Текст книги "На Черной реке"

9. Москва

Испытав потрясение после встречи с Вацлавом Дубом, Нил Тихарев взял себя в руки – не дай бог раскиснуть и тем паче на людях. Слишком долго проторчал в Москве – забродили мозги. В Москве у него были запланированы еще две встречи по продажам, хотя и с оговоркой – он сам их запланировал. И пусть это будет неожиданностью для Шварца.

– Ну что ж, Семен, останусь я еще, пожалуй на денек в Москве. Послезавтра вылечу.

Тот напрягся:

– А что так, Нил Станиславич? Есть дела?

– А раз у тебя они есть, значит и у меня найдутся. – Тихарев хитро прищурился, почмокал толстыми губами. Со стороны порой казалось, он косоглазил. Но этот эффект происходил от самого строения его лица. Глаза у него были поставлены так широко, что казалось – существуют сами по себе. И свободно вращаются в разные стороны и во всех плоскостях, почти как у хамелеона.

Ого, – сообразил Шварц, – да этот пожилой хулиган, кажется, решил меня проконтролировать. Попытаться отговорить? Не надо – тем упорнее ему захочется присутствовать на встрече с покупателем из Германии.

– Отлично, значит я связываюсь со швейцарцем и говорю, что встреча пройдет в тройном формате – вы, я и он…

– Да не надо, Семен. Чего зря беспокоить. Пусть это будет сюрпризом для старика.

По статусу Шварц как торговый директор мог самостоятельно подписывать ежегодные продления – дополнения к генеральному контракту на продажи нефти. Как, впрочем, и многие другие коммерческие документы. В иных между тем фигурировали суммы в сотни миллионов долларов.

Драконы подозрений давно уже устроились в сырой и глубокой пещере, какой и была душа Нила Тихарева. Этому Шварцу доверять нельзя – и тем менее, что был он не его креатурой, не тихаревской. Его к нему втиснули те акционеры, которые изначально пытались свести роль гендиректора Тихарева к чисто номинальной и технической. Значит отсюда тоже можно ожидать удара, когда начнет сбываться худшее.

– Ты всех убеждаешь, что прям кум и сват ТРАНСНЕФТИ, – Нил начал с подковырки, усаживаясь за стол отобедать. Обед был заказан в офис из ресторана.

Шварц простецки отмахнулся:

– Да брось ты, Нил Станиславич. Никого я не убеждаю. Но выходы на него есть – все ж он мой тезка. Что мы все о работе – давай о женщинах или о футболе… Кстати, гороховый супчик – твой любимый.

Но о бабах Тихареву не хотелось, да и что их обсуждать – бабы они и есть бабы. Они и в Африке бабы – и даже горячей и глаже. Нет, брат Сеня Шварц, тезоименитый руководителю ТРАНСНЕФТИ, всероссийской нефтяной трубы, музыку и разговор пока еще заказываю я.

– А мне все чего-то, Семен, не верится. Не видно сдвигов-то, а обещаний было много…

Он любил сказать Шварцу этак многосмысленно, с отточием. Все хотелось его в замешательство вогнать – хотя бы легкое. Или чтоб как уж под вилами завертелся… А не получалось. Это и злило Тихарева.

Тихарев и не догадывался, что Шварц был в эпицентре тайфуна, который должен был смести его мечту о тропическом архипелаге. Если и есть что-то, – думал Нил, – то парень где – то на обочине, на периферии возможных инсинуаций.

И еще была причина для ревности. Тот был гораздо ближе к покупателям, чем сам он, гендиректор ДЕЛЬТАНЕФТИ. Блестящее внешторговское прошлое, отличное владение английским, весь в связях, как в шелках, да и вообще неплохая общая намыленность. У всех тут на виду в Москве и на слуху. А сам он, Нил Тихарев, скользнет раз в месяц или два по высоким кабинетам – и снова в свою тьмутаракань…

– Нет, останусь еще на денек. Давно с твоим швейцарцем не виделся.

– Думаю, он тоже будет рад встрече с вами.

Ну что за черт, что за человечина… ведь сидит и тихо режет меня на кусочки, а в глазах – собачья нежность. А почувствует силу – так весь свой антагонизм обрезанный сполна выкажет.

