Текст книги "Фатальный абонент"

Глава 3. Рио-де-Жанейро

Михаил отвернулся и медленно пошёл вдоль зала. Заглянул в пару небольших магазинчиков. Скорее, для того, чтобы убедиться в отсутствии препятствий к свободному передвижению. Никто не остановил. Двинулся к выходу. И здесь в отражении стеклянной двери его снова нагнали черные очки полицейского. Оглядываться не стал. Взял себя в руки, спокойно вышел на улицу.

Было тепло. Солнца не видно, но оно ощущалось в степенно проявляющейся насыщенности неба синевой. Подтверждалось сползанием вниз по зданиям серых теней, которые выдавливали взамен себя на поверхность собранное за ночь удушливое испарение, заставляли воздух сонливо вылезать из мрака прохладных подвальчиков и закутков, клубиться, поднимаясь вверх.

Вдоль тротуара – металлические столбы с вывесками. Слова – не знакомы, цифры – ни о чём. Судя по всему – остановки. К ним подъезжал транспорт, сажал граждан и, немного подождав, следовал дальше.

Внимательное изучение маршрутов пользы не принесло. Хотелось увидеть что-то понятное. Михаил прошёл в одну сторону, затем вернулся. Безрезультатно. На очередной стоянке посадка заканчивалась. Водитель знаками торопил пассажиров. Похоже, это были англичане или американцы. Во всяком случае, долетавшие слова понятны. Говорили что-то про карнавал, тёплое море и пляж Копакабана. Михаил решил прислушаться, подошел ближе.

Внезапно в отражении окна снова увидел полицейского и, не раздумывая, поднялся в автобус со всеми. Прошел мимо багажных полок слева и справа, в самый конец, сел на свободное место. Никто здесь не обратил на него внимания. Полицейские очки продолжали в упор сканировать Михаила через окно, даже когда автобус тронулся.

Подумал, что надо быть настороже. Так ненароком загребут и данные запишут, поставят на контроль. А запрос придёт – тут же найдут, чтобы депортировать.

Ровная бетонная дорога тянулась между вздымающихся зеленых холмов, скалистых склонов и ложбин, заполненных россыпью непонятных рыжеватых строений. Издали похожих на вышедшую на поверхность глинисто-кварцевую породу. Топорщилась надломленными углами, бугрилась, поблескивала на солнце.

Вблизи перевоплощалась в деформированные нагромождения жилищ из оранжевого кирпича. Вырисовывались окошечки, двери, неровные покосившиеся крыши, пристройки. Подобно муравьям, сновали люди. Ни дорог, ни улиц. Кривые тропинки, скрывающиеся под навесами норы, крутые лазы. Напоминало гигантский муравейник. Походило на кучу мусора, которую великан смёл воедино чтобы позже собрать на совок и выбросить.

Ближе к Рио-де-Жанейро скопления домов всё чаще приобретали белые оттенки. Словно кто-то постепенно гарщёткой очищал их от ржавчины.

И внезапно накатила синева. Словно великану-уборщику всё же удалось смести мусор. В лицо ударил сливающийся яркий свет неба и моря. Прямо из воды взметнулись коричневые горбы доисторических гигантских рептилий. Образовали вкруг себя буруны. И те застыли, превратившись в белоснежную россыпь каменного ожерелья вздымающихся небоскрёбов на лапах широких песчаных пляжей. Откуда кто-то невидимый уже запряг самого крупного зверя, усмиряя, натягивал вожжи канатной дороги, уносящей в поднебесье раскачивающийся яркий вагончик фуникулёра.

По извилистому шоссе автобус спустился ближе к побережью. Сидевший с водителем сопровождающий периодически произносил названия гостиниц. Транспорт останавливался, пассажиры выходили по несколько человек. Когда дорога пошла вдоль пляжей, Михаил тоже решил сойти.

