Текст книги "Петербургская Коломна"

До середины XIX века часть Театральной площади, примыкающая к Крюкову каналу, не застраивалась. В 1844 году на гастроли в Петербург приехала из Рима цирковая труппа антрепренера и артиста Гверра, он получил разрешение на строительство здесь деревянного цирка. Выступление популярных цирковых артистов вначале пользовалось у публики огромным успехом. Власти столицы покровительствовали труппе и во всем ее поддерживали. Воспользовавшись этим, Гверра сумел получить разрешение на возведение казенного каменного цирка на месте деревянного. Постройку здания поручили архитектору Альберту Катариновичу Кавосу. 25 апреля 1849 года каменный цирк приняла строительная комиссия. План цирка с прямоугольником центрального здания и двумя боковыми пристройками конюшен представлял собой композицию в форме креста.

Театр-цирк. Акварель А. Премацци. 1849 г.

Однако со временем интерес петербуржцев к однообразным цирковым представлениям пропал. Уже к осени 1851 года цирковые представления практически прекратились. В здании цирка начали ставиться драматические спектакли.

В ночь на 26 января 1859 года в здании театра-цирка возник пожар, после которого остались лишь каменные стены, сводчатые перекрытия коридоров и лестницы. По указу Александра II здание восстановил, а точнее – заново построил архитектор А.К. Кавос, и 2 октября 1860 года в Петербурге вместо театра-цирка постановкой оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя» здесь открылся новый Мариинский оперный театр, названный так в честь жены российского императора.

Мариинский театр, предназначенный для опер и построенный «по всем правилам оптики и акустики», являлся, по информации дирекции Императорских театров, «сооружением с наилучшими условиями резонанса». Его стены обили очень тонкими досками, а потолок «отражал звук без утраты».

Мариинский театр. Открытка 1904 г.

Здание Мариинского театра достойно претендовало на право считаться одним из лучших театров Европы. Мариинка сочетала в себе роскошное убранство зрительного зала с новейшим техническим оборудованием сцены. Партер и пять ярусов вмещали тысячу шестьсот кресел. Белые ложи украшала золоченая лепнина. Бархатная обивка и тяжелый шелк портьер были голубого цвета. Написанная на занавесе, увитая розами, поддерживаемая амурами рама окружала античный храм со статуей Аполлона в центре. Голубизну занавеса контрастно оттенял малиновый бархат драпировок, свисавших сверху по бокам. Перед началом спектакля зал сверкал огнями большой хрустальной люстры. Техника сцены предусматривала нужды балетного спектакля. Покато сбегавший к рампе планшет из крепкого эластичного дерева являлся вполне удобной площадкой для танца. При этом в нем смонтировали приспособление для продвижения по сцене изображений плывущих лодок, лебедей и двигающихся колесниц. Из специальных реек монтировались экзотические сады и сказочные леса. В люки сцены могли провалиться или из них возникать фантастические персонажи балетных сказок. На колосниках располагалась сложная система подвесных люлек для полетов через сцену кордебалетных сильфид. Из глубины сцены по ходу театрального действа мог взметнуться мощный цветной фонтан, подсвеченный осветительными приборами. Правда, своим местоположением Мариинский театр похвастаться не мог. Его тылы были плотно прижаты к набережной Крюкова канала.

План Мариинского театра. Начало ХХ в.

На сцене Мариинского театра ставились произведения выдающихся русских композиторов М.И. Глинки, М.П. Мусоргского, Н.А. Римского-Корсакова, П.И. Чайковского и др. В 1900-х годах в театре выдвинулась блестящая плеяда оперных артистов – мастеров русской реалистической вокальной школы: Ф.И. Шаляпина, И.В. Ершова, Ф.И. Стравинского, Л.В. Собинова и др. На его подмостках танцевали выдающиеся артисты балета А.П. Павлова, Т.П. Карсавина, М.Ф. Кшесинская, В.Ф. Нежинский и М.М. Фокин.

