Текст книги "Фантастический Калейдоскоп: Ктулху фхтагн! Том II"

Скривившись, Андрей осторожно вытянул руку. Поборов отвращение, медленно, очень медленно, дотронулся до чудовищной массы, которая, казалось, ждёт именно этого – контакта.

Боже! Андрей отпрянул. Он его почувствовал. Как будто дотронулся до реального существа. Да как так? Оно есть или нет на самом деле?

– Пошли вон, – зашипел Андрей ошарашенно. – Никого не смейте трогать в моей квартире, черти тупорылые. Брысь. Брысь. Фу. Убирайтесь отсюда.

Почему-то его послушали. Рука убралась восвояси. Но через секунду-другую высунулась снова и вполне по-человечески погрозила указательным пальцем в ответ.

– Чего? – возмутился Андрей. – Совсем берега попутали, что ли?

Тут же прикусил язык. Включил телевизор, чтобы оправдать шум, продолжая держать непрошенных гостей в поле зрения. Но вскоре понял, что убивать Саныча нечисть не собирается: его просто рассматривали со всех сторон, как диковинное животное в зоопарке. Через пару минут участковый благополучно ушёл.

С облегчением Андрей смотрел, как темнота просачивается в щели и покидает квартиру. Потом выглянул в дверной глазок. О, нет, рано обрадовался! Часть тьмы куда-то уползла, но часть осталась сторожить вход!

Андрей начал грызть ногти от досады. Бесцельно походил взад-вперёд и прильнул к окну большой комнаты, где раньше спала мама. Было жутковато, конечно, но всё равно интересно – какие дела могут быть у галлюцинаций? Чем они занимаются, так сказать, в свободное время? Андрей чертыхнулся. Похоже, он на пути к абсолютному безумию. Хочет знать, что делают галлюцинации, когда не мучают его.

Как бы странно это не выглядело, но чёрное пятно вполне осмысленно плыло в сторону парковки. Его было превосходно видно в свете фонарей. Противоестественное, угольно-чёрное, на фоне нежных фиалковых сумерек мегаполиса. Покружилось, осматриваясь, попыталось догнать отъезжающий автомобиль – центр, суббота, народу уйма – да не хватило скорости. Тогда оно потянулось за другим, потом за третьим и на какое-то время пропало из виду.

Потом Андрей увидел его уже перед маршруткой. Похоже, не такси, какой-то служебный транспорт с номерами телефонов на боку. Пятно тьмы зависло над машиной, как грозовая туча, и вдруг – вздрогнул, растекаясь в пространстве, в такую дырину маршрутка могла бы провалиться целиком.

Темнота растеклась подсолнечным маслом и стала делиться на куски, а куски принимали форму уродливых тварей. Каждая была чуть больше человека, похожа не то на медузу, не то на гриб, с множеством глаз на узкой, вытянутой шляпке и клювом спереди, по форме – почти как у осьминога. С длинными руками, напоминавшими человеческие, только без костей, отростки плавно струились, подобно флагам на ветру.

Монстры кружили по-охотничьи, как гордые завоеватели, беря машину в кольцо. Сначала вырвали душу из водителя. Разорвали на мелкие кусочки и склевали в мгновение ока. Когда маршрутку занесло, принялись за пассажиров. И как ни в чём не бывало, съев всех, нырнули обратно во тьму, а машина со страшным грохотом улетела в кювет и перевернулась.

Андрей потерял дар речи от такой наглой, слаженной атаки. Без сомнения, организовать подобную способны лишь разумные создания. К тому же, они довольствовались малым. Подстроили якобы несчастный случай и ушли. Если смотреть со стороны, получается, шофёр потерял сознание. Наверняка все пассажиры получили серьёзные травмы. А там, попробуй, докажи, когда они погибли – до аварии или уже после.

