Текст книги "Сатурналии последнего тысячелетия"

Именно ему было поручено вывести самый престижный легион седьмой армии Гнея Серкса из казарм, и торжественно сопроводить его к центральной площади Рима, прямо к Форуму, где была выстроена основная часть этой армии. Именно в юные голубые глаза Гая ударял и слепил их яркий лучик солнца, просачивавшийся сквозь щель в деревянных воротах. Гай слышал, как за воротами волнуется римская чернь, собравшаяся на улицах города, чтобы посмотреть торжественное шествие седьмой армии, которая отправиться на завоевание Миделл.

Однако ни взволнованный шум толпы за воротами, ни неприятные возгласы солдат и офицеров за его спиной, требовавших от городской стражи как можно скорее открыть ворота, не могли оторвать Гая от любования молодым золотым лучом. Юному наследнику в этот момент казалось, что этот скользящий в темноте кирпичной арки молоденький луч света такой же одинокий как и он сам. Гай не слышал ничего вокруг. Сейчас ему больше всего хотелось навсегда остаться где-то в темноте, и наслаждаться спокойным созерцанием одинокого луча света.

– Марш!

Команда прозвучала резко и неожиданно, словно рев тысячи свирепых львов во время гладиаторского боя.

Услышав кодовый сигнал, караульные стражники тут же нажали на все рычаги и дубовые ворота престижного военного лагеря моментально раскрылись. Все мечтания и спокойствие Гая Марка тут же были моментально разрушены огромной волной слегка обжигающего солнечного света, который нахлынул на него, едва распахнулись защитные ворота.

– Мой император, нам нужно идти! – воскликнул один из стоявших рядом с Гаем офицеров. – Нам нужно идти, торжественный марш начинается.

Офицеру пришлось уверенно, но не слишком сильно дернуть Гая за плечо, чтобы тот пришел в себя и отдал команду ждущим его военным.

Едва рука военного коснулась его плеча, как будущий император тут же встрепенулся.

– За мной! Марш! – во всю глотку вскричал Гай, отдавая команду вверенному ему отряду начинать шествие.

Первый боевой легион знаменитой седьмой армии Рима начал покидать территорию своего каменного лагеря и уверенным маршем выходить на просторную мостовую, чтобы затем торжественно прошествовать на встречу с императором Сертором.

На солдатское шествие собрались посмотреть тысячи римлян. В этот яркий июльский день огромное количество простых горожан, рабов и радостной столичной черни выплеснулось на городские улицы Рима. Увидев марширующих стройным шагом колонны элитных солдат, счастливые горожане взметнули свои руки вверх в римском приветствии и радостно восклицали: «Ave Caesar!»¹1
  ^* Да здравствует царь (лат)


[Закрыть]*. Таким образом, они торжественно приветствовали Гая Марка, который в своих белых доспехах олицетворял престиж всего элитного легиона.

Он шел во главе колонны элитного легиона седьмой армии. Народ восторженно встречал наследника императорской власти и не переставал салютовать ему. На все почести, оказываемые ему гражданами, Гай Марк отвечал спокойной и непринужденной улыбкой, а иногда и слегка заметным кивком головы. Колонна вверенных ему солдат уверенным маршем приближалась к центральной площади Рима. Приближаясь к назначенному месту Гай Марк увидел, что площадь уже заполнена несколькими легионами солдат. Их каски, доспехи и металлическое оружие ярко отливались на солнечном свете. Гаю казалось, что площадь Траяна, коей и являлся центр Рима, также как и голубое небо над его головой, заполнена ярко светящим солнцем. Такой ослепительный эффект создавался благодаря отражению солнечных лучей от окованных в сплошную броню римских легионеров, заполонивших главную площадь столицы.

Легионы седьмой армии, стоявшие на площади, были выстроены здесь, чтобы выслушать напутственную и хвалебную речь императора Сертора. Конечно же, вместить весь воинский контингент на площадь Траяна было нельзя. Поэтому с незапамятных времен было принято перед началом военного похода собирать элитные подразделения армии в одном месте, чтобы самые лучшие солдаты могли услышать вдохновляющие слова римского императора перед войной, а затем восторженно разнести эти слова между своими собратьями по оружию.

