Текст книги "Судьба олигарха"

– На, дарю, – царственно произнес Макс, вручая ему пакет.

– А ты чего не носишь, надоели? – спросил тот, разглядывая подарок.

– Да я в них как подстреленный, и еще узнал, что Джанни Версаче педиком был. Не хочу, что б кто-то думал, будто я поддерживаю гомосексуализм, хотя бы тем, что ношу эти вещи. Слушай, может, ты тоже брезгуешь, так давай Артему отдадим, тренеру.

– Нет, я возьму, спасибо, – торопливо ответил Паша и заметил скептически: – Мне кажется, друг, ты слишком суров. Что ж теперь «Versache» не носить, не слушать «Queen» и Борю Моисеева? Главное в этом деле самому не начать «пилиться», а джинсы это всего лишь кусок крашеной ткани.

Возвращаясь вечером с работы, Пашка задумчиво спросил Максима:

– Я вот все понял: про бригаду, про тюрьму, про задницу на плечах, но одно мне осталось не ясно – как Стасик заработал свой первый миллион, вот самый первый? – он вопросительно смотрел на товарища, но тот только пожал плечами.

– Не знаю, наверное, как и все. Бройлер уже не скрывает, что миллионер, говорит открыто – да, я богатый человек. Деньги для него – пройденный этап, он во власть рвется. Сказал мне как-то: то, что мы зарабатываем криминалом, это копейки по сравнению с тем, что депутаты получают, там, если «капнет», то так, что в карманах не унесешь.

– Завтра у него спрошу, только выберу момент, когда будет в настроении, – решительно произнес Паша.

– Ты что, не вздумай! – предостерег его Макс. – Если Стас нам с тобой улыбается, это не значит, что он со всеми такой добрый. Что б заработать кучу «бабок», нужно быть в достаточной мере жестким человеком, даже не жестким, а жестоким, и мне кажется, наш новый шеф именно такой.

– А я в этом и не сомневаюсь, – согласился с ним приятель, – низкорослые люди более честолюбивы и решительны, это ни для кого не секрет. Самые яркие личности истории не обладали огромным ростом. Наполеон, Ленин, Сталин, Гитлер, Батька Махно – они же все невысокие были.

– Адольф не был маленьким, – заступился за фюрера Макс. – Метр семьдесят-семьдесят два – это средний рост.

– А в тебе сколько?

– Метр восемьдесят семь.

– По сравнению с тобой существенная разница, и ты еще не самый высокий, – возразил Пашка. – Возьми криминальных «авторитетов» по Киеву – те, кого я знал наглядно, все на голову ниже меня были. Вон в России что получилось? Пока двухметровый Ельцин был у руля, страну штормило, шло потрясение за потрясением: то война, то дефолт, то теракт чуть ли не каждый месяц. И уходил он жалким, беспомощным человеком, оставив приемником ВВП, лилипута по сравнению с ним. Потому, что понял – России нужен тиран, демократия не для страны с тысячелетней традицией самодержавия.

– Может, и у нас, поэтому анархия и полный безлад, что с демократией заигрались? – устало произнес Макс, следя за дорогой.

– Вот выберут Юльку Президентом в десятом году, она быстро порядок наведет. Первым делом перепишет Конституцию, сменит Президентскую форму правления матриархальной Монархией, с правом наследования престола и будет править княгиня Юлия не хуже своей легендарной предшественницы на Киевском престоле, – размечтался Паша.

– А если дочь ее, Женя, мальчика родит, а потом еще и еще, тогда как быть? – насмешливо полюбопытствовал Максим, слушая треп напарника.

– Не знаю, – признался тот, – но мама что-нибудь придумает. В крайнем случае, будет править нами трансвестит, наподобие Верки Сердючки.

– С такой фантазией, Паха, тебе нужно не в охране работать, а книжки писать, – заметил Макс, высаживая товарища возле дома.

***

Где-то через неделю после начала работы, идя от дома к гаражу, Олигарх сказал им:

– Бройлер мне наяривает, встретиться хочет. Чего ему нужно? Я же ясно сказал: Все, Валера, больше мы с тобой не работаем!

– Ну и встретьтесь, мы же рядом, – произнес Паша, – так даже проще будет – расставите точки над «і», а то неопределенность эта уже задолбала.

