Текст книги "«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности"

– Александр? Все тихо. Он ест конфету.

Майра даже не взяла стакан. Горлышко бутылки звякало о ее зубы.

– Посмотри на меня. Просто посмотри на меня. Я развалина.

– Что случилось?

– Да ничего. Совершенно ничего. Александр превратился в черного мага, только и всего. – Она упала в кресло и провела ладонью по лбу. – Знаешь, что сейчас натворил этот маленький гений?

– Укусил тебя, – предположил Кэлдерон.

– Хуже, намного хуже. Он попросил конфету. Я сказала, что в доме нет ни одной. Тогда он велел пойти за конфетами в лавку. Я сказала, что мне надо сначала одеться и я слишком устала.

– Почему не попросила меня сходить?

– Не было такой возможности. Не успела я и глазом моргнуть, как этот юный Мерлин взмахнул волшебной палочкой или сделал что-то еще. Я… я оказалась в лавке! Рядом со стойкой с конфетами!

Кэлдерон растерянно заморгал:

– Наведенная амнезия?

– Не было никакого скачка во времени. Фьють – и я в лавке. В этих лохмотьях, без капли косметики, с гнездом на голове. Миссис Бушерман тоже там была, покупала курицу. Ну знаешь, эта фифа из квартиры напротив. Она любезно посоветовала мне получше следить за собой. Пфф! – яростно закончила Майра.

– Господи боже!

– Телепортация. Так Александр это называет. Новый фокус, который он выучил. Я не потерплю этого, Джо! Я ему не тряпичная кукла!

Она была на полпути к истерике.

Кэлдерон прошел в соседнюю комнату и стал, глядя на своего ребенка. Губы Александра были вымазаны шоколадом.

– Вот что, умник, – сказал он. – Оставь мать в покое, слышишь?

– Я не причинил ей вреда, – невнятно пробормотал чудо-ребенок. – Я просто поступил рационально.

– В таком случае не будь настолько рациональным. Кстати, откуда ты узнал этот трюк?

– Телепортацию? Кват показал вчера вечером. Он сам не умеет его делать, но я же дезиксовый супер. Хотя еще не отточил навыки. Если бы я попытался телепортировать Майру Кэлдерон в Джерси, то мог бы уронить ее в Гудзон.

Кэлдерон пробормотал что-то нелестное.

– Это из англосаксонского? – спросил Александр.

– Не важно. Тебе в любом случае не стоило есть столько шоколада. Плохо же станет. Твоей матери уже плохо. И меня от тебя тошнит.

– Уходи! – приказал Александр. – Я хочу сосредоточиться на вкусе.

– Нет. Я же сказал: станет плохо. Шоколад для тебя слишком жирный. Давай его сюда.

Кэлдерон протянул руку за бумажным пакетом. Александр исчез. Майра завопила на кухне.

Кэлдерон мрачно застонал и обернулся. Как он и предполагал, Александр был на кухне, сидел на плите и жадно запихивал конфеты в рот. Майра не отрывалась от бутылки.

– Настоящий дурдом, – сказал Кэлдерон. – Ребенок телепортируется по всей квартире, ты надираешься на кухне, а я нахожусь на грани нервного срыва. – Он засмеялся. – Ладно, Александр, оставь конфеты себе. Я знаю, когда лучше отступить, чтобы выиграть битву.

– Майра Кэлдерон, – произнес Александр, – я хочу обратно в ту комнату.

– А ты перелети, – предложил Кэлдерон. – Ну или давай я тебя отнесу.

– Не ты. Она шагает ритмичнее.

– Ты хотел сказать, шатается, – проворчала Майра, но послушно отставила бутылку и взяла Александра на руки.

Кэлдерон не слишком удивился, услышав через секунду ее вопли. Когда он воссоединился с семейством в соседней комнате, Майра сидела на полу, терла руки и кусала губы. Александр заливался смехом.

– Что на этот раз?

– Он уд-дарил меня т-током, – тоненьким голоском пожаловалась Майра. – Как электрический угорь. Он специально это сд-делал. Александр, хватит ржать!

– Ты упала! – ликовал ребенок. – Ты закричала и упала.

Кэлдерон посмотрел на Майру и скрипнул зубами.

– Ты специально это сделал? – спросил он.