Мариинский театр. Фото 1915 г.

В 1920 году бывший Императорский Мариинский театр переименовали в Государственный Академический театр оперы и балета, а в 1935 году ему присвоили имя С.М. Кирова.

Ленинградский академический театр оперы и балета им. С.М. Кирова. Фото 1970-х гг.

В годы Великой Отечественной войны вражеские бомбы и снаряды причинили серьезные разрушения театру.

В летописи разрушений периода блокады Ленинграда имеется памятная дата – 19 сентября 1941 года. Фугасная немецкая бомба попала в правое крыло здания Академического театра оперы и балета им. С.М. Кирова – обрушилась кирпичная кладка стен и сводов, сильно пострадали сцена и зрительный зал, сместился в сторону тяжелый противопожарный занавес.

Враг еще стоял под стенами Ленинграда, а специалисты голодной зимой 1942 года разработали проект и смету ремонтно-восстановительных работ старейшего театра. Летом 1943 года военные строители пришли на объект «Театр им. С.М. Кирова». К концу года их усилиями были восстановлены стены, перекрытия и кровля здания. Затем группа воспитанников недавно созданного в блокадном городе Архитектурно-художественного училища начала реставрацию золоченого декора и живописного плафона зрительного зала. К осени 1944 года здание театра полностью восстановили, и 1 сентября, традиционно, оперой М.И. Глинки «Иван Сусанин» в городе вновь открыли театральный сезон.

Кстати, в тяжелые дни войны и блокады для нужд фронта работали не только крупные промышленные заводы Ленинграда, но и предприятия легкой, пищевой промышленности, промкомбинаты, артели, институты и даже учреждения культуры. Подчас для этого изыскивались самые неожиданные возможности. Декоративные мастерские Академического театра оперы и балета им. С.М. Кирова изготовляли и отправляли на фронт бутафорские пушки, танки и самолеты, которые с успехом использовались для обмана противника. Он безуспешно тратил боеприпасы на уничтожение мнимых артиллерийских и танковых позиций, а также ложных полевых аэродромов и авиационных баз.

В начале сентября 1941 года, когда вокруг Ленинграда смыкалось кольцо блокады, в декоративные мастерские Академического театра оперы и балета им. С.М. Кирова (ими тогда руководил талантливый скульптор и замечательный художник-декоратор С.А. Евсеев) пришла группа военных во главе с начальником инженерного управления Ленинградского фронта подполковником Б.В. Бычевским. От имени командования он попросил Сергея Александровича срочно приступить к производству деревянных танков. Заказ приняли, и производство фанерных бронемашин началось. Их делали в мастерских театра на улице Писарева, с соблюдением точных размеров настоящих боевых машин и подгонкой реального цвета их окраски. Расставленные на ложных боевых позициях Ленинградского фронта евсеевские деревянные танки неоднократно подвергались массированным ударам вражеской авиации и артиллерии.

Руководитель декоративных мастерских театра оперы и балета С.А. Евсеев

Через несколько дней после этих событий командование Ленинградским фронтом принял на себя Г.К. Жуков, он, среди прочих, вызвал для доклада и подполковника Бычевского. В своих военных мемуарах генерал-лейтенант Б.В. Бычевский вспоминал детали этой памятной беседы с командующим: «.Жуков слушал мой доклад, не задавая вопросов. Потом повернулся спиной и, ни слова не говоря, стал рассматривать большую схему обороны города, прикрепленную к стене.

– Что за танки оказались в районе Петро-Славянки? – неожиданно спросил он, опять повернувшись ко мне и глядя, как я складываю в папку карты. – Чего прячешь, дай-ка сюда! Чушь там какая-то.

– Это макеты танков, товарищ командующий, – показал я на карте условный знак ложной танковой группировки, которая бросилась ему в глаза. – Пятьдесят штук деревянных макетов сделано в мастерской Кировского театра. Немцы дважды их бомбили.

