Текст книги "От Гипербореи к Руси. Нетрадиционная история славян"

Античные авторы находят пеласгов в таком количестве регионов, что это ставит в тупик и древних, и современных исследователей. Некоторые исследователи считают, что племена пеласгов, заселившие примерно в это время часть современной Греции, острова Эгейского моря и Крит – это славяне, пришедшие из Малой Азии, которые представляли собой первую волну индоевропейского заселения Западного побережья Малой Азии, Крита и Балкан. Подтверждением являются свидетельства древних хронистов, что на Западном побережье Малой Азии в ту же эпоху возникают славянские поселения. Можно легко представить, что без их внимания не остался и остров Крит, где они могли встретить своих соплеменников-рысичей, бежавших из Триполья. И хотя не исключено, что часть рысичей из Армении могла поселиться на Крите, но это не меняет общей картины расселения славян в это время на практически всей территории севера Евразии и юга Европы, сложившаяся высокая культура которых впитывалась окружающими народами. Например, по мнению русского историка XIX века, немца по происхождению Егора Ивановича Классена греческий алфавит был заимствован от пеласгов. Так он в XIX веке разрушил еще один ходячий миф о том, что русская письменность началась с Кирилла-просветителя, который создал русский алфавит на основе греческого. А все было наоборот.

Но почему-то узнаешь об этом не со страниц школьного учебника, а в результате исследований малоизвестных источников, которые историками как будто специально замалчиваются.

По мнению некоторых современных исследователей (например, А. А. Тюняев) во II–I-м тысячелетиях до н. э. на Балканы в места расселения пеласгов пришли кавказоидные племена греков, не принадлежавшие к индоевропейскому семейству. Пришельцы истребили пеласгов, а немногочисленные остатки насильственно ассимилировали. Часть пеласгов под именем филистимлян к XII веку до н. э. бежала в Палестину.

После гибели Критских городов в результате разрушительного цунами, вызванного взрывом вулкана Санторин (1645–1500 г. до н. э.), и сильнейшего землетрясения 1380 г. до н. э., приведшего к окончательной гибели минойской цивилизации, остатки славян-рысичей, покинувшие остров, могли появиться как этруски на западе Апеннинского полуострова в конце II-го или в начале I-го тысячелетия до н. э. Согласно Геродоту этруски прибыли на Апеннины из Лидии, западной провинции Малой Азии.

Принадлежность этрусков к славянам практически не вызывает сомнений и не оспаривается ни древними хронистами, ни современными учеными. Из этрусских надписей следует, что этруски были славянами-русскими, хранили память о своей родине Руси и Москве и воздвигли город, назвав его Мир, позже прочитанный справа налево как Рим.

Этрусская культурная общность Апеннин I тысячелетия до н. э. представляется наиболее ясным отражением древнего ведического начала индоевропейского мира, сохраненного этим народом в своих странствиях.

Этим и объясняется высочайший уровень культуры и всех сторон производящей экономики этрусков, практически не имевших периода зарождения и этапов эволюционного совершенствования и развития.

Могучая, завораживающая и во многом загадочная цивилизация этрусков, в значительной степени определившая пути развития культуры римского мира Европы, расцвела в Х в. до н. э. на северо-западе Апеннинского полуострова.

Этруски представляют собой носителей ведических знаний, привнесших с собой в центр Европы развитую индоевропейскую культуру и мировоззрение древнего индоевропейского мира Евразии. Города этрусков во многом походили на древние городские центры юга Туркмении и Передней и Малой Азии V–II тысячелетий до н. э. Их объединяют четкость планировки городских кварталов и регулярность уличной сети, прорезавшей город несколькими, параллельно друг другу идущими с севера на юг главными широкими улицами и целым рядом узких (не шире пяти метров) вспомогательных улочек, идущих перпендикулярно главным магистралям города.

Сейчас неизвестно почему выпали из истории на рубеже новой эры этруски, культура которых по общему мнению ученых была сложившейся и высокоразвитой, как бы привнесенной пришельцами из другого региона. Возможно, это прояснится с открытием новых находок в будущем. Можно только предполагать, что эпоха этрусков как предшественников римлян и основателей Рима мешала создать такую «стройную» картину античного мира согласно пресловутой парадигме и этрусков просто вычеркнули из истории.