– Так я еще неделю назад их расставил, зачем повторять одно и тоже? – недоуменно посмотрел на него Олигарх.

– Я думаю, встретиться нужно, кто он такой, что б от него прятаться? А то решит, что ты боишься. Но предварительно позвони пацанам, – посоветовал Макс.

Ожидая Бройлера и Гошу, Макс с Пашей сидели в кафе, в предвкушении заказанных блинчиков. Администраторше – Светлане Юрьевне, как дистанционно представилась она молодым людям – было около тридцати. На толстой подошве она казалась одного роста с Пашей, не худой и не полной, но ее округлый живот слегка выпирал из-под свободного серого платья.

– Светлана Юрьевна, ты беременна или как? – спросил Максим, глядя на сервирующую стол девушку.

– Или как, – с загадочной улыбкой ответила та.

Муж ее, Степа, работал на этой же мойке мойщиком, он был немного моложе жены и заметено уступал ей, в прошлом мастеру спорта по плаванью, как в росте, так и в пропорциях. До беременности тело Светланы Юрьевны поражало атлетизмом, в ней не было ни намека на женственность – короткая стрижка, широченные плечи, узкая талия и ни грамма лишнего жира. В купальнике с нее запросто можно было лепить статую Аполлона. Когда после работы они возвращались домой, и Степан по привычке устало плелся позади своей фактурной супруги, казалось, идут не жена с мужем, а мать с провинившимся в чем-то сыном-подростком.

Кроме нее из персонала кафе было еще два человека: бармен Аня, невысокая с пышными формами особа, примерно их возраста и повариха Люда, приятная в общении женщина средних лет.

Позавтракав, Паша хотел отнести на мойку посуду, но Макс уничтожающе посмотрел на него.

– Пусть сами со стола убирают, это их работа, – прошипел он. Пашка поставил тарелки на место и, взяв лежащий на подоконнике женский журнал, стал листать его от нечего делать.

– Пошли с усатым поздороваемся, – недовольно сказал Макс, поднимаясь со стула, увидев подъехавшего знакомого. Выйдя на улицу, он отчитал напарника.

– Ты что, сюда уборщиком устроился? Пусть пашут, – поотедали задницы. Они свою работу делают, мы свою. Мы для обывателя миф, люди-загадка. Столько написано про ОПГ, фильмов снято, это же все работает на наш образ – мы никого не боимся и все решаем по Киеву. А ты его разрушаешь! Посуду таскаешь, сюсюкаешь с ними. Нахмурь брови и сиди, смотри в окно, делай вид, что ты перископ, а не человек. И еще – не читай журналы, мы на работе!

– Так Стаса же нет, понятно, что при нем нужно создавать движение.

– Какая разница при нем, не при нем, – разозлился Максим. – Это же бабы, начнут болтать: сидят, ничего не делают. Только жрут и газеты читают, а Вирчас станет думать, что его «разводят». Я не хочу из-за тебя работы лишиться. Ладно, проехали, – произнес он, подходя к вышедшему из «Хонда-Аккорд» Ростиславу, работавшего таксистом на принадлежавшей Олигарху стоянке у ж/д вокзала.

– Ну что же ты, Ростик, купил машину и не выставился? – пожурил Макс высокого плотного мужчину, лет пятидесяти, с пушистыми усами и зачесанной назад редеющей шевелюрой. – Кстати, это плохая примета.

– Сплюнь, а то наговоришь, – испугано ответил тот, стоя у машины. – Я ж ее только купил, через пару дней обязательно выставлюсь. Пошли кофе угощу.

– Мы только поели, спасибо. Ты к Стасу?

– Да, там со стоянкой непонятка, толи сносить собираются, толи переносить, ребята волнуются.

– Слушай, Ростик, как у Стаса отчество, а то иной раз при людях неудобно обращаться.

– Николаевич, – ответил таксист, пропуская их в кафе. – Анечка, сделай, пожалуйста, мне кофе, – попросил он барменшу, присаживаясь за столик. – Я Стаса давно знаю, еще, когда он женат не был. С его женитьбой целая Санта-Барбара вышла. У Стаса две «телки» было – Ленка, жена теперешняя, и Надя. Та с деньгами и красивая, лучше, чем Ленка, такая у них любовь была! Дело к женитьбе шло, но Ленка забеременела, свадьбу расстроила и сама за Стаса замуж вышла. Но сильно переживала, наверное, из-за этого, и пацан больным родился, год пожил и умер, ему б сейчас лет пятнадцать было, но потом она ему еще двух деток родила. Оказалось, Надюха тоже от Стаса «залетела», так что если б мальчик не умер, было бы у него сейчас четверо детей.