Швейцарцем оба они звали Говарда Гектора Гордона Вэнса, представлявшего интересы одного из трех главных экспортных покупателей ДЕЛЬТАНЕФТИ. Сама фирма называлась DEDAL, была зарегистрирована в юрисдикции Швейцарии, а штаб-квартира ее находилась в Германии. На нее приходилась треть экспортных поставок ДЕЛЬТАНЕФТИ. Она имела мощное лобби в России и вела дела и с более крупными продавцами сырца.

Вообще коммерческая дистрибуция когда-то изначально сложилась без участия Нила Тихарева. На экспорт уходило примерно 65 процентов продукции (почти в пропорции с общероссийскими показателями). Основными покупателями были All Trading Ltd. (Голландия), DEDAL и NMNA (в Польше – с регистрацией на о-ве Мэн, Великобритания).

Среднемесячно на терминалах налива (это могли быть Бутинге [Литва], Вентспилс [Латвия], Фешлитке [Венгрия], Буковцы [Словакия], Адамова Застава [Польша], – и прочие: Мажейку, Новороссийск, Приморск, Одесса) DEDAL'у отгружалось в среднем 30 тысяч тонн нефти в месяц. All Trading забирал львиную часть: 60–65 тысяч. NMNA (полякам-англичанам, неотъемлемой частью которых был и Вацлав Дуб) уходило в среднем 32–35 тысяч тонн. Около 20 тысяч тонн уходило в Белоруссию по относительно низкой цене в 170 долларов за тонну. (Тихарев до сих пор не мог понять, почему этой All Trading Ltd. застолбили в России такую монополию, что она почему-то контролировала еще и более трети внутренних продаж). В три адреса по стране отправлялось примерно по 40, 20 и 30 тысяч тонн. Плюс 10 тысяч тонн – на Украину. Остальную долю российских поставок забирали фирмы «Омега-Нафта» и (совсем немного) «Нефтефиз».

Нил Тихарев путался во всем этом паучьем переплетении потоков. Как путался и в условиях нефтяного маркетинга вообще – во всей его казуистике, которую он и осилил бы, кабы время было на это…

Кто бы, например, объяснил – почему, по условиям торговых соглашений «окончательная цена нефти на экспорт определяется в течение трех рабочих дней после месяца поставки по каждой прокачке…»

Почему «сумма услуг таможенного брокера определяется после 20-го числа, следующего за месяцем прокачки…»

И почему «сумма агентского вознаграждения ТРАНСНЕФТИ становится известной после 10-го числа следующего месяца…»

Его, впрочем, давно уже проинформировали: так надо, парень, и не вникай – у тебя другая задача. И вообще – это игра с другими правилами, в нее играют люди не глупее твоего, а ты всего лишь глава компании-оператора, которая производит меньше одной сотой всей нефти России… или одну тысячную всей энергетической величины планеты… И даже сверх-вообще: о планете-то как раз говорить и уместно, потому что уже нет ничего в этой отрасли, что не управлялось бы в планетарном масштабе…

Однако соразмерив себя с масштабами планеты, Нил всякий раз преисполнялся уважения к себе. Нет, надо пока не поздно попытаться подчинить деятельность маркетинговой службы. И сделать это так, чтобы его амбиции в этом деле никому не лезли в глаз.

Для этого Нил Тихарев придумал следующий ход: теперь все стратегические бюджетные вопросы и по всем отделам будут подтверждаться и корректироваться ежемесячно. На собраниях Совета директоров. Те из его, Тихарева, ребят-директоров, у кого голова посвежее, воленс-ноленс полезут и к Шварцу с расспросами, будут санкционировать не только крупные приобретения, но и косвенно продажи. Вот и станешь ты, Сеня Шварц, пополиткорректнее, так сказать, гы-гы-гы…

Нет, пожалуй, этот полячек все же ничего не имел в виду. Равновесие души помалу возвращалось к Нилу Тихареву. А исчерпав тарелку горохового со свиными ребрышками, Нил ощутил ту абсолютную внутриутробную статичность, обретение которой и было назначением бытия.

