Текст книги "Психология самоконтроля"

Эксперимент 3. Изучалась зависимость самоконтроля от выраженности тревожности и сложности задачи опознания разрушенных цифровых знаков[46]46
  Дипломная работа О. Ф. Матвейчук (1975), выполненная под нашим руководством.


[Закрыть]. В качестве тест-объектов использовались изображения арабских цифр, состоящих из точечных и нанесенных на матрицу 5х7 элементов. Испытуемым предъявлялись как целые, неразрушенные знаки, так и цифры, в которых не хватало некоторого числа элементов (от 1 до 9). Разрушение цифр осуществлялось по следующей схеме: из каждой цифры последовательно исключались элементы в порядке убывания их информативности, иными словами, сначала те, которые встречаются всего один раз при начертании всех знаков алфавита. Такие элементы являются высокоинформативными и надежными опознавательными признаками. Затем исключались элементы, частота встречаемости которых равна двум, трем и т. д. Цифры предъявлялись в случайном порядке на экране проекционного тахистоскопа. Время опознания знака не ограничивалось: изображение исчезало с началом ответа испытуемого. По результатам психодиагностического обследования была сформирована группа испытуемых, в которую примерно в равном количестве вошли лица с полярными показателями тревожности.

В эксперименте предусматривалась возможность обратной связи, согласно которой испытуемый мог проконтролировать себя по собственному усмотрению, запросив у экспериментатора после опознания очередного знака информацию о результате опознания. Обращаясь к экспериментатору за контрольной информацией о результате выполненного им акта опознания, испытуемый проверяет себя и показывает в то же время, насколько уверенно он принял окончательное решение. В тех случаях, когда испытуемый не мог опознать какую-то цифру, например, из-за большой разрушенности знака или по каким-то субъективным причинам (нежелание рисковать и давать ошибочный ответ), ему разрешалось отвечать – «не знаю».

В первом и втором экспериментах время экспозиции стимула ограничивалось, и чтобы совершить правильно акт опознания, испытуемые могли наращивать стимульную информацию, запрашивая повторные предъявления тест-объекта. В этом случае индикатором самоконтроля являлось число повторных предъявлений. В данном же эксперименте время экспозиции тест-объекта не ограничивалось и при этом предполагалось, что усложнение опознаваемого стимула повлечет за собой активизацию самоконтроля, которая обязательно должна будет отразиться на общем увеличении времени опознания. Следовало ожидать, что наряду с усилением собственно гностических перцептивных действий интенсифицируется и работа механизма самоконтроля, которая найдет свое практическое выражение в неоднократном проверочном сличении сформированного перцептивного образа с гипотезой-эталоном с целью безошибочного опознания предъявленного стимула. Иначе говоря, при усложнении задачи опознания можно было предвидеть активизацию самоконтроля, обусловленную потребностью субъекта в дополнительной контрольной информации для повышения уровня субъективной уверенности в правильности принимаемого решения.

Возможный путь усиления уверенности должен был состоять, по нашему мнению, в большей по сравнению с нормальными условиями опознания проверке соответствия между гипотезой-эталоном и перцептивным образом предъявленного знака, которые поступают для сличения в механизм самоконтроля. При этом, чем менее значительной будет оказываться величина их рассогласования на выходе самоконтроля, тем с меньшей долей сомнения будет принято решение о результате опознания. Гипотеза-эталон перестанет быть собственно гипотезой и перейдет из ряда возможных в единственный вариант категоризации перцептивного образа. Если же с выхода самоконтроля в блок принятия решения станет поступать рассогласование, величиной которого трудно пренебречь, то возникнет необходимость в выдвижении новой гипотезы-эталона, и так до тех пор, пока не будет найден вариант, в наибольшей мере адекватный сформированному перцептивному образу. Чем труднее задача опознания, тем более развернутым во времени следовало ожидать весь этот процесс. Таким образом, время реакции и запросы по обратной связи рассматривались в данном эксперименте как индикаторы самоконтроля.