Солнце уже светило вовсю. Открывало красоту искрящегося полотна залива, вскрываемого белыми скальпелями яхт. Заставляло серые тени пятиться вокруг гор. И казалось, что каждая вновь открываемая Михаилом картина старается стереть из памяти образ Лили. Вычёркивала его, как неприемлемый здесь – среди пальм и широких пляжей тропических широт.

Они так и не смогли побывать вместе в тёплых краях, обрести там единение, общие воспоминания. Не ходили по улицам южных городов, не заглядывали в витрины сувенирных лавок, не наслаждались заморской кухней. Их продолжала соединять слякотная питерская зима, пасмурное лето и белые ночи, которым здесь не было места.

Алебастровые гребешки причесывали едва волнующуюся голубую гладь воды. Купальщиков не было. Вдоль кромки по одному и группами легко скользили силуэты бегущих людей. Изредка обгоняя друг друга, уступая дорогу встречным. Приветственно махали руками.

Кто-то делал зарядку. Утро – время спорта.

Вдоль шоссе по велосипедной дорожке шуршали шины. Пригнувшись к рулю проносились наездники металлических коней, с усилием давя на педаль. Атласные короткие штаны обтягивали напряжённые бедра с перекатывающимися мышцами.

Тротуар вымощен черно-белой плиткой. Набран в виде мозаики. Узор напоминает переплетение Инь и Янь. Тянется вдоль всего побережья. Отделяет первозданную природу океана от каменной цивилизации мегаполиса. Плавно сужается и пропадает вдали, заворачивая вместе с кромкой залива. Упирается в громадину горы, вырастающей из моря.

Прижав локти, выкидывая ноги-ходули и старательно пыхтя, мимо прошествовала группа худощавых стариков, затем подростки.

На широком пляже из скрипучего крахмального песка расположились многочисленные футбольные ворота с сетками. В некоторых началась игра. Взлетал мяч. Подпрыгивал вратарь. Звучали победные крики и брань разочарований, споры. Большинство – подростки. Будущие Пеле – покорители чемпионатов. Их растят с малолетства, чтобы потом не закупать за границей, грабя собственный народ.

Такие же пляжи Михаил видел несколько лет назад в Америке. Там на Малибу под Лос-Анджелесом были растянуты волейбольные сетки. Вода холодная – никто не купался. Только играли. Взяли машину напрокат и поехали в Лас-Вегас. Остановились в отеле. Весёлое было время – беззаботное. Сколько там проиграли? Вроде немного. С грустью подумал, что сейчас бы пригодилось.

Забитый гол и восторженные крики снова вернули Михаила к реальности. Можно было отлежаться на пляже. Но для этого надо было хотя бы купить плавки. Кто же знал, что он в феврале очутится здесь, а не где-нибудь в Норвегии или Канаде.

Магазины еще закрыты. Можно пока осмотреться. С усмешкой подумал, что в отпуске всегда выбирал отели первой линии. Сейчас было не до отдыха – надо подыскать что-то подальше от пляжа. Убраться с глаз.

Потянулся аппетитный аромат еды. Заныло в желудке – в аэропорту так и не поел. В одном из прибрежных кафе начинал суетиться народ. Звучала музыка. Приветливые негритянки в желтых передниках и цветами в волосах походили на курочек-наседок. Шествовали, лениво переваливаясь, квохтали. Разносили беляши и чебуреки. Стало смешно от нежданной встречи на далёком континенте с любимым блюдом. Словно кто-то решил сгладить муку расставания. Надо попробовать! Оказалось на удивление вкусно. Заказал ещё и парочку пива. Только Хайнекен. Пришлось мириться. В Питере его не пил. Покупал живое, нефильтрованное.

Наелся. Расслабился. Можно было прогуляться. Но куда? Ничего не хотелось. Ни вставать, не идти. Закрыть бы глаза и так пропасть в собственной внутренней темноте. Чтобы ничего не тревожило. Просто раствориться, стать невидимым. Представил, как Лили едет на работу, ругает водителей, грозит им пальчиком, подносит шефу чай. Думает ли о нём? В этом мире ничто не напоминало о ней. Жаркое южное солнце никогда не согревало их двоих, не укутывало своим теплом. Сближала зима и моросящие дожди. Подумалось – быть может, когда-нибудь… Но оборвал себя. Вернулся в реальность – что впереди?

