Текст книги "Цивилизация контента"

И еще: «Правили они, опираясь на аппарат подавления и цензуру, на идеологическое промывание мозгов. Идеология предполагала тотальный контроль за всей циркулирующей в обществе информацией… Что бы вы не читали, что бы не смотрели, у слушателя-читателя-зрителя в голове должно было возникнуть одно и то же – мы строим коммунизм, победа коммунизма неизбежна. Критиковать власть – значило выступать против исторического прогресса, а на такое способен только враг народа. Сейчас нет мифа про „исторический прогресс”, но, как и раньше, – критика власти запрещена. Миф о строительстве коммунизма защищал всех совчиновников, включая тех, кто осуществлял репрессии».

Сегодня мы сталкиваемся с новым типом цензуры – это цензура меньшинства, название которой напоминает о меньшевиках в советской истории: «Вспомните историю большевизма: при первом разобщении российской рабочей партии РСДРП(б) была в меньшинстве, а сторонников Мартова с Плехановым насчитывалось как раз большинство. Но это большинство Ленин назвал меньшевиками. А потом получилось, как получилось. При коммунистах осуществляли цензуру науки, искусства, информации с точки зрения классовой теории и партийной линии, а США и Скандинавия породили цензуру меньшинств. И сегодня она официально закреплена. Тот же Google уже официально осуществляет ее в интересах меньшинств и, к примеру, ислама. Известен факт, когда он убрал подсказки в поиске при запросе „Ислам это…”, причем оставил их для запроса по другим религиям. Почему? Потому что некоторые люди боятся ислама и думают о нем плохо, а права такого у них сейчас нет. Это ведь и есть большевизм. Когда минимальное, абсолютнейшее меньшинство населения не просто называет себя носителями истинных ценностей, а считается выразителем интересов большинства. И до чего дошло? У нас учебники раньше проходили политическую цензуру, а в США их теперь проверяют активисты разных объединений меньшинств. Вот только американцы стали наконец приходить в себя. Когда у них в некоторых вузах женщины-юристы получили право не слушать блок курсов, где затрагивается разбор статей о домашнем насилии, изнасиловании, потому что это может их травмировать. А женщины-медики порой освобождаются от занятий по андрологии и сексологии, если у них были эпизоды насилия в прошлом. Научное сообщество тоже очнулось. После того, например, как нобелевского лауреата Джеймса Уотсона лишили званий за утверждения о превышении интеллекта белой расы над черной. При этом раньше его за утверждение о превосходстве черной расы в беге, прыжках, выносливости и сексуальной активности лишь хвалили. Ну и врачи у них запереживали, когда гормональную терапию по смене пола стали назначать детям после часовой беседы с психологом, а выступавших против такой практики педиатров начали преследовать» [10].

Государства любят цензуры, поскольку сами не могут ничего создавать, они бесплодны в этом плане. Для создания надо привлекать кого-то другого, какого-то недалекого в политическом плане творческого человека. И не только за его произведением, но и за ним самим надо все время следить.

Это делалось, в том числе, и малоквалифицированными людьми, что демонстрирует такой факт: «В конце 1980-х начали уничтожать дела, которые, как говорилось, не имеют оперативной ценности. И старший оперуполномоченный 2-го отдела 5-го управления КГБ УССР майор Полянский хотел уничтожить дело Александра Довженко, знаменитого писателя и режиссера. Для него это был просто какой-то непонятный Довженко: сколько их, этих интеллигентов, было, ну давайте уничтожим дело, зачем оно вообще нужно?» [11].

Но система доносов была очень серьезной. Такое слабое звено спецслужбы старались найти в самом близком окружении интересующего их человека:

на поэта В. Сосюру доносы писала жена [12];

на А. Галича – друг семьи, народный артист СССР [13];

вокруг Н. Бажана было около 30 агентов: «Арсеналец», «Алтаев», «Карий», «Валентина», «Павлов», «Майский», «Мэри», «Шахматист», «Степанов», «Химик», «Южный», «Стрела», «Журналист», а на А. Довженко писала его жена актриса Ю. Солнцева [14];

на А. Довженко писал доносы также не менее известный писатель Ю. Смолич, спрятанный за криптонимом «Стрела» [15].

Все это отражает внимание спецслужб к тем, кто своим творчеством выходит на массовое сознание.

