Текст книги "Россия в современной геополитике"

Террористические вылазки, этнополитические конфликты, похищение людей, заложничество становятся сегодня нормой жизни для Ставрополья. Атмосфера страха и подозрительности остается важнейшим расшатывающим фактором всей системы социально-экономических и этнополитических отношений. В поисках более безопасных мест проживания русское население покидает «приграничные» и восточные районы края, что неизбежно ведет к смене этнического состава названных населенных пунктов. Растет проявление национализма в отношении русских со стороны других, более организованных этнических групп. Положение славянского населения на Юге России усложняется, по мнению С.В. Передерия, и вследствие того, что его интересы фактически игнорируются многочисленными так называемыми «правозащитными» организациями и деятелями – как российскими, так и зарубежными – оказывающими существенное влияние на политику федерального центра и на формирование международного общественного мнения. Более того – во многих случаях эти организации занимают явно русофособские позиции и играют провокационную роль, способствуя разжиганию этнических конфликтов, оказывая покровительство националистам и сепаратистам, выступая фактически в роли инструментов геополитических сил, стремящихся к расчленению России. Усиливается давление этнических диаспор на властные структуры для получения политико-правовых преимуществ. Накал напряжения таков, что межэтнический конфликт легко может стать реальностью. Социологи проводят замеры межэтнической напряженности в среде милиционеров и военнослужащих различных родов войск, дислоцирующихся на Ставрополье. Они не могут не вызвать тревоги: до 60% людей в погонах готовы сегодня при возникновении межнационального столкновения встать на сторону своей национальной группы [245].

Создание нового федерального Северо-Кавказского округа со столицей в Пятигорске в среде экспертного сообщества Юга России сразу получило неоднозначную оценку. Ставропольский край оказался искусственно оторванным от традиционных соседей – русских регионов – и в новом статусе стал просто придатком для республик Северного Кавказа. Преимущественно русское население Ставропольского края, не имея такого статуса, каковой имеют республики, и не имея конституционных и иных правовых оснований для своей защиты, будет и в дальнейшем подвергаться еще большим притеснениям и унижениям. Не случайно, жители Ставропольского края в 2010 году, вскоре после образования СКФО, начали сбор подписей под Обращением к высшему руководству страны за выход из Северо-Кавказского федерального округа и просьбой вернуть Ставропольский край в Южный федеральный округ. В Обращении указывается, что из-за объединения с северокавказскими республиками в Ставрополье хлынул поток мигрантов с Кавказа, которые принесли с собой межнациональные конфликты, теракты и высокий уровень преступности. Принцип создания СКФО, при котором северокавказские национальные республики объединили в один округ со Ставропольским краем, многими расценено как территориальное деление. «Все это может привести к еще большему оттоку русского и другого христианского населения из Ставропольского края, отмечается в Обращении, что в перспективе может негативно сказаться на возможностях нашего региона по выполнению своей главной, на протяжении последних столетий, миссии – быть форпостом России на Северном Кавказе. В сложившейся обстановке мы призываем руководство страны вернуть Ставропольский край в Южный федеральный округ, что позволит избежать широкомасштабных межнациональных конфликтов, одновременно с этим провести ряд мероприятий, направленных на снижение миграционного давления на регион, и создать условия, при которых уменьшится миграция местного населения за пределы региона» [387].

Судя по всему, считает С.В. Передерий, при создании нового округа в политическом руководстве возобладала позиция, что экономические меры и финансовые вливания способны нормализовать общественно-политическую обстановку в Северо-Кавказском регионе. Пограничный статус такого региона, как Ставропольский край, многонациональный состав населения, содержащий в себе потенциальную взрывоопасность, делает его особо привлекательным для политических кругов Запада и соответствующих спецслужб, настойчиво и целенаправленно проводящих политику на ослабление российского государства и его развал.

Таким образом, югославский сценарий развития геополитических процессов в Кавказском регионе вполне возможен и совершенно ясно, чем он может обернуться для российской государственности и для русских. Тем же, чем и Косово сегодня для Сербии и сербов. Словом, выработка эффективных упреждающих мер, в том числе и политического характера, становится сегодня крайне важным и неотложным делом [245]. Тем более, что геополитические соперники России инициируют территориальные претензии к Ставропольскому краю. «Мы приведем некоторые исторические факты о принадлежности т. н. Краснодарского края Грузии, чтобы правительству России и русскому народу было понятно, что не только Абхазети, но и почти весь т. н. Краснодарский край принадлежал грузинскому государству», – заявляет Гурам Мархудия в интервью иностранным журналистам, обосновывая территориальные претензии части грузинского общества [196].