Эксперимент показал, что время реакции последовательно возрастало по мере усложнения задачи опознания и было значимо выше у испытуемых с более высокими показателями тревожности. Эти испытуемые чаще обращались к экспериментатору за контрольной информацией и чаще пользовались правом отказа от доведения процесса опознания до конечного результата.

Таким образом, проведенный эксперимент вновь подтвердил существование индивидуальных различий в реализации самоконтроля, обусловленных свойством тревожности. Он укрепил наш вывод о том, что тревожности присущ повышенный самоконтроль с целью правильного решения задач опознания. Фактор неуверенности, как мы можем судить на основе полученных данных, является одной из главных причин, согласно которой тревожные люди обнаруживают более высокую потребность в самоконтроле.

Высшей формой рационального познания объективного мира является мышление, посредством которого в сознании человека отражается сама сущность окружающих его вещей, закономерность связей и отношений между предметами и явлениями действительности. Как и в случае чувственного познания, практическая деятельность человека остается основным и конечным критерием истинности мышления. «…Мышление соотносит, сопоставляет каждую мысль, возникающую в процессе мышления, с задачей, на разрешение которой направлен мыслительный процесс, и ее условиями. Совершающиеся таким образом проверка, критика, контроль характеризуют мышление как сознательный процесс»[47]47
  Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 2002, с. 343.


[Закрыть]. В качестве одной из фаз мыслительного процесса выступает контроль или проверка гипотез, возникающих по ходу этого процесса. Причем «чем богаче практика, чем шире опыт и организованнее система знаний, в которой эта практика и этот опыт обобщены, тем большим количеством контрольных инстанций, опорных точек для проверки и критики своих гипотез располагает мысль»[48]48
  Там же: с. 353.


[Закрыть].

Самоконтроль мыслительного процесса не только помогает сосредоточиться собственно на предмете размышления, как бы защищая его от побочных, мешающих воздействий, но и обеспечивает правильное, адекватное его протекание поставленной задаче. В более ранних и современных работах по психологии мышления нередко можно встретить термин «критичность мышления», используемый как синоним самоконтроля мыслительной деятельности. Если возникшая мысль принимается сразу на веру, то в этом случае имеем дело с проявлением некритического мышления. Если же она подвергается обдумыванию (взвешиванию всех «за» и «против»), то можно говорить о наличии рефлексивного мышления. Задержка в суждении необходима для проверки правильности делаемых выводов. Таким образом, сущностью критического мышления является задержанное суждение.

В историческом плане расцвет критического мышления начинается с эпохи духовного возрождения XV и XVI веков. В последовавший за ней период истории человечества «мы все больше и больше приучаемся подвергать критическому контролю весь имеющийся в нашем распоряжении опыт: каждое умозаключение, каждую теорию и даже самую мелкую и индифферентную мысль повседневности; мы постоянно следим за тем, нет ли где-нибудь противоречия фактам. В этом свойстве критического мышления, ставшем само собой очевидной привычкой, дух нашего времени справляет высший триумф своей мощи»[49]49
  Ферворн М. Развитие человеческого духа. М., 1913, с. 54.


[Закрыть].

Среди знаменитых ученых XIX века никто так настойчиво и страстно не утверждал значение критичности мышления, как это делал основатель экспериментальной медицины Клод Бернар. Он неоднократно возвращается к этой теме в одном из лучших своих произведений «Введение к изучению опытной медицины» и подчеркивает, что разум должен сохранять свободу сомневаться и поэтому налагает на себя обязанность постоянно подвергать идею поверке опыта. Поэтому ученый всегда должен в отношении к самому себе играть роль строгого критика. Всякий раз, как он высказывает какое-нибудь мнение или излагает какую-нибудь теорию, он первый должен постараться контролировать их критикой и основать их на фактах, хорошо наблюденных и точно определенных. Конечно, Бернар говорил о роли критичности мышления, имея в виду прежде всего практику научного труда, однако смысл сказанного им нисколько не теряет своей силы и в более широком приложении.

«Иллюзии мысли» также возможны, замечает А. Бинэ, как и иллюзии чувств. Восстановить согласие нашего «интеллектуального механизма» с внешним миром мы можем, как и в случае обмана чувств, с помощью самоконтроля.