Кстати, такая же распространенная система слежки была и в дореволюционной России. В результате чего в роли доносчиков выступали и известные потом лица: «Уже в эмиграции сотрудники Охранного отдела вспоминали своих агентов-осведомителей – Луначарского и Каменева. Среди старых большевиков ходили глухие толки, что и Сталин какое-то время тоже состоял будто бы осведомителем. Изобличающие документы были, якобы, в свое время переданы Хрущеву. Но тот, говорят, запретил предавать их гласности» [16]

Странно, что такие документы сохранились, поскольку Сталин создал специальный отдел, который изымал все, что касалось его: «Именно Сталин был и цензором, и собирателем, и всевластным куратором своего архивного наследия. Весь массив документальных свидетельств – продукт тщательной селекции, скрупулезно проделанной в течение десятилетий им самим. Мы сегодня изучаем и активно используем только то, что „предложено”, и никакие «посторонние» документы не всплывают ни у нас, ни за рубежом. Исследователи сталинской России всех мастей, от тотальных и фанатичных апологетов до зеркально противоположных им очернителей, сегодня используют ресурсы, оставленные самим Хозяином. Получается, Сталин до сих пор нами играет» [17].

И еще: «Сигналы о том, что у кого-то дома хранятся личные архивы, записки Ленина, Сталина, Троцкого, групповые фотографии, были достаточным поводом для дружеской беседы, а в случае сопротивления – для обыска и конфискации».

Хотя некоторые документы сохранились ([18], см. также [19–20]).

Из марксистов наиболее интересно думал на тему идеологии А. Грамши, создавший свою теорию гегемонии [21]. Он считал, что только репрессиями невозможно удерживать население. Правящий класс удерживает свое доминирование, постоянно доказывая его правильность в виртуальном пространстве. И по сути вся советская практика управления литературой и искусством работала на создание ощущения справедливости своего типа управления страной.

Дж. Лестер так смотрит на гегемонию и внимание именно к интеллигенции: «Настоящим способом артикуляции является идеология („поле боя постоянной борьбы”», как он ее называет), и это, в свою очередь, будет основным „цементом”, связывающим вместе все разрозненные силы. Для Грамши процесс гегемонии представляет собой что-то вроде создания „более высокого синтеза”. В идеале этот синтез будет означать соединение убеждений отдельных составляющих в то, что он называет „коллективной волей”. Это в таком случае создаст базис физического синтеза в форме „исторического блока” сил, который будет и дальше играть роль ключевого политического действующего лица в каждый данный период истории, в течение которого сохраняется его гегемония. Сущность такого исторического блока заключается в его способности объединить группу экономических и политических связей. Решающим элементом фактического установления гегемонии такого типа, который был описан выше, является процесс интеллектуальных и моральных реформ. Делая ударение на интеллектуальном и моральном процессе, Грамши не утверждает, что интеллигенция – это детерминирующая сила коллективной воли в обществе, но в борьбе за гегемонию он отводит ей очень важную стратегическую роль» [22].

Все это воздействие с помощью подключения к позитивным эмоциям, которые увлекают нас сильнее реальности, поскольку это более сильное влияние, созданное специалистами по образам, в отличие от голой реальности, где всегда много лишнего и отвлекающего.

Современная психология тоже считает, что лучше иметь хорошие эмоции: «Позитивная психология закрепляет следующую формулу: „плохие эмоции – это плохо в целом и плохо для отдельной личности, хорошие эмоции – это хорошо в целом и хорошо для отдельной личности”. Из этой простой формулы вытекает очень немудреный вывод, имеющий моральную силу и широко внедряемый сегодня как принцип управления в самых разных сферах: „Те, кто испытывает плохие эмоции, – это плохие, некачественные люди, они заслуживают всего плохого. А те, кто испытывают хорошие эмоции, – это хорошие люди и они заслуживают всего хорошего”. Управляемые, хорошие, качественные граждане – это позитивно мыслящие вне зависимости от социально-экономического положения граждане-потребители. Им некогда страдать от несчастной любви, им надо все перерабатывать в позитивный опыт и искать счастливую любовь» [23].

Эмоции идут из искусственной среды, где для них даже создаются специальные контексты. В кино в этот контекст помещает зритель, тем сильнее действуют эти направленные эмоции.