– Дважды, – насмешливо перебил Жуков. – И долго там держишь эти игрушки?

– Два дня.

– Дураков среди немцев ищешь! В третий раз они тебе туда тоже деревяшки вместо бомб сбросят.

Жуков был прав. Он приказал сегодня же ночью переставить макеты на новое место и изготовить еще сто штук. Я доложил, что мастерские театра не успеют сделать столько за одну ночь. Тогда командующий так посмотрел на меня, что я сразу понял – сомнений, неуверенности Г.К. Жуков не признает. Последовало совсем короткое, но очень выразительное предупреждение о том, что если его приказ не будет вовремя выполнен, то не только я пойду под суд.

В ту памятную ночь саперы и работники декоративных мастерских Кировского театра оперы и балета не сомкнули глаз. Задание командующего было выполнено».

Деревянные танки стали только частью военного заказа командования Ленинградского фронта (художники шутили: «Танки в Ленинграде делают Кировский завод и Кировский театр»). В мастерских Кировского театра стали также изготовлять из папье-маше корпуса для настоящих мин и камуфляжные сетки для укрытия стратегических объектов блокадного Ленинграда.

Оставшиеся в блокированном Ленинграде артисты и музыканты Мариинки и преподаватели консерватории несли постоянные дежурства на крышах известных всему миру зданий.

Ольга Федоровна Берггольц вспоминала: «Мне хотелось попросить композитора Шостаковича рассказать по радио о работе над новой симфонией. Я шла к нему в тот день, когда на городских стенах были расклеены воззвания „Враг у ворот города“. Профессора Шостаковича я застала в полной форме бойца противовоздушной обороны. Вежливо сняв каску в присутствии дамы, он извиняющимся голосом сказал, что торопится на свой пост № 5 на крыше здания Консерватории: „Простите, сейчас я не смогу рассказать Вам о симфонии. Я позвоню сегодня после своего дежурства"». В радиокомитет Ольга Федоровна возвращалась по улице Декабристов под яростный аккомпанемент сирены, извещавшей жителей Коломны о воздушной тревоге. Кстати, о Седьмой симфонии в блокадном Ленинграде впервые написал не музыковед, а поэтесса Ольга Берггольц, воспринявшая ее как гражданский подвиг композитора-патриота.

Д.Д. Шостакович на дежурстве в пожарной дружине Ленинградской консерватории.

Фото. Июль 1941 г.

Проходят годы, неумолимое время стирает из памяти людей подробности многовековой давности, эпох, наполненных потрясениями и историческими событиями. Облик Театральной площади неузнаваемо изменился, претерпел ряд переделок, но в нашем сознании площадь запечатлелась настолько привычным и непреложным символом исторического образа Петербурга, что кажется – такой она была всегда. Более двух веков радует петербуржцев творение русских зодчих – ансамбль Театральной площади, свидетель многих человеческих судеб, ярких театральных спектаклей и великих Страстей. Много кануло в Лету, но и теперь, бывая здесь поздним вечером, когда гаснут огни консерватории и Мариинского театра и все здания становятся немного угрюмыми и таинственными, кажется, что стоит только более внимательно взглянуть на старую площадь – и ты увидишь, как сквозь настоящее проступают трогательные черты далекого прошлого, веришь, что из небытия восстают Большой Каменный театр и расплывчатые очертания ансамбля бывшей Карусельной площади в Коломне.

«АРТИСТИЧЕСКИЙ» ДОМ

Входящий в ансамбль Театральной площади дом № 27 по улице Декабристов представляет собой жилое строение, сформировавшееся постепенно во второй половине XIX века. Строение, возведенное на этом участке в 1750 году, – одно из первых каменных жилых зданий, формировавших Театральную площадь. Дом тогда был трехэтажным, на 12 осей, с барочным убранством фасада. Современный же облик здание приобрело в 1874 году после его капитальной перестройки и расширения по проекту художника-архитек-тора Егора Поликарповича Варгина, он надстроил жилое строение на один этаж, сохранив ритмику фасада, но привнеся в его облик дробность декоративной пластики. Дом сегодня занимает огромный земельный участок и выходит двумя другими своими обширными фасадами не только на набережную Крюкова канала, но и на улицу Глинки.

