Текст книги "«Робот-зазнайка» и другие фантастические истории"

– Но почему…

– Вы, люди, сейчас стоите на перепутье. Потревожены могущественные силы. Сдвигаются вероятностные плоскости. Наступил исключительно важный момент. Существует множество уровней реальностей. Мы вынуждены обратиться к прошлому, чтобы найти истинную реальность, и, при необходимости, изменить это прошлое.

Я ничего не мог понять.

– Мы не причиним тебе вреда. Мы не причиним вреда твоему миру. Любые изменения будут выглядеть совершенно естественными.

– Я этого не выдержу. Выберите кого-нибудь другого.

– Нет.

– Но вы ужасны…

Я сказал так, потому что Гости действительно выглядели дико. Слишком мало общего было у них с людьми, и дело тут не только в их отталкивающем обличье. Их мысль развивалась другими путями. Их тела отличались от наших во всех отношениях. Их нервная структура была иной. Я чувствовал излучаемую ими энергию. Напряжение было невыносимым. Я всегда начинал кричать, если они оставались со мной долго.

Врачи были озадачены. Они задавали мне вопросы. Я рассказал им о Гостях, но они только переглянулись.

– А раньше вы не видели этих Гостей?

– Нет, не видел.

– Они похожи на упоминаемое вами Облако?

– Нет. Облако было со мной на протяжении многих лет. Оно то появлялось, то исчезало, но никогда не причиняло мне вреда.

– Они похожи на голоса? Они разговаривают как звучащие в вашей голове голоса?

– Нет. Голоса бестелесны. А Гости разговаривают без слов. Они сказали, что вы не поверите в их существование.

– Не знаю, не знаю… Может быть, если вы расскажете мне чуть больше…

ПРОКЛЯТЫЙ ЛЖЕЦ, ТЫ ЖЕ НЕ ВЕРИШЬ НИ ЕДИНОМУ МОЕМУ СЛОВУ!

Но врачи пытались мне помочь. Они не знали, как быть. Пока не появились Гости, доктора верили, что сумеют вылечить меня. Я думаю, они собирались применить шоковую терапию и возлагали на нее большие надежды. Но тут вмешались Гости, и характер психического расстройства изменился, перестав поддаваться определению.

Потом какое-то время Гости не приходили. Кажется, они пытались мне объяснить почему, но я ничего не понял. После их ухода остались лишь голоса и кое-какие другие скверные вещи. Врачи все-таки решили применить ко мне шоковую терапию. Это было жестоко, зато действенно.

В голове у меня начало проясняться. Не помню, как долго это длилось. Врачи разговаривали со мной менее настороженно, в воздухе витали надежды на лучшее…

Меня перевели в палату для небуйных. Там было гораздо приятнее. Я провел три замечательных дня. А потом Гости вернулись…

– Мы хотели бы выяснить еще кое-что.

– Нет. Убирайтесь… Прошу вас. Я больше не выдержу.

– Мы не причиним тебе вреда.

– Уже причиняете. Я чувствую, как от вас исходит… напряжение. Я от него проваливаюсь внутрь себя. Рассудок болит…

– Странно. Обычный homo sapiens с необычной восприимчивостью. Вероятно, причина в психических отклонениях. Шишковидная железа и таламус… поглощают наши… Чтоб ведро воды набрать, Джек на холм свалился…

Слова. Я не понимал смысла слов. Единственное средство общения стало непреодолимым барьером.

– Уходите. Убирайтесь. Оставьте меня в покое. Я этого не выдержу.

– Данный конкретный агент нам необходим. Мы должны поддерживать наш энергетический уровень, чтобы осуществлять контакт с вашим временны́м сектором. Ты оказался необычайно восприимчивым.

– Как долго вы тут еще пробудете?

– В течение многих циклов. Мы заняты серьезной реорганизацией вашей пространственно-временной области…

– В чем дело, Роджерс?

Голос санитара.

– Ни в чем. Они вернулись.

– Кто вернулся?

– Гости. И не хотят уходить. ПРОГОНИ ИХ!

– Сестра, позаботьтесь о Роджерсе…

– Мы не причиним тебе вреда. В настоящий момент мы расширяем ментальные измерения, чтобы изучить подбазисные характеристики чепухи, чепухи, чепухи…

БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ! ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ, РАДИ БОГА!