Вот и сегодня, тринадцатого июля три тысячи семьсот пятьдесят шестого года, когда римская армия была готова выступить в поход против нового врага Римской Империи, лучших солдат державы вновь собрали в центре Рима, чтобы они выслушали призыв божественного императора, улицезрели приношение жертвы богу войны – Марсу, а также торжественно прошли по улицам города в полном боевом одеянии. Это все было частью веками сложившихся римских традиций. А с каким восторгом волнующаяся толпа в такие дни смотрела на передвижение войск по городским улицам. Волнение и патриотический экстаз вызывал у римлян вид военных, грозно шагающих в металлической броне по красивым мощеным улицам Вечного Города. Чернь смотрела на солдатские шествия с удовлетворением. Она то и дело подбегала к марширующим колоннам и требовала от солдат принести как можно больше добычи и трофеев из покоренных земель, чтобы во время триумфа после войны император был как можно более щедр, а хлебные раздачи и уличные пирушки как можно более жирнее и сытнее. Женщины смотрели на уходящих из города на войну солдат с удивленными и жаждущими улыбками на лице. Многим из них хотелось чего-то большего в этой жизни. Какие-то необузданные и хаотичные желания, вечно терзающие женскую душу, рвались наружу и хотели немедленного удовлетворения, когда благородные римлянки с тоскою на своих лицах созерцали гордо марширующих мимо них солдат.

Знатные и благородные римские мужи во время прощального марша родной армии выходили на просторные балконы своих роскошных городских усадьб, и не спеша махали своими, обычно пухлыми, руками уходящим солдатам, давая тем понять, что они полностью разделяют военную политику императора и боготворят его храбрую армию.

Когда легион руководимый Гаем Марком был готов вступить на площадь Траяна, ему уже было уготовано престижное место для построения прямо в центре площади. Уже собравшиеся здесь легионы были выстроены в большие квадратные шеренги. Легион Гая прошествовал мимо них и занял свое почетное место.

Когда построение было закончено, вся площадь моментально погрузилась в космическую тишину восторженного ожидания. Солдаты стояли молча, как статуи подняв свои головы и воинственно смотря прямо перед собой. Каждый из них хотел продемонстрировать, что он самый преданный, стойкий и дисциплинированный солдат Рима. Офицеры гордо встали возле своих легионов и были готовы получать, выслушивать и передавать команды.

Городская толпа, которой было позволено присутствовать на площади, также затаила свое дыхание, ожидая красочного жертвоприношения и волнующей кровь речи императора.

Все замерло в ожидании…

Наконец, под восторженно-ревущий вой толпы на возвышении, служившей трибуной возле здания Форума, появилась фигура императора Сертора в белоснежно белом одеянии. На его голове красовался свежий лавровый венок, грудь его была защищена белым, ласкаемым щедрым солнцем, защитным доспехом, белый плащ с красным обрамлением слегка вздувался на жарком и слабом июльском ветру, а на поясе красовался украшенный разноцветными бриллиантами династический меч императорской династии Серториев. Волосы на голове императора Сертора, уже давно начавшие седеть, были тщательно и аккуратно подкрашены специальной краской, чтобы придать им юношескую густоту и черный блеск. Его белые сапоги были украшены золотым обрамлением и хорошо подтянуты. Лицо императора в торжественную минуту перед выступлением выражало абсолютное спокойствие и, как будто, равнодушие. Глаза его были устремлены ввысь на голубое небо. Присутствующим на площади казалось, что император, молча, каким-то волшебным образом общается с самим богом войны – Марсом.

Наконец, толпа еще больше воодушевилась, когда рядом с императором появились молодые и красивые девушки в белых одеяниях, державшие в руках черные птичьи клетки с белыми голубями внутри. Это означало начало жертвоприношения богу войны, без проведения которого римляне не могли представить себе успешного окончания любой военной кампании.

Не спеша Сертор открыл одну из клеток и аккуратно, держа двумя руками, достал из нее белого испуганного голубя. Несчастная птица громко ворковала, возможно, предчувствуя свою скорую смерть. Больше лезвие ножа сверкнуло на солнце. Одна из девушек передала императору обрядовый нож, который тот уверенно принял из ее рук. Не мешкая ни секунды, император одним властным движением руки с хрустом свернул шею голубю и тут же вспорол его брюхо. По императорским пальцам и сквозь них начала сочится жидковатая кровь. Среди столпившейся на площади толпы прошел вдохновенный вздох. Но тут же все опять затихло. Они любили такие зрелища. Одна из девушек подставила под руки императора серебряное блюдо, куда стала стекать голубиная кровь. Сам император медленно пошел к небольшой статуе бога Марса, установленной для этих целей на форуме. Тело мертвой птицы было возложено на пьедестал. Его тут же облили стекшей кровью, сверху добавив воспламеняющейся жидкости, и незаметно подожгли.