Ул. Декабристов, 27/6. Современное фото

Многие из выдающихся деятелей русского музыкального искусства в разные годы проживали в угловом доме № 27/6-8.

Однако, как ни странно, но все же первое, с чем у современных петербуржцев ассоциируется это величественное жилое здание, так это с именем поэта Александра Блока, никогда не жившего и даже не бывавшего в нем. Дело в том, что в здании на бывшей Офицерской улице до сих пор находится старинная аптека, известная по стихам поэта, написанным в начале ХХ века. А.А. Блок, остро ощущая катастрофу грядущих времен, создал бессмертные и безысходные, трагические строки:

 
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет…
 
 
Умрешь – начнешь опять с начала,
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
 

В этом доходном доме, выходящем другим своим фасадом на набережную Крюкова канала и принадлежавшем некогда крупному домовладельцу А.М. Тупикову, с 1877 по 1916 год в квартире 72 жил Эдуард Францевич Направник – известный русский дирижер и композитор. Чех по национальности, он большую часть своей жизни провел в России.

До 1877 года композитор с семьей жил в довольно скромной квартире на Офицерской улице. И лишь в начале 1878 года Эдуард Францевич с женой решили снять более вместительное жилье. Случай привел их на Офицерскую улицу, к дому № 27/6-8. Осмотрев свободную просторную квартиру, Направник и его супруга, узнав о стоимости квартирной платы, с сожалением решили отказаться от найма понравившегося им жилого помещения, хотя квартира не только оказалась прекрасной, с приятным видом из окон на Крюков канал и Офицерскую улицу, но и находилась в двух шагах от Мариинского театра, основного места работы композитора и дирижера. Хозяин дома, увидев на лицах почтенных клиентов огорчение и сожаление, поинтересовался, кто же были пришедшие. Узнав, что он имеет дело с известным капельмейстером Русской оперы, прославленным композитором и дирижером Мариинского театра и его женой – певицей, А.М. Тупиков пошел на уступки, и квартира осталась за супружеской парой.

Фасад дома 27/6, выходящий на набережную Крюкова канала.

Современное фото

Новая жилплощадь на Офицерской улице стала первым крупным бытовым достижением Э.Ф. Направника на пути к материальному благополучию. Так как супруги не были богаты, то обставили снятую квартиру по своим скромным средствам и во вкусе того времени. Они и позднее совершенно не заботились о хорошей обстановке. К этому обычно добавлялась крайняя консервативность Эдуарда Францевича в своих домашних привычках, и если уж какой-нибудь стул был вначале поставлен в таком-то простенке, то и через сорок лет он должен был стоять все там же. Знаменитые заграничные дирижеры, приходившие с визитом к прославленному русскому музыканту, всегда поражались, видя, в какой бедной и старомодной обстановке жил великий маэстро.

С 1863 года до дня своей смерти в 1916 году Эдуард Францевич – бессменный дирижер Мариинского театра в Петербурге – стал первым постановщиком многих знаменитых русских опер, в том числе и произведений П.И. Чайковского.

Сам же композитор Направник являлся автором признанных отечественных опер «Дубровский», «Нижегородцы» и других значительных музыкальных произведений. Он многие годы бессменно руководил симфоническими оркестрами русской музыки и слыл авторитетным главой российского музыкального общества.

Э.Ф. Направник.

Фото начала ХХ в.

