Текст книги "Петербургская Коломна"

Зрительный зал театра того времени был довольно шумным, овации звучали вперемежку со свистками и «шиканьем». Игра и пение артистов хотя и приводили зрителей в восторг, но не вызывали неистовых «бис» и требований повторных выходов на сцену. В начале 1800-х годов вызов актера становился таким происшествием в театре, о котором неделю рассказывали в столице. Никого не удивляли в те времена и весьма своеобразные «аплодисменты» зрителей – любимым артистам бросали на сцену кошельки с деньгами. В зале и фойе зрители нередко обменивались театральными и политическими новостями. Молодежь, собираясь в левой части зрительного зала и прозванная «левым флангом», вела себя достаточно раскованно. Здесь всегда можно было услышать и громко рассказанный театральный анекдот, и смелую политическую остроту.

В Большом театре состоялось сценическое рождение многих работ русских авторов, составивших впоследствии славу и гордость реалистического отечественного искусства. В 1831 году на его сцене поставили комедию в стихах «Горе от ума» А.С. Грибоедова, а в 1832-м – «Моцарт и Сальери» А.С. Пушкина. В 1836 году на подмостках Большого театра дебютировала опера «Жизнь за царя», а в 1842 году – «Руслан и Людмила» композитора М.И. Глинки. Однако следует отметить, что первые русские оперы, бурно приветствуемые передовой интеллигенцией, встречали тогда недоброжелательную оценку у знатной публики, воспитанной на итальянской опере и скептически относившейся к национальным авторам. Эта публика в дни представлений рядовых русских спектаклей, как правило, театр не посещала. Их парадные кареты обычно скапливались у подъезда театра в дни, когда давалась итальянская опера.

В эпоху царствования Екатерины II и Павла I цензура пьес для Большого театра поручалась столичному обер-полицмейстеру и совершалась им довольно оперативно, вперемежку с повседневными делами этого ведомства. Наверное, было любопытно понаблюдать, как в канцелярию полицмейстера, куда собиралось множество всякого народа – кто с прошением, кто арестованный за пьянство или буйство, приходили за отзывами авторы пьес и либретто опер с рукописями, просмотр которых происходил довольно быстро тут же, в присутствии автора. Обер-полицмейстер бегло прочитывал рукопись и визировал ее, нередко в зависимости от своего настроения и личного отношения к драматургу.

На обустроенной площади около Большого театра возвели беседки (грелки) из дикого камня, там в морозную погоду разводились костры, возле них обогревались кучера и прислуга, коротавшие время на улице в период «театрального съезда». Этот момент точно запечатлел А.С. Пушкин в «Евгении Онегине»:

Еще прозябнув,

 
Бьются кони,
Наскуча упряжью своей,
И кучера вокруг огней
Бранят господ и бьют в ладони…
 

Петербургский Большой театр. Литография. XIX в.

Благодаря Большому Каменному театру и обновленной Театральной площади одна из заштатных окраин Северной столицы – Коломна превратилась в уникальный центр петербургской культуры. Довольно невзрачный, суетливый коломенский люд теперь оживлялся известными всей России лицами – знаменитыми актерами, великими музыкантами, талантливыми композиторами, художниками, снимавшими здесь, вблизи Большого театра, квартиры и особняки. По вечерам в старую Коломну съезжался весь столичный бомонд.

Периодические пожары – бич Петербурга. Не пощадили они и Большой театр, горевший неоднократно. В 1802 году зодчий Жан Тома де Томон провел работы по перестройке здания театра, по существу создав новое сооружение, не уступившее лучшим европейским зрелищным заведениям той эпохи. Внутренний и внешний вид театра напоминал храм, им восторгались и восхищались многие современники архитектора. Однако в день его торжественного открытия после реконструкции на сцене возник небольшой пожар. Давали балет «Медея и Язон». В сцене разрушения чертогов в огне одна из кулис загорелась и упала на ногу первого танцовщика Балашова. После выздоровления его уволили из театра «с полным пансионом», а «переломанная» нога не помешала ему впоследствии стать самым популярным учителем танцев в богатых домах столичной знати.

