Текст книги "Исконно русская Европа. Откуда мы?"

Только представьте себе. В 1216 году половцы «провинились» перед монголами дружбой с меркитами. И все это время, вплоть до курултая 1235 года, монголов испепеляет «одна, но пламенная страсть» – ненависть к половцам! Ради мести оным и скотоводство забросили, и воинскому искусству у тангутов и китайцев обучились. Может и хорезмшаха за то преследовали, что его мать, Теркен-хатун, была кипчакской княжной? Не слишком ли много ради одной-единственной цели, не сулящей к тому же, в случае ее достижения, никаких выгод?

Как ни крути, а месть половцам – мотив, негодный для объяснения происшедшего. Об этом говорит и Чивилихин на страницах книги «Память»: «Но если первый «камешек» завоевательной лавины – бегство меркитов под защиту половцев, за что монголы должны были непременно отомстить, «ради чего и появились в донских степях в 1223 году», то ради чего они появились в степях и горах, принадлежавших киданям, меркитам, найманам, в государствах чжурчжэней и тангутов, в Корее, Индии, на землях афганцев, персов, азербайджанцев, Грузии, Сирии, Армении, Китае, Польше, Моравии, Далмации, в Поднестровье, Тибете, Бирме, Вьетнаме, у японских берегов и даже на острове Ява? Ради чего они на обширных просторах Евразии творили неслыханные жестокости?»

В рамках концепции Л. Гумилева и его последователей на эти вопросы ответа нет. Трудно поверить и в природную склонность монголов к насилию – ответ, предлагаемый Чивилихиным и другими монголофобами. История не дает примеров какой-то особой жестокости того или иного народа по сравнению с другими.

А вот еще одна, часто упоминаемая «причина» монгольских завоеваний – выполнение завета Чингисхана о походе к «последнему морю». Это вообще не поддается объяснению. Целый народ вдруг снялся с насиженных мест и двинулся, сокрушая все на своем пути, к некоему «последнему морю», выполняя завет своего вождя.

Что, опять коллективное умопомрачение? Вряд ли. Скорее неправильный комментарий к плохо освещенным событиям…

Глава вторая. Татары: пастухи или пастыри?

2.1. Чудовища вида ужасного…

Самое время поговорить о подлинной сущности «монголов» и о реальных причинах их завоеваний. Узнать об этом можно из тех же самых источников, из которых черпали свое вдохновение авторы традиционной истории.

И вот выясняется, что эти авторы привнесли в свои опусы много отсебятины, тогда как вещи, действительно могущие пролить свет на положение дел в этой области, оказались вынесенными за скобки.

Так, только недавно стал достоянием гласности тот факт, что монголы были христианами. А ведь свидетельствами об этом просто пестрят первоисточники! Почему бы историкам не строить свои теории с учетом данных сведений? Но еще со времен Рубрука и Матвея Парижского[22]22
  Матвей Парижский (род. ок. 1200 г.) – монах бенедиктинского монастыря в Сент-Олбансе (Англия), хронист, к числу произведений которого принадлежат «Великая хроника (Chronica major), «История англов или Малая хроника (Historia anglorum or Chronica minor), «Деяния аббатов Сент-Олбанского монастыря» (Gesta abbatum Sancti Albani) и некоторые др.


[Закрыть] стала расхожей сказка о «звериной» сущности монголов, сформировалось представление о них, как о кровожадных, неотесанных увальнях. А раз дикари, значит, нехристи. В самом деле, откуда взяться христианству у существ, описанных ниже: «…с северных гор устремилось некое племя человеческое, чудовищное и бесчеловечное, и заняло обширные и плодородные земли Востока, опустошило Великую Венгрию и с грозными посольствами разослало устрашающие послания. Их предводитель утверждает, что он – посланец всевышнего бога, [для того], чтобы подчинить [и] усмирить народы, восставшие против него. А головы у них слишком большие и совсем несоразмерные туловищам. Питаются они сырым мясом, также и человеческим…

…В тот год люд сатанинский проклятый, а именно бесчисленные полчища тартар, внезапно появился из местности своей, окруженной горами, и пробившись сквозь монолитность недвижных камней, выйдя наподобие демонов, освобожденных из Тартара (почему и названы тартарами, будто «[выходцы] из Тартара»), словно саранча кишели они, покрывая поверхность земли…

Они люди бесчеловечные и диким животным подобные. Чудовищами надлежит называть их, а не людьми, [ибо] они жадно пьют кровь, разрывают на части мясо собачье и человечье и пожирают [его]… Они не знают человеческих законов, не ведают жалости, свирепее львов и медведей… Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду…».