Заворожённый, глядя, как тьма возвращается назад к дому, Андрей опустился на диван. Мысли путались. Получается, чудовища его поняли? Он их прогнал, запретил трогать людей в квартире – и они нашли жертв в другом месте. Да нет, это ерунда. Они же не могут быть настоящими. Но люди-то погибли. Он сам видел. Что сделать, чтобы не видеть этого? Если не помогают таблетки, может быть, попросить помощи у знахаря или экстрасенса? Только где гарантия, что попадётся настоящий, а не шарлатан.

Андрей поднял глаза, чувствуя, что не один. От окна веяло сыростью и холодом. И точно. Вместо стекла, он увидел чёрное болото – густой, безбрежный океан хаоса. Несколько чудовищ с любопытством заглядывали в квартиру из темноты. Несмотря на полное отсутствие мимики, было видно, что юноша им интересен.

– Что надо? – Андрей развёл руками. – По-русски понимаете? Чего вы ко мне пристали?

Он не надеялся на вразумительный ответ. Однако медузы оживлённо забулькали, как будто смеялись или радовались. Потом одна подалась вперёд и поманила к себе.

О, нет, Андрей не хотел подходить! Он видел, на что способны эти хитрые твари! Но медуза настаивала и даже, казалось, показывала жестами, что ему следует забраться в дыру.

Угу. Конечно. Нашли дурака.

Впрочем, бежать было некуда. Андрей терпеливо ждал, что будет дальше. Сидел, смотрел. И медузы смотрели на него. Ничего не добившись в течение двадцати минут, исчезли. Тьма расползлась по обоям пятнами и зигзагами. Андрей исподлобья смотрел, куда она на этот раз… И довольно поздно сообразил, что болото снова собирается на стене за его спиной.

Из темноты высунулись руки-щупальца и схватили душу. Так быстро, что Андрей и пикнуть не успел.

Он видел себя, лежащего на диване. Хотел закричать – но не мог, не было рта, не было звука в том пространстве, где он очутился в окружении уродливых студенистых демонов. Он видел свою душу, которая ещё сохраняла очертания тела. Но душа, почему-то, не была белой и кружевной, подобно прочим – душа была чёрной и тягучей, словно гудрон. Казалось, это конец, он растворяется… Но ничего не произошло. Осталась тонкая, тягучая ниточка, связывающая душу с телом.

Андрей и его похитители то ли парили, то ли плыли в вязкой темноте. На первый взгляд, пустой, потому как в ней не было заполненности в том смысле, в каком она понимается в мире людей. Но в какой-то момент к Андрею пришло осознание пространства и формы, осознание живого, но рассеянного вещества, похожего на бесконечный океан.

Слизь была вовсе не слизью, а водами, омывающими вечность. Низкий монотонный гул, который преследовал Андрея долгие годы, оказался мягкой музыкой волн. Информация шла сквозь него, как электрический импульс. Мрак, живой и мыслящий, никогда не спящий, приветствовал. И не мраком он оказался, а восхитительным сверхсуществом, наделённым коллективным разумом – великим Океаном. Создания, затерявшиеся в нём, были его – и сами были Океаном, и были сами по себе – обладающими индивидуальностью и волей.

Андрей отчётливо ощутил их жажду познания и голод. Они переваривали чужие души и напитывались ими, поддерживая силы и вбирая новую информацию. Они присматривались к нему, к Андрею. Следили за ним, изучали мир людей, который – чему Андрей не удивился – был лишь одним из многих, существующих в бескрайней Вселенной.

Сюда затянули нескольких человек, чтобы получить их знания о современной человеческой цивилизации. Океан понимал, что мир людей существует по своим законам. Ему – им – требовалось понять, как действовать, чтобы поглотить всех без остатка. Всё человечество сразу или один человек в день, не имело значения. В распоряжении Океана была Вечность.

«Что вам от меня надо?» – подумал Андрей, и мысль разлетелась, как круг на воде от брошенного камушка.