Толпа радостно взвизгнула, когда из маленького белого голубиного тела в небо взметнулся розовый столб огня.

– Могучий бог Марс принял нашу жертву!!! – собрав свои старческие силы, крикнул император Сертор. – Мы можем начинать войну против Миделл, они проиграют!!!

Толпа ревела от радости и вздымала свои руки в римском салюте. Только солдаты на площади сохраняли свое хладнокровное молчание и выдержанную военную стойку.

Когда рев толпы начал понемногу стихать, император поднял свои руки вверх, давая ликующей черни понять, что он хочет произнести напутственную речь.

Грозно оглядев глазами с высокого возвышения возле Форума скопившуюся чернь, император еле слышно выдохнул, и громогласно начал:

– Римляне, – взревел он, – время пришло. Столетиями мы завоевывали и подчиняли варварские и дикие народы Земли. Вместе с войной мы несли и дикарям порядок и цивилизацию. Мы учили покоренные народы разным наукам и знакомили их с ремеслами. Мы вводили справедливые суды и законы в покоренных странах. И они все, все кому не посчастливилось родиться благородным римлянином, искренне благодарны нам за нашу помощь. Лишь только глупые дикари и безумцы могут считать, что Рим принес им горе. Такие безумцы истинно прокляты богами.

Гай Марк, стоя во главе элитного легиона, выстроившегося возле трибуны императора, внимательно выслушивал каждое своего отца Сертора. Он был искренне уверен, что речь, произнесенная императором, обязательно дарует победу всему войску. Никто не смел произнести ни единого звука, пока говорил император. Все слушали его напутственную речь, затаив свое дыхание и умиленно смотря на белую фигуру с зеленым лавровым венком на голове. Лишь только одно лицо, присутствовавшее на этом многотысячном собрании, не выражало никакого восторга, и с полным равнодушием, и даже с тщательно скрываемым презрением, слушало хриплый голос императора. Этим лицом был – Гней Серкс.

Император тем времен продолжал. С пафосом он вознес свои руки к небу, как будто хотел, чтобы боги на небесном Олимпе лучше и внимательней слушали его честолюбивую речь.

– О боги! – кричал император Сертор. – Зачем Вы позволяете глупцам, которые не любят и боятся Рима, жить под своими звездами?! Зачем вы не покараете своими мечами эти несчастные Миделлы и не убьете всех детей этих наивных глупцов. Истинно заявляю Вам, что римлянину не из-за своего желания снова придется взять в руки оружие. Мы берем в руки наши мечи, чтобы покарать варваров и заставить их жить по человеческим законам и приличиям. Мы разрушим Миделлы, а развалины этого проклятого города будут служить назиданием для всех тех, кто когда-либо захочет перечить Риму и всему цивилизованному порядку на свете.

После этих слов император оставил в покое богов, и обратился к самим римлянам:

– Итак, сограждане! – сказал Сертор, протянув свои руки в сторону солдатских рядов. – Мы творим благородное дело. Избавить мир от темноты невежества и варварства – наше предначертание. Непокорные Миделлы должны быть сокрушены. Никакая варварская хитрость и примитивное оружие не спасут этот город. Мы придем к ним, чтобы сделать этих животных настоящими людьми. Их город, который долгие годы был главным оплотом варварства, станет частью земли после прихода наших солдат, а вся их примитивная культура будет заменена римской цивилизованностью. Жителям Миделл, хотят они этого или нет, придется стать подданными Рима, а я буду благосклонен и сохраню жизнь этому народу!

Толпа одобрительно загудела, но тут же смолкла, так как император решил продолжить:

– Итак, доблестные солдаты Рима! Идите! – воскликнул он. – Покарайте варваров и принесите нам победу! Боги будут сопровождать вас, и распахнут для вас ворота Миделл. А после их гибели уже больше никто не позволит себе усомниться в божественной мощи Рима.

После такой, показавшейся многим восхитительной речи император вскинул руку в римском приветствии.

Солдаты, офицеры, добродетельные горожане и городская чернь повторили этот жест за своим императором. Речь была окончена, и толпа начала истошно обсуждать ее.

