Текст книги "Провославие в Пруссии. Век ХVIII"

Священников не было только в иррегулярных частях, например, в казачьих полках. Естественно, не было священников и в национальных частях, сформированных из калмыков и волжских татар. Отсутствие постоянного духовного окормления оказывало заметное отрицательное влияние на моральные и боевые качества иррегулярной конницы. Впрочем, перед походом крупные казачьи соединения могли получать благословение непосредственно от обер-священника армии. Перед походом за Вислу благословлять казаков и калмыков пришлось лютеранскому пастору Теге, описавшему это событие следующим образом:

«Но едва стало разсветать, как сержант разбудил меня, „Вставайте! Вас требуют. Казаки и калмыки едут сегодня в поход за Вислу передовым отрядом. Гетман хочет, чтоб вы благословили их перед переправой".

– Я, лютеранский пастор, буду благословлять солдат греческой веры?

– Гетман говорит, что мы все христиане, что ваше благословение такое же как Протопопове; протопопу бы следовало благословлять солдат, но он еще не воротился из Кёнигсберга.

– Да я не знаю ни слова по русски.

– Не беда, если никто вас и не поймет. Русский уважает всякаго священника, про котораго знает, что он поставлен законною властию. Говорите только по правде и чувствительно, и осмелюсь вам посоветовать, упоминайте почаще имена Авраама, Исаака и Якова, так и будет хорошо.

Добрый сержант конечно не подозревал, что вместе с этим советом, он давал мне и содержание для напутственной проповеди. И в самом деле кстати было напомнить передовым войскам о древних патриархах, которым было так трудно переселяться из одних мест в другия, неизвестные. Может быть, некоторые из слушателей не поняли меня. Я говорил стоя у самаго берега Вислы, на небольшом возвышении. Начальники, как мне показалось, были тронуты; солдаты же, по крайней мере, крестились всякий раз при имени Иисуса, Авраама и т. д. Да и сам я растрогался, оканчивая свою речь. Мне тоже предстояло идти в поход, и мрачныя события грозили в будущем. Когда я кончил, гетман, с выражением чувства на лице, котораго никогда не забуду, сунул мне в руку 40 рублей. Войско двинулось, и в рядах его я видел многих последний раз»[51]51
  Теге Х. К. К истории Семилетней войны. Записки пастора Теге // Русский архив, 1864. – Вып. 11/12. – Стб. 1108–1109.


[Закрыть].

Эта сцена заставляет ещё раз вспомнить сцену испытания веры из повести русского писателя Николая Гоголя «Тарас Бульба». Это испытание совершалось весьма просто:

«Пришедший являлся только к кошевому, который обыкновенно говорил:

– Здравствуй! Во Христа веруешь?

– Верую! – отвечал приходивший.

– И в Троицу Святую веруешь?

– Верую!

– И в церковь ходишь?

– Хожу!

– А ну перекрестись!

Пришедший крестился.

– Ну, хорошо, – отвечал кошевой, ступай же в который сам знаешь курень.

Этим оканчивалась вся церемония. И вся Сечь молилась в одной церкви и готова была защищать её до последней капли крови, хотя и слышать не хотела о посте и воздержании».

Гоголь в повести «Тарас Бульба» признал горькую правду: религиозность казаков в значительной части была внешней. Случай с пастором Теге свидетельствует о том же. Отсутствие глубинной религиозной серьёзности, отказ от поста и воздержания расшатывали внутреннюю самодисциплину казаков. Этим в значительной степени объясняются все особенности участия этой иррегулярной конницы в боевых действиях Семилетней войны, да и в других войнах.