Начиная с X тысячелетия до н. э. население Средней Азии, Иранского плоскогорья, Месопотамии, Переднего Востока и Малой Азии (Анатолии) достаточно активно осваивает формы ведения пока еще примитивного хозяйства, во многом основанного на поисках и потреблении того, что давала людям природа, без использования собственных производительных сил. Тем временем у охотников появляются лук и стрелы. Началось повсеместное приручение некогда диких животных, и среди них – собаки. Люди стремились выращивать растения, которые прежде собирали в дикорастущем виде.

Климат Малой Азии, южного побережья Каспия и юга Средней Азии (район нижнего течения погибшей позже среднеазиатской реки и северных отрогов Копетдага) позволил местному населению уже в VIII тысячелетии до н. э. начать переход к оседлому ведению сельского хозяйства и созданию основы будущего расцвета древнеазиатских культур. На этих землях в ту давнюю эпоху не было зноя, позже иссушившего значительные территории Передней и Средней Азии, зато было достаточно влаги, питаемой ледниками горных систем Азии, позволявшей достигать значительных успехов в сельском хозяйстве. В это время был одомашнен мелкий и крупный рогатый скот, создано оседлое земледелие, превратившее некогда дикие растения, далекие прототипы современных злаковых и бобовых культур в широко распространенные сорта, используемые в производстве пищевого и кормового продукта. Параллельно совершенствовалось искусство возделывания и обработки земли. Шло повсеместное развитие основ ухода за домашним скотом, расширение его поголовья, производились первые опыты в выведении различных пород животных, в развитии керамического и прядильно-ткаческого производств, в начале освоения металлургии. Все это позволило в VI–V тысячелетиях до н. э. в районах Месопотамии, Ирана, юга Туркмении расцвести величайшей протоиндоевропейской цивилизации Евразийского континента, и во многом предопределить ее последующее историческое, экономическое и духовно-религиозное развитие.

Климат на территориях древнейшего развития цивилизаций Евразии VIII–IV тыс. до н. э. был идеальным, если не райским. Там отсутствовали губительные морозы, мешавшие в более северных регионах ведению производящего хозяйства. Позже, с ходом потепления в Европе и наступлением засухи в Азии, преимущества в ведении сельского хозяйства сместились к северу и, главное, к западу Евразийского континента, но переход этот был долог и постепенен и происходил без малого в течение восьми тысяч лет.

Исторически установлены два традиционных пути, по которым в течение ряда тысячелетий проходили этнические передвижения индоевропейцев в Европу: Центральная Азия – Малая Азия – Средиземноморье морем и Центральная Азия – Причерноморье – центр Европы и Прибалтика по суше. Мария Гимбутас в книге «Славяне. Сыны Перуна» ясно пишет, что «исследования последних десятилетий показали, что протоиндоевропейцы некогда мигрировали в Европу и на Ближний Восток из степей Евразии».

Степи юга России, Урала, Сибири и Казахстана позволяли своим обитателям заниматься главным образом кочевым скотоводством, что способствовало развитию той огромной подвижности населения, которая предопределила, начиная с IV тыс. до н. э., повсеместное вытеснение средиземноморских земледельцев Европы и широкое освоение ее территорий индоевропейскими народами, из века в век упрямо шедшими на запад континента из глубин евразийских степей.

Первенство Центральной Азии перед Европой в развитии сельского хозяйства, животноводства, в прикладных искусствах и ремеслах, в металлургии, в производстве наступательного вооружения длилось вплоть до II тыс. до н. э. Хотя и в I тыс. до н. э. Азия еще во многом опережала Европу, отдавая ей накопленные за десять тысяч лет собственного прогресса знания и навыки. Начиная с V и особенно в IV тыс. до н. э. шло активное проникновение влияния древних культур Передней и юга Средней Азии в степи Туранской долины, юга Сибири, Урала, России и на Балканы, а с середины IV тыс. до н. э. также и в Центральную, Северную и Западную Европу.