Кино транслирует эмоции непосредственно в массовое сознание: «Своеобразный культ Феллини наблюдался отнюдь не только в кинематографической среде. Например, студенты механико-математического факультета Львовского университета, где в 1970-е годы учился Плахов [критик – авт.], также были поклонниками режиссера и „будучи физиками, на его фильмах становились лириками”. Как отмечает Наум Клейман, исповедальность фильма „Восемь с половиной” повлияла на творчество многих советских мастеров, ставших классиками мирового кино. „В этом фильме Феллини публично исповедовался, подметил какие-то свои недостатки, слабости. Он вдруг вышел с честным признанием, что он не знает дальнейшего пути, но он знает, что нужно прощать и нужно помнить о душе. Я думаю, что не было бы ни „Зеркала” [Андрея] Тарковского, ни фильмов [грузинского режиссера Тенгиза] Абуладзе, ни многого другого нашего кино, если бы не „Восемь с половиной”, – говорит он» [24].

Управление массовым сознанием учитывает и то, что не на всех подействует этот инструментарий. Но если он может затронуть, например, 70 %, то это все равно составляет в результате миллионы, мышление будет нужным образом унормировано.

Интересно, что так однонаправленно и массово могут действовать и лекарства: «В результате оказалось, что парацетамол существенно снижает нашу способность радоваться за других – задумайтесь теперь, как это лекарство может ежедневно влиять на формирование отношений у миллионов людей по всему миру. „Я уже не начинающий исследователь, и, честно говоря, результаты этих экспериментов – самые тревожащие, с которыми я сталкивался. Особенно потому, что я хорошо представляю, какое огромное число людей подвергается такому воздействию. Когда вы даете кому-то лекарство, вы даете его не просто отдельному человеку – вы даете его общественной системе. И нам совершенно непонятно воздействие этих лекарств в более широком контексте”. Эмпатия определяет не только то, что вы хороший человек, или что вы плачете, когда смотрите грустный фильм. Эта эмоция имеет много практических плюсов, среди которых – более стабильные отношения с любимым человеком, более приспособленные к жизни дети, более успешная карьера. Некоторые ученые даже предположили, что эмпатия – причина успеха человека как биологического вида. Все это поневоле заставляет задуматься, какие последствия для всего человечества будет иметь снижение способности испытывать эмпатию» [25].

Идеология важна как создатель общего «стержня», как искусственного варианта национальной идентичности. Она может конфликтовать с ней, а может быть ее новой «веткой». Но лучше когда они будут жить в мире друг с другом. Поэтому в идеологию всегда попадает то общее, что объединяет массовое сознание (см. некоторые подходы [26]).

Мир, в котором живет постсоветское пространство, даже разделившись на республики, не смог выработать нужный уровень единства стран. В них все равно бурлят разные (иногда противоположные) политические интересы и цели. Вырабатываемый ими контент не способен достичь нужного уровня стабилизации общества и государства.

Наружу идеология может манифестироваться даже монументами, которые, в свою очередь, усиливают ее: «Грамотно построенные знаковые системы, включающие символы, скульптуры, стелы, мозаики, барельефы, росписи, лозунги могут служить инструментами управления выбором людей и их отношением к тому или иному строю, деятелям и лидерам былых времен и нынешним, к их политике и действиям. То есть, помогать управлять поведением тех, кого при Сталине называли „широкими народными массами”. Очевидно, ожидается, что этой цели и послужат новые статуи Сталина вместе со старыми истуканами Ленина, что уже стоят чуть не в каждом городе. А в иных – несколько, как в Москве, Санкт-Петербурге и даже Благовещенске» [27].

В понимании патриотизма украинцы выделяют такие три составляющие – любовь к своей стране (80 %), готовность ее защищать и, если нужно – с оружием в руках – 64 %, воспитание у детей любви и уважения к своей стране – 58 % [28–29]. За ними следуют: выполнение законов страны – 56 % и знание истории своей страны и ее культуры – 51 %. Это то, что записано в головах у граждан.

Я. Грицак: решающую роль в объединении народа играет не национальная идея, а ежедневный опыт жизни, в котором есть и победы, и поражения [30]. Поэтому на объединение нации работает и Голодомор как национальная трагедия, и победы, например, в спорте. Это можно понять как то, что в такие моменты люди соприкасаются в своей душе с чем-то большим, чем просто обыденность.

