Текст книги "Своё время"

Часть III
Они

Константин и Елизавета полюбили друг друга. Вероятно, для настоящей любви достаточно и мгновения. Окно сквозь время закрылось ровно через 108 дней. Как они ни старались, каждый вынимал только свои собственные вещи из ячейки с номером «77», и в последний раз он остался со своим портфелем, а она – с красной сумочкой.

На Волковском кладбище был похоронен дедушка Константина. Внук посетил могилу дедушки, возложил цветы и пошёл гулять по Литераторским мосткам. В задумчивости Константин бродил среди памятников полуторавековой давности. Вспомнил стихотворение Блока «Твоё лицо мне так знакомо». Это стихотворение очень нравилось Елизавете. Затем вышел к новой части кладбища, где захоронения датировались не позднее, чем двадцатью годами. Константин не просто ходил, он искал определённую могилу. В руках у него были белые фиалки. Сколько он так бродил – неизвестно, но нашёл то, что искал.

Опустившись на одно колено, он дотронулся до гранитного памятника, на котором была высечена надпись «Елизавета Петровна Романова» и отрывок из того самого стихотворения Александра Блока:

 
«…Но за вечерним перезвоном
 Твой милый голос затихал…
 Ещё мгновенье – нет ответа,
 Платок мелькает за рекой…
 Но знаю горестно, что где-то
 Ещё увидимся с тобой».
 

Константин положил букет фиалок на могилу, погладил старый портфель, в котором теперь хранил все письма от Елизаветы Петровны – своей Лизы. Он уже направлялся домой, как на выходе из кладбища чуть было не столкнулся с девушкой. Константин извинился и устремился к выходу. Уже дома он вспомнил лицо девушки, с которой столкнулся, и удивился сходству с Елизаветой – зелёные глаза, волосы, форма губ. Константин достал фотографию Лизы и задумался. Раздался звонок в дверь.

На пороге стояла та самая девушка. Она спросила, смущаясь: «Здравствуйте, Константин Георгиевич. Меня зовут Елизавета. Елизавета Романова. Это вам велела передать моя бабушка». Девушка протянула ему свёрток, в котором лежали письма и фотографии Константина, ключ с медальоном, на котором были отчеканены две одинаковые цифры – «77». Константин не знал, что ответить, и от неожиданности заговорил стихами Блока:

 
 «Твоё лицо мне так знакомо,
 Как будто ты жила со мной.
 В гостях, на улице и дома
 Я вижу тонкий профиль твой…»
 

Через три месяца, две недели и два дня Константин сделал Лизе предложение.

Кондуктор

Если вам в погожий летний день, чуть позже полудня, представится возможность оказаться в троллейбусе маршрута номер тринадцать, то у вас есть все шансы увидеть того, о ком пойдёт речь.

Войдя в троллейбус, вы вряд ли сразу его заметите. Хоть и летним днем в транспорте обычно мало народу, вы сможете узнать этого человека только по оранжевой спецовке на кресле его сиденья. Он будет невозмутим при входе пассажиров, отрешённо глядя в окно, наблюдая проплывающий городской пейзаж сквозь линзы своих очков.

Вы приготовите оплату за проезд, но не думайте, что он поспешит к вам за деньгами. Может, какая-нибудь старушка, уже не первый раз путешествующая данным маршрутом, подскажет вам, что к этому кондуктору надо подходить самостоятельно. И ни в коем случае не тревожить. Вам придётся самому положить оплату в его сумку на ремне и оторвать билет из рулона на его груди, прикреплённого с помощью нехитрого металлического приспособления. Пытливый наблюдатель даже может заметить, что за минусовыми стёклами его очков, которые делают всё слишком маленьким, скрываются глазки, и они закрыты в дрёме или даже в глубоком сне. Кондуктор спит сидя – привычка, выработанная годами в одном конструкторском бюро, но об этом чуть позже.

Знакомьтесь, это Лёша. Нет, именно Лёша. Никогда его не называли ни Алексеем, ни Алексеем Давыдовичем, ни даже Лёликом (в детстве, например). Хотя мы достоверно не знаем, но, возможно, мама его звала Лёшенька. Так или иначе, для всех он просто Лёша, и так мы его и будем называть.

Как видите, Лёша работает кондуктором. Вы, конечно же, знаете, какие обязанности у кондуктора, но в этом случае забудьте. Ваши представления об этой профессии, скажем, не совсем правильные. Хотя, вероятно, это у Лёши не совсем правильные представления о своих обязанностях.