Я снова оказался в одиночестве.

Никакой надежды не осталось.

Я сумасшедший. Стена, отделяющая меня от человечества, выросла снова. Надежда в глазах врачей погасла. Кататония и шизофрения могут поддаваться шоковой терапии. Но невозможно заставить работать плавно и без сбоев гироскоп, который сотрясают непредсказуемые толчки. Голоса вернулись. Всюду ползали яркие жуки, пища пахла ядом, а постель превратилась в разверстую пасть с белыми губами…

Настал день, когда я понял, что Гости действовали умышленно. Они не хотели, чтобы я выздоровел. Одного их присутствия было достаточно, чтобы вызвать у меня обострение психоза, а пока я оставался безумным, они могли приходить ко мне, когда пожелают, и не бояться, что я о них кому-нибудь расскажу.

В них не было ничего человеческого. Для них я был пустым местом. В лучшем случае низшим существом. Они представляли собой результат эволюции, который мог появиться на Земле или в другом, похожем на нее мире в гипотетическом будущем. Я часто подолгу размышлял об этой крошечной искорке – о нашей планете на коротком отрезке времени и пространства и об окружающей ее бескрайней неизвестности, населенной бог знает кем.

А я был всего лишь маленьким одиноким человеком, причем ущербным с рождения.

Доктора оставили всякие попытки излечить меня.

Той ночью я лежал на кровати и тихо плакал. Выхода не было. Потом я почувствовал нарастающее напряжение в голове и понял, что сейчас придут Гости. Я был беспомощен и одинок, совершенно, абсолютно одинок. Только душевнобольные понимают, что такое одиночество.

Они пришли.

Я умолял их оставить меня в покое. Они смотрели на меня холодными глазами, и на их лбах пульсировали синие вены.

– Как долго он проживет?

– Достаточно долго.

– Я не хочу жить, – сказал я. – Вы все сделали, как было раньше. Я боюсь пошевелиться. Прямо сейчас я чувствую, как от вас что-то исходит. Может быть, это «что-то» – необходимая часть вашей жизни, но я-то устроен иначе. Я даже находиться рядом с вами не могу. Позвольте мне умереть.

– Ты не имеешь значения. Ты всего лишь полезное орудие…

Я перестал их слушать. Что-то надвигалось, я чувствовал это.

В самой глубине моего сознания появилось крохотное темное Облако. Оно начало расти. Я обрадовался. Оно скрашивало мое одиночество. Облако, по крайней мере, было знакомым, оно никогда не мучило меня. Я не видел его уже несколько месяцев. Ни разу после того, как пришли Гости. Хорошо знакомый вихрь закружился в моей голове, и вдруг появилось Облако. Оно стало молча и пристально наблюдать, как всегда. Я обрадовался ему, как старому другу.

Гости вдруг заерзали. Они болтались в прозрачной темноте, как будто их кто-то толкнул.

– Что это? Отвечай! Что это такое?

– Облако. Я так рад…

Облако все разрасталось. Вскоре оно заполнило мою голову целиком. Все расплылось и перепуталось.

– Облако? Что это значит? Что это? Я чувствую…

– ГЛУПЦЫ! ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ.

Голос Облака. Но Облако не умеет говорить! Или умеет?

Гости принялись кричать и пихать друг дружку в своей подвешенной посреди комнаты тьме. Как запульсировали их огромные головы! Облако захлестнуло их, и они посходили с ума. Прямо как я. Из недр Облака их приглушенные и писклявые голоса были едва слышны…

Я закричал. Санитар открыл дверь. Прибежали медсестры. Они не видели Облака. Они не видели Гостей. Но я видел. Я ВИДЕЛ!

Облако тоже использовало меня. Как использовали Гости. Может быть, я действительно оказался полезным орудием. Может быть, наша эпоха – и впрямь поворотный момент в истории. Посланники двух чужих миров выбрали меня для контакта. Но Облако гораздо умнее Гостей. Оно использовало меня, не причиняя вреда.