Надо было распределить бюджет, чтобы хватило на первое время. Потом попытаться найти работу. Подметать улицы? Мыть посуду в ресторане? Смешно. Никогда не думал об эмиграции.

На той стороне проезжей части красовалось огромное светлое здание отеля «Копакабана палас». Этажей семь или восемь. Внизу несколько бутиков и офисов. Магазины уже должны были открыться, и он направился через дорогу в каменные джунгли.

По мостовым неторопливо ехали большие желтые автобусы, похожие на давно ушедшие в историю питерские икарусы, и такого же цвета такси с шашечками. Дождался нужного сигнала светофора и перешел улицу. Столбы освещения как великаны – в три-четыре раза выше, чем в России. Похожи на инопланетян с наклонёнными головами. Что-то высматривали. Рядом – красные пластиковые баки для мусора. Урн нет. Вдоль шоссе – невысокие пальмы. Опавшие листья убраны с рассветом.

Улица поднималась вверх. Слева итальянский ресторан с нарисованной рекламой макарон на окнах. У дверей – очередь. Итальянцы с раннего утра свою пасту едят? Справа – сувениры. Возникший интерес мгновенно погас. С горечью подумал, что это – на обратном пути.

Здания вдоль улицы в два-три этажа. Примыкают друг к другу. Идут сплошной стеной. Разделяются только пересекающими улицами. На первых этажах конторы, агентства, небольшие лавочки. Попадаются бистро. Народ внутри одет неброско. Помят. Много пожилых. Взгляды угрюмые, озабоченные. Не то, что в аэропорту. Заглянул внутрь – похоже на шведский стол или, скорее, на родную столовку – с подносами вдоль стойки, касса – в конце. Зато есть суп или что-то похожее. Посмотрел цены – недорого. Можно полгода продержаться, если спать на пляже. Но есть риск попасть в грозу. Дождь – не солнце, газеткой не прикроешься.

Вот и спортивный магазин. Совсем не дорого. С большими размерами туговато. Но кое-что нашли. Михаил тут же в кабинке переоделся в шорты, футболку и сандалии. Снятое сложил в сумку. Теперь он ничем не отличался от местных туристов. Не забыл купить серую панаму на голову. Можно снова идти на пляж. По дороге обратил внимание на несколько дешёвых гостиниц, где сдаются комнаты. Запомнил их расположение. Утро вечера мудренее. Но сейчас было наоборот. Решил не думать о проблемах и отдаться отдыху, позагорать. Хотя бы чуть-чуть адаптироваться.

Пляж уже гудел. Заполнился отдыхающими, звучал музыкой, шумом прибоя и криками зазывал. Волны стали больше. Появилось множество шезлонгов, ранее сложенных под навесами. Выросли и раскрылись зонтики. Михаил подумал, что в такой суете вряд ли он будет заметен, кому-то интересен. Если только местному торговцу сувенирами или женщинам, разносящим фрукты.

Взгляд наслаждался красотой природы, её добротой к аборигенам. Но ощутить все это так, чтобы принять душой и раствориться, Михаил никак не мог. Мешала настороженность и неопределённость. Словно он ещё не здесь, а продолжает бежать. И это лишь мимолетный очередной пейзаж.

Обратил внимание, что зонтики различаются по цветам и кучкуются стайками отдельно друг от друга. У каждого лагеря – палатка, флаг с эмблемой и наименованием отеля. Тут же охрана из парочки негров. Записывали посетителей в журнал, тащили шезлонги, устанавливали тенты.

На просьбу Михаила задали несколько вопросов. Тыкали заскорузлыми шелушащимися пальцами в название отеля, отрицательно крутили головами. Затем показали в сторону другой палатки с жёлто-зелёным бразильским флагом, без названия отеля. Всё было ясно.

За три реала Михаил получил все то, что проживающим в гостиницах давалось бесплатно. Зато под тентом гора кокосовых орехов, бананы, контейнеры с напитками. Михаил расположился рядом с охраной, чтобы было кому присмотреть за вещами. Слышал раньше, что в Бразилии процветает преступность.

Общения не хотелось. Понятными были названия напитков, фруктов и разной снеди. Вполне устраивало.

Обратил внимание, что местные девушки, в основном чёрные, совсем не привлекательны. Стройность сохраняют только в подростковом возрасте. Дальше начинают расползаться бёдрами и грудью. Правда, заметил нескольких голливудских красоток. Но те были в компании накачанных парней. С тоской глядели по сторонам. Одна из них с длинными распущенными волосами задержала взгляд на Михаиле.

«Наверно, выделяюсь отсутствием загара» – подумал он и отвернулся. Но через некоторое время снова почувствовал, как она заинтересованно разглядывает его. На этот раз в его сторону глядели и две огромные волосатые «гориллы» – охранники. Это казалось небезопасным. Возможно, они приняли его за белокожего миллионера и хотели предложить свою девочку на час? Или просто заманить и ограбить? Их назойливые взгляды упорно зазывали. Михаил стал рассматривать прибрежные здания.

Пересекая чёрные и белые полосы, по тротуарам гулял народ. В инвалидной коляске на электрическом ходу, завернувшись в белую клетчатую шаль, катилась негритянка, весёлая толстая бабушка – выглядела как сахарная трубочка с шоколадной глазурью.

Михаил старался не думать о грустном. Пытался наслаждаться отдыхом, но, стоило расслабиться, и воспоминания устремлялись в душу, словно песок сквозь пальцы, и приходилось сжимать их в кулак. Стройные молодые креолки на пляже снова напомнили о Лили. Поёжился, ощутил маленькую ладошку на спине. Как уходил в зону вылета, прикрываемый толстяком с лоснящейся довольной физиономией. В душе защемило.

Силой воли вернулся в Бразилию. По краю пляжа на квадроциклах осторожно пробираются полицейские. Смотрят по сторонам. Иногда останавливаются и кого-то подзывают, расспрашивают. Едут дальше. Купающихся мало. Над водой постоянно кружат вертолёты – наверно, обзорные экскурсии. Лёгкие самолеты увлекают за собой развевающиеся рекламные баннеры.

Народ запрудил весь тротуар. С краю примостились продавцы поделок, сувениров, дешевой снеди. Стойки с лёгкой одеждой и бижутерией. Кабинок для переодевания нет. Туалеты – в кафе или спрятаны под землю как пешеходные переходы. На поверхности только значки с силуэтами.

На одной из площадок организованы конкурсы для детей и взрослых – строят замки из песка.

К обеду пляж раскалился так, что по нему стало не пройти. Рабочие протянули от гидрантов резиновые шланги, испещрённые мелкими дырками. Тонкие струйки воды распыляются, выделяя темные намокшие дорожки для передвижения. Конец шланга укрепляют на стойке и вставляют в рожок – получается пресный душ.

Несколько огромных цементных башен на границе с тротуаром – смотровые спасательные вышки. Но катеров с соответствующей символикой не видно.

Неожиданно взгляд Михаила снова встретился с темноволосой красавицей. Та улыбнулась и тут же обернулась к своим охранникам. Видимо, трёх раз для неё было достаточно. Надо было что-то предпринять. Михаил жестом показал продавцу, что идет купаться и просит посмотреть за одеждой. Убедившись, что тот понял, двинулся к морю. Вода оказалась прохладной, но вполне приемлемой для купания. Зайдя по пояс, нырнул и появился на поверхности в стороне. Чернокожие великаны шли за ним. Зайдя по грудь, остановились, подпрыгивая на волнах. Стали рыскать глазами.