Впрочем, в последнее время появилась еще одна тема, которая была способна поколебать эту безмятежность. Это знал и Шварц.

– Подавать рагу? – спросила секретарша.

Нил кивнул, не глядя в ее сторону. Нечего отвлекаться от дум, на эти московские дерзкие попки засматриваться. Да оно и не дефицит по нынешним временам.

– А помнишь, неделю назад я просил, чтоб ты релиз по СМИ сделал? Твоим ведь отсюда видней – из Москвы-то. Какой у нас имидж?

Шварц пожелал бы уклониться от темы. У него был принцип: от Семена Шварца – только хорошие вести. Он набрал три цифры по внутреннему телефону, попросил:

– Зайди.

Вошла сотрудница, которую Тихарев давно уже окрестил про себя Вундеркиндом. Классический очкарик, только в юбке. Но юбку носить не любит. Просто знала, что Тихарев глубоко презирает всех, кто неверно себя позиционирует в половом вопросе. При ее появлении гендиректор поморщился. Да уж, прогнило что-то в Королевстве Датском… смешалось что-то в ж… у Облонских…

Вундеркинд ядовито затараторила:

– Если не считать наших заказных статей в региональной печати, то наш имидж как нефтяной компании скорее в минусе, чем в плюсе. Две недели тому назад на ЦТ прошел короткометражный фильм о плохой экологии на нефтепромысловых объектах ДЕЛЬТАНЕФТИ…

– Ну, не увлекайтесь, Галина, – спохватился Шварц. – Не преувеличивайте. Я видел этот фильм. Там было не только о нашей компании, там вообще о северах.

Тихареву показалось – ту замечание шефа кольнуло. Из ее бронхиальной щели стали вырываться пары иприта, как у ведущей «Слабого звена» на телевидении:

– Я видела свою задачу в том, чтобы рассказать правду. Какой у нас сегодня имидж… Три дня назад газета «Время вестей» дала дайджест о том, что у нас… смелые схемы ухода от налогов…

Цитату она отчеканила с предельной химической активностью в голосе. Кажется, у Шварца не все гладко с помощницей. Взять на заметку… Что ж – может, вовсе не такая плохая девчонка, и фиг с ней, с этой ориентацией. Та продолжала:

– … мы уже работаем по автору. Нехорошая статья прошла в англоязычной New Moscow…

– Это уж вообще непонятно, – вставил Шварц, демонстрируя руками наив.

– Не уверена, дано ли мне как аналитику комментировать…

– Дано, дано, милая. – Кивнул Тихарев.

– …но думаю, с этим связано и временное падение котировок на бирже.

– Стоп. – Тихарев поднял руку. В конце концов у него и своя структурка есть, которая ему все анализирует. – На мозоль не дави. Это мы разберемся. В другом месте. Говори – что еще там печатают… эти раззвездяи…

– Думаю, сэкономлю ваше время, Нил Станиславович, если скажу: баланс не в пользу ДЕЛЬТАНЕФТИ. На поверхности все может выглядеть незначительным, но накопление негатива может вызвать кумулятивный эффект. В интернете пошли сообщения об отравленных оленеводах. А главное – сейчас пока трудно определить общий источник этих публикаций. Но мы работаем…

– Мы тоже не сидим. – Тихарев косо прищурился.

Что он имел в виду? Легкая напряженность, поблуждав по тугому лицу Шварца слабыми токами, тут же исчезла. Ассистентша была уже год в его команде, и со временем он, безусловно, будет посвящать ее в «тайны двора», но не сейчас. Впрочем, понятлива и связана с ним, Шварцем, родственными отношениями. Ей хватило и намека – «особо не усердствуй» – чтобы понять, в какие моменты подпрыгивать абы не оказаться между молотом и наковальней. Мнимо независима от шефа – и Тихарев, кажется, уже строит в башке свою какую-то корявенькую схемку…

Она ушла, двое мужчин закончили трапезу, и Шварц сказал – синкопируя и прихотливо смещая акценты, путая «ты» и «вы»:

– Ну, а по тем нашим делам, которые вы предлагаете – чтоб директора ежемесячно по бюджету… Разумно и правильно, но, Нил Станиславич, ты пойми, я-то здесь один у себя сижу – в отрыве от вас, один на один с рыночными ценами, которые скачут, как бешеные, туда-сюда…

– И что? – Щурился Тихарев.