Эти откровения содержатся в творении Матвея Парижского «Великая хроника» (1237 г.)

Можно приложить к этому и мнение монаха-минорита Рубрука, будто бы побывавшего в Каракоруме по заданию Людовика IX: «Об их пище и съестных припасах знайте, что едят они без разбора всякую падаль, а среди столь большого количества скота и стад, вполне понятно, умирает много животных».

А вот как описывает гастрономические предпочтения татар уже известный нам «монголовед» – папский легат Иоанн де Плано Карпини: «Их пищу составляет все, что можно разжевать, именно они едят собак, волков, лисиц и лошадей, а в случае нужды вкушают и человеческое мясо. Отсюда, когда они воевали против одного китайского города, где пребывал их император, и осаждали его так долго, что у самих Татар вышли все съестные припасы, то, так как у них не было вовсе что есть, они брали тогда для еды одного из десяти человек. Они едят также очищения, выходящие из кобыл вместе с жеребятами. Мало того, мы видели даже, как они ели вшей, именно они говорили: «Неужели я не должен есть их, если они едят мясо моего сына и пьют его кровь?» Мы видели также, как они ели мышей. Скатертей и салфеток у них нет. Хлеба у них нет, равно как зелени и овощей и ничего другого, кроме мяса; да и его они едят так мало, что другие народы с трудом могут жить на это».

Интересно узнать при этом, что Плано Карпини, также побывавший в Каракоруме, в данном случае по заданию папы Иннокентия IV, не испытывал дискомфорта оттого, что находился в логове людоедов. Более того, он даже занимался там своими профессиональными обязанностями. Известно, например, о пропаганде им католицизма среди русских князей. (Врет, стало быть, шпион папский насчет людоедства. Не поехал бы он к эдаким без войска. Не ровен час на стол к ним попадешь в качестве ужина. Ведь были уже прецеденты. Известна, например, горькая судьба католических миссионеров в Пруссии. Правда, там без каннибализма обошлось. Но и в том, чтобы быть проткнутым копьями, как это случилось со св. Адальбертом, тоже мало приятного.)

Ученый мир в большинстве своем не усомнился в нелестной характеристике, данной татарам европейскими посланцами и ставящей под вопрос не только наличие у татар христианства, но и саму их способность к членораздельной речи. Отсюда и невнимание историков к фактам, подтверждающим принадлежность монголов к христианам. Мол и христиане они ненастоящие, и далеко не все, и основные религии у них – тенгрианство (шаманизм) и бон (разновидность ламаизма).

Традиция видеть в монголах дикарей счастливо пережила Средневековье и перекочевала в наши дни. Вот мнение одного из современных последователей Матвея Парижского: «Одновременно с натиском крестоносцев, на Русь обрушился еще один враг: степные дикари из Монголии. Это нашествие было намного опаснее и страшнее тевтонского. Тевтонцы несли порабощение, подчинение славянского мира романо-германской Европе. Монголы несли разрушение и смерть, прекращение всякой вообще цивилизации, одичание и полную гибель.

Хотя бы такой факт: в 1240 году, чуть ли не одновременно, тевтонцы берут Псков, а монголы – Киев. Тевтонцы оккупировали Псков почти на полгода, новгородская армия брала его штурмом еще раз. Ни тевтонцы, ни новгородцы города не сожгли, не разорили, его жителей не истребили. После оккупации тевтонцев Псков продолжает благополучное существование.