Отплыл подальше и почувствовал, что отливная волна тянет за собой. От неожиданного ощущения запаниковал. Стал активно работать руками и ногами, устремляясь к берегу. Плавал он хорошо. Умело держал дыхание. Но берег не приближался. Словно на тренажере беговой дорожки. Казалось, что море уходит от берега, и он старался подмять его под себя, скользить по поверхности. Постепенно начал уставать – сказывалось отсутствие тренировок. Люди и здания на берегу уменьшались в размерах. Прибрежный гомон становился глуше, сливался в однотонный тихий шум, прерываемый криком чаек и периодическим тарахтением самолёта. Показалось, что это сон. Хотелось обернуться и увидеть позади себя мостки или край бассейна. В отчаянии стал крутиться, плеская руками в надежде увидеть шлюпку. Вспомнил, что не заметил на берегу ни одного спасательного судна. Только башни, которые продолжали безразлично смотреть вдаль, поблескивая маленькими окошечками. Михаил в надежде помахал им рукой. Стало смешно – походило на прощание. Солнце продолжало жечь. На небе ни облачка. Представил, какой крупинкой кажется он всем теперь.

В отчаянии, неистово замахал руками и забил ногами по воде. Быть может, заметят издали фонтан брызг? Но тут же притих – подманит акул? Он даже не поинтересовался об этом раньше. А так далеко от берега точно шастают какие-нибудь зубастые твари. Неожиданно ощутил глубокую, пронизывающую безнадёгу. Почувствовал весь сарказм своего положения как результат бесполезного бегства от судьбы. Тщетной попытки спасения. Не там – так здесь. Уж если суждено. Значит это судьба? И нужно ли было преодолевать столько трудностей, расставаться с друзьями, любимой… Прости, Лили… Хотя почему – прости? Просто прощай… Чувствовал вину перед Полиновым – не успел предупредить, струсил, сбежал…

Михаил лёг на спину, раскинул руки и ноги в стороны, закрыл глаза. Проходящие волны охлаждали, окатывая раскалённые лицо и живот, смывая жар солнечных лучей. Вода заполнила уши протяжным зовущим гулом глубины, переменчивым напряжённым эхом.

Неожиданно сверху донёсся шум мотора, воздушный поток прижал тело к поверхности. Михаил открыл глаза. Над ним завис вертолёт, на веревке опускалась красная тряпка. Оказалось – спасательный жилет. Оставалось только просунуть руки и защёлкнуть замок на груди. И вот он уже беспомощно висел в двух метрах от воды, летел к берегу, словно маленькая собачка на шлейке.

Опустили прямо в полосу прибоя. Михаил отстегнул пояс и помахал вертолету рукой, вышел на берег. Устало сел на песок. Никто из отдыхающих не обратил на него внимания – это было странно. Вскоре вертолет поочередно притащил ещё несколько купальщиков. Похоже, что это было здесь обычным делом.

Цивилизация!

Глава 4. Требуется помощь!

– О, кто пожаловал? – из-за стола поднялся Сараев и раскинул руки для объятий. – Ты как прошел без пропуска? А забыл – у тебя же здесь свой разведчик!

Игорь был на пару лет моложе Михаила, но уже совсем лысый. Впрочем, это его не портило, и ловеласом он слыл известным. Два его новых заместителя настороженно поднялись со своих мест и протянули руки для знакомства. Михаил представился. На диване у окна уже сидел Сиваков. Улыбаясь, хитро щурился, приглаживая свои светлые белорусские усы. Нетерпеливо заерзал – ждал своей очереди. Похлопал рядом с собой, приглашая Михаила сесть. Обнялись как после долгой разлуки. Хотя виделись вчера, но не здесь! Среди толстых стен здания ГУВД казалось, что не общались с тех пор, как вышли в отставку.

Сараев кивнул заместителям:

– Идите в канцелярию, попейте чайку! Мы поболтаем.

Те нехотя вышли, подозрительно оглядывая гостей.