Тем временем передовые римские легионы обратились к своему командующему – Гнею Серксу. Он приказал начинать марш к городским воротам. Один за другим, словно сотни послушных марионеток, солдаты стали колонами покидать центральную площадь перед Форумом. Их шеренги на городских улицах растянулись в одну большую железную змею, которая бурной и стройной рекой рвалась прочь из города вдоль украшенных балюстрадами со статуэтками богов и цветами римских домов. Проводить отправляющихся на очередную войну солдат собрался весь Рим.

На улицы, чтобы салютовать героическим солдатам, вышли благородные граждане, различные мастера и их работники, маленькие дети и трусливые рабы, ухоженные женщины и юные девушки, упитанные пекари хлеба и грязные механики, убогие пьяницы и омерзительный сброд состоящий из городских нищих. Все эти разные представители столицы трех тысячелетней державы по-разному проявляли свой неподдельный интерес и восторг, наблюдая за тем, как их солдаты уходят порабощать чужой и враждебный народ. Кто-то в толпе просто высокого воздымал свою руку, салютуя героям-солдатам, кто-то умиленно ухмылялся, смотря на стройные шеренги марширующих солдат, а маленькие дети выбегали на мостовую и преследуя солдат со смехом и шутками просили у них принести им отрезанную голову какого-нибудь миделлца.

Военачальников всех уровней, которые были распределены для командования между легионами седьмой армии, особенно раздражала эта затянувшаяся симпатия толпы. Про себя они болтали, что если бы не дурацкая напыщенная речь императора, то армия вся до последнего легиона уже давно бы покинула раскаленный от сурового летнего солнца и душный город.

Но больше всего злился полководец Гней Серкс. Восседая в седле на величественном белом коне, он находился впереди своей армии. Его мучила ноющая зубная боль, палящее солнце над головой, духота римских улиц, а также глупые и чумазые дети, которые из-за своих нелепых шуток и постоянной беготни перед марширующими легионами могли в любую минуту быть затоптаны под ногами солдат. Несколько раз, сильно разозлившись из-за надоедливых детей, великий полководец приостанавливал свою лошадь и большой кожаной нагайкой стегал по спине одного из оборванцев. Это несколько успокаивало пыл маленьких надоедливых голодранцев.

Гай Марк также находился во главе колоны уходящего войска. Он скакал на лошади возле Гнея Серкса. Оба знатных римлянина, императорский сын и лучший полководец империи, были облачены в триумфаторские доспехи и плащи. Оба они скакали на самых лучших и красивых лошадях, привезенных специально для героического шествия на войну из далекой Азии.

Гней Серкс, неторопливо скача на лошади, держал в своей правой руке красивый и одновременно грозный стяг его седьмой армии. Это было красное полотнище на позолоченном древке именуемое Вексиллум. На полотне красовался большой золотого цвета лавровый венок, на фоне которого перекрещивались два острых солдатских меча. Внутри окружности лаврового венка красовалась вышитая золотыми нитками драгоценная для каждого римлянина надпись: «SPQR» – что испокон веков гласило: «Сенат и свободный народ Рима».

Это знамя было гордостью Рима. Ведь знаменитая седьмая армия, символом которой служил этот Вексиллум, завоевала для императора и римского народа много богатых варварских земель. Никогда. Никогда за всю историю своего существования эта передовая армия не понесла ни одного поражения.

Римляне восторгались седьмой армией, а также ее командующим – Серксом. А вид походных стягов и главного знамени этой армии всегда приводил их в восторг, напоминая им о могуществе и непобедимости государства, гражданами которого им посчастливилось стать.

Гней Серкс тоже любил свое преданное войско. Он любил свою армию больше чем что-либо в своей жизни. Именно поэтому он крепко сжимал в своей правой руке этот грозный кроваво-золотой стяг.

Хотя Гней Серкс и Гай Марк и находились во главе марширующих легионов, между ними все-таки сохранялось безопасное расстояние. Между их скачущими лошадьми была еще одна, коричневого цвета и с черной гривой, лошадь. Всадником на ней был глава имперской стражи – Требиус.

Главной целью этого долговязого немолодого мужчины, который верой и правдой на протяжении сорока лет служил императорскому дому Серторов, было защитить юного наследника в далеком походе против Миделл. Требиусу было поручено защитить Гая не только от варваров, но и от одного из самых влиятельных римлян. От полководца Гнея Серкса.