Что же до Киева… Итальянский миссионер и путешественник Плано Карпини проезжал Киев в 1246 году – он направлялся в ставку монгольского хана с посольством. Карпини насчитал в когда-то громадном и роскошном Киеве всего 200 домов, жители Киева показались ему запуганными и нищими»[23]23
  Буровский А.М. Русская Атлантида. М.: ОЛМА ПРЕСС, 2005. С. 226


[Закрыть].

Как и почему возникло превратное представление о монголах, мы узнаем несколько позже. А вот банальную ксенофобию, которой оно подпитывается на протяжении веков, можно обнаружить уже в этой цитате. В самом деле, историк, лишенный расовых или национальных предрассудков, никогда не противопоставил бы монголов тевтонцам. История не дает примеров какой-то особой жестокости первых, позволяющей как-то выделить их из мира средневековой солдатни.

Мнение о дикости монголов – такая же сказка, как и мнение о цивилизованности крестоносцев. Не следует, однако, понимать это в абсолютном смысле, т. е. в том, что монголы, напротив, являются цивилизованными в отличие от «диких» тевтонцев. Это означает лишь то, что нет никаких оснований для выделения этих налетчиков из общего списка.

Да, «благородные» тевтонцы Пскова не жгли, жителей его по какому-то странному капризу не истребили. Но хорошо бы упомянуть о незавидной участи Пруссии, население которой было вырезано ими под корень. Ведь тот народ, который здесь проживает – это только по названию пруссы. На самом деле это тевтонцы, которые, истребив аборигенов, нагло вселились в их земли. «Весь этот народ, – писал Э. Лависс, имея в виду пруссов, – погиб жертвой католической цивилизации, оставив по себе только имя, присвоенное его победителями»[24]24
  Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Алгоритм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 80.


[Закрыть].

Вот и на Русь эти «добрые самаритяне» несли свет цивилизации и «магдебургское право». Жаль, скорбит Буровский, что Русь отказалась от этих «благ», и в лице «плохого», «протатарского» Александра Невского отразила происки латинян.

С учетом судьбы несчастных пруссов позиция Александра Невского вполне понятна. Видимо, он не готов был к тому, чтобы и Русь постигла та же участь.

Здесь стоит более подробно остановиться на истории и деяниях Тевтонского ордена. Это покажется удивительным, но сущность монголов лучше всего усматривается сквозь призму представлений о тевтонцах. Вы скоро узнаете почему.

Итак, краткая историческая справка.

Полное латинское название Ордена – Ordo domus Sanctae Maria Teotonicorum, т. е. Орден святой Марии Тевтонской. Немецкое название – Deutscher Orden, т. е. Немецкий Орден. Орден возник в Святой земле во время Третьего крестового похода (1189–1192) вначале в качестве странноприимного дома (госпиталя) для немецких паломников и рыцарей, а с 1198 года – в качестве духовно-рыцарского ордена, утвержденного папой Иннокентием III. Первым магистром ордена стал Генрих Вальпот.

Палестина, однако, не приглянулась Ордену в качестве постоянного места пребывания. Присутствие здесь тевтонцев по сравнению с тамплиерами и иоаннитами было незначительным. К тому времени, когда немцы стали принимать участие в Крестовых походах, палестинские земли уже в основном были поделены между французами. Именно французы играли основную роль в ближневосточной политике. Вспомогательная роль немцев не устраивала и понемногу их деятельность стала переноситься в Европу. В 1199 году основывается комтурство в Швейцарии, в 1200 – госпиталь в Тюрингии, в 1202 – госпиталь в Южном Тироле, в 1204 – комтурство в Праге.

Новый импульс европейское направление получило с избранием в 1209 году на пост великого магистра Германа фон Зальца, прозорливого политика и опытного дипломата. Именно этот человек заложил основы будущего процветания Ордена. Именно фон Зальца можно по праву считать его отцом-основателем, несмотря на то, что по счету он был его четвертым гроссмейстером. Почувствовав, что походы в Святую землю оказались авантюрой, фон Зальц не только усиливает европейское направление в деятельности Ордена, но и решает основную сферу приложения сил Ордена перенести из Палестины в Европу. С 1209 года начинается укрепление позиций Ордена в Германии: строятся новые комтурства, храмы, усиливается пропаганда Ордена среди немецких аристократов. В это же время основывается еще одна штаб-квартира Ордена – в Венеции, не подчиненная юридически резиденции гроссмейстера в Акре. Видимо, уже тогда в голове магистра созрел план немецкой колонизации близких к Германии языческих земель.