– Да то, что за день эти цены могут процентов на пятнадцать пролететь… всякое в торговле сырцом…

– И что?

– Ну как что – я не могу зависеть от месячных собраний… мне оперативность нужна – принимать решения…

– Ну, и принимай пока. – Лучился и добрился на него Нил Тихарев, поднимаясь из-за стола в сытости. А про себя прикидывал: если меня турнут с позором, а разведка подтвердит, что за тобой неладное, Сеня Шварц, то валяться тебе в крови с контрольным в голову. Как в старые добрые времена… уж не знаю – добрые ли…

Нил Тихарев спешил на встречу с Бариновым, своим человеком в Минприроды и Роснедрах. Тот обещал ему сюрприз – только и глазком, гад, не намекнул, что он за сюрприз такой будет.

Ну ничего, вечер у него свободен, и завтрашний день, кажется, обещает быть без напрягов – но познавательным. А сегодня он зальет себе в скважину раствор на спиртовой основе… брр-р – только бы не тот, которого нахлебались те аборигены…

И вовсе не причуды и не прихоти-похоти ради он потискал вопросами этого Вундеркинда, эту «шварц-ассистентку». Он еще в прошлом году озаботился общественным имиджем ДЕЛЬТАНЕФТИ – когда кому-то захотелось поссорить его с Госэкоэкспертизой и заслать бригаду телесъемщиков к этим чумовым оленеводам…

У него и в Усинске была надежная схема слежения за происходящим. В лице – но прежде всего в глазах и ушах – начальника службы режима и контроля Тофика Мамедова. (Только двойной контроль – надежный контроль). Этот мониторил все подряд – от досье и высказываний служащих до сообщений в СМИ.

Двойным же оказался и сюрприз от Баринова. Уже не вспомнить, как оно случилось впервые, и теперь уже стало традицией, что примерно раз в три года Сашка Баринов знакомил его с какой-нибудь шикарной московской субреткой.

Вот и сегодня – по мягкости интонаций, сочившихся в мобильную трубку, Нил Тихарев запредвкушал роскошный вечер и восторженную ночь.

– Встречаемся без четверти шесть у Кутафьей башни…

– Где – где? Ты что – меня в Кремль потащишь? Что я там забыл? – Терялся в резонах Тихарев, но Баринов уже отключился.

Ровно в назначенное время из облепленной пушистым снегом полумглы – со стороны площади Лужкова-Церетели – выплыл Сашка Баринов с брюнеткой в сочном теле и мехах. Представил – Оля. Чресла гендиректора окатило мелкой дрожью.

В иные дни и в нужных обстоятельствах этот плут умел казаться невзрачным и даже невысоким. Сущий акакий акакиевич. Но раз – и преобразится в повесу, в сутенера, в рубаху-мужика, во что угодно – особенно при дамах. Талантище – и только. И как чиновник неоценим – в том смысле, что иногда за содействие «цены сам просил немалые…»

Баринов сунул Нилу в руку какой-то пригласительный, играючи сомкнул бедра его и дамы и подтолкнул к входному турникету. И вот – кремлевский зал Дворца съездов. Нил смурновато пощурился на Баринова, но вошел. Ростом ниже среднего, на рослых он никогда не смотрел прямо – чтоб не снизу вверх, а больше искоса и бочком, прищурив глаз и наморщив шею. Перекос ракурса искажал реальную разницу в росте.

В тот вечер зал Дворца съездов стал местом чествования людей, которых награждали Орденом Андрея Первозванного. На все недоумевания Нила Баринов неизменно отвечал: «Погоди – увидишь… с тобой рядом такая дама, а ты чем-то еще интересуешься…»

Приглашенные наконец расселись в кресла красного бархата. Началось ритуальное действо, повергшее Нила Тихарева, гендиректора нефтяной компании ДЕЛЬТАНЕФТЬ, в состояние пассивного изумления.