Сараев закрыл за ними дверь. Подошел к врезному шкафу в углу. Достал бутылку коньяка, стопки и коробку шоколадных конфет.

«Значит что-то серьёзное, отчего заместителей выгнал», – подумал Михаил. Спросил:

– А водочки нет? Не хочется краситель с ароматизаторами глотать. В наших магазинах нормального коньяка не бывает!

– Водки нет, – слегка огорчился Сараев, – что районы заносят – то и пьём.

Переглянулся с Николаем. Тот потирал руки. Был охоч до выпивки. Правда, теперь знал норму. Ранее, работая на территории, страдал запоями и одно время ходил закодированный. Став руководителем среднего звена, был арестован за хранение и распространение наркотиков. Отсидел в изоляторе несколько месяцев и вышел. Следствие не смогло доказать вину. На службе восстановили, хотя некоторые из руководителей следствию доверяли. Но дело уже было прошлое. Старались не вспоминать.

– Требуется ваша помощь, мужики! – Сараев разлил коньяк. – Давай за встречу!

Выпили, закусили.

– Понимаете, напоролись на одну банду, не можем реализоваться. Начальство давит. Сроки разработки заканчиваются. Уже филёры и установщики отработали. Сроки прослушек заканчиваются, а ухватиться не за что. Шифруются гады. Решили мы давануть их по экономике. Лишить материальной базы – так некого внедрять. Молодежь пришла – опыта нет. Проколются – всё испортят. Последствия могут быть. Мафия – дело серьезное. Там люди опытные. У них и консультанты есть в ГУВД непростые, и кое-кто повыше, вычислить не можем. Отказа от вас не приму. Выхода у меня нет. Вы дело свое знаете. И вера к вам. Не подведёте.

Михаил увидел, как взгляд Сивакова загорелся азартом. Больше двадцати лет оперативной работы даром не проходят. Да и сам был не прочь вспомнить молодость. Если бы дела в фирме шли не очень или намечались проблемы – не согласился. А так – вроде все нормально. Спокойно. Просят помочь. А это уже в крови. Как отказать своим однополчанам? Согласились.

– Тогда нужен кто-то третий. Кто разбирается в тотализаторе.

– Можно Серёге Полинову позвонить, – вспомнил Михаил, – он же раньше обеспечивал все спортивные мероприятия. На футбольные матчи нас приглашал. Он эту кухню должен знать. А когда в оружейном отделе работал – внедрялся. Одному торговцу гранату вручил с выдернутой чекой.

Присутствующие гоготнули. Согласились. Стали вспоминать смешные ситуации…

Через полчаса Полинов уже сидел в кабинете и пил со всеми коньяк. Мотал головой, закидывая чёлку назад. Обаятельно улыбался, сверкая голубыми глазами. Он был всё таким же стройным, как на службе. Бывший «афганец», призёр Европы по карате. Тоже носил усы, но изысканно выбривал их в тонкие стрелочки. Стесняясь седины, подкрашивал волосы в чёрный цвет.

– Орден-то дадут? – усмехался он.

– Дадут, – ответил Михаил, – догонят и поддадут. Не помнишь, сколько наполучал, пока служил?

– Я хорошо помню, – отозвался Сиваков, – особенно как УСБ склонило моего же агента наркотики мне подкинуть, в камеру закрыли ни за что!

– Меня Стрелкин турнул, я тоже помню! – добавил Сергей, – требовал, чтобы я его знакомой деньги вернул. А за что, спрашивается? Пусть идёт в суд…

Сараев почувствовал, что настрой может пропасть, прервал:

– Да ладно вам плакать. Если бы не выгнали, продолжали гнить в этом болоте. А так – смотри! Настоящими бизнесменами стали. Думаете, мне здесь сладко? Каждый день мечтаю, куда бы свалить. Некуда! Вот и приходится брать под козырёк.

– Это верно, – подхватил Михаил, – все совершается вовремя. Что бог не делает – всё к лучшему. Чего жалеть-то? Давайте, накатили и не отвлекаемся!