Выслушав рассказ таксиста, Пашка задумался над его словами. В битве за Олигарха, безродная Ленка, у которой на тот момент не было за душой ничего, кроме огромного желания изменить свою жизнь, проявила себя волевым бойцом с железной хваткой. И тем символичнее смерть первенца, жертвенность его трагичной судьбы. «Но как знала она, что Вирчас взойдет на коммерческий пьедестал, что ставить нужно именно на эту, тогда еще темную лошадку? – ломал себе голову Паша, и постепенно понимание истины пришло к нему: – Она не знала, она чувствовала, а чувствовать, это больше, чем знать. В переломные моменты у человека просыпается дар ясновиденья, в мужчинах реже, женщины ощущают это острее своим первородным материнским инстинктом. Так чувствуют они и мою неудачу и бегут от меня, словно черти от ладана», – грустно подумал он, глядя, как к заправке подъезжает Гошин черный «Mitsubishi-Padjero».

Подкрепление в виде Гоши и Юры с Валентином, зашло в кафе, а Макс с Пашей стояли на улице возле офиса Олигарха.

Ехавшая по проспекту Бажана в сторону моста серая, забрызганная грязью «девятка» хотела вначале подъехать к мойке, но проехала к заправке, остановившись на небольшом пятачке перед нею и, постояв там немного, уехала.

– По-моему Бройлер справа сидел, нас разглядывал, – произнес Максим, задумчиво глядя вслед уехавшему авто. – Ты не заметил?

– Я ж его в лицо не знаю, да и зрение у меня не важное, я с такого расстояния не вижу.

– Не видит он, – недовольно проворчал Макс, – так очки купи или линзы. Ты пока резкость наведешь, караимы к тебе десять раз уже с «калашом» подкрадутся. И ко мне, по твоей милости.

Паша сконфужено молчал, не желая спорить, сказав себе, что с зарплаты обязательно купит очки.

– Все, Валера сегодня не приедет, можно не ждать; увидел нас, джип Гошин и уехал, – уверенно произнес Максим. – Жди теперь в другой раз.

Но Бройлер с полуторачасовым опозданием все же приехал, на новом джипе, с водителем и тремя охранниками. Водителя и Илью, одевшего, несмотря на облачную погоду солнцезащитные очки, а-ля Сильвестр Сталлоне в фильме «Кобра», Макс знал, а еще двух одетых во все черное и оттого похожих друг на друга парней, видел впервые.

Свита «авторитета», припарковав машину у офиса, стояла рядом, сам он хозяйской походкой пошел в кабинет. Гоша, Юра, Валик и Макс с Пашей стояли напротив окон, чтоб Олигарх мог их видеть сквозь жалюзи.

На холоде было не очень комфортно, и Паша прошептал Максу:

– Может, пошли чая выпьем, а то руки чего-то дрожат.

– Ты что, больной? – так же тихо прошипел в ответ Макс. – Все стоят, а мы уйдем, как это будет выглядеть? Руки у тебя дрожат от нервов, но это ты зря – мы же не одни, да и ничего здесь серьезного не будет. Так, Бройлер понты колотит.

– Как думаешь, может зайти к Стасику, спросить как дела? – предложил Гоше Макс еще минут через двадцать ожидания.

– Пусть сходят, – из-под надвинутого на голову капюшона пуховика поддержал Юра, – а то неизвестно, что там Валера ему рассказывает. Вдруг он уже примотан скотчем к креслу и с паяльником в анале оформляет дарственную на «Майбах».

Пройдя мимо стоявших у машины охранников, Макс с Пашей вошли в помещение заправки, где слева от входа находилась комната кассира, а справа – дверь офиса.

– Стас, у тебя все в порядке? – спросил Максим, и Вирчас тут же ответил:

– Да, все нормально, я скоро освобожусь.

