной структуры личности.

В такой ситуации «если-условий» ребенок вынужден отказаться от своего подлинного Я и сформировать ожидаемую другими маску. Психологи называют это ложной идентичностью (или ложной самостью). Ради любви ребенок отказывается от себя реального и выстраивает ложный образ своего Я. Реальное же Я, лишенное опыта Я-переживаний, остается пустым.

Вспомнился анекдот.

Семья с маленьким ребенком пришла в ресторан, подошел официант, чтобы принять заказ. Мама и папа сделали заказ, очередь дошла до ребенка. «Мне колу и гамбургер», – сказал ребенок. «Принесите ему шпинат и сок», – сказала мама. Через некоторое время официант приносит заказ, и оказывается, что для ребенка он принес колу и гамбургер. «Мама! – воскликнул ребенок. – Он думает, что я настоящий!»

«Меняю свое я, свою индивидуальность, свои потребности, желания, устремления на любовь!» – вот негласный девиз ребенка-нарцисса, угодившего в ловушку признания.

Вспоминаю один из первых в моем опыте случаев встречи с описываемым феноменом.

Однажды на прием пришла семья: родители и двое детей – мальчик шести лет и девочка четырех лет. Мой руководитель – заведующая кафедрой – принимала их у себя в кабинете. Помню, как расплылись от умиления лица наших преподавателей-женщин при виде этих детей. А вид был и в самом деле заслуживающий внимания. Дети были словно красивые манекены, только что сошедшие с витрины магазина либо с экрана фильма про аристократов. Мальчик в строгом черном костюмчике с бабочкой и блестящих лаковых туфлях, девочка в пышном платьице с рюшечками-оборочками и с бантиками на голове. При всей этой подчеркнутой аккуратности и элегантности что-то в них было фальшивое, неестественное. Этакие миниатюрные взрослые – маленькие дети, переодетые во взрослых.

Запрос был, насколько я понял, в следующем: мальчика не принимали в элитный класс, и родители обратились к независимому эксперту – профессору психологии – в надежде подтвердить гениальность чада. После несложных диагностических процедур стало ясно, что родителям отказали не случайно – ребенок отнюдь не демонстрировал выдающихся способностей и на многие вопросы даже не мог ответить. Самое же удивительное и интересное я увидел после того, как ребенок вышел из кабинета психолога. «Папа, мама, я все сделал правильно, я ответил на все вопросы!» – прямо в дверях объявил он ожидавшим его родителям! Для этого ребенка, похоже, было очень важно соответствовать родительскому образу даже ценой лжи.