Страшная засуха, поразившая центр Евразии в конце III, на протяжении II и I тыс. до н. э., связанная с изменением водного режима в Средней Азии, была причиной продвижения огромных масс пастушеского и земледельческого населения из районов Средней Азии, Нижней Волги, юга Урала и Ирана на запад с главной целью обрести плодородную землю и воду.

Данные археологии, полученные в степях Евразии, пролегших от Днестра на западе до Алтая на востоке, также указывают на нескончаемый на протяжении V–I тыс. до н. э. и особо усилившийся в III–II тыс. до н. э. поток полукочевых пастушеско-земледельческих индоевропейских народов, шедших из районов Средней Азии в центр Европы, на Нижний и Средний Дунай и далее на Балканы, Апеннины, в Скандинавию, Британию, Пиренеи и одновременно идущих на юг в Афганистан, Иран, Индию и в Малую Азию.

Так началось движение народа, создавшего великую цивилизацию Передней и юга Средней Азии VIII–IV тыс. до н. э., в Европу, земли которой в IV–III тыс. до н. э. становятся климатически самым благодатным районом Евразии. Народы несли на запад язык, культуру, религию. Именно это эпическое движение из центра на запад и юг континента, длившееся несколько тысяч лет, положило основание современной западной и восточной индоевропейской цивилизации Евразии и общности индоевропейских языков, культур и религий.

Данные археологии свидетельствуют, что в III тысячелетии до н. э. на юго-востоке Прикаспия, на севере Ирана, в местных культурных центрах Тепе-Гиссар и Амах-Тепе появились медные булавки со спиральной головкой. В дальнейшем, уже во II тыс. до н. э. подобные металлические спирали оказались характерными для очередного вторгшегося в Европу грандиозного потока индоевропейского населения центра Евразии, двинувшегося южнорусскими степями на запад. Именно мотив спирали явился едва ли не важнейшим в археологической культуре юга Скандинавии (II–I тыс. до н. э.), в культуре курганных погребений XV–XIV вв. до н. э. центра Европы, в культурах тшинецкой и комаровской XV–XIII вв. до н. э. на территориях Польши и Украины, а также в лужицкой культуре XIII–VIII вв. до н. э. центра и севера Европы.

Успехи эпических военных предприятий степняков-кочевников III–I тыс. до н. э. во многом были обеспечены преимуществом в вооружении и в воинском искусстве, в обладании и применении стремительных боевых колесниц, в высокой духовной организации общества, нашедшей отражение в собрании древнейших индоевропейских религиозных гимнов Ригведы, текстов Авесты и хеттской литературы.

С V тыс. до н. э. необозримые степи Евразийского континента, раскинувшие широкий зеленый ковер от Дуная до Алтая (Алтаем в древности называли огромную страну от Байкала до Памира), наполнились тем осмысленным движением, перемежающимся бурным развитием отдельных культур, благодаря которому около середины IV тыс. до н. э. и в течение целого ряда последующих тысячелетий вал за валом с востока на запад Евразии шла генеральная индоевропеизация обласканной теплой Атлантикой Европы. Кроме того, на рубеже III–II тыс. до н. э. и в течение последовавших тысячи с лишним лет земли Ирана, Афганистана, Малой Азии и севера Индии пережили как минимум три крупнейших вторжения степных индоевропейских народов Евразии, вошедших в историю под именами хеттов, ведических ариев и авестийских иранцев.[53]

К середине II тысячелетия до н. э. завершилось занявшее несколько столетий перемещение ирасселение нескольких сотен родственных индоевропейских племен. Переселенцы уперлись или в море, или в тайгу, или в горы. Наступила пора более спокойных, стабильных взаимоотношений соседних племен. Начали складываться из разных перемешанных между собой частей индоевропейского массива (и некоторых неиндоевропейских племен) новые этнические общности.

Племена, жившие между Одером и Днепром, начали консолидироваться в однородную массу праславян. Единая археологическая тшинецко-комаровская культура, по всей вероятности, довольно точно отражала пространство, занятое племенами, становившимися праславянами.

Праславянские племена середины II тысячелетия до н. э. были земледельцами и оседлыми скотоводами, знавшими коров, коней, свиней, коз и собак.