– Да. Она упала. Так смешно выглядела!

– Сейчас ты будешь выглядеть еще смешнее. Будь ты хоть сто раз дезиксовым супером, тебя нужно хорошенько отшлепать.

– Джо… – начала Майра.

– Не мешай. Он должен научиться уважать других людей.

– Я гомо супериор, – сообщил Александр, явно полагая, что этого довода будет достаточно.

– А будешь гомо шлёпериор, – заявил Кэлдерон и двинулся к сыну.

По синапсам пронеслась колючая вспышка нервной энергии; Джо позорно попятился и врезался в стену, хорошенько приложившись к ней головой. Александр смеялся как сумасшедший.

– Ты тоже упал! – крикнул он. – Смешно выглядишь.

– Джо! – окликнула Майра. – Джо! Тебе больно?

Кэлдерон кисло ответил, что жить будет. Но стоит запастись шинами для переломов и плазмой крови.

– На случай, если он увлечется вивисекцией.

Майра задумчиво и с тревогой разглядывала Александра.

– Надеюсь, ты шутишь.

– Я тоже на это надеюсь.

– Что ж… А вот и Бордент. Давай поговорим с ним.

Кэлдерон открыл дверь. Четыре человечка торжественно вошли. Они не тратили времени зря – собрались вокруг Александра, выудили новые устройства из недр своих бумажных одежд и приступили к работе.

– Я телепортировал ее на восемь тысяч футов, – сообщило дитя.

– Так далеко? – восхитился Кват. – Устал?

– Ни капельки.

Кэлдерон оттащил Бордента в сторону:

– Мне нужно с вами поговорить. Я считаю, что Александра необходимо отшлепать.

– Ворастер упаси! – воскликнул потрясенный карлик. – Это же Александр! Он дезиксовый супер!

– Пока нет. Он еще ребенок.

– Но он суперребенок. Нет-нет, Джозеф Кэлдерон! Я должен еще раз повторить, что дисциплинарные меры могут применять лишь лица, обладающие достаточными познаниями.

– То есть вы?

– Еще рано, – ответил Бордент. – Мы не хотим его переутомлять. Даже супермозгу нужно отдыхать, особенно в период становления. У него полно дел, а подход к социальным контактам можно сформировать и попозже.

Майра присоединилась к разговору:

– Не могу с вами согласиться. Александр антисоциален, как и все дети. Возможно, он обладает сверхчеловеческими силами, но он недочеловек во всем, что касается душевного и эмоционального равновесия.

– Ага, – согласился Кэлдерон. – Взять хотя бы манеру бить нас током…

– Он просто играет, – сказал Бордент.

– И телепортацию. Что, если он телепортирует меня на Таймс-сквер прямо из душа?

– Он всего лишь играет. Он еще ребенок.

– А как же мы?

– Вы унаследовали от предков снисходительное отношение к детям, – пояснил Бордент. – Как я уже говорил, эта снисходительность нужна только для того, чтобы в мире появился Александр, а следовательно, и новая раса. Вид гомо сапиенс не особенно в ней нуждается. Обычный ребенок время от времени испытывает родительское терпение, но ему не израсходовать и малой доли того огромного запаса снисходительности, которым родители обладают. Другое дело – дезиксовый супер.

– Наша снисходительность уже вычерпана досуха, – проворчал Кэлдерон. – Я подумываю сдать его в детдом.

Бордент покачал головой с блестящим металлическим шлемом:

– Вы нужны ему.

– Но, – начала Майра, – но… вы не могли бы хоть немного его приструнить?

– Это ни к чему. Его разум еще незрелый, и ему нужно сосредоточиться на более важных вещах. Вы притерпитесь.

– Он как будто уже не наш ребенок, – пробормотала Майра. – Не Александр.

– Но он ваш. Это так. Он Александр!

– Послушайте, для матери естественно желание обнять свое дитя, но как это сделать, если он в любой момент может швырнуть ее через комнату? – Кэлдерон задумался. – Со временем он наберет больше… больше сверхвозможностей?

– Ну конечно.

– Он опасен для жизни и здоровья. Я настаиваю, что ему нужна дисциплина. В следующий раз надену резиновые перчатки.