Собственно говоря, отвоевание христианских святынь не только для Немецкого, но и для других орденов, было лишь поводом для захвата чужих земель. Немецкий орден оказался в этом деле самым напористым. Он же оказался и самым живучим. Именно ему удалось продлить агонию крестоносного движения до 1410 года, когда немецкое воинство было окончательно разбито русско-польско-литовским ополчением. Лишь Немецкий орден смог основать орденское государство – Пруссию. Французы же, кроме тупых сшибок с сарацинами да разбрасывания своих штаб-квартир по всей Европе, ничего не смогли предложить христианскому миру.

Идея независимого орденского государства, давно вынашиваемая фон Зальцем, начинает получать свое воплощение в 1211 году, когда венгерский король Андрей II пригласил братьев в Трансильванию для отражения набегов кочевников-куманов. Тевтонцы не замедлили воспользоваться представившейся возможностью.

Впрочем, в Венгрии Орден также не прижился. Слишком уж неуемными оказались аппетиты у братьев. Но все по порядку. Почему выбор Андрея II остановился именно на тевтонских рыцарях? Почему не на госпитальерах, которые обосновались на венгерской земле еще в 1147 году? Во-первых, Андрей II в 1206 году женился на немецкой принцессе Гертруде из княжеской семьи Южного Тироля. Естественно, что при этом возросло немецкое влияние на короля. Ведь с королевой в Венгрию прибыло и ее немецкое окружение, с помощью которого король рассчитывал добиться расположения папы Иннокентия III (1198–1216). Во-вторых, посредством помолвки дочери Андрея II с сыном маркграфа Тюрингии обозначился союз короля с Тюрингским домом, а Герман фон Зальц и Тевтонский орден находились под покровительством ландграфа Тюрингии Германа. Кроме всего прочего, в Тюрингии, а точнее – в Галле, находился один из первых госпиталей Ордена. А еще Тюрингия была родиной самого Германа фон Зальца.

В свете всего этого было бы удивительно, если бы Андрей Венгерский не выбрал тевтонских братьев на роль защитников границ королевства.

Итак, Орден получил в свои владения земли в Трансильвании под названием Бургенланд (Бурцеланд, Бурца) или Зибенбурген (Семиградье). Здесь рыцари имели полную политическую самостоятельность, не подчиняясь даже воеводе Трансильвании. Кроме политических, Орден имел множество экономических привилегий. Рыцари могли вести свободную торговлю, взимать любые налоги и пошлины, оставлять у себя половину доходов от разработок месторождений золота и серебра и даже чеканить собственную монету. Орден был освобожден от королевского налогообложения и от уплаты церковной десятины.

Казалось бы, живи и радуйся. Однако, братьям захотелось большего, и Герман фон Зальц сделал попытку полностью вывести орденские территории из-под королевского контроля, переподчинив их папе. Папа Гонорий III неосторожно пошел навстречу и своими буллами от 19 декабря 1222 года и от 12 декабря 1223 года взял Орден под свое покровительство, что выразилось, в частности, в назначении в Бурцу папского епископа. Епископ Трансильвании, таким образом, лишался возможности вмешиваться в дела Ордена.

Король Андрей давно уже чувствовал, что Трансильвания уплывает из его рук, превращаясь в независимое государство. Им и раньше делались попытки ограничить своеволие рыцарей. Последние же события стали каплей, переполнившей чашу терпения. В 1225 году венгерские войска вытеснили рыцарей из Семиградья. Первая попытка построения независимого орденского государства провалилась, но этот печальный опыт пригодился фон Зальцу на новом месте – в Пруссии.

Пруссия в то время считалась владением польской короны. Здесь братья оказались благодаря неосмотрительности польского князя Конрада Мазовецкого. Польша в то время страдала от набегов язычников-пруссов, и Конрад решил привлечь тевтонцев для борьбы с ними. За это Ордену были обещаны граничащие с Пруссией Кульмские земли (Кульмерланд), расположенные в низовьях Вислы, а также земли в самой Пруссии, которые будут отвоеваны у аборигенов.