2. «Черкесский вопрос» – один из ключевых для стабильности на Кавказе и в РФ в целом и потенциальная главная внешнеполитическая проблема России в связи с предстоящей Олимпиадой. Этот вопрос может превратиться в заметный фактор не только внутриполитической жизни России и стран компактного проживания адыгов (черкесов), но и международных отношений.

На Кавказе и на Западе о «черкесском вопросе» не забывал никто. Он интенсивно изучался, о нем помнили и работали с ним все (кроме нынешних российских федеральных властей). Между тем «черкесский вопрос» был до 1870-х годов на протяжении более чем века главной военной, экономической и политической проблемой Российской империи. Для черкесов (адыгов) Кавказская война в XIX веке еще не ушла в историю, так как, по их мнению, они до сих пор страдают от последствий поражения в этой войне. В результате в самой России черкесы искусственно разделены на три народа (черкесы, адыгейцы и кабардинцы) между четырьмя субъектами Федерации. Зарубежная черкесская диаспора многочисленна и хорошо организована, потомки изгнанников проживают почти в 50 странах мира. Практически во всех странах, где имеется относительно значительное число черкесов, существуют их организации. У них есть богатый опыт участия в политической жизни различных стран. Черкесы уже давно сложились в мощное международное лобби. Запад присматривается к «черкесской теме» давно и всерьез, ей уделяется там большое внимание – и в академических и в политических кругах. В настоящее время среди черкесов зарубежья все активнее раздаются требования полной независимости Черкессии, о выходе ее из состава РФ, о необходимости силового давления на Кремль, и даже о солидарности с действующим на Кавказе исламистским подпольем – хотя до самого последнего времени черкесские националисты старалась дистанцироваться от радикального исламизма. Серьезно активизировалась с 2007 года черкесская диаспора в США. Существенную роль в этом играют представители Всемирного Адыгского братства. Им создана новая общественная организация «Адыгэ Хасэ» Калифорнии. При участии Всемирного Адыгского братства на базе «Адыгэ Хасэ» Нью Джерси создана Circassian Education Foundation.

Основная задача данных структур – привлечение через Интернет молодых людей черкесской национальности к общественной работе. Аналитики Jamestown Foundation разъясняют интересующимся не только давнюю, но и новейшую историю вопроса. Напоминают, например, о заявлении Б.Ельцина в 1994 г., о том, что «сопротивление царским войскам [в 19-м веке] было оправданным», однако критикуют бывшего президента России за то, что тот не признал «вину царского правительства за геноцид». Примерно тогда же группа активистов из Кабардино-Балкарии и Адыгеи обратилась в Государственную Думу с просьбой «пересмотреть ситуацию и принести необходимые извинения».

В октябре 2006 года черкесские общественные организации России, Турции, Израиля, Иордании и ряда других стран, где в большом количестве проживают черкесы, направили председателю Европарламента письмо с просьбой признать «факт геноцида» против черкесского народа. Обращение съезда черкесской молодежи, состоявшегося в конце 2008 г. в столице Карачаево-Черкессии, с требованием создать единую Черкесскую республику по этническому принципу в составе РФ является очередным проявлением растущей напряженности на Северном Кавказе, которой стремятся воспользоваться определенные внешние силы, стремящиеся максимально ослабить позиции России в этом важном регионе, выступающим объективно в качестве одного из «нервных узлов» мировой политики XXI века.

Начало работ по подготовке к проведению Олимпиады в Сочи стало новым поводом к запуску различных информационных кампаний. В 2010 году на конференции в Тбилиси по «черкесскому вопросу», президент черкесского института из Нью-Джерси Иад Йогар четко сформулировал три цели радикального крыла черкесского движения: создание собственного государства на территории Российской Федерации, признание геноцида черкесов русскими и отмена Олимпиады в Сочи. Позиция черкесской диаспоры Израиля столь же радикальна, как и позиция черкесов США. Сближение «черкесского национального движения» и прибалтийских ветеранов «борьбы за независимость» дало пищу смелым предположениям о том, что на Западе взят курс на придание черкесскому национальному движению некой «респектабельности» с последующей легитимацией его самых радикальных конечных целей – образования «черкесского политического субъекта» с требованием выхода из состава Российской Федерации [93].