Из-за плеча напарника Павел увидел лысину сидевшего спиной к ним Бройлера, и лицо Олигарха, в глазах которого читалась мука безнадежно опаздывающего человека, некстати остановленного гаишниками или сотрудниками ППС.

«А Бройлера он боится, – подумал Пашка, выходя за Максимом на улицу. – Пусть «горшки побиты», но Стас не может сказать ему прямо: Валера, пошел вон! За десять лет ты из меня столько крови попил, что я видеть тебя не могу».

– Что, Макс, теперь здесь жопу рвешь? Смотри, чтоб не лопнула от усердия, а то останутся дети твои сиротами, – пренебрежительно бросил в спину идущего бывшего коллеги водитель. Одного роста с Максом, заплывший жиром тип сорока с небольшим лет, ощущавший себя в безопасности среди трех боевиков. С Бройлером он был с самого начала и считался его доверенным человеком.

Максим застыл на месте, будто ноги его приклеило к асфальту суперклеем моментального действия, и от неожиданности Паша налетел на приятеля.

– Пробей ему двойку, – беззвучно, одними губами произнес напарник, и Пашка, от которого не ждали подвоха, развернувшись, ударил толстяка правым прямым в лицо. Он метил в челюсть, слабое место любого, даже самого тренированного человека, но промазал, заехав водителю в скулу. От силы удара и неожиданности, тот потерял равновесие, но не сознание, серые глаза его лишь на секунду помутнели, но опять приобрели ясность. Быстро открыв дверь, сто двадцатикилограммовый детина юркнул в салон с неожиданной для таких габаритов скоростью, и железная кожа «Хаммера», защищала теперь его от разъяренного Макса. Выхватив из-за пояса пистолет, тот стучал рукоятью в окно с такой силой, что оно не рассыпалось только каким-то чудом. Отойдя от машины, Макс снял предохранитель и с трех метров выстрелил в повалившегося на пол водителя из травматического «Форта». Изменив траекторию, резиновая пуля ударила в дверь чуть ниже стекла, облупив краску и оставив после себя заметную вмятину. Все произошло за считанные секунды; охрана «авторитета» стояла неподвижно, Гоша тоже удивленно смотрел, не понимая причину потасовки.

Растирая ушибленную кисть, Паша оглянулся, увидев, что Бройлер, раздвинув жалюзи, с застывшим лицом смотрит на происходящее, и, разглядев его, понял, что внешнее сходство между ним и Вирчасом действительно есть. В следующий момент «авторитет» выскочил из офиса и, ничего не сказав, сел за руль. Взревев мотором, «Хаммер» рванул с места, и посрамленная охрана запрыгивала уже на ходу.

– Что у вас получилось? – с удивленной улыбкой спросил Гоша, подходя к ним, а вышедший на улицу Вирчас, произнес без особого сожаления:

– Здесь не нужно было пальбу устраивать, разборки вредят бизнесу.

– Да я что, собирался? Я ж им ни слова не сказал, – угрюмо проворчал Макс. – Не будут меня семьей пугать – я за своего ребенка любому голову оторву.

– Пообедаем в другом месте, – подвел итог Олигарх, взглянув на кафе.

Борясь с лишним весом, он принимал диетические пилюли, да и готовили ему отдельно – низкокалорийную еду, в которой напрочь отсутствовал холестерин.

Лавируя за «Майбахом» в потоке машин, Макс зло спросил Пашу:

– Ты чего бьешь, как ладошкой по заднице? Нашел, кого жалеть, они нас жалеть не будут. Мешок лупишь, аж штукатурка сыпется, а тут еле ударил. Я же сказал: пробей двойку!

– Да не попал я, Максим, – смутился приятель. – Я целился в бороду.

– Опять скажешь, зрение слабое. А вообще ты молодец, быстро среагировал, – примирительно похвалил его Макс, – водитель бройлеровский даже не дернулся. Мы с Олегом этим никогда друг друга не любили, такой крученый, постоянно интриги против меня плел.

– И что теперь будет?

– Как что? – удивленно посмотрел на него Макс. – Война! Ты же просил внести ясность. Такой пощечины Бройлер не простит – мы ж с тобой вдвоем всю охрану его зашугали.

– Ты же караимов хорошо знаешь, как думаешь, будут они в нас стрелять?