– Нет, Джозеф Кэлдерон, ничего не выйдет, – нахмурился Бордент. – Вы не должны вмешиваться, поскольку не способны приучить его к правильной дисциплине… которая ему пока все равно не нужна.

– Всего лишь раз отшлепать, – с тоской сказал Кэлдерон. – Не из мести. Просто показать, что нужно уважать других людей.

– Он научится уважать других дезиксовых суперов. Не пытайтесь его наказать. Если вы его и отшлепаете, что представляется весьма маловероятным, это может повредить его психике. Мы его наставники, учителя. Мы должны его защищать. Вы поняли?

– Полагаю, что да, – медленно произнес Кэлдерон. – Это угроза.

– Вы родители Александра, но важен Александр. Если понадобится применить дисциплинарные меры к вам, я это сделаю.

– Ладно, оставим это, – вздохнула Майра. – Джо, пойдем погуляем в парке, пока Бордент и его приятели здесь.

– У вас два часа, – сказал человечек. – До свидания.

Шло время, и Кэлдерон не мог решить, что его больше раздражает – проявления идиотизма или острого ума Александра. Чудо-ребенок овладел новыми возможностями; хуже всего, что Кэлдерон никогда не знал, чего следует ожидать или в какой момент он станет жертвой очередной выходки гения. Так было и в тот раз, когда в его кровати материализовалась липкая масса конфет-тянучек, ловко украденных из лавки с помощью телепортации. Александр счел это весьма забавным. Он смеялся.

А когда Кэлдерон отказался идти в магазин за конфетами, потому что у него нет денег («И не пытайся меня телепортировать, я на мели!»), Александр силой мысли исказил гравитационное поле. Кэлдерон повис в воздухе вверх ногами. Его тряхнуло, и монеты посыпались из кармана. Пришлось отправиться за конфетами.

Чувство юмора приобретается со временем, по сути развиваясь из жестокости. Чем примитивнее разум, тем менее он разборчив. Каннибал, вероятно, будет искренне веселиться, глядя, как его жертва корчится в кипящем котле. Человек поскальзывается на шкурке банана и ломает позвоночник. Взрослый в этот момент перестает смеяться, ребенок – нет. И цивилизованное эго полагает стыд не менее острым переживанием, нежели физическая боль. Младенец, ребенок, идиот не способен на эмпатию. Он не может отождествить себя с другим человеком. Он прискорбно аутичен; он творит, что в голову взбредет. И разбросанный по спальне мусор не казался смешным ни Майре, ни Кэлдерону.

В доме поселился маленький чужак. Никто не радовался. Кроме Александра. Ему было очень весело.

– Никакого уединения, – пожаловался Кэлдерон. – Он материализуется где угодно, в любое время. Дорогая, тебе стоит сходить к врачу.

– И что посоветует врач? – спросила Майра. – Отдохнуть? Ты в курсе, что прошло уже два месяца с тех пор, как Бордент захватил власть?

– И мы изрядно продвинулись за это время, – сообщил Бордент, подходя к супругам.

Кват общался с Александром на ковре, а другие два карлика готовили к работе новое устройство.

– Вернее, Александр изрядно продвинулся.

– Нам нужно отдохнуть! – простонал Кэлдерон. – Если я потеряю работу, кто будет кормить вашего драгоценного гения?

Майра покосилась на мужа, отметив притяжательное местоимение, которое он выбрал.

Бордент встревожился:

– У вас сложности?

– Декан говорил со мной пару раз. Я больше не справляюсь с моими студентами. Слишком раздражителен стал.

– Вам незачем снисходительно относиться к студентам. С деньгами мы можем помочь. Обсудим сумму, и я все улажу.

– Но я хочу работать. Мне нравится моя работа.

– Ваша работа – Александр.

– Мне нужна прислуга! – с отчаянием произнесла Майра. – Вы не могли бы изготовить что-нибудь вроде робота? Александр отпугивает всех служанок, которых мне удается нанять. Они и дня не проводят в этом дурдоме.

– Механический интеллект негативно скажется на развитии Александра, – сказал Бордент. – Нет.

– Мне бы хотелось время от времени принимать гостей. Или ходить в гости. Или хотя бы побыть в одиночестве, – вздохнула Майра.

– Однажды Александр созреет, и ваши труды будут вознаграждены. Родители Александра! Я уже говорил, что ваши портреты висят в Зале великих анахронизмов?