Попытки оторвать Северный Кавказ от России сегодня проявляются, прежде всего, в реализации проекта «Великая Черкесия», который предусматривает возможность выделения адыгов, черкесов, кабардинцев из сложившихся на сегодняшний день территориально-административных образований в отдельное, самостоятельное территориально-административное политическое образование. А это предусматривает разделение Карачаево-Черкесии на карачаевцев и черкесов, чтобы выделить оттуда черкесов; разделение Кабардино-Балкарии на кабардинцев и балкарцев, чтобы выделить кабардинцев; дальше адыги Адыгеи и некоторое количество адыгских аулов на территории Краснодарского края, которые разбросаны там некомпактно и довольно малочисленны. Эти все территории предполагается объединить в единое территориальное пространство. Они не имеют общих административных границ, и компенсировать за счет адыгских земель их невозможно, поэтому речь идет об аннексии территорий соседних республик в целом.

Так, в Кабардино-Балкарии балкарцы как этнос должны раствориться (т. е. фактически путем этноцида) в едином политическом кабардинском пространстве. Таким же образом и карачаевцам предстоит раствориться в Карачаево-Черкесии, не смотря на то, что их в республике больше, чем черкесов. Не говоря уже о Республике Адыгея, где адыгов всего 20%, соответственно, все остальное, а это в основном русское население, окажется на территории, каким-то образом, «Великой Черкесии». Предполагается так же, что часть Черноморского побережья – по Кубани, по Краснодарскому краю, вплоть до границ с Абхазией – тоже должна отойти в состав «Великой Черкесии», чтобы воссоединиться с Абхазией и выделить оттуда часть Абхазии. Таким образом, этот проект связан с колоссальным территориальным перекроем всего Северного Кавказа и даже минимальные шаги к началу его реализации приведут к колоссальным по разрушительности последствиям[149].

3. Проект политического этноцида в существующих административных границах т. н. «национальных государств», прежде всего Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Северной Осетии. Здесь речь идет, по сути, о создании предпосылок для формирования политической нации на базе каждой из этих республик. Тогда кабардинцы – доминирующие политически, – по сути, принудительным образом «кабардинизируют» всю Кабардино-Балкарию, создавая политическую нацию. Каждая перепись населения в этих республиках уже «снижает» количество нетитульных этносов и, в принципе, все идет к тому, чтобы создавалась основа для кабардинского государства с подавлением всех остальных этносов, проживающих там. То же самое происходит в Карачаево-Черкесии и Северной Осетии. Далее предусматривается создание моноэтнических анклавов в качестве предпосылки к дальнейшему провозглашению независимости таких моноэтнических образований, как Чечня и Ингушетия. При таком развитии культурно эти территории с Россией больше ничего не связывает, что создает в этих республиках полное этническое единообразие. И тогда встает вопрос – а зачем нам Россия, мы обходимся и без нее [149].

4. Рост влияния радикального ислама и исламского терроризма. Перед лицом этой проблемы местная власть либо отмалчивается, либо отвечает неуклюжими репрессиями, и мусульманский экстремизм, а с ним и терроризм, все сильнее охватывает республики. Молодые священнослужители, получившие духовное образование за рубежом (Турция, Египет), обычно находятся в явной или неявной оппозиции местному официальному муфтияту. Влияние радикально настроенных мусульманских групп можно обнаружить во многих учебных заведениях (особенно в сельских медресе), а также в местных СМИ. «Официальное» и «традиционное» исламское духовенство проигрывает информационную войну экстремистам.

5. Пограничный спор Ингушетии и Чечни за Малгобекский и Сунженский районы. Демаркация современной границы между Чечней и Ингушетией до сих пор не проведена, и на картах Роскартографии граница между Чечнёй и Ингушетией не показана вообще, что вызывает серьезные территориальные споры. Тем более что большую часть населения тех мест составляют две совершенно особые этнические группы (остхоевцы, они же карабулаки, и мелхи). Любое действие в отношении Малгобекского и Сунженского районов неминуемо задействует этот фактор. Земли Малгобекского района, из-за которого идет спор Чечни и Ингушетии, имеют историческое название Малая Кабарда или Восточная Черкесия. Конфликт рискует втянуть в эту проблему третью сторону.

6. Отношения между мялхами и прочими чеченцами. Так, в Ачхой-Мартановском районе Чечни до сих пор не улажена вражда между тейпом хайхаро и тейпом мялхи, начавшаяся более десяти лет назад. Всего по данным дореволюционной этнографии, чеченцы подразделяются на двадцать групп. «Линии трансформации» между ними никуда не исчезли и сегодня, но только ждут своего часа.