И оно было гораздо более чуждым по сравнению с Гостями. Даже им оно казалось чем-то совершенно диким и страшным. Его странные энергии дотянулись до них из немыслимо далекого времени, пространства и вероятности, и Гости, корчась и теряя рассудок, исчезли в направлении, которое я не мог ни проследить, ни постичь.

Больше они не могли навредить мне. Я принадлежал Облаку. Оно охраняло свою собственность.

Ледяной холод сковал мои ноги, распространился по телу вверх до макушки. Я услышал знакомые голоса, кричащие на меня со стен. Почувствовал странные запахи, незнакомый вкус появился во рту, и Облако заполнило всю палату, всю больницу, весь мир и бесконечное пространство за его пределами, и я стал, кружась, проваливаться в белую темную бездну, чтобы исчезнуть там навсегда…

На прошлой неделе меня как выздоровевшего выписали из больницы. Лечение заняло много месяцев. Но совет опекунов объявил меня вменяемым. Не могу понять почему.

Врачи утверждают, что вылечили меня. Ладно, хорошо. По крайней мере, Гости больше не появлялись. Да и как они могли теперь прийти ко мне?

Что же до Облака…

Подобно Гостям, оно явилось из глубин пространства, времени и вероятности, чтобы изучить этот мир. Однако оно оказалось более чуждым, чем Гости, и более могущественным. Достаточно могущественным, чтобы…

Облако – наблюдатель, преследующий свои, одному ему известные цели.

Меня объявили вменяемым. Я разгуливал по планете и наблюдал, как люди строят будущее. Но я знал, что безумен. Я правильно отвечал на вопросы психиатров. Реагировал на внешние раздражители как вполне нормальный человек. Но это реагировал не я. Не я отвечал на вопросы. Это был кто-то другой. Кто-то другой. Потому что

ПОТОМУ ЧТО

ПОТОМУ ЧТО

ПОТОМУ ЧТО

Трудно писать правду, тяжело преодолевать барьер в сознании.

Трудно сделать так, чтобы меня поняли, потому что истинная моя сущность все еще погружена…

…в тени, в эфир, в ломбер, в химеры, в тучу…

Нет. Притворяться самим собой, притворяться здоровым, в то время как я все еще беспомощно погребен

ПОД

ОБЛАКОМ

ОБЛАКОМ

ОБЛАКОМ

Порочный круг

Тор был первым роботом, не потерявшим рассудка. Впрочем, лучше бы он последовал примеру своих предшественников. Труднее всего, конечно, создать достаточно сложную мыслящую машину и в то же время не слишком сложную. Робот Болдер 4 удовлетворял этому требованию, но не прошло и трех месяцев, как он начал вести себя загадочно: отвечал невпопад и почти все время тупо глядел в пространство. Когда он действительно стал опасен для окружающих, Компания решила принять свои меры. Разумеется, невозможно было уничтожить робота, сделанного из дюралоя: Болдера 4 похоронили в цементе. Прежде чем цементная масса застыла, пришлось бросить в нее и Марса II.

Роботы действовали, это бесспорно. Но только ограниченное время. Потом у них в мозгу что-то портилось, и они выходили из строя. Компания даже не могла использовать их детали: размягчить затвердевший сплав из пластиков было невозможно и при помощи автогена. И вот двадцать восемь обезумевших роботов покоились в цементных ямах, напоминавших главному инженеру Харнаану о Рэдингской тюрьме.

– И безыменны их могилы! – торжественно воскликнул Харнаан, растянувшись в своем кабинете на диване и выпуская кольца дыма.

Харнаан был высокий человек с усталыми глазами, вечно нахмуренный. И это неудивительно в эпоху гигантских трестов, всегда готовых перегрызть друг другу горло ради экономического господства. Борьба трестов кое-чем даже напоминала времена феодальных распрей. Если какая-нибудь компания терпела поражение, победительница присоединяла ее к себе – и «горе побежденным!».

Ван Дамм, которого, скорее всего, можно было назвать инженером аварийной службы, кусал ногти, сидя на краю стола. Он был похож на гнома – низенький, темнокожий, с умным морщинистым лицом, таким же бесстрастным, как у робота Тора, который неподвижно стоял у стены.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ван Дамм, взглянув на робота. – Твой мозг еще не испортился?

– Мозг у меня в полном порядке, – ответил Top. – Готов решить любую задачу.