– Наверняка они выглядят ужасно, – сказал Кэлдерон. – Мы-то уж точно выглядим не ахти.

– Терпение. Помните о судьбе вашего сына.

– Я помню. Постоянно себе напоминаю. Но иногда он несколько раздражает. Мягко говоря.

– Как раз для этого и нужно снисходительное отношение, – сказал Бордент. – Природа все предусмотрела для создания новой расы.

– Мм…

– Сейчас он работает над шестимерными абстракциями. Прогресс замечательный.

– Угу, – кивнул Кэлдерон и пошел в кухню к Майре, что-то бормоча под нос.

Александр ловко работал со своими устройствами, его пухлые пальчики уже стали более сильными и уверенными. Он по-прежнему питал запретную страсть к голубому овоиду, но под бдительным надзором Бордента мог использовать его лишь в пределах ограничений, наложенных учителями. Когда урок закончился, Кват выбрал несколько предметов и запер их в буфете, как обычно. Остальное он оставил на ковре, чтобы Александр мог оттачивать навыки.

– Он развивается, – сказал Бордент. – Сегодня мы совершили большой прорыв.

Майра и Кэлдерон как раз подошли и услышали это.

– Что происходит? – спросил он.

– Мы сняли психический блок. Александру больше не нужно спать.

– Что? – переспросила Майра.

– Ему больше не требуется сон. В любом случае это искусственная привычка. Суперраса в ней не нуждается.

– Он больше не будет спать? – повторил Кэлдерон, побледнев.

– Верно. Теперь он будет развиваться быстрее. Вдвое быстрее.

В половине четвертого ночи Кэлдерон и Майра лежали в кровати и во все глаза смотрели через открытую дверь на залитую светом комнату, где играл Александр. Его было прекрасно видно, как в лучах софитов, и он больше не был похож на себя. Разница была едва уловимой, но несомненной. Покрытая золотистым пушком голова немного изменила форму, а в мягких чертах лица читались ум и решимость. Приятной его внешность не была. Она казалась неуместной. Александр выглядел не суперребенком, а испорченным старичком. Жестокость и эгоизм – вполне здоровые, естественные черты развивающегося ребенка – отражались на лице Александра, когда он увлеченно играл с кристаллическими кубиками, вставляя их друг в друга, подобно китайской головоломке. Смотреть на него было довольно страшно.

Кэлдерон услышал тяжкий вздох Майры.

– Он больше не наш Александр, – сказала она. – Ничегошеньки не осталось.

Александр поднял взгляд и внезапно покраснел. Парадоксальное выражение одновременно умудренности и дебилизма исчезло с лица, когда он открыл рот и возмущенно завопил, швыряя кубики во все стороны. Один из них закатился в спальню и замер на ковре, из него высыпалась горсть мерцающих кубиков мал мала меньше. Крики Александра заполнили квартиру. Через мгновение по всему двору захлопали окна, и вскоре зазвонил телефон. Кэлдерон со вздохом направился к нему.

Повесив трубку, он посмотрел на Майру и поморщился. Перекрикивая рев, сообщил:

– Нас попросили съехать.

– Вот как? Ну ладно, – ответила Майра.

– Что тут еще скажешь.

Мгновение они молчали. Затем Кэлдерон произнес:

– Еще девятнадцать лет. Кажется, нам обещали, что он созреет к двадцати?

– Он осиротеет задолго до этого, – простонала Майра. – О, моя голова! Кажется, я простудилась, когда он телепортировал нас на крышу перед ужином. Джо, как думаешь, мы первые родители, которые… вот так влипли?

– Что ты имеешь в виду?

– Были ли другие супердети до Александра? Если мы первые родители, кому понадобилось супертерпение, то странно, что его нам досталось так мало.

Кэлдерон лежал и думал, стараясь отрешиться от ритмичных завываний своего суперсына. Терпение. Каждому родителю нужна прорва терпения. Любой ребенок временами бывает невыносим. Расе, несомненно, требуется море родительской любви, чтобы дети могли выжить. Но до сих пор ничье родительское терпение не испытывалось постоянно, причем на предельные нагрузки. До сих пор ничьим отцу и матери не предстояло терпеть двадцать лет денно и нощно из последних сил. Родительская любовь велика и нежна, однако…

– Да, интересно, – задумчиво произнес он, – первые ли мы?