Памятуя о неудаче в Трансильвании, Генрих фон Зальц потребовал четких гарантий обещанного. На этот раз их ему предоставил император Священной Римской империи – Фридрих II Гогенштауфен. Золотой буллой Римини в марте 1226 года он подтвердил передачу Ордену прусских и кульмских земель, поскольку они являлись частью империи. Право тевтонцев на эти земли подтвердил в 1230 году и папа Григорий IX.

С 1232 года начинается методическое завоевание Кульмерланда, а с 1233 – Пруссии. Одновременно идет и заселение новых земель немецкими колонистами – так называемая «германизация». Причем методы ее осуществления были не самыми гуманными, что подтверждает Герман Вартберг в своей «Ливонской хронике»: «Для утверждения своей власти орден действовал сколь энергически, столь искусно: льготами привлекал немецких колонистов в новоустроенные города, покоряемые земельные участки раздавал в лены надежным немецким выходцам, отбирал у силой крещеных пруссов детей и отсылал их учиться в Германию»[25]25
  Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Алгоритм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 220.


[Закрыть].

К 1283 году покорение Пруссии было завершено. Еще раньше, с 1237 года рыцари распространили сферу своей деятельности и на Прибалтику (Ливонию). Объединившись с Орденом Меченосцев, они сражаются здесь с литовцами и русскими.

А теперь скажите: соответствовала ли данная деятельность и связанный с ней образ жизни идеалу «благородных рыцарей», созданному стараниями прозападно настроенных хронистов и их современных последователей? Очевидно, нет. В противном случае папе Иоанну Павлу II не пришлось бы извиняться перед мусульманским и частью христианского мира за зверства, учиненные «цивилизаторами» во время крестовых походов[26]26
  12 марта 2000 г., в первое воскресенье Великого Поста, на традиционной воскресной мессе в соборе Св. Петра, Иоанн Павел II публично покаялся в грехах католической церкви, каковыми были инквизиция, преследование евреев, раскол церквей, религиозные войны, крестовые походы.


[Закрыть].

Какие бы дифирамбы ни пели крестоносцам придворные летописцы, по сути это было скопище разбойников, правда, связанных жесточайшей дисциплиной, но от этого ничуть не менее наглых и склонных к грабежу. То, что на их плащах были нашиты кресты, вовсе не означало, что они были преданы идеалам гуманизма и христианского всепрощенчества. Защита христианских святынь была для братьев лишь поводом для захвата чужих земель. Порой они связно даже «Отче наш» прочитать не могли, не говоря уже о знании сложных церковных догматов. Тупость и солдафонство – вот отличительные черты тевтонцев, ставшие впоследствии характерным признаком так называемого «прусского национального духа». Этого же мнения придерживается и Э. Лависс в своей «Истории Тевтонского ордена»: «Рыцари были невежественны и считали невежество условием спасения души. Они никогда не были очень образованны, и, по-видимому, многие из них вступали в орден, не зная даже «Отче наш» и «Верую»; по крайней мере, устав ордена давал новым братьям шесть месяцев срока на то, чтобы выучить важнейшую из молитв и Символ веры»[27]27
  Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Алгоритм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 135


[Закрыть].

Невежество среди рыцарей, в том числе незнание элементарных церковных канонов, уставом Ордена даже поощрялось, о чем пишет далее Э. Лависс: «Устав не обязывал рыцарей учиться, и если он дозволял брату, вступившему в орден с некоторым образованием, поддерживать свои знания, то, с другой стороны, неученым людям он предписывал такими и оставаться, конечно, во избежание того, чтобы рыцарь, сделавшись ученым, не бросил меча и не сделался священником»[28]28
  Там же. С. 135.


[Закрыть].

