Текст книги "И это все о нем"

Сложное время. Двадцать первый век

Жизнь порой настолько многообразна, что и представить себе невозможно.

В то время, когда революции, войны и перестройки остались позади и страна, с любопытством оглядываясь по сторонам, осторожно шагнула в новое тысячелетие.

Когда Россия, распихивая мешающих, пыталась занять свое место в мире. Только не знала какое.

Когда страна разделилась на две части, у каждой из которых была своя история, своя правда и свои средства массовой информации.

Когда социальные сети частично заменили собой средства массовой информации и потеснили реальность.

Когда важнейшей фигурой в стране стал Блогер, подменивший собой политиков, экономистов, социологов, вирусологов и всех остальных специалистов.

Когда поправки в Конституцию стали важней самой Конституции.

Когда реформы уже прошли, но медицина и образование до конца еще не развалились.

И вот в такое сложное и противоречивое время Григорий Федорович, ни о чем не думая, сидел на своей пятиметровой кухоньке, ел колбасу и думал о том, что раньше колбаса была лучше. Выходить на улицу ему не хотелось.

Коротко о нем же

Григорий Федорович и мир

Григорий Федорович как-то прочитал в газете, что какой-то грек у себя в Греции был оштрафован на крупную сумму за то, что выбросил из окна своего автомобиля сливовую косточку. Григория Федоровича этот факт просто потряс. Он долго пытался разобраться. Может, стал выяснять Григорий Федорович, грек этот кого-нибудь нечаянно сбил, выбрасывая косточку? Или, может, хотя бы скорость превысил? Нет, оказалось, что просто выбросил.

– Не пойму я этих греков, – развел от удивления руками Григорий Федорович.

Как-то Григорий Федорович долго, часа два, мучился: отдавать Курильские острова или не отдавать? Но так и не пришел ни к какому решению. Так что Курильские острова пока наши.

Каждую весну Григорий Федорович с тоской смотрел на прилетающих птиц и думал: «Дуры вы дуры. Ну, чего вам там не живется? Эх, был бы я птицей, я бы улетел еще раньше Гольдштейна».

Григорий Федорович вместе со всей мировой общественностью гневно осуждал терроризм. Но тот, судя по всему, об этом и не догадывался. А знакомого террориста, которому Григорий Федорович мог бы прямо в лицо высказать все, что накипело на душе, у него не было. Окружали Григория Федоровича люди по большей части законопослушные и миролюбивые. Оно, может, и к лучшему.

Григорий Федорович ненадолго выехал за пределы Родины. А когда вернулся, то узнал, что в стране, согласно статистике, за время его отсутствия снизилось потребление спиртного.

– Вот уж не думал, что мое отсутствие так сильно повлияет на процесс потребления в масштабах страны, – удивился Григорий Федорович.

– Вот люблю я исландцев, – признавался Григорий Федорович. – А за что, и сам не знаю.

О клонировании Григорий Федорович думал долго и мучительно. Если клонирование станет массовым явлением, то нашим будущим станут не дети, как сейчас, а клоны. А если все начнут клонироваться, то население увеличится в два раза. В мире удвоится количество лжи, предательства, войн. С другой же стороны, рассуждал Григорий Федорович, удвоится и количество добра, бескорыстия и любви.

Григорий Федорович узнал, что в Норвегии женщины в борьбе за гендерное равенство добились права служить в армии наравне с мужчинами.

– Это хорошо, – одобрил Григорий Федорович. – Женщина в армии – это красиво. Это боевой дух армии поднимает.

– Вот бы и наших женщин, – размечтался Григорий, – начать в армию призывать. Тогда, глядишь, и юноши охотней бы туда шли. На радость генералам.

Узнал Григорий Федорович о том, что в Амстердаме многие чиновники ездят на велосипеде. Вплоть до членов правительства.

– Вот наших бы с их иномарок на велосипеды пересадить, – рассуждал он. – Не заработали они на иномарки. Хотя, если по большому счету, некоторые и на велосипед не заработали.