Когда в Петербург приехал молодой Шаляпин, начальству Мариинского театра доложили о появлении хорошего баса с прекрасным голосом и несомненными способностями. С Федором Ивановичем тогда захотел прежде всего познакомиться сам Эдуард Францевич Направник. Явившись на прослушивание, Шаляпин спел ему арию Мефистофеля из оперы «Фауст». Выслушав молодого певца, маэстро не высказал своего впечатления, но спустя короткое время Федора Ивановича пригласили на второе прослушивание, после которого с ним заключили долгосрочный контракт. Высокий уровень оперных спектаклей Мариинского театра в пору, когда в его труппу вступил Ф.И. Шаляпин, являлся прежде всего заслугой музыкального и сценического руководства театра, возглавляемого фактически Э.Ф. Направником.

Гостями квартиры 72 числились известные музыканты, певцы, артисты и художники. Особенно часто сюда заходил Петр Ильич Чайковский, состоявший с Эдуардом Францевичем в давних дружеских отношениях.

В огромной комнате квартиры Направника с двумя концертными роялями, стеллажами, заполненными книгами и нотами, старинными кабинетными напольными часами, собирались гости, устраивались концерты и оживленные обсуждения спектаклей и музыкальных новинок.

После тяжелой и продолжительной болезни, перенеся пять сложнейших хирургических операций, Эдуард Францевич Направник скончался 10 ноября 1916 года в лечебнице Чернышева переулка. В ту же ночь тело великого музыканта перевезли на Офицерскую улицу, в дом № 27/6-8, где он прожил почти сорок лет и откуда ежедневно уходил на службу в Русскую оперу.

На следующий день после кончины Э.Ф. Направника оперная труппа в полном составе устроила в фойе Мариинского театра торжественную тризну. Хор в 120 человек пел панихиду. Скорбно звучали «Со святыми упокой» и мощная по своей трагичности «Вечная память». Оркестр под управлением дирижеров театра исполнил ряд музыкальных отрывков из сочинений покойного, а певец И.Е. Ершов перед бюстом композитора, установленным в фойе в 1913 году, произнес прощальные слова.

В день похорон за гробом музыканта шел в полном составе военный оркестр Финляндского полка. При отпевании знаменитого композитора и дирижера в большой церкви Новодевичьего монастыря кроме обычного хора монахинь пел хор Русской оперы, а артисты театра несли почетный караул у гроба Э.Ф. Направника.

Памятная доска, посвященная композитору Э.Ф. Направнику

Петербургская городская дума на заседании 16 ноября 1916 года, почтив память покойного композитора и дирижера вставанием, постановила:

1. Выразить семье музыканта чувства глубокого соболезнования;

2. Учредить в Петербургской консерватории две стипендни имени покойного;

3. Установить мраморную доску на доме № 27/6-8 на Офицерской улице, где жил Ф.Э. Направник.

Памятную мемориальную доску на стене дома действительно установили в конце 1916 года. Однако после революционных событий 1917 года она как-то незаметно исчезла.

И лишь в 1951 году мраморная доска вновь появилась на фасаде старого здания. На ней высечена лаконичная надпись:

«Здесь жил и скончался композитор Эдуард Францевич Направник».

В 40-х годах прошлого столетия по решению художественного совета Театра им. С.М. Кирова напротив дирижерского пульта, на верхней части барьера, отделяющего зрительный зал от оркестровой ямы, укрепили металлическую пластину с выгравированным памятным текстом: «Э.Ф. Направник (1839–1916) дирижировал за этим пультом с 1864 по 1914 годы».

В этом же доме, № 27/6-8 на Офицерской улице, и в то же время жили известный певец, бас Мариинского театра – Федор Игнатьевич Стравинский и его сын – будущий композитор и дирижер Игорь Стравинский.

Семья Стравинских принадлежала к старинному польскому дворянскому роду Сулима. Это имя упоминается в рукописях начала XIII века. Одна из ветвей дворян Сулима владела землями по берегам реки Стравы, откуда и происходит фамилия Стравинских. Обедневшие, практически разоренные, Стравинские после раздела Польши оказались в той ее части, что отошла России, и в период царствования Екатерины II они перешли на русскую службу.

