Текст книги "Провославие в Пруссии. Век ХVIII"

Галеры прошли вдоль берега, заходя в Ревель, Гап саль, Ригу и встали на зимовку в Либаве. Они оказались выдвинуты далеко вперед от основной базы российского флота – Кронштадта – и могли уже ранней весной начать движение в зону Балтийских проливов. Так достигался значительный выигрыш во времени. Самым авторитетным биографом Петра являлся Пушкин. Задумав написать «Историю Петра 1-го», он получил личное разрешение Николая I работать во всех архивах. В 1832 году Пушкину были открыты все секретные бумаги времён Петра I. «История Петра 1-го» завершена не была, но в ПСС поэта приводится обширный подготовительный текст, охватывающий в хронологическом порядке события Петровского времени. Там можно найти и факты, связанные с проводкой галерной эскадры через Кёнигсберг.

Так, зимой 1716 года

«… Пётр заехал в Либаву, где зимовала гвардия и 40 галер».

Проверив, как идёт зимовка, и назначив 11 февраля командиром галерной эскадры графа Ивана Ивановича Бутурлина,

«…14 февраля Пётр с императрицей и племянницею из Риги отправился к своей армии, к Гданьску (Данцигу), через Мемель и Кёнигсберг. 19 февраля Пётр прибыл в Данциг».

Оттуда в Копенгаген был послан поручик Мяснов для испрошения позволения осмотреть все гавани от Штеттина до польской границы для укрытия русской галерной эскадры в случае бури, что и было дозволено[16]16
  Пушкин А. С. История Петра Первого.?. 8. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1962. С. 280–281.


[Закрыть].

Отметим, что обычно русского царя сопровождал православный священник. На этот раз с Петром I за границу поехал архимандрит Александро-Невского монастыря Феодосий (Яновский). Феодосий родился в 1673 году в шляхетской семье на Смоленщине и в миру звался Фёдором Михайловичем Яновским. Был рясофорным послушником Московского Симонова монастыря. За клевету на архимандрита Симонова монастыря Варфоломея (это была простая жалоба на суровость Варфоломея) Феодосий попал в число нарушителей монашеской дисциплины и был сослан в оковах в Троице-Сергиев монастырь. Архимандрит Троице-Сергиева монастыря Иов принял в нём участие и освободил от оков. В 1697 году архимандрит Иов, получив назначение на Новгородскую кафедру, взял с собой Феодосия. В 1701 году митрополит Иов рукоположил Феодосия в игумены, а в 1704 году назначил его архимандритом Новгородского Спасо-Варлаамиева Хутынского монастыря, где тот проявил себя выдающимся администратором и стал лично известен Петру I. Феодосий был человеком энергичным, обладавшим практическим умом и умевшим приспосабливаться к требованиям времени. Такие люди нужны были Петру I. В 1708 году Феодосий был назначен царём духовным судьёй в Санкт-Петербург для заведования церковными делами вновь завоеванных городов: Ямбурга, Нарвы, Копорья, Шлиссельбурга. Кроме того, Феодосий, оставаясь

Хутынским архимандритом, предпринял строительство Александро-Невского монастыря, и в 1712 году был назначен архимандритом будущей лавры, получив право ношения митры с крестом, как у архиерея.

Вместе с царской свитой архимандрит Феодосий через Кёнигсберг добрался до Гданьска. В Гданьске (Данциге) он 8 апреля обвенчал племянницу Петра I царевну Екатерину Ивановну с герцогом Мекленбургским. Не совсем понятно, почему Пётр I взял с собой в поездку архимандрита Феодосия. Его духовником с 1703 года был протоиерей придворного Благовещенского собора Тимофей Васильевич Надаржинский. Отец Тимофей обычно неотлучно находился при императоре, сопровождая его во всех походах и путешествиях, включая и европейский вояж 1716-17 годов. Его присутствие в этой зарубежной поездке Петра I зафиксировано документально в форме исторического анекдота. Так, отец Тимофей вместе с Петром I побывал во Франции. И, в бытность Надаржинского в Париже, герцог Ришелье пригласил его к себе на ужин и дал ему в собеседники одного субтильного аббата из хорошей фамилии, который после четвёртой бутылки повалился под стол, между тем как русский священник «смотрел на это падение с геройским презрением».

Пётр I очень ценил своего духовника и щедро его награждал. Между прочим, ему были пожалованы государев портрет для ношения на груди, усыпанный алмазами, берег Москвы-реки подле Каменного моста и имение Тростянец в Малороссии. После смерти Петра I Надаржинский оставался духовником императрицы Екатерины и только после её смерти в 1728 года удалился в свой Тростянец. Однако почти сразу же он поступил в Ахтырский Троицкий монастырь и принял схиму с именем Товия. Умер Надаржинский в 1729 году. Был погребен в Троицкой церкви Ахтырского монастыря, построенной на его средства. Поэтическая эпитафия на его могиле занимает 230 строк и считается самой длинной в русской литературе.

Видимо, в этой поездке с русским царём был не один священник. Архимандрит Феодосий, очевидно, рассчитывал в первую очередь лечить здоровье на водах в Карлсбаде, так как вскоре после Гданьска он отделился от Петра I и уехал в этот самый Карлсбад. А вот отец Тимофей Надаржинский, видимо, остался с царём.

Царь Пётр любил принимать участие во всех трудных делах. Пушкин отмечает:

«18 апреля Пётр поехал навстречу своей галерной эскадре, оставив Екатерину в Данциге».

Но в поденном журнале была указана другая дата отправления из Данцига:

«19-го. Его Величество поехал из Данцыха и ночевал в Ишпергофе. 20-го. Его Величество сел на галеот и поехал Гафом; приехал в Кёнигсберг. 21-го. Его Величество поехал сухим путём; приехал в Пабов [Лабиау – ныне город Полесск] и стояли тут наши 46 галер; и был Его Величество у генерала Бутурлина»[17]17
  Походный журнал 1716 года. СПб., 1855. С. 73.


[Закрыть].

Таким образом, русская галерная эскадра к этому времени уже прошла мимо Мемеля и Куршским заливом дошла до Лабиау, где дожидалась приезда Петра I. Русский царь, не задерживаясь в Кёнигсберге, прибыл к эскадре.

Поденный журнал продолжает:

«22-го. Его Величество кушал у генерала Бутурлина, и перебирались наши галеры через мель и не все перешли. 23-го. Его Величество прибыл в Кензберг и кушал у Неглинина».

Таким образом, под командованием Петра эскадра вошла в Дейму и поднялась по ней до Тапиау, спустилась вниз по Преголе до Кёнигсберга. Русский царь знал этот путь, так как уже проходил им на яхтах в июле 1712 года. На этот раз Петр I сделал в Кёнигсберге небольшую остановку. Пушкин записал в своей «Истории» так:

«Он прибыл в Кёнигсберг и 23 апреля дал аудиенцию персидскому послу, между тем в библиотеке нашел радзивильскую рукопись Нестора».

Поденный журнал продолжает:

«24-го. Его Величество поехал из Кёнигсберга со всеми галерами; обошли мель. 25-го. Шли во весь день и пришли к Висле. 26-го. Галеры стали перебираться в устье Вислы»[18]18
  Походный журнал 1716 года. СПб., 1855. С. 73.


[Закрыть].

Как видим, здесь галерам снова пришлось преодолеть мель в устье реки. При этом галеры пришлось разгружать для уменьшения осадки. До Данцига было рукой подать, но пришлось несколько задержаться. Поэтому 26 апреля Петр I написал Екатерине Алексеевне письмо:

«Катеринушка, друг мой сердешнинкой, здравьствуй! Объявъляю вам, что я, слава Богу, со фсем галерным флотом вчерась сюды прибыл счасливо. И понеже в устье реки мелко, того ради галеры принуждены выгружать, и чаю завътра или кончае позавътрее с одною эскадрою к вам быть, понеже за мелью со фсем быть не чаю. Петр. 3 галеры Делфина, в 26 апъреля 1716».

Поденный журнал сообщает далее:

«27-го. Его Величество ночевал в Штуттгофе; пришли к Даньчиху [Данцигу] 15-ть галер наши. 28-го. Его Величество ездил по Висле с Королём Августом на бригантине; и слушал Его Величество дома, как поехал Король, часы»[19]19
  Походный журнал 1716 года. СПб., 1855. С. 74.


[Закрыть].

В «Истории» Пушкина также сообщается: «27 апреля Петр возвратился с эскадрой в Данциг»[20]20
  Пушкин А. С. История Петра Первого. – М.: Государственное издательство художественной литературы, Т. 8, 1962. С. 283–284.


[Закрыть]. Таким образом, 27 апреля провод галерной эскадры по внутренним водам Пруссии был успешно завершен.

Кёнигсберг, а также другие прусские города и селения (Лабиау, Тапиау, Пиллау), оказавшиеся на пути эскадры, впервые увидели русское православное воинство, идущее походом на запад. Учтём, что в каждом полку была своя походная церковь и священник при ней. Священники молились за благополучное совершение похода, совершали положенные богослужения, исповедовали и причащали. Позднее, когда эскадра стояла в Ростоке, царь Петр I снова посетил её 27 июня. В этот день отмечалась годовщина Полтавского сражения, поэтому он был торжественно отпразднован. Был отслужен молебен, потом была пальба из ружей, потом офицеры были приглашены к герцогу Мекленбургскому. Через день было тезоименитство государя, поэтому опять было проведено торжественное богослужение, опять была пальба из ружей, офицеров снова пригласили к герцогу Мекленбургскому. Архимандрит Феодосий, сопровождавший царя в начале заграничной поездки, в эти дни отсутствовал, пребывая на лечении в Карлсбаде. Богослужения проводили протоиерей Тимофей Надаржинский и полковые священники, неотступно находящиеся при своих полках, размещённых на галерах.

Видимо, архимандрит Феодосий не ездил с царём и в Кёнигсберг, и на встречу с галерной эскадрой, а оставался в Гданьске. Сохранилось его письмо из Гданьска в свой монастырь, датированное как раз 26 апреля. В этот же день он отослал в Александро-Невский монастырь двух бывших при нём монастырских служителей – Алексея Гагарина и келейника Алексея Киселева[21]21
  Рункевич С. Г. Алексанро-Невская лавра 1713–1913. СПб., 1913. С. 52–53.


[Закрыть].

В 1717 году Змаевич перегонял эту галерную эскадру обратно в Россию. 2 июля он вышел из Ростока и в октябре привёл отряд в Ревель. При этом он опять воспользовался внутренними водными путями Пруссии, уже хорошо ему знакомыми. На галерах находились гвардейские Семеновский и Преображенский полки со своими походными церквями и священниками. Астраханский пехотный полк задержался в Померании. Петр I проехал в Россию через Кёнигсберг несколько позднее прохода эскадры. Архимандрит Феодосий дожидался царя в Гданьске, а затем сопровождал его в пути через Кёнигсберг в Санкт-Петербург.

Дальнейшая судьба архимандрита Феодосия была непростой. В начале 1721 года он был хиротонисан во епископа Новгородского и Великолуцкого с возведением в сан архиепископа. Новгородской епархией он управлял из Санкт-Петербурга, который до создания самостоятельной Санкт-Петербургской епархии входил в состав Новгородской, сохранив за собой и настоятельство в Александро-Невском монастыре. По указу Петра I архиепископ Новгородский Феодосий стал первым вице-президентом Святейшего Синода. Архиепископ Феодосий был энергичным церковным администратором. Во вверенной ему епархии было построено много новых церквей. Он заботился о материальном благосостоянии духовенства своей епархии. Обращал особое внимание на искоренение разных недостатков в церковной жизни. Активно боролся против раскола в епархии, участвовал в заседаниях Тайной канцелярии.

Но, как отмечают историки, добившись высокого положения, епископ Феодосий уклонился от монашеских идеалов, повёл невоздержанную светскую жизнь и даже решил завести ассамблеи, наподобие Петровых. Всё это требовало много денег, и Феодосий стал прибегать к незаконным источникам. С приобретением власти возросла в нём и гордость, он меньше стал считаться с людьми. Сегодня такое состояние именуется «звездной болезнью».

27 апреля 1725 года архиепископ Феодосий за резкие высказывания в адрес императрицы Екатерины I был арестован, а затем сослан в далёкий Николо-Корельский монастырь Архангельской епархии в заключение. Его заточили в подземную келию под церковью. 8 сентября 1725 года был объявлен новый указ, по которому с Феодосия сняли сан. 5 февраля 1726 года он скончался в своем заточении простым «чернецом Феодосом». За десять лет до своей смерти архимандрит Феодосий ехал через Кёнигсберг в свите самого московского царя, чтобы обвенчать в Гданьске племянницу Петра I царевну Екатерину Ивановну с герцогом Мекленбургским. Выше взлетишь – больнее будет падать.

Особо можно выделить большое количество русских людей, направленных при Петре I на учёбу за границу, в том числе и в Кёнигсберг. Проезжая через Пруссию с «Великим посольством», Петр I оставил в Кёнигсберге солдат Преображенского полка Василия Корчмина, Степана Буженинова, Данила Новицкого, Ивана Овцына и Ивана Алексеевича Головина для обучения теории и практики артиллерийского дела. Оттуда эта пятёрка преображенцев была направлена в Берлин для изучения немецкого языка, дальнейшего обучения «бомбардирству» и закупки артиллерийского снаряжения. Как видим, Петру I хотелось в первую очередь подготовить грамотных военных специалистов европейского уровня. Но при нём появились и российские студенты в европейских университетах.

Первые в немецких землях русские студенты появились именно в Кёнигсберге, благодаря близости его к России. Так, 4 февраля 1698 года в студенты Кёнигсбергского университета был записан Иоганн-Деодат (Иван-Богдан; Иван Лаврентьевич) Блюментрост, сын придворного лейб-медика Лаврентия Алферовича Блюментроста. Лаврентий Блюментрост в 1667 году был приглашен в Москву и был лечащим врачом всех русских правителей, начиная с Алексея Михайловича и заканчивая Петром I. В следующем году к нему присоединился второй студент из России Матвей Андреевич Виниус, внук знаменитого голландского купца Андрея Виниуса, основателя тульских оружейных заводов. Отец нового студента вырос и воспитывался уже в России, принял Православие, был записан в дворяне, стал думным дьяком, главой Сибирского, а затем Артиллерийского приказов. 7 марта 1699 года Петр I по челобитью своего думного дьяка приказал отпустить его сына Матвея «в Пруссию и иные земли для совершеннейшего изучения латинского и немецкого языков и иных наук». Одновременно, по указу царя, он должен был хлопотать о налаживании прямого почтового сообщения посуху между Кёнигсбергом и Москвой через Тильзит, Вильню и Смоленск. Матвей Виниус, как и его отец, был православным. В начале 1702 года в Кёнигсбергском университете появился третий российский студент Михаил Павлович Шафиров, родственник вице-канцлера Петра Шафирова. Любопытно, что, проведя по полтора-два года в Кёнигсбергском университете, трое первых российских студентов один за другим перебрались для дальнейшей учёбы в Галле. Видимо, в Галле качество обучения было получше, чем в Кёнигсберге.

Следующий студент из Русского царства, Василий Каневский из Киева, был записан в Кёнигсбергский университет только 20 декабря 1710 года. Он, видимо, был в Германии первым российским студентом из податного сословия, дворовым человеком кабинет-секретаря Макарова, то есть фактически крепостным. Барин приветствовал желание своего крепостного учиться, но материально обеспечил его явно недостаточно. Проучившись в Кёнигсберге всего полтора года, Каневский покинул Кёнигсберг и обратился за помощью к российскому коменданту Эльбинга Балку. Средств на продолжение учёбы и даже на пропитание у Каневского не было. Письменные обращения Балка к Макарову ни к чему не привели. Впрочем, Балк смог найти выход – Каневского отправили доучиваться в Ригу.

Очередной студент из Русского царства был записан в Кёнигсбергский университет (юридический факультет) 17 декабря 1715 года. Им был Даниил (Демьян Степанович) Бутович из Чернигова. Бутовичи происходили из казацкой старшины и бедными людьми не были. Отец Демьяна, Степан Иванович Бутович был в 1709–1717 гг. аж генеральным есаулом. Он мог найти средства даже для обучения своего отпрыска за границей. Вернувшись в Россию, Демьян Степанович Бутович служил в казачьем войске в звании бунчукового товарища. Впоследствии Бутовичи числились дворянским родом по Черниговской губернии Российской империи.

Как видим, на протяжении пятнадцати лет в Кёнигсберге были зафиксированы лишь единичные студенты из России. Однако 25 января 1716 года Петр I подписал именной указ, адресованный Сенату, о посылке в Кёнигсберг «молодых подьячих для научения немецкому языку, дабы удобнее в коллегиум были». Речь в указе шла о подготовке переводчиков, которые были нужны для новой административной реформы по созданию петровских коллегий. Царь велел отобрать «человек сорок молодых робят», по двое из каждой губернии, «добрых и умных, которые б могли науку воспринять… и прислать в Санкт-Петербург в Канцелярию Сената, дав им в подмогу, и на проезд, и на прогоны». Некоторые губернии смогли представить в Сенат даже до четырёх человек, некоторые его вовсе проигнорировали. На вакантные места были набраны желающие из присутственных мест Петербурга: например, Иван Панов из Адмиралтейской канцелярии просил о присоединении его к отправляемым в Кёнигсберг, «ибо к той науке имел усердное желание», и был зачислен в счет Воронежской губернии. Весной 1716 года в Санкт-Петербурге было собрано тридцать три подьячих: пятеро служили в северной столице, девять человек приехали из Москвы, по четыре человека – из Киевской и Сибирской губернии, три – из Казанской, по два – из Азовской, Архангельской, Нижегородской губернии и из Смоленска. Однако отъезда в Пруссию им пришлось ждать долго.