В ночь на 1 января 1811 года Большой Каменный театр вновь загорелся. Пожар возник через два часа после окончания представления «Русалки». Как сообщала «Северная почта», «.крыльца и двери объяты были дымом, и наконец все здание сделалось подобным аду, изрыгающему отовсюду пламя. Удалось спасти лишь некоторые декорации, часть хранившихся в конторе бумаг, небольшое количество костюмов. Зарево. до утра освещало весь испуганный Петербург. Люди, которые ждут беды, во всем готовы видеть худое предзнаменование. Один только директор Императорских театров А.Л. Нарышкин не терял веселости и присутствия духа; он сказал прибывшему на пожар встревоженному царю: „Ничего нет более: ни лож, ни райка, ни сцены, все один партер!“ Большой театр превратился в руины».

Поэт Н.И. Гнедич в письме К.Н. Батюшкову сообщал: «.наш театр – Большой, Каменный вспыхнул на воздух. А несчастный Тома архитектор, чертом побужденный влезть на полугорелые стены созерцать руины и размышлять о тленности мира сего и о том, можно ли что-нибудь из развалин создать, и погрузясь в сладкую меланхолию, рухнулся со стеною и от высот до основания и катяся по ней и меж ней – немного измял себе голову, и руки, и ребра, и ноги.»

Превратившись в калеку, великий архитектор прожил еще около двух лет. Он умер, не успев восстановить свое детище. Сгоревшее здание восстановил через семь лет французский архитектор Антон Модюи.

Большой театр в Петербурге.

Проект. Автор Тома де Томон

Отстроенный практически заново Большой театр открылся 3 февраля 1818 года. В процессе перестройки общий план здания сохранили, но при этом существенно изменили его пропорции и детали, что лишило театр прежней классической строгости и величия. Тяжеловесность новых форм Большого театра послужила поводом для заядлых петербургских театралов называть теперь его «комодом».

Зрительный зал реконструированного театра стал более вместительным. В нем теперь насчитывалось пять ярусов, и он поражал не своей прежней классической красотой, а массивной броской позолотой архитектурных фрагментов театральных помещений.

Новый голубой цвет шелковой и бархатной обивки кресел заменил прежние теплые малиновые тона. В первые годы эксплуатации театрального помещения зрителей постоянно раздражала недоработка зодчих, допустивших существенную ошибку в конструкции купола здания, дававшего на спектаклях «почти бесконечное эхо». Правда, в 1835 году этот архитектурный брак ликвидировали: частично передели несовершенный купол.

В период существенной реконструкции Большого театра архитектором А.К. Кавосом (1836), согласно отчету дирекции Императорских театров за 1836 год, следует, что «от прежнего здания остались одни только стены, все остальное сделано вновь». Темп перестроечных работ для того времени оказался довольно высоким – реконструкция театра продолжалась всего семь месяцев.

В процессе капитальной перестройки Большого театра по собственному оригинальному проекту архитектор А.К. Кавос все усилия направил на то, чтобы создать технически усовершенствованный театр. Зрительному залу зодчий придал форму, более выгодную для обозрения сцены, увеличил число лож и кресел. Убрав колонны, Кавос значительно улучшил не только облик сцены, но и повысил акустику в зрительном зале. Для повышения степени резонанса плафон над залом опустили на 2 метра. Ярусы украсили золоченой резьбой. Мебель для театра изготовила мастерская Гамбса. На сцене впервые установили металлический противопожарный занавес, а над ним укрепили большой резервуар, доверху наполненный водой.

Зрительный зал Большого театра.

Гравюра С.Ф. Галактионова. 1820-е гг.

Теперь в зале насчитывалось 515 мест в партере, 16 лож в первом ярусе, 28 – в бельэтаже и втором ярусе, 32 ложи в третьем и четвертом, 4 – в пятом и 50 мест в шестом ярусе. Светло-серая окраска стен создавала мягкий переход к белым барельефам лож с позолоченной резьбой и бархатной малиновой драпировкой. Императорская ложа разделялась четырьмя кариатидами на три отделения, украшенные драпировками из расшитого золотом малинового бархата. В центральном фойе театра установили статуи, два больших трюмо в рамах из искусственного мрамора. После отделки фасада театр стал выше, появились круглые окна. Восемь выходов позволяли публике быстро покинуть театр.