Макс задумался и согласно кивнул.

– Будут, если Валера скажет, деваться-то им некуда, так что готовься. Ничего личного.

Пашка загрустил и, засопев, посмотрел в окно, на скованную Южным мостом холодную реку, на которой кое-где видны были серые пятна льда.

– У тебя оружие есть?

– Нож, дома, – ответил Паша, поворачиваясь к товарищу.

– Это хорошо, что дома, – снова завелся тот, – в следующий раз пойдешь на работу и голову в шифоньер положи – все равно ей не пользуешься.

Осмотрев салон, он протянул Паше найденную в бардачке длинную тонкую отвертку.

– На, вместо рапиры, такой и проткнуть насквозь можно. Сегодня, будем надеяться, ничего не случится, а завтра нож возьми. Береженого бог бережет.

Взглянув на возвышающиеся над правым берегом купола церквей, Максим перекрестился и поцеловал кончики пальцев.

С караимами он был в хороших отношениях, но друзьями назвать не мог. Да, они вместе ходили по краю, выполняя рискованные поручения шефа, не раз подставляя друг другу плечо. Но бандитская доля не располагает к сентиментальности – в стае хищных зверей самому нужно быть зверем. Волком-одиночкой.

***

Макс кимарил, постелив покрывало на лежащий на ящиках с паленой водкой пружинный матрац, в подсобке, принадлежащего Бройлеру магазина. На рынке, ставшем в какой-то момент перевалочной базой всеукраинской алкогольной индустрии, как заводской, так и самодельной. Огромные фуры-длинномеры привозили тысячи литров «огненной воды» из Винницы, Одессы, Кировограда, Днепропетровска. Здесь ее быстро разгружали и раскидывали по сотням торговых точек, дальше она расходилась по Киеву, области и городам соседних регионов.

– Ну, где ваш Бройлер? – сквозь сон услышал Макс шаги, судя по голосу, молодого человека, вошедшего в узкий коридор между магазином и подсобкой, в котором, сидя на пустых ящиках, караимы играли в нарды.

– В офисе, – ответил после короткой паузы Давид, – сейчас узнаю, может занят. Подожди здесь.

Войдя в подсобку, он торопливо зашептал Максу на ухо:

– Там вася стоит, Бройлера ищет, весь в «рыжье» – на нем золота, грамм триста. Мы его щас «делать» будем, только нужно сюда заманить.

– Валэрий Иванович, к Вам чэловек пришел, – придав словам почтительную интонацию, плел паутину Давид.

– Так пусть заходит. Или мне к нему выйти? А ну, Петруччо, посмотри, что там, – изменив свое имя, забасил Макс, подражая голосу «авторитета».

Выйдя в коридор, он увидел обвешанного золотом крепыша лет двадцати пяти и, осмотрев, спросил на тон выше: – Оружие есть?

Тот отрицательно покачал головой, с сомнением глядя на его заспанное лицо и обшарпанные стены «офиса».

– Можешь идти, – сказал ему Макс, выходя из коридорчика.

– Дэржи дверь, чтоб нэ сбэжал, – прошептал Илья. Максим уперся плечом в дверь, придав своему облику вид скучающего Атланта. Он слышал, как караимы лупят владельца золотых украшений; звук тяжелых ударов, стоны и мольбы доносились до торгового зала, где, к счастью, людей в этот момент не было.

– Ты, мразь, – услышал Макс приглушенный рык Давида, – какой он тебе Бройлер? Ты кто такой, чтоб на него так говорить?

Ни в чем не повинный парень придушено хрипел, как догадался Макс, Илья, отработанным захватом, держал «гостя» за шею.

– Впредь, называть его Валэрий Иванович. Зато, что оскорбил «авторитета», мы тебя штрафуем. Снимай золото.

– Что, все? – прохрипел незадачливый визитер и Давид, отвесив оплеуху, закричал: – Конэчно!

Пока подельник вел в подсобке профилактическую беседу на тему: «Вежливость – норма жизни», Илья вынес две полных горсти золотого тельца – цепь с поповским крестом, толстенный браслет, несколько колец и печаток.

– Нужно это куда-то спрятать, – возбужденно блестя глазами, протянул ему трофеи Илья, и Макс заметил, что руки его в крови. Взяв в магазине пакет, он ссыпал туда «конфискат» и отнес двоюродной сестре, жившей неподалеку.