Итак, перед вами достаточно молодой (на вид ему не больше сорока лет) человек. Довольно грузный – да, именно грузный, не толстый и не пухлый. Возможно, в раннем детстве он занимался спортом – карате или лёгкой атлетикой, – но потом бросил, отчего совсем скоро стал упитан и, да, грузен. Одет он в обыкновенные джинсы и клетчатую рубашку. На ногах – коричневые сандалии современного фасона. На носу бесформенные очки без оправы. Но не надо думать, что он какой-то там работяга или пройдоха. Лёша у нас с образованием.

Как все в детстве, Лёша ходил в школу. Ещё не закончив пятый класс, Лёша понял, что получать хорошие оценки, даже пятерки, можно особо не напрягаясь. Иной раз он пол-урока доказывал учительнице, что случайно не расслышал и выполнил прошлую или незаданную домашнюю работу. Доходило даже до того, что заслуженные учителя терялись при его заявлениях о том, что «это нам не задавали». Начиная с шестого класса, его просто перестали спрашивать. Конечно, письменные работы Лёше приходилось выполнять в классе, но это уже было легче. Он был доволен своими «успехами» и окончил школу вполне прилично – «без троек». То есть стал наш Лёша твердым «хорошистом», что позволило ему поступить в один из институтов (в Лёшины планы не входила служба в армии).

Надо отметить, что Лёша был не глупым, а то как бы он так, без труда поступил в вуз, да ещё и технический? Работа с механизмами и электроникой его привлекала. Лёша был уверен, что это его будущее, интересное и довольно предсказуемое. Стоит ли говорить, что буквально за два года обучения Лёша понял, на какие предметы ходить надо, а какие можно и не посещать. Он без труда придумывал причины не сдавать курсовые работы, иногда прибегая и к вовсе изощрённым методам, отдавая толстую папку с пустыми листами в деканат и говоря преподавателю, что его работа очень заинтересовала замдекана и он никак её не может защитить, да и вообще, его курсовая (по этим же причинам) не требует никакой защиты. Многие верили. Как и в ситуации со школьными учителями, преподаватели вуза очень скоро потеряли к нему интерес и перестали участвовать в постоянной словесной борьбе с Лёшей, продолжая ставить положительные оценки. У преподавателей оставалось одно средство воздействия на этого студента – устные экзамены. Но тут нам понятно, что с таким разговорным талантом, как у Лёши, недовольным преподавателям оставалось только вписывать в Лёшину зачётку «хорошо». Итог – окончание института и диплом на оценку «отлично», чтобы быстрее пошёл работать (так договорились преподаватели). Но не думали они, что Лёша продолжит учёбу в институте.

Первый год аспирантуры Лёше понравился. Все его обхаживали, рассказывали, вводили в курс дела, знакомили с коллективом. Там он и познакомился со своей будущей женой. А вы подумали, что он не женат? Отнюдь, у него очень красивая супруга. К сожалению, это единственное достоинство, которое нам о ней известно. Можем только предположить, что она достаточно умна, если училась в аспирантуре, но это все лишь предположение.

На второй год учёбы над Лёшей стали нависать обязанности, в том числе и по написанию кандидатской диссертации. У Лёши появился руководитель темы. Не будем вдаваться в подробности, скажем только, что в течение следующего года руководители сменялись один за другим. Лёша тянул время и раздумывал, что делать дальше.

Молодой человек решил бросить аспирантуру и пойти работать. Не правда ли, мужественное решение? Но тому были и другие причины – нехватка средств. Тогда Лёша мог похвастаться высшим техническим образованием и неоконченными аспирантурой с кандидатской, которая, к слову, и не начиналась, но об этом мало кто знал. Неплохой багаж для человека, который знает, что хочет! А хотел он денег.

Поиск работы доставлял Лёше неимоверное удовольствие. Он ходил на собеседования, капризничал, задавал неудобные вопросы и выбирал. В конце интервью всегда говорил с ударением на личное местоимение: «Спасибо, я с вами свяжусь», – разворачивался и уходил, еле сдерживая улыбку. Наконец выбор пал на одну организацию, занимающуюся разработками электронного оборудования, – конструкторское бюро. До сих пор непонятно, почему Лёша выбрал именно эту организацию. Возможно, понравился интерьер приёмной.