7. Отношения между осетинскими этническими группами. Осетины состоят из четырех субэтносов, имеющих свои диалекты – дигорцы, иронцы, чсанцы, кударцы. При этом, по мнению многих самих осетин – это не субэтносы, а близкородственные народы. Дигорский диалект даже иногда классифицируют, как отдельный язык. Так, брак дигорца и иронки сами осетины могут охарактеризовать, как «межнациональный брак». Соответственно, если на осетин начнется внешнее давление, этнос, как целое, попадет в стрессовую ситуацию – «разлом» может пойти по этим линиям.

8. Отношения внутри Кабардино-Балкарии между кабардинцами (адыгами-черкесами) и балкарцами (тюрками) и внутри Карачаево-Черкессии между черкесами (адыгами) и карачаевцами (тюрками), имеющие явный тренд к значительному обострению.

9. Осетино-черкесские, вайнахо-черкесские, казацко-черкесские и российско-черкесские земельные споры. Все исторические предпосылки для выхода их из латентной стадии налицо.

10. Отношения между армянским населением Северного Кавказа и другими этническими группами. В последние годы в ЮФО переселилось, по оценкам, до полутора миллионов армян, что вызывает все растущее напряжение в отношениях с другими этносами. Уже сейчас между шапсугами-черкесами, коренным населением Лазаревского района г. Сочи, и армянами происходят постоянные столкновения. Усиливается конфликт между адыгами и армянами [349].

11. Проблема Дагестана и лезгинского народа. По мнению дагестанских экспертов, в отношении лезгин в Азербайджане осуществляется последовательная политика вялотекущего геноцида. Российско-азербайджанская граница стала похожей на сооружение концлагеря: колючая проволока, пограничники с обеих сторон, сторожевые собаки, таможня, неслыханная бюрократия и поборы. В материалах лезгинских национальных организаций сложившаяся ситуация получает следующую оценку: «В новоявленной Азербайджанской республике против лезгин, по сути дела, ведется необъявленная война. В то время, когда азербайджанская молодежь призывного возраста не без успеха завоевывает российские рынки, в первую очередь наркотических средств и водки, лезгинских парней бросали на самые гибельные участки азербайджано-армянского фронта. Территории расселения лезгин на севере Азербайджана в высшей степени милитаризованы, с целью морального подавления лезгин, лучшие земли лезгин без их согласия заселяются репатриированными из Средней Азии турками-месхетинцами. Азербайджанские пограничники изощренно вымогают взятки даже у тех, кто вынужденно пересекает границу в связи со смертью родных и близких» [206]. Из лезгинонаселенных районов Азербайджана наблюдается массовый отток населения в Дагестан и другие области России. Таким образом, вектор развития событий в Дагестане таков, что рано или поздно приведет к возникновению серьезных противоречий с Азербайджаном. Это связано и с геоэкономическими, и с религиозно-политическими проблемами. Одновременно, вполне допустимо, считают эксперты, что аварцам, даргинцам и лакцам станет выгодным политико-административное дистанцирование лезгинского народа от Дагестана, то есть создание отдельной автономной республики Лезгистан в составе России, в результате чего остальные народы Дагестана получат больше прав в Махачкале и структуре доходов от нефти дагестанской части шельфа Каспийского моря. При этом не исключено разделение Дагестана на три или четыре республики – Аварско-Даргинскую, Кумыкско-Ногайскую и Лезгино-Лакскую [206].

12. Место Чечни в геополитическом пространстве Северного Кавказа. Р. Кадыров достаточно жестко контролирует Чечню. Но для Кремля проблема в том, как контролировать ситуацию при розыгрыше «кадырской» карты Западом? Тем более что среди чеченских боевиков распространен лозунг «Крым нужно «женить» на Чечне». Сегодня Крым является одной из ключевых точек «огненной евразийской дуги», которая начинается на Балканах и идёт затем на Северный Кавказ. Аналитики единодушны в том, что в Крыму в настоящее время зреет новое Косово. Здесь быстро растёт крымско-татарское население, составляя уже до 15% жителей полуострова. Татары получают денежные пособия на каждого ребенка и от украинского правительства, и от члена НАТО Турции, и от стран Залива – сателлитов Британской империи, поэтому у них значительно выше рождаемость, чем у остальных жителей. Многие боевики приезжают из Чечни, скупают недвижимость. Татары в Крыму здоровее и намного сплоченнее русских. Они активно проникают во власть. Татарский меджлис прямо декларирует своей целью создание независимого татарского государства на территории нынешней автономии. Особенно активны украинские национал-либералы, сомкнувшиеся с татарами на почве крайней русофобии. «Оранжевые» и «регионалы» отличаются потаканием татарским экстремистам, которых с каждым годом становится все больше. Исламские религиозные деятели, желающие жить в мире с окружающими славянами, из полуострова почти вытеснены.