Оно и понятно. Грабеж и истребление себе подобных – это такое занятие, которому знание христианских заповедей, и в первую очередь, таких, как «Не убий» и «Не укради», могло только воспрепятствовать. Не случайно Урбан II, папа, объявивший о начале Первого крестового похода в 1095 году (Клермонский призыв), вынужден был с помощью словесной эквилибристики изобрести что-то вроде лицензии на убийство неверных. Имеется в виду идея защиты Гроба Господня, во имя которой допускалось данное убийство. То, что эта идея была притянута сюда «за уши» с целью обойти миротворческую суть христианства, видно невооруженным глазом. Ее нелепость следует уже из того факта, что Иисус (Иса) в исламе был почитаем как один из его пророков, и, следовательно, его так называемый «гроб» никак не мог быть объектом надругательства со стороны сарацинов.

Причины и цели крестовых походов были на самом деле гораздо прозаичнее. Как уже отмечалось, это захват и освоение новых территорий, покорение или уничтожение коренного населения. Столь неблагородные цели никак не могли привлечь к себе благородных людей. Осуществлять их кинулся обездоленный люд со всей Европы: обедневшие дворяне, разорившиеся крестьяне, бродяги и просто уголовники. Собственно говоря, крестовые походы и задумывались для избавления Европы от этого опасного полукриминального сброда. И уже «поход бедноты» частично воплотил эту идею в реальность: многие из несчастных, участвовавших в этом походе, либо погибли от болезней и голода, либо были перебиты сельджуками.

Тому, что «христово воинство» не отличалось благородством и гуманизмом, можно найти подтверждение у некоего Петра Зухенвирта, цитируемого Лависсом в «Истории Тевтонского ордена». Речь идет о походе в Литву, предпринятом в 1377 году герцогом Альбрехтом Австрийским. Описание этого похода как нельзя более наглядно демонстрирует хищническую суть крестоносного движения, поэтому уместно привести его с минимальным числом купюр.

«В лето по Р.Х. 1377 доблестный герцог Альбрехт поднял крест против Литвы для того, чтобы получить достоинство рыцаря, ибо он справедливо думал, что золотые шпоры рыцаря больше ему пойдут, нежели серебряные шпоры оруженосца. Вместе с ним сели на коней пять графов и множество рыцарей и оруженосцев. Такого прекрасного ополчения никогда не было видано: оружие и убранство на людях и на конях слепило глаза своим блеском. Ни одному городу, ни одной стране на своем пути крестоносцы не делают ни малейшего зла. В Бреславле герцог приглашает к себе на пир прекрасных дам; они нарядны, как лес в цветущем мае, и замок полон веселья, танцев и смеха. Другой праздник в Торне, в Пруссии, где блещут алые уста и румяные щечки, жемчуг, венки и ленты. Танцам нет конца, и все идет честь честью. Оттуда ополчение едет в Мариенбург, где живет гроссмейстер Генрих Книпроде; благородный хозяин принимает герцога с полным парадом и щедро угощает гостей добрыми напитками и роскошными блюдами. Но особенно привольное и широкое житье, совсем как при дворах, пошло в Кенигсберге. Благородный герцог открывает ряд празднеств обедом в замке. Каждая смена блюд возвещается пением труб, на золотых блюдах разносят горы жаркого и печенья и в золотых чашах искрятся французские и австрийские вина.

Наконец начинаются сборы в Литву, ведь ради нее гости и съехались. Маршал советует всем запастись съестными припасами на три недели, и все, не жалея денег, закупают даже больше, чем нужно. Тогда гроссмейстер объявляет поход в честь австрийцев и Богоматери. На берегу Мемеля приготовлено 610 барок, и лодочникам приходится работать не покладая рук от полудня до вечера…