Майра уже размышляла о другом.

– Наверное, это как гланды и аппендикс, – пробормотала она. – Больше не нужны, но еще существуют. Это родительское терпение – атавизм наоборот. Оно существовало многие тысячелетия в ожидании Александра.

– Возможно. И все же… если бы подобные дети уже существовали, мы бы знали о них.

Майра приподнялась на локте и взглянула на мужа.

– Ты уверен? – тихо спросила она. – Я вот нет. Мне кажется, такое уже случалось.

Александр внезапно умолк. Какое-то время в квартире стояла звенящая тишина. Затем в головах родителей одновременно прозвучало:

«Дайте мне молока. Теплого, не горячего».

Джо и Майра молча переглянулись. Майра вздохнула и откинула одеяло.

– Моя очередь, – сказала она. – Это что-то новенькое, да?

«Живо», – произнес мысленный голос.

Майра подскочила и пискнула. В комнате потрескивало электричество. Через дверной проем доносился гогот Александра.

– Он сейчас цивилизован не больше, чем хорошо выдрессированная мартышка, – заметил Джо, вставая с кровати. – Я схожу. Забирайся обратно. Еще год, и он дорастет до бушмена. А дальше, если доживем, нам придется терпеть общество каннибала, обладающего сверхвозможностями. В конце концов у него может развиться чувство юмора. Это должно быть интересно.

Джо вышел, бормоча под нос.

Через десять минут, вернувшись в кровать, он обнаружил, что Майра сидит, обхватив колени, и смотрит в никуда.

– Мы не первые, Джо, – сказала она, не глядя на мужа. – Я все думаю. Совершенно уверена, что мы не первые.

– Но мы никогда не слышали о взрослых суперменах…

– Верно, – после долгой паузы подтвердила она.

Они помолчали.

– Я понимаю, к чему ты клонишь, – кивнул он.

В гостиной что-то грохнулось. Александр захихикал, и раздался громкий треск ломающегося дерева. Где-то на улице распахнулось еще одно окно.

– Переломный момент, – тихо сказала Майра. – Должен наступить переломный момент.

– Насыщение, – пробормотал Джо. – Порог насыщения для снисходительности или что-то вроде этого. Вполне возможно.

Александр протопал на видное место, сжимая что-то голубое. Он сел и начал играть с яркими проводами. Майра резко встала:

– Джо, он достал голубое яйцо! Наверное, взломал буфет.

– Но Кват его предупреждал… – начал Кэлдерон.

– Это опасно!

Александр посмотрел на родителей, усмехнулся и согнул провода – получилось нечто вроде колыбели размером с яйцо.

Кэлдерон вскочил с кровати и бросился к двери, но остановился на полпути.

– Знаешь, – медленно произнес он, – эта штука может причинить ему вред.

– Мы должны забрать ее, – согласилась Майра, с неохотой поднимаясь.

– Посмотри на него, – настаивал Кэлдерон. – Просто посмотри.

Александр умело управлялся с проводами, его руки мелькали в воздухе, пристраивая гиперкуб под детской кроваткой. Предельная сосредоточенность придавала его пухлому лицу тот гадкий старческий вид, который родители знали уже слишком хорошо.

– Так и пойдет теперь, – пробормотал Кэлдерон. – Завтра он будет еще меньше похож на себя. Через неделю… через месяц… Каким он станет через год?

– Я знаю, – эхом откликнулась Майра. – И все же мы должны…

Она умолкла. Босая, Майра стояла рядом с мужем и смотрела.

– Наверное, устройство будет готово, – сказала она, – когда он подключит последний провод. Мы должны забрать эту штуковину.

– Думаешь, сможем?

– Мы должны попытаться.

Они переглянулись.

– Это похоже на пасхальное яйцо, – сказал Кэлдерон. – Я не слышал, чтобы пасхальное яйцо кому-нибудь навредило.

– Если и навредит, думаю, это пойдет Александру только на пользу, – тихо сказала Майра. – Обжегшись на молоке, дуют на воду. Пуганая ворона куста боится.

Они молча стояли, наблюдая.