Стравинских по праву можно отнести к числу выдающихся отечественных династий, представители которых служили России, внося весомый вклад в развитие не только российского, но и мирового искусства. Эта замечательная семья дала миру немало одаренных личностей – музыкантов, художников, архитекторов. Но особое место принадлежит двум ее корифеям, вписавшим блистательные страницы в музыкальную культуру XIX–XX веков, – Федору Игнатьевичу и Игорю Федоровичу Стравинским.

Родоначальник «музыкальной ветки» древнего рода Федор Стравинский вошел в историю культуры как выдающийся певец и актер.

Ф.И. Стравинский

Федор Игнатьевич родился 8 июня 1843 года в Черниговской губернии. Начав обучение в Киевском университете, он затем перешел в Нежинский лицей и там окончил курс юридического факультета. Работая в Петербурге чиновником Министерства юстиции, будущий певец по совету знакомых начал брать уроки пения в столичной консерватории у профессоров Виардо, Ниссена, Саломона и других учителей. Пришлось навсегда оставить юридическую службу и всецело посвятить себя учебе в консерватории. Он успешно окончил ее в 1873 году. Дебют будущего знаменитого певца состоялся в Киевском оперном театре, где он пел три сезона.

В 1876 году состоялось блестящее выступление певца на сцене Петербургского Мариинского театра. После успеха в ролях Фарлафа и Мефистофеля Федора Игнатьевича официально приняли в состав знаменитой труппы Императорской русской оперы, в ее спектаклях он преуспел, являясь на протяжении 26 лет ведущим солистом и прекрасным исполнителем партий басового диапазона. Коллеги по оперной сцене и завзятые театралы всегда с восторгом отмечали, что его репертуар отличался необыкновенной широтой. В него входили сочинения русских, итальянских, немецких, французских композиторов. Федор Игнатьевич сыграл с потрясающим успехом огромное количество трагических, комических, героических, лирических и исторических ролей. В талантливых интерпретациях певца эти образы всегда наполнялись отличным друг от друга смыслом, сарказмом и необыкновенным юмором. Даже второстепенные роли и персонажи в его исполнении становились настолько выразительными, что нередко затмевали исполнителей центральных ролей.

Многие сценические образы создавались Стравинским впервые, особенно это относится к русскому репертуару, наиболее для него близкому.

И.Ф. Стравинский.

Рисунок сына

В операх А. Серова, Н.А. Римского-Корсакова, П.И. Чайковского артист всегда демонстрировал публике неразрывную связь вокального искусства и прекрасной актерской игры.

В кругу своих коллег по сцене, друзей, русских музыкантов, композиторов, художников, писателей Федор Игнатьевич пользовался любовью, уважением и слыл незаурядной личностью с довольно властным характером, не терпевшим ни малейшего возражения.

Певец являлся мастером высокой оперной культуры, талантливым представителем оперно-исполнительской школы. Юный Федор Шаляпин, делавший первые шаги на сцене

Императорского оперного театра, пристально приглядывался к тому, как раскрывал свою яркую индивидуальность этот знаменитый артист. В 1902 году в Петербурге широко отмечался 25-летний юбилей сценической деятельности Ф.И. Стравинского. На чествовании певца выступил Шаляпин. Он говорил о Стравинском как о большом художнике, борце с рутиной и косностью в артистическом и певческом искусстве.

