Текст книги "Право последней ночи"

– Далеко она? – оживилась Ольга.

– Да фиг его знает, я тут последний раз был лет десять назад… Блин, неужели выкинул?

Прежде чем он успел как следует испугаться, а Ольга выстрелить саркастическим замечанием, сложенная в одну шестнадцатую карта вывалилась из пачки старых договоров. Алексей торопливо развернул ее, но разобрать, где они сейчас находятся, было тяжело. Мешал руль, мешала Ольга, которая лезла под руку. Алексей сдавленным шепотом выругался, схватил карту и придавил ее к лобовому стеклу. Ольга придержала рукой правый край и вытянула руку с мобильным так, чтобы свет падал в центр. В этом отточенном движении было все настолько родным и привычным, что Алексей, подсвечивающий своим телефоном и шаривший по нарисованным дорогам глазами, бросил на жену настороженный взгляд.

– Ну и где мы? – не выдержала Ольга.

Алексей рассерженно засопел, а потом, прижавшись к карте едва ли не носом, удовлетворенно ткнул пальцем в какую-то непонятную закорючку.

– Вот тут где-то. Видишь, дорога?

– Да. Только разве мы тут?

– Нет, это шоссе. Вот ментовский пост, вот мост… Примерно вот тут мы свернули. И должны быть… где-то здесь.

Алексей снова ткнул пальцем, угодив в пустой бледно-зеленый квадратик. Мобильник Ольги погас, и она снова нажала на кнопку, возвращая его к жизни. Приблизившись глазами к карте, она увидела на ней точку, над которой виднелись крохотные буквы.

– Юдино. Про это село ты говорил?

– Кажется, да. Во всяком случае, ближе ничего нет, а оно было самым первым.

– И сколько до него? – с надеждой спросила Ольга.

– Если верить карте – километра два-три. Вероятно, даже меньше. Если бы не снег, мы, возможно, даже фонари бы увидели. Там ведь есть фонари, как ты думаешь?

Ольга торопливо отогнула карту, погасила экран мобильного и стала напряженно вглядываться во тьму.

Алексей позабыл, что с ней надо разговаривать как с бывшей, а она опять не заметила его человеческого тона или не обратила на это внимания.

– Нет, не видно, – разочаровано констатировала Ольга. – Иначе можно было бы пойти на свет.

– Завтра, – сказал Алексей. – Все равно машину надо будет выдернуть. В деревне наверняка есть трактор. Может, заведем. А если и нет, там связь должна быть, хоть какая-то, даже если сотовые не ловят.

– Мы замерзнем до утра, Тарасов, – уныло произнесла Ольга и зябко поежилась, припомнив песню Бутусова. По ногам уже шел холод. Сколько должно пройти времени, прежде чем температура в машине сравняется с уличной?

Видимо, Алексей тоже вспомнил песню, потому что торопливо сказал:

– Не замерзнем. Не сорок градусов же! У меня есть плед. Сейчас переберемся на заднее сидение, укутаемся и продержимся до утра, а потом я пойду в деревню.

– А водки у тебя нет случайно? Или коньяка?

– Нет. Почему-то не подумал взять.

– Ну ладно, – устало сказала Ольга и неуклюже полезла на заднее сидение. Там она долго копалась, устраиваясь и разворачивая старенький плед. Дождавшись, пока Ольга затихнет, Алексей полез туда же и, забравшись под тяжелую шерстяную материю, сокрушенно вздохнул.

– Только не спи, – предупредил он. – Потом совсем худо будет.

– А что делать?

– Не знаю. Разговаривай. Расскажи что-нибудь. Или пой.

– Что-то я сегодня не в голосе, – усмехнулась она. – Как думаешь, возьмут меня на «Фабрику звезд» или дать шанс другим повыигрывать?

– Никаких шансов. Врагу не сдается наш гордый «Варяг»!

Она хмыкнула и замолчала, видимо, не собираясь продолжать беседу, а может, безопасных тем не было. В салоне становилось все холоднее. Натянув плед до самого подбородка, они смотрели в темноту, прижимаясь друг к другу только из необходимости. За окнами выла вьюга, медленно засыпая снегом остывающий автомобиль. Глядя в ночную тьму, два когда-то самых близких человека думали о прошлой жизни, покатившейся под откос три года назад.