К их удивлению, история с грабежом не имела продолжения. Бройлер, сам падкий на золото, ничего не узнал и через три дня они сдали «ружье» в ломбард, поделив деньги поровну.

«Авторитет» дал им задание наказать мошенника, бравшего кредиты под несуществующие объекты и растворяющегося в многомиллионном городе, как мираж в Каракумской пустыне. «Работа» была под заказ – покалечить, но не убивать, и Бройлер пообещал, что заплатит пятьсот долларов.

Максим не сомневался, что еще столько же Валера возьмет себе.

Должника долго искали и, наконец, выследили в частном секторе на Борщаговке. Мошенник, невысокий толстячок лет тридцати пяти, возвращался всегда в разное время; поставив машину на стоянку в гаражном кооперативе, он шел домой через небольшой, заросший деревьями пустырь. Дело было осенью, накрапывал мелкий дождь, и без того короткий день казался еще меньше из-за затянувших небо туч. Фонари в этом районе, похоже, не проектировались в плане застройки, влажный, густой мрак обступил со всех сторон «девятку», словно бездонная пропасть. Ожидая «Ниссан» «клиента», сидевший на заднем сиденье Давид, достав пистолет, стал заряжать в него патроны.

– А это зачем? – тревожно спросил Макс. Быть замешанным в убийстве не хотелось, да и машина оформлена на него, если что, к нему придут очень быстро.

– Валэра сказал хорошенько напугать, – равнодушно ответил караим, пряча «ствол» за брючной ремень. Когда должник вышел из ворот гаража и, ничего не подозревая, прошел мимо «девятки», Илья с Давидом бросились за ним. Выключив радио, опустив стекло, Макс напряженно вслушивался в темноту, ожидая выстрела.

«Может Бройлер хочет нас кровью повязать?» – со злостью подумал он. Максим слышал возню на пустыре, злобное сопение караимов и крики их жертвы. Потом раздался топот бегущих людей, и запыхавшиеся подельники, ввалившись в машину, закричали:

– Давай! Быстрее! По-ехали!

Не включая свет, Макс осторожно вырулил на шоссе и благополучно развез заплечных дел мастеров по домам. На следующий день Давид огорошил его новостью:

– Валэра сказал, не того «сделали».

– Так поехали того отдубасим, – удивленно посмотрел на него Макс. Обещанные шефом деньги ему были так нужны.

– Позже, пусть немного утихнет.

Но не позже, ни когда-либо потом «авторитет» к этому вопросу больше не возвращался. А по прошествии нескольких лет, когда Максим давно уже ушел от криминального олигарха, Илья признался:

– Валэра сказал тебе денег не давать.

Был у Бройлера двоюродный брат Саша, полностью деградировавшая личность. Его однокомнатная квартира в «хрущевке» на Воскресенке превратилась в головную боль не только участкового, но и всех соседей. Собутыльники приносили с собой спиртное, выпив «дозу», Саня отрубался, а новоявленные друзья, которых он в большинстве случаев видел впервые, до утра продолжали «банкет». С песнями лагерных бардов, из на всю врубленного магнитофона или в собственном исполнении, с криками, смехом, бессмысленным выяснением отношений, вроде: «Ты меня уважаешь?» и даже жареным на планках паркета шашлыком.

Участковый в который раз звонил Бройлеру, вежливо повторяя одно и тоже:

– Валерий Иванович, разберитесь со своим родственником.

«Авторитет» молча швырял трубку и посылал зондер-команду. Алкашей изгоняли – когда просто спускали с лестницы, когда, не церемонясь, выбрасывали с балкона второго этажа. Опухшему от запоя братцу вызывали «Медиком», ставили капельницу, чистили кровь, неделю не выпускали из дома и, на какое-то время, Саня вновь становился человеком. Но разогнанные собутыльники, зализав раны, как коварный змей-искуситель, приходили снова. И все повторялось. А однажды, проблемного родича сбила насмерть неустановленная машина. Как это ни грустно, никто не плакал по этому поводу. Ни Бройлер, ни тем более соседи, и в освободившуюся квартиру, превращенную прежним жильцом в тихий ужас, вселился Сережа.