Виртуальность порождает новые виды действительности, которые, кстати, не являются менее серьезными и настоящими, чем подлинная реальность. Нам ведь интересна не сама реальность, а ее самое яркое воплощение. Поэтому «Джокер» всегда будет интереснее нашей родной улицы. Кстати, реальность виртуальности отражает и то, что по «Игре престолов» или «Звездным войнам» военные сегодня пишут работы по теории войны.

Литература

1. «Не вижу возможности дальше жить…» https://rg.ru/2015/05/13/pismo.html

2. Рыковцева Е. Телевидение меняет тактику. Кремль приказал? https://www.svoboda.org/a/30376838.html

3. Пухнавцев О. Телеремесло. Об «актер актерыче» Владимире Соловьеве // 50 плюс. – 2015 – № 1

4. Мамиконян М. «Рояль в кустах», или Поэма оперативного экстаза

https://rossaprimavera.ru/article/%C2%AB%D1%80%D0%BE%D1%8F%D0%BB%D1%8C-%D0%B2-%D0%BA%D1%83%D1%81%D1%82%D0%B0%D1%85%C2%BB-%D0%B8%D0%BB%D0%B8-%D0%BF%D0%BE% D1%8D%D0%BC%D0%B0-%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%82%D0%B8%D0%B2%D0%BD%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D1%8D%D0%BA%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%B7%D0%B0

5. Генис А. Лекарство от телевизора https://novayagazeta.ru/articles/2020/01/17/83485-lekarstvo-ot-televizora

6. Крижанская Ю. и др. Размышляя над детскими рисунками: с чего начинается Родина? https://rossaprimavera.ru/article/razmyshlyaya-nad-detskimi-risunkami-s-chego-nachinaetsya-rodina%20

7. Телевидение снова победило интернет, а «Яндекс. Новости» обогнали Telegram-каналы https://realnoevremya.ru/articles/162968-mediascope-izuchilo-mediapotreblenie-v-rossii

8. Фалетти С. Си Цзиньпин хочет переписать Библию, чтобы адаптировать ее к линии коммунистической партии https://www.inopressa.ru/article/23dec2019/lefigaro/china?utm_source=grf-eng&utm_medium=partner&utm_campaign=giraff.io

9. Чубайс И. Катастрофа – это когда одна идеология объявляется единственно верной. Интервью https://newizv.ru/interview/17-01-2020/igor-chubays-katastrofa-eto-kogda-odna-ideologiya-ob-yavlyaetsya-edinstvenno-vernoy/?fbclid=IwAR3uWO1IfyjdFDWzGRFp1469R6uTab6uULZNsebSZAVQf-eaAHgCcu9wk6c

10. Миронова А. Полиглотка с публицисткой атакуют https://www.gazeta.ru/comments/column/mironova/12909602.shtml?updated

11. Половинко В. Чекисты против духов. Интервью с Э. Андрющенко https://novayagazeta.ru/articles/2019/09/16/81995-chekisty-protiv-duhov

12. Как жена украинского поэта Сосюры доносила на мужа и почему получила 10 лет за разглашение гостайны https://www.currenttime.tv/a/29513148.html

13. «Доносы в КГБ на Галича писал друг юности, народный артист СССР» http://izbrannoe.com/news/lyudi/donosy-v-kgb-na-galicha-pisal-drug-yunosti-narodnyy-artist-sssr/

14. Шевцова С. Архивы КГБ: академик Бажан глазами доносчиков https://www.ukrinform.ru/rubric-society/2505382-arhivy-kgb-akademik-bazan-glazami-donoscikov.html

15. Донос-шедевр. Юрій Смолич про Олександра Довженка https://www.istpravda.com.ua/articles/2018/09/10/152898/

16. Тольц В. Доносы и доносчики в России https://www.svoboda.org/a/24204239.html

17. Максименков Л. Сам себе биограф https://www.kommersant.ru/doc/4187951

18. Серебрякова З. Сталин и охранка: о чем говорят документы? http://www.intelros.ru/readroom/alternativi/alternativy-3-2011/11454-stalin-i-oxranka-o-chem-govoryat-dokumenty.html

19. Островский А.В. Кто стоял за спиной Сталина? Часть четвертая. Глава первая. Сталин – агент охранки: за и против https://history.wikireading.ru/55114

20. Сталин был агентом царской охранки https://history.wikireading.ru/243891

21. Грамши А. Тюремные тетради https://www.civisbook.ru/files/File/Gramshi,tetradi.pdf