Яркий и самобытный исполнитель партий басового репертуара, Федор Игнатьевич был также талантливым художником, и страсть к рисованию влияла на всю жизнь певца. Над каждой ролью он работал с карандашом в руках, создавал эскизы костюмов, сам гримировался. Певцу особенно удавались роли характерных персонажей – Фарлафа, Скулы, Еремки, Варлаама. Его талант почитали В.В. Стасов, Н.А. Римский-Корсаков, П.И. Чайковский, М.П. Мусоргский, А.П. Бородин, дружившие с ним. Душой его дома была жена – Анна Кирилловна, женщина, которая не только любила мужа, но и сопереживала с ним житейские горести и радости. Музыкально одаренная, она прекрасно пела и играла на фортепиано. Супруга буквально боготворила мужа и во всем была его первой помощницей. При разучивании ролей дома певец постоянно пользовался услугами прекрасного аккомпаниатора – своей жены.

По свидетельству современников певца, хозяйка гостеприимной квартиры Стравинских, конечно же, являлась душой этой обители муз. Анна Кирилловна «.не только просто любила своего мужа. но болела всеми его горестями, радостями, радовалась одной с ним радостью, принимала участие во всех его малейших заботах и разделяла с ним все вкусы, все художественные стремления, весь его богатый, сложный духовный мир, всегда рождавший в ней сочувственный отзвук».

Семья Стравинских поселилась в доме купца Тупикова № 27/6-8, расположенного в непосредственной близости от места службы Федора Игнатьевича – Мариинского театра в 1881 году. Здесь росли и взрослели их сыновья Роман (1875–1897), Юрий (1878–1941), Игорь (1882–1971) и Гурий (1884–1917).

По воспоминаниям правнучки певца Елены Александровны Стравинской, «с Офицерской улицей, Театральной площадью, Мариинским театром связаны очень многие, яркие жизненные впечатления детей, а Никольский Морской собор стал для них „домашним собором“». Мариинский театр, в который впервые привели девятилетнего Игоря Стравинского слушать оперу М.И. Глинки, буквально ошеломил талантливого ребенка, привел его в полный восторг и стал для будущего композитора впоследствии неизменным источником наслаждения и гордости за Санкт-Петербург.

У Игоря Стравинского сложились дружеские отношения с музыкально одаренным младшим братом Гурием, обладавшим незаурядными вокальными данными. Он пошел по стопам отца. Его зачислили в труппу Мариинского театра. Однако с началом Первой мировой войны Гурий стал «буквально рваться на фронт», невзирая на возражения родных и дирекции театра. Он все же уволился из театра, пошел в действующую армию, где скончался от распространенной тогда неизвестной эпидемии.

В квартире 66 из девяти комнат, где обитала семья Стравинских, главной достопримечательностью считалось помещение с огромными книжными стеллажами – семейная библиотека по искусству, любовно собранная главой семьи – Федором Игнатьевичем. Ее всегда с гордостью показывали друзьям дома и гостям. Редкие книги вызывали восхищение у современников и тайную зависть у столичных «книжников» и букинистов. Федор Игнатьевич регулярно пополнял свою коллекцию и всегда работал с книгами при получении в театре новых ролей и оперных партий.

Отрадно сознавать, что после смерти великого певца его вдова, Анна Кирилловна, передала литературному музею Пушкинского дома ценнейшую коллекцию автографов, собранных ее супругом.

Кстати, добрые соседи по дому, певец Федор Игнатьевич Стравинский и композитор Эдуард Францевич Направник, дружили семьями и часто общались друг с другом. Направник даже специально для приятеля в 1900 году написал партию Вильгельма Завоевателя в опере «Гарольд». В основном же семья Стравинских жила довольно замкнуто, дела и творческая жизнь артиста всегда оставались главной и основной заботой членов этой дружной большой семьи. Федор Игнатьевич Стравинский умер в 1902 году, здесь, в уютной квартире, в старом угловом доме.

Его похоронили на Новодевичьем кладбище в Петербурге. Позже прах великого певца перенесли в некрополь Александро-Невской лавры.

