Текст книги "Фабрика поломанных игрушек"

Глава 9. Рада

Их разделял служебный стол. Заявительница сидела напротив Щербакова.

«Скорее всего – цыганка, – думал он, – уж этого добра по молодости в Гатчине насмотрелся, – но какая красивая! И одежда странно чистая, благоухает цветочными ароматами!»

Имя девушки было Рада, на вид двадцать лет. Глаза чёрные, как угли, неожиданно вспыхивали, а затем гасли, прикрытые веками, таинственно тлея в глубине. Она периодически поправляла висевший на плечах большой платок, покрывавший воздушную кофточку. Поправляла на кружевной яркой юбке чёрную сумку из блестящей тонкой лайковой кожи. Многочисленные браслеты на запястьях игриво звенели.

Отвечая на вопросы, девушка скромно опускала голову, морщила лобик, поджимала ноги под стул. Голос становился низким певучим – пробирал Щербакова до самых косточек.

Но стоило ему начать писать, как девушка тут же бросалась в атаку. Подаваясь грудью вперёд, трясла сумкой над столом, показывая на ней сквозной порез, эмоционально тараторила, почти упрекала:

– Скажи мне, милый человек, вот как же? Как же теперь я домой явлюсь? Денег нет, паспорта нет, сумка испорчена! Продуктов не купила. А у нас семья – четыре сестры и три брата, да детишки малые! Совсем распустили этих воров. Нельзя две остановки до рынка проехать. Где ж я теперь денег-то возьму? Жилконтора требует долг погасить, ещё долг за электричество, а как?…

Неожиданно, точно расслышав собственную раздражительность, она снова начинала говорить медленно, и тогда звуки наполнялись лиричностью, словно шли от сердца.

Вениамин заполнял протокол заявления, периодически останавливался и поднимал взгляд на потерпевшую, чувствовал в душе непонятное волнение, обдумывал наводящие вопросы, опрашивал, как учили.

Девушка моментально утихала, прижималась к спинке стула, смотрела в пол, разглаживала на коленях юбку, тихо отвечала.

Стоило Вениамину наклониться к столу и начать писать, она будто снова вспоминала о неприятностях: раздавались упрёки в адрес воров, милиционеров, водителей автобусов, жилконторы и контролёров…

Ровным аккуратным почерком Щербаков заполнял бланки. Искоса поглядывал на девушку. Невольно сравнивая со своей женой.

Вспоминал Эстю, и как вернулся с Белого моря в пустую трёхкомнатную квартиру, продолжил работать технологом в рыбхозе. Случившийся в отношениях разлад казался неправильным. При живом-то муже открыто сожительствовать со своим бригадиром, да ещё детей от него родить! Никто её не осуждает, не наказывает! Куда смотрит комсомол и родная партия?

Поначалу Вениамин хотел написать гневное письмо начальству жены, но так и не вспомнил, какому. Артель работала сама по себе: ловили рыбу, продавали, на это и жили. Даже профсоюза не было! Люди газет не читали, собраний не проводили. Что ему до той жизни? Теперь у него был целый завод и почти сто душ в подчинении. Надо было идти дальше.

Долго переживать о потере жены Вениамину не пришлось. Точно где-то наверху услышали о мести Щербакова и решили устроить ему проблемы.

На предприятии была назначена ревизия по инициативе ОБХСС. По заводу стали расхаживать незнакомые граждане в милицейской форме и серых костюмах. Носили опечатанные пакеты с рыбой, толстые папки с документами. Рабочие целыми бригадами ходили давать показания в отдел милиции.

Щербаков устал объяснять все технологические тонкости процесса переработки рыбы. Майоры с большими звёздами и сотрудники в штатском вынюхивали, намекали, угрожали, склоняли на явку с повинной. Вениамин догадывался, что это такая тактика работы. Но скрывать ему было нечего – денег он, кроме своей зарплаты и премий, не видел, а продукцию старался выпускать высшего качества.

Директор слёг в больницу, заместителя арестовали, и Щербаков остался исполнять обязанности обоих руководителей, а заодно и свои.

А ещё через месяц завод снова заработал в нормальном режиме, только уже без заведующего складом, начальника охраны и пары сторожей. Директор поправился и вернулся на своё место, заместитель переехал в другой город. Вакансии заполнились новыми сотрудниками.

Спустя ещё пару недель Вениамина вызывали в районное управление внутренних дел. Он не волновался, только жалел, что от работы отвлекают. Но дело оказалось в другом.