22. Лестер Дж. Теория гегемонии Антонио Грамши и ее современное звучание http://www.politnauka.org/library/classic/leyster.php

23. Аронсон П. Почему любовные отношения становятся все более рациональными, с чем связана тревожность в обществе и из-за чего все хотят быть особенными? https://paperpaper.ru/campus/pochemu-lyubovnye-otnosheniya-stanovyats/

24. Ильин А. Пропавшая грудь табачницы и большой приз со скандалом: как фильмы Феллини показывали в СССР https://www.bbc.com/russian/features-51123788

25. Горветт З. Зловещий парацетамол и другие таблетки: как они меняют нашу личность https://www.bbc.com/russian/vert-fut-51134674

26. Herman L. a.o. Ideology and Narrative Fiction https://www.lhn.uni-hamburg.de/node/99.html

27. Петров Д. Сталин и Грозный слушают нас https://www.gazeta.ru/comments/column/s77419/12875840.shtml»

28. Патріотизм, мова та зовнішньополітичні пріоритети – громадська думка України https://dif.org.ua/article/%20patriotyzm_mova?fbclid=IwAR1YZfALc28M17mphGSwVKEQE_dr2eapTvfYBZsvPJwe_VYCtXV17dZmCyw

29. Миколюк О. Язык, идентичность, патриотизм https://day.kyiv.ua/ru/article/den-ukrainy/yazyk-identichnost-patriotizm

30. Грицак Я. Одна? Дві? Двадцять дві? https://zbruc.eu/node/95051

Глава вторая

Цивилизация контента идет на смену прошлым цивилизациям, религии и идеологии

Наши цивилизации религии и идеологии, от которых мы постепенно начинаем уходить, были сформированы вербально. Все развитые страны были в сильной степени литературоцентричны, поскольку литературные тексты не только создавали их славу и гордость, но и формировали их идентичности. Запаздывание с порождением нужных текстов мешало формированию идентичности. Оперы Дж. Верди в свое время тоже формировали итальянскую идентичность, поэтому он даже попал в парламент. И это вновь свой тип контента. Хотя он носит и развлекательный характер, но все зависит от того, что в нем видит и слышит зритель.

Религия и идеология базируются на текстах. Они в свое время подняли статус текста до невиданных высот. Сказки были созданы 6–8 тысяч лет назад, и они распространялись исключительно устно. Но и те, и другие задали правила поведения для многих поколений.

Книгопечатание привело к формированию литературных языков и современной картины мира, состоящей из национальных государств. Чисто религиозные картины мира не покоились так сильно на языке, поскольку исповедывать такую религию можно было и на других языках. Религиозное содержание относится к далекому прошлому, а национальные государства формировались в настоящем.

Мы жили в мире текстов. Сегодня найдена возможность выражать эти же потребности в визуальной форме. Текст для нас это в первую очередь вербальный текст. Контент перестал быть исключительно текстовым, в нем началось преобладание визуальности. Это «облегчило» контент, что сразу дало ему более широкую аудиторию.

В чем разница между доминированием религии, идеологии и «светского» контента? Религия и идеология не допускали конкурентов, они с ним боролись «огнем и мечом». Это, вероятно, можно объяснить, что религия работает с сакральными объектами, поэтому они носят уникальный характер, на их место нельзя допустить никого другого. Идеология, хотя и в меньшей степени, действует однотипно, подвергая остракизму любую иную точку зрения, когда она принята на вооружение государством.

Религия и идеология порождают обязательные для всех тексты, развлекательный контент строится по другой модели – он всегда факультативен. Человек как бы сам его выбирает, хотя это тоже иллюзия, поскольку машины рекламы и паблик рилейшнз ведут его в нужном направлении. Текста религии и идеологии – мало, развлекательному контенту нет числа.

Можем построить такую сопоставительную таблицу этих типов контента:

РЕЛИГИЯ-ИДЕОЛОГИЯ – РАЗВЛЕЧЕНИЕ

сакральный – обыденный

обязательный – факультативный

ограниченное число базовых текстов – бесконечное

Доминирование развлекательного контента разрешает добавление в общий список все новых и новых элементов. Они не носят сакрального характера, поэтому их число может быть бесконечным. Цивилизация выросла в создании все новых и новых машин по производству контента. Сначала к книгопечатанию добавились кино и радио, потом телевидение, и в наше время визуальный канал победил вербальный. В соцсетях потребители хоть и пишут вербально, но для них характерно во многом реагирование толпы, а не индивида, что повторяет реагирование на визуальные потоки.