Александру понадобилось еще три минуты, чтобы закончить конструкцию, что бы она собой ни представляла. Результат оказался на диво эффективным. Белая вспышка расколола воздух, и Александр исчез в ослепительном сиянии, оставив после себя лишь легкий запах гари.

Когда к его родителям вернулось зрение, они недоверчиво уставились на пустое место.

– Телепортация? – ошеломленно прошептала Майра.

– Я проверю.

Кэлдерон прошел в комнату и увидел мокрое пятно на ковре, на котором остались башмачки Александра.

– Нет, не телепортация, – произнес Джо и глубоко вдохнул. – Он исчез, совсем. Так что он никогда не вырастет и не отправит Бордента в прошлое искать нас. Ничего этого не происходило.

– Мы не первые, – произнесла Майра дрожащим от потрясения голосом. – Есть переломный момент, вот и все. Как жаль тех родителей, которые его не дождутся!

Она отвернулась и вышла, но не настолько быстро, чтобы муж не заметил ее слез. Он помедлил, глядя на дверь, и решил, что лучше сейчас оставить ее в покое.

То, что вам нужно

ОНЖУН МАВ ОТЧ, ОТ ЬТСЕ САН У

Так было написано на стеклянной двери. Тим Кармайкл, сотрудник отраслевой экономической газеты, который ради прибавки к скудной зарплате высасывал из пальца сенсационные статьи для желтой прессы, не нашел ничего интересного в написанном задом наперед названии магазина. Он счел это дешевым рекламным трюком, неуместным на Парк-авеню, чьи витрины славятся классической элегантностью.

Тим мысленно застонал и продолжил свой путь, затем резко повернулся и пошел обратно. Не смог устоять перед соблазном расшифровать фразу, несмотря на растущую досаду. Он вперил взгляд в надпись и произнес себе под нос: «У нас есть то, что вам нужно. Да неужели?»

Текст был выполнен мелкими аккуратными буквами на черной полосе, нарисованной на узкой стеклянной панели. Под ней располагалась изогнутая витрина из антибликового стекла. За стеклом Кармайкл увидел несколько предметов, аккуратно разложенных на белом бархате. Ржавый гвоздь, снегоступ и бриллиантовая тиара. Словно витрина «Картье» или «Тиффани», оформленная Дали.

«Ювелиры? – мысленно спросил себя Кармайкл. – Но почему „то, что вам нужно?“»

Он представил себе миллионеров, изнывающих от тоски по ожерелью из идеально подобранных жемчужин, наследниц, безутешно рыдающих из-за отсутствия пары звездчатых сапфиров. Торговля предметами роскоши снимала сливки с принципа спроса и предложения; людям редко требовались бриллианты по веским причинам. Люди просто хотели ими обзавестись и могли себе это позволить.

«А может, здесь торгуют лампами с джиннами, – предположил Кармайкл. – Или волшебными палочками. Ярмарочный балаган. Ловушка для простаков. Напиши снаружи что-нибудь загадочное, и народ потечет рекой. Всего за два цента…»

Он страдал изжогой с самого утра и ненавидел весь мир. Ему хотелось сорвать на ком-нибудь злость, а журналистское удостоверение давало некоторое преимущество. Он открыл дверь и вошел в магазин.

Тот вполне отвечал традициям Парк-авеню. В нем не было ни прилавков, ни витрин. Он мог оказаться художественной галереей, поскольку на стенах висело несколько недурных картин маслом. Кармайкла окутала атмосфера показной роскоши с тоскливой ноткой нежилого помещения.

Из-за занавеса в глубине магазина вышел чрезвычайно высокий мужчина с аккуратно причесанными седыми волосами, румяным здоровым лицом и колючими голубыми глазами. Ему было лет шестьдесят. На нем был дорогой, но мятый твидовый костюм, который не слишком вязался с интерьером.

– Доброе утро, – произнес мужчина, быстро смерив Кармайкла взглядом. Он казался слегка удивленным. – Я могу вам помочь?

– Возможно. – Кармайкл представился и показал удостоверение.

– Вот как? Меня зовут Талли. Питер Талли.

– Я обратил внимание на название вашего заведения.

– Вот как?

– Наша газета часто публикует обзорные статьи. Я прежде никогда не видел вашего магазина…

– Я работаю здесь много лет, – сообщил Талли.

– Это художественная галерея?

– Э-э-э… нет.