Он был четвертым в экипаже боевой машины Максима. Ему пришлось уехать из родного города, толи Луганска, толи Северодонецка, и люди, которым Бройлер не смог отказать, попросили помочь пацану с жильем и работой. Серега был нормальным парнем, компанейский и не гад; года на три моложе Макса, довольно высоким, худощавым, но спортивно сложенным. Правда, были у него свои странности. Сергею постоянно нужно было то в туалет, то помыть руки, то попить водички – он искал уединения зачастую в самые неподходящие моменты. Шила в мешке не утаишь, со временем стало ясно, что Сережа наркоман. Из-за этого или из-за чего-то еще, неизвестного Максу, Бройлер сказал ему:

– Забери ключи у Сергея и привези мне.

Припарковав «девятку» у дома, Максим зашел в подъезд, когда увидел спускающегося по ступеням, переставшего ездить с ними напарника.

– Привет. Ты что, ко мне? – удивился тот.

– Да, Валера сказал ключи забрать.

– Тю, он что, тебе не звонил? – еще больше удивился Серега. – Я ж к нему еду, ключи везу. Подкинешь? – спросил он с надеждой.

– Извини, не могу. Мне сейчас ребенка в больницу везти.

– Ладно, доеду. Жене привет, – понимающе улыбнувшись, Сережа на прощанье махнул рукой, и они расстались.

А тем же вечером ему позвонил Бройлер и спросил недовольно:

– Ты чего ключи не привез.

– А что, Серый их не отдал? – уже понимая, что его провели, переспросил Макс. – Я его на лестнице встретил, он к тебе собирался…

– Бро-оса-ай всё-ё! – заорал «авторитет». – Бери караимов, и ловите его. Руки-ноги поломать – отвезти в больницу! – не помня себя от ярости, заговорил он вдруг стихами и положил трубку.

Макс с Ильей и Давидом прождали Сергея всю ночь, но он не появился ни в тот день, ни на следующий. Максим был так зол на него за обман и бессонные ночи, что встреть он Сергея, изувечил бы собственноручно. Через два дня засаду сняли. Сережа как-то встретился с «авторитетом», отдал ключи и позакрывал все вопросы, или пообещал закрыть, что, скорее всего. А спустя довольно длительное время, когда Макс уже забыл о существовании бывшего коллеги, тот напомнил о себе сам.

– Звони Илье с Давидом, и ищите этого урода, который тебя с ключами лоханул. Помнишь Сережу Луганского? Как найдете, дайте ему хорошенько по рылу, тыкните пару раз ножом, чтобы помнил, а если хотите, можете и обоссать козла.

Взяв адрес, по которому жил все время путающийся под ногами у Бройлера Сергей, Максим поехал выполнять задание.

Проторчав под домом до позднего летнего вечера, Макс пошел «отлить» в заросший на высоту его роста палисад. Он только приготовился справить нужду, когда из кустов, столкнувшись с ним нос к носу, вышел Сергей. Не произнеся ни слова, Максим приложил указательный палец к губам и ладонью показал парню: Уходи! Тот благодарно кивнул и растворился в сгущающихся сумерках. Дотянув до глубокой ночи, группа захвата уехала ни с чем.

Он мог и не делать благородных жестов, но ничего плохого, не считая истории с ключом, Сергей ему не сделал. А за тот случай Макс его простил. Но от судьбы не уйдешь, тем более, если машешь перед нею, как перед разъяренным быком красной тряпкой.

Сергея все-таки «поломали», уже без Макса. Прошло несколько месяцев, и Илья неожиданно сказал ему со значением:

– Поймали недавно Сережу Луганского.

– Да? И что? – равнодушно спросил Максим, но в голове тревожно зазвенели колокольчики. Зачем Илюха рассказывает это, чтоб похвалиться, или есть в словах его какой-то подтекст?

– Давид ему ухо отрэзал и Валэре отнес. Тот на камеру снял, сказал, буду должникам показывать.

Макс слышал, что у «авторитета» есть целая видеотека, запечатлевшая кровавый путь их группировки, сцен допросов, пыток, казней, изнасилований и любовных интрижек нужных людей, но зачем об отрезанном ухе знать ему, Максу, он пока не понимал. Может Бройлер решил так припугнуть своего ненадежного опричника?