Начальник ОБХСС долго расспрашивал Щербакова о семейной и личной жизни, об условиях проживания, связях на работе. А затем неожиданно предложил:

– Давай-ка переходи к нам на службу! Парень ты честный, биография не замарана. В тонкостях экономики разбираешься хорошо – вон как на заводе всю технологическую цепочку выстроил – не подкопаешься! Зарплата у нас достойная, к тому же – уважение от граждан, машины тоже есть, а квартира останется за тобой, – закон такой имеется! А?

Вениамин такого предложения не ожидал – опешил. Когда-то в школе он любил читать детективы и кино смотрел с удовольствием о задержании преступников. Подумал – а что, ему всю жизнь с рыбой возиться? Уже провонял насквозь! К тому же этот запах постоянно напоминал ему о жизни на Белом море с Эстей. А здесь работа будет интеллигентная, чистенькая, сидишь в кабинете, все тебе подчиняются, никто не перечит, с уважением…

Думал он недолго и согласился.

Уволили Щербакова по переводу, даже дела не сдавал – через неделю сидел в чистом кабинете, помогал сотрудникам, осваивал азы. А ещё через месяц послали в учебный центр под Москву на полгода. Учиться старался – не хотел подвести майора, закончил на «отлично». Все предметы знал назубок, а когда вернулся обратно в отдел, вакансия оказалась занятой – приняли молодого сотрудника из академии МВД. Предложили Вениамину временно поработать в уголовном розыске, благо там свободных должностей оказалось достаточно. Конечно, было обидно, но возражать не стал. И как это обычно бывает в жизни – ничто не тянется так долго, как временное. Щербаков подружился с коллегами, стал уважать начальство и забыл о борьбе с экономической преступностью. Привык ловить уголовников, сидеть в засадах, вербовать агентуру.

Через пару лет пришло из Москвы указание выделить сотрудника на новое направление работы – борьбу с наркотиками. Никто получать новые знания не хотел, решили поручить эту линию самому исполнительному сотруднику – Щербакову. Тот вызубрил рекомендации и стал разбираться с редкими задержаниями наркоманов. Организованной преступности тогда ещё не было, и в сети попадали в основном заплутавшие приезжие горемыки да бывшие воины-афганцы. Работы было немного.

Периодически приходилось нести дежурство – сидеть на приёме заявлений, принимать потерпевших, выезжать на происшествия, отказывать материалы.

Утром Щербаков почувствовал недомогание – расчихался в постели. Но вовремя вспомнив о примете, скороговоркой повторил несколько раз:

– Чих – на ветер, деньги – в карман. Как сказал – так и будет. Чих – на ветер, деньги – в карман…

Нагрел себе молока с мёдом и выпил мелкими глотками, гадая – откуда будет прибыль? С этими мыслями и поехал на дежурство.

Девушка напротив – была неподражаемо красива своей сочной яркостью: распахнутые глаза, брови дугой уходили под чёрные как смоль густые волосы, спадающие локонами на плечи. Голова казалась непомерно большой для миниатюрных укутанных платком плеч. Росточка небольшого, но энергии – хоть отбавляй. Вениамин опять невольно сравнивал её со своей женой Эстей, неповоротливой мощной морячкой. И неожиданно подумал – может, и хорошо, что они расстались. Какое будущее их ждало? Может, и дети не появились – к лучшему. Вспомнил, что где-то уже растёт без него сын. Не хватало ещё и на Севере оставить потомство.

За всеми этими мыслями он неожиданно понял, что всё это прошедшее время был личностно одинок. Свободное время старался заполнить работой или учёбой. Несмотря на случившиеся жизненные перемены, появление нового круга общения, душевного покоя не ощутил, с женщинами не знакомился, точно хранил в сердце траур.

Закончив оформление материала, Вениамин встал из-за стола:

– Пойдемте, посидите в коридоре, а я отнесу заявление на регистрацию и справку у начальства подпишу, чтобы новый паспорт выдали.

– Я лучше вас на лавочке подожду на улице, – ответила девушка, вставая.

Подписав документы и поставив печати, Щербаков вышел из отделения.

Рада уютно расположилась на скамейке. Она курила: с блаженством затягивалась тонкой сигаретой и тянула губы трубочкой, выпуская дым вверх. Платок лежал у неё на коленях. Лёгкий ветерок играл кудрями, проникал в разрез цветастой лёгкой блузки на груди. Точно попадая в капкан, бился в стороны, пытаясь выбраться, соблазнительно опуская вырез.

Девушка показалась Вениамину ещё красивее. Было в ней что-то притягательное, откровенное и в то же время непосредственное. Точно она только недавно стала взрослой и ещё не успела приспособиться.

Рада заметила его внимательный взгляд, и на смуглых щеках появился румянец. Стараясь как-то скрыть смущение, она легко сдвинулась и похлопала ладошкой рядом с собой, приглашая Вениамина сесть.

Он сел и тут же снова окунулся в сладкий, душистый аромат её удивительных духов. Подол подхваченной ветром широкой юбки накрыл его ноги до бёдер. Сплетающиеся по краю кружева напомнили ему сеть, в которой он запутался на Белом море и чуть не утонул. В сознании Щербакова помутилось, он стал судорожно перебирать в голове приметы. От пережитого неосознанного одиночества, обострившего его впечатлительность, обнаженность и незащищенность чувств, сердце затрепетало в предвкушении чего-то нового, периодически выстукивало: опять попался в сетку, опять попался…

– Ну… и что дальше? – спросила Рада с интонацией вызова, кокетливо улыбнулась, посмотрела в упор. Приподняла подборок, точно глядя на сотрудника сверху вниз.

Вениамин растерялся, покраснел, будто школьник. Ему вдруг показалось, что эта девушка всё о нём знает. Заглядывает в душу своим чёрным прожигающим взглядом, но скрывает это за показной неопытностью. Сознание Щербакова заметалось, отыскивая нужную фразу:

– Будем искать вора, – без энтузиазма произнёс он, пожал плечами. Опустил взгляд и увидел в своих руках справки. Очнулся и протянул их девушке: – Это в паспортный стол для восстановления документов, а это – талон о принятом заявлении.

– И всё? – удивилась Рада.

Вениамин снова смутился, остолбенел – она всё знает…

Девушка улыбнулась:

– Ну и как же я, по-вашему, доберусь до дома? Может, вы всё же дадите мне денег на автобус, чтобы первый же контролёр не притащил меня снова к вам?

– Да, да, конечно, – облегчённо улыбнулся Вениамин. Достал кошелёк и отсчитал несколько купюр, передал.

– Не волнуйтесь так сильно, – произнесла она, усмехнулась, – я отдам!

– Нет, нет, что вы, – Щербаков почувствовал, что действительно волнуется, но не из-за денег.

Ему нравилась эта девушка, её непринужденное общение, свободная поза и манера держать сигарету – точно она прилипла к безымянному пальцу. Ему показалось, что вместе с ней что-то уйдет из его души. Гадал – что же надо ещё сказать, но в голове была сумятица.

Не докурив сигарету, девушка нагнулась и затушила её о цементный бордюр, бросила в урну:

– Ну, до свидания!

Веня успел заметить, как вздрогнули под блузкой упругие женские груди, и тут же отвёл взгляд. Но сердце успело получить роковой укол, начало саднить, точно предвестник любовной тоски.

Рада поднялась со скамейки и, соблазнительно подрагивая бёдрами, пошла к остановке. Через некоторое время обернулась и, убедившись, что он смотрит ей вслед, подняла руку, помахала вялой ладошкой.

Щербаков вернулся в отделение. Посмотрел по сторонам, отыскивая хорошую примету, но таковой не обнаружил. Чтобы не думать о девушке, углубился в работу. Начальство за очередное глухое дело не похвалит, ещё и премии лишит. Что тогда с приметой? А как ловить карманника? Уже несколько раз приглашали из главка специалистов, но те в деревню ехать не хотят – работы хватало в городе.

Надо было из заявления потерпевшей готовить отказной материал.

Он добавил липовую справку осмотра автобуса, где обнаружил торчащий острый болт. Написал, что автобус ходит редко и в час пик забит до отказа людьми. Вполне вероятно, что сумка заявительницы порезалась об него, кошелёк с документами выпал. Сочинил показания подростка, который видел на полу автобуса чей-то паспорт. А затем сделал вывод, что кто-то из пассажиров подобрал находку и присвоил её. В данном деянии состава преступления не усматривалось. Можно было нести документы на утверждение начальству.

Вполне довольный придуманной версией, Вениамин снова вспомнил Раду. Конечно, вряд ли она его навестит. Кавалеров у неё хватает. Надо было справку на паспорт выписать позже.

Но он ошибался.

Рада появилась через день, и, застав Веню в кабинете одного, прошла к столу, села напротив. Вернула деньги. Из новой сумочки достала мешочек с пирожками.

Пили чай. Рада улыбалась, заглядывая ему в глаза, смеялась, рассказывала что-то весёлое, вскакивала, порхала вокруг. Нечаянно касалась его плеча, руки, предложила погадать по ладони и предсказала скорую свадьбу…

После чего неожиданно ушла, сославшись на дела, точно испарилась, оставив Щербакова наслаждаться ароматной сдобой и сладким запахом духов.

Ещё через день вечером они уже сидели в кафе, а в субботу – танцевали в единственном ночном клубе, пили красное вино.

– А хочешь, я тебя приворожу? – улыбалась Рада, её черные глаза были полны задора, – ты же знаешь, что все цыганки – колдуньи!

Вениамин расслабленно улыбался. Ему нравилась непринуждённость девушки. Не надо было её развлекать, думать – что рассказать интересного, чем завлечь. Можно было просто сидеть рядом, молчать и любоваться ею, слушать девичий бред о каких-то неизвестных подругах, о нарядах и детских играх.

Щербаков согласно кивнул головой, и Рада, взяв свой фужер, поднесла к губам, наклонилась, стала с серьёзным видом шептать в него. Вино плескалось от её дыхания, оставляя капельки на подвижных губах. Периодически с неприступно холодным лицом она устремляла исподлобья жёсткий взгляд на Вениамина. Затем ласково улыбнулась и протянула Щербакову бокал, заставила выпить.

В тот вечер он явно перебрал и когда проснулся утром, почувствовал лёгкое головокружение. Следуя на работу, ощутил в душе тягучую тоску и никак не мог понять – с чего бы это. Точно ждали его большие неприятности. Думал, что зря они так смеялись и веселились с Радой накануне – не к добру это! А потом вспомнил, что во время колдовства поменялись бокалами. Ах, как же он это позабыл!

По службе оказалось всё в порядке. Получив материалы для исполнения, направился в кабинет. Сел за свой письменный стол у окна, посмотрел на улицу и неожиданно понял, что тоска, заполнившая душу, пришла не со стороны. А родилась внутри от безудержного томления сердца. Он открыл свою записную книжку и нашёл телефон Рады. Набрал номер, попросил её позвать, и только когда услышал её голос, у него на душе стало легко и светло. Он понял, что влюбился.

Встречи стали учащаться. Иногда длились до утра. Рада приходила на свидания то в коротком платьице, то в джинсах. Щербаков, не веря своему счастью, обнимал стройную фигурку девушки, что-то шептал ей на ухо, осторожно гладил податливую спину, чувствуя ладонями едва заметные девичьи лопатки. Провожая домой, целовал в губы и думал – вот оно, богатство, на которое простуда сподвигла перед знакомством: как сказал, так и будет, чих – на ветер, деньги – в карман…

Денег у Рады действительно оказалось достаточно. Отец – цыганский барон.

Однажды после прогулки девушка увлекла Щербакова к себе. Прошли за высокий кирпичный забор с железными воротами величиной с те, что атаковали матросы в Петрограде, захватывая Зимний дворец.

Вениамин и раньше их видел, проезжая мимо, думал – территория мечети. По двору ходило множество цыган, но каждый занимался своим делом, и внимания на них не обращали. Неожиданно подбежали двое маленьких ребятишек и кинулись к Раде обниматься, тараторя что-то на цыганском языке. Ему послышалось, что дети назвали Раду мамой.

Но та на удивление резко что-то им наказала, и малыши обиженно отошли в сторону.

– Чего они хотели? – удивился Вениамин.

– Маленькие попрошайки, вечно ко всем пристают, – улыбнулась Рада и потянула Щербакова к порогу большого каменного дома.

Внутри – огромная прихожая с кожаными диванами по периметру. В дальнем углу перед кивотом с образами – теплилась лампада. Кругом на столиках и тумбочках фарфоровые статуэтки, по стенам картины, высоко под потолком – бронзовый орёл держал в когтях огромную полыхающую люстру. Такую роскошь Щербаков видел только в музее, когда школьником ходил на экскурсии.

Перед залом гостиной копошилась в сундуке старенькая сгорбленная цыганка. Рада обратилась к ней:

– Дуня, принеси гостю тапочки, а я сейчас, – убежала по лестнице, ведущей на второй этаж.

Старуха разогнулась, шурша юбками, нехотя подошла, бросила под ноги Щербакову войлочные шлёпанцы.

Вениамин присел на диван, чтобы переобуться, чувствовал скованность, наклонился.

Цыганка покачала головой, сиплым голосом пробурчала:

– Не по тебе доца! Тебя жена ждёт и ребёнок! Маленький чяворо!

Вениамин недоумённо вскинул голову.

Морщинистое обветренное лицо Дуни с орлиным носом исказилось презрительной гримасой. Короткие усики по краям рта шевелились, точно щупальца.

Щербаков сделал вид, что не расслышал, опустил голову, продолжил развязывать шнурки.