В Семилетней войне столкнулись две враждебные коалиции европейских государств: Пруссия и Англия – с одной стороны, Австрия, Франция и Россия – с другой. Подробно разбирать ход боевых действий мы в нашей работе не будем. Отметим только, что русская армия весной 1757 года выступила из Риги; двумя колоннами (через Мемель и через Ковно) вошла в Восточную Пруссию и 19/30 августа выиграла кровопролитное сражение при Гросс-Егерсдорфе. После этого русская армия отошла к Тильзиту и далее на правый берег

Немана, оставив пределы Восточной Пруссии, за исключением города Мемеля. В январе 1758 года русская армия начала новое наступление, в результате которого Восточная Пруссия была полностью очищена от немецких войск. 11/22 января 1758 года русскими был занят Кёнигсберг, а затем вся провинция оказалась под контролем России. На протяжении нескольких лет в Пруссии находились десятки тысяч русских православных людей, которые совершали военные походы, сражались, несли гарнизонную службу и находились на зимних квартирах. России пришлось поддерживать транспортные связи, создавать склады продовольствия, снаряжения, боеприпасов, формировать свою администрацию для управления краем. Пришлось реконструировать крепости в Пиллау и Мемеле, строить новые укрепления в Кёнигсберге. Русские инженеры построили мост через реку Неман в Тильзите, Русскую набережную в Пиллау и многие другие объекты. Кёнигсберг и другие крупные города Пруссии постепенно наполнялись русскими людьми: офицерами, чиновниками и т. д.

Религиозность русской императорской армии

Высокую степень религиозности регулярного российского воинства наглядно показывает одна проблема, выявившаяся в начале Семилетней войны. Движение армии фельдмаршала Степана Апраксина к Гросс-Егерсдорфу в значительной степени пришлось на время Петрова и Успенского постов. В своей реляции императрице Елизавете Петровне о прибытии войск на театр военных действий, расположении их и об увеличении числа больных в армии, написанной в Ковно 7 июня 1757 года, Апраксин особо остановился на проблеме питания русских солдат в дни поста:

«Одно только мне весьма прискорбно, что число больных умножается, как из приложенной при сем ведомости всемилостивейше усмотреть изволите, а хотя оные и нетрудны, однако долго не оправляются, но весьма слабы, чему без сумнения и пост нынешней несколько причиною, ибо во всей по тракту Литве и Курляндии, даже до сего, места, я рыбы почти не видал, а где и нашлось, весьма малое число, то негодная. Правда, что указом блаженной и вечно достойной памяти государя императора Петра Великого, вашего величества вседражайшего родителя, и повелевается солдат в таком случае в пост мясо есть заставливать, но я собою силу того указа при нынешнем случае в действо произвесть не дерзаю, но предаю всевысочайшему вашего императорского величества соизволению. Только, всемилостивейшая государыня, кажется весьма нужно было б для скорейшего их выздоровления сей способ употребить, ибо в сей земле почти ни луку, ни чесноку, ниже уксусу найти нельзя, а солдаты в постные дни тем и питаются»[52]52
  Семилетняя война. Материалы о действиях русской армии и флота в 1756–1762 гг. Документы. Главное архивное управление МВД СССР. Центральный государственный военно-исторический архив СССР. Военное издательство Министерства Вооруженных Сил СССР. M., 1948. С. 153.


[Закрыть].

Вопрос послабления поста для православного воинства был срочно рассмотрен Святейшим Синодом. Уже 24 июня Апраксин из главной квартиры армии в Пренах написал письмо канцлеру А.П. Бестужеву о получении указа Святейшего Синода с разрешением войску есть мясо в постные дни:

«Милостивый государь граф Алексей Петрович. Присланные ко мне при письме вашего сиятельства Святейшего Синода указы, коими позволяется находящемуся в моей команде войску, за недостатком пищи, в постные дни мяса есть, мною исправно получены и повеленным образом священникам розданы для публикования и растолкования простолюдству силы оных, а какой возымеет успех, еще предвидеть нельзя. Что же касается до патриаршей грамоты, то я за благо признал оную священникам не сообщать, тем паче, что патриаршеское имя, будучи в России не в привычке, потому и несколько между народом в презрении, более повод к мнимым толкованиям и критике, чем к ожидаемому исполнению подать может. Я же имею честь быть с совершеннейшим высокопочитанием и истиннейшею преданностью»[53]53
  Там же. С. 163.


[Закрыть].