Посетив Египет, Григорий Федорович набрался новых впечатлений и невольно стал сравнивать его с родиной.

– Если внимательно приглядеться, то у России и Египта найдется много общего, – замечал он. – Там основную часть территории занимает пустыня – у нас тоже много заброшенных территорий. У них бедуины – у нас бомжи. У них шейхи – у нас олигархи. У них Нил – у нас Волга. Они отдыхают на Красном море – и мы там же отдыхаем. Да и верблюд, собственно, та же наша лошадь, только с горбом.

Григорий Федорович внимательно следил за событиями в Англии и недоумевал:

– И чего им там не хватает, в этой Англии?!

Но, так и не разобравшись до конца, шел по своим делам.

Наблюдая по телевизору за волнениями в Африке, Григорий Федорович замечал:

– У нас, конечно, тоже этого добра хватает, но там это как-то более живенько. С огоньком. Есть еще куда стремиться нашим протестантам.

И Григорий Федорович переключал телевизор на другой канал. Там как раз о кенийском заповеднике рассказывали. Смотрел Григорий Федорович на мирно живущих там диких животных и думал: «Вот бы и людям так же. Живешь себе и живешь, чего еще человеку нужно, когда кругом такая красота».

Григорий Федорович где-то прочитал, что над Арктикой растет озоновая дыра.

– Мало того что доллар растет, выборы приближаются, – разволновался он, – так еще и эта напасть на нашу голову!

И Григорий Федорович, задрав голову, озабочено смотрел на небо, стараясь увидеть в нем вредную озоновую дырку.

– Вот говорят, что мозги из России утекают, – рассуждал Григорий Федорович. – Если честно, то и тела тоже норовят слинять. Едут за границу лечиться и учиться, работать и отдыхать. Едут к знакомым, родственникам и друзьям. Едут просто мир посмотреть… Одно плохо: уезжать-то уезжают, а пробки на дорогах все равно не уменьшаются! И это ведь все на общем фоне роста смертности в стране.

И объяснить этот феномен Григорий Федорович никак не мог.

– Вообще-то мне нравится этот стиль, – высказал Григорий Федорович после поездки на Ближний Восток свое мнение о хиджабе. – Только было бы лучше, если бы он был более открытым. Или хотя бы прозрачным. Это делало бы его владелицу еще более привлекательной.

– И тогда этот элемент женской одежды сблизил бы западную и ближневосточную культуры, – заключил Григорий Федорович.

Григорий Федорович решил однажды сходить в японский ресторан. Интересно было попробовать суши, узнать вкус васаби, о которых так много слышал. На всякий случай он заказал себе по две порции того и другого. Чтобы лучше распробовать.

Когда он вышел из ресторана, у него поинтересовались:

– Ну и как вам, суши, Григорий Федорович?

– Суши как суши, – старался быть объективным Григорий Федорович. – Хотя, конечно, могли бы быть и подешевле.

– А вкус как?

– Вкус как вкус, – морщился Григорий Федорович. – Вот вы пельмени, скажем, пробовали? Так эти суши на них совсем не похожи.

– А васаби, – интересовались, – как вам?

– О васаби я даже говорить не хочу, – отмахивался Григорий Федорович. – С нашим хреном вообще ни в какое сравнение не идет.

Теперь Григорий Федорович хочет попробовать фуа-гра. И сравнить с чем-нибудь.

Григория Федоровича беспокоила ситуация вокруг Северной Кореи.

– И так забот хватает, – сетовал Григорий Федорович. – А тут еще дополнительная головная боль с их ядерными боеголовками.

Но что делать с Северной Кореей, Григорий Федорович так и не решил.

Хотя к самим корейцам он относился с большой симпатией. И к южным, у которых был Самсунг, и к северным, у которых Самсунга не было.

– Не в Самсунге дело, – объяснял он.

Когда Григорий Федорович съездил за границу, то больше всего его поразило то, что народа там на улицах вроде бы много, но никто друг друга без крайней необходимости не толкает и не оскорбляет.

– А у нас, – сравнивал Григорий Федорович, – если двое окажутся в пределах досягаемости, то могут и толкнуть друг друга, и оскорбить. После чего разойдутся, взвинченные, но довольные.

Когда Григорий Федорович поделился этим наблюдением с одним своим соотечественником, тот возразил: «Зато мы никогда не лицемерим: что думаем, то и говорим. Да, можем в запале и оскорбить, и в морду дать, но в случае чего можем и последнюю рубашку отдать». Но отдавать свою рубашку Григорию Федоровичу не стал. Видимо, не наступил еще тот самый случай.

Из средств западной массовой информации Григорий Федорович узнал, что некий бельгиец установил мировой рекорд. Он проглотил за три минуты 187 устриц. И запил их несколькими кружками пива.

На Григория Федоровича это не произвело впечатления.

– Да кого они хотят этим удивить! – отмахнулся он. – Да положи нашему соотечественнику в его потребительскую корзину такое количество устриц, глазом моргнуть не успеете. Я уж не говорю о пиве.

– Эх! Жалко, что я не китаец! – пожалел как-то Григорий Федорович. – А то бы мог гордиться выдающими успехами своей страны в области экономики. Да и чувства одиночества не испытывал бы. Какое уж тут одиночество, когда рядом четыре миллиарда соотечественников!

Григорий Федорович часто задумывался о том, чего нам в стране не хватает для полного счастья.

– Хорошо, если бы у нас в стране были Средиземное и Красное моря, – мечтал Григорий Федорович. – Ну и солнечных дней чуть побольше – тоже было бы неплохо. Не помешал бы, конечно, и сервис на уровне европейского.

– Ну а если бы нам еще и доброжелательности… – Григорий Федорович, конечно, понимал, что некоторые его мечты малореальны, но отказать себе в удовольствии помечтать не мог. – Ну хотя бы просто иногда улыбались друг другу… Тогда вообще все было бы замечательно. И уезжать бы никуда не надо было.

– Велика Россия! – восклицал Григорий Федорович, с гордостью оглядывая бескрайние российские просторы. И грустно вздыхал: – А работать некому…

Григорий Федорович и окружающая среда

Григорий Федорович глубоко в душе был романтиком. Уйдет куда-нибудь на природу, ляжет на землю и лежит там часами. Глядит мечтательно на небо. И плывущие по небу облака представляются ему живыми существами. Одно облако представляется ему одним известным депутатом, другое – другим… Третье – руководителем политической фракции. Любуется он этими облаками и счастливо так улыбается. На душе у него в эти моменты спокойно и благостно.

Григорий Федорович хоть и был либералом, но настроен был всегда патриотически. Поэтому вместо особняка на испанском побережье купил себе дом в российской глубинке. Вышел как-то на берег реки. Стоит любуется. А тут как раз пьяный мужичок мимо проходил и выругался в адрес Григория Федоровича матом.

– Эх, – умилился Григорий Федорович, – хорошо-то как на родине! Разве за границей такое услышишь!

Григорий Федорович очень любил посещать рынки. Придет, бывало, на Центральный, подойдет к продавцам и спросит:

– Ну что, почем нынче огурцы?

И хохочет до слез. Очень нравились ему их ответы.

Григорий Федорович любил смотреть телевизор. Во время просмотра ему в голову приходили разные мысли. Например: зачем нужно столько каналов? Они же так похожи друг на друга, вполне хватило бы двух-трех. Телеведущие стали бы меньше перебегать с одного канала на другой. Ну, перейдет кто-то с первого на второй, потом со второго на первый… Телезритель пощелкает-пощелкает пультом да и выключит телевизор. Книги начнет больше читать.

– Это раньше машина считалась средством передвижения, – возмущался Григорий Федорович. – А сегодня я три часа в пробках простоял! Так что сейчас автомобиль можно смело считать средством для попадания в состояние стресса.

Кто-то копит деньги на машину, кто-то на квартиру, кто-то на дачу…Григорий Федорович копил деньги на телохранителя.

Вот накоплю, думал, денег, найму себе телохранителя и буду с ним ходить туда-сюда. К знакомым зайду, напомню о долге. На работу загляну ненадолго, узнать, где премия. К Вере Степановне съезжу. Вот, скажу, Вера Степановна, проезжал тут мимо на троллейбусе по делам. Со своим телохранителем. Решил заскочить.

Соседей, мечтал Григорий Федорович, по-соседски навещу, которые музыку громко включают.

Нет, приходил к выводу Григорий Федорович, с телохранителем совсем другая жизнь будет. И уважения больше, и простого человеческого внимания. Может, и жена, как узнает, что у меня телохранитель, назад вернется.

Думал так Григорий Федорович и откладывал очередные сто рублей.

Григорий Федорович с юношеских лет мечтал о проститутке. В его-то юности проституток не было. Нет, где-то, конечно, они были, но его в те места не пускали. И за границу просто так не выедешь, и в дорогой отель не попадешь. А когда проститутки появились на каждом углу, то и его жизненные обстоятельства резко изменились. Возраст солидный, работы по горло, болезней заразных кругом одна страшней другой, да и денег лишних нет. В общем, мечта так и осталась мечтой.

Зашел как-то Григорий Федорович в магазин сотовой связи.

– Вот самая последняя модель, – стали рекламировать Григорию Федоровичу симпатичный смартфон. – Тут вам и записная книжка, и компьютер, и фотоаппарат, и встроенная видеокамера, и плеер. Можно использовать и как диктофон.

– Извините, а в качестве телефона его можно использовать? – решил уточнить Григорий Федорович.

– Конечно, – поспешили заверить его, – Он позволит вам оставаться на связи в самых труднодоступных местах.

– Вот где она у меня, эта связь, – провел Григорий Федорович ребром ладони по шее. – И так от этих звонков покоя нет. Ни дома, ни на работе. А тут еще эти ваши труднодоступные места.

В общем, не стал Григорий Федорович приобретать это удивительное достижение технической мысли.

Кто-то упорный писал в подъезде дома, где жил Григорий Федорович, одно и то же слово. То ли он других слов не знал, то ли это нравилось ему особо. И что только не делали жильцы, чтобы избавиться от этого слова. И стирали его, и стены красили, и телекамеры устанавливали… Ничего не помогало.

И тогда жильцы нашли выход – они решили писать это слово сами.

Так что, когда злоумышленник пробрался в подъезд, чтобы написать свое слово, оно уже было написано. Разозлился он, плюнул от досады и не стал ничего писать.

Так что на стене осталось лишь слово, написанное самими жильцами.

Вот так коллективная мудрость победила чей-то злой умысел.

– Жить стало гораздо лучше! – констатировал Григорий Федорович, глядя на происходящее.

И тут же со вздохом добавил:

– Лучше, но противней.

Григорий Федорович любил помечтать. Запрокинет свою лысеющую голову и мечтает: «Эх, был бы я черной икрой. Вот жизнь была бы – всем ты нужен, все тебя любят, за границу везут. А так кому я нужен, такой как есть».

Но мечты свои Григорий Федорович никому не рассказывал, чтобы не сглазили.

Григорий Федорович очень любил представлять себя кем-нибудь другим и очень переживал и мучился, когда ему говорили, кто он есть на самом деле.

– Да быть этого не может, – не верил он. И вновь мечтательно прикрывал глаза.

Григорий Федорович очень любил капусту. Как увидит ее в продаже, так обязательно купит, принесет домой и обязательно съест. Вот так съест: хрум… хрум… хрум…

Григорий Федорович очень любил приезжих.

– Хоть они и приезжие, а все равно люблю, – утверждал Григорий Федорович.

Григорий Федорович очень любил капусту. Впрочем, вполне возможно, что я об этом уже говорил. Но дело в том, что он очень сильно ее любил.

Но больше капусты Григорий Федорович любил шотландцев. На вопрос: «Почему именно шотландцев?» Григорий Федорович отвечал: «А от них вреда менее всего».

Григорий Федорович часто смотрел по телевизору сериалы.

– Что мне в них нравится, – отмечал он, – так это жизненность. Те же грабежи, убийства, изнасилования, мошенничество, просто хамство. Посмотришь телевизор, и уже выходить никуда не нужно, такое ощущение, будто прогулялся по улицам родного города.

Григорий Федорович с детства мечтал стать минером. Но реализовать эти мечты ему помешала плохая память.

– Нельзя вам, Григорий Федорович, быть минером, – объясняли ему. – А то вы ведь заминируете что-нибудь и забудете где. А люди потом будут наступать на эти ваши мины и ругаться. Вы уж станьте лучше кем-нибудь другим.

– По-моему, наши СМИ не только вскрывают, как и полагается средствам массовой информации, язвы общества, – посмотрев телевизор, заключил Григорий Федорович, – они сами же эти язвы и порождают.

– Чего только тут не услышишь, – щелкая пультом, возмущался Григорий Федорович. – Каждый, появившись на нашем телевидении, считает своим долгом внести свой посильный вклад в родную речь. Я уж не говорю о рекламе. Тут вообще лучше не задумываться, а то ведь недолго и сникерснуть.

– С русским языком сейчас такое сотворили, что не сразу и узнаешь наш великий и могучий! – заключал Григорий Федорович. – Получается, что он хоть и великий, но не такой уж и могучий. Ошибался, выходит, классик.

Читая про жестокие нравы, существовавшие в Средние века, Григорий Федорович удивлялся:

– Не понимаю, откуда только такая жестокость и бесчеловечность брались. Ведь не было же тогда еще современного телевидения. А Содом и Гоморра откуда? Не все, значит, зависит от телевидения, кое-что, значит, зависит и от самого человека.

– Хорошо наш народ стал жить в последнее время, – радовался за народ Григорий Федорович. – Только объяснить это нужно людям как следует. А то, боюсь, не до всех еще дошло.

Григорий Федорович вышел на балкон подышать относительно свежим воздухом.

– Хорошая все же штука – погода, – заметил он, – полезная. Ею можно оправдать все, что угодно, – и свое плохое самочувствие, и дороговизну сельхозпродуктов, и лесные пожары, и даже проблемы в экономике.

Григорий Федорович, когда слышал нападки недовольных на телерекламу, всегда вставал на ее защиту.

– Сейчас уже сложно представить, что когда-то мы жили без нее, – объяснял он свою позицию, – выводили, как могли, пятна, самостоятельно боролись с кариесом, перхотью и критическими днями… А исчезни сейчас реклама, нам пришлось бы заново привыкать смотреть по телевизору фильм, не разорванный ею на мелкие части.

– Да нам легче представить сегодня свою жизнь без телевизора, чем без рекламы по нему! – подводил итог сказанному Григорий Федорович.

– А сколько нового и интересного, – замечал Григорий Федорович, – благодаря рекламе мы узнали о наших женщинах. Казалось бы, эка невидаль – ну женщина и женщина. Ан нет, оказывается не все так просто. Оказывается, у наших женщин каждый день идет жесточайшая война с морщинами, отчаянная борьба за право быть сухой и уверенной в себе. Реклама заставила нас изучить все физиологические особенности наших женщин и ежеминутно не дает нам забыть о них. Теперь любой ребенок знает, какие прокладки лучше и почему.

Григорий Федорович поехал на рыбалку. Выбрал себе тихое местечко, развернул снасти, сидит себе, блаженствует. И тут какой-то тип появился. Григорий Федорович давно заметил, что подобный тип всегда возникнет. Особенно когда тебе хорошо.

– Нашли тоже место, – обратился тип к Григорию Федоровичу, – да здесь и рыбы-то никакой нет.

– Рыбы, может, и нет, – согласился с типом Григорий Федорович, – но зато и рекламы нет.

Услышав чье-то мнение о том, что у нас в стране произошла сексуальная революция, Григорий Федорович не согласился:

– Эта наша сексуальная революция больше похожа на сексуальный переворот.

Чрезмерное количество появившихся последнее время так называемых околоэстрадных звезд раздражало Григория Федоровича.

– Куда ни плюнь, – возмущался он, – обязательно в звезду попадешь. Звезды лезут к нам из всех газет и журналов. О телевидении я даже не говорю, ни одна телепрограмма без них не обходится. Они повсюду. Иногда мне этих звезд, не поверите, даже жалко.

– Я чего боюсь, – делился своими опасениями Григорий Федорович. – Если так и дальше будет продолжаться, то они в скором времени прямо к нам в квартиры начнут вваливаться. Тогда от них еще тяжелей избавиться будет.

После нескольких дней жуткой жары Григорий Федорович признался, что он от такой жары чувствует себя десантником, отмечающим день ВДВ.

– Неужели так хорошо себя чувствуете? – удивлялись все.

– Чувствую себя так, будто выпил бутылку водки и о мою голову разбили кирпич. К тому же очень хочется залезть в фонтан.

Григорий Федорович пришел к выводу, что ничто не повышает так настроение, как хорошая новость. В поисках хорошей новости Григорий Федорович посмотрел телевизор, послушал радио, почитал газеты, заглянул в Интернет. Он даже соседей и знакомых спрашивал. Все безуспешно – везде кризис, взрывы, несчастные случаи, аварии, измены, насилие, воровство… Настроение становилось все хуже и хуже.

Наконец Григорий Федорович наткнулся на сообщение о том, что участницы какой-то неизвестной ему поп-группы снялись обнаженными для журнала «Playboy». И еще вроде бы кто-то из отечественных звезд то ли родил, то ли просто похудел.

– Ну, хоть это! – успокоился Григорий Федорович. – Все лучше, чем грабежи и кризис.

На досуге Григорий Федорович любил размышлять. О жизни, о стране, о людях. Ну и так, по мелочи.

– Конечно, хорошо, что мы улучшаем настоящее, – замечал Григорий Федорович. – Плохо только то, что мы его улучшаем, ухудшая прошлое.

Григорий Федорович смотрел в окно и думал.

Когда в районе Алтая упал метеорит, то некоторые местные жители заявили об ухудшении самочувствия. Почувствовал себя плохо и Григорий Федорович. Хотя находился и далеко от Алтая.

– Это вы просто мнительный, – успокаивали его знакомые. – Метеорит упал вон где, а вы вон где.

– А это неважно, где он упал, – отвечал Григорий Федорович, – настоящему патриоту всегда плохо, когда на его родину падает чужеродное тело.

И Григорий Федорович с тревогой смотрел на небо, не зная, чего ему ждать оттуда еще.

Григорий Федорович подключился к борьбе экологов за окружающую среду. Экологи призывали граждан отказаться от полиэтиленовых пакетов и пользоваться более экологичными матерчатыми сумками.

– Что касается сохранения окружающей среды, то я готов на все, – поддержал начинание экологов Григорий Федорович, пытаясь найти на антресолях старую потрепанную сумку.

– Родителям моим служила, и мне еще послужит! – радовался он. – На благо страны и экологии.

Григорий Федорович прочитал, что, судя по данным статистики, пить в России стали меньше.

– А что, – согласился Григорий Федорович, – вполне может быть. Больше-то уже некуда. Особенно учитывая тот факт, что за последнее время население страны заметно уменьшилось.

– Канцерогены совсем замучили, – сетовал Григорий Федорович. – Куда ни глянь, что ни возьми – везде они. Хуже рекламы, честное слово! Прямо пищевой спам какой-то. Хоть не ешь, не пей ничего. А то установят во всех заведениях общепита этот wi-fi, а толку-то от него – есть-то все равно канцерогены приходится. Вот раньше, – Григорий Федорович мечтательно закатывал глаза, – возьмешь кусочек докторской колбасы, посмотришь… – а в нем ни одного канцерогенчика нет.

– Вот и скажите, мне, – риторически вопрошал Григорий Федорович, – зачем мне этот ваш Интернет, если кругом канцерогены?! А?! Так ведь скоро и в мутантов можем превратиться!

Но хоть и ненавидел Григорий Федорович канцерогены, но продукты с ними все равно ел. А куда от них денешься…

Григорий Федорович любил банкоматы. Считал их одним из самых лучших изобретений человечества.