В решении тех или иных задач наиболее ярко проявляются психологические аспекты человеческого мышления. Плодотворным можно считать подход к изучению мыслительной деятельности как саморегулируемого процесса. Операция сличения предполагаемых и реально достигнутых результатов с выдвигаемыми гипотезами является ключевой в механизме саморегуляции мыслительной деятельности. Довольно распространено понимание самоконтроля только как одного из этапов мыслительного процесса. Как правило, ему отводится заключительная роль, когда решается вопрос о правильности полученного конечного результата. Такой взгляд на роль самоконтроля в мыслительной деятельности неточен. Прав в связи с этим Ю. Н. Кулюткин, который придерживается положения о том, что сличение как акт самоконтроля представлено на всех этапах решения мыслительной задачи, включая постановку проблемы, формирование гипотезы и ее последовательную конкретизацию в ходе решения задачи. При этом гипотеза представляет собой как бы промежуточный эталон, правильность которого либо подтверждается, либо ставится под сомнение после сличения с ним реально полученного результата. «Только лишь проверка дает серьезное значение гипотезам, ибо человеческий ум способен предаваться множеству предположений, лишенных основания. Гипотезы могут становиться, смотря по результату контроля, которому подвергаются, или несомненными истинами, или несомненными заблуждениями, или утверждениями, вероятными в различных степенях»[50]50
  Кулюткин Ю. Н. Эвристические методы в структуре решений. М., 1970, с. 6.


[Закрыть].

Рассогласование между прогнозируемым и фактическим результатами становится условием для выработки дальнейшей стратегии решения. В принципе она может свестись либо к перепроверке уже полученного результата, либо к формированию новой гипотезы и ее последующей верификации. Конечно, излишний самоконтроль, чрезмерная опека с его стороны за движением творческой мысли нежелательны, поскольку, как показывает, например, опыт применения метода «мозгового штурма» при решении главным образом научно-технических проблем, несвоевременный самоконтроль, включенный в процесс генерирования идей, тормозит его, затрудняя рождение творческой мысли. Другое дело, что как при использовании данного метода, обычно предполагающего коллективное творчество, так и в случае его индивидуального проявления в творческом процессе должен обязательно наступить момент критического осмысления уже достаточно оформленных гипотез или идей для оценки меры их жизнеспособности и обоснования целесообразности последующих затрат духовных и материальных сил на их практическое воплощение.

Значение индивидуальных особенностей людей при самоконтроле в мыслительной деятельности еще недостаточно изучено. Об индивидуальных особенностях самоконтроля при решении нестереотипных задач позволяют судить специально организованные исследования[51]51
  Кулюткин Ю. Н., Сухобская Г. С. Индивидуальные различия в мыслительной деятельности взрослых учащихся. М., 1971.


[Закрыть]. Авторы выделили пять групп испытуемых, отличных друг от друга стилем мыслительной деятельности. В одну из них вошли люди, осторожно выдвигавшие гипотезы и так же осторожно принимавшие окончательное решение. Ориентировочные действия у них явно преобладали над исполнительными. Даже в том случае, когда вся предварительная информация была ими собрана, они все-таки колебались в принятии решения и нередко начинали изучать второстепенные детали, чтобы обезопасить себя от возможной ошибки. Другую группу составили лица с крайне замедленным темпом принятия решения. Ориентировочная фаза решения была у них очень развернута. Они делали многочисленные сопоставления между разными условиями задачи, но с трудом останавливались на каком-либо одном плане решения. Гипотезы конструировались очень медленно. Совершив малейшую ошибку, они отказывались от общей установки и начинали решать задачу заново. Представители этих двух групп были отнесены к категории лиц с «осторожным характером решений». Обследование с помощью специальных диагностических методов показало, что данные испытуемые, как правило, обладали слабой нервной системой, высокой чувствительностью и преобладанием процессов торможения над возбудительными. Поиск решения осторожными испытуемыми был всегда связан с оценкой каждого из совершаемых шагов, проверкой и перепроверкой выполняемых операций.