Харнаан повернулся на живот:

– Хорошо. Тогда реши вот такую: Лаксингемская компания увела у нас доктора Сэдлера вместе с его формулой увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа. Этот негодяй держался за нас, потому что здесь ему больше платили. Они надбавили ему, и он перекинулся в Лаксингем.

Тор кивнул:

– У него был здесь контракт?

– Четырнадцать Х-семь. Обычный контракт металлургов. Практически нерасторжимый.

– Суд станет на нашу сторону. Но лаксингемские хирурги, специалисты по пластическим операциям, поторопятся изменить внешность Сэдлера и отпечатки его пальцев. Дело будет тянуться… два года. За это время Лаксингем выжмет все, что возможно, из его формулы увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа.

Ван Дамм состроил страшную гримасу:

– Реши эту задачу, Тор.

Он бросил беглый взгляд на Харнаана. Оба они знали, что должно сейчас произойти. Они не зря возлагали надежды на Тора.

– Придется применить силу, – сказал Top. – Вам нужна формула. Робот не отвечает перед законом – так было до сих пор. Я побываю в Лаксингеме.

Не успел Харнаан неохотно процедить: «Хорошо», как Тора уже и след простыл.

Главный инженер нахмурился.

– Да, я знаю, – кивнул Ван Дамм. – Он просто войдет и стащит формулу. А нас опять привлекут к ответственности за то, что мы выпускаем машины, которыми невозможно управлять.

– Разве грубая сила – это лучшее логическое решение?

– Вероятно, самое простое. Тору нет надобности изобретать сложные методы, не противоречащие законам. Ведь это неразрушимый робот. Он просто войдет в Лаксингем и возьмет формулу. Если суд признает Тора опасным, мы можем похоронить его в цементе и сделать новых роботов. У него ведь нет своего «я», вы же знаете. Для него это не имеет значения.

– Мы ожидали большего, – проворчал Харнаан. – Мыслящая машина должна придумать многое.

– Тор может придумать многое. Пока что он не потерял рассудка, как другие. Он решал любую задачу, какую бы мы ему ни предлагали, даже эту кривую тенденций развития, которая поставила в тупик всех остальных.

Харнаан кивнул:

– Да. Он предсказал, что выберут Сноумэни… это выручило Компанию из беды. Он способен думать, это бесспорно. Держу пари, что нет такой задачи, которую он не смог бы решить. И все-таки Тор недостаточно изобретателен.

– Если представится случай… – Ван Дамм вдруг отклонился от темы. – Ведь у нас монополия на роботов. А это уже кое-что. Пожалуй, пришло время поставить на конвейер новых роботов типа Тора.

– Лучше немного подождем. Посмотрим, не потеряет ли Тор рассудок. Пока что он самый сложный из всех, какие у нас были.

Видеотелефон, стоявший на столе, вдруг ожил. Послышались крики и ругань:

– Харнаан! Ах ты, вшивый негодяй! Бесчестный убийца! Ты…

– Я записываю ваши слова, Блейк! – крикнул инженер, вставая. – Не пройдет и часа, как против вас будет возбуждено обвинение в клевете.

– Возбуждай и будь проклят! – завопил Блейк из Лаксингемской компании. – Я сам приду и разобью твою обезьянью челюсть! Клянусь богом, я сожгу тебя и наплюю на твой пепел!

– Теперь он угрожает убить меня, – громко сказал Харнаан Ван Дамму. – Счастье, что я записываю все это на пленку.

Багровое лицо Блейка на экране стало размываться. Однако, прежде чем оно окончательно исчезло, на его месте появилось другое – гладко выбритая, вежливая физиономия Йейла, начальника полицейского участка. Йейл, видимо, был озабочен.

– Послушайте, мистер Харнаан, – печально произнес он, – так не годится. Давайте рассуждать здраво, идет? В конце концов, я тут блюститель закона…

– Гм! – вполголоса хмыкнул Харнаан.

– …и не могу допускать членовредительство. Может быть, ваш робот лишился рассудка? – с надеждой спросил он.

– Робот? – повторил Харнаан с удивлением. – Я не понимаю. О каком роботе вы говорите?