Вербальный контент имел индивидуальное потребление. И в случае романов индивидуальное создание. Сегодня с приходом визуального доминирования и потребление, и создание стало массовым. Даже когда мы в одиночку сидим и смотрим фильм по Нетфликсу, одновременно с нами по всему миру смотрят этот же фильм миллионы. Все массовое всегда приносит занижение интеллектуального уровня, которое сегодня сопровождается компенсацией в виде усиления эмоционального уровня контента. Он притягивает настолько сильно, что в стриминговых сервисах люди смотрят за раз множество серий. И это еще сильнее увеличивает степень воздействия телесериала. Утрируя, можно сказать, что Советскому Союзу не хватило сериалов, чтобы удержаться от распада.

Дополнительно к этому произошло наложение визуальности, которая меняет доминирование вербальности, одновременно с этим идет падение интеллектуального уровня новых поколений. Можно сформулировать это и так: человечество глупеет по мере получения все больше информации. Это началось во всех развитых странах с приближением двадцать первого века. Одной из причин называют распространение работы с минимальными потребностями в умениях, что ведет к атрофии интеллекта. Другие исследователи говорят об отрицательном влиянии экологии. Но в целом это очень серьезная проблема: «Глобальный кризис интеллекта подрывает способности человечества к решению проблем, оставляя нас плохо подготовленными для разрешения сложных вызовов, порождаемых искусственным интеллектом, глобальным потеплением и будущим развитием, которые мы пока не можем даже себе представить» [1].

Мы видим только то, что есть у нас перед глазами, с трудом представляя набор будущих проблем. Поэтому в этот список должна быть вписана даже смена мышления человечества, так как новые проблемы не смогут разрешаться старыми методами.

Дж. Флинн пишет: «Победа визуальной культуры [восприятия] означает, что меньше людей читает длинные романы или книги по истории. Люди живут в пузырьке из настоящего, что делает их более уязвимыми к воздействию подаваемой извне информации – у них просто нет ничего „своего”, ничего, что они могли бы противопоставить тому, что им говорят. Улучшение аналитических способностей [более] не делает вас лучшим гражданином» (цит. по [2]).

Если раньше люди находились в парадигме выживания, поэтому боролись в материальной сфере, то сегодня этой проблемы нет, они смещаются в виртуальное пространство из физического, теперь они уже скорее играют в игры, а не выживают, то есть играют, а не живут. Отсюда смена типа основного производства: от производства материального к производству нематериальных продуктов. Материальные продукты имели свою градацию – быть вкусным, теплым и под., нематериальные свою – быть развлекательным.

Все это также происходит по той причине, что человечество все время увеличивает объемы нерабочего времени. И все правительства нуждаются в том, чтобы в это время люди не ходили по улицам с флагами и плакатами, а радостно сидели перед экранами. Ведь наше время – это время большой протестной активности. Ее не было в эпоху незыблемых религий и идеологий. Потеря сакральности богов и царей привела к отсутствию сакральности у всех последующих правителей, которых стали именовать президентами и премьерами, а приходить к власти они стали – о, ужас! – с помощью выборов.

Религии и идеологии в отличие от «контентологии» были очень системными. За столетия все было объяснено и систематизировано. Они были построены на правилах, не имеющих исключений. Современный контент, наоборот, строится на исключениях, поскольку он интересен именно как уникальный продукт, который не похож на прошлые. Мы не будем смотреть сериал, повторяющий другой. Мы живем сегодня в мире новизны, а не повтора. Религия и идеология полностью опирались на прошлое, рассказывая о том, что было, что не подлежит изменениям.

Религия всегда устремлена в прошлое, контентология – в будущее. Создатели первой – в прошлом, создатели второй – всегда в будущем, поскольку каждое новое произведение еще впереди. От религии не ждут ничего нового, для доминирования контента нужно все новое. Даже старые тексты типа «Шерлока Холмса» могут стать новыми в телесериале, далеко отклоняясь от оригинала.

Люди все сильнее погружены в чужую жизнь из телесериалов, а не в свою. Телесериалы стали предметом обсуждения вместо реальности, люди обмениваются названиями и рассказами о фильмах, не пытаясь говорить о своей жизни. Они упоминают лишь то, что принесло им наибольшее удовольствие. Воздействие контента сравнимо с наркотическим.