Патриаршество в России было упразднено Петром I. Видимо, Апраксину была переслана грамота Константинопольского патриарха, которую он не решился объявлять полковым священникам. Любопытно, что фельдмаршал Апраксин не особо надеялся и на успех указов Святейшего Синода, разрешающих русским солдатам есть мясо в постные дни. Это свидетельствует о стойкости православных воинов, готовых соблюдать строгий пост в положенные дни даже в условиях тяжёлого похода и ведения боевых действий. Крепкие духом и телом люди служили тогда в русской армии!

Андрей Болотов в своих «Записках» приводит множество примеров, характеризующих высокую степень религиозности русской армии того времени. Так, во время похода армии Апраксина по территории Речи Посполитой случился праздник Святой Троицы. Болтов пишет:

«В следующий за сим день 18 [мая 1757 года], случился тогда праздник Троицын день. И как главный наш командир был человек крайне набожный и богомольный, то не прежде мы выступили в поход, как отслушав в поставленных полковых церквах обедню, и потому прибыли в назначенный лагерь при другом местечке Пинкове уже на рассвете последующего дня, 19 [мая]»[54]54
  Болотов А. Т. Записки Андрея Тимофеевича Болотова 1737–1796, Т. 1, Тула, 1988. С. 137.


[Закрыть].

В Пренах армия Апраксина задержалась на неделю. Одной из причин был приближающийся праздник святых первоверховных апостолов Петра и Павла (29 июня по ст. ст.). Накануне Петрова дня Апраксин сделал генеральный смотр всему своему войску.

«По совершении всего объезда и осмотрении всех полков, назначенных тогда для вшествия в неприятельскую землю, отслужен был молебен для испрошения от Бога начинаемому нами делу благословения <…> На утрие праздновали мы праздник Петра и Павла с обыкновенною церковною церемониею. <…> На другой день после Петрова дня (30-го) прискакал к нам от генерала Фермера майор Романиус с радостным известием, что толь страшная нам прусская пограничная крепость Мемель, которую пошел он осаждать, взята была наконец им <…> В последующий день, что учинит 1 – го числа июля, было у нас во всей армии торжество и молебствие о сем счастливом происшествии, и земля только стонала от звука пушек, гремящих подле фельдмаршальской ставки»[55]55
  Там же. С. 143–144.


[Закрыть].

Накануне сражения при Гросс-Егерсдорфе 15 августа (по ст. ст.) случился праздник Успения Пресвятой Богородицы. В 43-м письме своих «Записок» Андрей Болотов пишет:

«… для торжествования праздника Успения Богородицы, воставлены были у нас в полках церкви, и отправлялась божественная служба».

Богослужения в армии проводились и в иные праздничные дни. Так, 5 сентября отмечались именины императрицы Елизаветы Петровны. Отходящая к Тильзиту армия остановилась в Инстербурге. В 51-м письме своих «Записок» Андрей Болотов свидетельствует:

«… в день именин тогда царствующей императрицы нашей, вздумалось предводителям нашим отправить обыкновенное торжество, и для того в некоторых полках поставлены были полковые церкви, для отправления службы Божией, а армия вся выведена была в парад и производима была обыкновенная троекратная пальба из пушек и из ружья…»

В этот день, 5 сентября, возвращавшаяся от берегов Пруссии эскадра адмирала Машукова находилась уже на рейде Ревеля. На всех крупных кораблях эскадры были штатные священнослужители. Для дня тезоименитства ее императорского величества флот был расцвечен флагами и был сделан 101 выстрел в следующем порядке: 21 выстрел с адмиральского корабля и по 7 выстрелов с каждого из прочих. Естественно, на кораблях служились молебны. Богослужения на кораблях проводились и во время пребывания эскадры у берегов Пруссии. Так, в шканечных журналах кораблей отмечено, что 29 июня (день памяти святых первоверховных апостолов Петра и Павла, именины у наследника престола будущего императора Петра III) флот был у Мемеля. В полдень, после молебствия за здравие ее императорского величества и их высочеств, происходила пушечная пальба: сделан 41 выстрел.