Столичные газеты опубликовали некролог о смерти великого певца: «21 ноября в 11 часов вечера скончался после продолжительной болезни известный артист русской Императорской оперы Федор Игнатьевич Стравинский. Всем любящим русское искусство эта потеря, несомненно, принесет искреннюю печаль. Покойный являлся замечательным артистом художественного воспроизведения сценических типов. Это был идеальный оперный артист, умеющий сливать в гармоничном единстве превосходную драматическую игру с чудесным пением. Ни в одной из своих ролей он не повторялся. Видя его, например, в образе Фарлафа, трудно было поверить, что это тот же артист, который накануне олицетворял собой бандита Спарафучиле в „Риголетто". Пьяный, беспросветно загулявший „босяк" Скула в „Князе Игоре" не имеет ничего общего с элегантным и злобно-ядовитым Мефистофелем. Это удивительное разнообразие и эластичность сценического таланта позволяли Ф.И. Стравинскому браться с огромным успехом за множество ролей. В своем репертуаре певец насчитывал до 70 ролей. Будучи крайне отзывчивым человеком, он никогда не отказывался выступать на благотворительных концертах, особенно на тех, которые устраивались в пользу молодежи. Чрезвычайно талантливый, умный и интеллигентный артист, Стравинский навсегда будет памятен посетителям Русской оперы. И невольно делается жаль, когда подумаешь, что его искусство было такого свойства, что его нельзя запечатлеть и сохранить никакими способами на будущее время и что оно остается исключительно лишь в памяти тех, кто лично видел и слышал прекрасного артиста-художника».

В квартире 66 дома № 27/6-8 еще некоторое время жили его дети – архитектор Юрий Федорович и один из крупнейших композиторов ХХ века, автор многочисленных произведений, обогативших мировое музыкальное искусство балетами, операми и хореографическими кантатами, такими, как «Жар-птица», «Петрушка», «Весна священная», «Соловей», «Свадебка» и «Орфей», – Игорь Федорович Стравинский.

Знаменитый музыкант прожил долгую жизнь и скончался за год до своего 90-летия. Игорь Федорович вошел в историю искусства как композитор, периодически менявший творческую манеру и стилевые ориентиры. Эволюция разных периодов его творческой работы длилась десятилетиями. Самым блистательным стал русский период. Ярчайший взлет во времена знаменитых дягилевских Русских сезонов в Париже, когда поставили его феерические балеты. Это был триумф отечественного искусства. Темы русской жизни продолжали и потом питать его творчество. Сам Игорь Стравинский также утверждал:

«Я всю жизнь по-русски говорю, по-русски думаю, у меня слог русский».

Он стал лидером многих направлений европейской музыки, пройдя сложный путь от импрессионизма к додекафонии. Человек мира, он по праву принадлежит трем крупнейшим культурам – русской, французской и американской. Однако, живя за рубежом, композитор сильно тосковал по оставленным родным местам, вспоминал Мариинский театр и кипевшую в нем театральную жизнь. Петербург, «артистический» дом № 27/6-8 всегда оставались для него «дороже любого другого города и места в мире».

Осенью 1962 года, через 48 лет, Игорю Федоровичу вновь удалось встретиться со старой отцовской квартирой.

Племянница композитора Ксения Юрьевна вспоминала, что «.готовясь к встрече знаменитого дяди в его бывшей петербургской квартире, во время его приезда на Родину в 1962 году родственники находились в весьма затруднительном положении: квартира-то уже была „коммуналкой“, а расстраивать композитора не хотелось. К частью, сохранились кое-какие вещи – бронза, книжные шкафы, фарфор, портреты и другие бытовые предметы, принадлежавшие его родителям».

В свой приезд из окна бывшей детской комнаты он снова увидел тихую коломенскую набережную древнего Крюкова канала и улицу, теперь называемую улицей Декабристов. На противоположном берегу канала, к своему удивлению, композитор не увидел привычных для него силуэтов Литовского замка с круглой угловой башней и красивых аркад Литовского рынка. Теперь там громоздились этажи огромного жилого дома, а левее от него, на другой стороне улицы, вырисовывался необычного вида силуэт Дворца Культуры имени Первой пятилетки.