Четыре года назад

– Вот это домина, – восторженно произнесла Алла, ошарашено озираясь по сторонам, пока Виктор, рассеянно улыбаясь, выгружал из багажника сумки с припасенной для барбекю снедью. – Ну и дворец… Тарасовы, вас пора раскулачивать.

– Иди ты на фиг со своими революционными замашками, – засмеялась Ольга, расцеловав подругу в обе щеки, и уже потом, схватив ее за руку, потащила внутрь. – Пойдем, пойдем, мужики и сами управятся. Леша! Леш, ну где ты там?

Откуда-то, похоже, из кухни, послышался грохот. Именно таким образом Алексей отреагировал на приезд долгожданных гостей.

– Нет, погоди, дай я на это великолепие посмотрю, – отбивалась Алла, ахая и тыча пальцем в облицовку стен. – Здесь что за камень? Песчаник? О господи, тут еще и подсветка? Тарасова, зачем тебе подсветка наружной стены?

– Я сюда виноград посажу, – пояснила Ольга и зябко поежилась. – Знаешь, как будет красиво, когда сквозь листву станут просвечивать огоньки…

Она все время мерзла и не хотела признаваться, что чувствует себя неважно. На улице еще было прохладно. Снег лежал под старой елью, которую, благоустраивая участок, они так и не решились спилить, хоть дерево и выглядело неказисто. Ель, темная, с облезшим боком, кренилась влево, словно сгибаясь под тяжестью болтавшихся на макушке шишек. Невзирая на то что по краю мощеной тротуарной плиткой дорожки уже вылезли сиреневые первоцветы, зима напоминала: я не ушла, а лишь притаилась вот тут, под мохнатыми лапами, как сторожевой пес, и потом, когда вы забудете обо мне, я вернусь.

Запоздавшая весна с ее холодными, пасмурными днями вызывала у Ольги уныние. Сын не вылезал из болезней, моментально простужаясь на сквозняках. Выхаживая его, Ольга одновременно готовилась к лекциям по маркетингу и совершенно измотала себя. За месяц она похудела на четыре килограмма, отчего скулы на ее тонком лице стали выпирать куда резче, а большие карие глаза совсем провалились.

Сейчас Ольге хотелось помощи от мужа и заботы, которой она недополучала. Но Алексей, замотанный проблемами на работе, строительством коттеджа и перспективой переезда в соседнюю губернию, дома находил силы лишь на ужин, а потом замертво валился на кровать. Осуждать его у Ольги не было сил, в конце концов, он для них старался, но, лежа рядом, она частенько гладила его твердую спину, жалея, что не может позволить себе раскиснуть и поплакать.

Алексей, жуя на ходу, выскочил из дома, небрежно чмокнул Аллу в щеку и побежал к машине Виктора. Мужчины обменялись рукопожатиями с таким энтузиазмом, словно давно не виделись, а между тем расстались они накануне вечером, покинув офис. Сын Зуевых, Артем, давно выбравшийся из машины, стоял рядом с отцом и подошедшему Алексею пожал руку с важностью умудренного опытом человека.

– Даже не знаю, зачем вам это, – вздохнула Алла. – Нет, я понимаю, родовое гнездо и все такое… Но ты же знаешь о планах перебраться в соседний город.

– Да, – кивнула Ольга. – Но, честно говоря, надеюсь, что они передумают. Чего пыжиться, если тут все в шоколаде? Ну пусть бы филиал открыли, зачем все активы туда переводить? Пробовала с Лешей говорить, но он уперся как баран. Сама знаешь, если ему что-то втемяшится в башку, с места потом не сдвинешь.

– Витька тоже об этих перспективах трындит, аж в глазах баксы горят, а я чего-то не в восторге, – ответила Алла и тут же переключилась на отделку нового дома. – Ну надо же, ты и окна поставила ламинированные! Вот, что ни говори, у тебя есть вкус… Я боялась, что ты тупо поставишь белый пластик и испортишь весь антураж… И вот эта раскладка внутри стекла мне ужасно нравится… Очень благородно. Как в лучших домах Лондо́на.

Упоминая столицу Англии, Алла сделала ударение на второй слог, отчего в ее устах слово прозвучало весьма вульгарно, придавая фразе некий комизм.