В третью и четвертую группы вошли люди с «импульсивным характером решений». Они относились к людям с сильным типом нервной системы, с преобладанием процессов возбуждения над тормозными процессами, и это обстоятельство нашло соответствующее отражение в характере решения задач: свернутая ориентировочная часть, быстрое выдвижение гипотезы, склонность к риску и минимизация функции самоконтроля. Они использовали преимущественно апостериорную оценку и коррекцию гипотезы, так как не оценивали каждый отдельный шаг на пути к решению, а предпочитали проверять достаточно крупный отрезок пройденного пути. Для них были характерны риск в принятии решения и отсутствие особой тревожности по поводу возможных ошибок.

Пожалуй, наиболее эффективно процесс решения осуществлялся представителями пятой группы. Эти люди отличались уравновешенностью процессов возбуждения и торможения. В ходе решения задач ориентировочная и контрольная фазы были представлены у них достаточно сбалансированно. Гипотеза строилась путем тщательного логического анализа и взвешивания возможностей по ее реализации. Получив необходимую информацию, эти испытуемые сразу же приступали к построению нужного вывода.

Нами изучалось влияние тревожности на особенности самоконтроля в процессе решения задач поискового типа. Тест-объектами служили десять цифр (от 0 до 9) арабского алфавита. Испытуемые и экспериментатор пользовались матрицами 5х7 элементов. Задача испытуемого заключалась в опознании очередной цифры, нанесенной на матрицу экспериментатора. Цифры менялись в случайном порядке. Если в ходе опыта испытуемый называл ячейку, которая входила в конфигурацию цифры на матрице экспериментатора, та последний отвечал «попал», в противном случае следовал ответ «нет». Попадание испытуемый отмечал на своей матрице крестиком, а промах – точкой. Сделанный ход испытуемый записывал в протоколе. Согласно инструкции, испытуемые должны были после каждого хода писать в своем протоколе цифру, которая была, по их мнению, занесена на матрицу у экспериментатора. Естественно, что достаточно обоснованная гипотеза о том, какая же эта цифра, не могла возникнуть у испытуемого сразу – после первого хода. Она появлялась только после нескольких ходов, когда испытуемый на своей матрице уже имел возможность увидеть и проанализировать некоторую совокупность попаданий и промахов. Таким образом, в ходе эксперимента испытуемому предоставлялась возможность самому последовательно наращивать стимульную информацию по тому или иному знаку до тех пор, пока она не окажется субъективно достаточной для него в том смысле, что, ограничившись ею и не решая задачу дальше, испытуемый мог совершить опознание исходной цифры. Проведенной схеме эксперимента, согласно которой испытуемый вовлекается в процесс решения задачи поискового типа, соответствует алгоритм игры в «морской бой». Мы остановили свой выбор на этой методике, которая, вообще говоря, нередко применяется для исследования психологических аспектов мыслительной деятельности. Время решения задачи и число ходов рассматривались как косвенные индикаторы самоконтроля.

Эксперимент не выявил значимых различий между тревожными и нетревожными испытуемыми по вероятности безошибочного опознания. Вместе с тем тревожные затрачивали больше времени на решение задачи, делали большее число ходов и отличались более выраженной ориентацией на попадание в структуру знака. Можно сказать, что отличительной чертой тревожных была их более частое обращение к проверочным ходам. Нетревожные испытуемые, «найдя», по их мнению, верный результат, как правило, на этом прекращали процесс дальнейшего поиска.

Для тревожных типичным было то, что, уже в принципе правильно опознав цифру после ряда ходов, они все-таки продолжали делать еще несколько ходов, тем самым продолжая усиливать сформировавшийся у них перцептивный образ той или иной цифры, снижая при этом неуверенность в окончательно принимаемом решении о результате опознания путем его дополнительной проверки.

Непременным условием целесообразной деятельности человека является его память. Согласно современным представлениям, память есть сложная функциональная система, развертывающаяся во времени как активный саморегулирующийся процесс. Система памяти включает в себя три компонента (сенсорный регистр, кратковременное хранилище, долговременное хранилище), между которыми под контролем субъекта осуществляется циркуляция информационных потоков[52]52
  Аткинсон Р. Человеческая память в процессе обучения. М., 1980.