Йейл вздохнул:

– О Торе. Конечно, о Торе. О ком же еще? Теперь я понял, что вы ничего об этом не знаете. – Он даже осмелился сказать это слегка саркастическим тоном. – Тор явился в Лаксингем и все там перевернул вверх дном.

– Неужели?

– Ну да. Он прямо прошел в здание. Охрана пыталась его задержать, но он просто всех растолкал и продолжал идти. На него направили струю огнемета, но это его не остановило. В Лаксингеме достали все защитное оружие, какое только было в арсенале, а этот ваш дьявольский робот все шел и шел. Он схватил Блейка за шиворот, заставил его отпереть дверь лаборатории и отобрал формулу у одного из сотрудников.

– Удивительно, – заметил пораженный Харнаан. – Кстати, кто этот сотрудник? Его фамилия не Сэдлер?

– Не знаю… подождите минутку. Да, Сэдлер.

– Так ведь Сэдлер работает на нас, – объяснил инженер. – У нас с ним железный контракт. Любая формула, какую бы он ни вывел, принадлежит нам.

Йейл вытер платком блестевшие от пота щеки.

– Мистер Харнаан, прошу вас! – проговорил он в отчаянии. – Подумайте только, каково мое положение! По закону я обязан что-то предпринять. Вы не должны позволять своему роботу совершать подобное насилие. Это слишком… слишком…

– Бьет в глаза? – подсказал Харнаан. – Так я же вам объяснил, что все это для меня новость. Я проверю и позвоню вам. Между прочим, я возбуждаю обвинение против Блейка. Клевета и угроза убийства.

– О господи, – вздохнул Йейл и отключил аппарат.

Ван Дамм и Харнаан обменялись восхищенными взглядами.

– Прекрасно, – захихикал похожий на гнома инженер аварийной службы. – Это порочный круг. Блейк не станет бомбардировать нас – и у нас, и у них слишком сильная противовоздушная оборона. Так что дело пойдет в суд. В суд!

Он криво усмехнулся.

Харнаан снова улегся на диван:

– Лучшее, что мы когда-либо сделали, – это наше решение бросить все силы на таких роботов. Через десять лет Компания будет господствовать над всем миром. И над другими мирами тоже. Мы сможем запускать космические корабли, управляемые роботами.

Дверь отворилась, и появился Тор. Вид у него был обычный. Он положил на стол тонкую металлическую пластинку:

– Формула увеличения предела прочности на разрыв для заменителя железа.

– У тебя нет повреждений?

– Нет, это невозможно.

Тор подошел к картотеке, вынул оттуда конверт и снова исчез.

Харнаан встал и начал рассматривать пластинку.

– Да. Это она. – Он опустил ее в щель движущейся ленты. – Иногда все разрешается совсем просто. Пожалуй, на сегодня я закончил. Послушайте! А что это Тор сейчас замышляет?

Ван Дамм посмотрел на него:

– А?

– Зачем он полез в картотеку? Что у него на уме? – Харнаан порылся в регистраторе. – Какая-то статья по электронике – не знаю, зачем она ему понадобилась. Наверное, собирается заняться какими-то самостоятельными исследованиями.

– Возможно, – сказал Ван Дамм. – Посмотрим.

Они спустились на лифте в подвальный этаж, в мастерскую робота, но там никого не было. Харнаан включил телевизор:

– Проверка. Где Тор?

– Одну минуту, сэр… В седьмой литейной. Соединить вac с мастером?

– Да. Айвер? Чем занимается Тор?

Айвер почесал затылок:

– Ну и дьявол! Он вбежал сюда, схватил таблицу пределов прочности на разрыв и снова выбежал. Подождите минутку. Вот он опять здесь.

– Дайте мне поговорить с ним, – попросил Харнаан.

– Пожалуйста… – Резко очерченное лицо Айвера исчезло, но тут же вновь появилось. – Не успел. Он взял кусок синтоплата и вышел.

– Гм-гм, – промычал Ван Дамм. – Вы не думаете…

– Что он лишился рассудка, как и остальные? – проворчал Харнаан. – Они себя так не вели. Но впрочем, все возможно.

Как раз в эту минуту появился Тор. В своих резиновых руках он держал кучу всевозможных предметов.

Не замечая Харнаана и Ван Дамма, он положил все это на скамью и начал раскладывать, работая быстро и точно.

– Он в своем уме, – заметил Харнаан. – Лампочка горит.

Во лбу Тора светился красный сигнальный огонек – он зажигался, когда робот был занят решением задачи. Это новое усовершенствование позволяло проверить, не лишился ли робот рассудка. Если бы огонек мигал, это означало бы, что нужно кое о чем позаботиться – приготовить свежую порцию цемента, чтобы устроить могилу для обезумевшего робота.

– Тор! – грубо обратился к нему Ван Дамм.

Робот не ответил.

– Должно быть, трудная задача. – Харнаан нахмурился. – Интересно, что это такое?

– Любопытно, что навело его на эту мысль, – сказал инженер аварийной службы. – Наверняка какие-то недавние события. Может, он занимается усовершенствованием процесса производства заменителя железа?

– Возможно. Гм-гм…

Несколько минут они смотрели, как трудится робот, но ни о чем не могли догадаться. В конце концов, вернувшись в кабинет Харнаана, они выпили по рюмке, рассуждая о том, что мог затеять Тор. Ван Дамм стоял на своем, считая, что это, вероятно, усовершенствование процесса производства заменителя железа, а Харнаан не соглашался с ним, но не мог придумать ничего более правдоподобного.

Они все еще спорили, когда увидели в телевизоре, что в подвальном помещении произошел взрыв.

– Атомная энергия! – одним прыжком вскочив с дивана, крикнул Харнаан. Он бросился к лифту; Ван Дамм поспешил за ним.

В подвале кучка людей собралась у двери в мастерскую Тора. Харнаан пробился к ней и, переступив порог, вошел в облако цементной пыли. Когда оно рассеялось, он увидел у своих ног разбросанные куски сплава, Это были остатки Тора. Робота, по-видимому, уже нельзя было отремонтировать.

– Забавно, – пробормотал Харнаан. – Взрыв был не очень сильный. Но если он разрушил Тора, то должен был разрушить и весь завод, во всяком случае подвал. Ведь дюралой почти расплавился.

Ван Дамм не ответил. Харнаан взглянул на него и увидел, что инженер аварийной службы смотрит на какой-то прибор, парящий в пыльном воздухе на расстоянии нескольких метров от них.

Несомненно, это был прибор. Харнаан узнал некоторые детали из тех, что Тор принес в свою мастерскую. Но разгадать, что это за агрегат и для какой цели он предназначается, было нелегко. Он походил на игрушку, составленную каким-то странным ребенком из деталей набора «Конструктор».

Это было нечто вроде цилиндра длиной сантиметров шестьдесят, диаметром – тридцать, с линзой, движущимися частями и проволочной катушкой. Прибор гудел.

Вот и все, что можно было о нем сказать.

– Что это за штука, черт побери? – спросил Харнаан.

Ван Дамм осторожно отступил к обломкам двери. Он отдал порывистые торопливые приказания. Стенные панели плотно сдвинулись, и человек в синей форменной куртке поспешно подошел к инженеру аварийной службы:

– Все задержаны, начальник.

– Хорошо, – сказал Ван Дамм. – Загипнотизируйте этих ребят.

Он кивнул в сторону рабочих. Их было человек двадцать. Они беспокойно задвигались.

– Хотим знать причину, сэр! – крикнул кто-то из них.

Ван Дамм улыбнулся:

– Причина ясна. Вы видели, что осталось от Тора. Если распространится слух, что один из наших неразрушимых роботов может быть разрушен, другие компании начнут нам пакостить. Помните, что произошло со стальными роботами, которых мы выпускали? Их портили. Вот почему мы стали производить роботов из дюралоя. Это единственный практически применимый тип. Мы только уберем из вашего мозга представление о том, что Тор сгорел. Тогда ни Лаксингем, ни другие компании не смогут получить этой информации, даже если применят к вам действие скополамина.

Удовлетворенные его ответом, рабочие стали выходить один за другим.

Харнаан по-прежнему смотрел на прибор непонимающим взглядом.

– На нем нет выключателя, – заметил он. – Интересно, что приводит его в движение?

– Может быть, мысль, – предположил Ван Дамм. – Но будьте осторожны. Нельзя запускать прибор, пока мы не узнаем его назначения.

– Что ж, логично, – кивнул Харнаан и вдруг изменился в лице. – Я только сейчас начинаю понимать, зачем создана эта машина. Предполагалось, что Тор неразрушим.

– Нет ничего абсолютно неразрушимого.

– Знаю. Но дюралой… гм-гм-гм. Посмотрите, там линза. Может быть, она здесь для того, чтобы фокусировать какие-то мощные лучи, разрушающие атомную структуру сплавов? Нет. Ведь от Тора-то остался дюралой! Значит, не в этом дело. А все-таки… Берегись!

Он пригнулся и быстро отскочил в сторону, потому что прибор, висевший в воздухе, начал медленно вращаться.

Ван Дамм нырнул в дверь.

– Вы привели его в действие! Уйдем отсюда!

Но он опоздал. Прибор пронесся у него над головой, выдернув на лету клок седых волос, и стукнулся о металлическую перегородку, разделявшую помещения подвала. Харнаан и Ван Дамм стояли в проеме двери, которая вела в мастерскую робота, и смотрели, как прибор медленно прогрызал себе путь сквозь твердую сталь.

И вот он исчез.

Харнаан взглянул на телевизор, стоявший позади него. Экран был разбит взрывной волной. Главный инженер вздрогнул:

– Нам лучше пойти вслед за ним. Не думаете ли вы… – Он осекся.

Ван Дамм испытующе посмотрел на него:

– Что?

– Нет, ничего. Пожалуй. Но… Я думаю о механической мутации.

– Вы сошли с ума, как наши роботы, – убежденно заявил Ван Дамм. – Механическая чушь!

– А все же подумайте! Когда жизнь достигает какого-то кульминационного пункта, происходит мутация. Это биологический закон. Предположите, что Тор создал робота еще более совершенного, чем он сам, и… и…

– Эта штука, – сказал Ван Дамм, указывая на дыру в стене, – может быть чем угодно, но только не роботом. Это машина. И машина мыслящая. Но она обладает силой, огромной силой. Наше дело – выяснить, как применять эту силу. – Он помолчал. – Могли бы мы записать мысли Тора?

Харнаан покачал головой:

– Не выйдет. Его мозг сгорел. Я это проверил.

– А роботы не оставляют записей. Но ведь можем же мы как-то выяснить назначение этого прибора.

– Пока что мы знаем, что он прожигает отверстия в стали, – заметил Харнаан.

– И останавливает часы, – добавил Ван Дамм, посмотрев на свой ручной хронометр. – Мы должны поставить себя на место робота и понять, что ему могло прийти в голову.

Харнаан взглянул на инженера аварийной службы и поспешно вышел в соседнюю комнату. Там не было никаких признаков машины. Но дыра в потолке объясняла все, что здесь произошло.

Они поднялись по лестнице и на экране телевизора, стоявшего в холле, увидели, что прибор висит неподвижно в одном из цехов. Он оставался в том же положении, когда Ван Дамм и Харнаан вошли в цех. Пятьдесят металлических станков были выстроены в ряд; рабочие с удивлением смотрели на плавающий в воздухе предмет.

Подошел мастер.

– Что это такое? – спросил он. – Новая выдумка Лаксингема? Может быть, бомба?

– Как она действует?

– Никак. Только станки не работают.

Ван Дамм взял длинный шест с металлическим наконечником и приблизился к загадочной машине. Она медленно поплыла прочь. Загнав ее в угол, он ткнул в нее шестом – никакого результата. Тон гудения не изменился.

– Теперь попробуйте включить станки, – предложил Харнаан.

Они по-прежнему не работали. Но прибор, будто почуяв, что может завоевать новые миры, скользнул к двери, прожег себе путь сквозь нее и исчез.

Теперь он вырвался из большого здания. С балкона, выступавшего над высокой, как утес, стеной, Харнаан и Ван Дамм могли, глядя вверх, видеть, как прибор плавно поднимается к небу. Он исчез где-то в вышине; на голову им полетели осколки плексигласа. Они едва успели спрятаться.

– Он наверху, – кратко сказал Харнаан. – Чует мое сердце, что в кабинете Туилла.

Все было ясно. Джозеф Туилл был одним из совладельцев Компании, богоподобным существом, пребывавшим в разреженной атмосфере, в самых высоких башнях.

Встревоженная охрана впустила их в служебные апартаменты Туилла. Как и предполагал Харнаан, случилось самое худшее. Загадочно гудящий прибор опустился на стол к магнату. Сам Туилл, оцепенев от ужаса, скорчился в своем кресле и тупо уставился на машину.

Он то вздрагивал и бледнел как полотно, то снова приходил в себя с интервалами примерно в три минуты.

Ван Дамм выхватил пистолет.

– Дайте мне ацетиленовый резак! – крикнул он и решительно направился к прибору, который поплыл к Туиллу.

Инженер аварийной службы, быстро повернувшись, выстрелил. Он промахнулся. Прибор поднялся вверх, помедлил, а потом пошел вниз сквозь письменный стол со всеми его ящиками, сквозь ковер и пол – и исчез. Гудение постепенно утихло.

Туилл вытер лицо.

– Что это было? – выговорил он. – Лаксингем? Я думал…

Ван Дамм посмотрел на Харнаана. Тот перевел дух и сообщил шефу все, что они знали.

– Теперь мы уничтожим его, – закончил он. – Ацетиленовый резак быстро его расплавит – ведь это не дюралой.

Туилл снова напустил на себя важный вид.

– Стойте, – приказал он, когда Харнаан уже повернулся к двери. – Не уничтожайте его без надобности. Может, это все равно что взорвать алмазные россыпи. Эта штука, должно быть, стоящая, даже если это оружие.

– Она вам не причинила вреда? – спросил Ван Дамм.

– Собственно говоря, нет. Сердце у меня то сжималось и замирало, то опять начинало биться правильно.

– На меня она так не действовала, – заметил Харнаан.

– Нет? Может, и придется ее уничтожить, но помните: только в случае крайней необходимости. Тор был толковым роботом. Если мы узнаем назначение этой штуки…

Выйдя из кабинета, Ван Дамм и Харнаан посмотрели друг на друга. Разумеется, Туилл был совершенно прав. Если бы только можно было изучить возможности этого прибора! Вероятно, они неограниченны. По внешнему виду ничего нельзя было сказать. Он прожег металлическую стену, но это можно было сделать с помощью ацетилена или термита. Его неуловимое излучение подействовало на сердце Туилла. Но это тоже ни о чем не говорило. Не был же прибор создан только для того, чтобы испортить Туиллу самочувствие.

Прибором никто не управлял, но это не значило, что им нельзя было управлять. И все-таки только Тор мог сказать, для чего он так поспешно построил эту машину.

– Попробуем проследить, какие она дает побочные эффекты; может быть, это позволит установить ее назначение, – предложил Харнаан.

Ван Дамм возился в холле с телевизором:

– Подождите минутку. Я хочу выяснить…

Он резко заговорил в микрофон. Потом охнул с искренним огорчением.

Все часы на заводе остановились. Все точные инструменты пришли в негодность. Если верить показаниям сейсмографа, происходило сильное землетрясение. Если верить барометру, бушевал ураган. А если судить по действию атомного ускорителя, вся материя стала до невозможности инертной.

– Планк, – наугад сказал Харнаан, хватаясь за соломинку. – Коэффициент невероятности. Он переворачивает законы вероятности.

– Возьмите себя в руки, – посоветовал Ван Дамм. – Вы скоро начнете считать по пальцам. Мы имеем дело с логичной, лишенной эмоций наукой. Стоит только найти ключ, и все станет ясным как дважды два.

– Но мы не знаем всех возможностей робота. Он мог создать что угодно… нечто выходящее за пределы нашего понимания.

– Вряд ли, – с присущим ему здравым смыслом заметил Ван Дамм. – До сих пор с точки зрения современной науки прибор не совершил ничего невозможного.

Телевизор истерически застрекотал. На глазах у них все сотрудники Исследовательского отдела В-14 превратились в скелеты, а потом и вовсе исчезли. Разумеется, там побывал прибор.

– Х-лучи, – произнес Ван Дамм немного хриплым голосом. – Я все-таки схожу за резаком. Так мне будет спокойнее.