Телесериал – это искусственное расширение наших виртуальных пространств. Цензура и контроль со стороны государств направлены на обратное – искусственное сужение как информационного, так и виртуального пространства. Китай, например, убирает изображение Винни-Пуха и даже упоминание его из-за имени, поскольку в массовом сознании закрепилось (или кто-то сделал это намеренно) ассоциация Винни и лидера Китая [3–4]. Массовое сознание таким образом отреагировало на постоянное пропагандистское завышение в подаче любой информации о лидере, что хорошо нам знакомо по советским временам.

Кино и телесериалы являют собой, например, то, что можно обозначить как мягкая цензура. Они все равно дают так много, что то, что они не дают цензурируя, не так обращает на себя внимание. С помощью «мягкого цензурирования» можно направить в нужном направлении наше мышление и наши интерпретации конкретного события или человека. Очень часто так происходит реинтерпретация политических событий и фигур, стимулированная государством.

Д. Быков так, например, отреагировал на мягкое цензурирование образов декабристов, сравнивая советское время и сегодня: «Советская культура 1970-х годов была значительно сложнее, чем культура 1990-х. Она была в каком-то отношении пошлее, потому что в ней огромное количество было конформистских сочинений; сочинений, написанных по соцреалистическим канонам. Наши эпохи соотносятся так же, как соотносится „Звезда пленительного счастья” с „Союзом спасения”. Я опять-таки имею в виду не стоимость фильмов, не техническое мастерство, потому что как клип „Союз спасения” смонтирован очень профессионально. Но проблема-то в ином. Есть люди, которые романтизируют подвиг, а есть люди, которые романтизируют власть. Поэтому после „Звезды пленительного счастья” у общества была перспектива, а после „Союза спасения” утопия маловероятна» [5].

Л. Малюкова, как, кстати, и многие другие, делает следующий разбор содержательной конструкции, предложенной в этом же российском фильме о декабристах: «Неслучайно в фильме звучит риторический вопрос: „Зачем вы все это сделали?” И следом за выразительным долгим „пейзажем после битвы”, баталий на Сенатской площади с расколотым ядрами льдом, трупами солдат и мирных жителей, барабанами в воде – этот вопрос всплывет вновь в головах зрителей. Ну, правда, чего вам не хватало? Подумаешь, крепостное право, либеральные гуманные идеалы, заимствованные у Запада. У нас же свой путь. Однако при всех разногласиях (от умеренных идей эволюции и переговоров с властью до крайних взглядов Якушкина, требующего цареубийства) они хотели изменения формации, юридического равенства перед законом, либерализации политического строя, демократических свобод, гуманного обустройства отечества. Они еще не знали, что диалога с властью, даже конфликтного диалога в России вести не получается» [6].

Такую подмену точки отсчета, вероятно, видят только люди, выросшие в советской школе, где была заложена противоположная интерпретация, в рамках которой декабристы были людьми будущего, а власть относилась к прошлому. Сегодня вдруг появилась иная интерпретация, то есть вся история теперь должна быть переписана, а не только роль декабристов. Советская история описывала жизнь как череду народных выступлений против царского режима. Теперь на смену ей возвращается концепция, что власть… от бога, поэтому протестовать против нее кощунственно, поскольку это только ухудшит ситуацию.

Люди из новой школы будут воспринимать ситуацию именно глазами создателей фильма. Как видим, развлекательный контент на самом деле способен менять идеологические предпочтения населения в сторону, нужную власти. И не только идеология для масс, но и стили мышления, потребность в которых может возникать. Например, Китай повернулся лицом к изданию фантастической литературы, чтобы в результате порождать в своей стране более интенсивно технические инновации. Если Запад использует такие переходы с помощью стимуляций в более естественной форме, то авторитарные системы, имея воздействие на всю цепочку (цензора, редактора, автора), могут запускать такие переходы искусственно.

Сегодня мы получили опять новый вид контента, привязанный к соцсетям. Когда-то в девятнадцатом веке пришли романы, распространению которых помогло книгопечатание, с одной стороны, и появление у людей свободного времени, с другой. Но путешествие книги в массовое сознание занимает долгое время. Только массовая литература стала напрямую разговаривать с массовым сознанием. Они как бы нашли друг друга, потому что были созданы друг для друга.