Старуха, пошамкав губами, отвернулась и, шурша по полу многочисленными яркими юбками, вышла из комнаты.

Скоро вернулась Рада. Теперь и на ней был тот же наряд, что и на всех цыганках. Щербаков даже не сразу её признал, удивился таким переменам.

– Отец не любит, когда я в коротких платьях или брюках, – пояснила она, – пусть порадуется. Ну, пошли!

В голове Вениамина продолжала звучать фраза цыганки. Откуда она могла знать? Даже руку его не брала погадать. Что у него – на лбу написано?

Не заметил, как пересекли зал и далее по коридору свернули в закуток. Рада распахнула большую резную дверь.

Это был кабинет. За дубовым письменным столом сидел крупный мужчина с огромной львиной гривой седых волос на голове, которые, спускаясь, переплетались с чёрной бородой и чуть серебрящимися усами. Из-под мохнатых бровей сверкали жгучие глаза. Увидев гостей, цыган грузно поднялся из-за стола и пошёл навстречу. Стоило мужчине улыбнуться – во рту вспыхнуло множество золотых зубов, заиграли зайчики. Его красная атласная рубаха спадала фалдами, доходя почти до бёдер. Шаровары заправлены в хромовые блестящие сапоги. Этот большой человек удивительно мягко подошёл к дочери и обнял её, поцеловал в лоб. А затем, отстраняясь, протянул руку гостю:

– Штефан Андреич!

Вениамин пожал крупную мясистую ладонь цыгана:

– Щербаков Вениамин.

Цыган оказался на голову выше и вдвое шире в плечах, наклонился к дочери, хитро подмигнул:

– А я уж заждался, когда ты мне приведёшь своего избранника, вижу, хороший выбор! Настоящий мужчина.

Рада сделала недовольное лицо:

– Папа, ну я же тебе говорила!

Неожиданно цыган обхватил Щербакова своими огромными ладонями за плечи:

– Вениамин Александрович, ты у нас в районе человек уважаемый! Скажи, драго, любишь Раду?

Щербаков опешил от такого прямого вопроса, да ещё и по имени-отчеству назвали, хотя он не представлялся, почему – уважаемый? Что он сделал такого? В душе появились настороженность и смятение. Никто никогда не влезал так откровенно в его личную жизнь. Хотелось сказать что-то нейтральное или уйти от ответа. Но чувствовал, как взгляд цыгана пронизывает насквозь всё его тело, сковывает мысли, требует немедленного решения. Затягивать было нельзя, тихо сказал:

– Люблю.

Снова золотом засверкала улыбка великана:

– Ну тогда и женись!

От такого неожиданного предложения Вениамин отрезвел. Лгать он был не в силах. Чувствовал, как железные ладони продолжают сжимать его плечи. Комок застрял в горле, он силился его выдохнуть. Хотел откашляться, но это казалось неприличным. Наконец собрался с мыслями. Голос ему изменил, задрожал, стал почти писклявым:

– Не могу. Я ведь официально женат, – наконец всё же прокашлялся и продолжил уже спокойно: – Правда, мы уже несколько лет не живём вместе, она на севере со своим бригадиром…

Глаза Рады сверкнули весельем, она прикрыла рот ладошкой.

Цыган отпустил Щербакова, положил свою тяжёлую ладонь ему на плечо:

– А нам и не требуется государство, мы сами себе хозяева. Слово мужчины – закон. Поверим слову твоему, и честь по чести жить будете! Ну что? Вижу – ты согласен!

Он повернулся к дочке:

– Рада, приглашай на субботу гостей, свадьба будет!

Щербаков онемел. Не то чтобы он отказывался, но не ожидал, что так всё быстро случится. Он повернулся к Раде, чтобы сказать – ещё не зная что. Но в этот момент цыган отпустил его плечо, послышался звон браслетов с бубенцами, руки девушки обняли его за шею, а губы почувствовали влажный упругий поцелуй.

– Но, но, но… – зазвучал голос цыгана. – Это ещё рано. Свадьба сначала.

Рада, точно провинившаяся школьница, с восторженной радостью посмотрела на отца, покраснела и встала рядом со своим женихом. Легко взяла его за руку и осторожно сжала.

И это тихое пожатие, такое пугливое и полное надежды, совсем подавило волю Щербакова. Он почувствовал, как забилось его сердце, как наполнились лёгкие воздухом, требуя освобождения. И, не слыша себя, он тихо произнёс:

– Я согласен.

Подумал, что Эстя только обрадуется, узнав о разводе. Он ей вышлет своё заявление. Ну а со свидетельством о расторжении брака – как-нибудь потом.