Все трое влиятельных мужчин: Гней Серкс, Требиус и Гай Марк молча следовали во главе элитных легионов прямо к городским воротам. Войско покорно маршировало, а они сдержанно принимали овации и торжественные окрики римских горожан.

Вскоре Гай Марк увидел впереди, там, где обрывались ряды городских домов с обеих сторон улиц, одну из величественных и одну из самых древних площадей Рима. Площадь Корнелия Суллы.

Эта площадь была одной из самых больших в Риме. И именно ей выпала честь соседствовать с тысячелетними городскими воротами. В центре этого почетного пространства расположился многотонный монумент, выполненный из белого мрамора. На нем, в самой величественной позе, свойственной всем статуям великих римлян, возвышалась скульптура диктатора Суллы. Каменное лицо этого, давно умершего правителя выражало абсолютное спокойствие и презрение ко всем смертным. Однако статуя была выполнена искусно, и не слишком искушенному художественными познаниями зрителю могло показаться, что этот храбрый и всесильный римлянин, живший когда-то давно и прославившийся тем, что усмирил римскую чернь, смотрит прямо на него и проклинает несчастного своим грозным взглядом.

Именно у этого монумента остановилась колонна римских элитных легионов, под руководством Гнея Серкса, Гая Марка и Требиуса. Всесильный полководец Серкс передал штандарт седьмой армии поверенному офицеру, и быстро поднял вверх свою руку в белой перчатке. Этим он дал понять, что римские солдаты должны внимательно его выслушать.

– Внимание! – взревел своим диктаторским голосом Серкс, обращаясь к своим легионам солдат.

– Вы слышали напутственную речь божественного императора Сертора! – кричал он. – Вас привели в центр Рима, чтобы вы услышали слова императора, вдохновили ими свой боевой дух и разделались с врагами империи.

– Теперь, – кричал Серкс, – пришло время нам всем воссоединиться с нашей армией. Все прочие легионы уже построены, и ожидают нас за городскими воротами. Ваш долг не только подавать пример храбрости и отваги, которые свойственны только римлянам, а не рабам. Но и рассказать своим братьям по оружию о словах, которые произнес император, и о том чуде, которое свершилось на Форуме во время совершения жертвоприношения.

– Боги благословили нас! – при этих словах благословленный полководец устремил свой взор в небо. – Мы сокрушим Миделлы и вернемся домой богатыми и знаменитыми!

Речь Гнея Серкса была окончена, и сотни солдат отметили ее бурными возгласами одобрения.

Гай Марк услышал, как на площади громом прогремели первые удары десятков армейских барабанов. Их звон мгновенно слился в единую и стройную мелодию марша. Под грохот барабанов начали медленно раскрываться городские ворота, и легионы, находящиеся внутри городских стен получили возможность покинуть Рим.

Гней Серкс решительно махнул легионерам своей рукой, и ряды отборных римских солдат организованно последовали за ним к воротам. Гай Марк находился недалеко от него, и ему одному из первых посчастливилось покинуть тесные и душные каменные объятья древнего города. Выйдя из городских стен, он тут же увидел огромное пустое поле, простиравшееся возле Рима. Обычно этот громадный пустырь пустовал, (римляне уже более тысячи лет не занимались сельским хозяйством, наслаждаясь дарами природы, завезенными из покоренных стран) но сегодня на нем красовалось нечто страшное.

Все ударные легионы седьмой армии, включающие в себя почти пятьдесят тысяч человек, ожидали прихода элитных легионеров, а также своего командующего вместе с ними. Это скопление солдат, которые выстроились в равные манипулы, издалека напоминало какое-то огромное чудовище, которое развалилось на пустом поле и жаждало что-либо разрушить.

Гней Серкс отдал всем военачальникам приказ готовить армию к началу марша. Сам он, восседая на белом коне, наблюдал с вершины небольшого холма, как легионы пришли в неторопливое движение. Манипулы, состоящие из солдат разного рода войск стали приходить в походно-боевой порядок. Свои места в них занимали стрелки, артиллеристы, тяжелые пехотинцы с огнестрельными ранцами за спиной, солдаты с огнеметательными орудиями. В дисциплинированные взводы выстроилась и римская кавалерия. А вот тяжелая и самая значимая техника римлян: броненосные орудийные машины на паровом двигателе, летательные аппараты и огромные литые пушки – пока находились без движения. Обычно эти военные устройства следовали вслед за основным войском до подхода к укреплениям противника, но у вражеских ворот вся эта ужасающая механическая мощь империи первая устремлялась в бой. Тяжелые орудия бросали на вражеские города большие, раскаленные и взрывоопасные ядра. Летательные орудия нещадно сбрасывали на головы защитников непреступных крепостей бомбы с зажигательной смесью. А стальные, грохочущие своими гигантскими шипованными колесами, машины легко таранили насквозь даже самые толстые и крепкие стены.