Лёша сразу влился в коллектив. Нет, не в работу – именно в коллектив. Для укрепления своего положения, в период испытательного срока, с завидной регулярностью вбрасывал технические идеи новых проектов. А нёс он свои идеи прямо на стол директору, минуя своего непосредственного начальника да и вообще всех других вышестоящих начальников. Очень быстро он нашёл общий язык с главой конструкторского бюро. Лёше давали грандиозные проекты, и он с большим энтузиазмом их начинал. Лёша светился в работе, заражал идеями грядущего прогресса окружающих, у кого-то что-то спрашивал, выяснял, иногда даже требовал. Потеря интереса к ведóмому проекту у Лёши появлялась при первом вопросе руководства о результатах и достигнутых успехах. Тогда включались все его таланты и начинались аргументированные объяснения, обычно сводящиеся к тому, что «не надо это было вообще всё начинать». Лёше не хватало материалов, инструментов и всего прочего тоже не хватало. В итоге проекты закрывали. На Лёшу немного обижались коллеги и руководство, но давали ему новый проект, иногда с переводом в другое подразделение и с повышением не только должности, но и оклада.

На одном новогоднем корпоративном празднике в организации, где он служил (назовём это так), раскрылся один необычайный Лёшин талант. Он играл на балалайке, и играл, как принято говорить, виртуозно. Где и как он выучился этому, нам неизвестно, но с тех самых пор он стал неотъемлемым участником всех мероприятий компании. Его даже приглашали играть перед высокими гостями руководства. Продержался Лёша в организации без малого десять лет, получив бесценный опыт уходить первым с работы ровно в восемнадцать часов и спать на рабочем месте сидя (о чём уже было упомянуто). Его недоделанные проекты наверняка ещё где-то пылятся в тёмных углах архива бюро. А бросил он свою благодарную работу из-за видéния, точнее, сновидения.

Во сне Лёше пришла девушка с длинными светлыми волосами, в белой полупрозрачной ночной одежде. Он чувствовал, что она уходит от него, Лёша этого не хотел и старался притянуть к себе, гладя её плечи, держа за руку. Умолял не покидать его. Но девушка была непреклонна, и уже открыла дверь, собираясь уйти навсегда. Оглянулась и сказала: «Брось меня, Лёша!» Лёша только успел спросить: «Кто ты, о прекрасная?» «Я – твоя работа. Прощай навсегда!» Молодой человек проснулся с липкой испариной на лбу, поправил очки (спал Лёша всегда в очках), про себя плюнул и решил на работу в конструкторское бюро больше не ходить.

И вот служит сейчас Лёша кондуктором. Ничего не делает. А тринадцатый троллейбус перевозит всё меньше пассажиров – при виде знакомого лица кондуктора в окне транспорта люди не хотят входить и ждут следующего средства передвижения. А ведь троллейбусом может оказаться что угодно: предприятие, организация, компания, банк, наконец. Много ли таких амёбных Лёш ещё «трудится» в стране? Оставим этот вопрос без ответа, просто будем чаще поглядывать по сторонам, чтобы обезопасить себя от таких вот лиц.

В очередной раз встретив в проезжающем мимо троллейбусе отрешённое, но задумчивое лицо этого кондуктора, который с большой степенью вероятности просто спит, у вас наверняка возникнет вопрос: «Троллейбус такой несчастный из-за своего номера или из-за того, что в нём служит такой вот "Лёша-кондуктор"?»

Она

ОНА родилась.

В тишине и безмолвии.

Не было криков, стонов.

ОНА просто появилась на этот свет.

Светлая и прозрачная.

Так появляется солнце, так появляется луна.

ОНА ничего не хотела от этого мира. Да и что мог мир ей дать?

Одинокая и печальная.

Может, мы все рождаемся печальными и одинокими? Хоть и не помним этого.

ОНА могла бы засверкать, как новая звезда, а могла бы упасть на дно, как камень, брошенный в озеро.

Её появления никто не заметил. И ОНА не могла ничего с этим поделать.

Стараться себя показать, объявить на весь мир, что ты появилась? Для чего?

Весь мир был её. Нет, ОНА им не управляла, но чувствовала, что всё из-за неё и благодаря ей. ОНА – это ВСЁ. ОНА везде.

Была ли она беззащитна? Да, как все мы бываем беззащитны от непонимания, недоверия, глупости и мнимого усердия.