Игорь благодарно ему улыбнулся, снова разлил коньяк по рюмкам:

– Значит так, операцию назначим на пятницу. Больше будет народу. Сейчас позову старшего по делу и опера, у которого разработка в производстве.

Он позвонил по телефону и через минуту в кабинет вошел смуглый худощавый мужчина невысокого роста. Костюм слегка великоват. При виде гостей узкое лицо с большими залысинами озарила открытая улыбка, отчего светлые выпученные глаза показались безоблачными, притворно наивными, стали располагать к откровенности.

– Привет заслуженным пенсионерам! – произнес он.

– Стас? Франчук! Ты еще на службе? – удивился Михаил. – Ты же старше нас всех! Сколько помню, всё плакался, что тебя уволят по возрасту первым. А мы верили. Хитрец! Я даже знак «Ветеран МВД» тебе отдал. А мог бы и себе повесить. Ты и теперь живее всех живых!

– Так он же памятник! – усмехнулся Сиваков. Хитро подмигнул, с намёком, показывая большим пальцем вверх, – попробуй его уволь! Небось старшему брату постукивает?

Обнялись. Попытались общаться. Но Сараев всех остановил:

– Хватит трепаться. После наговоритесь. – Обратился к Стасу:

– Где Алексей?

– Сейчас подойдет, готовит документы на подпись.

– Хорошо, – согласился Сараев, – тогда к делу. Я повезу Михаила в притон на Есенина. Стас – Николая в игорный дом Купчина. Он этот район знает. Алексей как прикрытие у Полинова на тотализаторе в Московском…

– Опять мне в притон! – прервал Михаил. Поморщился, попытался возразить: – На службе развратничал и на пенсии продолжаю, сколько можно?

– Так ты ж единственный у нас профессионал был в этом вопросе! – Сараев хлопнул его по плечу. – Женатики не решались, а холостяки не умели, даже будучи начальником, продолжал сутенёров изобличать! Забыл? Герой!

– Да ладно тебе… – Михаил огорчённо хмыкнул. – Документы на внедрение оформили? Постановления в суде подписали? А то получится по уголовному кодексу провокация – будем вместе баланду хлебать!

– Да все нормально, – успокоил Сараев, – ты же меня знаешь. Сейчас Лёша принесет все, покажет – и Стрелкину на подпись. Потом в суд. Значит, задача ясна? Работаем как раньше. Составы преступлений пока не изменились, доказательная база прежняя. Надеюсь, вы всё помните. Наливай!

Франчук разлил весь коньяк и направился к шкафу. Достал новую бутылку. Распечатал. Поставил на стол. Появился Алексей. Молодой белобрысый парень с зелеными глазами и немного кривой улыбкой, открывающей жёлтые прокуренные зубы. Под мышкой тонкая папка. Положил на соседний стол, стал раскладывать листы.

– Читайте, господа пенсионеры, – торжественно провозгласил Сараев, – вам можно, доверяю.

– Что там смотреть, – откликнулся Сиваков, – пусть Михаил читает. Он это дело хорошо знает.

Полинов подошел к столу, быстренько пролистал, остался доволен.

Михаил сгрёб документы со стола и пересел на диван. Стал внимательно изучать – все же бывший руководитель этого отдела. Хотел убедиться в правильности заполнения. Сделав несколько замечаний, спросил:

– А расписка о добровольном согласии на внедрение? Я такую не писал. Кто у вас документы без них утвердит? Или её отменили?

– Лё-ша!? – Сараев вопросительно посмотрел на подчинённого, нахмурился, покачал головой.

– Надо собственноручно писать, – отозвался тот, – могу продиктовать. Я думал – все знают, не первый же год!

Он раздал пенсионерам по чистому листу машинописной бумаги и стал надиктовывать. Закончив – собрал документы.

– Ну что, мужики, – Сараев явно повеселел, – за успех нашего безнадёжного дела?

– За нас! – поддержал Михаил.

– Будем! – отозвались остальные…