Гай Марк, стоя на большом склоне неподалеку от Гнея Серкса и его генералов, с вдохновленным ужасом и искренним юношеским восторгом наблюдал за оперативным выстраиванием седьмой армии в походный порядок.

Движение пехоты, гигантских боевых машин и знаменосцев с гигантскими римскими знаменами – казалось наследнику чем-то фантастически невероятным.

– Вот она, римская мощь! – сказал стоявший рядом с Гаем, Требиус, который тоже наблюдал за формированием армии в походный порядок. – Вот эта мощь вскоре перейдет в руки твои, мой император.

Он похлопал наследника по плечу, но тот совершенно не обратил на это никакого внимания, продолжая восторгаться марширующими войсками.

Однако последние слова Требиуса не остались совершенно никем незамеченными. Кое-кто все-таки обратил на них внимание.

Это был – Гней Серкс.

С презрением великий полководец взглянул на своего старого заклятого врага – Требиуса. Он всей своей военной душой ненавидел этого пожилого имперского прихвостня, который всю свою жизнь посвятил рабской службе императорской семье. Пока он, Гней Серкс, нес тяжелое бремя военного полководца, этот жалкий любимчик императора только и делал, что пресмыкался перед правителем, да писал доносы на видных римских политиков, сенаторов и военачальников. Ненависть Гнея к Требиусу была намного сильнее и яростнее, нежели плохо скрываемая злоба к юнцу Гаю Марку и дряхлеющему старику Сертору, который так бесчестно обошелся с ним, не сделав знатного полководца своим приемником.

Кроме столь легкой и быстрой дороги к успеху и своему возвышению у Требиуса была еще одна вина, за которую Гней Серкс ненавидел и презирал его. Мудрый полководец прекрасно знал о норме «Божественного права», которое напрямую касалось и его. Гней знал, что император Сертор уже давно не доверяет ему, и подозревает его в подготовке военного заговора с целью государственного переворота в Риме. Гней Серкс был самым могущественным человеком в Риме, после самого императора, который повсюду имел своих преданных людей и осведомителей. Его люди были и среди городской черни, и среди городской стражи, и среди сенаторов, и даже среди самых высокопоставленных военных кругов империи, и даже при дворе императора. Вот почему Серкс знал о твердом намерении императора Сертора устранить его после победы на Миделлами. Кроме того, полководцу также было известно, кто должен выполнить поручение владыки, и отправить его, Гнея, в вечный чертог к богам. Привести в действие норму «Божественного права» в нужный час должен был все тот же ненавистный Требиус.

«Эта мощь вскоре перейдет в твои руки, мой император…»

О, если бы боги знали, как ненавистен был этот проклятый Требиус великому полководцу империи. С каким удовольствием великий Гней Серкс распинал бы этого мерзавца Требиуса на деревянном кресте. С каким бы упоением Гней смотрел бы на мучения и сочащуюся стройными струями алую кровь из продырявленного тела этого негодяя.

Впрочем, у знатного полководца был хороший план, как это устроить…

Но пока, при словах Требиуса: «Эта мощь вскоре перейдет в твои руки, мой император…», которые были обращены к Гаю Марку и касались седьмой армии, Гней Серкс лишь слегка поморщился, как будто увидел перед собой мерзкое насекомое.

Он понимал, что нахал Требиус специально разжигает его злобу и мучает его честолюбие, говоря такие вещи о седьмой армии в присутствии ее командира. Однако мудрый Гней все же решил держать себя в руках, не подавать виду, что зол.

«Я лично, своим кинжалом, зарежу тебя, мерзавец…» – сказал про себя Гней Серкс, грозно взглянув на Требиуса, стоявшего к нему спиной.

Затем он обратил свой взор на Гая Марка, который был также обращен к нему спиной.

«Ты будешь следующим…» – сказал он про себя.

Тем временем, все соединения седьмой армии заняли свои позиции, и эта военная машина Рима была готова двинуться против непокорных врагов.

Гней Серкс оглядел свое войско с вершины холма, и едва заметно кивнул головой. Это был знак всем низшим военачальникам. Они могли начать командовать своим подразделениям и направлять их движение. Армада солдат и военной техники тут же двинулась вперед. При этом на несколько километров вокруг был слышен ее грохот. Над головами Гнея Серкса, Требиуса и Гая Марка пролетело несколько боевых машин, которые догоняли уже выдвинувшуюся в поход армию.

– Когда мы будем у стен Миделл? – спросил Гай Марк у Требиуса и Гнея Серкса, ехавших на лошадях рядом с ним.

– Через несколько месяцев, мой юный друг! – ответил ему Гней Серкс. – Ты еще успеешь приготовиться к войне в этой дальней дроге.

– Назад мы вернемся к началу праздника Сатурналии, – сказал Требиус. – Уверяю тебя наследник, это будет лучший праздник в твоей жизни, праздник, на котором тебя провозгласят императором.

Седьмая армия выдвинулась в сторону Севера. Там далеко, в недружелюбной и суровой земле, располагался таинственный и зловещий город Миделлы, бывший последним оплотом сопротивления всемогущим римлянам. Выступившим в этот поход римским солдатам и офицерам казалось, что война с этими мятежниками продлиться всего один день.

Глава V.

Уже первые заморозки начались, и воздух вокруг покрылся легкой и едва заметной прохладной белой дымкой, стоило только всей листве опасть с уставших осенних деревьев. Ночи стали гораздо холоднее, а дневные лучи солнца все менее щедрыми на тепло. Вместе с подступающими холодами и уже начинающими слабо вырисовываться в воображении сильными зимними ветрами, на путников начинала наступать некая тоска и приглушенный страх перед чем-то непонятным и неприятным.

Римляне не любили уходить слишком далеко на север, туда, за Альпийские горы. Еще с незапамятных времен им казалось что там, за землей галлов и руссов нет совершенно ничего, лишь одни сплошные ледяные и пустующие земли. И поэтому столь велико было их удивление, когда случайным образом их лазутчики обнаружили некий большой город-крепость у берега вечно холодного моря вдали от земли галлов.

Как было принято, благородные римляне попытались сперва наладить контакт с дикарями, затаившимися на краю круглой планеты. Однако неизвестные варвары остались глухи к их призывам и предложениям. Терпение римлян всегда было коротким. За нежелание подчиниться Рим обрушил на варваров свои угрозы и проклятия. Однако ни самые искусные послы, ни полеты над затаившимся городом-варваром на летательных аппаратах и обстрел с них жгущими бомбами не помог римлянам завладеть преданностью и открытостью со стороны таинственных варваров. Тем не менее, из неведомого города все же появлялись некие послы и на чистой латыни заявляли римским военачальникам, вскоре появившимся у стен города вместе со своими армиями, что не намерены вести диалоги, и просят чужаков-римлян уйти с их земли. Эти заявления были самым наихудшим оскорблением для гордо Рима и его граждан, справедливо считавших, что чужаками они быть не могут нигде, ведь весь земной шар принадлежит им по праву.

Римляне задерживали послов, приходивших из осажденного северного города. Они допрашивали этих людей, пытали их, грозились убить. Однако эффекта не было никакого. Эти странные люди молчали и не желали ничего говорить о себе, о своей культуре, религии, обычаях, государственном устройстве и армии. Все, что сумели узнать упорные римляне об этом месте, так это то, что варвары называли свой город Миделлами. Больше эти непокорные ничего не хотели говорить. Каким бы страшным пыткам не подвергали римляне захваченных ими жителей Миделл: распятию, избиениями плетьми, выдиранием зубов и т. д., эти люди упорно молчали и предпочитали умереть в мучениях, нежели рассказать захватчикам что-либо о своей гигантской крепости.

И вскоре терпению жестоких, но справедливых римлян пришел конец. Еще будучи юным владыкой Рима, император Сертор приказал собрать как можно большую армию и атаковать сей ненавистный город. Сразу после взятия Миделл, Сертор планировал лично прибыть к руинам этого города и хорошенько осмотреть их, дабы узнать, что именно так тщательно прятали от римлян эти варвары. Специально для штурма этого далекого города была сформирована элитная армия из лучших солдатских легионов и офицеров империи. Вскоре император произнес свою величественную речь на римском форуме и благословил армию на быструю победу.