Из радикальных течений ислама, кроме всем известных ваххабитов, представлены и радикальная международная организация «Хизб-ут-Тахрир», а также «Аль-Раид». Уже не редкость и массовые драки между татарами и славянами с человеческими жертвами. Власти скрывают реальную статистику преступлений на религиозной и межэтнической почве. Боевики из Крыма радикализируют географически и ментально близкий Северный Кавказ. Последствия этнополитических процессов в Крыму, безусловно, самым негативным образом уже в ближайшее время проявятся на Северном Кавказе [84].

13. Влияние Северного Кавказа на республики Поволжья, и в первую очередь на Татарстан. Эксперты Казанского федерального и Российского исламского университетов опасаются дестабилизации поволжской республики под влиянием ваххабитов и развития ситуации по «ингушско-дагестанскому сценарию. Так, председатель Совета улемов Российской ассоциации исламского согласия, директор Центра изучения Благородного Корана и Пречистой Сунны, бывший муфтий Татарстана Фарид-хазрат Салман считает, что радикальное исламистское течение массово распространяется среди мусульман, поскольку ваххабиты интегрированы с Духовным управлением мусульман (ДУМ) Татарстана. Первые лица, имамы многих мечетей являются ваххабитами, многие даже не скрывают своих убеждений. «ДУМ – это и есть ваххабиты – спорить с этим нельзя, – заявил Фарид Салман. – Что говорить, если соборная мечеть Кул-Шариф в Казанском кремле, на церемонию открытия которой приехали тысячи гостей со всего мира, открывали ваххабитским намазом». В 2010 году в Татарстане была проведена масштабная военная спецоперация в Нурлатском районе против членов экстремистской организации «Хизб Ут Тахрир Аль-Ислами». На пропаганду радикальных идей в республике выделяются огромные суммы из-за рубежа. По мнению экспертов, если государство не поставит заслон ваххабизму в Поволжье, то следующим этапом станут более активный уход приверженцев этого религиозного течения в подполье и террористические акты в Татарстане, подобные тем, что сегодня происходят в Ингушетии и Дагестане [47].

Многочисленные документы свидетельствуют о налаживании крепких идеологических и финансовых контактов местных религиозных кругов с Министерством религиозных дел и вакуфов Саудовский Аравии, с крупными бизнесменами из Кувейта, Ирана, Эмиратов, Алжира. Они беспрепятственно едут и летят в Татарстан целыми делегациями. В результате многолетнего присутствия ваххабитских имамов в ключевых мечетях республики им удалось привлечь к деятельности ваххабитского холдинга многих представителей элиты Татарстана. К сегодняшнему дню ряд чиновников высокого ранга, представители банковского и бизнес-сообщества сознательно осуществляют финансирование ваххабитской проповеднической машины. В этой связи, считают эксперты, для достижения мира в республике необходим учет наличия сложившейся лоббистской, финансовой и административной группировки, инкорпорированной в состав ваххабитского холдинга [300].

Безусловно, это далеко не полный перечень политически актуальных линий трансформации, готовых перейти в линии разлома в геополитическом пространстве Кавказа. Для реализации внутренней геополитики в регионе, видимо, прав Авраам Шмулевич, считающий, что изучать и анализировать эти вопросы надо комплексно с подготовкой карты парирования геополитических вызовов и угроз, а также возможных сценариев трансформации Кавказа.

Следует также развести понятия светской и духовной власти на территории Северо-Кавказских республик. Здесь необходимо этнизацию власти отделить от политики. Далее нужно закончить процесс приведения местных светских законодательств в соответствие с федеральными законами. Важнейшим пунктом является возвращение русских на Северный Кавказ для того, чтобы вернуть культурно-исторический контроль над этим регионом, и для этого очень важно понять, что казаки тоже являются этносом, что казачество – это этническое явление. Для того, чтобы удержать Северный Кавказ в составе России, необходимо начать плавный политической, культурной, исторической, духовной процесс экспансии на Южный Кавказ в рамках закона и международного права, так как Кавказ – это единое геополитическое пространство со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это движение на юг к стратегическому союзу с Ираном, восстановление общей модели развития с республиками Южного Кавказа – Грузией, Азербайджаном и Арменией [149].