– Когда Сережу били, он сказал, что это ты его прэдупрэдил о засаде.

– Чего я буду его спасать? – негодующе спросил Макс. – Кому ты веришь, Илья, мне или какому-то одноухому наркоману.

– Тебэ, – ответил караим, и по непроницаемому лицу его было трудно понять, говорит он искренне или ведет свою игру.

Бройлер ничего не узнал, но Максим понял тогда, что делать добро людям еще внутренне не готовым к этому, также бессмысленно, как и метать перед свиньями бисер.

«В Писании сказано: «Что скатывается в Мои глубины, нужно еще толкнуть. И кого не научите вы летать, того научите – быстрее падать».

Можно протянуть руку остановившемуся на середине пути, подтолкнуть сомневающегося, но о том, что подставлять левую щеку, когда бьют тебя по правой, в Книге нет ничего!», – расстроено думал Макс, сердясь на себя. Его человеколюбие чуть не вылезло ему боком.

К сожалению, жизнь неоднородна и не идет, как принято считать, полосами. Из смешных и страшных событий, она складывает мозаику своего разноцветного калейдоскопа и, возможно, на досуге Бог просматривает особенно яркие моменты.

Это было примерно за год до гибели Колобка. Его жена Виктория Владимировна с помпой праздновала тридцати пятилетие в «Декаданс», суперэлитном клубе для очень богатых людей. Но не цены в валюте на напитки и проституток запомнились Максу, его поразило своей бесшабашностью выступление затухающей «зиркы» украинской эстрады Алены Винницкой.

Он с интересом следил за ее творческим взлетом с первых шагов в шоу бизнесе, в тогда еще никому неизвестном коллективе с двусмысленным названием «ВИА Гра» и считал Алену новым словом в отечественном рокопопсе. Страшненькая, косноязычная солистка явно не привыкшая к сцене и камере, подкупала своей искренностью и правдоподобием образа. Верилось и в ее пятую попытку обустроить личную жизнь и во многое другое, по-семейному рассказанное со сцены. И пусть циничные журналюги называли ее бэк-вокалистку больше похожей на порно-диву чем на певицу, а хохмачи из «Камеди Клаб» присвоили той почетное звание «Мисс Большие Сиси», Максим стал фанатом этого трогательного дуэта.

Но потом что-то случилось. Место первопроходцев под софитами заняли холеные суки, в платьях от кутюр, с разрезами до и ногами из коренных зубов. Да, они не умели петь, и в текстах их жизни было не больше, чем в застывшем трупе, но раскрученный механизм индустрии развлечений уже завертелся миллионами проданных дисков.

А Алена увязла в гламуре, как муха в сиропе, прочно обосновавшись в середине топ десятки. Она так долго стремилась походить на лощеную стерву, спрятать под слоем золотой мишуры свою провинциальную угловатость, свой непередаваемый шарм, что, в конце концов, стала похожей на затянутую сексшоповской кожей Бритни Спирс из дешевых комиксов.

Ее выступление забуксовало в начале, когда по просьбе мужа именинницы, финансово подкрепленной еще одной крупной купюрой к гонорару, она должна была со сцены поздравить Вику.

– От друзей и близких, и от себя лично, – бодро начала Алена, – поздравляю Виктора с Днем рожденья! Желаю долгих лет жизни, счастья и всего только самого лучшего!

Администратор, пытаясь исправить оплошность, корчил из-за портьеры страшные рожи и подавал жестами знаки, что не Виктора нужно поздравлять – Викторию!

Поняв ошибку, певица сконфужено запнулась, потом сказала: «Ой!», но ничего исправлять не стала.

– Что, нормального человека нельзя было найти? – холодно спросил Колобок исполняющего директора, не мигая глядя ледяным взглядом на в струнку вытянувшегося перед ним побледневшего мужчину лет тридцати с небольшим. Директор был на две головы выше «авторитета», что называется с косой саженью в плечах, но сейчас вдруг почувствовал себя заблудившимся в лесу маленьким мальчиком, встретившим в дремучей чащобе голодного волка. Колобка он боялся панически и, чтобы скрыть страх, спрятал задрожавшие руки за спину. На лбу его выступили капли пота, стараясь выговорить имя этого непростого человека, директор пролаял: