Текст книги "Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга третья. Январь 1943 – январь 1944"

23 июля 1942 г. Гитлер подписал директиву № 45, предлагавшую «Группе армий „Север“ подготовить захват Ленинграда к началу сентября…» Руководство этой операцией было поручено фельдмаршалу Манштейну, который прибыл со своей 11-й армией триумфатором из Севастополя в конце августа 1942 г. под Ленинград, чтобы в скором времени оценить свои шансы взять осажденный город как «в некоторой степени проблематичные»[470]470
  Стахов Хассо Г. Трагедия на Неве. С. 207, 220.


[Закрыть]. Полученные им указания Гитлера были столь же категоричны и лаконичны, как и сама директива № 45. Во-первых, нужно полностью изолировать Ленинград и затем сровнять его с землей[471]471
  Ковальчук В. М. 900 дней блокады: Ленинград 1941-1944. С. 128.


[Закрыть]. Для проведения этой операции, получившей окончательное название «Нордлихт» («Северное сияние»), немецкое командование создало мощную ударную группировку в составе 13 дивизий. Группе армий «Север» придавались значительные силы артиллерии и авиации с других участков восточного фронта. Подписанная Гитлером директива № 45 подтверждала, таким образом, опасения Ставки ВГК и руководства обороной Ленинграда, что ленинградское направление по многим причинам выгодно вермахту для наступления. Она свидетельствовала также о своевременности принятия Военным Советом Ленинградского фронта мер по превращению Ленинграда в военный город в кратчайшие сроки.

Состояние войск Ленинградского фронта вызывало у нового главнокомандующего определенную тревогу. Знакомясь с приказами, докладами, донесениями, указаниями и другими документами, подписанными Л. А. Говоровым в июле-августе 1942 г., нельзя не увидеть, что он был озабочен в первую очередь состоянием подготовки частей и соединений фронта к наступательным действиям. В своих указаниях командующим 23-й, 42-й, 55-й армий и командирам 72-й, 85-й и 136-й стрелковых дивизий Л. А. Говоров обращал внимание на их «грубые ошибки, прививающие порочные навыки бойцам»: бойцы не обучаются сочетать свои действия в атаке с огнем своего отделения, а также поддерживающих пулеметов, минометов и артиллерии; бойцы и командиры не обучаются ведению ближнего боя в сложных условиях, умению преодолевать препятствия и драться в траншеях, отражать танки противника, окапываться и закрепляться и др. Требуя принять немедленные меры к устранению отмеченных недостатков, командующий фронтом приказывал «обучение начинать с показного занятия по сколачиванию батальона с таким расчетом, чтобы стрелковые и спецподразделения ознакомились с местом и функциями, присущими им в боевых порядках батальона, а затем переходить к совершенствованию бойцов в отделениях, взводах, ротах»[472]472
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 292.


[Закрыть].

Стремление Л. А. Говорова добиться коренного улучшения в подготовке войск фронта объяснялось пониманием ответственности за предстоящую наступательную операцию, которую намечала Ставка ВГК по деблокаде Ленинграда. За лето 1942 г. Ленинградский фронт получил значительное пополнение: с восточного берега Ладожского озера были переправлены десятки тысяч военнослужащих, танки и артиллерия. Всего в боевом составе Ленинградского фронта было свыше 420 танков, а количество орудий и минометов выросло вдвое по сравнению с сентябрем 1941 г. – в немалой степени благодаря оборонным заводам осажденного города. Созданные запасы продовольствия дали возможность увеличить довольствие солдат на передовой, они теперь получали 800 г хлеба и горячий приварок на завтрак и обед. В составе Волховского фронта на 1 августа 1942 г. было 33 стрелковые дивизии, 11 стрелковых, 1 воздушно-десантная, 7 танковых бригад, 4 отдельных танковых батальона, 28 отдельных артполков и 6 полков реактивных минометов.

В группе армий «Север» в это время насчитывалось 45 дивизий, в том числе 3 танковых и 4 моторизованных. Правда, все пехотные дивизии группы в связи с начавшейся сказываться нехваткой людских ресурсов были сокращены на треть по сравнению со штатной численностью: вместо 9 теперь в них было по 6 пехотных батальонов.

Хотя советское командование и не было в курсе задуманной Гитлером операции «Северное сияние» (судя по позднему признанию К. А. Мерецкова), переброска армии фельдмаршала Манштейна из Крыма под Ленинград не осталась незамеченной, о происходившей перегруппировке сил противника сообщали разведчики и партизаны, и Ставка ВГК стала торопить командование Волховского и Ленинградского фронтов с подготовкой и проведением нового наступления по прорыву блокады Ленинграда. Общий замысел операции заключался в том, чтобы встречными ударами обоих фронтов «срезать» по кратчайшему пути выступ южнее Ладожского озера и, соединившись, разгромить Мгинско-Синявинскую группировку немецких войск и освободить наконец Ленинград. Однако реализация этого внешне заманчивого плана была сопряжена с преодолением хорошо подготовленной обороны противника, сумевшего сделать за многие месяцы этот выступ практически неприступным. И все же, полагая, что сил для проведения операции достаточно, и учитывая тяжелую обстановку на южном крыле советско-германского фронта, Ставка ВГК утвердила в начале августа 1942 г. план наступления, отведя, как всегда, слишком мало времени на его подготовку.

19 августа 1942 г. войска Ленинградского фронта первыми перешли в наступление. После мощной артиллерийской подготовки, в которой принимали участие дальнобойные батареи и пушки кораблей Балтийского флота, а с Невы прямой наводкой били стоявшие там корабли, в атаку пошла пехота, поддержанная танками. Одновременно под прикрытием дымовой завесы на восточном берегу р. Тосно был высажен с катеров десант, которому удалось захватить плацдарм в районе Ивановского. К середине дня войска 268-й стрелковой дивизии полковника С. И. Донскова захватили Усть-Тосно, а затем и Ивановское. Стремительное наступление советских войск на мгинском направлении стало полной неожиданностью для противника, и понадобилось какое-то время, чтобы немецкое командование, придя в себя, предприняло яростную контратаку, введя в бой все свои резервы, вплоть до тыловых служб. В первый же день наступления выявились традиционные недостатки наших войск: отсутствие взаимодействия в организации боя и неумение закрепляться на захваченной территории. В последующие дни это только подтвердилось, и усиленные подкреплением немецкие части сумели к 23 августа вернуть Усть-Тосно и Ивановское. Подводя итоги разбора наступательных боев 42-й и 55-й армий в июле-августе 1942 г., Военный Совет Ленинградского фронта требовал «покончить с пагубным пренебрежением и недооценкой организационной работы, от которой зависит судьба наших решений. Ликвидация организационной немощности и распущенности, крутой поворот к вопросу организационного руководства, решительное улучшение работы штабов является, таким образом, неотложной задачей руководителей наших армий, групп и дивизий»[473]473
  Там же. С. 293–296.


[Закрыть]. Но, как показало дальнейшее развитие событий, осуществить этот «крутой поворот» удалось далеко не сразу.

В похожем ключе проходила наступательная операция на Волховском фронте, где 27 августа 1942 г. перешли в наступление 8 дивизий 8-й армии. В первые два дня были достигнуты значительные успехи: преодолев Черную речку и овладев опорным пунктом Тортолово, в результате ожесточенных боев передовые части 8-й армии сумели взломать передний край обороны противника и 29 августа вышли на подступы к Синявино. Оборонявшие Шлиссельбургско-Синявинский выступ части 18-й немецкой армии оказались в критическом положении, и командованию группы армий «Север» пришлось срочно перебросить к участку прорыва прибывшую из Крыма 170-ю пехотную дивизию, а также находившиеся в резерве части. Непрерывно контратакуя наступавшие советские войска, противник жесткой и хорошо организованной обороной вынудил их вести кровопролитные бои. А начиная с третьего дня наступление и вовсе остановилось из-за того, что ушедшая вперед пехота и танки остались без поддержки артиллерии. Разумеется, в бодром донесении командующего Волховским фронтом К. А. Мерецкова Верховному Главнокомандующему И. В. Сталину от 30 августа 1942 г. говорилось только о том, что «в течение 30 августа войска 8-й армии вели бои за овладение Синявино, отражали усилившиеся контратаки на Мгинском направлении…»[474]474
  Там же. С. 533.


[Закрыть] Хотя начавшаяся 19 августа 1942 г. Синявинская наступательная операция продолжалась до 10 октября 1942 г., еще в августе появились серьезные сомнения в том, что очередная попытка деблокировать Ленинград увенчается успехом.

В то время как под Ленинградом шли ожесточенные бои, в самом городе-фронте произошло событие, которое стало ярким проявлением непобедимого духа его защитников. 9 августа 1942 г. в Ленинградской филармонии прозвучала Седьмая (Ленинградская) симфония Д. Д. Шостаковича, которая впервые была исполнена 5 марта 1942 г. в Куйбышеве. Ее создание было воспринято во многих странах как событие мирового масштаба, а ее исполнение в осажденном городе получило огромный резонанс во всем мире. Неудивительно, что ее исполнению в условиях блокады Ленинграда посвящены документальные и художественные фильмы, многочисленные работы музыковедов и историков[475]475
  См.: Крюков А. Н. 1) Музыка продолжала звучать. Л., 1969; 2) Музыка в городе-фронте. Л., 1975; 3) Музыкальная жизнь сражающегося Ленинграда. Л., 1985; и др.


[Закрыть]. Мы знаем теперь и об истории доставки партитуры с Большой земли транспортным самолетом, и об участии в исполнении симфонии музыкантов, специально отозванных для этого из воинских частей. Собраны и хранятся как музейные реликвии фотографии участников этого исполнения, их музыкальные инструменты и личные вещи, билеты в Большой зал Ленинградской филармонии. Что же касается премьерной афиши, извещавшей о первом исполнении симфонии, то в течение многих лет считалось, что ее не было, к этому мнению склонялись даже те, кто имел отношение к первому исполнению. Но все ошибались: афиша первого исполнения Ленинградской симфонии в городе-фронте существует, она хранится в коллекции печатных материалов «Ленинград в Великой Отечественной войне», которую создали в годы блокады работники Публичной библиотеки под руководством В. А. Каратыгиной, отыскивая печатные материалы в типографиях, издательствах, театрах, филармонии и других концертных организациях[476]476
  Ленинград в Великой Отечественной войне. Каталог изданий, хранящихся в фондах Государственной Публичной библиотеки. Вып. 3. Афиши, пригласительные билеты, календарные планы работы, объявления. Л., 1973. С. 30.


[Закрыть]. Заслуга обнаружения этой афиши в коллекции печатных материалов «Ленинград в Великой Отечественной войне» принадлежит известному музыковеду А. Н. Крюкову, который в 1975 г. и открыл общественности ее существование. «Но вот лежит передо мной – скромный лист бумаги, – писал А. Н. Крюков. – Черной краской по желтому фону напечатано: „Управление по делам искусств Исполкома Ленгорсовета и Ленинградский комитет по радиовещанию. Большой зал Филармонии. Воскресенье. 9 августа 1942 года. Концерт симфонического оркестра. Дирижер К. И. Элиасберг. Шостакович. Седьмая симфония (в первый раз)“».[477]477
  Крюков А. Н. Новое о премьере Седьмой симфонии // Вечерний Ленинград. 1975. 9 апр.


[Закрыть]

Отвечая на вопрос о том, почему афиша первого исполнения Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича оказалась в коллекции Публичной библиотеки в единственном экземпляре, можно предполагать, что ответственные за проведение этого концерта, имея в виду, что на премьере должны были присутствовать партийные, советские и военные руководители, решили задержать распространение этой афиши. Показательно, что председатель Радиокомитета в одном из официальных документов назвал первое исполнение Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича в Ленинграде «правительственным просмотром»[478]478
  Человек из оркестра. Блокадный дневник Льва Маргулиса. СПб., 2013. С. 76.


[Закрыть]. Неудивительно также, что во время этого исполнения вражеская артиллерия была вынуждена молчать, хотя площадь Искусств, где находится Филармония, подвергалась обстрелу довольно часто. «Симфония исполнялась под грохот стрельбы нашей артиллерии, – вспоминал командир артиллерийского контрбатарейного корпуса Н. Н. Жданов. – Если в Филармонии взял дирижерскую палочку Карл Элиасберг, то на огневых позициях на окраине города, в районе Автово, дирижировали контрбатарейщики. В зале звучали мелодии музыки, а на передовой, сливаясь в своеобразную симфонию, гремели залпы наших орудий. Это артиллеристы – контрбатарейщики – обеспечивали исполнение Седьмой симфонии»[479]479
  Жданов H. Н. Огневой щит Ленинграда. С 76.


[Закрыть].

Первое исполнение Седьмой симфонии Д. Д. Шостаковича в Ленинграде транслировалось по радио. Перед его началом в эфире прозвучало дикторское вступление, текст которого сохранился для истории: «Товарищи! – обращался диктор к огромной аудитории. – В культурной жизни нашего города сегодня большое событие. Через несколько минут вы услышите впервые исполняемую в Ленинграде Седьмую симфонию Дмитрия Шостаковича – нашего выдающегося земляка. Он писал это замечательное произведение здесь, в нашем городе, в дни Отечественной войны, в дни, когда враг рвался в Ленинград, когда фашистские мерзавцы обрушивали на наш город бомбы, снаряды, когда немцы кричали на всех европейских перекрестках, что дни Ленинграда сочтены. Дмитрий Шостакович написал симфонию, которая зовет на борьбу и утверждает веру в победу. Само исполнение Седьмой симфонии в осажденном Ленинграде – свидетельство неистребимого патриотического духа ленинградцев. Их стойкости, их веры в победу, их готовности до последней капли крови бороться и завоевать победу над врагом. Слушайте, товарищи. Сейчас будет включен зал, откуда будет исполняться Седьмая симфония Шостаковича»[480]480
  Цит. по: Крюков А. Н. Новое о премьере Седьмой симфонии.


[Закрыть].

Ольга Берггольц, мечтавшая в январе 1942 г. вместе со своими коллегами по Радиокомитету об исполнении Седьмой симфонии в блокированном и замерзающем Ленинграде, вспоминала: «И вот 9 августа 1942 года после долгого запустения ярко, празднично озарился белоколонный зал Филармонии и до отказа наполнился ленинградцами. На сцену вышли музыканты. Огромная эстрада Филармонии была тесно заполнена – за пультами сидел сводный городской оркестр. Здесь было ядро его – музыканты Радиокомитета артисты И. Ясиневский, потушивший первую „зажигалку“ на крыше Радиокомитета, начальник пожарного звена скрипач А. Прессер, музыканты А. Сафонов и Е. Шах, рывшие окопы близ Пулкова; здесь сидели музыканты в армейских гимнастерках и флотских бушлатах… За дирижерский пульт встал Карл Ильич Элиасберг, – он был во фраке, как и полагается дирижеру, и фрак висел на нем, как на вешалке, – так он исхудал за зиму… Мгновение полной полной тишины, и вот – началась музыка. И мы с первых тактов узнали в ней себя и весь свой путь, всю уже тогда легендарную эпопею Ленинграда…»[481]481
  Берггольц Ольга. Дневные звезды. Говорит Ленинград. С. 201–202.


[Закрыть]

«Не мне судить об успехе того памятного концерта, – вспоминал впоследствии К. И. Элиасберг. – Скажу только, что с таким воодушевлением мы не играли еще никогда. В этом нет ничего удивительного: величественная тема Родины, на которую находит зловещая тень нашествия, патетический реквием в честь павших героев – все это было близко, дорого каждому оркестранту, каждому, кто слушал нас в тот вечер. И когда переполненный зал взорвался аплодисментами, мне показалось, что я снова в мирном Ленинграде, что самая жестокая из всех войн, когда-либо бушевавших на планете, уже позади, что силы разума, добра и человечности победили»[482]482
  Цит по: Блокада. Воспоминания очевидцев / авт. – сост. В. М. Давид. М., 2014. С. 593.


[Закрыть].

1 сентября 1942 г. могло стать началом перелома в Синявинской наступательной операции, когда Военный Совет Волховского фронта, учитывая понесенные 8-й армией большие потери, принял решение ввести в сражение 4-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора H. A. Гагена. Однако, начав выдвигаться на передовые позиции через Синявинские болота, войска корпуса еще до соприкосновения с противником стали нести огромные потери от непрерывных вражеских обстрелов и бомбежек. Тем не менее наибольшая глубина прорыва войск Волховского фронта по лесистой местности между Синявино и Мгой, где у немцев не было опорных пунктов, составила 9 км. До Невы оставалось каких-то 6 км, но их так и не удалось преодолеть.

Вечером 4 сентября 1942 г. Гитлер позвонил Манштейну и приказал ему немедленно вмешаться, взять на себя командование кризисным участком фронта и с помощью своих «крымских» дивизий ликвидировать возникшую серьезную угрозу. «Прибывший с задачей захватить Ленинград, – пишет в связи с этим немецкий автор Хассо Стахов, – теперь получает из штаб-квартиры фюрера задачу предотвратить катастрофу»[483]483
  Стахов Хассо Г. Трагедия на Неве. Неизвестные страницы блокады Ленинграда. С. 225.


[Закрыть]. Манштейн сформировал две ударные группировки и нанес контрудар, что явилось полной неожиданностью для командования Волховского фронта, которое предпринимало отчаянные попытки продвинуться вперед, неся при этом огромные потери. Введенная в наступательную операцию 2-я ударная армия, находившаяся в третьем эшелоне, сразу же оказалась в тяжелом положении, а вскоре и в «котле».

В сложившейся ситуации решающую роль в исходе Синявинской наступательной операции мог сыграть Ленинградский фронт, которому Ставка ВГК теперь поставила новую задачу. «5 сентября произошло неожиданное осложнение, – вспоминал начальник Инженерного управления Ленинградского фронта Б. В. Бычевский. – Меня срочно вызвал командующий фронтом и приказал ознакомиться у начальника штаба с новым приказом операции». «Будем форсировать Неву тремя стрелковыми дивизиями и одной бригадой, – объявил он. – Срок подготовки – трое суток»[484]484
  Бычевский Б. Г. Город-фронт. С. 181.


[Закрыть]. По мнению Б. В. Бычевского, трех суток, отведенных на подготовку к удару в районе Московской Дубровки, было явно недостаточно, ведь в форсировании Невы должны были участвовать 3 стрелковые дивизии и 1 стрелковая бригада, и от их слаженности, готовности и умения переправиться на понтонах и лодках на левый берег Невы зависела судьба операции.

Увы, войскам Невской оперативной группы, начавшим 9 сентября 1942 г. ожесточенные бои по форсированию Невы на участке село Анненское – 1-й Городок, не удалось выполнить поставленную задачу и принести победу. С самого начала операции выявилась неподготовленность участвовавших в ней частей к согласованным и четким действиям, что и предопределило неудачу операции в целом. Хотя на пяти действующих участках переправ для захвата плацдарма на восточном берегу Невы было намечено к одновременной переправе 5 стрелковых батальонов под прикрытием артиллерии и авиации, части первого эшелона не сумели в установленный срок организованно выйти на исходные позиции и спустить на воду переправочные средства. Затянувшийся выход позволил противнику сосредоточить артиллерийский и минометный огонь по местам переправ и уничтожить большую часть переправочных средств. В результате лишь одна группа в количестве 50 человек переправилась на восточный берег Невы в районе Арбузово[485]485
  Блокада Ленинграда в документах рассекреченных архивов / под ред. Н. Л. Волковского. С. 297.


[Закрыть].

В направленном 12 сентября 1942 г. донесении начальнику Генерального Штаба Красной Армии командующий войсками Ленинградского фронта самокритично указал на те причины и факторы, которые не позволили достигнуть поставленной цели в этой операции. Л. А. Говоров признавал «недостаточное умение, организованность и упорство, проявленные командирами и политработниками на всех участках переправ с тем, чтобы обеспечить переправу целых подразделений (а не отдельных неуправляемых групп), организовать их бой на восточном берегу и обеспечить непрерывное питание и связь». Командующий войсками Ленинградского фронта не мог также не обратить внимание начальника Генерального Штаба на «неоправдавшийся расчет на одновременное наступление Волховского фронта, чрезмерно ориентируясь на которое мы проявляли торопливость в возобновлении атак в условиях недостаточной организации»[486]486
  Там же. С. 299–300.


[Закрыть].

В тот же день, 12 сентября 1942 г., из Ставки ВГК за подписью И. Сталина и А. Василевского поступила директива командующему войсками Ленинградского фронта: «Так как Ленинградский фронт оказался неспособным толково организовать форсирование реки Невы и своими неумелыми действиями глупо загубил большое количество командиров и бойцов, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает операцию по форсированию реки Нева временно прекратить»[487]487
  Там же. С. 117.


[Закрыть].

Извлекая уроки из резко негативной оценки операции по форсированию Невы, содержавшейся в директиве Ставки ВГК от 12 сентября 1942 г., командование Ленинградского фронта стремилось выяснить и проанализировать причины неудачных действий вверенных ему соединений и добиться их устранения. Особенно показательным был приказ командующего войсками Ленинградского фронта Л. А. Говорова от 22 сентября 1942 г., адресованный Военному Совету 55-й армии, которой была поручена ответственная операция наступления в направлении Усть-Тосно – Ивановское. Как указывалось в этом приказе, основными причинами провала операции явились «полная беспечность и безграмотность Военного Совета и штаба армии в организации и ведении тактической разведки противника, в результате чего ни перед боем, ни в ходе боя, ни командарм, ни командиры дивизий не знали противника», а «выяснение обстановки, положения и действий своих войск, войск противника проходило с таким запозданием, что отдельные частные успехи войск не были своевременно использованы и развиты». В приказе обращалось особое внимание Военного Совета 55-й армии на понесенные в этой операции большие потери в личном составе убитыми и ранеными. Пренебрежение к неоправданным потерям бойцов и командиров, предупреждал командующий войсками Ленинградского фронта, «приводит к резкому ослаблению боеспособности армии, что не может или не хочет понять Военный Совет 55-й армии»[488]488
  Там же. С. 303–304.


[Закрыть].

Тем временем на Волховском фронте, как докладывал его командующий К. А. Мерецков Верховному Главнокомандующему 21 сентября 1942 г., произошло «существенное изменение в соотношении сил»: противник, имевший к началу операции на этом фронте до 3 дивизий, в ходе операции перебросил с других фронтов и направлений несколько дивизий, доведя их общее число до 10. Сообщая о том, что противник по мере переброски резервов перешел к активным действиям, К. А. Мерецков тем не менее ставил ближайшей задачей фронта «разбить синявинскую группировку противника, если ему будут дополнительно выделены 2 стрелковые дивизии и 1 стрелковая бригада, 100 тяжелых и средних танков, 3 истребительных авиаполка и боекомплект боеприпасов»[489]489
  Там же. С. 540–541.


[Закрыть]. Однако командующий фронтом не сообщил при этом, что его 2-я ударная армия блокирована группировкой Манштейна и ее теперь нужно вызволять из «котла».

Учитывая грозившую полным окружением 2-й ударной армии ситуацию, Ставка ВГК приказала командованию Ленинградского фронта начать 26 сентября 1942 г. новую операцию на фронте Невской оперативной группы, которую теперь возглавил начальник штаба Ленинградского фронта генерал-лейтенант Д. Н. Гусев. Избежав многих ошибок, допущенных в первой операции по форсированию Невы и сумев скрытно доставить и сосредоточить плавучие средства и боевую технику, ударная группировка при поддержке авиации, сухопутной и морской артиллерии совместно с десантом морской пехоты, преодолевая упорное сопротивление немецкой обороны, сумела захватить на левом берегу Невы плацдармы в районе Арбузово и Московской Дубровки. Форсировавший Неву в районе Московской Дубровки 252-й стрелковый полк 70-й стрелковой дивизии к исходу 26 сентября 1942 г. в результате массированных ударов вражеской авиации утратил управление и продолжал вести отдельными разрозненными группами бой за удержание вновь обретенного Невского «пятачка»[490]490
  Там же. С. 305–306.


[Закрыть]. Ожесточенные бои в районе Московской Дубровки продолжались еще две недели. Окопы и блиндажи несколько раз переходили из рук в руки, обе стороны несли большие потери. Несмотря на усиление наших сил на левом берегу Невы в районе Московской Дубровки, преодолеть сопротивление хорошо организованной и усиленной двумя полками обороны противника так и не удалось. 6 октября 1942 г. Ставка ВГК приняла решение прекратить операцию и эвакуировать на правый берег Невы участвовавшие в ней подразделения, оставив для удержания плацдарма (Невского «пятачка») усиленную роту 70-й стрелковой дивизии.

Признавая, таким образом, очередную неудачу попыток разорвать кольцо блокады Ленинграда, Ставка принимала во внимание тяжелое положение на Волховском фронте и в первую очередь окружение 2-й ударной армии, о чем пытался умолчать в своих донесениях в Ставку командующий Волховским фронтом К. А. Мерецков. И тогда Ставка приказала командующему Волховским фронтом «по-честному донести об истинном положении частей» его фронта, а также «взять непосредственно на себя и свой штаб руководство выводом 2-й ударной армии в районе восточнее Гайтолово». Опытный военачальник К. А. Мерецков сумел избежать кары И. В. Сталина за новую катастрофу 2-й ударной армии. В своем боевом донесении Верховному Главнокомандующему он, умолчав о неудачах и поражениях, представил Волховский фронт в качестве главного спасителя Ленинграда. «В настоящее время можно считать установленным, что противник подготавливал операцию против Ленинграда, – писал он, – и наступление войск Волховского фронта вынудило его повернуть свои войска на мгинское направление…» Расписав далее потери противника, понесенные им в ходе ожесточенных и кровопролитных боев, К. А. Мерецков приходил к главному выводу своего донесения: «…Готовившаяся для штурма Ленинграда армия сильно истощена в боях с войсками Волховского фронта и в ближайшее время неспособна без дополнительного усиления на проведение крупной наступательной операции».

О своих потерях командующий Волховским фронтом предпочел сказать одной общей фразой: «Проведя в боях более 30 дней и не получая пополнения, все дивизии сильно истощены»[491]491
  Там же. С. 545–546.


[Закрыть].

Таким образом, Синявинская наступательная операция не привела к поставленной Ставкой ВГК цели – прорвать блокаду Ленинграда. Сказались несогласованность действий войск Ленинградского и Волховского фронтов, отсутствие опыта и умения командного состава проводить крупные наступательные операции, недооценка сил противника и его военного опыта.

В ходе Синявинской наступательной операции, продолжавшейся в течение августа-сентября 1942 г., войска Волховского и Ленинградского фронтов понесли большие потери: безвозвратные и санитарные потери составили 113 674 человека. Среднесуточные потери в этой операции определялись в 2145 человек, в то время как в Любаньской наступательной операции – 2705 человек[492]492
  Гриф секретности снят. Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах / под ред. Г. Ф. Кривошеева. С. 224–225.


[Закрыть], что свидетельствовало о том, что наши войска и их командиры постепенно учились воевать не только числом, но и умением, хотя совершали еще немало ошибок и промахов. И все же, оставаясь на позициях объективности, надо в первую очередь признать, что не только ценой огромных жертв, о чем можно только скорбеть, но и в результате героизма и самопожертвования наших воинов были сорваны в очередной раз планы немецко-фашистского командования захватить Ленинград. Понесенные под Ленинградом 18-й армией противника в 1942 г. потери практически снимали вопрос о новом штурме осажденного города.

Однако в сентябре 1942 г. ленинградцы, входившие уже во второй год блокады, были озабочены в первую очередь добыванием хлеба насущного и тем, как пережить надвигающуюся новую зиму. «Ленинград живет сейчас под знаком дров и овощей; листьев главным образом – отметила в дневнике Л. В. Шапорина 27 сентября 1942 г. – И как зимой все тащили гробы и мертвецов, так сейчас, как муравьи, тащат доски и бревна, возят их в трамвае, на тележках»[493]493
  Шапорина Л. В. Дневник: в 2 т. Т. 1. М., 2012. С. 363.


[Закрыть]. Заготовка дров была организована Исполкомом Ленгорсовета в общегородском масштабе – с 1 сентября по 1 октября 1942 г. проходил месячник заготовки дров, в котором участвовало все население. На слом были выделены деревянные дома на окраинах города, всего 6 тыс. домов[494]494
  Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады 1941-1943. С. 260.


[Закрыть].

Одновременно с заготовкой топлива развернулась подготовка городского хозяйства ко второй военной зиме. Хотя летом 1942 г. была проделана большая работа по восстановлению водопроводной и канализационной сети, она была далека от завершения. В июле 1942 г. 38 крупных уличных водопроводных магистралей находились еще в замороженном состоянии, а из 9486 домов воду получали только 3617, или менее 40 %. Огромная работа предстояла по подготовке к зиме городского жилого фонда, школ, детских учреждений, больниц, промышленных предприятий. Разумеется, самой жилищно-коммунальной системе, в которой к этому времени насчитывалось более 31 тыс. рабочих и служащих, справиться с таким объемом работ было не под силу, и здесь тоже пришлось привлекать заинтересованных в нормальных бытовых условиях ленинградцев. Наряду с созданными по инициативе комсомольских организаций ремонтно-восстановительными молодежными бригадами, занимавшимися в первую очередь подготовкой к зиме своих предприятий, было проведено свыше 40 районных молодежных воскресников, а 6 сентября 1942 г. состоялся общегородской молодежный воскресник, в котором участвовало 15 тыс. юношей и девушек. Силами молодежи было восстановлено более 200 прачечных, подготовлено к зиме 55 рабочих общежитий, починено и сложено вновь 3500 печей, очищено более 100 тыс. водных и канализационных стояков, остеклено и зашито фанерой 55 тыс. оконных проемов[495]495
  Там же. С. 261.


[Закрыть].

В сентябре 1942 г. произошло событие, имевшее жизненно важное значение для осажденного Ленинграда: 23 сентября в 10 час. 40 мин. была включена восстановленная Волховская ГЭС и по проложенному подводному кабелю электрический ток пошел в Ленинград. Для осажденного города это было поистине историческое событие. Решение о строительстве высоковольтной линии электропередачи Волхов – Ленинград было принято Военным Советом Ленинградского фронта 7 августа 1942 г. и на ее прокладку отводилось 56 суток. От Волховской ГЭС до мыса Кареджи на Восточном берегу Ладожского озера шли воздушные линии напряжением 60 кВт. Затем напряжение понижалось до 10 кВт и по подводным кабелям передавалось до Ваганово на Западном берегу озера. Здесь напряжение снова повышалось до 60 кВт, и электроэнергия передавалась в Ленинград по воздушной линии. Наиболее сложной была прокладка кабеля длиной 23 км по дну Ладожского озера. Кабель был изготовлен заранее рабочими завода «Севкабель», а его прокладка по дну озера была осуществлена силами «Ленэнерго», Северо-Западного речного пароходства, Ладожской военной флотилии и Балтийского флота[496]496
  На дороге жизни / сост. П. Л. Богданов. Л., 1970. С. 207–212; Ковальчук В. М. Ленинград и Большая Земля. История Ладожской коммуникации блокированного Ленинграда в 1941-1943 гг. С. 237.


[Закрыть]. В октябре 1942 г., несмотря на постоянные штормы и воздействие вражеской авиации, были проложены еще четыре линии подводного кабеля. Получение электроэнергии с Волховской ГЭС стало важным фактором не только в расширении выпуска оборонной продукции, но и в качественном изменении всего уклада жизни города-фронта.

Спецсообщение Управления НКВД СССР по Ленинграду за сентябрь 1942 г., адресованное народному комиссару внутренних дел СССР Л. П. Берия, начиналось с информации о созданных в Ленинграде запасах продовольствия: мука и сухари – 57 600 т (обеспеченность на 5 месяцев); крупа – 11 050 т (обеспеченность на 4,5 месяцев; масло и жиры – 2386 т (обеспеченность на 5 месяцев); рыба – 3729 т (обеспеченность на 3 месяца); сахар 1865 т (обеспеченность на 3,5 месяца)[497]497
  Ломагин Н. А. Неизвестная блокада: в 2 т. Т. 2. С. 336.


[Закрыть]. Все эти запасы продовольствия, как отмечалось в спецсообщении, «в целях сохранения от бомбежки вражеской авиации» были рассредоточены в 14 различных местах. В сентябре 1942 г. смертность населения Ленинграда по сравнению с предыдущими месяцами блокады продолжала заметно снижаться: из 680 870 человек, проживавших в этом месяце в городе-фронте, умерло 4673 человека. Тем не менее смертность в сентябре 1942 г. была в 6 раз выше смертности в июне 1941 г., когда умерло 3273 человека из 2 млн 819 тыс. 983 человек, проживавших в то время в Ленинграде[498]498
  Там же. С. 337.


[Закрыть].