– Ведь какое удобное и полезное устройство! – восхищался Григорий Федорович. – Сунул какую-то пластиковую фигульку в неприметный металлический ящик, а он тебе настоящие деньги выдает.

– Я бы, – подводил итог Григорий Федорович, – человеку, который придумал банкомат, памятник поставил. В полный рост. В исполнении Церетели.

Григорий Федорович хоть и настороженно относился к рекламе разного рода, но рекламе живого пива поверил сразу.

– Живое-то, – объяснял он, – как-то поприятней будет обычного. С ним и по душам поговорить можно, и обсудить наболевшие проблемы, и просто посоветоваться. А неживое на что годится?! Разве что только для питья. А душевности от него никакой. Единственно, что меня смущает в живом пиве, – задумывался Григорий Федорович, – так это то, насколько его этично пить – живое же. Хоть и пиво.

Григорий Федорович, чтобы помочь стране найти национальную объединяющую идею, решил изложить свои мысли в актуальной статье. Решил сначала написать о том, как нам обустроить Россию. Но вовремя вспомнил, что об этом уже писал уважаемый человек и что мало кто к нему прислушался. Тогда Григорий Федорович решил написать о том, как выжить в современной России, но понял, что это еще тяжелей, чем ее обустроить. В конце концов, ничего писать не стал.

– Никакой пользы от этой писанины нет, – махнул он рукой. – Что ни напиши, а все равно сделают по-своему.

У Григория Федоровича стал глючить компьютер.

– Вирус, – определили специалисты.

– Вот ведь гад! – возмутился Григорий Федорович. – Раньше-то ведь он мог проникать разве что в человеческий организм, а теперь, поди ж ты, идет, паразит, в ногу с научным прогрессом!

Григорий Федорович стал даже подозревать, что вредоносная бацилла проникла и на телеэкран. Ничем другим, по его мнению, качество иных передач объяснить нельзя.

– И что самое плохое, – сетовал Григорий Федорович, – то, что если компьютерные антивирусные программы есть, то телевизионные не изобрели еще. А ведь потребность в них, безусловно, существует. Запустил бы такой антивирус в телесеть, и, глядишь, качество некоторых программ и улучшилось бы. Жалко, что нет ничего пока подобного. Опережают, выходит, нас пока эти вирусы.

– Человеку сложно угодить! – отмечал Григорий Федорович. – Если зимой нет холодов, мы негодуем: «Разве это зима?! Вот раньше была зима! Снега было столько, что пройти было невозможно!» А когда наступают морозы и начинает идти снег, снова недовольны: «И когда только это закончится?!Снега навалило! Пройти невозможно!»

– Не удается нам жить в гармонии с природой, – заключал Григорий Федорович. – И у нас характер не сахар, да и погода оставляет желать лучшего.

– Во всем нужно искать хорошее! – уверял Григорий Федорович. – Даже в плохой погоде. Вот вроде бы стоят такие холода, что даже выходить их дома лишний раз не хочется. Вот и отлично! Нужно радоваться и этому обстоятельству. Ведь когда сидишь дома, то реально экономишь не только время, но и деньги. Ничто так не способствует их экономии, как плохая погода, – заключал Григорий Федорович. – Если, конечно, они у вас есть.

– Раньше вот, помню, – с ностальгией вспоминал Григорий Федорович, – дети во дворе снеговиков лепили. В снежки играли! На санках катались! Посмотреть приятно было. А сейчас что?! Теперь они целыми днями за компьютером сидят. Вместо лепки снежных баб – тетрис, вместо снежков – стрелялки, вместо санок – виртуальные гонки.

– В окно посмотреть не на что! – сетовал Григорий Федорович, с грустью глядя на сверкающий экран монитора.

В непростые моменты Григорий Федорович умел проявлять необходимый, хоть и умеренный, оптимизм:

– Люди все жалуются на нехватку денег, на инфляцию, на приближение кризиса. И ничего хорошего видеть просто не хотят. А ведь достаточно просто внимательно приглядеться к происходящему. Нетрудно заметить, что скоро наступит весна. Ручьи зажурчат, птички запоют. А там и травка появится. Красота! – радовался Григорий Федорович открывающимся перед ним радужным перспективам.