[Закрыть]. С помощью механизма самоконтроля обеспечивается правильность протекания мнемических процессов. Так, в процесс активного припоминания ранее запечатленного материала неизбежно входит сличение результатов поиска (играющих роль контролируемых переменных) с исходным материалом, позволяющее субъекту либо прекратить дальнейший поиск, либо отвергнуть всплывающие следы как неадекватные и снова продолжить поиск, чтобы все-таки найти правильное решение[53]53
  Лурия А. Р. Нейропсихология памяти. М., 1974.


[Закрыть]. «Воспроизводя прошлое, мы стремимся сличением, сопоставлением, умозаключением реконструировать в воспроизведении прошлое в максимальном соответствии с подлинником»[54]54
  Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 2002, с. 304.


[Закрыть]. В данном случае отражена роль самоконтроля в обеспечении правильности воспроизведения, являющегося одним из мнемических процессов. Как показали исследования П. П. Блонского, самоконтроль является условием безошибочного протекания и другого мнемического процесса – запоминания[55]55
  Блонский П. П. Избранные психологические произведения. М., 1964.


[Закрыть].

Организованная работа памяти имеет место при обязательном участии в ней самоконтроля, но в то же время ее нормальное функционирование создает предпосылки для включения самоконтроля и в протекание других психических процессов. Жизненный опыт человека фиксируется в памяти в виде следов, которые затем актуализируются (при опознании, в речевых, мыслительных, психомоторных и других процессах) и поступают на вход механизмов самоконтроля как эталонные составляющие. Например, в «аппарате сличения», включенном в контур психической саморегуляции движений, происходит сопоставление информации, приходящей с периферии, с информацией, которая поступает для сравнения в качестве эталона из хранилища прошлых следов, т. е. из памяти. При этом в работе «аппарата сличения» принимают участие различные виды памяти. Из кратковременной или оперативной памяти в него поступает информация о том, что было, а информация, содержащая сведения о том, что должно было быть, подается, как правило, из долговременной памяти.

Наконец, в памяти человека хранятся также сведения и о том, каким способом может быть осуществлен самоконтроль в том или ином случае.

В основе процесса общения, управления человеком своим поведением в обществе лежит речевая деятельность. В соответствии с концепцией функциональных систем П. К. Анохина, речевому воплощению каждого слова, каждой фразы предшествует формирование в мозгу «контрольного аппарата» (акцептора действия), который следит за правильностью их произнесения. Подход к изучению речевой деятельности как саморегулирующегося процесса реализован в работе Н. И. Жинкина «Механизмы речи»[56]56
  Жинкин Н. И. Механизмы речи. М., 1958.


[Закрыть]. В сложную организацию речевой деятельности вовлечены различные виды механизмов самоконтроля: слуховой, зрительный, кинестетический и др.

Слуховой анализатор, являющийся одним из главных «контролеров для речедвижения», обеспечивает саморегулирование двух основных звеньев механизма речи – приема и выдачи речевой информации. Слуховой самоконтроль не является врожденным, а формируется постепенно через практику общения с другими людьми. «Усваивающий язык вначале контролируется чужим слухом обучающего его человека, который санкционирует норму речевого звука и вводит ее в память усваивающего. В дальнейшем по мере формирования слухового приема речи и установления эквивалентности речедвижений и звукоряда контроль переходит к собственному слуху говорящего»[57]57
  Жинкин Н. И. На путях к изучению механизма речи // Психологическая наука в СССР. М., 1959. Т. 1, с. 478.


[Закрыть].

На разных этапах автоматизации речевых действий роль слухового самоконтроля неодинакова. Потребность в нем особенно высока на первоначальном этапе, когда только еще начинается формирование речевых стереотипов. По мере упрочения речевых навыков в процессе овладения речью отмечается постепенное снижение роли слуха в обеспечении поэлементного текущего самоконтроля. Нарушение слухового самоконтроля (например, в виде задержанной акустической обратной связи) приводит к разладу в организации речевой деятельности. Это может выражаться в увеличении общего времени произнесения, изменении громкости произношения, нарушениях артикуляции и ритма, возрастании ошибок в различных аспектах речевой деятельности.