Перед началом сражения священнослужители благословляли войска на бой. Полковой пастор Теге в своих записках описал действия обер-священника Богаевского перед Цорндорфском сражением 14/25 августа 1759 года следующим образом:

«Когда армия пришла на место сражения, солдатам дали непродолжительный роздых, и потом, еще перед полночью, начали устроивать боевой порядок. В это время соединился с нами 10 тысячный русский отряд под начальством генерал-лейтенанта Чернышева. То был так называемый новый корпус. Таким образом наша армия возрасла до 50 000 человек. Известно, что ее выстроили огромным четыреугольннком. По средине, где местность представляла род углубления, и поросла редкими деревьями, поставили малый обоз, с младшим штабом (Unterstab), при котором и я находился. <…> Ослабев от сильного душевнаго волнения, я крепко заснул, и спал до тех пор, пока солдаты наши не разбудили меня криками: „Прусак идет". Солнце уже ярко светило; мы вскочили на лошадей, и с высоты холма я увидал, приближавшееся к нам прусское войско; оружие его блистало на солнце; зрелище было страшное. Но я был отвлечен от него на несколько мгновений.

Протопоп, окруженный попами и множеством слуг, с хоругвями, ехал верхом по внутренней стороне четыреугольника, и благословлял войско; каждый солдат, после благословения, вынимал из-за пояса кожаную манерку, пил из нея, и громко кричал: ура, готовый встретить неприятеля»[56]56
  ТегеХ. К. К истории Семилетней войны. Записки пастора Теге // Русский архив, 1864. Вып. 11/12. Стб. 1121–1123.


[Закрыть].

Можно отметить тот факт, что при взятии очередного значительного прусского города всегда служился благодарственный молебен. Так, благодарственный молебен по случаю взятия крепости и города Мемель служился 8 июля (27 июня по ст. ст.) 1757 года. В шканечных журналах кораблей отряда капитана Валронта, участвовавшего в бомбардировке Мемеля, особо отмечено, что в этот день с утра корабли подошли ближе к городу, и по случаю благодарственного в городе молебна, в отряде был сделан 51 пушечный выстрел.

В своей реляции от 10 января 1758 года императрице Елизавете Петровне о занятии Кёнигсберга генерал-аншеф Вилим Фермор писал:

«Я за поздним временем не успел, всех благ подателю, должные благодарительные молитвы по вступлении моем сегодня принести, но отложить принужден до завтра, чего ради приказано удобную палату в шлосе очистить и церковь Божию в оной поставить, а генералитету, штаб и обер-офицерам для того завтра поутру у гаупт-квартиры собраться повестка учинена»[57]57
  Семилетняя война. Материалы о действиях русской армии и флота в 1756–1762 гг. Документы. Главное архивное управление МВД СССР. Центральный государственный военно-исторический архив СССР. Военное издательство Министерства Вооруженных Сил СССР М., 1948. С. 233.


[Закрыть].

Из текста реляции мы видим, что Фермор приказал освободить удобное помещение в орденском замке Кёнигсберга (в «шлосе») и поставить в нём полковую церковь. Здесь и был отслужен благодарственный молебен.

За совершением дополнительных богослужений в связи с какими-либо знаменательными событиями следилось строго. Так,

«обер-полевой священник протопоп Иоанн Богаевский 7 сентября 1761 года доносил Святейшему Синоду:

1) что Первого гренадерского полка священник Павел Лобко высокоторжественный день тезоименитства государыни императрицы совершал молебствие „в фелони темновасилькового цвета замаранном, простом без всякой окраски, повседневно употребляемом" и когда главнокомандующий армией „с неудовольствием" спросил об этом Лобко, последний объяснил: „яко бы лучшего фелона при полку нет", между тем по заявление полковника того полка: „пристойный к такой церемонии при полку такой фелонь отыскаться мог, точию священник не требовал де из ризницы";

2) что в тот же высокоторжественный день другой священник С.-Петербургского пехотного полка Ив. Емельянов „на молебствие не облачался для церемонии, не исходя из алтаря, ушел безрезонно". Донося об этих обстоятельствах Св. Синоду Богаевский просил „о всем вышеписанном благорассуждения и повеления" на том основании, что ему „во все бытие при армии таких оказий не приключалось и он почитает за непринадлежащее к его рассуждению дело".