Торжественное открытие реконструированного зрительного зала состоялось 26 октября 1836 года первым представлением оперы «Жизнь за царя». Зрители восхищенно встретили творение великого русского композитора. Определенную торжественность дебюту оперы придавала и новая архитектура зрительного зала, поражавшая роскошью и блеском отделки.

В соответствии с инструкцией 1800 года при продаже билетов в первые два яруса предпочтение отдавалось «генералитету», в ложи остальных ярусов, кресла, партер и верхнюю галерею билеты давались «приходящим по порядку их за оными».

Позже сложилась негласная традиция, согласно которой первые два яруса лож и 10 рядов кресел занимала великосветская публика. Ложи третьего яруса предназначались для семей средних чиновников. Партер заполнялся литераторами, художниками, учителями, студентами и купеческой просвещенной молодежью.

Парадиз (раек, галерка) являлся традиционным местом представителей «низшего» столичного сословия – приказчиков, ремесленников, писцов и лакеев.

Как и прежде, в Большом театре, на его сцене, отмечали иногда и бенефисы отдельных актеров. Специально и заблаговременно планировались театральные постановки, требовавшие сложных сценических эффектов (по ходу спектакля на сцене блистали молнии, разгорался пожар и т. д.).

Зрителей особенно изумляли прекрасные декорации и «механизация театрального действа». По сцене в спектакле мог ходить механический слон, как «живой, поворачивая глаза и размахивая хоботом». С героями спектаклей на глазах потрясенной публики происходили внезапные превращения.

Большой театр в Петербурге.

Акварель из альбома Марии Тальоне «Виды Санкт-Петербурга». До 1837 г.

Начиная с 1836 года на сцене Большого театра преимущественно ставились балетные и оперные спектакли. Лишь изредка давали водевили с драматическими актерами и юбилейные торжественные спектакли драматической труппы столицы.

Преобладание балета и оперы в репертуаре Большого театра заметно изменило состав его зрителей, хотя он по-прежнему оставался довольно пестрым. В 1844–1847 годах столичная «Литературная газета» периодически уточняла характер публики в зале этого театра: «В бельэтаже и первом ярусе теперь располагается „высший круг“, во втором ярусе кресла занимает купечество и среднее чиновничество. В третьем и четвертом – служащие помельче, в том числе приобретавшие ложу в складчину. Разделенные на галерею „амфитеатр и парадиз“ являются в наше время „исключительным владением простого народа“».

Однако и в этот раз театр просуществовал сравнительно недолго. В ночь на 26 января 1859 года его здание вновь сгорело почти полностью.

Восстановленный после пожара «Большой» стал в основном использоваться для выступления разного рода гастрольных иностранных трупп и перестал быть главным театром столицы. В 1891 году театр закрыли. Участок, на котором он находился, отвели под строительство первого в России высшего музыкального учебного заведения – Петербургской консерватории. По проекту архитектора В.В. Николя стены Большого театра в основном снесли и лишь часть их оставили, встроив в новое здание консерватории. Таким образом закончил существование первый музыкальный театр России – уникальный центр русской театральной культуры и родоначальник двух других, не менее знаменитых учреждений города – Мариинского театра оперы и балета и Консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова.

Театральная площадь. Консерватория. Современное фото

12 ноября 1896 года стало торжественной датой в истории Петербургской консерватории. Вечером здание осветилось сотнями огней. К подъездам подъезжали экипажи, шли люди. Городское торжество по случаю открытия консерватории началось выступлением председателя дирекции Петербургского Императорского русского музыкального общества Цезаря Кюи, а завершилось увертюрой А. Рубинштейна, написанной для этого дня.

В «Автобиографии» первый директор столичной Императорской консерватории Антон Григорьевич Рубинштейн писал о себе и коллегах: «.остановились на мысли создать такое в России учреждение, из которого выходили бы музыканты с дипломом свободного художника, подобно тому, как Академия художеств выпускает из своих недр живописцев, скульпторов и архитекторов».

Основатель Петербургской консерватории композитор А.Г. Рубинштейн

Государственный секретарь А.А. Половцев, имевший привычку следить за событиями столичной жизни и отмечать их в своем знаменитом дневнике, записал после посещения торжественной церемонии открытия консерватории на Театральной площади между прочим: «Рубинштейн объясняет мне, что подаренный Консерватории Большой театр слишком мал, потому что Рубинштейн считает необходимым иметь в здании Консерватории залу на 2 тыс. слушателей и одну на 800, и одну на 300, 52 класса, не говоря о квартирах служащих…».