ОНА катилась по жизни забытая, слабая, испаряющаяся. Пока ОН не почувствовал.

ОНА ему напомнила обо всём.

* * *

Он всегда был мрачен и немногословен.

Серьёзность не помешала ему шагать по жизнь. В школе он учился не слишком хорошо. Была у него одна страсть – любил вкусно готовить. Нет, не подумайте, он не был толстяком или гурманом. Он просто любил готовить новые интересные блюда, а самое главное – любил угощать. Хотя никогда не показывал вида, что ему это приятно и он получает удовольствие. Неважная школьная успеваемость не помешала ему поступить в кулинарный техникум. Вот где он раскрылся полностью и показал весь свой талант.

Он блистал изобретательностью: смешивал несовместимое, солил сладкое, перчил молочное. Но никогда не улыбался, всегда был сосредоточен и серьёзен, из-за чего получил среди однокашников нелицеприятное прозвище – Мрачный повар.

На третьем курсе, сдавая экзамен по предмету «Вторые горячие блюда», он создал кулинарный шедевр, которому дал название – «Корабли». Это блюдо завоевало сердца не только экзаменаторов, но и, в дальнейшем, всего преподавательского состава и даже многих девушек потока. Это было нечто, напоминающее гавань, по которой плавали кораблики разных размеров, хотя на самом деле это были всего лишь средние и крупные клубни картофеля, плавающие в большой глубокой тарелке, наполненной тёплым молоком. Конечно, картофель был не простым, а запечённым и фаршированным. Каждый оформлен как парусник, и, что удивительно, плавал как настоящий корабль, не клюя носом и не заваливаясь на бок. Паруса Мрачный повар сооружал в основном из моркови и зелени. И каждое такое «судно» имело свою неповторимую начинку: некоторые фруктовые – с яблоком и ананасом; некоторые мясные – с луком-пореем, свининой и майораном; другие овощные – из спаржи, цукини в сливочно-сырном соусе. В начинках был скрыт секрет устойчивости. Мрачный повар умел удивлять, но не умел радоваться сам. В очередной раз готовя свое блюдо и посыпая красным перцем молочную гладь своей «гавани», он полюбил море. Но море не сразу ответило взаимностью.

После окончания кулинарного техникума он устроился поваром в один ресторанчик. Кулинарные фантазии воплощались одна за другой. Чего только стоило блюдо «Семь футов под килем», представляющее из себя что-то наподобие лазаньи – слоёная запеканка с рыбной начинкой. В разрезе это кулинарное чудо было подобно подводной части судна с килем. Пикантного вкуса добавлял соус из морских водорослей и жгучего кайенского перца. Он мечтал о море.

Судьба этого серьёзного человека не жаловала. Его папа вскоре скоропостижно скончался. Мама заболела. Он помогал ей как мог, но и она почила на склоне лет. Он остался один. Семьёй обзавестись не успел, лёгкие студенческие романы его не вдохновляли. Ему нужно было море. Узнав о его кулинарных успехах, одна из пароходных компаний предложила ему должность кока, и он согласился.

Выйдя в море, он был удивлён величию и превосходству «синего гиганта». Но ни тени улыбки не появилось на его лице. Он прошёл судовым поваром почти все моря, океаны, побывал в красивейших гаванях мира. Но не восхищали его порты Шанхая, Сингапура, Владивостока, Гонконга и Дубай, даже порт Лос-Анджелеса – Лонг Бич – не произвёл впечатления. Мрачному повару иногда только нравилось наблюдать прохождение кораблеём каналов. Панамский, Суэцкий, Среднегерманский, прямолинейный Коринфский завораживали его. Для кока это были места, где водная стихия пошла на попятную и дала волю человеку себя укротить, и это восхищало. Он, как обычно, не выдавал своих эмоций, а просто выходил на палубу и с интересом оглядывался вокруг, о чём-то мечтая.

С усердием выполняя свои обязанности на очередном судне с неизвестным флагом, зафрахтованном компанией с далёкого острова, он чувствовал горечь… горечь утраты прежних дней, невыполненных обещаний, несбывшихся надежд. Но некуда ему было бежать – вокруг была чужая водная гладь. И тут появилась ОНА.

Он никогда не плакал, по крайней мере, такого не помнил, даже в детстве. А тут, готовя очередное рагу, он резал обыкновенную луковицу. Сколько же лука он перерезал, нашинковал и приготовил за свою жизнь? Наверное, тонну, и никогда не проронил ни слезинки.

ОНА родилась.

ОНА появилась на этот свет.

ОНА катилась по жизни, забытая, слабая, испаряющаяся. И ОН её почувствовал.

Первым было удивление, и ОН задумался, держа в руках нож.

ОН почувствовал прохладу моря и вспомнил ВСЁ.

Как он впервые осознал, что ему нужны теплые и нежные объятия мамы.

Как впервые прокатился на велосипеде с папой навстречу заходящему солнцу.

Как вкушал пряный аромат жареного мяса, с любовью приготовленного его бабушкой.

Почувствовал вкус первого «школьного» поцелуя и запах волос той девочки.

Вспомнил радость и робость при звуках музыки на выпускном балу.

Страсть успеха в техникуме. И даже благосклонные взгляды преподавателей.

Радость при виде посетителей ресторана, вкушающих его блюда с нескрываемым удовольствием.

Запах воды и чистой палубы.

Далёкие берега разных стран. Величественный порт Шанхая, искрящийся ночной Сингапур, строгий Владивосток, небоскрёбы Гонконга и Дубая, кипящий порт Лос-Анджелеса.

Рукотворные каналы в сознании повара сплелись в один, торжественный и гордый, напоминающий сразу все.

Даже безмолвие моря для него превратилось в лёгкий нежный шёпот.

И ручка поварского ножа была приятно прохладной как никогда.

Он вспомнил и продолжал вспоминать, ощущая тёплую слезу, катившуюся из левого глаза по щеке. Его врождённая мрачность, напыщенная суровость и постоянная серьёзность теперь казались глупостью и ребячеством. ОНА – маленькая прозрачная капля, совсем не мужская и вовсе не скупая, ОНА была первой и последней, сделала его свободным и счастливым.

ОНА дала ему шанс переосмыслить всё, и ОН улыбнулся, повертев ножом, пуская солнечные «зайчики», отложил его, вышел на палубу и с разбега кинулся в открытое море, поплыв навстречу своей новой судьбе, ласкаемый миллионами слезинок. А ОНА упала каплей в море и растворилась.

Очередь

В Санкт-Петербурге установлено, что государственные общеобразовательные организации закрепляются за территорией района Санкт-Петербурга, в границах которого находятся указанные общеобразовательные организации, и обеспечивают приём граждан, проживающих на территории данного района Санкт-Петербурга.

Закон Санкт-Петербурга от 17.07.2013 № 461-83

«Об образовании в Санкт-Петербурге»

Мой Отец. Я очень люблю своего папу. Своей мамы я не помню. Папа рассказывал, что она ушла жить в красивый дом на берегу моря, когда мне было два года. Потом папа мне показал фотографию этого дома. Очень красивый дом, похожий на замок, белого цвета, с красной крышей. Он действительно стоял прямо на берегу. Иногда мне снится этот берег. Позже я нашёл ту фотографию в вещах отца. С обратной стороны было написано: «Ты – ничтожество». Я не знаю, что это означает. Папа всегда очень по-доброму рассказывал мне про маму.

Папа говорил, что они с мамой встретились в институте. Полюбили друг друга и поженились. Потом родился я. У папы не хватало денег на нашу семью. Как он рассказывал, мама была недовольна. Папе пришлось перестать учиться в институте и пойти работать на завод. Потом он сказал, что повредил спину, когда таскал большие мешки на заводе. После этого папа отпустил маму в дом на берегу. А я остался с ним.

Бабушек и дедушек у меня никогда не было. Папа был сиротой, а маминых родителей я никогда не видел. Самый близкий и родной мне человек был отец. Он учил меня. Мой папа рассказывал, что он филолог. Я не знаю, что это такое. Мы с папой очень часто разговаривали. Я задавал вопросы, а он мне отвечал. Так я узнавал много нового и интересного.

Пока не настал последний день, папа продолжал работать на заводе, но уже не таскал тяжёлые мешки, а, как он сам говорил: «Я помогаю держать помещения в чистоте». Я думаю, он был уборщиком.

Я помню последний день с папой очень хорошо. Это был вторник. Тогда папа говорил, что мы стоим в очереди. В очереди очень длинной и долгой. Для того чтобы меня взяли в школу. Вечером мы вместе покушали макароны с мясными шариками – фрикадельками. А вот по пятницам папа мне готовил картошку с котлетой. Но был ещё только вторник. После ужина мы любили разговаривать.

Папа рассказывал, что раньше каждый дом и квартира были привязаны к определённой близкой школе, и не было очереди. Но самые умные дяди в стране решили сделать всем хорошо и написали новый закон. По нему можно идти в любую школу района, а не в одну. Из-за этого, как сказал папа, родилась очередь. Мой папа хотел, чтобы я ходил именно в близкую школу, потому что она очень хорошая. Уроки там начинались на полчаса раньше, чем в других школах, и папа мог не опаздывать на свою работу. В очереди мы стояли уже очень долго. Наверное, целый месяц. Я спросил: «Почему, папа, очередь такая большая?» Папа мне объяснил, что наш город очень большой и гостеприимный. К нам в город приезжает много гостей. Гости остаются здесь жить и работать, женятся, и появляется много детей. А в нашей стране каждый ребёнок должен учиться в школе. «Почему же самые умные дяди не могут подсчитать, сколько школ для всех ребят нужно построить ещё?» – спрашивал я. Папа отвечал, что у них есть много других забот и хлопот, наверное, они просто не успели посчитать.

Мы попили горячий чай. Я люблю сладкий, но сладкий чай был только по пятницам. Папа говорил, что всё в мире стоит денег, даже вода из крана и свет в лампах. И цена постоянно повышалась, а папа на работе получал по-прежнему. Он любил улыбаться мне и говорить: «Сынок, не унывай. Всё будет хорошо!» Я улыбался ему в ответ, а он целовал меня в лоб.

В тот последний день у папы было ночное дежурство в очереди. Он дежурил несколько дней в неделю. Надо было приходить ночью к школе и стоять там со списком пап и мам. Я уже был взрослым и не боялся оставаться дома один. Мне тогда было уже семь лет. Папа рассказывал, что дежурить надо по два часа, и он дежурил не один, а с каким-нибудь другим папой, чтобы было не скучно. Но, как я потом узнал от полицейского, в ту ночь папа дежурил в очереди один. Другой папа почему-то не пришёл.

Папа попросил меня почистить зубы и ложиться спать. Я очень любил чистить зубы. Папа мне всегда покупал самые вкусные зубные пасты. Я знал, что это стоит много денег, но папа говорил, что мои зубы всегда должны быть здоровыми и чистыми. Самой моей любимой зубной пастой была со вкусом малины. На ней был зайчик с зубной щёткой и непонятная надпись на иностранном языке. Я всегда смеялся, когда папа читал мне ту надпись, – «лакалют». Очень весёлое имя для зубной пасты.

Перед сном я всегда слушал сказку, которую рассказывал папа. Тогда он мне тоже рассказал одну, про дом на берегу моря. «Скоро, сыночек, ты будешь учиться в школе, а потом мы будем жить на берегу спокойного моря. В большом, просторном доме. Мы будем загорать и купаться. Кушать фрукты. А если ты захочешь, я буду готовить тебе пюре с котлетами каждый день. Вечером я буду рассказывать тебе интересные истории. И всё будет очень хорошо. С нами будет жить пёсик, и мы назовём его Рекс. Рекс будет очень мило тявкать, а ты будешь с ним бегать по берегу. Засыпай, мой любимый сыночек». Это была его последняя сказка, которую я слышал. Я заснул и во сне бегал с Рексом по берегу. Он весело гавкал. Тёплая вода касалась его лап и моих ног. Это был очень приятный сон.

Меня разбудил полицейский. Дядя с большим животом и в чёрной форме. Он сказал, что злые люди ударили моего папу ножом, когда папа дежурил ночью у школы в очереди. И что папу не удалось спасти. Полицейский обещал, что обязательно найдёт этих плохих людей. Больше я никогда не видел этого полицейского. И никогда не видел своего папу.

Мой Отец умер. Но я по-прежнему помню и очень люблю его.

* * *

Старик закончил чтение сочинения ученика 6-В класса, единственного отличника школы-интерната. Старик работает учителем русского языка и литературы. Учитель взял свой старый красный карандаш, по привычке послюнявил и написал внизу «5/5». Он закрыл тетрадь, снял свои старые большие очки в толстой оправе, посмотрел вперёд, помедлил и смахнул со своей щеки одинокую слезу.