Изменения, связанные с наступлением эпохи использования железа, существенным образом сказались и на социальной стороне праславянского общества. Появились воины-всадники, строились большие укрепления, наблюдаются захоронения знатных людей, сопровождаемых «соумирающими». На периферии славянщины часто возникала напряженная военная ситуация, связанная с набегами кельтов или киммерийцев и скифов. Таковы в общих чертах те новые явления, которые отмечают этот период.

В итоге неоднократных массовых перемещений населения этническая карта Евразии ко времени появления первых крупных цивилизаций оказалась весьма запутанной. Истоки многих культур оказываются за тысячи километров от их позднейших мест обитания.

По мере глобального потепления на севере и западе Евразийского континента, происходившего на протяжении VIII–V тысячелетий до н. э., в лесные и лесотундровые территории Скандинавии, Прибалтики, Северной и Центральной России начали проникновение древнейшие протофинские племена охотников и рыболовов из, как ранее предполагали, лесных пространств юга Западной Сибири и Алтая. Финские народы, заселившие огромные лесные территории Северной Евразии, вплоть до начала II тысячелетия н. э. сумели сохранить древнейший уклад жизни и ведения хозяйства, построенного на охоте и рыбном промысле. Последними исследованиями установлено, что родина финнов и угров, населявших в III тысячелетии до н. э. северные территории Восточной Европы от Урала до Балтики, не Алтай, где находят захоронения светловолосых индоевропейцев, а северо-восточный Тибет, колыбель тюркских народов. Урал был малопригоден для многоукладного хозяйства славян (земледелие, скотоводство, охота, рыболовство), зато прекрасно подходил для тюрок и угров – охотников и рыбаков. Первые волны тюрок смешались с коренным индоевропейским населением и образовались малые народы финны, угры, ханты и манси.

Начиная как минимум с V тысячелетия до н. э., в лесостепях, а позже и в более северных лесных районах Евразии шёл сложный процесс взаимодействия финского и в отдаленном прошлом родственного ему тюркского и индоевропейского населения континента. Несмотря на несоизмеримо более высокую организацию и культуру славянских, балтских, германских и иранских представителей индоевропейского мира, в течение ряда тысячелетий сталкивавшихся с финнами, охотники лесной полосы Евразии сумели сохранить неповторимую прелесть собственной культуры, языка, а позже занять и самую цветущую долину Европы, вытеснив из нее славян и создав на Среднем Дунае Венгерское королевство (IX в. н. э.)[53]

Одним из наиболее ранних проявлений развития культур Юго-Западной России явилось рождение днепро-донецкой общности охотников, рыбаков и скотоводов начала V тысячелетия до н. э., населявших берега, а позже и острова днепровского надпорожья и бассейны рек Самара и Орель. Ловля рыбы велась сетями с лодок. Активно разводился крупный рогатый скот.

Во второй половине V тыс. до н. э. население Среднего и Нижнего Днепра, бассейна Северского Донца и водораздела между Средним и Нижним Днепром и Доном вступило в период освоения собственного керамического производства, широкого разведения крупного рогатого скота, свиней и промышленного выращивания злаковых и бобовых растений. Наряду с этим местное население никогда не оставляло извечного занятия охотой и рыбной ловлей. Родившаяся культура получила название днепро-донецкой – по своему местоположению. В целом она сходна, а иногда почти не отличима от более поздней соседней трипольской культуры бассейна Днепра.

Люди, занимавшие территории юго-запада и запада России в V–IV тыс. до н. э., отличались удивительной мощью и статью. Никогда и нигде ни раньше, ни позже народы Евразии не обладали столь массивными и длинными конечностями, не были так высокорослы и широколицы (вместе с тем черепа их – долихокранной формы). Крупные по телосложению жители днепро-донецкого водораздела эпохи V–IV тыс. до н. э. являлись коренным населением северной полосы Евразии со времени таяния последнего ледника (IX–VIII тыс. до н. э.) и были родственны охотникам Северной Европы.