Награждаемых было шестеро. На сцене теснились высокопоставленные попы, функционеры Фонда Андрея Первозванного и с полдюжины персон, мозолящих людям глаза с экрана уже не одно десятилетие.

После каждого награждения на сцену выходили известные артисты-народники. Однажды большим паровым утюгом на сцену выплыла Людмила Зыкина. Наградили старика Углова, прославленного хирурга, актера Кирилла Лаврова, какого-то схимоиеромонаха из оренбургской глуши, радевшую о сиротах подвижницу и еще двух лиц – Верховского с Дальнего Востока и Вайнштока из ТРАНСНЕФТИ…

Нет, он не верил ни ушам, ни глазам своим. Ни одному своему органу. Чтобы поверить – нужно было осязать. Награждали Семена Вайнштока – того или этого самого… Орденом Андрея Первозванного…

– Ну – как сюрприз? – ликовал Баринов всей своей пористой кожей, глаза блестели.

– Так они поди иудеи… – Вскинул толстую бровь Тихарев.

– Да их там и не разберешь, ха-ха, давно. – Баринов с восторгом брызгал слюной на голову впереди сидящему.

Прихваченная Бариновым дива, формы которой сразу прельстили Тихарева, сочла своим дамским долгом удивиться. Но сделала это деликатно – дождавшись общих рукоплесканий. Ее вопрос «чему смеемся?» был адресован Нилу, но Баринов его перехватил:

– А он, Оленька, все думал, что эти ребята захватили только нефть и финансы, а до попов еще не добрались.

Рукоплескания торжественной части должны были перелиться в фужеры банкетной, но Баринов уже тащил их на улицу.

– Самого Вайнштока, возможно, и не будет. И ну их всех к ляду. Отужинаем в «Метрополе».

– Ищи ветра в поле, а нас в «Метрополе», – срифмовала субретка под непринужденные ха-ха кавалеров.

Баринов горячо шепнул ему на ухо:

– Бабец обалденнейший. Год экстаза тебе гарантирую. Главное – смешная и все у нее на месте. Не смотри, что дура, у нее прекрасные знакомства в элите.

– А по миру не пустит?

– А это от тебя зависит. Но ты уж ее не обижай…

Уже в ресторане – под звон фужеров – он досказал Тихареву, зачем потащил его на это космически потрясающее мероприятие.

– А чтоб ты видел, Нил, что у таких людей, как Труба, заступничество на самом верху – и в Кремле, и у попов, и в американской администрации… и мы ему не ровня…

– Это ты про себя лучше… – Половиной лица Нил морщился Баринову, второй же – загадочно улыбался фемине.

– Да хоть про кого… Забудь про расширение квоты и не надейся. Вот ЛУКОЙЛу он как бывший его вице-президент где надо и что надо всегда расширит. Но там, брат, и расширять не надо. Сам знаешь…

– Ничего. Придумаем что-нибудь. Придет время – и в Мурманск нефть польется.

– У него сорок девять тыщ кэмэ всех российских магистралок. Вот – ты сегодня видел: Кремль – ТРАНСНЕФТЬ – Белый дом – служители церкви, – все одно целое. Одно чертово целое. Вон Ходорковский захотел в Китай свою частную магистралку вести – и где он теперь?

– Миша захотел третьим президентом стать. Вот его и…

– И это тоже. А он не по два с половиной, а по семьдесят миллионов тонн качал. А с «Сибнефтью», как он хотел, то вдвое бы больше почти… Так об этом и толкую: хотеть не вредно, а много хотеть – уж лучше перехотеть…

– Перестаньте шушукать пошлости, мужчины, – встряла субретка.

– Умолкаем, Оленька. – Баринов залобызал губищами ее ручку. И снова к Нилу: – Да я же знаю – перед форинами хочешь постараться, они поди спят и видят большую квоту. Нилушка, выбьем-ка еще лицензию на залежь-другую, продадим, дорогой, еще милльончик баррелей… Но не ты ж один хочет больше нефти толкать за кордон. Вон – и у тебя там, в Коми, «Добрый великан», ему тоже надо.