…На другой день рыцари вступают в землю язычников и радостно пускают лошадей рысью. Впереди идет, по обычаю, Рагнитская хоругвь, затем хоругвь св. Георгия, за ней Штирийская, гроссмейстерская и Австрийская. И еще много других хоругвей реет в воздухе. Гордые христианские герои разукрасили шлемы венками и султанами; золото, серебро, драгоценные камни и жемчуг, дары благородных дам своим верным служителям, сверкают на солнце. Но вот наконец и деревня. Рыцари бросаются на нее, как гости, которых не пригласили на свадьбу, и открывают с язычниками бал. Полсотни этих несчастных убиты, деревня сожжена, и пламя высоко поднимается к небу. Тогда граф Герман Силли вынимает свой меч из ножен, потрясает им в воздухе, говорит герцогу: «Лучше быть рыцарем, чем оруженосцем» – и посвящает его в рыцари. Герцог, в свою очередь, вынимает свою шпагу и в честь святого христианства и Приснодевы Марии производит в рыцари всех, кто ему представляется. После этого начинается грабеж страны. Бог оказал такую милость христианам, что язычники дали захватить себя врасплох. Это им дорого обходится: их колют и режут. В округе было много людей и добра: сколько убытка для язычников, сколько поживы христианам! Ах, как тут было хорошо!

Ночь была не так весела. Литовцы произвели нападение: приходилось получать удары, не видя врагов, но зато слышно было, как они рычали, словно дикие звери. На другой день маршал выстроил войско, каждый стал под свое знамя в свой ряд. Язычники продолжали кричать в зарослях, но это им не помогло. Много их было перебито, много было забрано у них женщин и детей. И смешно же было смотреть на этих женщин, на которых было привязано по два ребенка: один спереди, другой сзади, и на этих мужчин, которые шли отрядами, связавшись друг с другом, будто на сворке. День был удачен, и потому вечером затеян был веселый пир: там без конца подавали гусей, кур, баранов, коров и мед, и он длился до самого отхода ко сну…

…На третий день ополчение вступает в другой округ. Тут те же подвиги: язычников травят точь-в-точь, как лисиц или зайцев, а вечером граф Герман Силли угощает герцога Австрийского и новых рыцарей…

…Так прошла неделя. Целых три округа было опустошено. Дым от сожженных деревень застилал весь горизонт. Но тут настала непогода, пошли дожди с градом, провизия начала портиться, и, стало быть, об удовольствии не могло заходить больше и речи. Тогда ополчение трогается назад, к Мемелю, через овраги и болота. В Кенигсберге рыцари и австрийцы, поздравив друг друга с успехом, расстаются, и приятно подумать, как все хорошо кончится!»[29]29
  Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. М.: Изд-во Алгоритм, Изд-во Эксмо, 2005. С. 139–142.


[Закрыть]

Как видно, в деле травли иноплеменников «благородные рыцари» ничуть татарам не уступали. Чтобы у читателя окончательно исчезли всякие иллюзии на сей счет, приведу описание еще одного эпизода тех войн из «Ливонской хроники» Г. Вартберга. Здесь драматизм противостояния тевтонов и литовцев настолько силен, что говорить хотя бы о капле благородства у одной из сторон даже язык не поворачивается.

«В 1336 году в Пруссию прибыли маркграф Бранденбургский, граф Геннебергский и граф Намурский с войсками помогать ордену в войне с язычниками. Великий магистр воспользовался случаем и вместе с прибывшими союзниками вступил в Литву, чтобы разорить литовский острожек Пунэ, служивший притоном литовцам, возвращающимся с набегов в Пруссию. В острожке укрылись до 4000 литовцев с женами, детьми и всем имуществом. Осажденные отчаянно оборонялись, но и христианское войско решилось добиться Пунэ во что бы то ни стало: били стены таранами, подкапывались под самый острожек. Видя невозможность защиты, литовцы, когда стены острожка грозили уже обрушением, перебили жен и детей, сложили огромный костер среди острожка, зажгли его и потом стали умерщвлять друг друга. Начальник острожка Маргер сам перебил множество своих товарищей, ему помогала какая-то старуха, убившая топором сто ратников и умертвившая потом саму себя. Немцы тем временем ворвались в острожек. Маргер бросился на них с частью оставшихся в живых товарищей и, когда те были перебиты до последнего человека, побежал в подземелье, где была спрятана его жена, убил ее, а потом и самого себя. Пунэ с грудами литовских тел достался немцам.»[30]30
  Тевтонский орден. Крах крестового похода на Русь. С. 256


[Закрыть]

Видать, не такое уж и привлекательное было это «магдебургское право», если люди до такого исступления доходили в борьбе с его распространителями. А о чем говорит тот факт, что литовцы убивали своих жен и детей, дабы те не попали в плен к тевтонам? Видно догадывались несчастные, что павлиньи перья на шлемах – еще не признак хорошего тона и вполне могут сочетаться у их носителей с садистским отношением к пленным.