– То, что у нас в стране есть газ и нефть, конечно, радует. Но не мешало бы нам иметь еще чего-нибудь. – Григорий Федорович задумался, не сразу решив, чего именно нам еще нужно. – Нам бы, – выбрал он наконец самое необходимое, – немного взаимопонимания и терпимости друг к другу. Ну и немного самоуважения…

– Не страна тогда была бы, – приходил к выводу Григорий Федорович, – а одно удовольствие.

– Удобная все-таки штука – банковская карточка, – радовался Григорий Федорович, вставляя в банкомат свой кусочек пластика. – В любое время можно снять с нее деньги.

– Один только недостаток, – вынужден был признать он, – деньги на ней быстро заканчиваются.

Зашел как-то Григорий Федорович в магазин, посмотрел внимательно на ассортимент и молча вышел. Только хмыкнул многозначительно напоследок.

– Не понравилось? – поинтересовались у Григория Федоровича.

– А что тут может понравиться? – вопросом на вопрос ответил Григорий Федорович. – Уж лучше поехать во Францию и купить там.

– Там что, дешевле? – не отставали от Григория Федоровича.

– Не в этом дело, – объяснял тот. – Одного сыра сортов знаете там сколько?!

– Сколько? – интересовались любознательные.

– Чтобы не соврать, – прямо отвечал Григорий Федорович на прямо поставленный вопрос, – больше, чем у нас. Не меньше.

– И вы давно последний раз во Францию ездили? – интересовались любопытные.

– Поедешь тут, – проворчал Григорий Федорович, – на наши-то зарплаты. Если бы мне платили, как во Франции платят, другой разговор был бы. А так…

Как-то Григорий Федорович прохаживался по рынку, недовольно разглядывая лежащие на прилавках продукты.

– Это что, рынок?! – презрительно фыркал он. – Чем они тут торгуют?! Это что, фрукты?! Это что, овощи?! Это, по-вашему, картошка?! Я, конечно, не требую, чтобы все было как за границей…

– А что, за границей рынки лучше? – интересовались у Григория Федоровича.

– Лучше?! – вскидывался Григорий Федорович. – Тут даже сравнивать нельзя. Там же жесткая конкуренция, полная свобода и волатильность такая, что дальше некуда. А здесь что? Одни овощи да фрукты. Смотреть не на что.

Но, несмотря на все недостатки отечественных рынков, возвращался с них Григорий Федорович всегда с полными сумками.

Григорий Федорович если и сравнивал отечественное кино, то только с американским.

– Взять американское кино, – предлагал он. – Там вроде бы тоже, как и у нас, хватает всяческих криминальных разборок, но они там какие-то другие. И бандиты другие, и полицейские. На их разборки и посмотреть приятно. А наше кино смотришь, и такое ощущение, что на улицу вышел, страх один.

Но, хоть и ругал Григорий Федорович отечественное кино, смотреть его любил. Особенно сериалы.

– Вот в наших телесериалах сюжеты похожие, актеры играют одни и те же, – замечал Григорий Федорович. – Не понимаю, зачем мучиться, придумывать им разные названия. Придумал одно общее название: «Смерть на улице», например. И все. Под это название любой отечественный сериал подойдет. А дальше только номера серий подставляй.

– То, что на телевидении стали указывать, на какой возраст рассчитана та или иная телепрограмма, – считал Григорий Федорович, – правильно. Хорошо бы еще и указывать, на какой интеллектуальный уровень телезрителей она рассчитана. А также степень их воспитания. Например, можно использовать следующие обозначения: «16 +, ВС, БК» Что расшифровывалось бы следующим образом: передача рассчитана на телезрителей старше шестнадцати лет, интеллектуальный уровень выше среднего, без комплексов. И сразу бы становилось ясно, кому смотреть. А все остальные переключались бы на другой канал.