– Да, да, – торопливо сказала Ольга, открыла дверь и стала пропихивать туда упирающуюся гостью. – Гламур и пафос. Пойдем, поможешь на стол накрыть. Мы, честно сказать, проспали утром. Тарасов на выходных дрыхнет как сурок почти до обеда.

– Нет, правда, очень круто, Оль. Кстати, а наследник где?

– Мультики смотрит. Артем! Артем! Пойдем, я тебя к Ване отведу, скоро кушать будем! – Ольга потянула подругу за рукав. – Ну, пошли уже, или ты так и будешь у каждого угла тормозить?

– А чего бы не притормозить, если красиво? – резонно возразила Алла, с трудом подавив желание поковырять пальцем отлично оштукатуренную стену. – Вообще, скажу я тебе, праздновать новоселье таким мелким оптом – преступление. Потом ведь гости будут по одному приходить. Отстрелялись бы сразу, и дело в шляпе.

– Я вообще не хотела никого звать, – отмахнулась Ольга и открыла большую дверь, ведущую в гостиную. – Кроме вас, будут еще Зайберты да Ирка со своим новым… Только я тебя умоляю, не надо острот по поводу разницы в возрасте, она жутко обижается. И Витьке скажи… На гостей у меня сил нет, да и не хочется особо внимание привлекать. Сама знаешь, кто порадуется, а кто завидовать начнет… Сюда проходи, налево, у нас там кухня… Ну, чего опять встала?

– Эрмитаж, – всхлипнула Алла. – Лувр и Третьяковка в одном флаконе. Тапки дай, а то я тебе весь пафос с гламуром истопчу.

– Иди на фиг, – рассердилась Ольга. – Вон, в прихожей возьми, если такая трепетная. И возвращайся скорее. Надо еще два тазика салатов нарубить.

– А руки где помыть?

– Вон дверь в ванную. Направо.

Алла скрылась в прихожей, а потом до Ольги донеслись ее восторженные вопли. Спустя пару минут она вернулась совершенно ошарашенной.

– Вы и бассейн сделали?

– Я же тебе говорила.

– Так я думала, во дворе.

– Во дворе тоже, там побольше. А в доме с сауной, причем Лешка ее строительство контролировал особо… Сказал: хочу после трудовых будней почувствовать себя султаном Брунея, чтобы казнить и миловать, сидя на полках с голой задницей.

– Что-то я сильно сумлеваюсь, что султан Брунея подписывает смертные приговоры в сауне, – усмехнулась Алла, с восторгом оглядывая кухню, выполненную в несколько вызывающих черно-бело-красных тонах, делающих ее невероятно эффектной.

С улицы послышался сигнал автомобиля. Ольга выглянула в окно и улыбнулась.

– Ирка с Димкой приехали. А чего это они вдвоем? Где Зайберты? Она же обещала их захватить…

Ирина Чернова, общая подруга Ольги и Аллы, была балериной, служила в местном театре оперы и балета и заодно обучала детей искусству танца в Центре детского творчества. Недавно она разошлась с мужем и, недолго думая, бросилась в пучину очередной страсти. Новый друг Ирины, музыкант Дмитрий Волков, был моложе ее на несколько лет, что служило главной причиной ядовитых шепотков. Поначалу Чернова старалась не обращать на злые языки внимания, потом стала огрызаться. Со временем ее агрессия поутихла, но она до сих пор весьма болезненно реагировала на чьи-либо намеки по поводу этого мезальянса.

С Аллой Зуевой Ирину Чернову связывали не особенно теплые отношения. Всю сознательную жизнь Алла старалась «уесть» куда более эффектную Ирину, и на каком-то коротком промежутке времени ей, морально страдающей из-за своей легкой полноты, показалось, что она таки обскакала «черную лебедь». Финансовое положение Аллы было куда более высоким, позволяя ей курорты, шубы и автомобили, в то время как Ирина жила в простой квартире и занималась несерьезными танцульками. Однако на кривом повороте Чернова вновь оставила Аллу в аутсайдерах, связав жизнь с молодым красавчиком. Потому сейчас Зуева, торопливо вытирая руки полотенцем, разглядывала приближающуюся к дому пару в окно с неопределенной гримасой, которую можно было понять и как осуждение, и как одобрение.