Св. Синод по сему донесение Богаевского дал следующую резолюцию:

1) священника Лобко за его поступок „буде оное произошло от его слабости и нерадения, а не для каковых важных причин" подвергнуть штрафу, по его протопопа усмотрению, как о том в данной ему инструкции (п. 14) изображено, обязав притом его, Лобко, подпискою, чтобы он на будущее время при всех церемониях поступал исправно, и не навлекал на себя ни малейшего нарекания;

2) о поступке священника Емельянова произвести исследование, и по исследованию поступить Богаевскому по указам и об этом донести Св. Синоду»[58]58
  Барсов Т. В. Об управлении русским военным духовенством ⁄ [соч.] Т. Барсова. Т. VI. СПб.: Тип. Ф. Елеонского и Кº,1879. С. 38–39.


[Закрыть].

Погибшие в бою и умершие от ран и болезней русские православные воины хоронились с соблюдением всех христианских обрядов. Так, после победы 19/30 августа 1757 года в Гросс-Егерсдорфском сражении русская армия некоторое время оставалась на поле боя. Все погибшие и умершие от ран были собраны, отпеты полковыми священниками и погребены в братских могилах. Матвей Артамонович Муравьёв в своих мемуарах описал это так:

«По окончании баталии господин фелдмаршал за неприятелем послал в погоню лехкия войски, а сам приказал поставить церковь, и был благодарной молебен, а потом собирали все убитые тела нашей армии, з достойною честию и по нашему закону погребли, так же и пруских солдат».

В 48-м письме своих «Записок» Андрей Болотов также свидетельствует:

«В последующий день, то есть, 20-го числа августа, было у нас благодарственное торжество. Мы приносили Всевышнему достойное благодарение, при пушечной пальбе из взятых в добычу неприятельских пушек, и вся армия поставлена была в строй и стреляла три раза обыкновенным беглым огнем. <…> Армия стояла и последующее 21-е число на том же еще месте. И в сей день погребали мы убитых своих и неприятельские тела, и отправляли пленных и раненых назад в Тильзит».

Русское командование, кстати, учитывало тот факт, что в прусской армии также служило некоторое количество православных русских солдат. Перед вступлением в Пруссию Апраксин в одном из своих манифестов предписал этим русским выйти в отставку и жить в качестве частных лиц или же возвратиться в Россию. В то же время в русской армии продолжало служить довольно много лютеран-немцев. Особенно их было много среди офицеров.

Любопытно, что к служению благодарственных молебнов в честь занятия прусских городов и принесения их жителями присяги на верность российскому правительству привлекали и прусских лютеранских пасторов. Так, при вступлении в город Мемель Фермор приказал отслужить благодарственный молебен в лютеранской церкви. Эту неприятную для прусского верноподданного обязанность исполнил настоятель Вольф. Для своей проповеди он взял плач Иеремии на развалинах Иерусалима. Сограждане оценили такую смелость, да и сам Фермор не осудил его. Затем чиновникам и всем жителям города пришлось принести присягу на верность императрице Елизавете, поскольку подразумевалось, что завоёванное останется теперь в её владении. 23 июля 1757 года генерал-аншеф Вилим Фермор в своей реляции императрице Елизавете Петровне о вступлении русской армии в Тильзит доносил:

«… по прибытию моему с дивизиею 19-го числа к реке Мемелю, не дошед в полмиле от города Тильзита, встретил меня духовной чин и магистрат с некоторыми гражданскими служители, со всенижайшим прошением принять в протекцию вашего императорского величества, и в верности своего подданства учинили тот час присягу, а сего ж июля 20-го дня, по введению в город Тильзит гарнизона, все мещане, которых четыре роты под ружьем были, учиня наперед вашему императорскому величеству присягу, отдали свои знамена, верхнее и нижнее ружье под российской караул в шлосе, сами следовали для благодарного молебна в кирку, а по окончании оного до самого вечера приводилось несколько сот человек как градских, так и уездных людей к присяге, в том числе амт-шрейберы и шульцы, шесть амтов тильзитского дистрикта…»[59]59
  Семилетняя война. Материалы о действиях русской армии и флота в 1756–1762 гг. Документы. Главное архивное управление МВД СССР. Центральный государственный военно-исторический архив СССР. Военное издательство Министерства Вооруженных Сил СССР. M., 1948. С. 169.


[Закрыть]

Во время благодарственного молебна в кирхе Тильзита местный пастор произнёс проповедь о милосердии Господнем.

В занятом русской армией Мариенвердере её главнокомандующий Вилим Фермор регулярно посещал местную кирху и слушал проповеди, которые произносил исполнявший должность диакона прусский подданный Теге. Эти проповеди Фермору понравились, и он назначил Теге полковым пастором русской армии. В записках о своей службе Теге оставил довольно любопытную оценку религиозности командующего русской армией Фермора:

«Он был очень благочестив и строго смотрел, чтобы в армии соблюдались, хотя внешние, обряды веры. Каждый полк имел своего священника, начальником их был протопоп. В армии до сих пор не было только пастора, а между тем сам граф, многие генералы и некоторые штаб и обер-офицеры исповедовали лютеранскую веру. Вышеозначенным текстом [проповеди] граф хотел показать свою радость о том, что нашел себе проповедника»[60]60
  ТегеХ. К. К истории Семилетней войны. Записки пастора Теге // Русский архив, 1864. Вып. 11/12. Стб. 1106–1107.


[Закрыть].

«Он был очень благочестив, и, соблюдая в точности все постановления лютеранской веры, никогда не пропускал воскреснаго богослужения. Накануне всякой дневки, которая обыкновенно бывала на третьи сутки, я получал приказание назавтра говорить проповедь. Граф приобщался Св. Таин только однажды в год, в день Вознесения Господня. Он был чрезвычайно милосерд к бедным и притесненным. Просители, хотя бы подданные неприятельскаго государства, никогда не уходили от графа без удовлетворения. Он безотлагательно изследывал жалобу, и строго наказывал виновнаго»[61]61
  ТегеХ. К. К истории Семилетней войны. Записки пастора Теге // Русский архив, 1864. Вып. 11/12. Стб. 1111.


[Закрыть].

После занятия Восточной Пруссии армия двинулась дальше, оставив несколько гарнизонов в самых крупных городах. Если при гарнизоне оказывалась полевая церковь, в ней регулярно совершались богослужения. В самом Кёнигсберге с марта 1758 года стояли Азовский и Архангелогородский пехотные полки. Походные полковые церкви попеременно развёртывались в орденском замке и считались гарнизонной церковью. Довольно быстро Кёнигсберг стал тыловым городом. При этом потребность в проведении в Кёнигсберге постоянных богослужений постоянно увеличивалась. В городе появилось довольно много русских чиновников и членов их семей. Число русских купцов из-за войны также увеличилось: они снабжали действующую армию всем необходимым, а коммуникации проходили через Восточную Пруссию. Между тем русская армия под командованием генерал-аншефа Фермора вела боевые действия против прусаков.

6 июня генерал-аншеф Фермор утвердил Расписание армии на летнюю кампанию 1758 года. По этому расписанию Азовский и Архангелогородский полки оставались в гарнизоне Кёнигсберга временно. В Пиллау и Мемеле находилось по батальону Пермского полка. По прибытии из Риги пяти запасных батальонов все эти три полка (Азовский, Архангелогород-ский и Пермский) должны были следовать в Мариенвердер и присоединиться к действующей армии[62]62
  Семилетняя война. Материалы о действиях русской армии и флота в 1756–1762 гг. Документы. Главное архивное управление МВД СССР. Центральный государственный военно-исторический архив СССР. Военное издательство Министерства Вооруженных Сил СССР М., 1948. С. 272.


[Закрыть]. В середине лета 1758 года покинул Кёнигсберг Азовский полк вместе со своей походной церковью. Осенью Кёнигсберг покинул и Арханге-логородский полк. Роль гарнизона Кёнигсберга стали выполнять прибывшие из Риги резервные батальоны Невского, Черниговского и Воронежского полков. Батальоны эти не имели церквей. В резервных батальонах не было по штату и священнослужителей. Запасные батальоны сменили также Пермский полк в Мемеле и Пиллау. Следует отметить, что со многими офицерами этих батальонов в завоёванные прусские города приехали и их жены. Жены были даже у некоторых нижних чинов. Так, подготовкой третьих (запасных) батальонов для действующей армии в Кёнигсберге руководил генерал-майор Иван Иванович Пальменбах. Губернатор Корф официально запросил у него сведения о том, есть ли среди нижних чинов женатые люди и сколько таковых проживает в городе вместе с женами. Пальменбах доложил, что «солдатских жен, находящихся при мужьях в Кёнигсберге», было в тот период двадцать три[63]63
  Кретинин Г. В. Под Российской короной, или Русские в Кёнигсберге. 1758–1762. Калининград. Кн. Изд-во., 1996. С. 49.


[Закрыть].

Повторим, что к концу лета 1758 года в гарнизонных городах Кёнигсберг, Мемель и Пиллау не было ни православных церквей, ни священников. При этом и российские военные, и гражданские лица нуждались в удовлетворении своих религиозных потребностей. В связи с этим российский губернатор провинции Николай Корф в августе 1758 года обратился к императрице с просьбой «отправить в Кёнигсберг, Пиллау и Мемель по одной церкви с надлежащей церковной утварью». Речь в его прошении шла о создании в этих трёх городах постоянных православных храмов.

Николай Андреевич Корф, российский губернатор провинции Пруссия в 1758–1760 гг.

Видимо, столице понадобилось какое-то время на осознание проблемы и принятие по ней решения. Пока решался вопрос, богослужения в Кёнигсберге продолжали проводиться священниками различных полков, оказывавшихся там время от времени. Так, расписанием русской армии при расположении её на зимние квартиры от 7 ноября 1758 года Кёнигсберг был назначен для размещения 4-го гренадерского и Муромского полков третьей бригады второй дивизии[64]64
  Семилетняя война. Материалы о действиях русской армии и флота в 1756–1762 гг. Документы. Главное архивное управление МВД СССР. Центральный государственный военно-исторический архив СССР. Военное издательство Министерства Вооруженных Сил СССР. М., 1948. С. 378.


[Закрыть]. Таким образом, зимой 1758⁄59 гг. в Кёнигсберге находились две полковые церкви и священники при них. Надо отметить, что работа им находилась. Так, сохранились сведения об истории женитьбы инженерного поручика Ивана Григорьева, снимавшего в Кёнигсберге квартиру у некой молодой вдовы Луизы. В январе 1759 года он обвенчался с этой немкой, которая предварительно была присоединена к Православной Церкви и получила новое имя Анна. Начальство поручика почему-то отнеслось к этой женитьбе негативно. Офицера даже посадили под арест в Фридрихсбургскую крепость. Дело дошло даже до императрицы, потребовалось вмешательство генерал-фельдцехмейстера графа Петра Шувалова[65]65
  Кретинин Г. В. Под Российской короной, или Русские в Кёнигсберге. 1758–1762. Калининград. Кн. Изд-во, 1996. С. 49.


[Закрыть]. Поручика освободили, и он уехал с женой в Санкт-Петербург.

Различные проблемы с заключением церковных браков периодически возникали в полках русской армии. Так, Венгерский гусарский полк по окончании кампании 1758 года был размещён на зимних квартирах в Мюльхаузене (ныне – польский город Млынары Эльблонгского повята воеводства Вармия и Мазуры). Протопресвитер отец Иоанн Богаевский в своём «доношении» генерал-аншефу Фермору от 12 января 1759 года описал возникшие проблемы и своё видение их решения:

«Венгерского гусарскаго полку пример майор Фелкер требует от меня позволения к священнику того полку протопопу Симеону Беличу, дабы обвенчал он гусара Себени Иштвана на оставшейся от умершего гусара Стефана Хорвата жены Марии. В данной мне от Святейшаго Правительствующаго синода инструкции о брако сочетании неупомянуто для того, что в таком походе женится не есть доброе дело, но паче болшему злу виновное. Потому что между зимовными женами абозными все блудницы под видом чесно именуемых портомоек и кухарок утаеватца могут, которые по воинскому артикулу 175-му без расмотрения особ чрез профоса ис полку изгнаны подлежат. И того ради должность имею <…> просить <…> командирам служивым и всякаго чина людьми от женитбы воздерживать и о женившихся до сего жен и содержащихся дурно ауфицерам их других женска пола прекратить и ис полков выслать до окончания сего мясоеда, дабы невоистенно и беззаконно живущии очюствовались и удаляющи себе от приобщения Святых Христовых тайн в наступающую Четыредесятницу достойное покаяние принесли и причастились. На будущую кампанию в воинских происхождениях чрез Бога благословенный успех пользовать может»[66]66
  Сдвижков Д. А. Письма с Прусской войны. Люди Российско-императорской армии в 1758 году. M.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 156.


[Закрыть].

В эту зиму довольно много полков расположились на зимние квартиры в населенных пунктах, находящихся сегодня на территории Калининградской области. Так, кирасирские Киевский и Новотроицкий полки первой дивизии зимовали в Хайлигенбайле (Мамоново), кирасирский Казанский полк той же дивизии – в Бранденбурге (Ушаково). 1-й гренадерский полк и пехотные Санктпетербургский, Воронежский и Новогородский полки второй бригады второй дивизии со своими церквями разместились в городках и посёлках по обеим берегам реки Преголи от Кёнигсберга до Велау (Знаменска) и по реке Дейме. Рязанский пехотный полк третьей бригады второй дивизии со своей церковью зимовал в Цинтене (Корнево). Смоленский пехотный полк этой же бригады со своей церковью – в Кройцбурге (посёлок Славское Багратионовского городского округа). Бел озёрский пехотный полк второй бригады третьей дивизии – в городах Алленбург (посёлок Дружба) и Гердауэн (посёлок Железнодорожный). Псковский пехотный полк той же бригады – во Фридланде (город Правдинск). С началом летней кампании 1759 года все эти полки ушли воевать. В Кёнигсберге первоначально был оставлен в качестве гарнизона Муромский полк, но в конце июля он уже числился в составе первой дивизии действующей армии. Вместе с полками в зону боевых действий ушли и их священники, и их церкви.

Таким образом, зимой проблема отсутствия постоянно действующих храмов в Кёнигсберге, Мемеле и Пиллау несколько притупилась в связи с тем, что большинство полков разместились в тыловых городах на зимних квартирах. Проблема решена не была. Весной 1759 года необходимость её скорейшего решения стала очевидной. Решение было принято на высочайшем уровне. В протоколе конференции Двора Ея Императорского Величества от 14 апреля 1759 года было отмечено, что в завоёванных прусских городах Кёнигсберге, Мемеле и Пиллау имеется немало российских подданных, а церквей и священнослужителей при них нет. Поэтому

«… конференцией было определено:

1) отправить в Кёнигсберг одного учёного искусного архимандрита или иеромонаха, знающего иностранный язык, да при нём двух искусных же священников, одного диакона, восемь человек певчих и трёх церковников;

2) в Пиллау – одного священника, диакона и двух церковников;

3) в Мемель – протопопа, священника, диакона и двух же церковников.

Синоду сообщалось, чтобы ускорить высылку этих лиц, удовольствовать их достаточным для тамошнего пребывания жалованием из синодальных доходов, и вместе с утварью, книгами и особливо с хорошими ризами, отправить морем прямо в Кёнигсберг к губернатору Корфу»[67]67
  Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. Том XXXIX (1759 г.). СПб.: Синодальная типография, 1910. С. 296–297.


[Закрыть].

В экстракте из протокола Конференции говорилось, что прусскому губернатору Корфу «равномерно указ дан».