В марте 1889 года комиссия по перестройке Большого театра отдала предпочтение проекту инженера-архитектора Владимира Владимировича Николя, сумевшего не только разместить консерваторию с ее классами и Малым концертным залом в старых стенах Большого театра, но и дополнительно пристроить к нему довольно вместительную новую часть здания, обозначенную в проекте как «пристройка». Для нее выделили дополнительный участок городской земли в 645 квадратных саженей со сторонами площади, выходящей к Торговой улице.

Окончательно проект сооружения консерватории утвердили 6 февраля 1892 года, а 14 июня того же года состоялось торжество по случаю закладки здания. По обычаю, в основание будущей консерватории заложили бронзовую доску с датой закладки и именами основных строителей. Рабочим раздали в подарок красные рубахи и угостили праздничным обедом, на котором архитектор В.В. Николя обратился к ним с речью и здравицей в честь строителей.

В процессе строительства «для избежания сырости и проникновения воды в период наводнений» подвальные отсеки здания забили глиной и зацементировали.

Для звукоизоляции классов устроили двойные перекрытия между этажами и звуконепроницаемые перегородки между учебными помещениями. Кирпичные стены обоих концертных залов для лучшего резонанса специально обшили еловыми досками, а потолки собирали из кленовых деревянных щитов.

На санкт-петербургском Металлическом заводе для Большого зала консерватории, вместо деревянных оконных рам изготовили металлические. Перила для лестниц поставил известный столичный завод «Сан-Галли».

Окончательная стоимость всех строительных работ при возведении консерватории составила 1 978 390 рублей.

Вместо запланированных трех лет постройка консерватории и ее Большого зала продолжалась семь лет. Консерватория с ее учебными классами и Большой зал представляли собой единое монолитное сооружение с двумя главными фасадами.

Главный фасад консерватории обращен на север, к Офицерской улице, а главный фасад ее Большого зала – на юг, к Торговой улице (ныне Союза Печатников). Боковой западный фасад нового музыкального учебного заведения обращен к Мариинскому театру, а восточный – к жилой застройке Театральной площади.

В целом здание Санкт-Петербургской Императорской консерватории выглядело значительно и довольно сдержанно, с декором в духе итальянского Возрождения. Ее учебные классы могли принять 654 студента.

Величественный главный фасад консерватории, представленный автором проекта В.В. Николя в классических ордерных формах, обработали рустом. Его центр зодчий выделил четырехколонным портиком ионического ордера и завершил треугольным фронтоном с барельефом. На нем изображены крылатые фигуры Слав в развевающихся одеждах и лира с ветвями лавра.

Боковые части главного фасада декорированы пилястрами ионического ордера, объединяющими два верхних этажа. Общую композицию, увенчанную аттиками, украшают мраморные балконы, различные по рисунку наличники окон и сандрики. Лепной фриз, опоясывающий фасад в его верхней части составлен из гирлянд цветов, музыкальных инструментов, перевязанных бантами, характеризующих функциональное назначение здания.

Главный фасад Большого зала, обращенный к Торговой улице, в 1912 году частично изменили. В таком виде он дошел до наших дней. Нынешний фасад зала довольно сдержан. Колонны практически отсутствуют. В основном его украшают пилястры ионического ордера. Царский подъезд, смещенный чуть вправо, сохранив прежние размеры, изменил свое оформление. Его украсили колоннами ионического ордера и треугольным фронтоном. Во внутреннем поле фронтона (тимпане) – две лепные женские фигуры с лирами.

При открытии консерватории, 12 ноября 1896 года, ее Большой зал выглядел более богато и представительно, чем ныне. В конце XIX века публика поднималась в зрительный зал по трем красивым лестницам.

В партер вела роскошная лестница из ревельского мрамора с расходившимися маршами. Ее стены расписали «под рустик», имитировавший каменную кладку. Широкие мраморные марши, двухъярусная обходная галерея с прочной колоннадой ионического ордера и балюстрадой создавали у публики праздничный настрой.

Парадную лестницу перекрыли сомкнутым сводом с фризом вокруг него, украшенным масками трагедии и букраниями – стилизованными бараньими головами. Стены галереи расчленили пилястрами коринфского ордера и завершили классическим антаблементом. Стенные панно украсили лепными рамами. Убранство галереи дополняли хрустальные люстры и светильники.