Итак, не было варварство присуще лишь «степнякам», как называют монголов современные историки. Это всеобщее явление, грустная примета того драматического времени.

Кстати, и «факт» разорения монголами Киева в 1240 г. никоим образом не является подтверждением их какой-то особой дикости, поскольку в настоящее время оспаривается рядом ученых.

Есть, например, мнение, что Киев в это время процветал, а разрушен монголами был венгерский Киевец, который и приняли за Киев. Косвенным подтверждением этого является сообщение Карпини о встреченных им в якобы разоренном Киеве богатых купцах из Генуи, Венеции, Пизы и Акры. Купцы те, как показал Пелльо, анализируя их имена, являлись выходцами из влиятельных семейных кланов, владевших значительными капиталами[31]31
  Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы францисканской миссии 1245 года. СПб.: Евразия, 2002. С. 278.


[Закрыть].

Купцы на фоне развалин не выглядят правдоподобно. Другое дело – процветающий город. Здесь их присутствие было бы уместным.

Согласно другой точке зрения, Киев не мог быть разорен Батыем, поскольку еще в 1204 году был разорен Рюриком Ростиславовичем с наемными половцами[32]32
  Рюрик Ростиславович – сын Ростислава Мстиславича. Князь Овручский (1167–1194), великий князь Киевский (1194–1202, 1203–1204, 1207–1210), князь Черниговский (1210–1214).


[Закрыть]. Тогда была сожжена Десятинная церковь, разрушены стены Софии Киевской. В таком состоянии Киев просуществовал почти 60 лет и взорам Батыя в 1240 году на его месте должны были бы предстать развалины. Вполне возможно также, что Батыя в Киеве и вовсе не было и все, якобы, учиненные им с половцами разрушения, были списаны именно с нападения Рюрика Ростиславовича с теми же половцами.

Но если даже азиат Батый и приложил руку к разорению «матери городов русских», то разве может это служить аргументом в пользу какой-то особой «дикости» степняков?

Ни в коей мере. Ибо зверства русских князей в неоднократно разорявшемся ими Киеве были не менее впечатляющими.

Вот, как описывает бесчинства Рюрика Ростиславовича в столице Лаврентьевская летопись: «Сотворилось великое зло в русской земле, какого не было со времен крещения Киева; случались и прежде напасти, но такого зла доселе не свершалося; не только Подол взяли, а после сожгли, но и Гору взяли, и митрополию Святой Софии разграбили, и Десятинную святую церковь Богородицы разграбили, и монастыри все; и иконы захватили, и кресты честные, и сосуды священные, и книги, и платье блаженных первых князей, что висело в церквах святых памяти ради… Монахов и монашенок почтенных годами изрубили, а попов старых, и слепых, и хромых, и иссохших в трудах – всех тож изрубили, а иных монахов и монахинь, и попов с попадьями, и киевлян с сынами их и дочерями похватали и в полон увели…»

Рюрик Ростиславович – не первый и не последний разоритель стольного града. Точно слон в посудной лавке действовал в Киеве суздальский князь Андрей Боголюбский в 1169 году. Вот как описывает творимые им безобразия Ипатьевская летопись: «Грабили же два дня весь град, и гору Подол, и монастыри, и Софию, и Десятинную Богородицу, и не было милости никому: ни церквам горящим, ни крестьянам убиваемым, ни всем, кого вязали; жен гнали в полон, разлучая с мужьями своими, и младенцы рыдали, видя уводимых матерей своих. Смоляне, и суздальцы, и черниговцы, и Олегова дружина забрали множества добра, и церкви опустошили от икон и книг, и ризы с колоколами все вынесли; и Печерский монастырь Пресвятой Богородицы зажгли, но Господь его уберег. И были в Киеве стенания великие жителей его, и печаль, и скорбь неутешная…»