Дверь открылась. Вошел мужчина с багровым лицом и сердечно поздоровался с Талли. Кармайкл узнал клиента, и его мнение о магазине стало куда более благоприятным. Мужчина с багровым лицом был весьма важной персоной.

– Я немного рано, мистер Талли, – сказал он, – но мне не терпелось. Вы достали то, что мне нужно?

– О да. Оно у меня. Секундочку.

Талли нырнул за драпировку и вернулся с небольшим аккуратным свертком, который протянул мужчине с багровым лицом. Тот вручил чек – Кармайкл краем глаза заметил сумму и сглотнул – и вышел. Лимузин ждал его на обочине.

Кармайкл подошел к двери, откуда было лучше видно. Мужчина с багровым лицом, похоже, сгорал от нетерпения. Шофер невозмутимо ожидал, пока он развернет сверток дрожащими пальцами.

– Мистер Кармайкл, мне не нужна реклама, – сообщил Талли. – У меня есть круг клиентов… тщательно отобранных.

– Возможно, вас заинтересуют наши еженедельные экономические сводки…

Талли с трудом сдерживал смех.

– Сомневаюсь. Это не по моей части.

Мужчина с багровым лицом наконец развернул сверток и достал яйцо. Насколько Кармайкл видел со своего наблюдательного пункта, это было самое обычное яйцо. Но владелец глядел на него почти с благоговением. Он не мог бы испытывать большее счастье, даже если бы последняя курица на Земле умерла десять лет назад. На его опаленном солнцем Флориды лице отражалось что-то вроде глубокого облегчения.

Он что-то приказал шоферу, и машина бесшумно укатила прочь.

– Вы торгуете продуктами? – резко спросил Кармайкл.

– Нет.

– Вы не могли бы рассказать мне, чем занимаетесь?

– Боюсь, что нет, – ответил Талли.

Кармайкл почуял интересную историю.

– Конечно, я могу разузнать через Бюро по улучшению деловой практики…

– Не можете.

– Неужели? Разве их не заинтересует, почему один из ваших клиентов купил яйцо за пять тысяч долларов?

– У меня такой узкий круг клиентов, что я вынужден повышать цены. Вам… э-э-э… известно, что китайский мандарин платил тысячи лянов за древние яйца?

– Этот парень – не китайский мандарин, – возразил Кармайкл.

– Не важно. Как я уже сказал, я не нуждаюсь в рекламе…

– Что-то не похоже. Я давно занимаюсь рекламой. Написать название задом наперед – типичный рекламный трюк.

– В таком случае вы не психолог, – проворчал Талли. – Я просто сделал так, как мне удобнее. Пять лет я смотрел в это окно каждый день и читал надпись задом наперед – изнутри магазина. Это меня раздражало. Знаете, как странно начинает выглядеть слово, если подолгу смотреть на него? Любое слово. Кажется, что такого слова нет ни в одном человеческом языке. В общем, я обнаружил, что надпись действует мне на нервы. Эта фраза, написанная задом наперед, ничего не значит, но я то и дело пытался ее прочитать. Когда я поймал себя на том, что бубню под нос «Онжун мав отч, от ьтсе сан у» и ищу языковые параллели, я вызвал оформителя. Заинтересованные люди все равно приходят в магазин.

– Не часто, – проницательно заметил Кармайкл. – Это Парк-авеню. И у вас слишком дорогой интерьер. Люди с низким доходом… и даже со средним сюда не зайдут. Так что вы ориентируетесь на богачей.

– Так и есть, – подтвердил Талли.

– И не скажете мне, чем занимаетесь?

– Не скажу.

– Знаете, я и сам могу выяснить. Наркотики, порнография, скупка краденых предметов роскоши…

– Вполне вероятно, – невозмутимо согласился мистер Талли. – Я покупаю краденые драгоценности, прячу в яйцах и продаю моим клиентам. Или в том яйце была стопка микроскопических непристойных открыток. Всего хорошего, мистер Кармайкл.

– Всего хорошего, – произнес Кармайкл и вышел.

Тим опаздывал в офис, но раздражение оказалось сильнее. Он немного поиграл в сыщика, не спуская глаз с магазина Талли, и это принесло свои плоды… в какой-то мере. Он узнал все, кроме одного – причины.