Согласно современным генетическим реконструкциям, среди населения днепро-донецкой и трипольской культур, вероятнее всего, преобладали носители гаплогруппыR1a1, связывающей их с Причерноморско-Каспийской степью, а также присутствовали носители группы l2, указывающей на родственную связь с Балканами. Впрочем, обе эти гаплогруппы, вполне вероятно, были характерны для этой территории ещё с мезолита или даже верхнего палеолита.

Именно Днепро-донецкая археологическая культура юга Восточной Европы V–IV тыс. до н. э. впервые достаточно определенно очерчивает границы индоевропейской культурной, антропологической и генетической прародины последних семи тысячелетий.

В последней четверти V тыс. до н. э. днепро-донецкая культура распространилась на леса Средней Припяти, просторы лесостепи Волыни, верховья реки Сож и в степи Приазовья и практически слилась с культурой Триполья.

Когда на рубеже V–IV тыс. до н. э. охотники-земледельцы бассейнов Днепра и Дона заняли огромные территории от верховьев Припяти и Сожа до низовьев Днепра и Дона, культурная общность некогда единого народа начала расслаиваться сначала на едва приметные, а с течением времени на все более самостоятельные группы.

В степях Приазовья ещё в V тыс. до н. э. носители днепро-донецкой культуры столкнулись с древнейшим, едва ли не самым ранним потоком этнически близких им индоевропейцев, продвигавшихся в Европу из степей Южного Урала и низовьев Волги. Подтверждением этого служит содержание «Книги Велеса», где прямо говорится о массовом исходе ариев-славян из становившегося все более засушливым Семиречья в поисках более пригодных земель к Дону и далее к Карпатам, которые заселили всю территорию, на которой появляется высокоразвитая культура Триполья.

В результате в степях Северного Приазовья практически исчезла остродонная посуда, столь характерная для лесных культур России, а на смену ей пришла плоскодонная керамика, повсеместно принятая в цивилизациях Передней Азии, юга Туркмении и долины Турана. Вместе с этим появились невиданные ранее здесь изделия восточных мастеров и важнейшими из них являлись металлические украшения и оружие.

Из степей Восточной Европы носителей днепро-донецкой культуры V–IV тыс. до н. э. потеснили пришедшие с равнин Восточного Прикаспия и низовьев Волги кочевники-коневоды, впервые появившиеся на Нижнем Дону в конце V тыс. до н. э. Созданная ими культура получила название «средний стог».

Теснимое с востока на север Восточной Европы население днепро-донецкой культуры на рубеже IV–III тыс. до н. э. занимало территории лесостепи левобережной Украины, долины Днепра и Припяти к северу от устья Десны, а также районы северо-востока Белоруссии.

Именно кочевники разных этносов, последовательно занимавшие, начиная с середины V тыс. до н. э., степи Северного Причерноморья и совершавшие регулярные вторжения в центр Европы, являлись важнейшим фактором в распространении на крайнем западе Евразии достижений степных индоевропейских культур, явившихся невольными преемниками все более страдающей от засухи цивилизации Передней и юга Средней Азии V–II тыс. до н. э.

Носители днепро-донецкой и трипольской культуры V–III тыс. до н. э., древнейшие обитатели Западной и Юго-Западной России, явились первым оседлым индоевропейским компонентом в сложении протославянской и близких ей балтской и германской общин на начальном этапе их развития. Леса юга Скандинавии, севера Германии, Польши, Прибалтики и запада России издревле населяли родственные днепро-донецкому населению народы, потомки охотников каменного века, эпохи таяния последнего великого ледника. В последующие тысячелетия Европа еще переживет множество вторжений подвижного индоевропейского кочевого населения, явившегося посредником между древней цивилизацией Передней и Средней Азии и современной христианской цивилизацией Европы. Однако именно древнейшие обитатели севера и востока Европы (автохтоны), предки будущих венедов, явились самым нижним пластом в следовавших одно за другим этнических и культурных напластованиях в долгой истории рождения, развития и обособления современных славянской, балтской, германской и иных индоевропейских общностей Европы и Азии.[53]

Хочу оговориться. Эта глава содержит описание без учёта последних археологических данных о появлении неоантропов в средней полосе России 50–40 тысяч лет назад и поэтому в этом смысле не отражает современного представления.