Арки обходной галереи связывали пространство парадной лестницы с хорами, являющимися фойе для зрителей балкона. На них входили по двум боковым лестницам.

Большой зал консерватории имел вытянутую прямоугольную форму. Партер насчитывал тридцать рядов кресел, десять рядов стульев и двадцать лож, включая главную ложу – императорскую. Балконы Большого зала вмещали 400 человек. Сцена отделялась от зала порталом и могла иметь трехцветное освещение.

В отделке зала преобладали мотивы эпохи Возрождения. Стены членились пилястрами коринфского ордера, между ними выделялись арочные ниши, соответствовавшие очертаниям оконных проемов на фасаде. В центр каждой ниши вписывался изящный лепной барельеф в форме полного круга. Барельефы лож партера и балкона украшала лепка с растительными мотивами и изображениями лиры.

Большая хрустальная люстра дополняла убранство зала.

Праздничность помещения усиливалась позолоченной резьбой вокруг панно, блеском хрусталя большой люстры и многочисленных хрустальных бра. При открытии консерватории в Малом концертном зале установили орган, доставленный в Петербург из Дрездена. В 1961 году, после реставрационных работ в Малом зале, этот орган заменили новым, чехословацкой фирмы «Ригер», с пятьюдесятью семью регистрами.

Ныне существующее оформление фасада Большого зала и его интерьера выполнили в 1912 году по проекту столичного архитектора Т.Я. Бардта.

Ранее, в 1911 году, дирекция Русского музыкального общества возбудила ходатайство о перестройке Большого зала консерватории. Публика и специалисты жаловались на его неудовлетворительную акустику. Журнал «Театр и искусство» тогда довольно язвительно писал: «.позаботились щегольнуть шикарной лестницей, лепными украшениями на стенах и расписными потолками и упустили из виду акустику. Вообразите себе только сцену, величиной с чайное блюдечко, и театральный зал узенький и длинный, как огромный коридор, в котором никакая акустика немыслима».

Здание Петербургской консерватории. Фото начала ХХ в.

И действительно, сцена зала была мала. Видимость с балкона и отдаленных мест – неудовлетворительная. Да и сам творец Большого зала, зодчий В.В. Николя, в записке, датированной 1897 годом, с сожалением отмечал: «Хотя первоначально зал предполагался для ученических спектаклей, однако уже впоследствии, во время производства работ, когда стены были уже выведены, по требованию Высоч. утвержд. комиссии по перестройке Большого театра для потребностей С.-Петербургской консерватории были устроены боковые балконы и ложи, а также расширена, насколько возможно, арка сцены и сделаны своды над зрительным залом. Несомненно, что если бы эти требования были заявлены своевременно, залу можно было бы придать более отвечающий по всем требованиям вид».

Выпускник Академии художеств 1903 года архитектор Т.Я. Бардт представил проект перестройки Большого зала, отличавшийся своими привлекательными для администрации консерватории преимуществами – дешевизной и возможностью завершить работы за один строительный сезон.

Зодчий предложил новый зал превратить в трехъярусный, расширить площадь сцены и устроить удобное фойе, присоединив часть территории Театральной площади со стороны Торговой улицы.

Академия художеств одобрила проект архитектора, но рекомендовала в убранстве зала «придерживаться, по возможности, большей простоты и в линиях, не подчеркивать крупными мотивами архитектурные формы, не делать пилястров, а по возможности убрать стены и арки легкими тягами и орнаментами».

13 ноября 1912 года члены Петербургского общества архитекторов, осматривая новый зрительный зал, отметили улучшение формы зала. Его вместимость теперь составляла 1935 мест (876 – в партере, 176 – в боковых частях и ложах первого яруса, 296 – на балконе, 110 – в боковых частях второго яруса, 363 – в амфитеатре, 112 – в боковых частях и ложах третьего яруса и 12 – в литерных ложах четвертого яруса). Теперь в Большом зале оборудовали вместо сорока рядов кресел – двадцать четыре.

Ярусы в новом зале после его реконструкции расположились по наклонной линии к сцене.

Архитектор укоротил зал, приблизил зрителей к сцене и увеличил ее площадь вдвое. Площадка для оркестра в новом варианте теперь могла автоматически опускаться и подниматься.

К своему 50-летию консерватория имела новое улучшенное концертно-театральное помещение Большого зала.

При открытии учебного корпуса консерватории в ее здании насчитывалось 35 классов, Малый концертный зал, библиотека, церковь и квартиры для служащих.

Сегодня мало кто знает, что при Санкт-Петербургской Императорской консерватории в 1896 году устроили на средства, завещанные действительным статским советником Викулиным, церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Храм освятили в том же году.

В начале 1922 года церковь закрыли, а помещение, которое она занимала в здании консерватории, перестроили.

Интерьеры основного здания консерватории практически не изменились со времени его постройки. Малый зал распложен на третьем этаже учебной части и оформлен довольно выразительно. Он декорирован по мотивам раннего классицизма и рококо. Его стены украшают пилястры коринфского ордера и панно с лепными сплетениями цветочных гирлянд и музыкальных инструментов, обвитых бантами. С общим декором зала гармонирует роспись потолка, выполненная художниками А. Рябушкиным и В. Беляевым. Центральное панно украшает женская фигура в белой одежде, с венком на голове и лирой в руках. Крылатые гении в хитонах грациозно парят в воздухе, поддерживая гирлянды цветов.

В первом российском высшем музыкальном учебном заведении преподавали крупнейшие русские композиторы – Н.А. Римский-Корсаков, А.К. Лядов, А.К. Глазунов и другие известные музыканты.

Выпускниками консерватории в разные годы являлись П.И. Чайковский, А.К. Лядов, А.К. Глазунов, А.С. Аренский, Б.В. Асафьев, Д.Д. Шостакович, Е.А. Мравинский, А.В. Гаук, В.С. Софроницкий и многие другие знаменитые музыкальные деятели России.

По обеим сторонам здания Петербургской консерватории теперь возвышаются памятники М.И. Глинке (авторы Р.Р. и А.Р. Бах) и Н.А. Римскому-Корсакову (авторы В.Я. Боголюбов, В.И. Интан, М.А. Шепелевский). Бронзовая фигура композитора М.И. Глинки поднята на четырехметровый профилированный пьедестал из красного гранита, на котором высечены названия его лучших произведений. Памятник Н.А. Римскому-Корсакову установлен на постаменте из валаамского полированного гранита. Интересно отметить, что памятник основоположнику русской оперы, композитору М.И. Глинке, первоначально установили посреди Никольской улицы (ныне – Глинки), где сейчас проходят трамвайные линии. Поскольку это затрудняло движение транспорта на этой оживленной городской магистрали, памятник передвинули к главному фасаду Большого зала консерватории.

25 ноября 1892 года Санкт-Петербургская городская дума приняла решение назвать именем Глинки Никольскую улицу, по сторонам которой располагались Мариинский театр и здание новой консерватории. Одновременно с этим постановлением Русское музыкальное общество выступило с инициативой установки композитору памятника, приурочив его закладку к 100-летию со дня рождения М.И. Глинки – 20 мая 1903 года.

Специальная комиссия признала наиболее целесообразным установить монумент русскому композитору на Театральной площади, на пересечении двух улиц – Никольской и Торговой, расположив памятник спиной к Никольскому собору, а лицом – к площади, оперному театру и консерватории. Считали, что при таком положении монумент станет своеобразным связующим звеном между этими историческими зданиями.

Памятник М.И. Глинке

Объявленный всероссийский сбор средств на возведение памятника превзошел все ожидания: в комиссию поступило несколько десятков тысяч рублей.

В результате конкурса, в котором участвовали известные скульпторы и молодежь, первую премию завоевал молодой скульптор Н.А. Андреев, однако после многодневных обсуждений комиссия все же отдала предпочтение представленной модели академика Р. Баха. В его варианте монумента преобладало стремление к портретному сходству и детализации. В трактовке фигуры композитора, отлитой из темной бронзы, отсутствовали значительность, обобщенность, столь необходимые столичному монументу. Стоящий на пьедестале в центре Театральной площади композитор словно растворялся в ней.

Тем не менее горожане восприняли установку памятника М.И. Глинке как апофеоз славы отечественному музыкальному искусству.

При торжественном открытии памятника после речей многочисленных депутаций и выступления ректора консерватории А. Глазунова оркестр и хор под управлением Э.Ф. Направника исполнили кантату ученика М.И. Глинки М.А. Балакирева.

Газета «Новое время» отмечала, что «открытие памятника композитору М.И. Глинке являет собой поворот русской истории, когда должен наконец заговорить доселе безмолвный народ. Создавалась новая Россия – и к ней уже обращается новый гранитный Глинка».

30 ноября 1952 года в сквере напротив здания Ленинградской консерватории установили монумент композитору

Н.А. Римскому-Корсакову. Среди деятелей отечественной культуры и искусства, музыкантов и литераторов на торжественной церемонии присутствовал внук Николая Александровича, преподаватель консерватории Г. Римский-Корсаков. Перед собравшимися предстала бронзовая фигура композитора, склонившегося над партитурой, лежащей на его коленях. С теплыми и проникновенными словами на торжестве выступили композиторы Ю.А. Шапорин и В.П. Соловьев-Седой.

Памятник воспринимается в гармоническом единстве с фасадом Санкт-Петербургской консерватории, носящей имя великого композитора. Прекрасным фоном памятнику в весеннее время служат белые свечки цветущих каштанов, разросшихся за монументом.

Памятник Н.А.

Римскому-Корсакову

В Большом и Малом залах консерватории, выстроенной на месте Большого театра, давались симфонические и камерные концерты, нередко – с благотворительной целью.

После открытия Большого зала в нем работал новый оперный коллектив Театра музыкальной драмы (1912–1919), возглавляемый И. Лапицким. Он организовал товарищество на паях по примеру Московского художественного театра. Позже товарищество преобразовали в акционерное предприятие, что повлияло на репертуар театра. Наряду с постановками «Евгения Онегина», «Кармен», «Бориса Годунова», «Нюрнбергских мейстерзингеров» появлялись и слабые спектакли. Однако лучшие постановки этого театрального коллектива пользовались огромным успехом и даже иногда позволяли молодому театру конкурировать с императорским – Мариинским.

В столичной консерватории, в этом мире высокого искусства, происходили события, сближающие его с искусством, по традиции считающимся «легким». Так, в апреле 1902 года прославленная исполнительница опереточных партий, любимица столичной публики, королева старинного романса Анастасия Вяльцева решила выступить в оперной партии Кармен. Ее появление на сцене Большого концертного зала консерватории было встречено овациями поклонников и возмущенными отзывами критиков, блюстителей чистоты оперного жанра. Петербургский журнал «Театр и искусство», в частности, писал, что «артистка обнаружила прекрасный голос, но пела робко и неуверенно из-за сверхъественного волнения, в которое ее не могла не повергнуть атмосфера предустановленной враждебности».

В 1909 году Большой зал заполнила непривычная для консерватории публика. Там на сцене тогда прошел «первый в Петербурге Олимпийский праздник», как восторженно писали столичные газеты. Зрители разразились громом оваций, когда Иван Заикин, чемпион России по тяжелой атлетике, поднял стальной рельс с двадцатью людьми.

В 1912 году в прессе впервые появилось необычное для столицы Российской империи сообщение о премьере в консерватории: «Обществом любителей древнееврейского языка поставлена будет опера „Самсон и Далила“, музыка Сен-Санса, в первый раз на библейском языке». Опера разучивалась под руководством капельмейстера Л. Компанейца.

Эстафету Большого зала подхватил и Малый зал. В его репертуар стали включаться спектакли, далекие от классического «академического» искусства.

Осенью 1915 года в Малом зале состоялся большой концерт, в котором выступления знаменитых артистов российского балета перемежались с цыганскими романсами в исполнении Юрия Морфесси и хора цыган Алексея Шишкина.

В первую годовщину Октября в Большомй зале прошел спектакль «Мистерия Буфф» Владимира Маяковского в постановке Всеволода Мейерхольда.

15 февраля 1919 года в помещении Большого зала консерватории трагедией Шиллера «Дон Карлос» открылся первый советский драматический театр, организованный при участии М. Горького, А. Блока и М. Андреевой, задуманный как театр больших страстей и революционной патетики.

В 1922 году консерватория приступила к созданию оперной студии, сыгравшей огромную роль в практике студентов и судьбах выпускников.