Ближе к вечеру он снова заглянул к мистеру Талли.

– Погодите минутку! – зачастил он при виде недовольного лица владельца магазина. – Откуда вам знать, возможно, я клиент.

Талли засмеялся.

– Почему бы и нет? – Кармайкл насупился. – Вам же неизвестно, сколько денег у меня на счету. Или вы обслуживаете только избранных клиентов?

– Нет. Но…

Кармайкл быстро продолжил:

– Я провел небольшое расследование. Изучил ваших клиентов. Собственно говоря, я проследил за ними. И выяснил, что они у вас покупают.

Выражение лица Талли изменилось.

– Неужели?

– Неужели. Им всем не терпится развернуть свои свертки. И это позволило мне узнать правду. Несколько приобретений я упустил, но… увидел достаточно, чтобы сделать кое-какие логические выкладки, мистер Талли. Итак, ваши клиенты не знают, что они у вас покупают. Своего рода кот в мешке. Пару раз они были изрядно удивлены. Например, мужчина, который нашел в своем свертке старую газетную вырезку. А что насчет солнцезащитных очков? И револьвера? Кстати, а лицензия на него есть? И еще огромный бриллиант, наверняка поддельный.

– Мм… – промычал мистер Талли.

– Может, я и не самая светлая голова в этом городе, но подвох чую. Большинство ваших клиентов – шишки той или иной величины. И почему никто не заплатил вам, как тот первый парень, который зашел при мне сегодня утром?

– Я в основном торгую в кредит, – пояснил Талли. – У меня есть свои этические принципы. Мне это нужно… для очистки совести. Это ответственность. Видите ли, я продаю товары… с гарантией. Клиенты оплачивают их после проверки пригодности.

– Итак, яйцо, солнцезащитные очки, асбестовые перчатки, если я правильно разглядел. Газетная вырезка, пистолет и бриллиант. Как вы ведете учет товаров?

Талли промолчал.

Кармайкл усмехнулся:

– У вас есть мальчик на побегушках. Вы отправляете его за свертками. Возможно, он заходит в продуктовый на Мэдисон и покупает яйцо. Или идет в ломбард на Шестой за револьвером. Или… в общем, я выяснил, чем вы занимаетесь, как я и говорил.

– Выяснили? – переспросил Талли.

– «У нас есть то, что вам нужно», – произнес Кармайкл. – Но откуда вы знаете, что оно действительно нужно?

– Вы торопитесь с выводами.

– У меня болит голова… у меня же не было солнцезащитных очков!.. и я не верю в магию. Послушайте, мистер Талли. Я сыт по горло сомнительными лавочками, которые торгуют всякими диковинами. Я слишком много о них знаю… писал о них. Человек идет по улице и видит необычный магазин. Хозяин отказывается его обслужить, поскольку торгует только с эльфами, или, наоборот, продает ему волшебный амулет с подвохом. В любом случае… пфф!

– Мм… – повторил Талли.

– Мычите сколько хотите, но логика – упрямая вещь. Или у вас тут хорошо продуманное, организованное мошенничество, или одна из этих нелепых волшебных лавок, во что я не верю. Потому что это нелогично.

– Почему нелогично?

– По экономическим соображениям, – спокойно произнес Кармайкл. – Допустим, у вас есть некоторые сверхъестественные способности… Например, вы можете изготавливать телепатические устройства. Прекрасно. Так зачем вам заводить свое дело и зарабатывать на жизнь торговлей этими устройствами? Просто наденьте одно из них, прочтите мысли биржевого брокера и купите нужные акции. В основе всей этой торговли якобы волшебными штуками лежит логическая ошибка. Если у вас достаточно товара, чтобы торговать им в подобной лавке, вам вообще не нужно вести бизнес. Зачем выбирать окольный путь?

Талли промолчал. Кармайкл криво улыбнулся.

– «Дивлюсь, что продают его виноторговцы: где вещь, что ценностью была б ему равна?»[12]12
  О. Хайям. Рубаи. Перевод О. Румера.


[Закрыть] – процитировал он. – Так что же вы покупаете? Я знаю, что продаете: яйца и солнцезащитные очки.

– Вы очень любопытны, мистер Кармайкл, – пробормотал Талли. – Вам не приходило в голову, что это не ваше дело?