И множество голосов, как один, ответили:

«Ты – Дверь…»

Когда-то давно эту Дверь открыли братья, мнившие себя умелыми колдунами. Что именно они искали, какие использовали формулы, какие ужасные заклинания читали, знали лишь они сами – эту тайну скрыл занавес прошедших лет. Но колдовская отрава, которой нет названия на человеческих языках, пропитала их естество. И Дверь оставалась открытой, пока их было двое. Потом, осознав, что происходит, один из братьев убил другого, чтобы положить кошмару конец. Он прикрыл Дверь, но не закрыл до конца – пожалел себя, не захотел умирать.

И однажды природа взяла своё. Юная служанка колдуна забеременела, и кошмар начался снова. Ведь их снова стало двое: тех, в ком течёт отравленная колдовская кровь. Колдун хотел вырезать ребёнка из чрева несчастной и использовать для совершения ещё более богомерзкого обряда, но просчитался. Спасая себя и малыша, служанка опоила хозяина, зарезала во сне и сбежала. Недалеко и ненадолго – умерла при родах, но произвела на свет крепкую, здоровую девочку.

А девочка, когда стала взрослой, родила сына – и сошла с ума, пока вынашивала его, утопилась, не в силах выносить постоянное присутствие демонов. Мальчик вырос, ни о чём не подозревая, женился на прелестной девушке. И был застрелен полицейским, когда, обезумев, пытался её убить вместе с новорождённой дочкой – Анной. А повзрослевшая Анна вышла замуж за инженера по имени Алексей Андерсон. Она родила сына Андрея, но в итоге тоже сошла с ума и повесилась в психиатрической лечебнице, доведённая до отчаяния невыносимыми видениями.

Алексей об этом никому не рассказывал. Стыдился. Переехал из Таллина в Москву и придумал трогательную историю, что Анна умерла от рака. Потом и Андрей вырос. Как и все – влюбился, женился. Был на седьмом небе от счастья, узнав, что у него родится сын. И когда демоны пришли, сопротивлялся до последнего. Обращался к священникам, знахарям, шаманам, пытаясь избавиться от злого рока. Но, поняв, что всё напрасно, никто не знает, как бороться со зловещей напастью – прыгнул с балкона. Андрей хотел дать возможность сыну пожить в своё удовольствие, пока тот тоже не осознает, какая ему уготована участь.

Он даже записал видео, надеясь предостеречь Андрея-младшего. Да только дед Алексей ту запись нашёл и уничтожил, когда разбирал вещи покойного. Решил, что сын сошёл с ума, как и Анна. Начал видеть то, чего нет. Ещё не хватало, чтобы внук, маленький Андрюша, тоже чокнулся. А там и дед помер. Никого не осталось.

«Наследник – ты…»

«Наследник – я, – повторил Андрей. – Но почему вы пришли сейчас? Неужели…»

«Чтобы распахнуть Дверь, нужны двое… Второй уже близко…»

«Неужели…»

Так и есть. Как он сам не догадался? Карина беременна.

Осознание, что надо делать, пришло само собой. Андрей ощутил себя частью целого и принял это, как должное. Он перестал бояться.

«Я всё понял. Но давайте договоримся, никакой самодеятельности. Слушайте меня в моём мире. Надо быть очень осторожными, чтобы Дверь снова не закрылась. Планета Земля – странное, опасное место, а люди очень хрупкие, вы наверняка уже сами это поняли. Берегите меня, охраняйте меня, делайте всё, что я скажу, чтобы помочь мне. А я клянусь, что буду кормить вас. Я помогу съесть всех людей».

Двоих достаточно, чтобы держать проход открытым, но не раскрывать слишком широко – иначе весь Океан выльется на Землю. На всякий можно завести ещё пару детей. Одного мало, вдруг с ним что-то случится. Лучше подстраховаться. А больше трёх – много. Проход должен быть проходом, а не парадными воротами.

Но пока Дверь открыта, так или иначе, они будут жить, как настоящие короли…

Душа вернулась туда, откуда её забрали – тело по-прежнему лежало на диване. Открыв глаза, юноша увидел первые лучи рассвета за окном, а следом – растерянную Карину с белым, как у фарфоровой куклы, лицом.

– Господи, ты в порядке? – она едва не плакала. – Я не могла тебя разбудить…

– Я? – Андрей сел, зевая, и раздумывая, что ответить. – Я… я со странностями, ты же знаешь. Не обращай внимания. Я хотел заказать что-нибудь вкусное на завтрак, но, похоже, уснул, – он усмехнулся. – Я не знаю, что тебе теперь можно. Вдруг, появилось отвращение к каким-то продуктам. Говорят, у всех беременных так бывает.

– Что? – у девушки порозовели щëки. – Откуда ты знаешь? Я ещё никому не говорила… Мы же не планировали… Наверно, попался бракованный презерватив…

Андрей обнял её и поцеловал. Карина смущённо улыбнулась.

– Ты рад? – тихо спросила она.

– Шутишь? – в глаза Андрея загорелся дьявольский огонёк. – Я просто счастлив.

Он попросил Карину выбрать, что хочет из еды. Закрылся в ванной. Умылся, радуясь, что перед глазами больше не плавали пятна. Дважды хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание. Дождался, пока появится чёрная дыра и из неё выглянут новые друзья.

– Слушайте, вы же в мою голову заглянули? Знаете, где находится мой офис? – Андрей деловито поскрёб подбородок. – В котором я раньше работал? Давайте порепетируем. Хочу понять, насколько хорошо вы ориентируетесь в городе, как далеко можете от меня отойти. Плывите туда и съешьте моего бывшего начальника, когда придёт. Ну того, сухаря, трудоголика, который постоянно меня обзывал лентяем. Поняли? Давайте. Удачи.

Тьма шевельнулась, кивнула и исчезла, словно ничего не было.

Андрей посмотрел на своё отражение в зеркале и расхохотался. Поразительно! Какими недалёкими были его предшественники – демонов боялись! Закатывали истерики, сидели в психушках, убивали друг друга, чтобы избавиться от проклятия! О, нет, никакое это не проклятие. Это подарок. Величайший подарок судьбы, какой только можно вообразить.

Да, возможно, когда-нибудь человечество на самом деле перестанет существовать. Возможно, его сожрёт Океан. Возможно, упадёт астероид, погаснет Солнце или начнётся Третья мировая война… Но это будет потом. Через десятки, сотни, а то и тысячи лет. Андрей этого точно не увидит. Так стоит ли мучиться угрызениями совести?

Он удалил детективный роман, за перевод которого недавно взялся. Написал заказчику, что больше не будет работать. Никогда. Заварил кофе, устроился поудобнее перед компьютером, наслаждаясь шумом далёкого потустороннего прибоя. Достал новую сим-карту, которую впихнул промоутер возле перехода, и принялся развешивать везде, где только можно, одно и то же объявление:

Астральный киллер. Устранение врагов, конкурентов, завистников при помощи чёрной магии. Гарантия 100%. Быстро. Дорого.

Ужас севера
Алиса Горислав

1

Нижеследующее повествование я публикую, задаваясь целью приоткрыть завесу тайны, павшей на скромное и не отмеченное на обычных картах поселение на дальнем севере нашей страны, где и разворачивались события, столь ужасающие в своей отвратности самой сути природы, что я всякий раз внутренне содрогаюсь от одной мысли о новой предстоящей экспедиции в то мерзкое поселение.

Мой истинный долг, как невольного свидетеля разворачивавшегося там и наверняка не нашедшего логического завершения кошмара, – поведать общественности о том, что произошло три месяца назад. Тогда N-ский университет, в котором я провёл свои студенческие годы и где после проработал всю жизнь, потерял связь с Северным геолого-биологическим научно-исследовательским институтом. Я хочу по возможности отговорить людей от дальнейших попыток изучения тех мест.

Я всем сердцем желаю предостеречь человечество от неразумных потуг разгадать секреты явлений фантастического толка, способных приключаться на нашей несчастной планете. Она стала объектом пристального внимания тех, кого мы на данном этапе своего развития ещё не готовы узреть воочию, и чьи следы должны кануть в столь же непроглядный мрак, как тот, откуда родом те бестии. Скорее всего, эти твари из космоса, ибо Земля, по глубокому личному моему разумению, не способна исторгнуть из своего чрева подобных чудовищ.

Насколько стоит доверять моим словам и прислушиваться к моим увещаниям, пускай читатель решает сам. Рассказ я постараюсь снабдить лучшими из уцелевших карандашных и чернильных зарисовок, из-за коих светлейшие учёные умы нашего университета подняли меня на смех и намекали на некоторое моё умопомешательство, вне всяких сомнений, вызванное загадочной гибелью (или же исчезновением) практически всех иных членов первой и, как мне бы хотелось верить, последней экспедиции.

К величайшему моему счастью или же сожалению, мой фотоаппарат был сломан во время панического побега из плена затхлых территорий зловещего, недружелюбного к роду человеческому севера, а извлечь из пострадавшей карты памяти необходимые материалы даже лучшим знатокам технических устройств не удалось.

Быть может, я и в самом деле сошёл с ума, едва увидел опустевшее поселение, но страшные шрамы на моём теле и телах погибших товарищей есть, на мой взгляд, явное доказательство тому, что некая злонамеренная сила всё же скрывается и в заброшенных корпусах СГБ НИИ, и в обветшалых безжизненных лачугах безымянного поселения подле него.

Поводом для той злополучной экспедиции, заставившей меня после содрогаться еженощно и обливаться немыми слезами, стоит только закрыть глаза и очутиться, совершенно беспомощным пред кошмарами нашего слабого, уязвимого сознания, один на один с кромешной тьмой, послужило последнее сообщение, полученное от Северного института, после чего любая связь с ним прервалась.

Руководство университета по неким своим таинственным причинам приняло решение не показывать нам, будущим участникам экспедиции, полный текст письма, ибо, как я понимаю сейчас, они сочли его пугающим настолько, что вся дальнейшая деятельность в тех местах оказалась бы под замком столь тяжёлым, что обычною человеческою рукой его не сорвать.

Что было нам известно, так это то, что тамошние учёные обнаружили некий принципиально новый и кардинально отличающийся от всех виденных человечеством ранее биологический вид, в иных чертах едва ли не спорящий с самыми необычными существами, что известны современной науке, и отрицающий известные законы природы, что меня, как зоолога по образованию, крайне заинтересовало и вынудило первым изъявить желание направиться за Северный полярный круг.

Все подробные описания и фотографии, коли таковые прилагались, не попались на глаза никому из тех, кто вызвался добровольцем к путешествию на просторы тундры, и теперь мне, повидавшему против воли подлинный кошмар, резоны сокрытия информации стали предельно ясны.

Всего в Северный институт направилось двенадцать человек, включая меня. Ровно половину составляли технические сотрудники, назначенные верхами N-ского университета в сопровождение, остальные же были, как и я, учёными из числа наиболее видных в своих областях.

Нас всех объединяли разрушительная жажда познаний, не ведающая преград на своём пути, и, скажу без прикрас, некоторое желание признания, прославленности в глазах научного сообщества. Собирались в путешествие мы предельно быстро, пожалуй, даже торопливо, ибо тот факт, что никто из сотрудников института не вышел на связь в назначенный час, подстегнул к более стремительным сборам. Тогда мне ещё не было известно, что сеанс связи на самом деле состоялся, пускай продлился жалкие несколько секунд, которых хватило сполна, чтобы на головах свидетелей добавилось седых волос.

Наша компания наивно предвкушала встречу с мёрзлыми просторами тундры, ледяными буйными волнами моря Северного ледовитого океана и неким открытым местными работниками видом. Мы ждали разоблачения сокровенных тайн, полагая, что, вероятно, откроется новое звено в цепочке эволюции, и станут ясны ранее покрытые мраком этапы прогресса биологической жизни, однако ни одна из наших догадок и близко не подошла к омерзительной правде. Никто не предполагал, чем в действительности обернётся экспедиция.

Через две недели со сборами было покончено, и мы выдвинулись навстречу негостеприимному краю, чьи удивительные красоты воспело словом и кистью немало искусных творцов.

Ранее мне не доводилось путешествовать в столь уединённые уголки нашей страны, и я категорически не имел представления о том, как там – среди мхов, лишайников и болот – ощущать, несмотря на тёплые одежды, неистовые порывы несущих свои вести с океана ветров. Поэтому я измышлял, что вскоре предстоит увидеть, с чисто научной точки зрения, не украшая ожиданий и долей лиричности, как то делал мой ближайший товарищ по научной деятельности, который, увы, не вернулся.

Добрую часть пути, пока то представлялось возможным, мы проделали на самолёте, а остаток – на корабле, вниз по устью не скованной и малейшим слоем льда широкой реки. Ещё на подступах мною овладела глубочайшая волнительная неприязнь, вследствие которой я беспокойно бродил по палубе, хмуро всматриваясь в линию горизонта и точно бы ожидая уловить некое жуткое откровение, ниспосланное мне высшими силами.

Издалека я приметил, что из труб не поднимается дыма, чему, впрочем, постарался найти какое-нибудь логическое обоснование вроде иного способа отопления помещений, когда же до пункта назначения оставалась пара километров ухабистой заболоченной местности, я поглядел через бинокль на домишки и не увидел признаков жизни, что, опять-таки, постарался списать на ранний час.

Наше судно причалило в небольшом порту, стоявшем на губе реки, в шесть утра по местному времени. Первым, что поразило всех членов экспедиции, была ненормальная, какая-то порождавшая самые мрачные думы болезненная запущенность порта, недовольным молчащим стражем, взиравшим на наше судно, хотя все мы знали, что не прошло и более месяца со дня некоего неизвестного происшествия, вынудившего научных сотрудников НИИ не выйти на связь.

Казалось, время точно стремглав рванулось вперёд и обратило некогда прочный причал в ветхие доски, что держались на качающихся столбах на честном слове. Древесина прилично подгнила и почернела, по всей видимости, не из-за одних лишь морских вод. Что ещё было странным, так это решительное отсутствие каких бы то ни было рыбацких лодочек, коих, на мой взгляд, здесь должно быть немало: водоёмы тундры богаты рыбой, да и попытать счастья в море имело смысл.

Я шагнул с палубы по мостику на пирс, не казавшийся особо надёжным, и с удивлением обнаружил, что доски, пускай заунывно скрипели под моим шагом и прогибались, не трещали и не ломались. Пройдя несколько метров и пристально глядя себе под ноги, я, наконец, подал остальным знак, мол, здесь безопасно и идти можно.

Теперь я, ожидая прибытия остальной части экспедиции, мог ближе рассмотреть приземистое желтоватое здание порта, лишённое всякого архитектурного изыска, и заглянуть в его мутные, точно безжизненные глаза рыбы, частично выбитые окна. Определённо, строили здание из практических соображений, не руководствуясь чувством прекрасного и экономя ресурсы; впрочем, то не помешало неизвестному архитектору украсить фасад выступающим белым рельефом якоря.

За портом виднелась груда металлолома. Оглянувшись на корабль, я не без внутренней дрожи отметил, как работа по выгрузке необходимого оборудования шла полным ходом, и что помощь моя в силу скверной физической подготовки вряд ли понадобится, поэтому я решил один осмотреть окрестности и кучу металлолома, для чего обошёл закрытое здание порта справа.

То оказался частично выволоченный на берег корабль, чью корму неторопливо лизали солёные волны. Он насквозь проржавел и казался будто бы сломанным пополам чьей-то могучей рукой, а его деревянные палубы обратились в щепки и густо поросли вездесущими мхами и лишайниками, я нахмурился и сделал несколько фотографий.

Способа проникнуть внутрь я не нашёл, но зато, стерев рукавом грязь, прочёл название некогда грузового судна: «Эдельвейс» – и оно насторожило меня ещё больше, ибо я точно помнил, что «Эдельвейс» направлялся в это поселение с провиантом на борту пару месяцев назад. Вследствие каких деструктивных воздействий он столь скоро уступил ржавчине и растительности?

Мой интерес воспламенился из-за того, что по «линии слома», как мысленно дал я название подозрительной трещине в корабле, я приметил некую субстанцию нездорового желтовато-металлического оттенка. Она не сверкала в косых лучах солнечного света, а, казалось, фосфоресцировала изнутри. Дотянуться до субстанции не получилось, и потому пришлось разгребать завал и отодвигать скрипучие и лязгающие обломки в сторону. Наконец, после длительной возни с различного рода мусором, я сумел приблизиться вплотную к привлёкшему меня веществу.

По консистенции таковое напоминало небезызвестную феррожидкость, и, пускай на ощупь было довольно вязким и с лёгкостью обволакивало со всех сторон инородные объекты, мне всё же пришлось воспользоваться пинцетом, чтобы подцепить его и опустить в пробирку. Лишь закупорив её, я смог свободно вдохнуть морозный воздух тундры: субстанция имела отвратное свойство источать запах столь омерзительный и дурной, что затмил бы иные химические соединения.

В тот же момент затрещала рация, и послышался голос моего ближайшего друга, обнаружившего моё загадочное и бесследное исчезновение. Его беспокойный тон взволновал меня, и я, кратко поведав ему о странной находке на остатках «Эдельвейса», изъявил намерение немедленно выдвинуться в поселение – так сказать, разведать обстановку и отыскать местных жителей.

В ответ тот, в шутку прикинувшись «младшим по званию», отрапортовал, что наша команда успешно разгрузилась, обустроив в здании порта нечто вроде временного лагеря, и что внутри царила необычная разруха, точно кто-то силился, проломив стены, выбраться наружу. На том сеанс связи закончился, оставив у меня в душе неприятный осадок.

Я не видел трещин, описанных товарищем, однако его замечание, о как бы сглаженном характере повреждений, не на шутку обеспокоило меня, ибо о разломе на корабле можно было сказать то же самое. Потеряв всякое спокойствие, я быстро пошёл прочь от корабля

Пусть всё это казалось мне нагнетающим жути, пусть глубоко внутри я уже жаждал немедленно взойти на борт нашего корабля и направиться домой, к безопасным серым громадам цивилизации, справедливости ради вынужден признать, что, если вскарабкаться на груду камней неподалёку от ржавых обломков «Эдельвейса», вид на местность открывался просто потрясающий и отвлекал от мысленных метаний.

По правую руку от меня лежали тёмно-синие просторы, увенчанные белыми барашками волн, а впереди, приблизительно в пятистах метрах по неровной, покрытой частыми некрупными озёрами с поросшими вокруг осокой и кустарничками, местности, лежало селение с едва видневшимся вдали институтом.

Безымянный посёлок подле СГБ НИИ располагался на берегу одного из морей Северного ледовитого океана. Сиротливо брошенный островок цивилизации с двух сторон – с запада и юга – окружали дикие просторы, где властвовали побеги мха, ползучие карликовые деревца, сильные ветры и многолетняя вечная мерзлота. А на севере и востоке были – беспокойные волны моря и узкая губа реки, несущей свои воды ещё далеко вглубь страны.

Посёлок, в шутку прозванный местными Циферным, состоял всего из пяти улиц, имевших названия Первая, Вторая, Третья, Четвёртая и Пятая. Основной являлась Первая, потому как именно её пересекали на манер решётки четыре короткие улочки и именно она вела к трём корпусам НИИ.

В одиночестве я двинулся по с трудом проложенной дороге, единственной связывающей порт и селение. Даже находясь за десятки метров, я слышал, с каким рёвом разбиваются о прибрежные скалы волны, своими воплями разрывая свистящие причитания ветра, словно стремившегося предупредить незваных путников об опасности, и по мере приближения сознавал, что плотно прижавшиеся друг к другу дома, будто съёжившиеся в ожидании первозданных ужасов, точно так же заброшены, как и недавно увиденный порт.

Дойдя до первого ряда строений на Первой улице, я с замиранием сердца созерцал проломившиеся крыши, разбитые окна и с яростью вывернутые двери. Некоторые из них выглядели неплохо, не имея явных внешних повреждений; не тронутыми оказались местные почта и продуктовый магазин, в то время как то, что являлось некогда строгой кирпичной школой и бело-серой трёхэтажной больницей, обрушилось более чем наполовину или же было разнесено едва ли не до самого основания.

Думы мои чернели, как зияющие провалы слепых окон, и обволакивались тошнотворной дымкой сомнений. Как исследователь по натуре своей, я привык подвергать со всех сторон всякий новооткрытый объект сомнениям, однако здесь, в этой обители неизвестных тайн, я менее всего стремился познавать.

Приблизившись к школе, я понял, что прорваться сквозь завал кирпичей не представляется возможным, но и в своём сердце не сыскал и малейшего стремления изучить остатки строения, ибо по проходившей наискосок линии, которой некто как бы разрубил здание, люминесцировала всё та же субстанция. Паника нарастала в моей несчастной душе, и я подозревал неладное, но рядом не нашлось человека, которому я бы желал излить все свои наблюдения.

В отчаянной и заранее обречённой на провал попытке заверить себя, что замеченные странности есть лишь ни что иное, как случайное совпадение, я направился сначала к бывшей больнице, уже не торопясь и едва ли не заставляя себя переставлять ноги. Все движения мои больше походили на механические, как у куклы, нашедшей в себе волю противиться приказам кукловода. Везде загадочно сияло, словно издеваясь, аналогичное собранным образцам вещество.

От мрачных мыслей меня отвлекла новоприбывшая к поселению группа из семи человек, среди которых был мой ближайший друг; остальные, по всей видимости, предпочли остаться в лагере – доложить о сложившейся обстановке и поддерживать связь как с нами, ушедшими в селение, так и с верхами N-ского университета.

Я видел, в каком старательно скрываемом замешательстве они находятся, оглядываясь вокруг и подмечая с каждым разом всё более и более подозрительные мелочи. Разрушения, постигшие строения, они узрели сейчас своими глазами, а не опирались на мои краткие устные доклады, так что показывать сделанные фотографии не имело смысла, но пару пробирок, в которых фосфоресцировала субстанция, я вытащил из поясной сумки и продемонстрировал своим товарищам.

Химик по образованию и призванию, мой друг осторожно перенял, точно подлинное сокровище, образец из моих рук и несколько минут пристально в него всматривался, однако ничего нового, чего не проговорил я тогда по рации, сказать не смог. Субстанция страшно его заинтересовала – то было неудивительно, но нездоровый блеск его глаз испугал меня.

Казалось, он приобрёл серьёзную одержимость, что вынудило меня, когда зашёл разговор о разделении группы, уволочь его за собой, на Четвёртую улицу. Пускай она была ближе всех прочих к пугающе безмолвному НИИ, на ней не обнаружилось ровным счётом никаких повреждений, не нашлось и следа загадочной субстанции.

Товарищ неустанно ворчал, что я отвращаю его от величайшего открытия, однако пока ещё бездумные порывы страсти не затмили острого здравого смысла. И, после длительного молчания, в котором прошёл общий осмотр совершенно целых, почти новых зданий, он признался, что ему слышался некий призрачный шёпот, исходивший точно бы со всех сторон и из ниоткуда одновременно.

Связавшись с остальными, мы осознали: в поселении не было ни одной живой души, кроме членов нашей экспедиции.