Субретка сделала глаза и порхнула ресницами:

– Ну, рассказывайте скорее про вашего великана – что-то вроде северного йети, да? Вот увидеть бы.

– Это он про компанию КУЛОЙЛ-Коми, – снял интерес Тихарев.

Баринов кивком подтвердил:

– Ага, еще то чудовище. Все под себя загребает.

– Ну есть такое, Саша. Давят на плешь мне иностранные акционеры – давай больше. – Тихарев говорил медленно, через кивки и беглый осмотр принесенных гарсоном блюд.

– Вот ты и рад стараться – энергии у тебя много… А ты б ее лучше в другую сторону направил, добрую-т энергию свою…

Баринов искрился влажными искорками пота, стоявшими в щербинах и порах рыхлого лица. Он взял свою и тихаревскую вилки, насадил на них два маринованных микро-огурчика и, подражая Чаплину (топ-топ), направил их в сторону субретки.

– Давить-то на меня можно, но психика у меня – как камень, ты же знаешь. Просто кредиты хочется поскорее вернуть, что взяты у Европейского банка…

Баринов заулыбался хитрее прежнего:

– Да я не про то толкую. Просто ты в последнее время почему-то решил, что главное дело для тебя – твои форины, твои экспаты… что твое англо-голландско-американское ассорти вкуснее кулойловской каши…

– Они и деньги тогда в дело запустили… Нашим бы и не взять таких…

– Погодь, это когда было-то? Восемь лет назад…

– Семь…

– Во. Сейчас и у наших денег – куры не клюют и мыши не грызут. И у тебя уж поди не мелочевка в кармане.

– Это, конечно, интересно про деньги, но неужели нет других тем, мужчины? – возмутилась субретка, усаживаясь в лучшем ракурсе – для Тихарева.

– Можно, конечно, и о вас, женщинах. – Тихарев выбрал оскал полюбезней.

– А что – альтернатива только такая? – Чувственно вздрагивала навощенными ресничинами.

– Ну так опять же с денег начинать.

Баринов жеребячьи заржал, потом дождался, когда лощеный рослый официант ушел, уставив стол первым кругом угощений, и вполголоса предложил:

– Нилище, друже старый, еще раз тебе скажу: не дергайся пока, не лезь в передовики. Довольствуйся пока.

– А что – скажешь, для жизни опасно? Так я не боюсь. У меня там оборона в три эшелона. Это я сегодня без охраны, а так…

Баринов аж поморщился:

– Да не о том я… да и не те времена. Сейчас для вашего брата другие тревоги на дворе. Ты себе вон уже сколь нагреб, у рядового мужика и тысячной доли твоего нету. А все равно – мелочь пузатая, когда рядом настоящая щука плывет, ххы-хы…

– Ну, это ты про себя толкуй. А про рядового мужика вот что скажу: раб он и есть раб. Я ему плачу сколько хочу, а он и голоса не поднимет…

– Так я и толкую: мелочь – но пузатая. Ты ж не Вексельберг, не Алекперов, не тээнка с бипями…

– Ну и хрен ли? – Ерепенился Тихарев после «сотки» коньяка.

– Да ты взвесь баланс своих акционеров. У тебя кулойловские и близкие к кулойловским структуры имели двадцать пять процентов вначале, потом треть, а щас почти половину. Что – не чуял, куда ветер дул? А с КУЛОЙЛом сам знаешь – шутки плохи…

– Да мы не лохи. У тех ведь тоже почти половина. – Парировал резоны Нил.

– Они тебя поди уж на какой-нибудь проект настропалили. Может, и команду «фас» тебе дали? Да говори, говори ж ты – я все чую…

Только Баринову и было под силу вытянуть признание из Нила Тихарева. И самого ерундового доверения клещами не вырвешь – могила неизвестного солдата, а Баринов этот знал, подлец, на какой хромой козе и с какого больного боку…

И Тихарев раскололся. Компанией SORTAG, иностранным «мажором» ДЕЛЬТАНЕФТИ, Нилу было сделано предложение более энергично искать пути повышения пропускных квот в ТРАНСНЕФТИ. И параллельно – в альянсе с узким кругом прозападных компаний – лоббировать строительство независимого нефтепровода на Мурманск.

Баринов молча посопел на приятеля – с упреком:

– Эх, Нил… помни одиннадцатое сентября…

– Это ты про Америку что ли?

– Да не про Америку… Так уж совпало… уж такое, Нил, чудо в природе совершилось, что одиннадцатого сентября две тысячи первого года, когда в Америке арабы жахнули по «твин-пикам», в России доступ нефтяных компаний к экспорту стал осуществляться в зависимости не только от объемов добытой нефти, но и сданной в систему магистральных трубопроводов ТРАНСНЕФТИ…

– Мне было трудно, Саша, отказаться от участия в этой затее… Да я волыню их понемногу как могу… К тому же – тут вот что… у меня, конечно, информации ноль, но селезенка мне екает, что вот-вот прикупят одного из «миноров» и тем доведут свою долю до преобладающей. Пока этого КУЛОЙЛ не сделал…

– Да как они купят, раз им уже больше нельзя будет? – Баринов, жевавший сочный ломтик семужьего бока, аж изогнулся вопросительным знаком.

Тихарев озлился:

– Да етитную твою мать – чего дурачка-то из себя разыгрываешь! Так – через офшорную или какую теперь там – через вторую, третью, но свою… Формально будет независимый акционерик, а все решения – за них. Да мало ли как…

– Все, я ухожу. – Субретка скуксила губы и поднялась со стула. – Мне этот ваш деловой треп…

– Сидеть! – Ухватил ее Баринов жирной рукой за коленку. – «Стоять» команды не было. «Лежать» пока тоже, х-ха. Шучу, солнышко, все – молчок. – И снова к Тихареву: – А под это дело еще кого-то из маленьких купят.

– Под какое?

– А под падение ваших акций. Оно у вас уже два месяца продолжается…

– Да не дави ты на мозоль, Баринов. Думаешь, от них все и идет? Да это ж интеллигенция заграничная. Да они ж у меня не слышней воды, не видней травы. Я их – как комендант в общежитии держу. – Нил Тихарев заметно мрачнел.

– Э, брат, у этих господ либералов иностранных свои подручные либералы есть – только в России. А у тех и альфа-банки под рукой, и всякий сброд наемный найдется – не хуже, чем у тебя. В общем осмысли. Они, я вижу, убедили тебя, что первые друзья тебе. А как бы не кончилось, что тебя потом как главного клоуна и кинут… – И с умильной мордой к субретке: – Все, Оля, умолкаю.

Остаток вечера был посвящен болтовне с дамой. Через полчаса Сашка Баринов по-чиновничьи тихо смылся. Дама была крайне неосведомленной по части добычи углеводородов. Задавала вопросы вроде «а откуда вы ее берете, эту нефть?». «А из-под земли», – смеялся он. «А под землей что? Там же гранит». «А из гранита и берем». Подумалось вдогонку шутке: а есть ведь и места, где добывают из гранитов. Правда газ – и из гранита трещиноватого, но все же…

Тихареву нравилось дурить бабам головы, ему нравилось менять серьезный тон на идиотский треп, а потом снова, – и тем сильнее интригуя их, парализуя и подчиняя их сознание…

Конечно же, не с дорогими проститутками. Этих ты ничем не прошибешь – как ни старайся. Впадают в деланое изумление и на всякий пустяк готовы махать глупыми ресницами. Но только шелест купюр их и завораживает, только ему и внимают… А баба в общем шикарная… вот только лицо какое-то неэлитное, чуть сплюснутое, нос маленькой картошкой… Хотя на взгляд вполне смазливая. Вот та молдаваночка была – и личико, и фигурка… но тоже – только успевай отстегивать… Увы, пришлось расстаться – заразился от нее не той болезнью. Ох, и натерпелся тогда страхов Нил Тихарев, солидный человек… Целый год не позволял себе ни шагу из семейного гнезда…

А вообще-то все они твари, эти содержанки. Те же проститутки. И все в них – как соевая черная икра. С виду – икринка к икринке, а раскусишь… Но есть и настоящие актрисы – из тех, что самые дорогие. И ты их продажную любовь ни за что не отличишь от настоящей. Но стоят еще дороже…