– Хорош, – выдала она, наконец. – Породист, тощ, волосат. И нос вон какой длинный. Чисто афганская борзая.

– Ты только ему это не скажи, – предупредила Ольга. – Особенно про нос.

– А чего? Длинный нос – гордость аристократии.

Ольга хохотнула и торопливо шикнула на подругу, поскольку Ирина и ее кавалер уже вошли в дом.

– Апартаменты класса «люкс», – с порога заявила Чернова, раскрывая объятия. – Рада вас видеть. А это мой Дима.

– Наслышаны, – ехидно сказала Алла.

Ольга ткнула ее в бок и быстро спросила:

– А почему вы без Зайбертов?

– Они чего-то приболели, – отмахнулась Ирина. – Судя по голосу Зайберта-папы, причина тривиальна – привет с большого бодуна. У него на работе очередная делегация была, ну и, как водится, нажрались… Так, Дим, ты, наверное, к мужикам иди, а мы тут пошепчемся. А, погоди, ключи возьми, водку вытащи из багажника.

Молча кивнув, Дима подхватил брошенные Ириной ключи и вышел на улицу. Чернова проводила его нежным взглядом, а потом сурово посмотрела на подруг.

– Ну?

– Чего? – нахмурилась Ольга.

Ирина махнула рукой.

– Да ладно, высказывайтесь. Я же понимаю, как вам хочется почесать языки. Можете не стесняться, я, наверное, уже все слышала.

Прежде чем Алла открыла рот, Ольга торопливо сказала:

– Красавец. Нет, кроме шуток, Ир. Я теперь понимаю, почему ты так быстро сдалась.

– У него такой голос, – восхищенно произнесла Ирина. – Может, я даже заставлю его спеть для вас сегодня, хотя такое сокровище делить грех. Надеюсь, мужики там его не затопчут своим превосходством? А то знаю я вас, буржуинов…

– Ну, к твоему бывшему они все-таки больше привыкли, – безжалостно встряла Алла. – Мальчик может не вписаться.

– Переживут, – жестко ответила Ирина. – Я очень рада, что вы Серегу не позвали. Не хватало еще увидеть его тут с очередной кикиморой. Ни к чему вам на новоселье конфликт интересов. Дайте мне тоже что-нибудь порезать.

Пока женщины готовили салаты, мужчины во дворе разжигали мангал, неторопливо нанизывали мясо на шампуры и попивали пиво. Судя по громкому хохоту, вынужденная рокировка одного из привычных участников сборищ никого не смутила. От углей шел приятный сизый дым, вдоль дорожки цвели крокусы, а солнце, неохотно продиравшееся сквозь комковатые облака, вдруг ослепительно брызнуло лучами, пообещав хороший день.

Из динамиков доносилась печальная музыка Эрика Серра. Саундтрек к фильму «Леон» давно был любим своей ненавязчивой глубиной, не отвлекающей от беседы и в то же время подстегивающий ее ритм. Частенько после еды, оставив женщинам посуду и сплетни, мужчины разваливались перед экраном и пересматривали эту картину от начала и до конца, по ходу комментируя действия.

За столом, когда мужчины ушли жарить очередную порцию шашлыков, разомлевшая от съеденного и выпитого Алла подлила вина в свой бокал и задумчиво сказала Ольге:

– Нет, дом шикарный. Все-таки в жизни за городом есть свои преимущества. Вот только далековато на работу. А с ребенком ты придумала, что будешь делать?

– Ума не приложу, – пожаловалась Ольга. – В муниципальный садик, сама понимаешь, его не отдать, очередь на сто лет вперед. К частникам у меня нет доверия. А сидеть с ним я тоже больше не могу, закисну совсем. Недавно поймала себя на мысли, что половину всего уже забыла. Придется няню брать, но это реальная морока. Сама понимаешь, нужна с медицинским образованием, а не просто девочка-припевочка.

Беспокойство Ольги имело основания.

Довольно долго они не могли позволить себе ребенка, а когда наконец встали на ноги, все пошло не совсем так, как планировали. Сын родился слабеньким, с чахлыми легкими, нуждающимся в постоянном уходе. Жить в городской квартире, посреди загазованного мегаполиса было невозможно. Прислушавшись к советам врачей, Тарасовы сняли неуютную квартиру за городом, пока Алексей не возвел дом по собственному проекту.

– Бросила бы ты свою работу и не парилась, – посоветовала Алла. – Дома сидеть – такой кайф.

– Не могу. Скучно мне дома, – мрачно ответила Ольга, краем уха прислушиваясь к беседе мужчин и звучанию музыки. Дело шло к кульминации: мясо, судя по запаху, было уже готово, а Леона, если верить тревожным скрипкам и барабанам, вот-вот готовились застрелить.

– Кстати, насчет няни, – вмешалась оживившаяся Ирина. – Могу посодействовать.

– Правда? – обрадовалась Ольга.

– Только давай без твоих балетных, – скривилась Алла. – А то как начнет его всякой фуэте учить.

Ирина рассмеялась.

– Нет, балетных не будет. Есть у меня на примете одна такая… настоящая Фрекен Бок. Стальная, как гвоздь, с замашками гестаповца и, кстати, в прошлом детский терапевт. Все по свистку и струнке. Она, правда, на пенсии уже, но еще вполне дееспособна, даже машину водит. Так что с ней не будет проблем в плане проезда.

– Только гестапо в доме не хватало, – фыркнула Алла.

– Ну как хотите, – обиделась Ирина. – Только Ваньке с его болячками режим нужен, а с вашим разгильдяйством ни к чему хорошему его не приучите. Один на стройку, вторая лекции читать, а пацан будет расти как лопух у дороги.

– Да, разумеется, лучше совсем лишить его детства, как тебя, – рассмеялась Алла. – В шесть утра – обливание холодной водой, а потом к станку, как дедушка Ленин.

– При чем тут Ленин? Он, кажется, балетом не занимался.

– Ни при чем. Я просто помню, как нам в детстве читали: Володя Ульянов был идеальным ребенком. Проснувшись, он ни минуты не позволял себе валяться в постели, тут же бежал к турникам, а потом обтирался холодной водой. И в школе ни одной четверки не получил, никогда не проказничал и не разорял птичьи гнезда. Не ребенок, а жидкий терминатор! И смотри, к чему это привело? Целую страну развалил. Тарасова, тебе нужен в доме свой Ульянов-Ленин? А то еще не поздно тут на заднем дворе шалашик смастрячить.

– Нет, мне одного диктатора в семье хватит, – покачала головой Ольга. – Мой, если что не по нему, орать начинает так, что уши закладывает.

– Ну и пожалуйста, – надулась Ирина. – Я не настаиваю. Только с садиком ты намучаешься. Ваньке уход нужен, а в группах там, даже в самых маленьких, по пять-шесть человек. Это я про коммерческие говорю. В обычный не попасть, ты ведь на очереди даже не стояла. Я бы на твоем месте его все же дома подержала. Ну, или маму попроси переехать. Вот Леха рад будет тещу в доме видеть ежедневно.

– Ир, если его не адаптировать в обществе, дальше станет только хуже.

– А кто тебе мешает его адаптировать? Но все-таки есть разница, отдать в сад здорового ребенка или вот с такими проблемами, как у Ваньки. Если он от каждого сквозняка чахнет, думаешь, детский сад очень укрепит его здоровье?

– Кстати, наша Одилия права, – поддержала подругу Алла. – Моя сестрица в детском саду из простуд не вылезала, болела минимум раз в месяц, а однажды даже вшей принесла домой, на радость маме и бабушке. А вот я, как мимоза, росла дома и хоть бы чихнула.

– Вот, – сказала Ирина, подняв палец кверху, – я дело говорю. И потом, няня его приучит к определенному распорядку дня, опять же закалит всякими упражнениями…

– …как дедушку Ленина, – встряла Алла, хлебнула вина и, подавившись под недовольным взглядом Ирины, закашлялась. – У, ведьма… До чего у тебя взгляд недобрый.

– Добрый у меня взгляд. Оль, мне вообще эта тетка по барабану, не подумай, что я за своих хлопочу.

– А откуда ты вообще ее знаешь? – спросила Ольга.

– Да я ее, собственно, и не знаю. Она в нянях у одной моей ученицы, шестилетки. Девочка осенью в школу пойдет и, в общем-то, больше в услугах няни не нуждается. Мамаша очень эту тетку нахваливала, говорила, что, несмотря на жесткость, она сделала из их дочки человека. Я, кстати, заметила. Девочка эта в группе самая старательная, самая ответственная, а ты помнишь, как я отношусь к дисциплине.

– Девочку небось палками бьют, – хихикнула Алла. – Скажи, Одилия, ты, поди, своих балерунов плетьми гоняешь?

– Угу. Батогами.

– Я так и подумала. Вон у тебя мальчик какой послушный. – Алла бросила хитрый взгляд на стоящего у мангала Диму. – Я даже предполагаю, что и в вашей интимной жизни часто присутствуют плети, стоны и кожаное бельишко.

– Алка, уймись, – поморщилась Ольга, видя, как Ирина поджала губы, готовясь ответить какой-нибудь гадостью.

– А чего я сказала?

– Ничего. Ир, не обращай на нее внимания.

– Я и не обращаю.

– Вот и хорошо. В общем, я обещаю подумать насчет этой Фрекен Бок, с Лешей поговорю, а потом дам тебе знать.

– Мужики! – крикнула неделикатная Алла. – Когда уже мясо будет? Так и помереть можно с голодухи!

Гости разошлись, и, пока Ольга собирала со стола и запихивала грязные тарелки в посудомойку, муж, отправленный укладывать ребенка, завалился на диван в гостиной, где немедленно заснул в обнимку с сыном.

Загрузив посудомойку, Ольга оглядела разгром, оставшийся после барбекю, и махнула рукой. Приходящая домработница явится завтра и уберет. Главное, посуду вымыть, чтоб не засыхала, а остальное ерунда. Дом засыпал усталым зверем, моргая глазом лампы в прихожей: чего-то там такого напортачили электрики.

Недоделок хватало, большей частью оттого, что Ольга сама торопилась: хотела поскорее выехать из того медвежьего угла, в котором жила до сих пор. Строительные изъяны обнаруживались постепенно, как на лице видавшего виды актера. Стоило сойти торопливо нанесенному гриму, и вот она, пропущенная червоточина.

Ей хотелось отвернуться от строительных проблем дома, отмахнуться и забыть хотя бы на пару дней, перепоручив их мужу. Как было запланировано вначале, Алексей возвел стены, установил сантехнику, оборудовал сауну и бассейн, а отделочные работы передал жене. Мало что смыслившая в этом Ольга изрядно намучилась с выбором штукатурки, обоев, паркета. Часто болевший Ванька не позволял окунуться в это азартное дело с головой. Оттого две трети работ в доме прошли без ее пристального внимания, на глазок и «авось». Сейчас, находясь в комнате сына, Ольга подумала, что, пожалуй, стоит переселить его в соседнюю комнату. Пусть та поменьше и угловая, но, слава богу, отопление там сделали отлично, и солнце весь день. Не то что тут, только с раннего утра, да еще эта дурацкая косая ель загораживает свет.

«Спилю ее нафиг, – сердито подумала Ольга. – Лето пусть переживет, а осенью спилю к чертям!»

Ванька спал, свернувшись клубочком, и не открыл глаз, когда она вытащила его из-под руки Алексея, унесла в спальню и уложила в кровать. Там он завозился, пробормотал что-то нечленораздельное и даже громко пукнул. В комнате было прохладно. Ольга накрыла сына одеялом и, погасив свет, вышла.

В телевизоре ведущая со строгим пробором пугала зрителей традиционным набором теленовостей. На экране мелькали кадры невероятного пожара где-то за границей. Ольга выхватила пару испанских слов, а потом вытянула из руки Алексея пульт и выключила телевизор.

– М-м-м?

– Леш, пойдем спать?

– М-м-м?

– Ну давай уже, пойдем в спальню.

Не открывая глаз, он сграбастал Ольгу одной ручищей и повалил на диван, прижимаясь к ней всем своим длинным горячим телом. От его губ пахло водкой и мясом. Привычным движением он полез жене под подол, но, добравшись до трусиков, вдруг замер.

– Ванька где?

– В армию ушел, – рассердилась Ольга. – Ты чего вдруг?

– Ничего не «вдруг». Имею право. Муж я или не муж?

– Пойдем в кровать? Чего мы тут, как бомжи?

– Тут хочу, – заупрямился он и полез целоваться. – Тут хочу и там тоже хочу. И везде хочу.

Ольга еще немного, больше для виду, посопротивлялась, упираясь руками Алексею в грудь, хотя уже чувствовала привычный жар, который начинал распалять ее снизу живота, поднимаясь выше и выше. И тогда она уже сама стала тянуть платье, торопясь сдернуть его через голову, а потом столь же торопливо нащупала пряжку на ремне мужниных джинсов, уже готовых лопнуть по шву. Пока она раздраженно теребила неподатливый ремень, Алексей в два счета избавил ее от бюстгальтера и трусиков и, дождавшись, пока она справится с ремнем и тугой пуговицей джинсов, одной рукой стащил их вместе с трусами. Взгромоздившись на Ольгу, Алексей жадно поцеловал ее в губы.

– Не спеши, – попросила она на паузе между вдохами.

– Никто и не спешит…

Но на самом деле он торопился, как первобытный дикарь, в первую очередь заботясь о собственном удовольствии, вспоминая о ней только в последний момент. От выпитого шумело в голове. Сжимая в руках податливое тело жены, Алексей пытался не терять контроль, но водка ослабляла тормоза. Его тело, подобно локомотиву, никогда не сворачивающему с пути, летело вперед, к цели, на всех парах.

В итоге секс, приправленный алкоголем и более чем обильным ужином, получился вполне семейным, привычным, профессиональным, как теннисная партия двух чемпионов. Обещанного продолжения в спальне, естественно, не последовало по причине вполне в духе революции: верхи уже не могли, а низы уже не хотели. Слишком те и другие утомились.

Ольга припомнила, как однажды в такой же ситуации, сравнив секс с революцией, она немало повеселила мужа историей, произошедшей давным-давно, на практике в местном театре драмы.

Театральный режиссер покусился на мюзикл по мотивам известного романа Дюма. Параллельно с вечерним спектаклем днем шла постановка о жизни вождя мирового пролетариата. Актеров тогда катастрофически не хватало, оттого роль гасконца досталась молодой актрисульке, способной придавать своему голосу сексуальную хрипотцу.

Совершенно случайно оказавшись за кулисами, Ольга заплутала в декорациях и металась от кулисы к кулисе, разыскивая неприметную дверь на лестницу. Отчаявшись найти выход, она, наплевав на все архитектурные сложности, решила пройти через зал, как вдруг услышала странную возню. Обрадовавшись, что отыскала в полутьме кого-то живого, она пошла на шум, прямо к бутафорской кровати под бархатным балдахином.

Бутафория ритмично поскрипывала под охи и стоны. Ольга, зажмурившись, бросилась прочь. Но успела выхватить взглядом содрогающуюся голую задницу над спущенными штанами и задранные к небесам высокие сапоги. Рядом с кроватью лежали шпага, шляпа с пером и почему-то маузер. Сверху на милующуюся парочку летела штукатурка и редкие блестки, оставшиеся после детского утренника.

– Именно там, увидев, как Троцкий трахает д’Артаньяна, я впервые подумала об исторических казусах, – меланхолически рассказывала Ольга, а муж хохотал так, что даже стукнулся затылком о стену.

Тогда им тоже не хватило сил на «вторую серию». А потом Алексей жаловался, что жена своим рассказом вгонит его в гроб.

– Только подумаю об энтом деле, – он всегда говорил про занятия любовью «энто дело», словно дед, – перед глазами встает усатая морда д’Артаньяна, сразу начинаю ржать, как его желтая лошадь.

Сегодня, когда романтизм убили усталость и алкоголь, у обоих не было сил и желания заниматься чем-то еще, кроме как спать. Максимум, на что супруги оказались способны, так это переползти из гостиной в спальню. Забираясь на второй этаж, Алексей долго ныл про «нет сил», а Ольга воспользовалась его слабостью, чтобы вероломно напасть из-за угла. Может, если бы в семнадцатом году верхи и низы чаще занимались сексом, не было б никакой революции?

Оба думали, что, как только лягут, тут же уснут, но сон не шел.

– Леш? – тихо спросила Ольга.

– А?

– Зачем мы влупили столько денег в дом, если нам скоро переезжать?

– С чего ты взяла?

– Здра-асте… Вы с Витей трындите о переезде уже третий месяц. Медом вам там намазано…

– Никуда мы не переедем, – сонно сказал Алексей.

– Как это? А планы ваши…

– Так это… Я здесь, Виктор туда. Зуевы переедут. А мы останемся.

– Это точно?

– М-м-м?

– Леша! Не спи! Мы правда остаемся?

– Правда, правда, дай поспать только, – недовольно сказал он и повернулся к Ольге спиной.

– Леш, я тогда няню Ваньке найму, хорошо?

– Зачем?

– Затем. Тоже работать хочу, тем более меня давно просят выйти. Ирка сватает какую-то Мэри Поппинс, говорит, она отличный специалист, с образованием и опытом.

– Нанимай.

– Что значит – «нанимай»? Ты тоже должен присутствовать при встрече, чтобы потом не возникло претензий.

– Надеюсь, она будет мулаткой с грудью пятого размера, с хорошей «поппинс» – произнес Алексей, сладко причмокивая губами. Ольга стукнула его в бок. Алексей охнул и, пробурчав, что поспит еще немного, если некоторые не будут мешать, улегся на живот, лицом в подушку.

Нянька Ольге не понравилась, однако не согласиться с тем, что та знает свое дело, она не могла.

Звали няньку Ларисой Константиновной. После каждой попытки Ольги фамильярно сократить ее до Ларисы без всякого отчества она холодно говорила:

– Меня зовут Лариса Константиновна, прошу обращаться ко мне именно так.

Взгляд ее водянистых и каких-то змеиных глаз был настолько холоден, что у Ольги не хватило мужества спорить. Даже Алексей, привыкший орать на подчиненных, при няньке стихал, старался говорить вполголоса и таким вежливым тоном, которого не удостаивалась даже теща. Ольга похохатывала, замечая, что эта баба, несокрушимая, как Железный Феликс, сумела нагнать на него оторопь. Алексей вяло отбивался, утверждая, что она похожа на его классную руководительницу, а та была настоящей моральной садисткой. Тем не менее, просмотрев «верительные грамоты», представленные кандидаткой, Тарасовы убедились, что перед ними настоящий специалист.

Ларисе было хорошо за пятьдесят, на них она и выглядела, невзирая даже на все ухищрения казаться моложе. Эта высокая, худая женщина с неулыбчивым лицом в два счета приучила расхлябанного Ваньку к дисциплине, направляя его железной рукой и волей.

– Немудрено, что ее прозвали Фрекен Бок, – как-то пожаловалась Ольга мужу, ворочаясь в постели. – Странно, что не Мюллером. Так и вижу, как она гитлеровским движением руки отправляет ребенка в газовую камеру. Иногда мне страшно оставлять Ваньку с ней.

– Думаешь, она его бьет? – поинтересовался Алексей. – Брось. Она, конечно, не подарок, и вообще… иногда я хочу дать ей пендаля со всей дури, но дело свое Лариса знает. Неужели ты не замечаешь результатов? И все за каких-то два месяца.

– Бить не бьет, но детей явно не любит, – возразила Ольга. – Ты видел, как она смотрит? Чистое гестапо.

– Ну, может, это от недотраха? У нее лицо такое, как будто про секс она не слышала никогда, и, вообще, ее родили почкованием. Я ее давеча назвал Надеждой Константиновной, так она то ли не расслышала, то ли обрадовалась этому. Будет у нас в доме своя сподвижница вождя мирового пролетариата. К тому же любить объект заработка она и не обязана, согласись. Кто из нас любит свою работу?

– Ты. И я, например.

– Ну, мы ж ненормальные, – глубокомысленно заметил Алексей, сунул руку ей под голову и притянул к себе, чмокнув в висок. – Зато сын у нас растет здоровым.

– Это да, – согласилась Ольга. – И уже почти научился плавать, я сама видела.

Лариса Константиновна действительно учила Ваньку плавать, проводя с ним в бассейне по паре часов в день. Как-то, зайдя туда, Ольга увидела, как сын в надувном жилетике остервенело долбит руками и ногами воду, взбивая ее в пену, а няня, стоя в воде по шею, поддерживает его и сурово говорит:

– Не так, Иван. Ножки выше. Больше брызг, больше. И ручки держи перед собой…

Ванька повернулся, увидел Ольгу и ощерился в беззубой улыбке.